Солнце во тьме (гет)

Примечания:

Написано к вопросу из пейрингового аска вк: "Как Вэй Усянь отпустил Вэнь Цин на верную смерть? Сожалел? Раскаивался, что не смог защитить? Скучал?"

Последний поклон, прощальный взгляд от порога, непривычно ласковая и грустная улыбка… 

Две фигуры в полусумраке пещеры…

И стылая жуть от осознания: скорее всего, он видит их в последний раз. Призрачного Генерала и его сестру не пощадит Цзинь Гуаншань; и никто другой не заступится.

А ведь Вэнь Нином тогда управлял он; и если кто-то должен отвечать за смерть Цзинь Цзысюаня — то лишь он. Сами собой вспоминались наставления дяди Цзяна, пришедшие словно из другой жизни: «Нет для женщины худшей судьбы, чем остаться вдовой. И оберегая сестру, братьям должно защищать и ее супруга…»

Вот только за его вину платить придется другу и любимой.

«Это я должен идти в Ланьлин и объясняться с Цзинь Гуаншанем!»

Будь по воле Вэй Усяня, он никуда бы их не отпустил. Если б не смог убедить словами, взял бы снова под контроль Вэнь Нина, силой удержал бы Вэнь Цин. Пусть бы проклинали его потом — но остались… Но дева Вэнь слишком хорошо его знала — быстрый укол иглой и предательское онемение тела сыграли свою роль.

А ведь ей он тоже обещал защиту…

И Вэй Усяню оставалось лишь бессильно проклинать властолюбие главы Цзинь, глупость Цзинь Цзысюаня, полезшего под удар, неведомого злоумышленника, проклявшего Цзинь Цзысюня, собственную неосторожность, приемы вэньских целителей… И так далее, и снова по кругу.

Когда Вэй Усянь все ж таки обрел способность двигаться и, с трудом переставляя ноги, кое-как выбрался из пещеры, со стороны он сам уже больше походил на лютого мертвеца, чем на живого. Тетушки Вэнь со страхом смотрели ему вслед, шарахнулся в сторону А-Юань…

Но Вэй Усянь уже не замечал никого и ничего, одержимый лишь одной мыслью: «Может быть, они еще живы. Путь в Ланьлин неблизкий — возможно, я еще успею их догнать». Вспомнилось: Цзинь Гуаншань не раз интересовался Тигриной Печатью Преисподней. Тогда Вэй Усянь наотрез отказался отдавать слишком опасный артефакт, но сейчас…

«Предложу ему Печать как виру за смерть сына, если не выйдет договориться иначе».

Да, Тигриная Печать — его духовное оружие. Как и Чэньцин, как Суйбянь… И не просто так оружие называют духовным: совершенствующийся вкладывает в него часть собственных сил, своей сути. Оружие становится продолжением воли владельца, и большинство заклинателей скорее позволили бы отрубить себе руку, чем, потерять навсегда меч, но…

«Плевать. Пусть забирает, только оставит нас в покое. Только чтобы Вэнь Цин и Вэнь Нин вернулись со мной».

Свое творение, свое самое мощное оружие — да разве это цена за жизни друга и возлюбленной?

Говорят люди: Призрачный Генерал — орудие Основателя Темного Пути. Говорят: были у Старейшины Илина мертвячки-полюбовницы — так ему мало показалось; еще и вэньских пленниц себе забрал. Говорят многое… ну и пусть… незачем им знать…

Немало приятелей было у Вэй Ина, первого ученика Юньмэн Цзян: половина Пристани Лотоса и почти все воспитанники в Гусу. Только один друг помог ему в беде, рискуя и положением, и жизнью своей.

Немало юных дев бросали Вэй Ину цветы да благосклонно отвечали на его ухаживания. Лишь одна разделяла его стремления, иной раз ночами напролёт помогая с расчетами да испытаниями новых изобретений, не пугаясь самых дерзких замыслов и идей.

И казалось им в мгновения успеха: нет в мире ничего невозможного, и вопреки всеобщей вражде будут счастливы они. И саму Луаньцзан можно очистить, укротив ее ядовитую тьму. И расцветет здесь прекрасный сад, лучше прежних садов Цишаня…

Но сейчас — ему бы просто успеть добраться до Ланьлина. Просто спасти тех, кто дорог.

«А если Цзинь Гуаншань откажется от виры — ему же хуже будет. Силой отобью Вэнь Нина и Вэнь Цин, если придется». Вэй Усянь был уверен: с Печатью ему хватит мощи противостоять хоть бы даже и всему ордену Ланьлин Цзинь. Он обещал Вэнь Цин защиту — кем будет, если подведет и ее?

«Только бы успеть, не опоздать…»

Примечания:

Как я уже указывала, это именно сборник отдельных зарисовок-мибблов.

Написано к вопросу из пейрингового аска вк: "Один из пары умеет летать. Совместные полеты".

Вниз по склону вилась узкая тропинка, ныряя между острыми зубчатыми скалами. Позади, за спиной Вэнь Цин, осталась долина, более-менее свободная от темной энергии. Здесь же, за ограничителями и барьерами, изгнанная от их поселения тьма брала свое: клубилась плотным облаком, застила восприятие, мертвенным холодом просачивалась к живой плоти. Среди темных потоков взгляд то и дело выхватывал некое постороннее движение: чьи-то фигуры, похожие на человеческие, то показывались на мгновение, то вновь скрывались. Любой другой на месте Вэнь Цин если бы не испугался, то насторожился; она же лишь вздохнула. Едва ее родные пришли на Луаньцзан, Вэй Усянь подчинил несколько десятков обнаружившихся здесь мертвяков, превратив их в стражу горы. Вэней они не трогали; а вот чужаков могли загрызть в два счета.

Но сейчас, едва стоило Вэнь Цин ступить на тропу, ведущую вниз, как тут же три мертвеца двинулись ей наперерез. Выглядели они жутко: гниющая плоть сползала с костей, неестественно изгибались конечности… Позади послышались шаркающие шаги, и Вэнь Цин, оглянувшись, обнаружила себя в кольце из пятерых лютых мертвецов. Нападать, впрочем, они не пытались: просто окружили, не позволяя ступить вниз и шагу.

— Прелестно, — выдохнула с досадой Вэнь Цин. Мертвяки явно подчинялись некоему приказу своего повелителя; вот только что это был за приказ?

Впрочем, оставался еще один выход из этого внезапного окружения — и Вэнь Цин решительно взялась за меч. Вот только прежде, чем она успела что-либо предпринять, раздался негромкий свист, и в круг мертвецов шагнул сам Старейшина Илина.

— Вэнь-гуннян, — весело заговорил он, — собралась на прогулку по горам?

Он стоял, весело усмехаясь, со сложенными на груди руками, с Чэньцин за поясом. Смотрел — в упор, вызывающе и нахально.

— Вэй Усянь! Прикажи своим мертвякам пропустить меня!

Ответом ей был веселый смех:

— Только в том случае, если Вэнь-гуннян позволит пойти этому Вэю с ней вместе.

— Я направляюсь в ближайший лес пополнить запасы целебных трав и корней, — отозвалась она. — Вряд ли Вэй Усянь сочтет сбор трав интересным занятием.

— Мне с тобой в любом случае интересно, Вэнь-гуннян! — откликнулся он тут же со смешком. А потом, резко изменившись в лице, добавил: — Но Вэнь-гуннян не следует в одиночку покидать гору Луаньцзан. Каждый раз, бывая в городе, я вижу там кого-то из заклинателей других орденов. Чаще всего — из Ланьлина.

Вэнь Цин невольно вздрогнула. Живо встало перед глазами пленение ее родных, их рабство в лагере на тропе Цюнци, убитый младший брат… Сейчас А-Нин, опутанный веревками и талисманами, висел в пещере, и Вэй Усянь бился над тем, чтобы вернуть ему разум.

