Каникулы главы ДК (джен)

Кёя перевернулся на живот и свесил руку вниз, на половину желая, чтобы Ролл повёл себя как обычный ёжик и коснулся его ладони шершавым носом. К сожалению, его оружие полностью соответствовало определению «дисциплинированный» и не смело тревожить хозяина по таким мелочам как праздное любопытство. Юноша вздохнул и кое-как принял сидячее положение — валяться весь день в кровати было глупо и бессмысленно. Да и искреннее участие Кусакабе в его жизни вызвало лёгкую, едва заметную улыбку.

Лучший друг связался с ним пару минут назад — ровно в шесть ноль-ноль по местному времени. Кусакабе нажелал ему целое море всего: от банального здоровья с любовью и счастьем до новых тонфа со встроенными поражающими элементами. Тетсуя, казалось, не собирался давать ему и шанса вставить слово, поэтому имениннику оставалось лишь открывать и закрывать рот, не имея возможности произнести даже слова благодарности. Лишь к концу четырнадцатой минуты разговора Кусакабе соизволил остановить словесную реку, чем уставший от возгласов друга Кёя не повременил воспользоваться.

Сдержанно, но искренне поблагодарив за внимание и участие, бывший глава Комитета Дисциплины поинтересовался делами друга и вскользь затронул тему школы. Надо отдать заму должное: несмотря на японское время «икс» он быстро понял всю глубину брошенного словно невзначай вопроса и постарался с максимальной точностью описать всё происходящее. Не без чувства внутреннего удовлетворения Кёя узнал про участившиеся прогулы, первые попытки выброса мусора мимо урны и — самое замечательное — про неоткуда взявшихся неформалах, которым закон о школьной форме не писан и которые после ухода Хибари с поста решили ходить на занятия так, как душе пожелается. Зелёный, синий, красный, пшеничный — цвет волос этих учащихся быстро сменился на более яркий, нежели скучный чёрный. За такое самовольство был издан приказ отчислять без возможности восстановления в год, по истечении которого бунтарю приходилось искать себе новую школу. Этому правилу подчинялись все школы, и средняя Намимори не была исключением, вот только… Если из неё отчислить всех особо наглых индивидуумов, учеников резко поубавится и у школы будет недобор. Судя по всему, директор тоже это понимал, потому и не спешил воплощать угрозы в действительность. Кёя про себя усмехнулся, вспоминая тот кошмар на крыльях ночи, с которым ему пришлось столкнуться после назначения на пост главы ДК. Эти ученики понимали только грубую силу, и у Хибари по сути не осталось выбора кроме как ставить им синяки, если он хотел удержаться на новой должности. Мойка полов и посуды да оставление после уроков на профилактические беседы результата не принесут — юноша был уверен — поэтому Кёя с некоторым злорадством ждал разворачивания событий. Не терпелось узнать реакцию Минакото на последующий цирк. Хотя лучшего друга, во время правления которого будет твориться этот бедлам, было искренне жаль: Тетсуя был слишком мягкосердечным для этой должности и хибариным авторитетом не пользовался никогда. Если всё так и продолжится, у Кусакабе останется два выхода: стать более жёстким в отношении нарушителей или оставить пост Главы ДК, передав его кому-то более подходящему. И это несмотря на то что организовывать и выполнять свою работу заместитель Кёи всегда умел на все сто процентов. Просто ему не хватало твёрдости. Иногда даже грубости.

С Тетсуей он проболтал ещё несколько минут, после чего отправил друга разгребать дела комитета, сославшись на то, что количество щёлканий ручкой со стороны последнего превысило допустимый ДК лимит. Кусакабе совершенно серьёзно принёс свои извинения и пообещал, что впредь такого не повторится, но Хибари прекрасно слышал улыбку в голосе друга. Наверное, именно поэтому он и стал единственным в окружении «мистера Камикорос», кого тот мог так назвать: он понимал его с полуслова и никому не позволял поливать его грязью за его спиной. Таково определение истинной дружбы, юноша был уверен в этом.

Смахнув лезшую в глаза чёлку, Кёя сунул немного замёрзшие из-за открытого настежь на всю ночь окна ступни в тапочки и потянулся на кровати, старательно игнорируя рвущийся наружу зевок. Поднявшись на ноги, парень по привычке размял затёкшие за ночь мышцы и, погладив пёрышки севшему на протянутый палец Хиберду, прошёл в ванную, чтобы провести стандартные утренние процедуры. Как правило, после освежающего бодрящего душа настроение улучшалось.

Стоя под не горячими, но и не холодными струями воды размеренно стекающими с волос и тела, Кёя попытался выстроить некоторый план проведения своего Дня рождения, но, как это обыкновенно бывает по закону подлости, идеи совершенно не приходили в голову, а если таковые и возникали, назвать их разумными или хотя бы адекватными у юноши язык не поворачивался. Вообще ситуация была для него довольно нетипичная — чаще всего День своего рождения он проводил в школе в компании членов комитета, а также Хиберда с Роллом. Остальные «травоядные» им не интересовались, как впрочем, и он ими. Ну разве что компания Савады ещё выбивалась из-под этого устоя.

Закрыв кран и обернувшись длинным банным полотенцем, Кёя вытер с тела водяные капли, активно взъерошил полотенцем волосы и провёл ладонью по запотевшему зеркалу. Судя по отражению, выглядел он не лучшим образом: бледный, с кругами под глазами и до нельзя безразличным ко всем и вся взглядом. Щемящее чувство в груди после ухода из комитета и речей директора ещё осталось, не позволяя вдохнуть в полную силу.

Хиберд и Ролл послушно ожидали хозяина возле входа в кухню, иногда переглядываясь между собой в бессловесном диалоге. Кёя по привычке хлопнул в ладони, призывая животных занимать свои места и готовиться к кормёжке. Почему-то Ролл в последнее время начал интересоваться не только своим атрибутом пламени, но и вполне реальной для любого живого существа пищей. Например, молоком. Джанинни ничего не упоминал о таких наклонностях коробочек, поэтому юноша остерегался вводить в рацион облачного ёжика что-то новое, несмотря на сотню жалобных мордочек со стороны последнего.

Заглянув в кухню и убедившись в отсутствии в оной своего предка, подросток прошёл внутрь, сразу подходя к холодильнику. Взяв на ближайшей тумбе пачку с кормом для кенара и выпустив минимальную дозу пламени для Ролла, Кёя открыл холодильник и извлёк на свет бутылку молока, пару сосисок и яиц. Оливьеро приходил к нему на днях и принёс целый пакет различных продуктов, не забыв даже про печенье и мороженое. Такое внимание льстило, но понимание, почему с ним так обращаются, злило. Он не желал походить на детей богатых и известных родителей, которым все смотрят в рот только потому, что их мама или папа успешный человек. И всё-таки именно его, Кёю, назвать дармоедом было сложно — если бы он ничего не представлял собой, очень вряд ли, что его бы позвали в хранители Вонголы.

Взбив яйца с молоком и всыпав в миску чайную ложку грибной приправы, юноша принялся активно работать венчиком, попутно ворочая обжаривающиеся на сковороде мелко нарезанные сосиски.

— Решил приготовить что-то не из японской кухни? — Алауди появился без предупреждения, но его потомок и бровью не повёл. Уже привык к подобным неожиданностям. — Не часто ты интересуешься иностранными блюдами. С Днём рождения, кстати.

— Спасибо. — Подросток бросил на предка быстрый взгляд и вернулся к готовке. — Я случайно наткнулся на этот рецепт, когда искал информацию по смене проводки… Дома были все ингредиенты, так что решил попробовать. Понравилось, — закончив мучить молочно-яичную массу, Кёя привстал на носочки, желая дотянуться до крохотной баночки с содой, когда заметил на себе отрешённый взгляд сыщика. — Чего? Не смотри на меня, как на идиота, не все сайты содержат ту информацию, что отражается в поисковике!

Понял ли предок, что такое «сайты» и «поисковик» юноша предпочёл не думать, будучи твёрдо убеждённым, что детектив вряд ли бы остался равнодушным к новым технологиям. Перебросив поджаренные сосиски в жаростойкий контейнер и залив всё это дело пенящейся массой, Кёя накрыл ёмкость крышкой и снизил огонь. Алауди на насупившегося подростка лишь усмехнулся и наклонился к закончившему трапезу и подползшему к нему Роллу. Облачный ёжик его вроде как полюбил за эти прошедшие четыре дня и, когда призрак находился в зоне его видимости, начинал забавно фырчать, привлекая к себе внимание — с Кёей сей трюк проходил лишь первое время, а после хранитель Облака привык и перестал подбегать к нему после первого же звука. А вот Хиберд хозяину не изменял и подлетать к одновременно такому похожему и нет на Кёю мужчине более чем на пару секунд отказывался.

Несколько «привставшая» со своего места крышка известила о готовности омлета-не-по-японски, и юноша довольно вооружился лопаткой, намереваясь переложить завтрак в тарелку. Речи о каком-то праздничном пире быть не могло, да и не любил Кёя весь этот пафос, но в день своего семнадцатилетия захотелось съесть что-нибудь отличающееся от риса и морепродуктов.

— Ну и? Решил, как будешь справлять свой праздник? — Алауди отвлёкся от пытавшегося коснуться его Ролла и встал с колена, обращая взор на уже севшего за стол Хибари.

— Итадакимас! — По-привычке громко прочитав молитву, юноша взял в руки вилку, не без досады отмечая, что почти никогда не пользовался европейским столовым прибором. Палочки держать было в разы удобнее, а позориться перед всё подмечающим предком не хотелось. И всё-таки выбора как такового у него не было, а есть хотелось очень даже, учитывая, что за предыдущие сутки он почти ничего не держал во рту — попросту не было аппетита. Захватив вилкой первый кусок омлета, Кёя вспомнил, что к нему вроде как обратились и поспешил ответить.

— Неа. Я не уверен, что это вообще нужно. — Кусок жёлтой пушистой массы с проглядывавшейся местами сосиской исчез во рту юноши и был быстро проглочен: — моего комитета тут нет, да и не такая уж это значимая дата, чтобы отмечать.

Алауди на слова подростка промолчал, понимая, что они не были лишены смысла. В одиночку особо не попразднуешь, а в далёкой от Родины Франции у юного хранителя Вонголы совсем не было знакомых. Только наследник клана Каваллоне в Италии, но отношения этих двоих сложно было охарактеризовать как дружеские. Скорее, это были два упёртых барана, не желавших уступать один одному. Только Дино был более дружелюбным.

