Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
В окнах гостиной горел свет и вяло разгонял ночную темень.
Даррелл замер возле соседского дома и живо представил маму — на диване между подушек в полоску, со скрещенными руками, слегка в бешенстве. Он помедлил, раздумывая, как половчее оправдаться, но ничего не придумал и двинулся вперёд.
Шаг, два, три, четыре…
Дверь почему-то оказалась приоткрыта.
Даррелл нахмурился, вошёл, несмело потоптался в прихожей, заглянул в гостиную и застыл. Мама лежала на полу, возле книжного стеллажа, лицом вниз. Даррелл растерянно моргнул. По спине пробежались мурашки. Сердце заколотилось быстрее.
— Мам? — позвал он не своим, незнакомым голосом.
Ответа не последовало.
Даррелл вздрогнул и бросился к ней. Дрожащими пальцами прикоснулся к голому плечу, с трудом перевернул её, тяжёлую, податливую, на спину — и увидел кровь на лице. Мама не дышала. Она была мертва.
В горле сделалось сухо и кисло. Даррелл в ужасе отскочил и, уставившись в одну точку, надолго впал в оцепенение. А опомнился, только когда услышал совсем близко громкий шорох.
Услышал — и, не соображая, на ватных ногах пустился наутёк.
* * *
Когда-то давным-давно Сэм сбил на дороге собаку.
На этот раз под колёса Импалы бросилось нечто жёлтое. Сэм ударил по тормозам. Глухой стук затерялся в шорохе шин по мокрому асфальту и недовольном визге Чуда на заднем сидении. Сэм выругался сквозь зубы и выскочил из машины.
При ближайшем рассмотрении в свете фар нечто оказалось ребёнком. Чернявым мальчиком лет двенадцати в жёлтой куртке. Он, кажется, отделался лёгким испугом — бойко пытался подняться с асфальта и таращил на Сэма квадратные глаза.
Взвинченный Сэм забыл об осторожности, схватил мальчика за капюшон и рывком поставил на ноги. Тот ойкнул и попятился. А Сэм сжал его плечо, чтобы не удрал, и огляделся. Трасса, лес, мерцания огней какого-то города вдалеке, мерзкая ноябрьская холодина — что мальчик забыл тут в четвёртом часу ночи? Сбежал из дома? Потерялся? Убегал от кого-то? На дорогу-то зачем выскакивать? Жить надоело?
— Про… стите, — выдохнул мальчик и вяло попытался высвободиться. — Я не… специально… Не заметил вас… Вашу машину…
Он дрожал, грудь ходила ходуном, будто и правда за ним кто-то гнался, и у Сэма язык не повернулся высказать всё, что он о нём думал. Он отпустил его плечо — вряд ли на трясущихся ногах мальчик убежал бы далеко — и только спросил:
— Цел?
Мальчик пощупал затылок, повертел шеей и неуверенно кивнул. Сэм, возможно, поверил бы, что всё хорошо, если бы на мгновение его глаза не остекленели. Он нахмурился и прикинул, что мальчик вполне мог от души приложиться головой.
— Откуда ты взялся?
— Я… бежал… просто бежал…
Голос у мальчика был какой-то вялый. Говорил он неуверенно, с паузами, словно слова давались ему тяжело. Сэм удивлённо вздёрнул брови и подумал, что сунуть мальчика в томограф точно будет не лишним. И на наркотики проверить, на всякий случай.
— Просто бежал?
Мальчик посмотрел на Сэма странно, словно не понял ни слова. Моргнул, беззвучно шевельнул губами и сказал:
— Нет, не просто. Моя мама… Дома. Мёртвая. И я, наверное… в полицию…
— Что произошло? — Сэм насторожился, но мальчик то ли не услышал, то ли проигнорировал вопрос.
Он говорил отрывисто. Но голос его ни разу не дрогнул. Будто не произошло ничего особенного — так, пустяк. А у Сэма тревожно стукнуло сердце. Неясный холодок обдал спину. Он глянул на мальчика с беспокойством — шок, что ли? — и спросил:
— Где ты живёшь?
— Тут, в Блумингтоне.
Сэм рассеянно почесал затылок. В голове у него уже несколько недель царила безнадёжная неразбериха. Появление мальчика сделало только хуже. Хотя вроде бы хуже было просто некуда. Насколько он помнил, Блумингтон был в милях пяти(1) или около того. Пустяк для автомобилиста, не проблема для тренированного человека вроде Сэма и убийственная дистанция для ребёнка, если только он не спортсмен.
Сколько мальчик бежал? Зачем бежал? Почему не остался дома? Не вызвал полицию туда? Что там вообще произошло? Что с ним теперь делать?
— Садись в машину, — наконец сказал Сэм.
Мальчик покосился на Импалу, помедлил в нерешительности, но ничего не сказал и послушался.
Внутри случилось что-то странное. Едва мальчик устроился на переднем сидении, как с заднего раздался агрессивный рык. Мальчик ёрзнул и вжал голову в плечи. А Сэм изумлённо зыркнул на Чудо. Пёс был добрейший, и на его памяти показывал характер от силы раза три.
Сэм шикнул на него, завёл мотор и спросил:
— Тебя как зовут?
— Куда мы едем? — пробормотал мальчик вместо ответа.
Сэм мог отвезти его в больницу, чтобы дальше с ним возились врачи и вызвали всех, кого необходимо: полицию, социальные службы и так далее, так далее, так далее. Мог подкинуть до первого попавшегося полицейского участка. Мог позвонить шерифу Донне Хэнскам, которая жила в этих краях, и разделить с ней эту внезапную головную боль. Всё это казалось правильным, но вместе с тем — неправильным. И сперва Сэм решил убедиться, что мама мальчика действительно сейчас лежала мёртвой в их доме.
— К тебе домой. Говори адрес.
— Адрес? — переспросил мальчик и подзавис на несколько секунд. — А, мой адрес.
— Расскажи, пожалуйста, что произошло, — попросил Сэм, когда тот назвал улицу и номер дома.
— Я пришёл домой, — как-то заторможено заговорил мальчик. — Увидел открытую дверь. И маму на полу. И кровь у неё вот тут, — он тронул левый висок и медленно скользнул вниз по щеке. — Потом услышал что-то… и убежал.
Сэм прокрутил про себя его немногословный рассказ. Что-то его смутило, но он не понял, что именно. А мальчик пробормотал:
— Я не понял… не знаю, почему убежал. Не надо было, да?
— Посмотрим, — неуверенно отозвался Сэм.
Больше мальчик ничего не спросил. Ни кто Сэм вообще такой. Ни почему они не поедут в полицию. Ни зачем ему это надо. Отвернулся и стал безучастно водить пальцем по стеклу. Сэм тоже молчал, чуя бесполезность расспросов.
Минут через десять Импала остановилась возле небольшого белого дома. Мальчик отлип от стекла и уставился на свои руки. Сэм решил не брать его с собой. Увидел разок — и довольно. Так он ему и сказал. Мальчик встрепенулся было то ли возразить, то ли огрызнуться, но остыл — только выдал тихо:
— Вы там под ноги смотрите. Не наступите на Рика. Это кролик. И, если увидите, принесите, пожалуйста.
Сэм слегка растерянно кивнул, запер Импалу и через минуту уже был в гостиной, где всё случилось.
Мальчик не соврал.
Труп лежал чуть дальше двери. Возле стеллажа с книгами и всякой всячиной. А рядом — толстая книга в жёлто-голубой обложке и небольшой молоток с прорезиненной рукоятью и следами крови на молоте.
Сэм приблизился, проверил пульс — вернее, полное его отсутствие, вгляделся в неестественно умиротворённое мёртвое лицо и вдруг понял, что уже видел его. Вгляделся ещё раз, пристально, упрямо — и не поверил ни глазам, ни памяти.
Он узнал её. Это была она.
Девушка, которую Сэм видел раз в жизни. Девушка, которая дважды вскружила голову его брату. Красотка, журналистка, реалистка. Как её звали? Кэлли? Кэйси? Кэнди?
Как, чёрт возьми?..
1) 8 км
Кэсси.
Её звали Кэсси Робинсон.
Сэм вспомнил имя, когда обошёл дом трижды и наткнулся на документы, фотографии, рабочие блокноты Кэсси — она по-прежнему была журналисткой — и гору разрисованных альбомов в комнате мальчика. И его имя Сэм тоже узнал. Его звали Даррелл. У него был жуткий почерк, и он очень неплохо рисовал.