— Я могу, — голос ее дрогнул: — постоять за себя.

— Не сомневаюсь, — отозвался Вэй Усянь. — Против одного, двух заклинателей. А против трех? — И, заметив, как Вэнь Цин отвела взгляд, продолжил: — Я не могу отпустить тебя одну.

Вэнь Цин невольно вскинула взгляд: Вэй Усянь за нее… переживал? Волновался? Это было удивительно странно, непривычно… и где-то даже приятно.

— Я собиралась полететь на мече, — заметила она, уже уступая ему.

— Верю, что меч Вэнь-гуннян удержит нас двоих! — весело отозвался Вэй Усянь. И Вэнь Цин оставалось лишь направить ци в клинок, приказывая ему лечь на воздух.

Мир поворачивался вокруг них, стремительно проваливаясь. Уходили вниз хищные, острые скалы Луаньцзан и облака темной ци, окутывавшей их. Между скалами приютился их поселок; и отсюда, сверху, он казался единственным светлым пятном среди темного тумана горы мертвых. Вскоре их приняли в свои объятия густые темные тучи, почти все время нависавшие над горой. Холодная сырость ложилась на лицо капельками влаги, но Вэнь Цин продолжала подниматься:

— Главное правило полетов в горах — попав в тучу, лететь только вверх! — крикнула она Вэй Усяню, стоявшему позади нее.

Вскоре тучи остались внизу. А сверху, остро и яростно, светило весеннее солнце, и горячие его поцелуи касались лица. Вэнь Цин запрокинула голову, ловя себя на непривычном ощущении: последнее время ей не приходилось зажмуриваться, глядя на лучезарное светило. Она подставила лицо его лучам, раскинула руки, позволяя буйным порывам ветра трепать волосы и одежды.

И ясно-голубое небо приняло ее в свои объятия. Солнечный жар касался кожи, проникая даже под многослойные шелка ханьфу, и тем же огнем пылала ее собственная ци, струящаяся в меридианах по телу. Она растворялась в этом жарком сиянии, и, как в глубокой медитации, сознание словно ускользало и отдалялось. Оставалось лишь небо да яркий свет, да узкий клинок ее собственного меча под ступнями, удерживающий их посреди небесной бездны.

Этой своеобразной медитации, так хорошо знакомой всем, рожденным от солнечной крови, не мешало даже ощущение холода за спиной. Мертвенного, ледяного, так характерного для темной ци. Холод касался ее спины, обнимал за пояс, чуть задевал шею… Но ее собственная огненная ци поднималась волной, откликаясь на солнечный жар — и контраст не раздражал, принося даже некое странное удовольствие.

— Ммм, — послышался тихий голос над ухом, — молодая госпожа Вэнь такая теплая, одно наслаждение прикасаться…

Чуть сильнее запрокинув голову, Вэнь Цин поймала взгляд серых глаз. Улыбнулась:

— Так грейся, кто мешает?

Вместо ответа Вэй Усянь лишь крепче обнял ее. Его тело было холодным — слишком холодным для человеческого! — а ведь он сейчас еще не обращался к темной ци в полной мере. Он усмехнулся, глядя ей в глаза, и накрыл ее губы своими. А холод, обнимавший за пояс, скользнул к груди…

— Вэй Усянь! Руки! — Вэнь Цин хлопнула его по ладони, уже легшей на ее грудь. — Если я сейчас потеряю контроль над мечом, падать будем долго.

— Прошлый мой полет на мече, — чуть отстранившись, ответил он, — закончился как раз падением на Луаньцзан. Но, пожалуй, с тобой лететь все же намного приятней, чем с твоим троюродным братом. Пожалуй, я даже согласен упасть…

— Довольно болтать чепуху, — резко откликнулась Вэнь Цин, стараясь скрыть смущение: «Это из-за меня он не может сам летать на мече».

— Ладно-ладно, — Вэй Усянь чуть прищурился, довольно улыбаясь. — Какая же ты все-таки теплая. И ци у тебя — яркая и притягательная…

Вэнь Цин отвела взгляд. Особое удовольствие Вэй Усяню доставляло именно прикасаться к ней — даже просто рука к руке, не говоря уж об объятиях. И она видела в его глазах: он наслаждается не только как мужчина, касающийся женской плоти, но и тянется к ее ци…

Необычайно отчетливо тогда ей вспоминались первые уроки заклинательства. Их учили: любая тварь питается энергией живых, большинство предпочитают янскую ци. Но особо притягательна и соблазнительна для темных существ огненная ци урожденных Вэней.

И Вэнь Цин оставалось лишь старательно отгонять от себя сомнения в том, что Вэй Усянь — еще человек. Что почти погибнув и затем прожив три месяца на Луаньцзан, он не превратился хоть отчасти в иное существо, неизвестное доныне заклинателям.

Как пообещал некогда ее глупому троюродному брату.

«В конце концов» — убеждала она себя: «он ест и пьет, как все люди, не считая излишней любви к пряностям; и кровь у него текла красная, как у людей, когда ранил его же шиди… А если Вэй Усянь — и темная тварь, то это мы, Вэни, его таким сотворили. Вэнь Чао и я. И чья заслуга в том больше — непросто разобраться».

— Как же хорошо, — внезапно нарушил он молчание. И пояснил в ответ на ее вопросительный взгляд: — Небо, ветер, меч под ногами… Темный путь многим интересен, но все же этого сильно не хватает.

— Мы можем летать вместе, — вырвалось у Вэнь Цин. — В город… и вообще.

— Правда? — он резко оживился. Весело улыбнулся: — Этот скромный Вэй будет очень признателен Вэнь-гуннян за такое удовольствие!

26.07-04.08.21

Примечания:

Гуннян — молодая госпожа (уважительное обращение к девушке)

Примечания:

Написано к вопросу из пейрингового аска вк: "Персонаж А встречается лицом к лицу со своей фобией. Персонаж Б помогает любимому человеку справиться со страхом"

— Столь почтенному и умудренному летами господину, уважаемому жителю этого города, наверно, ведомо, что здесь встать может любой дохлый воробей или мышь?

Несмотря на всю вежливость слов, в тоне говорившего звучала нескрываемая насмешка. Еще бы! Прожить почти всю жизнь в Илине и не знать, что нежити тут бывает либо много, либо очень много.

Много — по собственным словам господина Бу — было, когда под Илином построили надзирательный пункт ордена Цишань Вэнь.

Очень много — до того, как этот пункт был построен, и после того, как Старейшина Илина его уничтожил.

Разумеется, господин Бу был прекрасно осведомлен об особенностях жизни в городе под проклятой горой. На это указывали и крепкий забор вокруг дома, и высокие пороги, и статуи-цилини, охранявшие вход, и вырезанные повсюду защитные заклинания. Господин Бу хорошо знал, каково это — жить в Илине.

Но этого не знала его новая наложница родом откуда-то из-под благополучного Цайи, в который господин Бу наведывался по купеческим делам. И была ужасно перепугана, обнаружив у себя в покоях вернувшихся крыс, накануне прибитых служанкой. Зверьки лезли к ней в кровать, оставляя шерсть и бурые пятна на полу и постели, и кусали всех, до кого могли дотянуться. Девять из десяти коренных илинцев на ее месте просто взялись бы за лопату или полено; но для нежной красавицы пробуждение с кусючей нежитью под боком было внове.

Именно поэтому господин Бу с утра пораньше был вынужден сначала наведаться на рынок в надежде встретить хоть кого-то из пришлых заклинателей, а затем, превозмогая страх, посетить ямэнь — он слишком хорошо догадывался, к кому его там направят. И не ошибся: ему указали, как связаться со зловещим Старейшиной Илина — единственным, к кому горожане последнее время могли обратиться за помощью.

