Солнце во тьме (гет)

Наметить место для охоты, куда лучше всего будет приманить темных тварей, оказалось не так уж и сложно. На склоне выше деревни лес редел, переходя в пастбище. Еще выше начинались крутые обрывы, где между высокими скалами лишь кое-где виднелись клочки высокогорных лугов. Туда заходить было небезопасно: слишком много закутков и щелей, из которых могут наброситься твари, как ни повернись, подставишь спину. Прежде Вэнь Цин не раз охотилась в такой местности, но… Не в одиночку.

В охоте на открытом лугу тоже были свои сложности — хотя потому, что с немалой вероятностью твари просто окружат ее. Но, во-первых, ее будет страховать Вэй Усянь, во-вторых, если она окажется в окружении, то на свободном пространстве сможет ударить огнем намного эффективней, в-третьих… А никакого в-третьих нет, потому что в рукавах у Вэнь Цин сейчас немного съестного, вода да смена одежды. Ни клановых артефактов, ни щитов — все содержимое арсенала и сокровищниц ее ордена стало добычей Ланьлина.

Решительно отбросив воспоминания прошлого, Вэнь Цин вернулась в деревню. Изложила Вэй Усяню свои размышления, прикинула вместе с ним схему расположения талисманов:

— В конце концов, нежить приманивают сами талисманы, верно? Равно как и человеческая ци. Но выводить тварей к деревне нельзя. А то еще обвинят, что мы не вывести нечисть пытаемся, а на людей натравливаем. И оплаты нам не видать.

Вэй Усянь, недолго поразмыслив над планом, резко черкнул ногтем по бумаге:

— Талисманы — в ряды. Расположить их двумя линиями, огибающими деревню — и нежить пойдет вдоль них, как по тропинкам. И вывести на этот луг, который ты присмотрела.

Они вновь разделились. Теперь уже Вэй Усянь отправился на луг, а Вэнь Цин пошла к старшему Хоу: пусть объяснит односельчанам, что в эту ночь нельзя выходить из домов. Последнее много времени не заняло: старик явно хорошо понимал, что с нежитью шутки плохи.

«Насколько все же здешние люди отличаются от уроженцев земель, столетиями находившихся под властью великих орденов», — не впервые отметила про себя Вэнь Цин. Для коренных жителей Безночного нежить была чем-то далеким и странным — вроде северных варваров или чужаков из Дунъина. Бывало такое, что во время больших охот приходилось едва ли не отгонять любопытствующих людей подальше — они просто не задумывались об опасности. А илинцы сызмала жили среди встающих мертвецов, голодных призраков, всевозможных оборотней и прочей нечисти. С мелочью они справлялись сами, но пределы своих возможностей знали, и если уж обращались к заклинателям, то держались поодаль и под руку не лезли. Вэнь Цин еще до войны, управляя надзирательным пунктом, заметила эти различия. И сейчас, когда семья Хоу и другие крестьяне ей низко кланялись, желая удачи и защиты предков, она ответила лишь короткой благодарностью — в горле стоял ком: «Матушка, отец, помогите этой беспутной дочери. Потому что сама я не справлюсь…»

Солнце клонилось к закату, когда Вэнь Цин разыскала Вэй Усяня на лугу. Это было несложно: сейчас, вдали от людей, он не сдерживал свои силы, и темная энергия вилась вокруг почти ощутимыми потоками. Ближе к лесу, на ветвях первых деревьев, уже висели флаги, приманивающие нежить.

А рядом с Вэй Усянем, вольготно разлегшемся на плоском валуне, сидел ее брат.

— А-Нин? Что ты здесь делаешь? — первым порывом Вэнь Цин было рассердиться, что он оставил без защиты их селение. С другой стороны, на этой ночной охоте помощь Призрачного Генерала им точно не помешает.

— Цин-цзе, меня молодой господин Вэй позвал.

— Да не волнуйся так, Вэнь Цин! Луаньцзан хорошо защищена, никто чужой туда не зайдет. А нам помощь не помешает, — беззаботно отозвался Вэй Усянь, прикладываясь к кувшину с вином.