А ещё Сэм понял, что его смутило в словах Даррелла. Он сказал «я пришёл домой». В котором часу это было? Если он убежал сразу после того, как обнаружил Кэсси, получается, гулял ночью? Почему?
Вопросы повисли без ответов, и Сэм понял, что пора позвонить в полицию. Он был уже в прихожей, когда заметил маленького чёрного кролика, который таращился на него, забившись в угол. Сэм не знал, что делать с мальчиком, и кролик ему был абсолютно не нужен. Однако — ловко подхватил его, совсем лёгкого, около двух фунтов, всё равно что игрушечного, и вышел вон.
На улице Сэма запоздало нагнала страшная абсурдность происходящего, и в машину он сел сам не свой.
— Вы побледнели, — заметил Даррелл и забрал у него кролика. — Значит, мама мне всё-таки не померещилась.
От его жутковатого будничного тона Сэму сделалось ещё хуже, и он не сразу вспомнил, что хотел у него уточнить. Пару минут они сидели в тишине — только кролик пофыркивал — а потом Сэм опомнился и начал издалека:
— Даррелл… Ты ведь Даррелл? — Тот кивнул. — Во сколько ты вернулся домой?
— Ночью, — после паузы сказал Даррелл. — Не знаю точно. Я был без телефона.
Сэм кивнул и заметил, что это странно — выйти из дома без смартфона. Тем более для подростка, которые с ними спят, едят, ходят в туалет и разве что не моются. Может, он просто рассеянный или торопился? Друзья позвали — вот и забыл?
— А где ты был?
— На улице.
— Ты гулял?
— Нет. Да. Нет. Не знаю. Я сидел дома, а потом — бум! — и стою у кафе Биггерсона. Это странно, да?
Они уставились друг на друга. Даррелл — вопросительно, а Сэм — озадаченно.
— Поясни, — сказал он. — То есть как — бум — и у кафе?
Даррелл развёл руками и чуть не смахнул с колен кролика. Сэм заглянул ему в глаза — зелёные, чуть мутноватые — и подумал, что стресс стрессом, шок шоком, но что-то с этим мальчиком было крепко не так.
— Это с тобой первые? — осторожно спросил Сэм.
— Н-нет, — очень неуверенно, будто не знал наверняка, ответил Даррелл. — В школе… было кое-что. Но… не совсем такое. И я думал… меня разводят.
— Что именно было?
— Я вылил газировку на голову одному… придурку. Ну, так мне сказали. Но я не помню. Я же не самоубийца, такое делать. А потом он… этот придурок… хотел меня побить. Но я убежал от него. Вообще-то я фигово бегаю… но я убежал.
— Фигово? — Сэм окончательно растерялся. — Чувак, ты пробежал пять миль!
— Гонишь? — Даррелл вытаращил на Сэма круглыми глазами. — Ой, извините… Я хотел сказать… Может, у меня опухоль в башке, это из-за неё, и я умираю?..
Сэм удивился такому ходу мыслей, но признал про себя, что опухоль многое бы объяснила. Однако чутьё подсказало, что тут могло быть что-то другое. Ненормальное, по его части.
— …и маму убили из-за меня, потому что я ушёл и не запер дверь, — продолжал Даррелл, и в его голосе, пожалуй, впервые прорезалось что-то живое, от чего Сэма пробрало не от жути, а от жалости.
— Давно это началось? — спросил он, чтобы покончить с внезапным приступом самобичевания.
— Не знаю… — не сразу и глядя куда-то сквозь Сэма, пробормотал Даррелл. Взгляд его остекленел, и Сэм понял, что, кажется, он вот-вот опять провалится в странное безразличие. — Вроде во вторник или в среду.
Сэм мигом посчитал. Вторник — третье ноября. Четыре дня назад. А до этого, выходит, всё было нормально — ни прогулок по ночам, ни провалов в памяти, ни спортивных рекордов, ни перепадов настроения?
Подозрительно.
А убийство Кэсси — страшное совпадение или одно с другим как-то связано?..
Он понял, что должен разобраться. И полицию вызвать тоже должен. Но пока не показывая им Даррелла.
* * *
С Дарреллом что-то творилось. Он это понимал — но не знал, что именно.
Когда полтора года назад умерла бабушка, Даррелл два дня ревел как не в себе и ещё почти месяц — тихонько в подушку по ночам.
Теперь умерла мама. Ужас, что овладел им и погнал как можно дальше от дома, прошёл. И было странно безразлично.
Её, судя по крови, убили не оторвавшийся тромб, не забарахлившее вдруг сердце и не какой-то сюрприз организма из той же серии. Её убил кто-то живой. Человек. Припёрся к ним домой, пока Даррелл почему-то куковал на улице, и убил.
Может быть, это сделал их сосед-идиот со справкой. Может, какой-то неуловимый вор, который хотел украсть их деньги. А может, Рон, мамин бывший хахаль, который бесил Даррелла больше, чем математика, директор его школы мистер Хендриксон, дегенерат Эш из параллельного класса и вонючие какашки Рика вместе взятые.
Ему, безнадёжно осиротевшему, полагалось биться в истерике.
Но он сидел в машине, которая его чуть не переехала, и с трудом отвечал на придурошные вопросы какого-то длинного мужика с собакой. С трудом, потому что вопросы были нехитрые — кто, что, откуда, почему, когда? — но ответы словно нарочно прятались и разбегались от Даррелла. Понять, поймать, сформулировать — было невыносимо сложно и очень не по себе. Но признаться в этом и рассказать свой главный секрет Даррелл не спешил — мужик и так непонятно косился на него, и кажется, подозревал, что он то ли псих, то ли наркоман.
А он не псих и не наркоман.
Даррелл просто… наверное, больной, со здоровенной опухолью в голове.
Поэтому стал забывать. Поэтому не горевал по маме. Поэтому всякое странное почти не казалось ему таковым. Поэтому соображалось тяжело и больно. Поэтому слова терялись. Поэтому не спалось. Поэтому было плевать почти на всё и всегда. Лишь изредка что-то внутри пошевеливалось, накатывало — и тут же заморожено замирало.
— Ты с мамой вдвоём живёшь? — спросил мужик после долго и мрачного молчания.
Даррелл кивнул.
— А бабушка?
— Умерла, — сказал Даррелл, и сердце впервые за полтора года не ёкнуло.
— Что насчёт отца?
Даррелл подумал, что это хороший вопрос.
Отец его друга Тодда бросил их с мамой, когда ему только-только исполнилось три. И вот уже почти одиннадцать лет мама Тодда, если речь заходила о бывшем муже, звала его исключительно бесхребетным ублюдком. А ещё покрывалась некрасивыми красными пятнами и проклинала его страшными словами. Даррелл с Тоддом почти не сомневались, что бесхребетного ублюдка давно доели черви в могиле — с такими-то пожеланиями в космос от бывшей жены.
А своего отца Даррелл никогда не видел. Разве что на старой фотографии, которую нашёл случайно. И то только на четверть, по грудь — на ней он сидел за столом в каком-то кафе и с ухмылкой смотрел точно в объектив камеры. У него были правильные черты лица, короткие взъерошенные волосы, зелёные, как у Даррелла, глаза, еле заметные веснушки и почти зажившая ранка на переносице, будто кто-то давно дал ему в нос.
Когда Даррелл был младше, иногда спрашивал о нём. Кто он? Где? Почему не с ними? Мама отвечала не всегда. А если отвечала, никогда не говорила об отце плохо, но какие-то, по мнению Даррелла, глупости: «Папа хороший, но у нас ничего не получилось», «Папа далеко. Он не может быть с нами» — или что-то вроде того. И лицо у неё частенько становилось такое… испуганное, поэтому, став старше, Даррелл решил, что никакой папа не хороший. Наоборот, урод какой-то, ещё хуже папаши Тодда. Преступник, алкоголик или наркоман. И, наверное, маму колотил или окурки об неё тушил. Вот она и пугалась до сих пор, вспоминая его.
И нафиг он такой Дарреллу нужен? Ему и без него неплохо.
— Не знаю, — буркнул Даррелл, уставившись на свой дом через стекло. — Никогда не виделись. Только фотка где-то дома валяется, и всё.
Следующий вопрос мужик задал не сразу. Прошло, наверное, не меньше минуты. И голос у него сделался странно надтреснутым:
— А зовут его как?
— Ну, Дин. А что?