И сейчас этот самый Старейшина Илина, оказавшийся едва ли не уроженцем их города, сидел в его доме и торговался о цене вопроса не хуже иного купца.

— Разумеется, большинству горожан поднявшиеся дохлые воробьи и мыши не страшны, но раз уж молодую госпожу так испугало появление мертвых крыс, необходимо обновить все защитные талисманы дома. Пять слитков серебра меня вполне устроят в качестве оплаты…

— Это грабеж, достопочнейший Старейшина! — вскричал господин Бу. Следующую палочку времени он подробно рассказывал, в каком отчаянном состоянии ныне находятся его дела, жаловался на дороговизну тканей и съестного (при этой порыв ветра принес с кухни запах жареного мяса, заставивший Вэй Усяня невольно принюхаться и вспомнить, что последний раз он ел позавчера). Но ритуал есть ритуал — и поторговаться как следует при выгодной сделке было необходимо.

Наконец, удалось сойтись на четырех слитках. Это было успехом — и Вэй Усянь внутренне загордился собой: сегодня он торговался не хуже дяди Цзяна в свое время! А Цзян Фэнмянь отличался умением со спокойным лицом, не повышая голоса и не касаясь меча, вытряхнуть из купцов, перевозивших товар по юньмэнским рекам, все пошлины, причитающиеся Пристани Лотоса. Даже из тех, кто делал в своих лодках двойное дно для контрабанды.

И Вэй Усянь взялся за кисть и тушь. Дом у господина Бу был немалым, на одно только начертание необходимых трех десятков талисманов уйдет не менее пары часов. А затем их же еще надо напитать ци и разместить по дому… На все про все у Вэй Усяня ушло едва ли не полдня, и господина Бу он покинул, когда начало смеркаться.

Зато мысль о четырех слитках серебра в рукаве грела душу, пока Вэй Усянь шагал к рынку, заодно мысленно обращаясь к Вэнь Нину — тот тоже должен был спуститься в город. Пожалуй, сегодня им можно купить не только рис и дайкон на рассаду. «Можно побаловать малыша А-Юаня сладостями… танхулу, например. Да и в кои-то веки перца и специй купить…»

Все эти мысли мигом вылетели из головы, когда за очередным поворотом узкой улочки обнаружилась стая бродячих собак, мгновенно заметивших прохожего. Вэй Усянь, похолодев, отшатнулся к стене, чувствуя, как подкашиваются колени. В душе волной поднимался мерзкий, липкий ужас, скручивавший живот. Он развернулся, намереваясь уйти той же дорогой, но в переулке послышался лай и тявканье, и еще несколько псов выскочили позади него.

Улочка была узкой — всего-то шагов пять-шесть, не более. По обе ее стороны возвышались прочные заборы, за которыми скрывались дома — в Илине иначе не строили. Хуже всего было то, что на лай бродячей своры моментально отозвались собаки из-за стен — и мысль перепрыгнуть через забор в разуме Вэй Усяня умерла, не родившись.

— Нет, — прошептал он, попятившись и прижавшись спиной к стене.

Перед глазами привычно вспыхнула картина из детства: грязно-белый снег с красными пятнами, невысокое дерево, за ветки которого он судорожно цепляется, и свора собак внизу, рвущая на клочья А-Туна, одного из его приятелей, с которыми малый А-Ин вместе побирался на городских улицах. Сначала он кричал — пронзительно, не своим голосом, потом умолк, и стало слышно только рычание собак и хруст костей в их зубах. Тогда был голодный год, и на помойках почти не было объедков — вот псы и озверели. Нет, на илинских улицах нередко и взрослых людей находили загрызенными. Обычно в этом была виновна нечисть — но в ту зиму оголодавшие звери стали куда страшнее потусторонних тварей.

И сейчас Вэй Усянь словно вернулся в тот жуткий день. Как будто не было пятнадцати лет заклинательства, как будто с ним не было ни талисманов, ни Чэньцин. Только рычащие оскаленные пасти, надвигавшиеся со всех сторон… Казалось, они вот-вот вцепятся в него и порвут на клочья, как когда-то рвали другого беспризорника… Левое бедро пронзило мгновенной болью — крупный рыжий пес уже впился в него клыками.

А затем что-то произошло. Воздух странно спрессовался, дохнул мгновенным яростным жаром у лица. Рычание и лай сменились визгами боли и тявканьем, и свора бросилась врассыпную, а в воздухе повисла вонь тлеющей шерсти. Вэй Усянь проморгался, возвращаясь в настоящее.

Настоящее предстало перед ним в облике стремительно приближающейся Вэнь Цин, по ладонях которой еще пробегали огненные искры. За ней следовал ее брат.

— Вэй Усянь! — Целительница резко ухватила его запястье, проверяя пульс. Искры впились в кожу — восхитительно-горячие, согревающие изнутри меридианы. Второй рукой она ухватила его за плечо. — Что с тобой? А-Нин ни с того, ни с сего потащил меня сюда, сказав, что ты в опасности… Так, серьезных ран или повреждений меридианов нет. Что это было сейчас?

Из-за ее плеча выглядывал встревоженный Вэнь Нин:

— М-молодой господин Вэй, что с вами? Я ощутил, что вам грозит смертельная опасность и поспешил с Цин-цзе вам на помощь…

Вэй Усяню оставалось лишь перевести дыхание. Как он мог забыть? Он ведь не один, и хотя здесь нет Цзян Чэна, готового отгонять собак от своего шисюна, но рядом его немного неживой друг, который всегда почувствует, если нужна помощь. Как нежить, созданная темным заклинателем, да. И… старшая сестра друга, решительно намеренная не позволять им творить глупости… Нет. Уже давно — не просто сестра друга.

— Случившееся с этим Вэем не стоит беспокойства Вэнь Цин, — с легким смешком заметил Вэй Усянь, чуть отстранившись.

— Что стоит моего беспокойства, решать мне самой, — отрезала целительница. Отпустила его запястье, и твердо взяла за плечи, вглядываясь в лицо. — Эти своры бродячих псов по весне бывают весьма неприятны, но почему ты просто замер, ничего не делая?

— Я… я испугался, — наконец признался Вэй Усянь. — Смешно, да? Ужасающий Старейшина Илина, забивающийся в угол при виде собаки. Но я их очень боюсь.

— Не смешно, — тихо и серьезно ответила Вэнь Цин, и на душе стало легче.

— Такие случаи описывались в наших учебных трактатах, — добавил Вэнь Нин. — Когда человек сталкивается с опасностью, одолеть которую превыше его сил, страх перед ней может остаться на долгие годы.

— Наша госпожа матушка, к примеру, — вспомнила Вэнь Цин, — боялась в одиночку переходить горные реки — даже на мече перелетать. У нее кружилась голова и едва не доходило до искажения ци. А все потому, что когда-то в юности, набирая воду, она поскользнулась на камнях и упала в быстрое течение. Матушку спасли, но не сразу, и потом она долго лечилась от полученных ран. Правда, как раз в поместье целителей она познакомилась со своим будущим мужем и нашим отцом… Впрочем, речь не об этом. — Она пристально вгляделась в лицо Вэй Усяня. — Ты пришел в себя?

Вэй Усянь решительно кивнул, и Вэнь Цин рассказала, что перед тем, как ее младший брат бросился на помощь ему, они на рынке встретили крестьянина, который приехал из дальней деревни нарочно для встречи со Старейшиной Илина. По его словам, обитателей того села вконец довела обнаглевшая нежить — и на сходке решили обратиться за помощью.

— Денег у них мало, но они готовы отдать припасами — причем даже могут снабжать нас пищей регулярно, — завершила рассказ Вэнь Цин.

— Хорошо бы! — резко повеселел Вэй Усянь. — Надо помочь таким щедрым людям! А что там за нечисть, не рассказал?