Про себя вздохнув, детектив задумчиво посмотрел на своего наследника и отвернулся, стоило тому поднять на него глаза.

— В любом случае, не сиди дома трутнем. Сходи на улицу, развейся; погода сегодня прекрасная, может что интересное найдёшь. — Заручившись вялым кивком со стороны мальчишки, Алауди бросил на него быстрый взгляд и исчез в пламени облака, оставляя подростка наедине со своими мыслями.

* * *

Погода действительно была чудесной, несмотря на периодически возникающий ветер. Кёя закрыл дверь внутрь дома и сунул ключ в походную сумку, не особо доверяя своим карманам. Телефон был отправлен туда же по самой банальной из причин — наушники записались в предатели, полностью оторвавшись от штекера. Сидеть запертым в четырёх стенах, когда была возможность исследовать чужую страну, и вправду показалось Кёе странным, поэтому спустя час после завтрака юноша переоделся в лёгкую футболку и шорты, решив прогуляться по окрестностям. Намерения идти в самый центр пресловутого города у него не было — хотелось быть подальше от этого полчища народу.

Спрыгнув с третьей ступеньки крыльца, Кёя бросил мимолётный взгляд на окно, всё ещё сомневаясь, что оставлять форточку открытой было хорошей идеей. В родном Намимори к нему в дом не сунулся бы даже самый заядлый алкаш или наркоман (если таковые вообще водились), — но здесь, будучи в совершенно другой стране с другими порядками и менталитетом он не был так уверен. Конечно, дом Алауди находился под особым наблюдением CEDEF и организация вряд ли бы позволила недоброжелателям проникнуть внутрь, но… Помотав головой в лёгком раздражении, юноша хлопнул себя по щекам и продолжил свой путь к калитке: чего он вдруг заботится о таких мелочах?

От дома Алауди вела к небольшой роще протоптанная народом тропа, по которой Кёя и решил пройтись развеяться. Заблудиться в незнакомой местности он не боялся — в крайнем случае, можно было отправить Хибёрда на разведку или призвать Алауди, — а оставаться в доме, где в любой момент мог появиться кто-то из CEDEF юноше не шибко хотелось. Во всяком случае, справить свой праздник он решил в гордом одиночестве.

Мобильник разразился режущей ухо трелью, извещая о входящем сообщении в Mixi¹ (спасибо автоматическим оповещениям по СМС).

«Ну что ещё?!» Кёя нехотя выудил телефон из сумки, включая интернет и открывая Сеть. Помимо привычных уведомлений и поздравлений от теперь уже бывших подчинённых Кёя не без удивления уставился на три входящих от своих «коллег по Вонголе». Одно было от Савады, второе от Сасагавы и третье от… И-Пин?

«Хибари-сан, хочу поздравить Вас с Днём рождения и пожелать хорошо отдохнуть, много здоровья, терпенья, побольше улыбаться и с лёгкостью сдать все экзамены… Достойных противников и силы!

П.С. Возвращайтесь в Намимори и в школу (поскорее), мы все соскучились!

П.П.С. Пожалуйста, не убивайте меня за «силу»: это Реборн допечатал, а я считаю, что Вы и так о-о-очень сильный, честно! Без Вас мы не победили бы и в половине состязаний!

С уважением, Савада Тсунаёши.»

Смешок вырвался непроизвольно и так быстро, что Хибари даже не успел отдать себе в этом отчёта. Экзамены он точно не завалит, теперь это стало делом принципа — показать директору, на кого он замахнулся — а проигрывать Кёя не любил. Было в этом письме всё и сразу, что характеризовало Саваду Тсунаёши: уважение и страх, честность и открытость, дружелюбие и соучастие… Его «Босс» был в своём репертуаре и юноша даже позволил себе представить, как дрожали пальцы Савады, когда тот набирал текст и жал кнопку «Отправить». И всё-таки, несмотря на то, что без Реборна явно не обошлось и это травоядное само это признало, писал Савада совершенно точно искренне, а потому даже такое поздравление вызвало внутри что-то, чему подросток не сумел найти определения. Что-то хорошее.

Сбавив шаг и в итоге остановившись совсем, Кёя быстро набрал и отправил ответ и открыл сообщение от Сасагавы.

«ЭКСТЕМАЛЬНО ПОЗДРАВЛЯЮ, ХИБАРИ! ОТПРАЗДНУЙ СВОЁ 17-ЛЕТИЕ КАК МОЖНО ЭКСТРЕМАЛЬНЕЙ, ЧТОБЫ ЗАПОМНИЛОСЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ! БУДУ ЖДАТЬ ТВОИХ РАССКАЗОВ О ПРОВЕДЁННЫХ КАНИКУЛАХ, КАК НАШЕЙ ВСТРЕЧИ НА РИНГЕ!»

Юноша закатил глаза на написанный исключительно прописными буквами текст, справедливо полагая, что поздравление Реохея он бы узнал, даже если бы тот захотел сделать это анонимно. Привычка орать во всю мощь глотки и лёгких, а также пытаться затащить всех и каждого, кто умеет драться, в секцию бокса давно стали визитной карточкой третьегодки. К его манере поведения привыкали долго, но в итоге привыкли все. Даже сам Хибари Кёя. Повертев телефон в руках, гадая, что бы ответить так, чтоб боксёр ничего себе не напридумывал, юноша решил ограничиться сдержанным «Благодарю».

Последнее сообщение действительно оказалось от И-Пин, чем ввело хранителя облака в подобие ступора: у пятилетней девочки есть своя страница в Mixi? Либо это он так отстал от жизни, что стал удивляться подобным вещам, либо… Додумывать Кёя не стал, так как сообщение наконец открылось, вызвав боль в глазах. Самого разного цвета и форм поздравительные смайлы и несколько восклицательных знаков после всего одной фразы: «Хибари-сан, паздравляю с Днём раждения!». Поморщившись, бывший глава ДК потёр глаза указательным и большим пальцами, напоминая себе, что девочка — ребёнок, который в школу ещё не ходит и, соответственно, не может знать всех тонкостей правописания. К тому же, она из Китая. Ошибки «резали» глаза, смайлы вызывали недовольные гримасы, но привычного раздражения не было и в помине.

Он был частью Вонголы уже полтора года и должен был предвидеть такую активность со стороны Семьи, но почему-то вплоть до этого момента не верилось, что кто-то из них вспомнит про ничем не примечательное событие пятого мая, когда его не будет в школе. Настроение неожиданно улучшилось, и подросток позволил себе улыбку. Захлопнув «раскладушку» и сунув её обратно в сумку, Кёя перепрыгнул неглубокую яму и скоро достиг рощи.

Взору предстали в основном деревья лиственных пород, но затерялись среди них и несколько елей с соснами. Где-то на периферии слуха слышался ритмичный стук, но юноша совершенно не обращал на него внимания: красота этого небольшого участка естественной растительности завораживала и казалось кощунством отвлечься от её созерцания даже на несколько секунд.

— Хиберд, ко мне. — Уловив, что юркий кенар отлучился на достаточное расстояние, Кёя решил не оставлять пернатого питомца один на один с местными дабы предотвратить любые попытки покушения на жизнь этого доверчивого создания. Хиберд хоть и был очень отважной птицей, но выносливостью и размерами не вышел; да и в Намимори хищников, как таковых, не водилось, что, несомненно, притупило инстинкт самосохранения птички. Канарейка что-то забурчала на своём языке, но послушно сделала круг и устроилась на голове хозяина, давая понять, что без его разрешения никуда не улетит.

Интересная птица.

Источниками тех странных постукиваний, разносящихся ветром на все окрестные территории, оказались самые обычные дятлы. Крошечные, с красной «шапочкой» и невероятно мощным клювом санитары леса выстукивали прячущихся под корой паразитов и их личинок, предупреждая возможную эпидемию. Небольшая роща продержала его в своих объятиях больше часа, и когда Кёя бросил отрешённый взгляд на наручные часы, то с удивлением обнаружил, что стрелки показывали начало девятого. Спешить было некуда, планов не было, но порядком поднадоевшие (и обнаглевшие) комары подсказали, что стоило бы начать думать о возвращении в более открытые места, если только он не желал стать роскошной столовой. Цыкнув сквозь зубы и расчесав ногтями начавшие уже вспухать места укусов, Кёя неохотно повернул в сторону виднеющейся среди стволов деревьев трассе, по пути лишив жизни ещё нескольких кровососущих, осмелившихся сесть ему на шею.

— Месье Хибари! — звонкий, наполненный радостью голос Оливера вынудил Кёю остановиться и в раздражении закусить внутреннюю часть щеки, наблюдая, как синий внедорожник плавно останавливался у обочины, подъезжая. Только няньки из CEDEF ему сейчас не хватало!

В волосах запуталось несколько листьев, а открытые места рук и голеней приобрели ярко-алый цвет из-за неспособности игнорировать желание расчесать поражённые комарами области. Выглядел он самым «презентабельным» образом! Стоило только выйти к дороге — и на тебе — агенты основанной предком организации оказались тут как тут. Иногда Кёе казалось, что за ним нагло следили. И всё-таки фыркнуть в излюбленной манере и уйти, не удостоив мужчину и взглядом, было нельзя — организация предоставила ему кров и выполняла даже малейшую прихоть. Кроме того, на территории Парижа хозяевами были именно они, а не он. Несколько раздражало, но притерпеться нужно было хотя бы потому, что это банальная вежливость.

Несмотря на свою почётную должность в школе и созданный им образ блюстителя дисциплины, Кёя, как и все подростки, не слишком-то жаждал подчиняться прописным и неписанным истинам и частенько нарушал их, когда оставался наедине с собою. Даже собственным мотоциклом обзавёлся в пятнадцать лет, не имея ни водительского удостоверения, ни права вообще на такую дерзость. Как и почему ГАИ не отобрала его Хонду, юноша предпочитал не думать, но неплохо работающая интуиция подсказывала, что тут точно не обошлось без вмешательства Реборна. С этой точки зрения быть частью сильнейшего мафиозного клана было не так уж и плохо.

Кинув недовольный взгляд на высунувшегося из окна служебной машины Оливера и возведя к небу горе-очи на явный жест мужчины присоединиться к его компании, Кёя нехотя отпустил кенара, залез в автомобиль и на автомате пристегнулся. Мужчина кивнул в знак одобрения и тронул машину с места, выезжая на дорогу в город. Сидеть справа и не видеть перед собой руль было достаточно непривычно, как и осознавать, что обгоняют их с противоположной стороны. Правостороннее движение, чтоб его! Кёе казалось, что он никогда к этому не привыкнет!