Послышался глухой стук. Даррелл вздрогнул и подумал, что это Рик свалился с колен. Но оказалось, мужик обронил телефон, который без конца крутил в руках, и теперь пытался нашарить его в полутьме салона. А ещё как-то странно побледнел и вперился в Даррелла острым взглядом, так, словно у него выросла вторая голова.
С Винчестерами постоянно приключалась всякая ерунда. Сэм привык и думал, что готов ко всему.
Оказалось — нет.
Подозрительный мальчик, который сидел перед ним, сказал, что его отец — Дин. И это никак не укладывалось в голове, хотя Сэм как никто знал собственного брата и не исключал, что где-то могли подрастать его детишки — один, двое, трое или целый детский сад.
Впрочем, паниковать было рано. Мальчик всего лишь назвал имя. Довольно популярное имя. Сколько в стране Динов? Примерно море?
— Вам плохо? Инфаркт?
Неожиданный вопрос выдернул Сэма из затянувшегося ступора — он что, так ужасно выглядел? Он встрепенулся и впервые расслышал в голосе Даррелла что-то ребяческое, озорное, насмешливое. Потёр лицо ладонью и не сразу нашёл, что сказать.
А сказать надо было много. И для начала — прояснить один важный момент.
Мелкий и тощий Даррелл выглядел лет на двенадцать. Но в таком случае никак не мог быть сыном Дина. А вот если глаза обманули Сэма, на самом деле Даррелл был года на полтора старше, то — вполне.
Тогда выходило, что Сэм вляпался.
— Д… Даррелл, послушай, сколько тебе лет?
— Не скажу, — вдруг отрезал тот.
— А? — Сэм решил, что ослышался.
— Я тут подумал, вы какой-то мутный. А я, может, странный, с опухолью в мозге, но не тупой. И так уже много чего рассказал. А вы даже не представились! Вдруг вы извращенец или маньяк? И маму тоже вы? И меня сейчас? И…
— Эй, притормози! — только и смог воскликнуть Сэм, опешив.
И Даррелл послушно сдулся на глазах — затих, нахмурился и засопел. А Сэм полез в карман куртки, вытащил значок агента ФБР и решил говорить полуправду.
— Ладно, признаю, не с того начал. Для начала, я знал твою маму. Пересекались… когда-то давно.
— Врёте? — Даррелл смешно пошевелил бровями. — Таких совпадений… не бывает!
— Всё бывает, — буркнул Сэм. — И вот, держи, ознакомься, — он передал ему значок.
— Федеральное бюро расследований. Специальный агент Сэмюэл Пейдж, — медленно прочитал Даррелл и придирчиво изучил удостоверение. — Паль?
— Я не похож на федерала?
— Да нет, похожи, наверное, — Даррелл пожал плечами. — А что теперь будет? Где… я буду жить? В приюте или фиг знает у кого?
Он вытаращился на Сэма, будто у того были все ответы, и по-детски шмыгнул носом. Сэм невольно затаил дыхание. До Даррелла наконец стало доходить, что произошло, и ничего ненормального в его поведении не было? Просто шок? Остальное Сэм надумал? Профессиональная деформация, что ли, непрошено вылезла?
Однако ни слёз, ни других эмоций он так и не дождался. Даррелл только помрачнел на глазах и отвернулся.
— Я… хочу тебе помочь, — неуверенно, потому что голова шла кругом, сказал Сэм. — Хочу понять, что случилось с твоей мамой и с тобой. Мы правда были знакомы. Её гибель, твои провалы в памяти… это не норма. Но я не понимаю. Пока не понимаю. И мне нужно знать о тебе всё.
— Тринадцать.
— Что — тринадцать? — не понял Сэм.
— Мне тринадцать, — отчеканил Даррелл. — Четырнадцать почти. В январе будет. Хотя если опухоль и… фиг знает… Не дотяну, наверное.
Значит, точно Дин постарался.
Сэм выругался про себя — снова, снова и снова, надеясь, что физиономия не выдала его с головой. А Даррелл помолчал немного, глядя в одну точку, и продолжил каким-то совсем неживым голосом:
— Если я скажу вам ещё что-то, обещаете, что не сдадите сразу в психушку?
Сэм оторопело кивнул.
— Я не сплю. С первого… нет, со второго ноября. Вообще не хочется. Прикиньте? А сколько можно не спать? Пять дней? Семь? Сегодня уже седьмое. Значит, я скоро того… умру? Почему? Что со мной?
Сэм моргнул — и в тихом ужасе буквально вывалился из Импалы. Подышать, подумать, осознать.
* * *
— Заходи.
— Угу.
За свою жизнь Сэм сделал очень много глупостей. Очередную — прямо сейчас, когда привёз Даррелла, Чудо и Рика в охотничий домик Донны в Хиббинге.
Вывалившись из Импалы примерно четырьмя часами ранее, он пару минут просто жадно дышал свежим воздухом. А потом сунулся в салон, цапнул с пола смартфон, вылез обратно и позвонил Донне.
Ему требовалось укрытие, где можно было немного отсидеться и без суеты решить проблему. Мотели отпадали. До бункера было далеко. До дома Джоди, которая приютила бы Сэма когда угодно и с кем угодно, тоже. Домик Донны же был относительно близко, в глуши — и наверняка пустовал.
Она ответила, несмотря на ранний час — что-то около половины пятого — и дала добро. Только насторожилась, всё ли в порядке. Сэм стиснул зубы и обещал объясниться позже, а пока — пожалуйста, к чёрту расспросы.
Потом он наконец-то позвонил в полицию, и через минуту Импала рванула в путь.
До Хиббинга добрались, когда уже вовсю рассвело. По дороге притихший Даррелл ни о чём не спросил. То ли полностью доверился Сэму, то ли впал в тупое безразличие. Оживился только у большого супермаркета и попросил остановиться, чтобы купить Рику еды. Сэм оставил его в машине и купил продуктов на всех — и на людей, и на зверей.
— Пакет оставь у холодильника. Ну и располагайся. Диван, душ, туалет, на втором этаже кровать и всё такое, — пробормотал Сэм, осматриваясь и не очень понимая, зачем всё это говорил.
— Угу, — повторил Даррелл.
Затем водрузил пакет на стол, достал упаковку моркови и коробку с чизбургером. Снял куртку и бросил на стул. Выбрал морковь помельче и сполоснул под краном, а чизбургер вытряхнул из коробки и сунул в микроволновую печь.
Сэм поймал себя на мысли, что наблюдать за ним было любопытно. И тут же одёрнул себя — потом будет наблюдать, и сейчас нужно выяснить, верна ли его версия.
— Даррелл, как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Есть хочу и помыться, — отозвался тот, предложив Рику кусочек моркови.
— А когда понял, что не можешь спать, что ты почувствовал?
Даррелл нахмурился, словно вспоминая тот день, и уставился на Сэма снизу вверх. Сэм невольно вздрогнул. В полутьме салона Импалы он не особо обращал внимания, а сейчас, при свете ламп, разглядел очевидное. На него смотрели глаза Дина. Точь-в-точь.
— Решил, что это, наверное, бессонница, скоро пройдёт. И подумал, что этим надо воспользоваться.
— Что ты делал по ночам?
— Дожидался, пока мама ляжет спать, а потом рисовал или сидел за ноутом.
— Не прошло, и ты… — подтолкнул Сэм.
— Понял… что это странно, — пробормотал Даррелл заторможено и пожал плечами.
— Ты сказал маме?
— Нет. Сначала не хотел, а когда захотел, она… того…
Сэм почувствовал, как спину защекотали мурашки, и попробовал подобраться с другой стороны:
— Когда ты её нашёл, ты испугался?
— Да.
— А до этого, когда оказался на улице?
— Ну, не очень. То есть… нет, не испугался. Просто… удивился немного.
— А на дороге, когда я тебя сбил?
— Да так… чуть-чуть… — лицо Даррелла вдруг на пару мгновений сделалось жутковато каменно-непроницаемым, а затем он неожиданно взорвался: — Ну всё! Хватит! Какие-то у вас стрёмные вопросы! Что со мной, а?!
Маленький, взъерошенный, пристроившийся на диване с морковью в руках и кроликом на коленях он выглядел жалко. Сэм хотел ответить на все его вопросы и рассказать, что никакой он не спецагент Пейдж.
Хотел промахнуться со своей версией. Но, кажется, попал в точку.
