Мальчики не плачут (джен)

Даррелла разбудила тягучая боль в теле и приглушённые голоса.

Говорили двое, Сэм и какая-то женщина. А сам он почему-то скрючившись лежал на жёстком и холодном. Спина, шея, руки — всё затекло и ныло. Указательный палец на правой руке саднил — наверное, Рик цапнул, с ним такое бывало. Даррелл привык и не сердился, но не помнил, как это случилось. В горле першило — заболевал он, что ли? И почему лежал на полу? Спал, бессонница прошла? Почему тут, в ванной? Почему не помнил? Помнил разве что как приехали в какую-то глушь, в бревенчатый домик с кривоватой крышей, нескончаемые вопросы Сэма, а потом — пшик. Опять провалы в памяти?

Долбанная опухоль или что там было в голове!

Даррелл неловко поднялся, пошатнулся, схватился за дверь — и вывалился в комнату.

Сэм и тощая рыжая женщина в чёрном одновременно замолчали и вытаращились на него сверху вниз. Сэм был бледный и хмурый, а женщина пошевелила тонкими бровями и вперилась в Даррелла так, словно хотела съесть. Его куртка почему-то валялась на полу, а на столе скопилось всякое барахло из карманов.

Он ойкнул и торопливо вскочил на ноги.

— Даррелл… — странно сдавленно начал Сэм и вскочил со стула.

— Да ничего же общего, — резко перебила его женщина. — Ну, хотя разве что глаза…

— А? — бестолково выдал Даррелл.

— Ровена! — одновременно с ним воскликнул Сэм.

Даррелл поморгал и понял. Эта женщина со странным именем была из психушки или соцработником и пришла увести его. В лучшем случае, к психиатру, а в худшем — в какую-нибудь сумасшедшую приёмную семейку, где он станет восьмым ребёнком, будет ходить в обносках, есть из собачьей миски и мыться раз в месяц. Так ему Тодд рассказывал, а тому — мама, которая работала в этой сфере.

Даррелл представил себе этот кошмар, поёжился — и понял, что, по большому счёту, ему как-то всё равно. Хотя прежде, когда в его голове ещё не поселилась опухоль, одна лишь подобная мысль наводила на него ужас.

Значит, всё было очень плохо.

Даррелл незаметно для себя увяз в тумане своего незавидного будущего и пропустил момент, когда женщина подобралась к нему, стала шустро щупать и в прямом смысле слова, оттягивая веки, заглядывать в глаза. Он хотел отпрянуть, возмутиться, крикнуть что-то обидное — но застыл, точно парализованный её прикосновениями.

Наверное, поэтому до Даррелла не сразу дошло, что Сэм что-то сказал. Причём что-то странное. Впрочем, он, кажется, только странности и говорил. Сказал, что понял, что ним. Сказал, что всё будет хорошо. Но сначала, возможно — больно.

* * *

Даррелл колотил дверь часа полтора, прежде чем наконец затих. Сэм сторожил его, невольно содрогаясь от каждого удара, и пытался придумать, что делать.

Ещё недавно он сомневался, метался, пытался найти другое объяснение странному безразличию Даррелла. Жонглировал симптомами — равнодушием, перепадами настроения, провалами в памяти, скачком физических сил — так и эдак. Всё впустую. Потом Даррелл упомянул бессонницу, а несколькими часами позже чуть не убил своего Рика, которого всё это время практически не спускал с рук.

И Сэм наконец понял. Это не психоз, не наркотики, не опухоль мозга.

Это походило на отсутствие души. И он идиот, раз не сообразил сразу.

А если так, он понятия не имел, ни как Даррелл её лишился, ни как её вернуть.

Давным-давно Сэм оставил свою душу в Аду, в Клетке, на растерзание Люциферу, и успел натворить много всякого. Что-то он вспомнил, что-то забыл навсегда. А вернул потерю с помощью Смерти — тот явился и вставил ослепительно сверкающее нечто Сэму точно в грудь. Больно было до одурения и кровавых соплей.

Душу пророка Донателло съела Тьма. Вернуть её не получилось, и он приспособился жить так, с пустотой внутри, не стал чудовищем и не свихнулся. Сэм не знал наверняка, как Донателло это удалось. Возможно, свою роль сыграли пророческие силы и знания. А возможно, Донателло был очень сильным и дисциплинированным человеком.

Одно он знал точно — Даррелл бы такое не потянул. Он был просто ребёнком.

Сэм слушал затихающую возню за дверью и вспомнил одно давнее дело и демонов, которые похищали души. Тогда он разобрался, освободил души, и люди, слетевшие с катушек, стали собой. Пожалуй, Даррелл мог попасться демонам, и его душа сейчас отчаянно барахталась в какой-нибудь банке как светлячок. Однако Сэму в это слабо верилось. С тех пор как Ровена заняла королевский трон в Аду, демоны присмирели. Она держала их в строгости, а если и отпускала наверх, подышать свежим воздухом, то на коротком поводке.