Вэнь Цин присела рядом. Поглядела на них с сомнением, потом резко отобрала у Вэй Усяня кувшин и, чуть принюхавшись, отпила сама. Вино оказалось вполне сносным для деревенского.

— Ждем ночи.

Время тянулось медленно. Солнце садилось в долину, удлинялись тени и холодал воздух — но ни намека на тварей пока что не было. В лиловом сумеречном небе все ярче становился растущий месяц. Наконец, Вэй Усянь встал, убрал недопитый кувшин под камень.

— Они близко. Вэнь Цин, помнишь, что мы решили?

— Завязать тебе глаза.

— Если что, лента у меня одна.

Алая лента легла на ладони, и Вэнь Цин подалась вперед, потянулась, чтобы завязать узел ему на затылке. Вэй Усянь оказался в кольце ее рук — и почти мгновенно обнял ее и сам.

— Не бойся, — еле слышно шепнул он, — Сегодня ночью Чэньцин будет петь. —

На мгновение Вэй Усянь поймал ее губы своими — а затем Вэнь Цин отстранилась.

Потому что от леса послышалось глухой звук, лишь отдаленно напоминавший собачье рычание. Куда больше он походил на скрежет, но плечи Вэй Усяня все равно окаменели под ладонями Вэнь Цин.

— Это просто нежить, — сказала она. Сжала ему ладонь: — Не вслушивайся. Сосредоточься на их темной энергии. Она такая же, как у любого лютого мертвеца, — и после резкого — слишком резкого — кивка добавила: — ты обещал мне сыграть, так играй же! Играй, и не услышишь их рычание.

Рык повторился, теперь уже с другой стороны. Вэй Усянь поднес флейту к губам, и полились звуки мелодии. Поначалу она была почти приятна и изысканна, но спустя несколько нот пени Чэньцин внезапно взвилось до пронзительного свиста и точно так же быстро опустилось почти до стона. Вэнь Цин спрыгнула с камня. Глубоко вздохнув, разогнала ци и пламя по меридианам, позволив искрам засверкать на пальцах. С противоположной стороны уже выпрямился Вэнь Нин, изготовившийся к схватке.

Нежить приближалась. Вопреки ожиданиям Вэнь Цин, крестьяне не слишком преувеличивали. Да, отдаленно твари напоминали собак — если только можно было считать собаками существ с теленка ростом. Зеленым мертвяцким пламенем светились пасти и глазницы, полусгнившая кожа и мясо висела на них лоскутами, а местами виднелись то голые черепа, то ребра. Из-за деревьев с каждой стороны показалось уже по паре-тройке тварей, но от них волной шло столько темной ци, что впору было ожидать куда большее количество. Конечно, на Луаньцзан ее было куда больше, но там тьма была иной — укрощенной и прирученной, покорной печатям и магическим полям. Здесь же царила стихия в ее первозданном виде.

Но звучала флейта, и стихия эта менялась. Потоками темная ци устремилась от Вэй Усяня к тварям, замедляя их и сковывая. Вэнь Цин свела ладони, концентрируя светлую ци, заставляя ее переродиться вэньским пламенем. Выждала, подпуская нежить поближе, кивнула брату: «Посторонись!» и ударила. Широко и яростно, как учили когда-то; и пожар волной покатился вперед по траве, озаряя все вокруг. Когда алые языки охватили передних тварей, те взвыли и заметались. И тогда Вэнь Цин бросилась вперед, выхватывая меч. Послала клинок в полет, вновь зажигая огонь на ладони.