Вдруг запищала микроволновая печь — чизбургер приготовился. Сэм вздрогнул, а Даррелл неожиданно вскрикнул и резко вскочил. А в следующий миг, словно свихнувшись, вцепился в крошечное кроличье тельце — кролик пронзительно заверещал — и замахнулся, явно чтобы со всего маху швырнуть его на пол. Кролика спасла только молниеносная реакция Сэма. Он перехватил и скрутил худую мальчишескую руку, не без труда выдрал кролика из стальных пальцев и опустил на пол. Тот, дрожа всем тельцем, юркнул под тёплый бочок Чуда, который утробно рычал у входной двери, но не вмешивался.
— Он меня укусил! — в бешенстве, глотая буквы и пытаясь вывернуться из крепкой Сэмовой хватки, проревел Даррелл. — Укусил! Пусти!
Сэм с ним не церемонился. Скрутил окончательно, так, что на Даррелле жалобно захрустела футболка, стиснул за шиворот, пропустил пару болезненных пинков по ногам, впихнул его в тесную ванную и с треском захлопнул дверь, что запиралась и снаружи, и внутри. Маленькие кулаки яростно забарабанили по ту сторону, и он на всякий случай уселся под дверью.
Сердце колотилось, дыхание сбилось, пальцы саднили — кролик и его с перепугу цапнул. В вертлявом и костлявом Даррелле было футов пять роста(1) и меньше девяноста фунтов веса(2), а Сэму казалось, что он схлестнулся с каким-то юным шустрым монстром.
Впрочем, отчасти так оно и было. Теперь Сэм не сомневался и понятия не имел, что делать.
1) ~152 см
2) ~40 кг
Даррелла разбудила тягучая боль в теле и приглушённые голоса.
Говорили двое, Сэм и какая-то женщина. А сам он почему-то скрючившись лежал на жёстком и холодном. Спина, шея, руки — всё затекло и ныло. Указательный палец на правой руке саднил — наверное, Рик цапнул, с ним такое бывало. Даррелл привык и не сердился, но не помнил, как это случилось. В горле першило — заболевал он, что ли? И почему лежал на полу? Спал, бессонница прошла? Почему тут, в ванной? Почему не помнил? Помнил разве что как приехали в какую-то глушь, в бревенчатый домик с кривоватой крышей, нескончаемые вопросы Сэма, а потом — пшик. Опять провалы в памяти?
Долбанная опухоль или что там было в голове!
Даррелл неловко поднялся, пошатнулся, схватился за дверь — и вывалился в комнату.
Сэм и тощая рыжая женщина в чёрном одновременно замолчали и вытаращились на него сверху вниз. Сэм был бледный и хмурый, а женщина пошевелила тонкими бровями и вперилась в Даррелла так, словно хотела съесть. Его куртка почему-то валялась на полу, а на столе скопилось всякое барахло из карманов.
Он ойкнул и торопливо вскочил на ноги.
— Даррелл… — странно сдавленно начал Сэм и вскочил со стула.
— Да ничего же общего, — резко перебила его женщина. — Ну, хотя разве что глаза…
— А? — бестолково выдал Даррелл.
— Ровена! — одновременно с ним воскликнул Сэм.
Даррелл поморгал и понял. Эта женщина со странным именем была из психушки или соцработником и пришла увести его. В лучшем случае, к психиатру, а в худшем — в какую-нибудь сумасшедшую приёмную семейку, где он станет восьмым ребёнком, будет ходить в обносках, есть из собачьей миски и мыться раз в месяц. Так ему Тодд рассказывал, а тому — мама, которая работала в этой сфере.
Даррелл представил себе этот кошмар, поёжился — и понял, что, по большому счёту, ему как-то всё равно. Хотя прежде, когда в его голове ещё не поселилась опухоль, одна лишь подобная мысль наводила на него ужас.
Значит, всё было очень плохо.
Даррелл незаметно для себя увяз в тумане своего незавидного будущего и пропустил момент, когда женщина подобралась к нему, стала шустро щупать и в прямом смысле слова, оттягивая веки, заглядывать в глаза. Он хотел отпрянуть, возмутиться, крикнуть что-то обидное — но застыл, точно парализованный её прикосновениями.
Наверное, поэтому до Даррелла не сразу дошло, что Сэм что-то сказал. Причём что-то странное. Впрочем, он, кажется, только странности и говорил. Сказал, что понял, что ним. Сказал, что всё будет хорошо. Но сначала, возможно — больно.
* * *
Даррелл колотил дверь часа полтора, прежде чем наконец затих. Сэм сторожил его, невольно содрогаясь от каждого удара, и пытался придумать, что делать.
Ещё недавно он сомневался, метался, пытался найти другое объяснение странному безразличию Даррелла. Жонглировал симптомами — равнодушием, перепадами настроения, провалами в памяти, скачком физических сил — так и эдак. Всё впустую. Потом Даррелл упомянул бессонницу, а несколькими часами позже чуть не убил своего Рика, которого всё это время практически не спускал с рук.
И Сэм наконец понял. Это не психоз, не наркотики, не опухоль мозга.
Это походило на отсутствие души. И он идиот, раз не сообразил сразу.
А если так, он понятия не имел, ни как Даррелл её лишился, ни как её вернуть.
Давным-давно Сэм оставил свою душу в Аду, в Клетке, на растерзание Люциферу, и успел натворить много всякого. Что-то он вспомнил, что-то забыл навсегда. А вернул потерю с помощью Смерти — тот явился и вставил ослепительно сверкающее нечто Сэму точно в грудь. Больно было до одурения и кровавых соплей.
Душу пророка Донателло съела Тьма. Вернуть её не получилось, и он приспособился жить так, с пустотой внутри, не стал чудовищем и не свихнулся. Сэм не знал наверняка, как Донателло это удалось. Возможно, свою роль сыграли пророческие силы и знания. А возможно, Донателло был очень сильным и дисциплинированным человеком.
Одно он знал точно — Даррелл бы такое не потянул. Он был просто ребёнком.
Сэм слушал затихающую возню за дверью и вспомнил одно давнее дело и демонов, которые похищали души. Тогда он разобрался, освободил души, и люди, слетевшие с катушек, стали собой. Пожалуй, Даррелл мог попасться демонам, и его душа сейчас отчаянно барахталась в какой-нибудь банке как светлячок. Однако Сэму в это слабо верилось. С тех пор как Ровена заняла королевский трон в Аду, демоны присмирели. Она держала их в строгости, а если и отпускала наверх, подышать свежим воздухом, то на коротком поводке.
Так что произошло с душой Даррелла?
В бункере Сэм наверняка нашёл бы ответ в какой-нибудь книге хранителей знаний. Но бункер был далеко, и Сэм не собирался срываться с места с таким нестабильным пассажиром и делом мёртвой Кэсси, которую, возможно — почти наверняка — убил собственный сын.
И единственной его надеждой была… королева Ада.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал Сэм негромко, когда Ровена ответила на звонок, и рассказал ей о Даррелле. О том, как они познакомились, как он себя вёл и кем приходился. Всю чёртову правду сразу — иначе бы Ровена не заинтересовалась.
Это сработало. Ровена присвистнула и обещала явиться через час — сразу как прикончит дюжину нерадивых черноглазых подданных. В нетерпеливом ожидании Сэм успел покормить зверьё, которое наблюдало за ним из угла, и проверить притихшего Даррелла. Оказалось, он лежал на полу с закрытыми глазами. Со стороны — как будто бы спал. Но Сэм подумал, что скорее просто выдохся и отключился, а когда очухается — не факт, что вспомнит, что сделал. Трогать его он не стал и вернулся в комнату.
Приближался полдень. Сэм походил немного туда-сюда и без сил опустился на стул. Он возился с мальчиком вот уже часов восемь и умудрился измотаться вусмерть — будто не чесал без конца языком, а рубил вампировы головы или преследовал стаю оборотней.
Сэм взял со стола маленькую бутылку воды — и осушил в три глотка.
А потом явилась Ровена. Неожиданно и тихо возникла посреди комнаты и потребовала повторить всё ещё раз. Сэм послушно рассказал и кивнул на дверь в ванную. Ровена пошла посмотреть, приоткрыла дверь, закрыла, вернулась на место и фыркнула:
— Мелковат. — Затем протянула многозначительно: — Ага-а-а, — и впала в глубокую задумчивость.
Она хмурилась, зыркала по сторонам, жевала губы, пока не съела всю помаду — и невыносимо молчала. Сэм выждал и наконец спросил:
— Я ведь прав?
— Сегодня же седьмое или восьмое? — отозвалась Ровена и ткнула тонким наманикюренным пальцем на куртку Даррелла. — Это его?
Сэм растерянно кивнул:
— Восьмое сегодня, — и переспросил: — Я прав?