— Он хотел рассказать, молодой господин Вэй, — ответил Вэнь Нин. — Но в этот момент я ощутил, что вам грозит опасность.

— Какая б не была нежить, возьмемся, — решительно заявил Вэй Усянь. — Вэнь Нин, возвращайся-ка на гору и предупреди наших, что мы с молодой госпожой Вэнь отправляемся на ночную охоту. О, и чуть не забыл! Вот серебро, купишь риса и чего еще надо. И А-Юаню сладостей не забудь!

Дорога вилась по склонам холмов, словно лента, брошенная капризной красоткой, то взбираясь на перевалы, то ныряя в долины, укрытые густыми лесами. По обе стороны тянулись зеленые кроны деревьев, смыкающиеся над головой, и временами, проезжая темные и влажные долины, Вэнь Цин невольно касалась рукояти меча. На ум сразу приходил обширный список нежити, что может укрываться в таких закутках, но довольно было бросить взгляд на безмятежно дремавшего Вэй Усяня, чтобы убедиться, что ничего особенного тут нет. А ведь он, став темным заклинателем, был невероятно чуток к колебаниям ци — и янской, и темной.

Даже слишком чуток для человека. Вэнь Цин однажды видела темного заклинателя — в заключении, в Огненном дворце. Ничего необычного она тогда не заметила: ни тяги к янской ци, ни сверхчувствительности. Ни особой выносливости — с этим у заключенного оказалось даже хуже, чем у большинства праведных заклинателей, и потерял сознание он от болевого шока намного раньше. Старейшина Илина отличался от обычных кукловодов, поднимавших мертвецов, как… «Как дядя — от рядовых адептов ордена», — мелькнула мысль. Сравнивать Вэй Усяня и Вэнь Жоханя было странно и одновременно логично — какой-то вывернутой логикой.

А тем временем под копыта пары ослов и колеса крестьянской телеги все стелилась и стелилась дорога — один ли за другим, и дядюшка Хоу, хозяин этого добра, время от времени лениво вытягивал бичом животных и разглагольствовал:

— А вот еще давно в наших краях нашествие призраков было. Старые люди говорили, что из-за большого пожара. Случился такой в соседней деревне, когда мой почтенный прадед еще юношей был, шапку не надевшим. Так вот, те неприкаянные души, что во время пожара померли, потом по всей округе носились, в дома стучали, детей с собой забирали — страсть!

— Дядюшка Хоу, а нынче-то что стряслось? — попыталась вернуть его в настоящее Вэнь Цин.

Она сидела на передке телеги, рядом с крестьянином. Позади них на свертке полотна удобно разлегся Вэй Усянь, продремавший полдороги — до этого он привычно заполночь сидел в пещере Фумо над расчетами ритуала призвания души. После возвращения сознания Вэнь Нина он все чаще возвращался к этой теме и в беседах, и в исследованиях.

А теперь, проснувшись, когда солнце было на полпути к зениту, Вэй Усянь продолжал лениво валяться на телеге, время от времени принимаясь насвистывать юньмэнские песенки. От этого крестьянин, явно прознавший, как Старейшина Илина поднимает мертвецов, всякий раз дергался и украдкой складывал отвращающие нежить знаки. Вэнь Цин неодобрительно косилась на Вэй Усяня, но тот лишь усмехался да подмигивал в ответ.

Можно было бы отправиться в село по воздуху, на мече; но понять из речей дядюшки Хоу, где именно расположена его деревня, не представлялось возможным. Из расспросов Вэй Усянь и Вэнь Цин узнали, что она лежит на склоне холма, по обоим берегам ручья: «Да он сейчас по колено, вброд перейти можно!», а на краю, ближе к лесу, стоит дом семьи Цю, у которых нежить одного за другим утащила пятерых детей. Увы, направление полета по этим данным удалось бы определить разве что всевидящим небожителям. Вэнь Цин предложила было уточнить расположение деревеньки Силюй в ямэне Илина, но тут уже воспротивился Вэй Усянь, не желавший лишний раз одалживаться у градоначальника. Поэтому в путь отправились утром — ехать по темноте опасался уже дядюшка Хоу. Вот только раннее пробуждение для Вэй Усяня было той еще разновидностью пытки.

И сейчас они ехали среди высоких лесистых гор, кое-где расчерченных зелеными террасами полей.

— Помните те гору, Вэнь-гуннян? — внезапно указал Вэй Усянь на один из холмов. Вэнь Цин присмотрелась и кивнула: именно там она изображала Баошань-санжэнь для его шиди, Цзян Ваньиня. Правильно ли она тогда поступила, поддавшись уговорам Вэй Усяня?

Но это было в прошлом; а сейчас им предстояла охота на нежить, причем выяснить из речей крестьянина, что именно не давало им покоя, так и не удалось.

Вот и сейчас, в ответ на прямой вопрос Вэнь Цин, последовал рассказ о чудовищах высотой в теленка с горящими глазами: «Как фонари у ворот, только ярче и зеленые, точно болотные гнилушки», и клыкастыми пастями:

— …четвертого сынишку-то Цю прямо в клочья разорвали, голову отгрызли и утащили, — жаловался дядюшка Хоу. — Только по игрушке, коньку бамбуковому, его узнать и удалось…

— А на каких животных эти твари похожи? — уточнил Вэй Усянь.

— Да не прогневается достопочтенный Старейшина Илина, но этому Хоу неведомо. Не оставались еще в живых те, кто их повстречал. Верно, тигры это, а может, что иное.

Вэй Усянь только хмыкнул.

— А падежа скота у вас не случалось? — уточнила Вэнь Цин. — Мора не было?

— Предки оберегали, достопочтенная госпожа заклинательница, не было. Разве что волки зимой лютовали, коров да коней резали. А нынче — кошмар такой. Уж как уважаемый Старейшина Илина истребит эту нечисть, так мы оплатим, не поскупимся…

Вскоре, за очередным поворотом дороги, обогнувшей холм, показалась и деревня Силюй, раскинулась по склону следующей горы. С двух сторон ее окружал лес, выше по склону были пастбища, а ниже виднелись террасы рисовых полей. Должно быть, телегу дядюшки Хоу заметили с дороги — на въезде их встречали едва ли не всем селом.

Вэй Усяня и Вэнь Цин приветствовали, как дорогих гостей, с поклонами и учтивыми речами проводили в самый богатый дом, принадлежавший главе деревни, которым оказался отец дядюшки Хоу. Хозяйка налила чай, слуги поднесли угощение «господам заклинателям», и Вэй Усяню пришлось сдерживаться, чтобы первым делом не опустошить тарелки — слишком уж соблазнительно пахло и запеченное мясо, и лапша, приправленная специями, и яблоки в карамели, и свежие паровые пирожки. Благо, с необходимостью вежливо отвечать хозяевам и поддерживать беседу неплохо справлялась и Вэнь Цин; поэтому, недолго посомневавшись, Вэй Усянь принялся за еду.

Тем временем, после приличествующих вопросов о дороге, делах в Илине и здоровье родных Вэнь Цин, похвалив гостеприимство хозяев, завела беседу о благополучии деревни. Увы, в ответ от старшего Хоу последовали все те же туманные рассказы о жуткой нежити, наводившей ужас на его односельчан, но и в его речах не было никаких указаний на определенную ее разновидность. Зато прозвучали подтверждения щедро оплатить работу заклинателей; и Вэнь Цин решилась.

— …а уместной оплатой за истребление будет пятнадцать мешков риса.

— И телега с конем, чтобы их довезти! — Тут же вмешался Вэй Усянь. Дожевал пирожок, и на удивленный взгляд Вэнь Цин добавил: — Что? Не Вэнь Нину же их тащить.

— Но это же разорение! — возмутился глава деревни.