Удар — меч отсекает голову чудовищу, ладонь, объятая пламенем, одновременно впечатывается в бок второго. Чуть поодаль сражается Вэнь Нин — не как урожденный Вэнь, как лютый, ведомый лишь яростью и злобой. Он бьет тварей когтями, рвет их плоть на части — мертвое против мертвого, тьма против тьмы. Обычно Вэнь Цин было страшно видеть брата в боевом неистовстве; но только не сейчас. Не тогда, когда она сама кружится, нанося удары один за другим. Когда за спиной звучит жуткая, нечеловеческая и в то же время завораживающая мелодия флейты. Да, твари слишком медленны и заторможены; в том всецело заслуга Вэй Усяня; но когда их атакуют, они нападают в ответ — и это бой, не избиение.

Кто знает, смог бы Вэй Усянь подчинить их полностью. Может и смог бы — не будь это собаки. Но сейчас Вэнь Цин не думает о этом — она вообще ни о чем не думает, она движется, скользит, бьет мечом и ладонью — под клинок попадают то толстые лапы, то спина с оголенными ребрами, а хруст костей и чавканье гнилой плоти иногда почти заглушают мелодию Чэньцин.

На уровне глаз на мгновение возникает собачья шея с крупным железным ошейником, охватывающем ее в три ряда — меч прорубает железо, но сила удара слабеет, и вырвать застрявший клинок Вэнь Цин не успевает. Тварь выворачивается, хватает ее клыками — в последний миг заклинательница успевает увернуться, только располосовало рукав. Сзади раздается рычание еще одного пса — и она одним большим прыжком перебрасывает себя через мертвую тушу, рвет дистанцию.

Прежде чем твари вновь заметят ее, Вэнь Цин призывает меч, оглядывается. Подожженный ее луг почти погас, в невысокой траве несуразными темными грудами валяются туши упокоенных тварей. Их было куда больше, чем появилось из лесу в начале — и на глазах из зарослей появилось еще две жуткие псины. Какая-то тварь крутилась, пытаясь сбить с себя пламя — и Вэнь Цин рассмеялась: их клановый огонь потушить непросто! Чуть в стороне продолжает сражаться брат, и по-прежнему над полем боя звучит флейта.

И прежде чем, Вэнь Цин снова бросается вперед, на тварей, в круговерть схватки, внезапно ей вспоминаются слова, когда-то давно сказанные старшим братом:

«Это как танец, сестра. Танец, в котором с тобою рядом пляшет смерть. А бояться не надо: просто прими как данность, что однажды она уведет тебя за собой. Не плачь о тех, кто ушел за нею: нет для нас лучшей судьбы, чем гибель в бою. Но пока ты жива — танцуй и смотри ей в глаза, как лучшей подруге. Не бойся ран, не бойся боли — их нельзя избежать, но можно залечить потом. Беда А-Чао и А-Нина именно в этом страхе, а ты — ты, сестра, умеешь идти по лезвию не страшась. Ты могла бы стать неплохим воином, если бы не избрала стезю целителей». Один из лучших мечников их ордена, Вэнь Сюй жил, как сражался, и сражался, как жил: гордо и весело, легко и без оглядки, с пламенем в ци и душе. И однажды ушел и не вернулся — так, как мечтал: в бою с достойным противником.

«Ты ошибался, Сюй-гэ: наш А-Нин тоже умеет биться. Тоже может скользить между ударами сердца, добираясь до глотки врага, будь то темная тварь или цзиньский адепт. Правда, для этого ему пришлось умереть и подняться — но сейчас он тоже пляшет в бою…»

И, чуть улыбнувшись этим мыслям, Вэнь Цин легко шагнула вперед — навстречу бросившимся на нее чудовищным псам. Вновь повела смертельный танец.

«Сегодня под пение флейты Старейшины Илина опять сражаются Вэни — только теперь бок о бок живая и мертвый. На одной стороне».

Действовать вслепую, полагаясь только на ощущение ци, заклинателей учат едва ли не с детства. Потому-то Вэй Усянь с радостью ухватился за идею охоты с завязанными глазами. Хотя сомнения и терзали до последнего: в конце концов, даже от звука собачьего лая его пробирало липким, стылым страхом. Достаточно какой-то твари подать голос — и вместо того, чтобы помогать Вэнь Цин, ему самому понадобится ее защита.