— Сейчас посмотрим, — сказала Ровена и сцапала куртку со стула. — По карманам шарил?
— Что? — опешил Сэм. — Нет. А причём…
— Ну, может, и правильно, — буркнула Ровена себе под нос и принялась проверять многочисленные карманы.
— Ровена, ты объяснишь…
— Непременно, Сэмюэл. Если найду…
На стол полетели конфеты, фантики, упаковка жвачки, банковская карта, помятая однодолларовая купюра, несколько звонких монет. И наконец — пуговица, маленькая, чёрная, с двумя дырками. Её Ровена осторожно и брезгливо положила на стол, а куртку отшвырнула, совершенно потеряв к ней интерес.
Сэм непонимающе нахмурился, потянулся к пуговице — и тут же больно получил по руке.
— Ровена! — процедил он и потёр ладонь.
— Придержи ручонки, Сэмюэл, — невозмутимо промурлыкала Ровена. — А то вдруг станешь таким же как племянничек?
— Каким?
— По-простому, двоедушником.
Сэм озадаченно моргнул. А Ровена ухмыльнулась и продолжила мысль:
— Есть две новости. Хорошая — душа на месте. Плохая — её притесняет ещё одна. Частица души ведьмы или колдуна, которая проскочила в твоего племянничка через это, — Ровена подцепила пуговицу ногтем. — Равнодушие, скачки настроения, физическая сила, агрессия, провалы в памяти, бессонница, заторможенность, снижение сопротивляемости…
— Чего?
— Ну, он же не удрал от тебя, а пусть кое-как, но стал отвечать на вопросы, — разжевала Ровена. — Всё из-за неё, этой мерзкой чужой душонки.
— Что за… Зачем это? — пробормотал Сэм.
— Разрядиться.
— Что?
— Ты же помнишь, какой недавно был день? — полюбопытствовала Ровена.
— Хэллоуин, — бездумно буркнул Сэм и поморщился. Он терпеть не мог этот балаган и тут же вскинулся, сообразив: — Хэллоуин?!
— Умничка, — усмехнулась Ровена. — Лови конфетку, — и бросила ему ярко-красный леденец со стола.
Сэм не поймал и даже не попытался. Замер сам не свой — изумлённый и злой. А Ровена продолжила таким тоном, будто рассказывала занимательную легенду:
— У нас, ведьм и колдунов, есть ритуал, который можно провести только раз в году. В ночь Хэллоуина. Очень чёрный ритуал. Душа колдуна после ритуала, даже крошечная её часть — превращается в сгусток убийственной энергии. Убийственной в первую очередь для хозяина. Чтобы вернуть её в прежнее состояние, нужна разрядка. А не разрядишься вовремя, не перебросишь чёрную энергию на кого-то, — она щёлкнула пальцами, — взорвёшься. Поэтому берётся часть души, дробится на мелкие кусочки, каждая заключается вот в такую пуговицу и подбрасывается какому-нибудь балбесу, обычно юнцам. Их души открыты, легко впитывают зло и ломаются. Ну, и в Хэллоуин их на улицах как собак нерезаных, бери любого. Им даже прикасаться к пуговице необязательно. Достаточно просто её подкинуть. В карман, в рюкзак, да даже в капюшон.
— Дальше? — процедил Сэм.
— Душа человека прогибается, и он начинает творить всякую дичь. Это, по большому счёту, может быть что угодно. От скандалов с родителями до стрельбы в школе. Но конец, как правило, один. Рано или поздно, максимум по истечению девяти дней, человек кончает с собой. Кто покрепче, сопротивляются и дотягивают до последнего дня. Слабаки самоубиваются день на второй-третий. А душа колдуна освобождается и возвращается к хозяину.
Сэм не без труда переварил услышанное. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным и уставился на Ровену:
— Ты когда-нибудь такое творила?
— Нет.
— Ровена, — рыкнул Сэм, распознав ложь.
— Ну, разочек, очень давно, — призналась она без особого раскаяния. — Это были дерьмовые времена, а я была молода и глупа, всего-то лет сто шестьдесят.
Сэм шумно выдохнул. Ровена была в своём репертуаре. Он привык и не собирался её переделывать. Ни сейчас, потому что голова была забита совсем другим, ни потом.
— Какому колдуну или ведьме это под силу? Где их теперь искать? — спросил он и почувствовал дрожь в голосе. — И… это вообще обратимо?
— Про колдуна забудь, — мрачно усмехнулась Ровена. — Тех, кто на такое способен, не очень много, но достаточно. И они могут быть где угодно. А спасти мальчишку можно, да. Ну, по крайней мере, попытаться.
— Да? — приободрился Сэм. — Что нужно?
— Удавить душонку изнутри.
— Т-то есть? — заикнулся Сэм. — З-заклинанием?
— Да, заклинание понадобится, но произнести его нужно внутри, — объяснила Ровена, теряя терпение. — Понимаешь, Сэмюэл? Влезть в мальчишку и…
— Вселиться, что ли? — страшным шёпотом, вспомнив, что рядом могут греться чужие уши, просипел Сэм.
— Ну да, — развела руками Ровена. — Но в нём сейчас и так… тесновато, а если влезу ещё и я…
— Ты?!
— Нет, ты! — воскликнула Ровена раздражённо. — Я, конечно! Кто из нас ведьма и демон? Мне всяко проще! Ты же сам просил помочь!
Сэм накрыло сложное чувство — благодарность напополам с диким ужасом — и он чуть не задохнулся. А Ровена прицокнула языком и мрачно заметила:
— Правда, он может умереть в процессе. — Сэм чуть не рухнул со стула. — Впрочем, он так и так умрёт. Тут хоть какой-то шанс.
— И… как это будет? Тебе нужно его согласие или что-то такое?
— Шутишь, Сэмюэл? — усмехнулась Ровена. — Я королева Ада и могу брать, что хочу. Я вселюсь в него, и это, возможно, будет болезненно для него, хотя может, и нет… а остальное тебе знать необязательно…
Сэм хотел возразить, выведать хоть какие-то подробности. Но раздался резкий звук, и в комнату ввалился Даррелл и растянулся на полу.
* * *
Даррелл непонимающе уставился на Сэма, который выглядел так, будто сейчас шлёпнется в обморок. Он хотел спросить, что это значит. Но язык не послушался. А женщина вдруг спросила, глядя на Даррелла, но обращаясь явно не к нему:
— Готов?
— Сейчас?! — выпалил Сэм.
— Не веришь мне, Сэмюэл?
— Верю, но…
— Тогда поехали. И не лапай меня, пока я на деле.
Даррелл ничего не понял и остро почувствовал себя лишним. Он хотел отшатнуться, но женщина схватила его за футболку и неожиданно мягко толкнула на диван. Даррелл упал и вытаращился на неё.
А дальше случилось то, о чём он читал в фэнтези.
Женщина замерла, и изо рта у неё вылетел тёмно-красный дым. Вылетел — и, клубясь, как живой, устремился к Дарреллу. Всё ближе, ближе, ближе. У него спёрло дыхание, колючие мурашки сковали тело, глаза заволокло красным всех оттенков.
И он куда-то провалился.
Сэм неприкаянно бродил туда-сюда, садился, вскакивал, кусал ногти, ерошил волосы, выходил, возвращался, замирал в напряжении — и так по кругу, по кругу, по кругу. А Даррелл рядом бестолково и дико метался ни жив ни мёртв, скулил, бормотал непонятное и еле слышное, затихал — и скоро начинал по новой.
Так прошло часа три, хотя Сэму казалось — все двадцать три.
Наконец Ровена тёмно-красным дымовым облаком выпорхнула у Даррелла изо рта и удымила обратно в себя. Пока она шустро очухивалась, разминая шею, руки и ноги, Сэм приблизился к мальчику, пригляделся и с облегчением заметил, что тот жив — грудь медленно вздымалась и опускалась, а веки чуть подрагивали.
— Ну?! — нетерпеливо выпалил он и повернулся к Ровене.
— Я в порядке. Спасибо, что спросил, — едко выплюнула она и отряхнула платье. — И он тоже. Будет. Скорее всего. С вероятностью… м-м-м… девяносто процентов.
Сэм вперил в неё убийственный взгляд, она ответила тем же, и некоторое время они просто таращились друг на друга. Первой сдалась Ровена — вероятно, пожалев Сэма, у которого уже стал подёргиваться глаз:
— Ну что ты психуешь? — спросила она. — Всё прошло даже лучше, чем я ожидала. Правда, пришлось побродить в непроглядных потёмках сознания твоего племянничка, а у детей обычно там посветлее, побегать за ним, поуговаривать совместными усилиями придушить чужую душонку…
— Он… вспомнит это? Вспомнит тебя? — перебил Сэм и покосился на Даррелла.