Поездка, вплоть до въезда в город, шла в полной тишине. Они ни о чём не говорили, и Кёя мог только гадать, куда его везут и зачем агент вообще подобрал его, когда мог спокойно проехать мимо. Была ли это дань уважению или ему просто приказали находиться вблизи хранителя облака — неизвестно, но почему-то юноша был уверен, что мужчина не очень-то счастлив был находиться в его компании. Даже несмотря на вполне искреннюю улыбку.

— Мне сказали, что у Вас сегодня День рождения, месье, — мужчина повернулся к вмиг напрягшемуся Хибари, одаривая его улыбкой во все тридцать два зуба, — я вызвался покатать Вас по Парижу в качестве подарка, поэтому не стесняйтесь говорить, что бы Вы хотели посмотреть. Я тут набросал примерный план, но вдруг что-то не устроит… Кстати, а что с Вами случилось?

Старательно проигнорировав вопрос, сдержав очередной порыв расчесать лицо и руки, Кёя машинально взял протянутый листок, пытаясь вникнуть в слова сопровождающего и понять, не послышалось ли ему. CEDEF решила устроить ему праздник? Но зачем? Кёя пробежался глазами по корявым строчкам, щурясь на трудно разбираемых буквах, и пришёл в ещё большее смятение. Оливьеро решил устроить ему глобальную экскурсию по Парижу и его достопримечательностям, а также затащить в местный парк развлечений. Последнее юноша хотел меньше всего, но высказывать своё недовольство не спешил: день только начался, а планы были просто масштабные, велика вероятность, что в именитый Диснейленд они не успеют.

«Сходи на улицу, развейся; погода сегодня прекрасная, может что интересное найдёшь», — слова Алауди всплыли в голове внезапно, словно голос совести, и желание подпортить мужчине настроение как-то сошло на нет. Юноша закинул руки за голову, опираясь о подголовник.

— Я толком ничего тут и не видел, поступайте по своему усмотрению. — Как-то грустно вышло, зато правда. Оливер кивнул и резко выкрутил руль вправо, выезжая на мост и почти сразу ударяя по газам. Кёя, хоть и любил скорость, непроизвольно вжался в сидение, ухватившись за надголовный поручень. Так носиться по дорогам разрешалось исключительно ему!

Первым местом, куда привёз его сопровождающий, оказался узенький бульвар, похожий на тот, что Кёя видел с экрана телевизора. Ничего особенного не было, но атмосфера спокойствия и уюта так и витала в воздухе, обновляя потрёпанные нервы. Сувенирные лавки, кафе и обычные дома в четыре-пять этажей — тут слышалось дыхание спокойного прошлого, не потревоженного инновациями и различными бредовыми идеями Больших людей. К сожалению, на название бульвара подросток внимания не обратил, переспрашивать у Оливьеро казалось унизительным и он решил просто внутренне порадоваться, что это место ему вообще показали. В конце концов, возвращаться сюда он был не намерен, как, впрочем, и в саму Францию.

После лёгкого перекуса какими-то с виду обычными, но на деле невероятно нежными и вкусными булочками, по виду напоминающими миниатюрные батоны, агент CEDEF ещё немного покружил по окраинам столицы и рванул в сторону самого города: успеть посмотреть было ещё много чего, а времени оставалось мало. Разумеется, можно было показать местные красоты и после Дня рождения наследника организации, но разумной казалась идея сделать это именно в этот день. Мужчина нахмурился, закусив губу и старательно соображая, как ему успеть выполнить намеченную им же самим программу. Судя по всему, дело предстояло не из лёгких.

Кёя незаметно посматривал на мужчину, подмечая мельчайшие изменения в мимике и жестах, что только подтверждали его догадку: Оливер не очень-то был счастлив компании юного японца и возился с ним только по долгу службы. Хибари моргнул, на миг опустил глаза и со скучающим видом отвернулся к окну, поставив локоть на раму и подперев ладонью подбородок. Ему было прекрасно знакомо это чувство: быть с кем-то рядом только потому, что у тебя нет другого выбора… Запланированная мужчиной программа дня была слишком насыщенной, и юноша не горел желанием нестись галопом по европам в тщетной попытке осмотреть всё и сразу. Что-то он уже видел благодаря электронному гиду, про что-то читал, а что-то упоминал в коротких разговорах Алауди. К слову о последнем, предок не подавал никаких признаков своего незримого присутствия и нервная система Кёи потихоньку успокаивалась, словно кошка, решившая опустить вставшую дыбом шерсть. В компании Алауди не было неприятно, нет, скорее, речь шла о неловкости. Подросток совершенно не знал, как вести себя с детективом, а ничего кроме всем поднадоевшего «давай сразимся» на ум не приходило. Алауди, хоть и начинал порой разговор, казалось, на деле не был заинтересован в диалоге, а навязываться Кёя не любил.

Вдали послышалась разрывающая слух сирена и через минуту мимо проскочила карета скорой помощи, тотчас скрывшись за поворотом. Взор серых глаз устремился сквозь козырёк на небо, чувство лёгкой отрешённости только усиливалось.

* * *

Он не особо запомнил последовательность, в которой агент таскал его по местным достопримечательностям, но под конец третьего часа скитаний голова Кёи начала идти кругом, а перед глазами летали миниатюрные версии улыбающегося Оливьеро, ни на секунду не замолкающие, как и их оригинал. Для подростка такая вылазка стала настоящим испытанием на прочность, ибо нервы интроверта уже трещали по швам, что грозило вылиться в крупномасштабное мордобойство. Юноше хотелось забить до смерти эту бессчётную толпу вокруг него, стереть с лица своего сопровождающего глупую улыбку и пойти, наконец, домой, где не придётся терпеть весь этот ужас.

Несмотря на упавшее ниже нуля настроение и повысившуюся жажду убийства юноша ещё мог отвлекать внимание на красоту природы, так отличающуюся от его Родины, и рассматривать мелькавшие тут и там строения. Сперва казалось, что машина кружит по одним и тем же местам, но каждая остановка влекла за собой совершенно новые виды. Оливер уговорил своего подопечного сфотографироваться напротив Триумфальной Арки и треугольников Лувра (внутрь юноша заходить наотрез отказался, заявив, что не намерен убивать целый день чтобы провести его в музее среди сотен тысяч потных, давящих друг друга тел представителей рода человеческого). Они полюбовались журчащей Сеной со знаменитого моста, и Кёя не побрезговал коснуться золочёных статуй Нимф и древнегреческих богов, коими тот был сплошь усеян. Подросток даже не постыдился лёгкой улыбки: мост действительно являл собой удивительное зрелище, а у мастера, создавшего фигуры, руки явно росли из нужного места. Оливер протащил юного хранителя Облака и по Елисейским полям, не упустив при этом возможности пробежаться по прилегающим бутикам и торговым центрам…

Париж действительно оказался довольно интересным городом.

«Намимори не хуже». — Тряхнув головой, сбрасывая наваждение, Кёя потянул руки и спину, разминая мышцы. Позвонки с лёгким хрустом вернулись на свои места, оставив немного неприятное чувство.

— Думаю, на башню Вам лучше подняться вечером, когда включат подсветку. Вид на город тогда утопает в атмосфере загадочности и романтики. — Агент CEDEF потёр подбородок, улыбаясь во все зубы. В голову мужчины пришли воспоминания его первого свидания с женой. Она была прекрасна в своей невинности и жаждала тёплого, душевного общения, а он был юн и горяч и был готов растратить всю зарплату с премией на цветы, конфеты, шампанское и вид на ночной город с почти трёхсотметровой высоты. Замечательно провели тогда время…

Мужчина вздохнул, блаженно прикрыв глаза, несколько тоскуя по такому беззаботному прошлому. С тех пор как они сыграли свадьбу, выбираться на простые прогулки и культурные мероприятия стали реже, а с рождением Жан-Луи и Доминика эти вылазки практически свелись к нулю: жена полностью погрузилась в заботы о детях и доме, а он хватался за любые дополнительные задания, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Оливьеро из кожи вон лез, чтобы обеспечить детям беззаботное светлое будущее. Пухлощёкие карапузы были его всем, и молодой отец с них нарадоваться не мог. Фотографии близнецов и жены занимали почти всё свободное место на рабочем столе, и мужчине часто приходилось выслушивать упрёки от начальства, что из-за рамок некуда класть документы.

— Отвезите меня домой. — Серьёзный, с нотками усталости голос Хибари разбил замаячившие было на периферии сознания воспоминания, возвращая Оливера в реальность. Юноша скрестил руки на груди и хмурым взглядом буравил своего «экскурсовода», недоумевая, отчего тот застыл посреди улицы. Кёя хотел было по-тихому уйти, пока агент пребывал в прострации, и даже сделал это, но довольно скоро понял, что совершенно не знает города и был вынужден вернуться.

Собственная беспомощность его раздражала.

Вопреки ожиданиям агент не спешил исполнить его просьбу-приказ и продолжал стоять на месте, чем вогнал юношу в подобие ступора. Хибари повторил требование, в этот раз более жёстко, но так и не добился никакой реакции. Несколько обескураженный, он испытал острое желание помахать рукой перед лицом мужчины, но сумел сдержать себя. Интуиция подсказывала, что тот всё слышит и понимает, просто слова Хибари не имеют для него особого веса. И это выводило из себя.

— К моему сожалению, выполнить сию просьбу я не в состоянии, — Оливьеро, наконец, отмер и обернулся на подростка, одарив его хитрым взглядом: — Ваш дом в Японии, а я самолётом CEDEF, увы, не владею. Вы можете обратиться в Вонголу и попросить их оплатить билет до Токио.

— Я говорил про дом Алауди.

Кёе показалось, что его рычание услышали все в радиусе десяти метров, но на нормы приличия юноше было уже, мягко говоря, плевать. Его достала эта бессмысленная трата времени и мало понятные комментарии сопровождающего. Во всей Франции не было никого, с кем он мог бы спокойно поговорить по душам, безумно не хватало поддержки Кусакабе… Подросток взъерошил волосы, фыркнул и быстрым шагом направился к машине, температура салона которой уже была близка к невыносимой.

Обратно в особняк предка его не повезли.