Начался азартный торг. Вэй Усянь, довольно поглядывая на удивленную Вэнь Цин, спорил из-за каждого мешка риса не менее увлеченно, чем вчера — с илинским купцом. Сошлись на десяти мешках, подписали договор и, едва Вэй Усянь выразил желание отдохнуть с дороги, матушка Хоу повела дорогих гостей в покои, явно заранее приготовленные.

А проходя по коридору, Вэнь Цин услышала, как болтали две служанки:

— Ну наконец-то господа заклинатели изведут этих ужасных тварей!

— И не говори, А-Су! Перебили ту свору псов, думали, покончено с ними, а они возьми да вернись нежитью…

Вэй Усянь замер, услышав эти слова. Впрочем, служанки уже прошли мимо, хозяйка как раз показывала покои и чуть отвернулась. Вэнь Цин, нащупав его ладонь, крепко сжала пальцы:

— Эти люди не должны видеть твою слабость, — тихо шепнула она. И отвлекла на себя матушку Хоу, благодаря за предоставленную комнату и потихоньку ее выпроваживая: «Поймите, нам надо подготовить особые талисманы к ночной охоте». — «О да, эта старуха все понимает, она не помешает уважаемым господам заклинателям».

Спровадив хозяйку, Вэнь Цин обошла комнату, задергивая льняные занавеси, отделявшие ее от остального дома и размещая заглушающие талисманы. Затем обернулась к Вэй Усяню — тот сидел на грубовато сколоченной кровати, обхватив руками голову. Целительница села рядом, обняла его за плечи, снова ощущая исходящий от него холод даже через защитную вышивку рукавов. Комнату медленно, но верно затягивал черный туман — темный заклинатель не сдерживал свои силы. Вэнь Цин мимоходом подумала, что талисманы были необязательны — в таком состоянии от него даже обычные люди старались держаться подальше, ощущая необъяснимый страх.

— Собаки… — сдавленно проговорил он, не отнимая рук. — Если бы я знал, на кого придется охотиться, не поехал бы ни за что…

— У нас нет выхода, — тихо ответила Вэнь Цин. — Мы не можем позволить себе перебирать заказы. И… дядюшка Хоу жаловался на то, что земли вокруг Илина ни один орден или клан заклинателей не хочет брать под свою руку. Мне кажется, если мы справимся с этой напастью, здешние крестьяне сами будут просить защищать их от нежити и впредь.

— Если справимся… — пробормотал Вэй Усянь.

— С подобных деревень в Цишане, — продолжала Вэнь Цин, — взнимали подати в размере примерно шестидесяти-семидесяти мешков риса в год. Или около тринадцати-четырнадцати серебряных слитков, если в деревне не растили рис, а делали что-то другое. Если нам удастся договориться хотя бы примерно так же…

— Этого не хватит на полсотни человек, чтобы наедаться вдоволь.

— Но нам не будет грозит голодная смерть. А если о нас пойдет хорошая слава в здешней глубинке и удастся договориться еще хотя бы с парой-тройкой деревень, мы будем обеспечены необходимым для жизни.

Вот сейчас Вэй Усянь обернулся к ней, уже весело улыбаясь. В глазах его еще посверкивали алые отблески, но темный туман резко сжал свои щупальца:

— Вэнь Цин, Вэнь Цин! Помнится, еще не так давно ты не хотела загадывать дальше послезавтра, а сейчас размышляешь на год вперед!

Наступил ее черед отводить взгляд и нехотя отвечать:

— Раньше я каждый день ожидала увидеть у подножья Луаньцзан войска четырех Великих орденов.

— И это несмотря на мои слова! — покачал головой Вэй Усянь в нарочитой обиде. — Я ведь обещал тебе, что буду защищать твоих людей. Великие Ордена хорошо знают, что будет с тем, кто посмеет угрожать мне. Даже если я буду один против всех. Уже почти год, как я освободил вас — ты мне поверила наконец?

— Я устала бояться, — отозвалась Вэнь Цин. — Просто решила однажды: будь что будет. Может быть, завтра за нами придут — но пока что я хочу жить. Жить, а не выживать. Мы заклинатели — и должны делать то, чему нас учили…

— Например, потихоньку подчинить себе окрестные земли и создать орден Илин Вэнь? — весело взглянул он.

— Орден Илин Вэй, — исправила она. — Если уж ты — глава ордена, называться он будет соответствующим образом.

— И пусть кто-то только попробует позариться на наши владения! — гордо объявил он. — Даже если это будет союз всех четырех Великих орденов, мне на Луаньцзан нечего страшиться…

— Да, ты боишься не всего мира заклинателей, а стаи собак, — заметила Вэнь Цин.

Вэй Усянь сник, снова опустив голову.

— Прости, Цин-цзе, но тут я ничего с собой не могу поделать. Вроде и понимаю, что довольно пары взмахов мечом — даже безо всяких духовных сил, но…

— Усянь, — она прикоснулась к его щеке, заставляя взглянуть на себя, — я в одиночку без тебя не справлюсь. — И в ответ на вопросительный взгляд объяснила: — Ведь я целительница. Да, бывала на больших ночных охотах, но не одна. С Сюй-гэ обычно или с Чао-ди и Чжулю … — Осеклась. — Прости.

— Ничего, — Вэй Усянь перехватил ее ладонь, перебирая пальцы. — Я помню, кто твои братья.

— Меня учили, как вытащить раненого в укрытие, помочь ему. Но не отмахиваться одной от стаи яогуай, — смущенно потупилась Вэнь Цин. — Усянь, это же твари, переродившиеся под воздействием темной энергии. Или даже просто поднявшиеся. Просто… перехвати контроль над ними. Ты же хвалился, как однажды на большой охоте увел четверть всей нежити.

— Прежде всего я буду видеть собак, а не поднявшихся тварей.

— Тогда… не знаю, глаза завяжи! Будешь не видеть собак, а чувствовать темную энергию нежити и управлять ею.

— А знаешь, это идея! — внезапно широко усмехнулся он. — Тогда, во время охоты на горе Байфэн я так и поступил. Повторю и для тебя — почему бы и нет? Для моей госпожи…

С этими словами Вэй Усянь рывком притянул ее к себе, заставляя обернуться. Жадно впился ей в губы, время от времени слегка прикусывая. Обнял, забираясь ладонью под ворот одежд. Как всегда, в его объятиях Вэнь Цин обдало темной энергией — а собственная огненная ци резко всколыхнулась и подалась навстречу, стремясь погасить этот холод, мало-помалу перетекая к Вэй Усяню. Тот тянул ее силы, словно иная темная тварь — и все же в этом тоже было странное, непривычное наслаждение. И вовремя преодолеть его, не позволяя себя истощить полностью, Вэнь Цин иногда было не так-то просто.

Вот и теперь она с трудом заставила себя отстраниться:

— Усянь. Не сейчас.

— Здесь никого нет. И ты повесила заглушающие, — его взгляд был шалым, полным желания. Вэнь Цин с трудом отвела его ладонь, уже потянувшую ленту на ее поясе.

— После парного совершенствования с тобой иной раз не хватает ци, чтобы подняться на мече. А мне еще сражаться сегодня. И кстати, надо было бы полетать и осмотреться вокруг.

— Что осматриваться? Повешу в деревне флаг, приманивающий нежить, и хватит.

— Вэй Усянь! Не хватает только, чтобы кто-то из крестьян погиб во время охоты. Приманивать тварей надо за деревней.

— Ладно-ладно, — нехотя согласился он. — Лети, осматривайся. А я пока подготовлю флаги и талисманы.