— Да или нет. Не знаю, — отмахнулась Ровена. — Скорее всего нет, разве что жалкие вспышки, ощущения, всё такое, и то не факт. — Она фыркнула. — Расслабься, если он и правда сын Дина, у него талант выбираться из всяких задниц с минимальными потерями.
— Дин бы с тобой поспорил, — тоскливо пробормотал Сэм. — И… что мне теперь с ним делать? — он кивнул на Даррелла.
— Возьми к себе, — легкомысленно пожала плечами Ровена.
— Я не могу! Забыла, кто я?
— Тогда не бери. Отдай другим родственникам. Не знаю, бабке, тётке или двоюродному дяде.
— У него, похоже, никого нет. Только я.
— Тогда возьми к себе.
Они вернулись к тому, с чего начали, и разговор скис.
Сэм принялся сторожить Даррелла и думать, что с ним делать. А Ровена побродила по дому в поисках алкоголя, не нашла и выдула бутылку газировки. Затем вдруг обратила внимания на Рика и, поглаживая его, некоторое время рассуждала вслух, что его лапки, глазки и внутренности сгодились бы для стольких прекрасных магических приблуд. Сэм от греха подальше забрал кролика себе и проговорил:
— Э-э-э… раз уже всё так, ты, в общем-то, можешь идти…
— И не мечтай, Сэмюэл, — хмыкнула Ровена. — Я не уйду, пока он не узнает, кто ты, и пока его квадратные папкины глазки не вылезут из орбит. Понял?
Сэм не нашёлся, что возразить, и только кивнул.
Прошло ещё часа три или все четыре, прежде чем Даррелл стал активнее проявлять признаки жизни. То резко дёргался и затихал. То постанывал и замолкал. То почти открывал глаза и вновь проваливался куда-то между сном и бессознанием.
А Сэм так и не придумал, что ему сказать. Точнее, не придумал, как сказать помягче. Да ещё и неоконченное дело — Кэсси — постоянно зудело, прочно угнездившись в голове. Он должен был увидеть её, безнадёжно мёртвую. Ради Даррелла. И ради Дина, который так бы и сделал.
— Мне нужно уехать, — сказал Сэм на исходе пятого или шестого часа. — Выяснить по делу, — он кивнул на Даррелла. — А тут даже Интернета нет проверить. Присмотришь?
— Да легко, — согласилась Ровена.
— Только, если что, не вываливай на него всё, ладно?
Ровена махнула рукой, мол, вали уже. Сэм вздохнул и вышел вон, зная, что проси не проси, Ровена всё равно сделает по-своему. Даже если он будет сидеть рядом и следить за каждым её словом.
* * *
Даррелл вздрогнул — и очнулся.
В голове зудело, в груди покалывало, слегка тошнило. Силы куда-то подевались, поэтому глаза разлепились не сразу — медленно, неохотно. Мир тут же опасно качнулся, словно вот-вот перевернётся вверх тормашками, и Даррелл испуганно зажмурился. Когда голова перестала кружиться, он попробовал снова, приподнялся на локтях и с прищуром огляделся.
Даррелл лежал на диване в смутно знакомой комнате. Один. Со странным ощущением, будто произошло что-то важное, а он, ушлёпок, всё пропустил. В голове по-прежнему зудело — и вдруг он вспомнил что-то. Странное, ненастоящее, словно вывернутый наизнанку безумный кошмар.
…красное…
…холод в затылке…
…голос…
…рыжее на чёрном…
…больно…
…вырваться, убежать…
…страшно…
…пожалуйста…
…мрак, мрак, мрак…
— Очнулся?
Даррелл вскрикнул и ошалело вытаращился на женщину, которой секунду назад не было. Она не вошла через дверь, не вышла из соседней комнаты, не спустилась со второго этажа. Просто появилась. Даррелл моргнул и сообразил, кто она. Тощая, бледная, рыжая, в чёрном. Психиатр. Соцработник. Ведьма.
Ведьма?.. Откуда вылезло это слово?..
— Выпей, полегчает, — женщина протянула ему дымящуюся кружку.
У Даррелла в голове без конца сигналило необъяснимое — «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» — и он решил, что не попробует ни капли, что бы там ни было. Но безропотно и до дна проглотил нечто горьковатое, бодрящее, немного похожее на кофе. И тут же в груди перестало колоть.
А ещё через мгновение Даррелл вспомнил. Сначала имя — Ровена. Так её, по крайней мере, назвал Сэм. А потом — то, что напугало его до чёртиков. Он аж затрясся и глаза чуть не защипало от предательских слёз. Истошно пищащий Рик в его руках. Сэм, сцапавший его в железную хватку. Голос, его собственный, но чужой. Какой-то стук — снова, снова и снова. Боль в руках и горле. Женщина, обернувшаяся вдруг тёмно-красным дымом. И страшная ярость, будто он, Даррелл, взял и спятил.
Сон?..
Кружка выскользнула из онемевших пальцев и глухо стукнулась об пол.
Даррелл дёрнулся и не сорвался с места в невообразимой панике только потому, что женщина крепко схватила его за плечи и удержала. Несколько секунд они глядели друг на друга. Она — с любопытством, но холодно, как-то не по-человечески, а он — вяло трепыхаясь и зачем-то пытаясь сообразить, какого цвета были её немигающие глаза.
— Познакомимся ещё разок, малыш? — наконец сказала женщина с усмешкой. — Я ведьма, помнишь? А с тобой произошло кое-что очень… интересное.
* * *
— Нет! Нет! Нет!
Крики вперемешку с лаем Сэм расслышал ещё на улице. Вздрогнул, ускорил шаг и влетел в дом. Оказалось — Даррелл вопил, забившись в угол. И лицо со сверкающими от слёз глазами у него было такое, будто он вот-вот лопнет.
Чудо гавкал, забравшись на диван. А Ровена невозмутимо сидела за столом и цедила виски. Сэм на мгновение опешил — откуда он взялся? — а затем опомнился и рявкнул, чтобы все заткнулись. Первым умолк Чудо и предусмотрительно, чтобы не получить по заднице, спрыгнул на пол. За ним — Даррелл, и тут же с ужасом вытаращился на Сэма. Ровена и так молчала, поэтому просто подлила себе ещё чуть-чуть. Сэма это отчего-то резко выбесило. Он отобрал у неё и бутылку, и стакан и процедил:
— Откуда?!
— Подданные принесли, — фыркнула Ровена. — Мальчик, — она указала пальцем на Даррелла, — не поверил, что я королева, и захотел доказательств.
— Я же просил… — прорычал Сэм.
— Я и не собиралась! — воскликнула Ровена возмущённо. — Так получилось. Он очнулся, вспомнил… всякое. Сам, прошу заметить! Попытался удрать, и мне пришлось, — она выдержала драматическую паузу, — открыть ему некоторую правду об этом мире.
Сэм выругался про себя и подумал, что Ровену пора гнать обратно в Ад. А краем глаза заметил, как Даррелл отклеился от угла, бочком-бочком, по стеночке, подкрался к лестнице — и прошмыгнул на второй этаж. Чудо и Рик вбежали следом. Сэм мысленно отмахнулся — деваться оттуда всем троим было некуда, поэтому пусть сидят.
— О тебе я ничего не говорила, — тихо, как змея, прошипела Ровена, когда Сэм полностью переключился на неё. — Он по-прежнему наивно верит, что ты агент ФБР и ловишь инопланетян…
— Ровена! — страшным шёпотом гаркнул Сэм. — Давай по порядку, что ты успела ему разболтать!
— Да всё помаленьку, — скромно отозвалась Ровена. — Про меня, про Ад, про демонов, про ведьм, про пуговицу. Как-то так вышло… не нарочно, одно за другим. И всё было в общем-то неплохо, без истерик…
— Без истерик? — Сэм кивнул на опустевший угол.
— Да это он мать свою вспомнил, — поморщилась Ровена. — Сначала кролика. А потом — её. Завис, подумал, понял, и началось. Я попыталась ему объяснить, что убил не он, что всё несколько сложнее. Но без толку…
— А потом?
— А потом я плюнула и поняла, что пора выпить. В конце концов, детишки — не мой конёк.