Кёя поджал губы и, развалившись на заднем сидении, лениво смотрел в потолок, периодически хмурясь, когда машина подскакивала на лёгких неровностях. Привыкнуть к игнорированию своей воли оказалось не так просто, приходилось прилагать все усилия, чтобы не заехать сопровождающему кулаком в челюсть и не взять управление машиной на себя. Чувства внутри перемешались, и на душе потихоньку разрасталась буря. Последнее время контролировать слишком резкие перепады настроения стало сложнее, и Кёя не был уверен, чем вызваны эти перемены. Вероятно, во всём был виноват его возраст — уже не ребёнок, но ещё и не взрослый — с ним вроде как и считались, а вроде как (иногда) прямо игнорировали. Во всяком случае, такие ощущения захватили его в чужой стране — в родном Намимори отношение к Главе ДК было более чем уважительным.

«Бывшему главе», — напомнил себе Кёя и перевернулся на бок, уставившись безразличным взглядом в спинку водительского кресла. В салоне было жарко и невероятно душно, не помогал даже включенный на всю катушку кондиционер.

Машина остановилась настолько внезапно, что не успевший среагировать юноша по инерции вылетел с заднего сидения, впечатавшись лицом в переднее и больно ударившись плечом о бардачок двери. Улёгшийся было гнев вылился в чистой воды ярость и лишь заполонившие сознание звуковые сигналы дали понять, что экстренное торможение было применено не просто так. Вернувшись на своё место, Кёя опустил стекло до упора и высунул голову наружу в естественном желании разузнать, что случилось. Виновником оказалась машина ГАИ, преследующая Фольксваген. Ушёл нарушитель закона от правоохранительных органов или же оказался пойман, сказать было нельзя — всё произошло за несколько секунд, через которые и нерадивый водитель, и вошедшие в раж от погони гаишники скрылись с перекрёстка, оставив едва среагировавших и остановившихся водителей приходить в себя и разъезжаться каждый по своим делам. Всё внутри Кёи негодовало — судя по царящей ранее тишине, звуковое сопровождение сотрудники госавтоинспекции включили в момент подъезда к перекрёстку, оставив остальным доли секунды на реакцию. Скорость была не маленькая, и то что никто не пострадал действительно было чудом.

— Что ж, раз уж мы выжили в этом хаосе, предлагаю отложить дальнейшую экскурсию до вечера, а сейчас расслабиться и отметить это дело, м? Здесь в паре кварталов, рядом совсем. — Оливьеро весело подмигнул уже севшему и на всякий случай пристегнувшемуся подростку, на что тот ответил демонстративным закатыванием глаз. Ну он же вроде вполне ясно дал понять, что надоело ему всё это, что он вернуться хочет! Мобильник в кармане завибрировал, извещая о входящем сообщении.

«С праздником, Хибари, не парься о словах директора, всё равно без тебя комитет долго не просуществует. Поэтому отдохни хорошо и возвращайся, ладно?

Ямамото Такеши».

«Откуда у этого мистера беззаботности мой номер?» — Сжав руку в кулак, Кёя поставил мысленную галочку обязательно выведать правду и после прибить либо Кусакабе, либо оболтуса Саваду. Эти двое вечно лезли со своей заботой, и если с первым он дружил уже довольно долго и даже прислушивался к его советам, то с новоиспечённым «Боссом» они общались всего год. Доверия особого не было, но что-то вроде мешающейся привязанности образовываться начинало. И это пугало. Кёя никогда не имел много друзей, по правде, в этот почетный список входил только Тетсуя и то, Кёя периодически жалел об обретённых узах, когда его заместитель оказывался в опасности. Конечно, он бы скорее убил кого-нибудь, чем признался бы в том кому-либо, но — взять хотя бы ту стычку средней Намимори со средней Кокуё — когда Кусакабе пострадал, он волновался. И самое страшное, что к компании молодых мафиози у юноши начали появляться схожие чувства. Во время их незапланированного путешествия в будущее, битвы с Семьёй Шимон и других порой глупых, а порой и опасных стычках он переживал за «этих бесхребетных травоядных». В глубине души. Узы, дружба, семья — слабость, а Кёя давно решил для себя, что будет сильным. Поэтому ему не нужны друзья или приятели, тем более семья. Однако…

«Членство в Вонголе позволяет сражаться с сильными противниками, поэтому я терплю это сборище» — Кёя был уверен, что и спустя двадцать лет будет отвечать так же на этот глупый и донельзя раздражающий, ставящий в тупик вопрос «почему ты с ними?». Сжав в руках корпус телефона, юноша метнул быстрый взгляд на водителя и, колеблясь, принялся набирать ответ на сообщение. В голову лезли сотни вариантов: от обещания забить до смерти до вполне покладистого «Спасибо. Ладно». Взвесив все варианты, подумав, насколько сильно упадёт в глазах мечника при выборе последнего, Кёя решил написать нечто среднее. Сдержано поблагодарив за поздравление, при этом пообещав Такеши сломать ему пару ребёр по возвращении за глупые домыслы о его переживаниях о закидонах директора, юноша отложил мобильный в сторону и снова посмотрел на Оливьеро. Мужчина пребывал в самом обычном своём состоянии и мурлыкал под нос тихую мелодию.

— Вы можете сказать, куда мы едем? — Подозрения начали охватывать душу подростка, когда за деревьями показалась верхушка колеса обозрения. Оливер на вопрос загадочно ухмыльнулся и покачал головой, явно над ним посмеиваясь. Не то чтобы Кёе уже нужен был его ответ — и так всё было довольно очевидно. — Я же сказал, что устал от всего и хочу отдохнуть…

— А где можно лучше отдохнуть, чем в парке развлечений? — Удивился ли мужчина всерьёз или же просто являлся хорошим актёром сказать было нельзя, но своими речами и поведением он уже не раз заставлял Кёю почувствовать себя идиотом. Машина плавно въехала на стоянку, и Оливьеро, припарковавшись под тенью раскидистого дерева, заглушил двигатель. Открыв дверь, он жестом пригласил подопечного покинуть салон. Кёя недовольно цыкнул, сверкнул глазами, но всё же подчинился. Наверное, сказалась жара.

Хлопнув дверью, подросток блаженно прикрыл глаза на пробежавшийся по лицу и волосам ветерок. Чувство умиротворения, заставшее врасплох, разбилось о восторженные детские крики и нытьё взрослых, ропщущих на огромную очередь к кассе. Несмотря на будний день, народу было очень много и у Кёи даже закрались подозрения, что самые первые пришли сюда с рассветом. Оливер похлопал по плечу Хибари, привлекая внимание, и поманил за собой, обходя главный вход.

«Ну конечно, для таких как он есть специальные двери», — Подросток молчаливо смотрел, как его сопровождающий что-то показывал и объяснял грузному охраннику и чувствовал, как уголки губ сами собой приподнимаются в полуулыбке. Сдвинув брови к переносице, придав себе наиболее суровый вид, он демонстративно отвернулся от калитки, показывая, что ему весь этот цирк не интересен. И почему город оказался таким большим? Будь он хоть чуточку меньше и владей Кёя хотя бы азами французского, смог бы незаметно «потеряться» и вернуться в дом своего предка, насладиться тишиной и покоем.

Внутри появилось давящее чувство, смешавшееся со стыдом, когда Оливьеро что-то радостно прокричал и, схватив его за локоть, буквально втащил на территорию Диснейленда. Кёя передёрнул плечами — вся эта ситуация жутко смущала, а беспокойство, что его чудесным образом увидит тут кто-нибудь из знакомых или знакомых его знакомых и вовсе кричало уносить ноги. Однако пути назад не было. Вернее, выход был, конечно же, но этот нескончаемый поток людей довольно быстро унёс их с Оливером вглубь парка. Да и мужчина, как назло, не сводил с него внимательных глаз. Чувство дискомфорта лишь усилилось, когда юноша понял, что подавляющее большинство посетителей — молодые и не очень семьи с маленькими детьми и подростками на два-три года младше его. То, что среди них не было ни одного представителя азиатской национальности тоже напрягало: Кёя чувствовал себя воробьём в стае попугаев.

Как-то ему довелось услышать от Каваллоне фразу «все японцы на одно лицо» и тогда он едва не пришиб своего незадачливого «учителя» на месте за столь вопиющее оскорбление. Дино удалось удрать, но Кёя ещё долго ходил с мрачной миной, про себя возмущаясь тупостью «Коня» и советуя ему пойти показаться офтальмологу. Теперь же юноша был почти готов забрать злые слова обратно — то ли роль играло внезапно обострившееся чувство национальности, то ли он просто не привык видеть столько иностранцев сразу и в одном месте, но девяноста процентов окружающих его европейцев действительно казались ему одинаковыми и различались разве что одеждой. Ну ещё и цветом волос, да. В Японии перекрашивать волосы, осветлять их было крайне нежелательно: человека сразу клеймили выскочкой и путь к успешной жизни смельчаку был заказан. Можно, конечно, на пару дней дать волю бунтарскому желанию и дерзнуть вытворить такое в университете, но в этом случае студент должен был обладать поистине великим умом — низкая успеваемость вкупе с недостойным поведением тотчас каралась исключением. В Европе же такие способы выделиться из толпы не считались аморальными, и Кёя впал в недолгую прострацию увидев среди обладателей крашеной шевелюры совсем маленького человечка, девочку, лет одиннадцати-двенадцати на вид.

«Ну, если их всех в ряд поставить, я отличу одного от другого, а если они будут идти гуськом — очень вряд ли». — Прикусив губу от поднявшегося внутри чувства неловкости и слабого желания засмеяться в голос, Кёя постарался отвлечься от наглого разглядывания европейцев, переключив внимание на «рабочих сцены», коих со всех сторон наблюдалось немало.

Расхаживающие туда-сюда переодетые в костюмы диснеевских персонажей сотрудники парка ситуацию лучше не делали. Если память со зрением Кёю не подводили, то с «оживлением» рисованных героев у французов явно были проблемы: пухленькая Белоснежка, чернокожая Принцесса-лебедь, изрядно помятые и совершенно лишённые шеи Плуто и Гуффи… Были, разумеется, и очень удачные подборки, но глаз почему-то больше цеплялся не за них. В общей своей массе посетители не обращали внимания или же игнорировали такие мелочи (или просто были слепы на оба глаза), и Кёя их никак не осуждал — взрослым вообще должно быть пофиг на этот маскарад. Его тревожила спокойная реакция детей на это безобразие. Может малышня и мало что смыслила в законах анатомии, но, по крайней мере, должна была понимать, что голова не на плечах растёт, а ноги плавно «вытекают» из бёдер. Детей же все эти вопросы логики не интересовали и они были слишком увлечены желанием отдохнуть от учёбы и серых будней, чтобы забивать свой мозг подобными размышлениями. Кёя грустно покачал головой на безнадёжное поколение и отвлёкся на что-то увлечённо щебечущего Оливера.