Наметить место для охоты, куда лучше всего будет приманить темных тварей, оказалось не так уж и сложно. На склоне выше деревни лес редел, переходя в пастбище. Еще выше начинались крутые обрывы, где между высокими скалами лишь кое-где виднелись клочки высокогорных лугов. Туда заходить было небезопасно: слишком много закутков и щелей, из которых могут наброситься твари, как ни повернись, подставишь спину. Прежде Вэнь Цин не раз охотилась в такой местности, но… Не в одиночку.

В охоте на открытом лугу тоже были свои сложности — хотя потому, что с немалой вероятностью твари просто окружат ее. Но, во-первых, ее будет страховать Вэй Усянь, во-вторых, если она окажется в окружении, то на свободном пространстве сможет ударить огнем намного эффективней, в-третьих… А никакого в-третьих нет, потому что в рукавах у Вэнь Цин сейчас немного съестного, вода да смена одежды. Ни клановых артефактов, ни щитов — все содержимое арсенала и сокровищниц ее ордена стало добычей Ланьлина.

Решительно отбросив воспоминания прошлого, Вэнь Цин вернулась в деревню. Изложила Вэй Усяню свои размышления, прикинула вместе с ним схему расположения талисманов:

— В конце концов, нежить приманивают сами талисманы, верно? Равно как и человеческая ци. Но выводить тварей к деревне нельзя. А то еще обвинят, что мы не вывести нечисть пытаемся, а на людей натравливаем. И оплаты нам не видать.

Вэй Усянь, недолго поразмыслив над планом, резко черкнул ногтем по бумаге:

— Талисманы — в ряды. Расположить их двумя линиями, огибающими деревню — и нежить пойдет вдоль них, как по тропинкам. И вывести на этот луг, который ты присмотрела.

Они вновь разделились. Теперь уже Вэй Усянь отправился на луг, а Вэнь Цин пошла к старшему Хоу: пусть объяснит односельчанам, что в эту ночь нельзя выходить из домов. Последнее много времени не заняло: старик явно хорошо понимал, что с нежитью шутки плохи.

«Насколько все же здешние люди отличаются от уроженцев земель, столетиями находившихся под властью великих орденов», — не впервые отметила про себя Вэнь Цин. Для коренных жителей Безночного нежить была чем-то далеким и странным — вроде северных варваров или чужаков из Дунъина. Бывало такое, что во время больших охот приходилось едва ли не отгонять любопытствующих людей подальше — они просто не задумывались об опасности. А илинцы сызмала жили среди встающих мертвецов, голодных призраков, всевозможных оборотней и прочей нечисти. С мелочью они справлялись сами, но пределы своих возможностей знали, и если уж обращались к заклинателям, то держались поодаль и под руку не лезли. Вэнь Цин еще до войны, управляя надзирательным пунктом, заметила эти различия. И сейчас, когда семья Хоу и другие крестьяне ей низко кланялись, желая удачи и защиты предков, она ответила лишь короткой благодарностью — в горле стоял ком: «Матушка, отец, помогите этой беспутной дочери. Потому что сама я не справлюсь…»

Солнце клонилось к закату, когда Вэнь Цин разыскала Вэй Усяня на лугу. Это было несложно: сейчас, вдали от людей, он не сдерживал свои силы, и темная энергия вилась вокруг почти ощутимыми потоками. Ближе к лесу, на ветвях первых деревьев, уже висели флаги, приманивающие нежить.

А рядом с Вэй Усянем, вольготно разлегшемся на плоском валуне, сидел ее брат.

— А-Нин? Что ты здесь делаешь? — первым порывом Вэнь Цин было рассердиться, что он оставил без защиты их селение. С другой стороны, на этой ночной охоте помощь Призрачного Генерала им точно не помешает.

— Цин-цзе, меня молодой господин Вэй позвал.

— Да не волнуйся так, Вэнь Цин! Луаньцзан хорошо защищена, никто чужой туда не зайдет. А нам помощь не помешает, — беззаботно отозвался Вэй Усянь, прикладываясь к кувшину с вином.

Вэнь Цин присела рядом. Поглядела на них с сомнением, потом резко отобрала у Вэй Усяня кувшин и, чуть принюхавшись, отпила сама. Вино оказалось вполне сносным для деревенского.

— Ждем ночи.

Время тянулось медленно. Солнце садилось в долину, удлинялись тени и холодал воздух — но ни намека на тварей пока что не было. В лиловом сумеречном небе все ярче становился растущий месяц. Наконец, Вэй Усянь встал, убрал недопитый кувшин под камень.

— Они близко. Вэнь Цин, помнишь, что мы решили?

— Завязать тебе глаза.

— Если что, лента у меня одна.

Алая лента легла на ладони, и Вэнь Цин подалась вперед, потянулась, чтобы завязать узел ему на затылке. Вэй Усянь оказался в кольце ее рук — и почти мгновенно обнял ее и сам.

— Не бойся, — еле слышно шепнул он, — Сегодня ночью Чэньцин будет петь. —

На мгновение Вэй Усянь поймал ее губы своими — а затем Вэнь Цин отстранилась.

Потому что от леса послышалось глухой звук, лишь отдаленно напоминавший собачье рычание. Куда больше он походил на скрежет, но плечи Вэй Усяня все равно окаменели под ладонями Вэнь Цин.

— Это просто нежить, — сказала она. Сжала ему ладонь: — Не вслушивайся. Сосредоточься на их темной энергии. Она такая же, как у любого лютого мертвеца, — и после резкого — слишком резкого — кивка добавила: — ты обещал мне сыграть, так играй же! Играй, и не услышишь их рычание.

Рык повторился, теперь уже с другой стороны. Вэй Усянь поднес флейту к губам, и полились звуки мелодии. Поначалу она была почти приятна и изысканна, но спустя несколько нот пени Чэньцин внезапно взвилось до пронзительного свиста и точно так же быстро опустилось почти до стона. Вэнь Цин спрыгнула с камня. Глубоко вздохнув, разогнала ци и пламя по меридианам, позволив искрам засверкать на пальцах. С противоположной стороны уже выпрямился Вэнь Нин, изготовившийся к схватке.

Нежить приближалась. Вопреки ожиданиям Вэнь Цин, крестьяне не слишком преувеличивали. Да, отдаленно твари напоминали собак — если только можно было считать собаками существ с теленка ростом. Зеленым мертвяцким пламенем светились пасти и глазницы, полусгнившая кожа и мясо висела на них лоскутами, а местами виднелись то голые черепа, то ребра. Из-за деревьев с каждой стороны показалось уже по паре-тройке тварей, но от них волной шло столько темной ци, что впору было ожидать куда большее количество. Конечно, на Луаньцзан ее было куда больше, но там тьма была иной — укрощенной и прирученной, покорной печатям и магическим полям. Здесь же царила стихия в ее первозданном виде.

Но звучала флейта, и стихия эта менялась. Потоками темная ци устремилась от Вэй Усяня к тварям, замедляя их и сковывая. Вэнь Цин свела ладони, концентрируя светлую ци, заставляя ее переродиться вэньским пламенем. Выждала, подпуская нежить поближе, кивнула брату: «Посторонись!» и ударила. Широко и яростно, как учили когда-то; и пожар волной покатился вперед по траве, озаряя все вокруг. Когда алые языки охватили передних тварей, те взвыли и заметались. И тогда Вэнь Цин бросилась вперед, выхватывая меч. Послала клинок в полет, вновь зажигая огонь на ладони.

Удар — меч отсекает голову чудовищу, ладонь, объятая пламенем, одновременно впечатывается в бок второго. Чуть поодаль сражается Вэнь Нин — не как урожденный Вэнь, как лютый, ведомый лишь яростью и злобой. Он бьет тварей когтями, рвет их плоть на части — мертвое против мертвого, тьма против тьмы. Обычно Вэнь Цин было страшно видеть брата в боевом неистовстве; но только не сейчас. Не тогда, когда она сама кружится, нанося удары один за другим. Когда за спиной звучит жуткая, нечеловеческая и в то же время завораживающая мелодия флейты. Да, твари слишком медленны и заторможены; в том всецело заслуга Вэй Усяня; но когда их атакуют, они нападают в ответ — и это бой, не избиение.

Кто знает, смог бы Вэй Усянь подчинить их полностью. Может и смог бы — не будь это собаки. Но сейчас Вэнь Цин не думает о этом — она вообще ни о чем не думает, она движется, скользит, бьет мечом и ладонью — под клинок попадают то толстые лапы, то спина с оголенными ребрами, а хруст костей и чавканье гнилой плоти иногда почти заглушают мелодию Чэньцин.

На уровне глаз на мгновение возникает собачья шея с крупным железным ошейником, охватывающем ее в три ряда — меч прорубает железо, но сила удара слабеет, и вырвать застрявший клинок Вэнь Цин не успевает. Тварь выворачивается, хватает ее клыками — в последний миг заклинательница успевает увернуться, только располосовало рукав. Сзади раздается рычание еще одного пса — и она одним большим прыжком перебрасывает себя через мертвую тушу, рвет дистанцию.

Прежде чем твари вновь заметят ее, Вэнь Цин призывает меч, оглядывается. Подожженный ее луг почти погас, в невысокой траве несуразными темными грудами валяются туши упокоенных тварей. Их было куда больше, чем появилось из лесу в начале — и на глазах из зарослей появилось еще две жуткие псины. Какая-то тварь крутилась, пытаясь сбить с себя пламя — и Вэнь Цин рассмеялась: их клановый огонь потушить непросто! Чуть в стороне продолжает сражаться брат, и по-прежнему над полем боя звучит флейта.

И прежде чем, Вэнь Цин снова бросается вперед, на тварей, в круговерть схватки, внезапно ей вспоминаются слова, когда-то давно сказанные старшим братом:

«Это как танец, сестра. Танец, в котором с тобою рядом пляшет смерть. А бояться не надо: просто прими как данность, что однажды она уведет тебя за собой. Не плачь о тех, кто ушел за нею: нет для нас лучшей судьбы, чем гибель в бою. Но пока ты жива — танцуй и смотри ей в глаза, как лучшей подруге. Не бойся ран, не бойся боли — их нельзя избежать, но можно залечить потом. Беда А-Чао и А-Нина именно в этом страхе, а ты — ты, сестра, умеешь идти по лезвию не страшась. Ты могла бы стать неплохим воином, если бы не избрала стезю целителей». Один из лучших мечников их ордена, Вэнь Сюй жил, как сражался, и сражался, как жил: гордо и весело, легко и без оглядки, с пламенем в ци и душе. И однажды ушел и не вернулся — так, как мечтал: в бою с достойным противником.

«Ты ошибался, Сюй-гэ: наш А-Нин тоже умеет биться. Тоже может скользить между ударами сердца, добираясь до глотки врага, будь то темная тварь или цзиньский адепт. Правда, для этого ему пришлось умереть и подняться — но сейчас он тоже пляшет в бою…»

И, чуть улыбнувшись этим мыслям, Вэнь Цин легко шагнула вперед — навстречу бросившимся на нее чудовищным псам. Вновь повела смертельный танец.

«Сегодня под пение флейты Старейшины Илина опять сражаются Вэни — только теперь бок о бок живая и мертвый. На одной стороне».

Действовать вслепую, полагаясь только на ощущение ци, заклинателей учат едва ли не с детства. Потому-то Вэй Усянь с радостью ухватился за идею охоты с завязанными глазами. Хотя сомнения и терзали до последнего: в конце концов, даже от звука собачьего лая его пробирало липким, стылым страхом. Достаточно какой-то твари подать голос — и вместо того, чтобы помогать Вэнь Цин, ему самому понадобится ее защита.

Но поначалу все шло как нельзя лучше. Когда алая лента легла на глаза, Вэй Усянь привычно переключился на восприятие ци — и ощутил вокруг лишь привычную тьму, полную подвижных сгустков и уплотнений, неукрощенную и дикую. Среди ее потоков особенно остро ощущалось присутствие Вэнь Нина — прочная связь некроманта и поднятого им лютого мертвеца; рядом пламенем во тьме сияла Вэнь Цин.

И когда запела Чэньцин, покорная его воле, когда первые же звуки мелодии заставили сплетаться темные потоки, замедляя приближающихся тварей, для Вэй Усяня их природа и впрямь потеряла всякое значение. Время от времени звучание Чэньцин чуть стихало, чтобы затем вновь зазвенеть над лугом, и в такие моменты его слуха достигало рычание тварей, глухие удары и хруст костей. Но рычать могут многие твари, в том числе поднявшиеся человеческие мертвецы — так чего здесь бояться? И Вэй Усянь изо всех сил старался не вспоминать, на кого именно они собрались охотиться.

И это было не так уж сложно. Сплетались потоки темной энергии, подчиняясь ему; твари замедляли свой бег и прыжки. Наверно, Вэй Усянь и вовсе мог бы их подчинить, но он ощущал, что Вэнь Нину и Вэнь Цин этот бой почти что в удовольствие. Когда бы еще им довелось так поразмяться на ночной охоте?

Слишком мало радостей сейчас в их жизни. И если в драке с нежитью его другу и любимой удастся забыться и развеяться хоть ненадолго, то почему бы и нет?

Но всматриваясь нетелесным зрением в потоки ци, Вэй Усянь вскоре заметил странное. Поодаль от луга, под сенью леса светились огоньки янской ци. Живой. Человеческой. Сгорающие от любопытства крестьяне пренебрегли запретом и пришли посмотреть на ночную охоту? Темный заклинатель всмотрелся пристальнее и отбросил эту мысль. Нет, ци обычных людей была куда тусклее и расплывчатее.

Это были заклинатели. Скрывающиеся под какой-то защитой, маскирующей ци — но заклинатели. А если учесть, что подобные техники и артефакты доступны лишь адептам Великих Орденов… Ну ладно, может еще в десятке кланов помельче найдется.

«За нами следят, — пронзила недобрая мысль. — Из какого они ордена? Ради чего сюда явились? Мы же не на чужих землях охотимся — ни один орден после войны не пожелал взять под управление окрестности Илина».

Вэй Усянь опустил флейту. Вслушался в ци — но удалось понять немногое. Чужих заклинателей ощущалось не более десятка; понять, к какому ордену они принадлежат, не удавалось. Да, ци заклинателей, что прошли далеко по пути самосовершенствования, различна от ордена к ордену. Вэни — живое пламя, стремительное и неукротимое, Не слишком близко подходили к темному пути со своими саблями, Лани — холодное спокойствие, а от ци Цзянов возникало ощущение как от воды в жаркий день. Здесь же не ощущалось ничего подобного. Задумавшись, Вэй Усянь уже не обращал внимания на последних чудовищ, все еще бросавшихся на Вэнь Нина и его сестру.

Ровно до того мгновения, как позади не раздалось глухое рычание, переходящее в лай.

«Собака!»

Сразу навалился весь привычный ужас, полузабытый и отступивший за напряжением ночной охоты. Вэй Усянь дернулся бежать прочь, но позабыл — и о том, что стоит на камне, и про завязанные глаза. Он просто дернулся вперед, неловко свалился с камня. Зацепился концом ленты за выступ, сорвал ее…

Чтобы увидеть над собой оскал гигантской полусгнившей собачьей морды. Ее глазницы и пасть впрямь светились зеленым мертвячьим огнем. Но не это было самым страшным.

«Собака, собака, и здесь собака!»

Сознание Вэй Усяня словно разделилось. Умом он понимал, что перед ним восставшая и переродившая от темной энергии тварь. Расползающаяся плоть, полусгнившая морда, висящая клоками шерсть, торчащие наружу кости… Ему достаточно лишь одного слабого движения темной ци, чтобы полностью подчинить ее. Но из глубин разума могущественного темного заклинателя смотрел ребенок, привыкший шарахаться от собак — и он-то видел именно перед собой только псину, готовую его сожрать.

Слепой ужас захлестывал Вэй Усяня. Бежать было некуда — тяжелая собачья лапа прижала его к земле. И когда псина склонилась к нему, разевая пасть, он ударил — не думая, не примеряясь, отчаянно и безнадежно. Ударил волной сырой ци — не сформированной печатью или мелодией.

Полуразложившуюся тварь отшвырнуло прочь. Она зарычала, рванулась подняться, но не успела: в следующий миг мелькнули серые одежды, и тварь взвыла — половина ее лапы буквально оторвана Вэнь Нином, подоспевшим на помощь своему другу. А в следующий миг перед глазами сверкнуло — сталь и светлая ци одним ударом упокоили мертвого пса. Его отрубленная голова покатилась по земле, парящий клинок вернулся в ладонь хозяйки, а она сама бросилась к темному заклинателю:

— Вэй Усянь! Ты не ранен? — с этими словами Вэнь Цин уже присела рядом, помогая ему встать.

— О нет, Вэнь Цин. Но эта тварь бросилась так внезапно…

— Это последний пес, молодой господин Вэй, — Вэнь Нин тихо скользнул рядом и сел на траву рядом с ними. — Мы справились.

Из-за облаков показалась луна, озаряя поле их охоты. На лугу повсюду валялись груды мертвой плоти упокоенной нежити. Сейчас, когда темная ци мало-помалу рассеивалась, воздух заполонял запах — тяжелый и гнилостный.

— Вэнь Нин, сходи проверь — не осталось ли в лесу еще каких-то незваных гостей, — приказал Вэй Усянь. Призрачный Генерал понятливо кивнул — как любая нежить, он наверняка уловил присутствие других заклинателей неподалеку — и быстро скользнул под сень деревьев. Его сестра осталась сидеть рядом — чистила меч, вонзая клинок глубоко в землю. И только замерла, когда Вэй Усянь обнял ее за плечи, впитывая жар ее не до конца успокоившейся ци. А потом склонила голову ему на плечо.

— Ты справилась, — тихо заметил Вэй Усянь. — Упокоила всю нежить.

— Не одна, — чуть улыбнулась Вэнь Цин. Потом резко вскинулась, глянула ему в глаза: — Ты… Тоже справился.

— Почти, — отозвался Вэй Усянь. И добавил привычно весело: — Моя Цин-Цин так красиво сражалась — танцующее пламя в потоках ци! Я и не знал, что дева Вэнь так ловко управляется с мечом, не только с лекарским ножом.

— А вот умею! — отозвалась Вэнь Цин, радостно улыбаясь. — Что ж, раз наша охота удалась, пора идти к старшему Хоу за оплатой.

Вэй Усянь кивнул, и они вдвоем, взявшись за руки, пошли вниз по склону к деревне. Возле первых домов Вэнь Цин остановилась, оглянулась:

— Прибраться бы еще… По-хорошему, останки нежити выжечь надо.

— Прямо сейчас? — Удивился Вэй Усянь. — Пусть лучше крестьяне посмотрят сначала, что им не давало покоя. Да и ты устала.

Касаясь горячей ладони, он ощущал заметно ослабевший ток ци по ее меридианах. Все-таки эта ночная охота далась Вэнь Цин не так уж просто.

— Завтра, — кивнула она.

В доме семьи Хоу никто не спал. Ожидаемо, впрочем.

Их встретили с почетом и поклонами, как героев. Спрашивали об охоте — Вэй Усянь только отмахнулся:

— Вся падаль на лугу, завтра можете посмотреть сами.

И все же напряжение схватки еще не прошло — едва переступив порог отведенных им покоев и задвинув за собой дверь, Вэй Усянь притянул к себе спутницу:

— Сейчас не будешь говорить, что опасаешься истощения ци?

— Не буду, — отозвалась Вэнь Цин, прижавшись к нему всем телом и потянувшись за поцелуем.

Потом она ненадолго отстранилась — лишь для того, чтобы снова активировать заглушающие талисманы и защитные печати на дверях, оставленные еще днем. За это время Вэй Усянь уже успел развязать ее пояс и стащить ее шэньи, одновременно покрывая поцелуями ее шею и плечи. Впрочем, едва засветился последний талисман, Вэнь Цин и сама развернулась к возлюбленному, перехватывая инициативу и увлекая его в постель. Еще разгоряченные после боя, они почти яростно вцепились друг в друга — руками, губами, растревоженно бьющейся ци. Сейчас Вэнь Цин уже не сдерживала собственную духовную энергию, позволяя Вэй Усяню тянуть ее себе. Даже когда по ее собственным меридианам хлестнула холодная волна темной ци, она не дернулась, чтобы закрыться от резкой боли, а напротив, подалась вперед, навстречу любовнику.

И тут раздался лай дворовых псов за окном. Он замер — на середине движения, телом и ци.

— Вэй Усянь! — Ей почти не удалось скрыть досаду.

— Там собака! Что, если она запрыгнет в окно?

Вэнь Цин вздохнула.

— Если она запрыгнет в окно, я ее испепелю, право слово! За то, что нам помешает.

Ответом ей был короткий смешок — Вэй Усянь, сбросив недолгое оцепенение, снова жадно впился в нее, даря привычную боль и удовольствие одновременно.

После, сполна насладившись друг другом и успокоившись, они уже засыпали, когда Вэнь Цин заставила вскинуться внезапная мысль:

— Я ведь не пила сегодня травы.

Она рывком села, потянулась за своим ханьфу — в бездонных рукавах должен быть небольшой запас — и была перехвачена крепкой рукой.

— Не пила, и ладно, — Вэй Усянь пристально смотрел на нее. Сейчас, когда бой с тварями и его объятия вытянули почти всю ее ци, Вэнь Цин была немногим сильнее обычной женщины и не могла бы вырваться из его хватки.

— Вэй Усянь! Сейчас мне только понести и не хватало…

— Если понесешь, пусть так и будет. Ты сама назвала меня главой ордена. А у главы ордена должны быть наследники.

Вэнь Цин сдалась. Вздохнула, ложась обратно:

— Мне слишком страшно приводить ребенка в этот мир. Мир, в котором его ждет лишь ненависть и вражда…

— Моя госпожа сама сказала, что нам пора жить, не оглядываясь по сторонам, — ответил Вэй Усянь. — Я говорил, что смогу защитить твоих людей — и свое дитя уж тем более…

На следующий день, после того, как Вэнь Цин сожгла падаль на лугу, а Старейшина Илина договорился со старшим Хоу о том, что отныне и впредь деревня Силюй будет под его, Старейшины, защитой, они наконец отправились домой. Теперь Вэй Усянь сам правил неказистой, но крепкой гнедой лошадкой, тащившей на себе груженую рисом телегу.

За деревней к ним присоединился Вэнь Нин. И улучив момент, когда сестра отвернулась, украдкой протянул клочок белой ткани, расшитой золотом:

— Молодой господин Вэй был прав: за нами следили.

Вэй Усянь кивнул, зло усмехнувшись:

— Видимо, рассчитывали, что от страха я использую Печать Преисподней. Или вообще упаду без чувств, и Печать достанется им. Интересно, появление этих тварей в деревне — не их ли рук дело? Ладно. Спрячь это и не показывай сестре.

— О чем вы там шепчетесь? — потянулась к ним Вэнь Цин.

— О том, какие лакомства сумеет теперь приготовить бабушка Вэнь, — непринужденно отозвался Вэй Усянь. — Представляешь, как порадуется А-Юань?

13.08-26.09.21