Так что произошло с душой Даррелла?

В бункере Сэм наверняка нашёл бы ответ в какой-нибудь книге хранителей знаний. Но бункер был далеко, и Сэм не собирался срываться с места с таким нестабильным пассажиром и делом мёртвой Кэсси, которую, возможно — почти наверняка — убил собственный сын.

И единственной его надеждой была… королева Ада.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Сэм негромко, когда Ровена ответила на звонок, и рассказал ей о Даррелле. О том, как они познакомились, как он себя вёл и кем приходился. Всю чёртову правду сразу — иначе бы Ровена не заинтересовалась.

Это сработало. Ровена присвистнула и обещала явиться через час — сразу как прикончит дюжину нерадивых черноглазых подданных. В нетерпеливом ожидании Сэм успел покормить зверьё, которое наблюдало за ним из угла, и проверить притихшего Даррелла. Оказалось, он лежал на полу с закрытыми глазами. Со стороны — как будто бы спал. Но Сэм подумал, что скорее просто выдохся и отключился, а когда очухается — не факт, что вспомнит, что сделал. Трогать его он не стал и вернулся в комнату.

Приближался полдень. Сэм походил немного туда-сюда и без сил опустился на стул. Он возился с мальчиком вот уже часов восемь и умудрился измотаться вусмерть — будто не чесал без конца языком, а рубил вампировы головы или преследовал стаю оборотней.

Сэм взял со стола маленькую бутылку воды — и осушил в три глотка.

А потом явилась Ровена. Неожиданно и тихо возникла посреди комнаты и потребовала повторить всё ещё раз. Сэм послушно рассказал и кивнул на дверь в ванную. Ровена пошла посмотреть, приоткрыла дверь, закрыла, вернулась на место и фыркнула:

— Мелковат. — Затем протянула многозначительно: — Ага-а-а, — и впала в глубокую задумчивость.

Она хмурилась, зыркала по сторонам, жевала губы, пока не съела всю помаду — и невыносимо молчала. Сэм выждал и наконец спросил:

— Я ведь прав?

— Сегодня же седьмое или восьмое? — отозвалась Ровена и ткнула тонким наманикюренным пальцем на куртку Даррелла. — Это его?

Сэм растерянно кивнул:

— Восьмое сегодня, — и переспросил: — Я прав?

— Сейчас посмотрим, — сказала Ровена и сцапала куртку со стула. — По карманам шарил?

— Что? — опешил Сэм. — Нет. А причём…

— Ну, может, и правильно, — буркнула Ровена себе под нос и принялась проверять многочисленные карманы.

— Ровена, ты объяснишь…

— Непременно, Сэмюэл. Если найду…

На стол полетели конфеты, фантики, упаковка жвачки, банковская карта, помятая однодолларовая купюра, несколько звонких монет. И наконец — пуговица, маленькая, чёрная, с двумя дырками. Её Ровена осторожно и брезгливо положила на стол, а куртку отшвырнула, совершенно потеряв к ней интерес.

Сэм непонимающе нахмурился, потянулся к пуговице — и тут же больно получил по руке.

— Ровена! — процедил он и потёр ладонь.

— Придержи ручонки, Сэмюэл, — невозмутимо промурлыкала Ровена. — А то вдруг станешь таким же как племянничек?

— Каким?

— По-простому, двоедушником.

Сэм озадаченно моргнул. А Ровена ухмыльнулась и продолжила мысль:

— Есть две новости. Хорошая — душа на месте. Плохая — её притесняет ещё одна. Частица души ведьмы или колдуна, которая проскочила в твоего племянничка через это, — Ровена подцепила пуговицу ногтем. — Равнодушие, скачки настроения, физическая сила, агрессия, провалы в памяти, бессонница, заторможенность, снижение сопротивляемости…

— Чего?

— Ну, он же не удрал от тебя, а пусть кое-как, но стал отвечать на вопросы, — разжевала Ровена. — Всё из-за неё, этой мерзкой чужой душонки.

— Что за… Зачем это? — пробормотал Сэм.

— Разрядиться.

— Что?

— Ты же помнишь, какой недавно был день? — полюбопытствовала Ровена.

— Хэллоуин, — бездумно буркнул Сэм и поморщился. Он терпеть не мог этот балаган и тут же вскинулся, сообразив: — Хэллоуин?!

— Умничка, — усмехнулась Ровена. — Лови конфетку, — и бросила ему ярко-красный леденец со стола.

Сэм не поймал и даже не попытался. Замер сам не свой — изумлённый и злой. А Ровена продолжила таким тоном, будто рассказывала занимательную легенду:

— У нас, ведьм и колдунов, есть ритуал, который можно провести только раз в году. В ночь Хэллоуина. Очень чёрный ритуал. Душа колдуна после ритуала, даже крошечная её часть — превращается в сгусток убийственной энергии. Убийственной в первую очередь для хозяина. Чтобы вернуть её в прежнее состояние, нужна разрядка. А не разрядишься вовремя, не перебросишь чёрную энергию на кого-то, — она щёлкнула пальцами, — взорвёшься. Поэтому берётся часть души, дробится на мелкие кусочки, каждая заключается вот в такую пуговицу и подбрасывается какому-нибудь балбесу, обычно юнцам. Их души открыты, легко впитывают зло и ломаются. Ну, и в Хэллоуин их на улицах как собак нерезаных, бери любого. Им даже прикасаться к пуговице необязательно. Достаточно просто её подкинуть. В карман, в рюкзак, да даже в капюшон.

— Дальше? — процедил Сэм.

— Душа человека прогибается, и он начинает творить всякую дичь. Это, по большому счёту, может быть что угодно. От скандалов с родителями до стрельбы в школе. Но конец, как правило, один. Рано или поздно, максимум по истечению девяти дней, человек кончает с собой. Кто покрепче, сопротивляются и дотягивают до последнего дня. Слабаки самоубиваются день на второй-третий. А душа колдуна освобождается и возвращается к хозяину.

Сэм не без труда переварил услышанное. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным и уставился на Ровену:

— Ты когда-нибудь такое творила?

— Нет.

— Ровена, — рыкнул Сэм, распознав ложь.

— Ну, разочек, очень давно, — призналась она без особого раскаяния. — Это были дерьмовые времена, а я была молода и глупа, всего-то лет сто шестьдесят.

Сэм шумно выдохнул. Ровена была в своём репертуаре. Он привык и не собирался её переделывать. Ни сейчас, потому что голова была забита совсем другим, ни потом.

— Какому колдуну или ведьме это под силу? Где их теперь искать? — спросил он и почувствовал дрожь в голосе. — И… это вообще обратимо?

— Про колдуна забудь, — мрачно усмехнулась Ровена. — Тех, кто на такое способен, не очень много, но достаточно. И они могут быть где угодно. А спасти мальчишку можно, да. Ну, по крайней мере, попытаться.

— Да? — приободрился Сэм. — Что нужно?

— Удавить душонку изнутри.

— Т-то есть? — заикнулся Сэм. — З-заклинанием?

— Да, заклинание понадобится, но произнести его нужно внутри, — объяснила Ровена, теряя терпение. — Понимаешь, Сэмюэл? Влезть в мальчишку и…

— Вселиться, что ли? — страшным шёпотом, вспомнив, что рядом могут греться чужие уши, просипел Сэм.

— Ну да, — развела руками Ровена. — Но в нём сейчас и так… тесновато, а если влезу ещё и я…

— Ты?!

— Нет, ты! — воскликнула Ровена раздражённо. — Я, конечно! Кто из нас ведьма и демон? Мне всяко проще! Ты же сам просил помочь!

Сэм накрыло сложное чувство — благодарность напополам с диким ужасом — и он чуть не задохнулся. А Ровена прицокнула языком и мрачно заметила:

— Правда, он может умереть в процессе. — Сэм чуть не рухнул со стула. — Впрочем, он так и так умрёт. Тут хоть какой-то шанс.

— И… как это будет? Тебе нужно его согласие или что-то такое?

— Шутишь, Сэмюэл? — усмехнулась Ровена. — Я королева Ада и могу брать, что хочу. Я вселюсь в него, и это, возможно, будет болезненно для него, хотя может, и нет… а остальное тебе знать необязательно…

Сэм хотел возразить, выведать хоть какие-то подробности. Но раздался резкий звук, и в комнату ввалился Даррелл и растянулся на полу.

* * *

Даррелл непонимающе уставился на Сэма, который выглядел так, будто сейчас шлёпнется в обморок. Он хотел спросить, что это значит. Но язык не послушался. А женщина вдруг спросила, глядя на Даррелла, но обращаясь явно не к нему:

— Готов?

— Сейчас?! — выпалил Сэм.

— Не веришь мне, Сэмюэл?

— Верю, но…

— Тогда поехали. И не лапай меня, пока я на деле.

Даррелл ничего не понял и остро почувствовал себя лишним. Он хотел отшатнуться, но женщина схватила его за футболку и неожиданно мягко толкнула на диван. Даррелл упал и вытаращился на неё.

А дальше случилось то, о чём он читал в фэнтези.

Женщина замерла, и изо рта у неё вылетел тёмно-красный дым. Вылетел — и, клубясь, как живой, устремился к Дарреллу. Всё ближе, ближе, ближе. У него спёрло дыхание, колючие мурашки сковали тело, глаза заволокло красным всех оттенков.

И он куда-то провалился.