Как стало ясно достаточно скоро, мужчина воодушевлённо пересказывал историю создания парка и идею разделения секций в зависимости от тематики, но смысла особого для Кёи это уже не играло — он всё равно бессовестно прослушал начало. Кроме того, громкий голос сопровождающего тонул в рёве толпы и раздающейся со всех концов музыки. Песни транслировались совершенно разные, и получившийся в итоге винегрет действовал на нервную систему. В один момент Оливьеро просто ухватил подопечного за локоть и потянул куда-то вглубь толпы, радостно что-то выкрикивая. Они остановились у входа в белое замкообразное здание, крыша и вывески которого были травянистого цвета, а на стёклах красивым шрифтом блестела гравировка «WALTS». Выдернув руку из цепкого захвата, Кёя смерил агента нечитаемым взглядом, от души жалея, что находится на «чужой территории». В Намимори ни одна живая душа не смела так бесцеремонно хватать и тащить его куда бы то ни было.

Внутри ресторан оказался компактным, но уютным. Кремовые стены с тёмно-шоколадными вставками интерьера, бордовые шторы с пампасами, столики и куча настенных светильников. На небольших постаментах стояли горшки с высокими фикусами, а рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, был средних размеров бюст Уолта Диснея. На удивление юноши, народу внутри было не так уж и много и вполне можно было дышать. Даже была возможность спокойно пройтись по всему зданию, не рискуя быть сбитым при этом с ног. Кёя поставил мысленный плюсик своему сопровождающему и, выловив его взглядом среди уже занявших места людей, не спеша прошёл к угловому столику, сел в обшитый мягкой тканью с цветочными узорами стул. Официант нарисовался почти мгновенно, трепетно передавая клиентам меню и вставая рядом, держа наготове блокнот и ручку.

Длинные и заумные названия не говорили Кёе ровным счётом ничего о самом блюде, а фотографии-помощники совсем не помогали: размеры были довольно малы, а в силу своих скудных познаний в иностранной пище юноша мало что понимал в ингредиентах. Глаза наткнулись на единственное знакомое название, и Кёя едва не вздохнул с облегчением: теперь можно было не волноваться, что он закажет какую-нибудь гадость или что-то живое вроде устриц или улиток.

— Не желаете попробовать бокал вина? В конце концов, у Вас сегодня праздник, а лучше чем во Франции и Испании Вы этого напитка не найдёте. Да и как члену Семьи Вонголы Вам скоро придётся посещать официальные собрания, торжества и прочее в этом духе. Естественно, без алкоголя такие мероприятия не обходятся. — К изумлению Кёи, Оливер говорил на полном серьёзе и, похоже, совершенно не принимал во внимание, что его подопечному ещё год до восемнадцати — возраста, в котором согласно местному законодательству, человек считается совершеннолетним и может употреблять спиртное.

Минута гробовой тишины и полностью потерянный вид юноши были приняты агентом за согласие и невесть откуда появившуюся стеснительность, поэтому он быстро протараторил официанту заказ, предварительно поинтересовавшись, что его спутник желает на второе. Кёя машинально ткнул в картинку с курино-грибным жульеном и только потом сообразил, на что подписался. В горле возник комок слюны и нервов, захотелось взвыть в голос — он совершенно не умел пить, а в том, что вино обязательно «ударит» по вискам юноша не сомневался — печальный опыт знакомства с «взрослыми напитками» уже имелся. Возможно, в словах Оливьеро и был здравый смысл — стоило хоть немного привыкнуть к алкоголю, чтобы однажды не потерять способность управлять телом и мозгами, но слишком хорошая память недвусмысленно намекала, что идея эта не самая лучшая и хорошо бы держаться от таких авантюр подальше.

В Японии процесс становления взрослого человека завершается в двадцать лет; тогда же разрешается пригублять саке и другие алкогольные напитки, которые ни один вменяемый человек ни за что и ни под каким предлогом не продаст несовершеннолетнему. Не то чтобы Кёю это ограничение остановило: свою первую чашечку хмельного напитка он попробовал ещё два года назад, когда произошла стычка внутри комитета и у него, что называется, сдали нервы. Тогда трое самоуверенных первогодок, коим посчастливилось занять места покинувших школу членов ДК, осмелились открыто перечить приказам Главы, доказывая свою правоту совершенно никудышными аргументами. Церемониться с выскочками Кёя не стал и довольно скоро мальчишки отправились в лазарет и были вышвырнуты из рядов Комитета. Именно тогда Кусакабе и вломился в кабинет лучшего друга с бутылкой саке, предложив «успокоить нервы». К сожалению, юный Глава совершенно не нашёлся, что возразить.

Парень передёрнул плечами от жутких воспоминаний и сложил руки «домиком» не без волнения ожидая, когда принесут заказ. В памяти ещё были свежи просмотренные следующим утром компрометирующие видео и фотографии на телефоне Тетсуи и повторить все те «подвиги», на которые его потянуло после того как алкоголь завладел телом, Хибари очень не хотелось.

— Ваш заказ, прошу. — Официант возник так же внезапно, как и в первый раз, и элегантно поставил на стол поднос с едой и выпивкой, аккуратно пододвигая к каждому гостю его заказ. Горшочек с жульеном выглядел аппетитно, и Кёя понял, насколько сильно проголодался. Вооружившись столовыми приборами, он уже хотел приступить к трапезе, когда его отвлёк лёгкий кашель со стороны агента CEDEF. Оливьеро взял свой бокал вина и чуть приподнял над столом, призывая юношу сделать то же самое.

Колеблясь внутри, но сохраняя на лице полное безразличие, юноша сжал ножку своего бокала, поднимая на уровне плеча. Беспокойство внутри никуда не делось, а когда произнесённый Оливьеро тост был окончен и стекло мелодично звякнуло при чоканьи, сомнения лишь усилились. Выставить себя посмешищем не хотелось, но и отказываться от вина тоже было не комильфо.

— Не волнуйся, это Мерло. В нём меньше алкоголя и по вкусу оно более мягкое и сочное. Чем-то напоминает переспелый виноград и для тебя, как для новичка, это лучший выбор из Бордо. — Раздавшийся сбоку голос был явно знаком, и Кёя, скривившись, скосил глаза на сидящего за третьим стулом Алауди. Откуда он тут взялся? Словно расслышав немой вопрос, детектив самодовольно ухмыльнулся и указал на безымянный палец левой руки своего наследника, кольцо на котором едва заметно светилось фиолетовым. Щёки Кёи заалели, и он был очень рад, что свет в этом уголке ресторана был приглушённым — объяснять Оливьеро, что с ним всё в порядке желания не было.

— Похоже, ты испугался возможных последствий и случайно меня призвал. — Решил ли Алауди добить его таким образом или же это просто была его манера общения Кёя не знал, а спрашивать напрямую казалось чем-то глупым и неестественным для него. Лучшим выходом казалось просто игнорировать неожиданно разговорившегося предка и надеяться, что тот мизерный поток энергии, так неосторожно отправленный в кольцо, иссякнет в ближайшие минуты.

Коснувшись бокала губами, юноша осторожно сделал маленький глоток, почти тотчас ощущая разрастающийся пожар сначала в глотке, а после и в груди. Вкус и вправду был довольно мягким и даже приятным, но от этого вино не переставало быть вином. Поставив бокал на стол, Кёя схватился за вилку и поспешил «потушить» внутренности жульеном, вызвав недоуменный взгляд со стороны обоих взрослых. Оливьеро быстро сориентировался и опустил глаза, а вот Алауди не был столь безразличен.

— Ты серьёзно думаешь, что такой глоток «подкосит» тебя? Ну и ну. — Призрак навалился на стол и положил на него локти, подперев кулаком подбородок. Кёя стиснул зубы и тихо зарычал.

— Сгинь…

— Вы что-то сказали, месье?

Выражение лица юноши сменилось с хмурого на просто недовольное и уставшее. Алауди мужчина и остальные посетители видеть не могли — так уж «работало» кольцо Вонголы, — а разговоры вслух с самим собой никогда не являлись чем-то нормальным. Агент не сводил с него запутанного взгляда, и деваться Кёе было в общем-то некуда.

— Вам показалось, — подросток отмахнулся от желавшего сказать что-то ещё мужчины, метнув в предка уничтожающий взгляд. Призрак на нахохлившегося потомка никак не отреагировал и продолжил безмятежно блуждать глазами по заведению, иногда вытягивая шею в желании рассмотреть отложенные Оливьеро на край стола бумаги. Это был сборник из полученных на улице флаеров, листовок и каких-то схем обычной шариковой ручкой, больше напоминавших детские каракули. Совершенно ничего важного и относящегося к CEDEF, Вонголе или его наследнику.

Последующие минут двадцать прошли в тишине, прерываемой только звяканьем столовых приборов да приглушённой болтовнёй за соседними столиками.

Кёя отложил нож с вилкой на край тарелки и коснулся холодными пальцами лба, пытаясь снять медленно, но верно возникающую мигрень. Мерло таки «ударило» ему в голову и теперь предстояла сложная задача, в общих чертах формулирующаяся как «Сидеть тише воды, ниже травы и стараться никак не проявлять какую бы то ни было активность». Одно дело, когда очень слабая переносимость алкоголя* проявляется в присутствии своих, совсем другое — при посторонних да ещё и в чужом городе.

— Что такое, плохо? — Алауди выпрямился и сосредоточенно посмотрел на сидящего статуей подростка, обхватившего голову руками и закрывшего глаза. Он не рассматривал всерьёз опасений мальчишки и, видимо, зря. Губы юноши подрагивали, а пальцы захватили приличную охапку тёмных волос. Кёя не реагировал. Детектив цыкнул сквозь зубы и перевёл взгляд на спокойно жующего свой заказ Оливьеро, который, к счастью или нет, ещё не заметил состояния своего подопечного. — Кёя, ты меня слышишь?

— Заткнись… — Юный хранитель Облака приоткрыл глаза и расфокусированно посмотрел на предка в надежде, что от него отстанут. Щёки его раскраснелись и дышал он как-то рвано, тяжело.

— И не подумаю. Ты качаешься, такими темпами скоро носом в салате окажешься. — Алауди сдвинул брови к переносице и попытался коснуться наследника. Бесполезно. Призрачная рука прошла сквозь живую плоть из-за недостатка пламени, не вызвав у мальчишки никакой реакции. — А ну вставай! Тебе надо на свежий воздух.

Кёя что-то промычал, и в этот раз его сопровождающий соизволил обратить на юношу внимание. Агент CEDEF спешно отложил столовые приборы и, в мгновение ока оказался рядом, легонько потряхивая подростка за плечо. Кёя, оскалившись, отмахнулся. Ни одна живая душа (Кусакабе не в счёт) не должна была узнать о его слабости — это было бы слишком унизительно. Музыка, разговоры посетителей и счастливый визг детей смешивались воедино, никак не помогая разрывающейся от боли голове. Кёя потёр виски, перешёл к щекам и, медленно помотав головой, попытался открыть глаза. Чёткость зрения улучшилась, что нельзя было сказать про общее его состояние. Оливьеро что-то запричитал и скрылся за углом лестницы, вызвав у Кёи вздох облегчения.

— Давай, добавь в кольцо пламени, я выведу тебя на улицу. — Алауди протянул юноше руку, предварительно подойдя к нему почти вплотную.

— Я не алкашина, сам справлюсь!

Рыкнув на предка, Кёя опёрся ладонями о стол и встал на ноги. Вполне уверенно и бодро (пусть и совсем немного покачиваясь) покинул пределы ресторана и, смешавшись с разномастной толпой, дошёл до лавочки, прикрученной возле небольшого фонтанчика. Окунув руки в прохладную воду и ополоснув горящее лицо, юноша осмотрелся по сторонам и, убедившись, что никому нет до него дела, осторожно прилёг, свесив руки. Алауди что-то говорил про воду, но следить за ходом его мыслей в тот момент было утомительно.

Кёя закрыл глаза и, вдыхая веющий лёгкой прохладой ветерок, позволил себе расслабиться.

Хибёрд сделал круг почёта над его головой и уселся на бокал вина в руках Кусакабе, весело напевая какую-то задорную иностранную песенку, мотив которой был до жути знаком, но никак не мог вспомниться. Тетсуя выглядел совершенно счастливым и, крича что-то про неземные таланты Кёи, умилённо пялился в экран планшетки, из которой доносились странные звуки и выворачивающая наизнанку музыка. Возникло чувство, что в экране кого-то пытали, причем самыми зверскими способами.

— Глава, ещё по рюмашке? — Подмигнув, Кусакабе протянул бутылку ликёра и, сорвав с себя форму ДК, оказался в кугуруми Дамбо. Кёя непроизвольно подметил неудачливость выбора: волосы зама оказались как раз под хоботом, из-за чего создавалось довольно странное впечатление, объяснить которое юноша не мог. Как бы то ни было, на месте любого из детей (да что там, и взрослого тоже!) Кёя не доверился б этому «созданию».

Дамбо-Кусакабе распевал новогодние частушки и песни и, прежде чем Кёя успел оному удивиться, понял, что поляна, на которой они сидели, была засыпана снегом. Правда, почему-то холодно в летней одежде ему не было, что, несомненно, странно. Юноша в недоумении нахмурил брови и поджал губы, пытаясь найти взглядом скрытую камеру — иначе объяснить творящийся вокруг него дурдом он не мог. Тем временем его заместитель закончил с новогодними поздравлению и плавно перешёл к празднованию Ханами², который юный хранитель Облака невзлюбил ровно год назад из-за дурацкой аллергии и последующего за ней дурацкого и позорного проигрыша. Первого в своей жизни!

— Ку-фу-фу, Кёя-кун, тебе так идёт этот наряд.

Кёя почувствовал, как внутри закипает кровь: этот голос и этот странный смех он бы узнал из миллиарда! Сжав любимые тонфа, обернувшись и приняв боевую позицию, Кёя столкнулся с насмешливым взглядом гетерохромных глаз. Мукуро — а это был именно он — с видным усердием пытался сдержать смех и держал в руках большое зеркало, в котором отражался его оппонент. Инстинктивно Кёя бросил в стекло мимолётный взгляд и… замер от ужаса. Он был одет в рубашку и шорты, но по каким-то неведомым ему причинам они были сделаны из цветков сакуры!

Что ж, розовый грозному главе ДК явно не шёл, в этом он лишний раз убедился.

— Начнём наш праздник! — Хранитель Тумана расстелил возле Кёи плед, выудил из-за пазухи фотоаппарат и принялся щёлкать им, попутно восхищаясь опадающими с Хибари лепестками. Кусакабе, гадина, творил примерно то же, только ещё утирал слёзы восхищения. Сам же именинник от охватившего его шока и смущения не мог ни говорить, ни двигаться.

К счастью или нет, но этот кошмар закончился относительно быстро и, на смену ему пришёл другой.

— Победителем станет тот, кто первый отправит противника в нокаут! — С какого перепугу он оказался на ринге и почему за рефери был Сасагава Рёхей Кёя старался не думать. Но когда он понял, что его противником будет Оливьеро, выпал в осадок. Конечно, агент CEDEF умел сражаться — тут безоговорочно — но почему именно бокс? И почему именно Оливьеро? Кёя не отрицал, что за время их двинутой экскурсии не раз хотел «начистить морду» болтливому французу, но что бы так… Да и в боксе Кёя не был хорош: бить перчатками было неудобно, плюс, целая куча различных запретов, что никак не способствовали его вероятному выигрышу.

Но отступать было не в его стиле.

Схватка была быстрой и даже обошлась без лишней крови: Оливер не выдержал удар тонфой (стоп, а куда делась перчатка?) в солнечное сплетение и валялся на полу ринга не особо реагируя на подсчёт Рёхея. Сасагава, досчитав до десяти, объявил победу Хибари и пошёл к нему. В руках его магическим образом появился стакан с водой, но Кёя уже устал удивляться. Или нет? Лицо третьегодки оказалось подозрительно близко от его собственного и внезапно поменяло свой облик. Теперь на юношу смотрел Алауди с телом Сасагавы, держал над его головой стакан с водой (когда он успел упасть?) и зачем-то без конца звал его по имени.

— Подъём, кому говорю?! — Удар оказался болезненным, и, открыв глаза, Кёя увидел нависающего над ним Алауди. Призрак потерял свою прозрачность и выглядел куда живее, чем в их последнюю встречу. — Ну наконец-то.

Алауди выпрямился и протянул руку, помогая юноше встать. Схватившись за ещё пульсирующий затылок, Кёя вопросительно посмотрел на предка в ожидании объяснений. Детектив задорно улыбнулся и провёл рукой в призывном жесте осмотреться. Машинально выполнив просьбу Кёя понял причину своей боли — похоже, он умудрился задремать и в итоге свалился со скамейки. Или же его кое-кто спихнул оттуда? Подросток подозрительно сощурил глаза на Алауди, но нашёл в себе силы промолчать. Хорошо ещё, что упал он не на асфальт, а на клумбу — пусть и немного, но трава смягчила удар.

Как же хорошо, что его никто не видел кроме вездесущего предка.

Кстати о некоторых.

— А где Оливьеро? Он разве не должен был начать искать меня, не найдя за столиком в ресторане?

— Да, но ты выглядел таким вымотанным, что я сокрыл тебя от чужих глаз. Не нужно было?

Кёя моргнул в поражении, изумлённо впившись в предка большими глазами. Такого жеста доброй воли от Первого хранителя облака он не ожидал это точно. Он вообще тогда мало что соображал и уж тем более ожидал и, по правде, не надеялся сбежать из-под надоевшего конвоя. Просто нужен был глоток свежего воздуха и местечко, где можно было прилечь.

Пробормотав слова благодарности Кёя сел обратно: голова ещё немного побаливала, но хотя бы ясность сознания вернулась. А как вообще призрак смог «сокрыть его от чужих глаз», он же просто… призрак? От попытки провести логические цепочки и найти ответы вернулась мигрень, заставив бросить эту затею: в конце концов, какая разница, как это произошло, главное, что он получил долгожданную передышку.

— Сколько я спал?

Детектив полез в карман плаща, после щёлкнул себя по лбу и повернулся к ларьку с сувенирами, на прилавке которого стояли часы с Микки- и Минни-Маусами.

— Около сорока минут. Немного. Думаю, ты мог бы поспать подольше, но совсем рядом начался конкурс и ты начал активно ворочаться под музыку и что-то бурчал. Пришлось стянуть тебя на траву, чтобы не привлекал внимание: долго поддерживать иллюзию я не могу, всё же это не мой атрибут пламени.

После этих слов юноша осознал, что вокруг лилась задорная музыка, заглушающая все остальные звуки, заполоняющая собой всё вокруг.

«Так вот почему Хиберд пел ту хрень!», — Кёе захотелось облегчённо выдохнуть. Он не сошёл с ума и не подсел на детские песенки, просто мозг услышал музыку и весьма удачно перенёс её в сновидение. Такое часто случается.

— Раз теперь ты в порядке, я, пожалуй, откланяюсь.

— Стой, — юноша инстинктивно протянул руку, но фигура предка уже потеряла свою непрозрачность и довольно быстро растворилась в воздухе. — «Решил кинуть меня в таком месте?!» — Кёя обиженно надулся и сложил руки на груди. Неприятно было признавать, но уход Алауди оставил в душе осадок. Его снова бросили одного. Не то чтобы он так сильно жаждал чьей-либо компании, но оставаться одному в незнакомом месте не очень хотелось. Тем более учитывая, что местного языка он не знал, а по-английски изъясняться не было никакого желания. На мгновение он даже подумал, что неплохо было бы разыскать Оливера, но когда перед глазами замаячил образ ни на секунду не умолкающего мужчины, отчаянно потряс головой.

Нет уж, он и сам прекрасно справится.

Предположив, что выход находится в стороне противоположной, откуда шла основная масса толпы, Кёя двинулся против течения, почти сразу увязнув в плотном потоке. Из-за высоких европейцев увидеть что-нибудь, что дало бы ориентир, было тяжело, а пёстрые одежды без конца снующие перед глазами, мешали правильному восприятию общей картины. Несколько раз, когда он думал, что вот-вот окажется у выхода, поток людей «выносил» его к какому-нибудь аттракциону. Усугубляло положение то, что ни один из пунктов развлечения не повторился, что могло значить лишь одно: предполагаемое направление к выходу оказалось ошибочным.

* * *

Кое-как выбравшись из людского потока, пропетляв ещё некоторое время и в итоге вновь придя к аттракциону с автодромом, Кёя понял, что самостоятельно покинуть столь шумное место не сможет. Было досадно это признавать, но ему нужен был кто-то, кто хорошо ориентировался в местности.

Навигатор.

К сожалению, память его телефона была забита до предела какими-то скрытыми файлами, удалить которые юноша никак не мог, поэтому включить спасительное приложение возможности не предоставлялось. Звать на помощь Алауди после того, как тот так нахально покинул его, не хотелось, а надежда наткнуться на Оливера давно пропала. Шикнув на слишком близко подошедшего Микки Мауса, тем самым вынудив актёра испуганно отшатнуться, Кёя сунул руки в карманы шорт, доковылял до ближайшей скамейки и устало плюхнулся на неё. Маленькая стайка снующих под ногами голубей вспорхнула в небо, устремляясь в бесконечную высь, роняя на землю несколько пушистых перьев. Моргнув, юноша наклонился и поднял единственное абсолютно белое пёрышко, вылезшее, скорее всего, из крыла пичуги. Повертев находку в пальцах, аккуратно положил её на колени, вытянул руки, опираясь о спинку скамьи, и запрокинул голову, устремляя взгляд в небосвод.

Облака неспешно плыли по лазурному небу и, если не считать орущей со всех сторон музыки и пестрящих одежд посетителей парка, можно было сказать, что день выдался чудесным, несмотря на все пережитые ранее трудности. Телефон в кармане в который раз завибрировал, вызвав почти что ноль эмоций: после всех случившихся с ним событий он вряд ли сможет ещё чему-нибудь удивиться. Наверное. Достав мобильник, Кёя обнаружил два входящих СМС. Оба номера были ему неизвестны, но так как все члены ДК давно отписались ему в Mixi, предположения кто бы это мог быть имелись. И это несколько напрягало, но и интриговало одновременно.

«Говорю сразу, я делаю это, потому что Джудайме много вспоминал тебя сегодня. С семнадцатилетием! Желаю тебе всегда прислушиваться к словам Джудайме…»

Следующие двадцать строк СМС-ки не несли для Кёи ничего полезного или важного. Это были стандартные закидоны хранителя урагана на темы: «Почему хранитель Облака тоже должен слушаться Десятого», «Почему нельзя обижать/обзывать/бить Десятого» — и многое в этом духе. Кёя даже не стал утруждать себя чтением, только подавил зевок и открыл второе сообщение, которое (как он и предполагал) оказалось от хранителей тумана. С чего этот разноглазый ананас решил почтить его своим поздравлением Кёя не знал, но заранее настроился, что ему придётся увидеть много гадостей от этого вечно удирающего у него из-под носа иллюзиониста. Хотя была надежда, что СМС-ка была исключительно от Хром.

Сообщение было голосовым и довольно длинным, судя по времени. Открывала «фестиваль подколов и насмешек» девушка, в отличие от своего учителя говорившая искренне и местами смущённо. Наги поздравила Кёю с праздником, высказала благодарность за помощь в совместных делах и вкратце пересказала известные ей события в Кокуё и средней Намимори.

Вторую половину сообщения болтал только Мукуро.

Иллюзионист начал речь с пафосного «ку-фу-фу», ехидно поинтересовался, почему директор и ученики средней Нами ещё живы и даже ходят и перешёл к обсуждению далеко идущих планов. Рокудо, как оказалось, откровенно скучал без их регулярных стычек и обменов любезностями и от нечего делать даже умудрился составить примерный график поединков на момент возвращения своего вечного соперника. Было расписано всё: от места встречи, слов приветствия и начала битвы, до допустимого оружия и группы поддержки. Под конец хранитель Тумана около пяти минут жаловался что из-за Вендиче не может навестить его, Кё-куна, во Франции и советовал сделать «кучу фоток», чтобы он потом смог «поугорать» над «серьёзной миной Мистера Камикорос на фоне городских пейзажей».

Разбить телефон не позволило только распирающее чувство смеха, которое всё-таки пересилило охватившее его вначале раздражение. Кто бы мог подумать, что хранитель Тумана Вонголы — тот самый Рокудо Мукуро, его враг номер один и соперник — может дуться в трубку как малое дитя и подшучивать над ним, Хибари, почти что по-дружески! Немного подумав, Кёя решил отплатить наглецу той же монетой: включив фронтальную камеру и отведя телефон как можно дальше от себя, намеренно захватив в кадр топчущегося на заднем плане Микки-Мауса и верхушку американских горок, юноша нажал кнопку затвора и не без злорадного чувства внутри отправил снимок Мукуро. Ах да, при этом он учёл пожелание соперника «полюбоваться его серьёзной миной» и едва не вывихнул челюсть, стараясь расплыться в самой широкой улыбке. Когда ММС «улетело», юноше показалось, что он услышал истеричный крик падающего в обморок Рокудо.

Что ж, это того определённо стоило и Кёя мог с уверенностью сказать, что благодаря этой своей выходке день пятого мая был прожит не зря. Хотя жаль, что он не увидел шокированную физиономию хранителя тумана. Определённо жаль.

Детский плач был последним звуком, который юноша ожидал услышать в подобном месте. Привычка устранять беспорядки и защищать невинных не позволила пройти мимо и в этот раз, и Кёя, двигаясь исключительно на слух, завернул за угол, наткнувшись на свернувшуюся клубочком девочку. Малышке было годика четыре, не больше, она сидела съёжившись в высокой траве и плакала, обхватив руками коленки. По чёрным волосам и тихим всхлипам Хибари понял, что наткнулся на свою соотечественницу.

— Эй, ты потерялась? — юноша опустился на колено и даже улыбнулся кончиками губ, не желая напугать ребёнка ещё сильнее. Малышка от звука родной речи встрепенулась и с надеждой подняла голову. Вся радость на лице ребёнка исчезла, стоило только девочке понять, что окликнула её далеко не мама. Она подтянула коленки ближе к груди и совсем неуверенно кивнула, когда нашедший её человек повторил вопрос.

Кёя поджал губы и почёсал затылок, пытаясь решить, что делать дальше. Безусловно, оставить младенца одного он не мог, но и где искать мать девочки не имел понятия. Логично было предположить, что та всё ещё в этом необъятном парке, ведь не могла же она забыть про своё чадо. Мама малышки определённо должна её искать, а значит, ему просто нужно как-то выйти с ней на связь. Но сначала…

— Где ты последний раз видела свою маму и сколько времени уже сидишь тут одна?

— М-м-м, около фонтана? Я не помню, уже долго. — Девочка неуверенно затеребила подол своего платья и, казалось, снова была готова разреветься. Этого Кёе совершенно точно нужно не было, поэтому он поспешил успокоить малышку, осторожно и нежно (насколько он вообще мог быть нежным) положив ладонь на её предплечье.

— Всё хорошо, я тебе помогу. Меня, кстати, Хибари Кёя зовут, а тебя?

— Ка́сима… Юка́нна, — было хорошо видно, что девочка сильно растерялась, но то что она назвала своё полное имя несказанно обрадовало Хибари. По крайней мере, ему не придётся сюсюкать с ней, чтобы выведать столь ценную информацию. Для четырёхлетнего ребёнка она была довольно сообразительной, даже плакать перестала.

Юноша поднялся с колен и, механически поглаживая найдёныша по реденьким волосам, начал оглядываться в поисках громкоговорителей. Когда ему самому было около пяти лет, он умудрился разминуться с родителями в огромном торговом центре и полностью потерянный долго бродил по многолюдным коридорам, утирая тихие слёзы и надеясь на чудо. Чудо произошло, но не совсем так, как он его себе представлял: просто кто-то вдруг отвёл его в какую-то просторную светлую комнату с очень милой девушкой в наушниках, которая спросила его имя и возраст и потом что-то несколько раз повторила в пушистый микрофон. В тот момент маленький Кёя не знал, как всё это может помочь ему найти родителей, но, когда спустя минут пять в комнату ворвались взъерошенные мама и папа, понял, что случилось чудо. Потом его зажали в объятиях, плакали, ругали, что-то ещё говорили… Благодарили ту добрую девушку… Уже после, когда все собрались в машине, ему сказали, что отвели его в комнату трансляции и оповещения и что именно благодаря этому они смогли его отыскать. Всё это было когда он ещё счастливо жил с родителями, которые сильно любили его и желали только добра; до того страшного момента, когда он вдруг оказался в интернате. Кёя до сих пор не мог понять, что именно послужило такому предательству со стороны самых близких и родных, и втайне надеялся, что однажды родители вернутся и всё ему объяснят. Не хотелось верить, что он просто надоел им.

Кёя встрепенулся, поняв, что слишком углубился в воспоминания, и посмотрел на тянущую его за штанину шорт девочку. Видимо, та уже не первый раз звала его. Стало немного неловко: обычно он был очень бдительным.

— Дяденька, ты ведь найдёшь мою маму, правда? — в глазах Касимы светились надежда и вера, и подросток непроизвольно подумал, что теперь отыскать заветную комнату стало для него делом чести. Он никогда не строил из себя героя, но сейчас, ради этой невинной малышки, захотелось побыть таковым. Он осторожно поднял девочку себе на плечи, про себя радуясь, что та не начала кричать или вырываться — ребёнок был явно сообразительным. Хотя, её родителям следовало бы провести с дочерью беседу на тему: «Почему нельзя столь слепо доверять незнакомцам». Определённо.

— Дяденька сейчас как раз думает, как это устроить… — Кёя осторожно вытащил прядь из цепких детских ручек, попутно оглядываясь по сторонам, не желая потерять единственный ориентир. — Да и не дяденька я вовсе…

Дверь в зал оповещения и трансляции едва не слетела с петель, когда внутрь ворвалась запыхавшаяся, взъерошенная и сильно заплаканная женщина. Увидев перед собой целую и невредимую дочь, она упала на колени и сгребла её в охапку, хрипя благодарность Небесам и всем тем, кто помог их воссоединению.

Наблюдая эту картину, Кёя почувствовал укол совести: всё-таки нужно было с самого начала сообщить по громкоговорителю о Касиме, а не потакать её капризам и убить полчаса на катание по пещерам Алладина и прохождении комнаты ужасов. И если он мог понять рвение Юка-чан покататься на лодке, то одержимость малышки «стлашной комнатой» оставалось для него загадкой. Создалось впечатление, что родители неспроста назвали дочь таким именем³ и единственное, чего она боялась по-настоящему — это разлуки с мамой. Да даже он сам, закалённый к боям и различного рода неожиданностям, не сдержал естественной реакции на выскочившего с дикими воплями на него «вампира» и двинул тому тонфа под рёбра, явно повредив парочку, судя по последовавшим хрипам и стонам.