Но поначалу все шло как нельзя лучше. Когда алая лента легла на глаза, Вэй Усянь привычно переключился на восприятие ци — и ощутил вокруг лишь привычную тьму, полную подвижных сгустков и уплотнений, неукрощенную и дикую. Среди ее потоков особенно остро ощущалось присутствие Вэнь Нина — прочная связь некроманта и поднятого им лютого мертвеца; рядом пламенем во тьме сияла Вэнь Цин.

И когда запела Чэньцин, покорная его воле, когда первые же звуки мелодии заставили сплетаться темные потоки, замедляя приближающихся тварей, для Вэй Усяня их природа и впрямь потеряла всякое значение. Время от времени звучание Чэньцин чуть стихало, чтобы затем вновь зазвенеть над лугом, и в такие моменты его слуха достигало рычание тварей, глухие удары и хруст костей. Но рычать могут многие твари, в том числе поднявшиеся человеческие мертвецы — так чего здесь бояться? И Вэй Усянь изо всех сил старался не вспоминать, на кого именно они собрались охотиться.

И это было не так уж сложно. Сплетались потоки темной энергии, подчиняясь ему; твари замедляли свой бег и прыжки. Наверно, Вэй Усянь и вовсе мог бы их подчинить, но он ощущал, что Вэнь Нину и Вэнь Цин этот бой почти что в удовольствие. Когда бы еще им довелось так поразмяться на ночной охоте?

Слишком мало радостей сейчас в их жизни. И если в драке с нежитью его другу и любимой удастся забыться и развеяться хоть ненадолго, то почему бы и нет?

Но всматриваясь нетелесным зрением в потоки ци, Вэй Усянь вскоре заметил странное. Поодаль от луга, под сенью леса светились огоньки янской ци. Живой. Человеческой. Сгорающие от любопытства крестьяне пренебрегли запретом и пришли посмотреть на ночную охоту? Темный заклинатель всмотрелся пристальнее и отбросил эту мысль. Нет, ци обычных людей была куда тусклее и расплывчатее.

Это были заклинатели. Скрывающиеся под какой-то защитой, маскирующей ци — но заклинатели. А если учесть, что подобные техники и артефакты доступны лишь адептам Великих Орденов… Ну ладно, может еще в десятке кланов помельче найдется.

«За нами следят, — пронзила недобрая мысль. — Из какого они ордена? Ради чего сюда явились? Мы же не на чужих землях охотимся — ни один орден после войны не пожелал взять под управление окрестности Илина».

Вэй Усянь опустил флейту. Вслушался в ци — но удалось понять немногое. Чужих заклинателей ощущалось не более десятка; понять, к какому ордену они принадлежат, не удавалось. Да, ци заклинателей, что прошли далеко по пути самосовершенствования, различна от ордена к ордену. Вэни — живое пламя, стремительное и неукротимое, Не слишком близко подходили к темному пути со своими саблями, Лани — холодное спокойствие, а от ци Цзянов возникало ощущение как от воды в жаркий день. Здесь же не ощущалось ничего подобного. Задумавшись, Вэй Усянь уже не обращал внимания на последних чудовищ, все еще бросавшихся на Вэнь Нина и его сестру.

Ровно до того мгновения, как позади не раздалось глухое рычание, переходящее в лай.

«Собака!»

Сразу навалился весь привычный ужас, полузабытый и отступивший за напряжением ночной охоты. Вэй Усянь дернулся бежать прочь, но позабыл — и о том, что стоит на камне, и про завязанные глаза. Он просто дернулся вперед, неловко свалился с камня. Зацепился концом ленты за выступ, сорвал ее…

Чтобы увидеть над собой оскал гигантской полусгнившей собачьей морды. Ее глазницы и пасть впрямь светились зеленым мертвячьим огнем. Но не это было самым страшным.

«Собака, собака, и здесь собака!»

Сознание Вэй Усяня словно разделилось. Умом он понимал, что перед ним восставшая и переродившая от темной энергии тварь. Расползающаяся плоть, полусгнившая морда, висящая клоками шерсть, торчащие наружу кости… Ему достаточно лишь одного слабого движения темной ци, чтобы полностью подчинить ее. Но из глубин разума могущественного темного заклинателя смотрел ребенок, привыкший шарахаться от собак — и он-то видел именно перед собой только псину, готовую его сожрать.

Слепой ужас захлестывал Вэй Усяня. Бежать было некуда — тяжелая собачья лапа прижала его к земле. И когда псина склонилась к нему, разевая пасть, он ударил — не думая, не примеряясь, отчаянно и безнадежно. Ударил волной сырой ци — не сформированной печатью или мелодией.

Полуразложившуюся тварь отшвырнуло прочь. Она зарычала, рванулась подняться, но не успела: в следующий миг мелькнули серые одежды, и тварь взвыла — половина ее лапы буквально оторвана Вэнь Нином, подоспевшим на помощь своему другу. А в следующий миг перед глазами сверкнуло — сталь и светлая ци одним ударом упокоили мертвого пса. Его отрубленная голова покатилась по земле, парящий клинок вернулся в ладонь хозяйки, а она сама бросилась к темному заклинателю:

— Вэй Усянь! Ты не ранен? — с этими словами Вэнь Цин уже присела рядом, помогая ему встать.

— О нет, Вэнь Цин. Но эта тварь бросилась так внезапно…

— Это последний пес, молодой господин Вэй, — Вэнь Нин тихо скользнул рядом и сел на траву рядом с ними. — Мы справились.

Из-за облаков показалась луна, озаряя поле их охоты. На лугу повсюду валялись груды мертвой плоти упокоенной нежити. Сейчас, когда темная ци мало-помалу рассеивалась, воздух заполонял запах — тяжелый и гнилостный.

— Вэнь Нин, сходи проверь — не осталось ли в лесу еще каких-то незваных гостей, — приказал Вэй Усянь. Призрачный Генерал понятливо кивнул — как любая нежить, он наверняка уловил присутствие других заклинателей неподалеку — и быстро скользнул под сень деревьев. Его сестра осталась сидеть рядом — чистила меч, вонзая клинок глубоко в землю. И только замерла, когда Вэй Усянь обнял ее за плечи, впитывая жар ее не до конца успокоившейся ци. А потом склонила голову ему на плечо.

— Ты справилась, — тихо заметил Вэй Усянь. — Упокоила всю нежить.

— Не одна, — чуть улыбнулась Вэнь Цин. Потом резко вскинулась, глянула ему в глаза: — Ты… Тоже справился.

— Почти, — отозвался Вэй Усянь. И добавил привычно весело: — Моя Цин-Цин так красиво сражалась — танцующее пламя в потоках ци! Я и не знал, что дева Вэнь так ловко управляется с мечом, не только с лекарским ножом.

— А вот умею! — отозвалась Вэнь Цин, радостно улыбаясь. — Что ж, раз наша охота удалась, пора идти к старшему Хоу за оплатой.

Вэй Усянь кивнул, и они вдвоем, взявшись за руки, пошли вниз по склону к деревне. Возле первых домов Вэнь Цин остановилась, оглянулась:

— Прибраться бы еще… По-хорошему, останки нежити выжечь надо.

— Прямо сейчас? — Удивился Вэй Усянь. — Пусть лучше крестьяне посмотрят сначала, что им не давало покоя. Да и ты устала.

Касаясь горячей ладони, он ощущал заметно ослабевший ток ци по ее меридианах. Все-таки эта ночная охота далась Вэнь Цин не так уж просто.

— Завтра, — кивнула она.

В доме семьи Хоу никто не спал. Ожидаемо, впрочем.

Их встретили с почетом и поклонами, как героев. Спрашивали об охоте — Вэй Усянь только отмахнулся:

— Вся падаль на лугу, завтра можете посмотреть сами.