Она зыркнула на виски, и Сэм послушно вернул ей и бутылку, и стакан. Даже хотел попросить и ему плеснуть чуть-чуть, но прикусил язык и бессильно опустился на диван.
— Кстати, — сказала Ровена после небольшой паузы, — беру свои слова обратно. Похож на папашу-то. Похож, — она убеждённо кивнула.
— Чем это? — пробормотал Сэм.
— Вспыльчивый больно. Слова сказать нельзя. И упрямый как осёл. Так что ты приюти племянничка, а дальше разберёшься. Ты же умеешь обманывать систему.
Сэм невольно мрачно усмехнулся и подумал, что в такой ситуации, в какой оказался Даррелл, вспылил бы даже мёртвый. Он хотел так и сказать, а потом отправить наконец Ровену восвояси. Но не успел, потому что сверху, со второго этажа, раздались нецензурный вскрик и короткое, но ёмкое:
— Чё?!
* * *
Эта женщина, Ровена, понарассказывала такого, что Даррелл подумал, ей самой психиатр не помешал бы. Так он и сказал, перебив на полуслове. А она ничуть не смутилась. Только хмыкнула и спросила:
— Не веришь, значит? И не вспомнил меня… в себе?
— Это был сон! — выпалил Даррелл.
Ровена рассмеялась — и вдруг изо рта у неё снова медленно повалил тёмно-красный дым. Повалил — и, колыхаясь, завис прямо напротив Даррелла. А тело мягко упало на пол. Пожалуй, если бы Даррелл не сидел, он бы тоже рухнул рядом.
Не сбежал он только потому, что его намертво парализовало от страха. Даже дышать удавалось с трудом. И сердце то ли билось, то ли не билось. Дым же погипнотизировал Даррелла ещё минуту, две или целую вечность — и вернулся в тело Ровены, и она, отряхнув платье, усмехнулась:
— Ну?
Даррелл ответил не сразу. Сперва разинул рот, вытаращил глаза и порадовался, что не обделался. А потом упрямо замотал головой:
— Галлюцинации! Вы мне что-то подмешали!
— Абзац, — пробормотала Ровена. — Надо выпить, — щёлкнула пальцами, и Даррелл вскрикнул, потому что возле него появился какой-то мрачный и, кажется, напуганный тип в костюме и галстуке. — Принеси мне виски! — потребовала Ровена.
Тип поклонился, исчез, появился снова с пузатой бутылкой и стаканом, отдал ей, поклонился второй раз и опять исчез. А Ровена налила немного в стакан и поманила Даррелла пальцем:
— На, понюхай, попробуй. Убедись, что нет ничего более настоящего. Или что мне ещё сделать? Выдавить тебе глаз и вставить на место?
Даррелл не пошевелился — словно крепко прилип к дивану. А Ровена осушила стакан одним глотком и заговорила:
— На чём мы остановились? Ах, да, едем дальше. Что ты делал в Хэллоуин?
— Г-гулял, — пискнул Даррелл.
— Подробнее, пожалуйста.
Даррелл невольно вспомнил тот день. Сначала он, маясь от скуки, шастал по домам с Тоддом и его младшим братом. Потом они уже вдвоём пошли в дом Дэвидсонов — дряхлый заброшенный особняк, где каждый год собиралась уйма разношёрстного народу от тринадцати и старше, чтобы потравить страшилки и потрепать друг другу нервы. А затем, уже далеко за полночь, все разошлись по домам, и Даррелл тоже. Вот и всё. Так он Ровене и сказал.
— В тот день тебе в карман подбросили это, — Ровена показала маленькую чёрную пуговицу. — И из-за неё ты чуть-чуть спятил. Но добрая злая ведьма тётушка Ровена, это я, если ты забыл, тебя спасла. Благодарностей не надо. Хотя мне будет приятно.
Вместо благодарностей Даррелл судорожно икнул, уставился на свои руки, заметил свежую ранку — и вдруг вспомнил Рика. Реального, живого, с очумело стучащим сердцем Рика, которого он хотел убить. Не во сне, по-настоящему. Воспоминание обожгло огнём, и Даррелл дёрнулся. Ровена что-то сказала. Но он не расслышал, потому в ушах звучал визг кролика.
Даррелл крепко зажмурился, открыл глаза и бешено заозирался.
Он же не убил? Сэм же успел? Должен был успеть!
Только когда в руку доверчиво ткнулось мягкое и тёплое, Даррелл выдохнул и сгрёб Рика в охапку. Но радость его оказалась безобразно мимолётной, потому что он вспомнил ещё что-то и даже не сразу понял, что именно.
Это была его комната — рюкзак на полу у двери, почти сползшее с кровати покрывало, заваленный всяким барахлом стол, клетка Рика. И сам Даррелл, застывший у окна, потом — пулей выскочивший в коридор, а оттуда ещё куда-то. В ванную? Вниз по лестнице? В гостиную? Кругом почему-то было серо и зыбко, как во сне или в бреду. И тихо, словно уши заложило. Впереди показалась мама — возилась с книгами. Даже не посмотрела на Даррелла. Всё ещё обижалась? А ведь уже дня два прошло. Сколько можно? Сколько? Как привлечь её внимание? Как уговорить не обижаться? А надо вообще? Не надо?.. Даррелл переложил что-то из одной руки в другую. Спрятал за спину. Мама опустилась на корточки — искала что-то на нижней полке, взяла. А Даррелл приблизился, занёс руку и…
— Это. Сделал. Не. Ты.
Голос Ровены, прежде насмешливый, а теперь стальной, выдернул Даррелла из… этого. Он попытался вдохнуть, набрать в лёгкие столько воздуха, сколько только возможно. Но — тщетно. А от её взгляда ему и сделалось совсем плохо и нестерпимо захотелось удрать.
Даррелл, чувствуя, как глаза защипало, покосился на входную дверь.
— Сидеть, — приказала Ровена.
Но он не послушался, вскочил, рванул, почти добежал, но какая-то чертовщина буквально оторвала его от пола и швырнула в угол. Даррелл больно ударился спиной, вскрикнул и не удержался на ногах. Несколько секунд он валялся точно сломанная кукла, еле-еле опомнился, встрепенулся и заорал, срывая голос:
— Я её убил?! Как Рика?! Да?!
— Не ты, — отчеканила Ровена.
— Я! Я вспомнил!
— Не ты.
— Я!
— Нет.
Так они перебрасывались чёрт-те сколько. В какой-то момент к ним присоединился пёс. А потом вернулся Сэм, и уже порядком охрипший Даррелл зыркнул на него в ужасе. Если Ровена — ведьма, демон и кто-то там ещё, то кем был он? Таким же недочеловеком? А его пёс?
Сэм потребовал тишины, а затем они с Ровеной принялись яростно шипеть друг на друга. Даррелл не прислушивался. Он устал, охрип, плохо соображал и даже не понял толком, как оказался на втором этаже, где забился в угол и без конца заморгал, потому что глаза нещадно щипало.
Лет в шесть Даррелл услышал по телевизору, что мальчики не плачут и почему-то свято в это поверил. Мама же всегда говорила ему, что плакать не стыдно, наоборот, легче станет. И сейчас он отчаянно хотел её послушаться — зареветь в голос, чтобы аж в глазах потемнело. Но слёзы словно издевались, выдавливались еле-еле и м-е-е-едленно ползли по щекам.
Словно Даррелл не любил маму и не раскаивался.
С горем пополам у него получилось выцедить несколько жалких слезинок, которые окончательно его измочалили. Затем Даррелл тяжело вздохнул, улёгся на полу — и тут же вскочил ругнувшись.
Потому что снизу раздался совершеннейший абсурд.
На несколько секунд воцарилась оглушающая тишина.
Затем Даррелл слетел с лестницы так стремительно, будто сверху ему дали пинка, и уставился на Сэма во все глаза — красные, больные, квадратные. Сэм моргнул, открыл и закрыл рот, зыркнул на Ровену, а та усмехнулась, выдала:
— Пока, мальчики, — и усвистала.
— Чё? — повторил Даррелл тихо.
Сэм вздрогнул, потому что вышло чересчур по-диновски. Нужные слова так и не нашлись, поэтому он просто достал из кармана телефон, полез в галерею и отыскал там фото Дина поприличнее. Ту, где он пытался сделать селфи с Чудом. Не на свою трубку, так как его камера барахлила после драки с вампиром.
Даррелл буквально выдрал телефон у Сэма и долго всматривался в снимок. Сэм ждал. И наконец минут через пять Даррелл оторопело пробормотал:
— Старый он какой-то.