Уйдя в своим мысли, Кёя не сразу заметил, что мама найденной им девочки склонилась перед ним в благодарном поклоне — слишком низком для такого юнца, как он — и что-то бормотала. Слова благодарности в данной ситуации были бы понятны на любом языке мира. Внутри юноши всё перемешалось, на щеках выступил румянец, а язык почему-то отказывался двигаться и выдавить из себя получилось только едва слышное «угу». Он не привык к благодарностям. Обычно его боялись, презирали или тайно восхищались его силой, но никогда не благодарили. Во всяком случае, так искренне (Савада не в счёт). Тело отреагировало само и, прежде чем он понял, уже склонился в ответ; впрочем, Кёя совершенно не жалел о сделанном — наоборот, стало как-то… приятно?

— Попроси у них разрешение осмотреться с высоты башни. — Тихий голос Алауди прозвучал совсем рядом, и, встрепенувшись, подросток понял, что предок вновь решил заявить о своём присутствии. Его прозрачная фигура стояла в двух шагах от него. Детектив спокойно смотрел в сторону окна, изредка бросая взгляд на застывшего потомка.

Ступор сменился лёгким смущением, но юный хранитель Облака сумел побороть себя и получить-таки разрешение воспользоваться окнами, камерами и висящей на стене огромной картой парка. К облегчению юноши, долго возиться не пришлось и ближайший выход он усмотрел в окно — не пришлось даже мучиться над картой и вглядываться в мелкие экраны мониторов. Находилась заветная калитка не так уж и далеко и было даже немного странно, что он не сумел заметить её на улице. Впрочем, можно было списать всё на усталость и последствия выпитого бокальчика Мерло, из-за которого он лишился своего проводника из CEDEF.

Улыбнувшись самому себе, Кёя смахнул лезшие в глаза пряди и, сдержанно поблагодарив сотрудников трансляционной комнаты, покинул душное помещение.

* * *

Протиснуться сквозь поток высоченных европейцев оказалось несколько сложнее, чем он себе представлял, но спустя некоторое время Кёя успешно справился с поставленной задачей.

Сбежав, наконец, от вечного ора и мельтешащих всюду людей, Кёя свернул на тоненькую тропинку и спустя какое-то время вышел в покрытую лесом часть сквера. Дышалось тут куда легче, а наступающие сумерки давали возможность насладиться красотой ало-синего неба. Солнце уже спряталось за горизонтом, и скоро должно было совсем стемнеть, но на улице по-прежнему оставалось многолюдно. Потянувшись, разминая затёкшую после всех приключений спину, Кёя вышел на залитую светом поляну, больше напоминающую леваду. Цокот лошадиных копыт отзывался слабым эхом, которое, если напрячь слух, всё же можно было расслышать. Всадников было не много и держались они больше по одиночке чем вместе, за что тут же получили пару очков уважения от юноши.

Алауди, успевший поглотить дополнительное количество пламени, коснулся плеча подростка, привлекая внимание:

— Почему бы тебе не расслабиться, сегодня, как-никак, твой праздник. Насколько я понимаю, лошади в свободном доступе, нужно лишь подойти к хозяину.

Фыркнув себе под нос, бывший глава Дисциплинарного Комитета скептично глянул на предка, ожидая увидеть на его лице насмешку. Ему и правда хотелось прокатиться верхом, но признавать это открыто было неудобно — контролировать лошадь он не умел, а позволить, чтобы кто-то вёл животное под уздцы, когда он будет сидеть на нём верхом было для Кёи сродни позору. Алауди его душевных терзаний словно не заметил и деловито приблизился к щиплющим рядом траву скакунам, внимательно оглядывая каждого.

Лошади явно чувствовали потустороннее присутствие — иначе объяснить причину их внезапной нервозности Кёя не мог. Мерины дёргали ушами, постоянно оглядывались и выглядели настолько обеспокоенными, что перемену в поведении заметили даже их стоявшие чуть поодаль владельцы. Грузный мужчина отделился от коллег, умеренным шагом направившись к Кёе.

— Проси белую. У неё чудесный характер, а ещё она самая смелая из всех. — Алауди деловито проводил ладонью по морде замершей, но довольно спокойной лошади, не без самодовольной ухмылки смотря на Кёю. Юноша закатил глаза. — А, и я проведу тебя, так что давай отбой инструктору.

Кёя замер в неверии: откуда предок узнал, о чём он думал? И как понял, что кататься верхом он не умеет? В школе не было клуба верховой езды, как не было поездок в конюшню от Вонголы, но ведь это не значило, что это автоматически ставило его в отряд «неумех» в этом спорте?

— У тебя всё на лице написано, а я за столько лет научился «читать» людей. Так что не удивляйся.

Вот это заявление вогнало в краску, одновременно разозлив. У него столько лет ушло на контроль над эмоциями, а какой-то предок в десятом поколении практически читал его мысли. Непозволительно. Кёя повернулся к призраку и уже открыл рот для колкого ответа, когда ему помешал подошедший владелец лошади.

— На кобыле или мерине, месье?

Голос у мужчины оказался на редкость писклявым и противным, и Кёя искренне посочувствовал всем парнокопытным в его владении. Происходи всё это в Японии — он бы оштрафовал владельца за «недостойный мужчины голос», но тут, увы, его полномочия не работали.

— Мне белую, пожалуйста. — Мысленно стукнув себя за явный акцент и противную «р» вместо «л», Кёя ещё раз пожалел, что говорить приходится на английском. Сколько бы он ни пытался, чужой язык с его трудно произносимыми звуками мало ему давался. Но хозяин лошадей его понял, кивнул и быстро отвязал молодую кобылу, подведя её к клиенту. В седло Кёя взобрался изящно и с первого раза — спасибо советам Алауди — поэтому заявление о ненадобности сопровождающего было принято мужчиной вполне спокойно. Назвав цену за час и указав окрестности, по которым можно было гарцевать, хозяин Молли — как потом выяснилось, звали лошадь — вернулся к своим товарищам.

Алауди своё слово сдержал и незримо направлял лошадь, не давая потомку повода для беспокойства. Они шли медленно, но уверенно, и Молли явно наслаждалась прогулкой: периодически она останавливалась, срывала зубами приглянувшиеся цветки и траву, после чего снова приступала к своим прямым обязанностям. Чудесная пора сумерек подходила к концу, забирая с собой и остатки света; час верховой езды тоже закачивался и нужно было возвращать кобылу владельцу.

Вот тут Алауди и проявил всю непредсказуемость своего характера. Призрак поглотил остатки пламени в кольце, усиливая свои способности, и резво вскочил в седло, аккурат позади не успевшего понять что-либо подростка. Юноша даже возмутиться не успел, когда поводья оказались в руках детектива, а самому ему был отдан приказ держаться крепче. Легонько пнув коленями в бока животного, Алауди что-то бодро вскрикнул и — Молли припустила галопом по уже безлюдному парку.

Кёя рефлекторно ухватился за шею лошади и, наверное, так бы и застыл в этом положении до самого пункта назначения, если бы посмеивающийся предок не предложил расслабиться и насладиться последними минутами поездки. Осторожно выпрямившись, то и дело подскакивая в седле, Кёя нашёл в себе силы сосредоточиться на чём-нибудь кроме задачи «не свалиться с лошади» и спустя время даже начал наслаждаться бьющим в лицо ветерком. До хозяина Молли оставалось совсем немного, когда Алауди вдруг направил кобылу левее нужной тропы, предварительно поинтересовавшись самочувствием подростка.

— Я в полном порядке!

— Отлично! Тогда держись как можно крепче, потому что я хочу прыгнуть. — Возразить Кёя не успел, как не успел и понять, о чём собственно говорил Первый хранитель. Барьеров он не видел, как не видел и специальной лошадиной площадки, где эти барьеры могли бы быть.

Всё оказалось куда проще: левее их стороны обнаружилось поваленное ветром и ещё не разобранное местными службами на кольца дерево. Не слишком толстое, оно не было хорошей преградой, но было достаточным для небольшого прыжка. К этому то дереву Алауди и направил Молли. Кобыла — надо отдать ей должное — сразу поняла, чего от неё ждут и, совсем немного ускорившись, побежала в нужном направлении. Резко приостановившись перед преградой, с силой оттолкнулась от земли.

Для никогда раньше не прыгавшего верхом на лошади Кёи этот миг показался вечностью. Всё было словно в замедленной съёмке: резкий рывок вверх; новый, совершенно ни с чем не сравнимый вид с вершины; ветер в лицо и мягкое приземление по другую сторону дерева. Адреналин разогнался по венам, вызывая восторженную улыбку на лице подростка. Ему понравилось.

— К сожалению, повторять опасно — мы слишком близко от её хозяина. Если увидит, что заставляем её прыгать — может потребовать штраф за нарушение правил поездки. Кстати, погладь её: она ждёт похвалы. — Алауди покинул седло, вновь сделавшись сильно прозрачным. Кёя послушно провёл ладонью по шее, гриве и спине лошади, несколько раз ободряюще хлопнул и сообщил Молли, что она «молодец». Кобыла в ответ дружелюбно заржала, будто бы реально поняла, что именно сказал её молодой наездник. Впрочем, Алауди заявил, что всё именно так, но верить или нет словам далёкого предка Кёя не решил.

Оставшиеся метры до хозяина Молли прошли в тишине, нарушаемой только лёгким стуком копыт да позвенькивающей амуницией белоснежной красавицы. Владелец кобылы одарил клиента широкой улыбкой, помог спуститься на землю и, пристегнув карабин к недоуздку, увёл Молли к мерину, который тоже совсем недавно вернулся с очередной прогулки.

— О, Оливьеро нашёл-таки тебя, смотри. — Алауди попытался ткнуть Кёю в бок, но призрачный локоть прошёл сквозь скривившегося от такого юношу. Впрочем, Первый хранитель Облака не обиделся, всё так же сохраняя бодрость духа или же попросту пребывая в хорошем настроении после поездки верхом. — Иди к нему, тебя ведь уже обыскались.

Кёя вздохнул, понимая, что предок опять оказался прав. Оливер выглядел взъерошенным, бледным и немного нервным, и в голову подростку пришла совестливая мысль, что нужно было всё-таки подождать мужчину в ресторане. Он ведь наверняка перепугался, не обнаружив его на месте. Но в груди разливалось прекрасное чувство удовлетворения, и Кёя ни о чем не жалел — как бы то ни было, но день своего семнадцатилетия он провёл вполне успешно.

_______________________________

¹ Mixi — реальная японская социальная сеть.

²Ханами — праздник любования сакурой в Японии.

³Юканна — бесстрашная, храбрая.