И все же напряжение схватки еще не прошло — едва переступив порог отведенных им покоев и задвинув за собой дверь, Вэй Усянь притянул к себе спутницу:

— Сейчас не будешь говорить, что опасаешься истощения ци?

— Не буду, — отозвалась Вэнь Цин, прижавшись к нему всем телом и потянувшись за поцелуем.

Потом она ненадолго отстранилась — лишь для того, чтобы снова активировать заглушающие талисманы и защитные печати на дверях, оставленные еще днем. За это время Вэй Усянь уже успел развязать ее пояс и стащить ее шэньи, одновременно покрывая поцелуями ее шею и плечи. Впрочем, едва засветился последний талисман, Вэнь Цин и сама развернулась к возлюбленному, перехватывая инициативу и увлекая его в постель. Еще разгоряченные после боя, они почти яростно вцепились друг в друга — руками, губами, растревоженно бьющейся ци. Сейчас Вэнь Цин уже не сдерживала собственную духовную энергию, позволяя Вэй Усяню тянуть ее себе. Даже когда по ее собственным меридианам хлестнула холодная волна темной ци, она не дернулась, чтобы закрыться от резкой боли, а напротив, подалась вперед, навстречу любовнику.

И тут раздался лай дворовых псов за окном. Он замер — на середине движения, телом и ци.

— Вэй Усянь! — Ей почти не удалось скрыть досаду.

— Там собака! Что, если она запрыгнет в окно?

Вэнь Цин вздохнула.

— Если она запрыгнет в окно, я ее испепелю, право слово! За то, что нам помешает.

Ответом ей был короткий смешок — Вэй Усянь, сбросив недолгое оцепенение, снова жадно впился в нее, даря привычную боль и удовольствие одновременно.

После, сполна насладившись друг другом и успокоившись, они уже засыпали, когда Вэнь Цин заставила вскинуться внезапная мысль:

— Я ведь не пила сегодня травы.

Она рывком села, потянулась за своим ханьфу — в бездонных рукавах должен быть небольшой запас — и была перехвачена крепкой рукой.

— Не пила, и ладно, — Вэй Усянь пристально смотрел на нее. Сейчас, когда бой с тварями и его объятия вытянули почти всю ее ци, Вэнь Цин была немногим сильнее обычной женщины и не могла бы вырваться из его хватки.

— Вэй Усянь! Сейчас мне только понести и не хватало…

— Если понесешь, пусть так и будет. Ты сама назвала меня главой ордена. А у главы ордена должны быть наследники.

Вэнь Цин сдалась. Вздохнула, ложась обратно:

— Мне слишком страшно приводить ребенка в этот мир. Мир, в котором его ждет лишь ненависть и вражда…

— Моя госпожа сама сказала, что нам пора жить, не оглядываясь по сторонам, — ответил Вэй Усянь. — Я говорил, что смогу защитить твоих людей — и свое дитя уж тем более…

На следующий день, после того, как Вэнь Цин сожгла падаль на лугу, а Старейшина Илина договорился со старшим Хоу о том, что отныне и впредь деревня Силюй будет под его, Старейшины, защитой, они наконец отправились домой. Теперь Вэй Усянь сам правил неказистой, но крепкой гнедой лошадкой, тащившей на себе груженую рисом телегу.

За деревней к ним присоединился Вэнь Нин. И улучив момент, когда сестра отвернулась, украдкой протянул клочок белой ткани, расшитой золотом:

— Молодой господин Вэй был прав: за нами следили.

Вэй Усянь кивнул, зло усмехнувшись:

— Видимо, рассчитывали, что от страха я использую Печать Преисподней. Или вообще упаду без чувств, и Печать достанется им. Интересно, появление этих тварей в деревне — не их ли рук дело? Ладно. Спрячь это и не показывай сестре.

— О чем вы там шепчетесь? — потянулась к ним Вэнь Цин.

— О том, какие лакомства сумеет теперь приготовить бабушка Вэнь, — непринужденно отозвался Вэй Усянь. — Представляешь, как порадуется А-Юань?

13.08-26.09.21