Сэм слабо пожал плечами и приготовился к любой выходке. Крикам, упрёкам, попытке к бегству — и не ошибся. Даррелл стиснул телефон в руке и процедил, глядя снизу вверх:
— Ты… с самого начала знал и ничего не сказал?
— Нет, — Сэм покачал головой. — Я не знал о твоём существовании. Вообще. И Дин, — он кивнул на телефон, — тоже.
— Почему?!
— Это… трудно объяснить.
— Почему? — заупрямился Даррелл. — Мама ему ничего не сказала? Почему не захотела? Почему она его боялась?
— Она… что? — опешил Сэм. — С чего ты взял, что боялась?
— Она ничего о нём не рассказывала! И было видно, что ей стрёмно о нём вспоминать! Что он сделал? Кто он? Как эта рыжая, демон, ведьмак или типа того?
Сэм нахмурился — и сообразил. Вероятно, Даррелл всё не так понял. А Кэсси боялась не Дина, а его образ жизни. Монстров, охоту, смерть. И поэтому предпочитала держать язык за зубами. Сэма кольнула обида за брата, но обвинять Кэсси в её выборе он не стал.
— Послушай, — сказал Сэм. — Он человек. Просто человек. Охотник на нечисть, как и я. И это правда очень сложно объяснить так сразу. Давай позже, ладно?
По лицу Даррелла — глаза блестят, брови нахмурены, губы поджаты, вот-вот выкрикнет какую-нибудь гадость — Сэм понял, что тот крайне недоволен, но ничего лучше он предложить всё равно не мог. А Даррелл, выдержав паузу, снова перешёл в наступление:
— Когда ты всё понял? Когда увидел маму… мёртвую?
— Тогда я просто её узнал и решил разобраться, что с ней произошло и почему ты ведёшь себя… немного странно, как будто по моей части, — признался Сэм. — А потом ты назвал его имя и свой возраст. Конечно, всякое бывает, но вряд ли твоя мама повстречала двух Динов примерно в одно и то же время.
Даррелл недружелюбно фыркнул и нахмурился пуще прежнего. Однако убегать, кажется, не собирался, поэтому Сэм позволил себе немного расслабиться и присесть. Некоторое время оба молчали. Сэм пытался предугадать дальнейшие вопросы, любой из которых пугал его до чёртиков. А Даррелл неловко вертел в руках телефон, иногда смотрел на снимок Дина — и каждый раз по лицу пробегала тень.
— Почему эта твоя Ровена сказала, чтобы ты взял меня к себе? — наконец медленно и сквозь зубы спросил он. — Где он?
— Потому что его нет, — выдохнул Сэм.
— Умер, — резко кивнул Даррелл.
Прозвучало довольно холодно, но Сэму всё-таки показалось, что слова его задели. Они ещё немного помолчали, а потом Даррелл выдал, глядя исподлобья:
— И ты возьмёшь?
— А ты пойдёшь?
— У меня нет выбора.
— У меня тоже.
Сэм понятия не имел, как такое провернуть. Но был готов что-нибудь придумать. Потому что так поступил бы Дин, а проблемы решал по мере поступления. Он посмотрел на Даррелла. Тот всем видом говорил, что против, очень-очень против, но голос твердил обратное — не то чтобы ему хотелось жить с Сэмом, но точно не хотелось шляться по приютам и приёмным семьям.
Уж лучше какое-никакое родство.
* * *
Даррелл толкнул тяжёлую деревянную дверь, наугад пошарил в поисках выключателя, нашёл, щёлкнул — и очутился в небольшом сарае. С настенных плакатов на него уставились полуголые усатые мужики. Они молчали и явно не собирались ошарашивать его придурошными новостями. Даррелла устраивал такой расклад. Он пристроился на кривоватом деревянном стуле возле стола с инструментами и заметил кассетный проигрыватель — потёртый, весь в пыли. У его бабушки дома был похожий, но не работал. Даррелл поглазел на него немного, подошёл и пощёлкал кнопками. Зазвучало какое-то бодрое старьё, и Даррелл не стал выключать. Он вернулся на стул и глубоко задумался.
Примерно час назад Даррелл в тихом ужасе слетел с лестницы и уставился на бледнющего Сэма. Его подружка-ведьма свинтила, а он сам, кажется, обалдевший не меньше Даррелла, без лишних слов протянул телефон.
Даррелла охватила такая злость, что он приготовился швырнуть его в стену. Но сперва — глянуть на того человека, который поделился с ним генами, и убедиться, что тот действительно, как Даррелл и думал, наркоман, алкоголик или того хуже.
Однако отец, в обнимку с псом Сэма, не походил ни на того, ни на другого. Он был старый, мрачный и какой-то замученный, с ненастоящей ухмылкой. Но вполне нормальный.
Обычный чувак за сорок.
От разочарования глаза вновь нещадно защипало, а злость вспыхнула ещё сильнее. Однако поутихла, когда Сэм сказал, что он умер. И даже как-то тоскливо стало от того, что не удастся посмотреть на него живого и в полный рост.
Даррелл проверил дату — снимок был довольно свежий, всего пару месяцев. Ему очень хотелось спросить, из-за чего отец умер и когда, но он придержал язык. Побоялся, что прозвучит нехорошо и Сэм подумает, что Даррелл злорадствует.
А он не злорадствовал. Просто устал и злился.
Сэм тоже выглядел так себе. Первым не заговаривал, сидел с задумчивым видом и открывал рот, только если Даррелл что-то спрашивал. Вопросов у него на самом деле хватало. Он не понял, как мама познакомилась с отцом и с Сэмом, кем они оба были, что это за охота на нечисть такая, где и с кем Сэм жил, как он вообще оказался на той дороге, чей это дом, как он собирался провернуть фокус с опекой, как в конце концов его настоящая фамилия, не Пейдж же!
Однако Даррелл отмахнулся от них и спросил только про маму. Где она и что с ней. А потом подумал и вспомнил, что она хотела, чтобы её кремировали. Сэм кивнул и обещал всё устроить.
— Но тебе к ней нельзя. Если тебя увидят… — начал он.
— Я понял, не тупой, — мрачно кивнул Даррелл.
Ещё чуть позже он вышел из дома и пошёл шататься по участку. Бродил-бродил и оказался в сарае. Тут было спокойно, пахло опилками и хотелось плакать. Правда, опять ничего не вышло, сколько Даррелл ни уговаривал чёртовы слёзы выплеснуться да оставить его наконец в покое.
Через пару часов он замёрз как суслик и вернулся в дом, понятия не имея, как будет жить дальше.
* * *
Дверь за Дарреллом закрылась.
Сэм остался один, посидел в тишине и отчётливо понял, что растерян как никогда.
В ту ночь, когда встретил Даррелла, он ехал в никуда. От бункера тошнило, друзья смотрели с жалостью, в глубине души хотелось, чтобы отказали тормоза и всё закончилось. Раз — и труп.
А потом Сэм понял, кто Даррелл такой, и тихонько подумал, что это бред. Потому что нельзя повстречать собственного племянника, о котором даже не подозреваешь, среди ночи на пустынной трассе в штате Миннесота. И выяснить вдруг, что он не в порядке, тоже нельзя.
Это невозможно. Впрочем, для нормальных людей — нет, а для Винчестера — вполне.
Сэм не посмел ни обрадоваться, ни огорчиться внезапному открытию. Удивился — и только. Потом, когда самое страшное осталось позади, к изматывающей тоске по Дину присоединилась обида за него. А сейчас всё вытеснила злость — и на брата, и на его подружку.
Ну какого чёрта?..
Их не было, а Сэм был.
Один на один с маленькой большой проблемой.
Ему предстояло привести Даррелла в бункер и ввести в курс дела. Или перебраться в какой-нибудь нормальный дом, изобразить семью и всё равно ввести в курс дела. Об охоте и хранителях знаний, о монстрах и магии — обо всём.
По-другому никак.
И как это сделать, чтобы не облажаться, как отец в своё время?
Сэм долго задавался этим вопросом — и ничего и не придумал. Голова не варила. Усталость брала своё. Хотелось лечь и отключиться на пару лет. А потом проснуться и обнаружить, что всё было всего-навсего дурацким сном.
В конце концов, Сэм перестал себя мучить и решил, что и правда пора отдохнуть. Он подобрал со стола оставленный Дарреллом телефон, разблокировал и уставился на снимок Дина с Чудом.
— Вернёшься — врежу, придурок, — пообещал Сэм и ушёл спать.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу