Клетки против Стивена Кинга (джен)

В-лимфоцит мчался на мотоцикле по извилистой горной дороге. Начиналась метель. Снег все сильнее хлестал в лицо, залепляя глаза. На повороте резкий порыв ослепил, руль дернулся, переднее колесо повело, и В-лимфоцит вместе со своим мотоциклом, совершив невероятный кульбит, улетел с дороги в сугроб. Придавленный в сугробе машиной, выбраться он не мог. «Это конец», — подумал он и, кажется, отключился. Дальнейшее он помнил смутно. Сознание и способность мыслить вернулись к нему далеко не сразу. Он находился в какой-то мутной дымке забытья, где его окружали боль и звуки. Иногда они складывались в песню, которую В-лимфоцит никак не мог разобрать. Когда же ему казалось, что он вот-вот разберет слова, он проваливался вновь в полную темноту, пытаясь забыть про боль. Уж не она ли своим нытьем создавала эту диковинную музыку? Это продолжалось бесконечно долго, до тех пор, пока он не изловчился вынырнуть к свету и обнаружил, что лежит в тепле, на довольно удобной мягкой кровати. Ему хотелось повернуться на бок и досмотреть сон, но он неожиданно понял, что не может двинуться. Голова ужасно болела, в глазах двоилось, тошнило и одновременно ломило все тело. После ему резко сделалось хуже, и он снова уплыл в небытие.

Во сне ему снилось, как будто он целовался. Но это было отвратительно и переходило в непередаваемую горечь. Чьи-то руки были у него на груди, чье-то горячее дыхание обдавало лицо и шею. Хотелось крикнуть «помогите», но голоса не было. Ощущение же было таково, словно тебя поймал гигантский паук и заматывает в свою паутину. Беспомощность и отчаяние затопили его целиком. «Не надо! Не надо, не наааадооо!»

— Никто тебя здесь не найдет, — сказал ему женский голос, и рука его обладательницы ласково потрепала его по макушке. «Должно быть, это такой садистский способ убийства», — подумал он. Неужели он попал в плен какой-то коварной бактерии, которая будет его медленно поедать? А зачем тогда мягкая, удобная кровать? Ерунда какая-то…

* * *

Закатное солнце било в окно, доставая до щеки бедного В-лимфоцита. Ему мерещилось, что все, что с ним происходит, неправда, что за ним действительно гналась гигантская очень страшная бактерия, причем в нелепом клоунском парике и с красным воздушным шариком в лапке, кричавшая вдогонку, что хочет с ним поиграть, но он успел сбежать от нее в лимфатический узел, где той было его не достать. Но солнце развеяло это видение, и он теперь не мог понять, где он находится, и что вообще происходит. И вдруг он увидел ее. Ту, что очевидно спасла его, вытащив из-под придавившего его мотоцикла, который придавил его… потому… Воспоминание об аварии тут же вспыхнуло в памяти, по телу прошел озноб. Он понимал, что надо что-то сказать, поблагодарить за спасение, но язык отказывался ворочаться, а взгляд беспомощно остановился на ней. Она нависала над ним подобно грозовой туче. И сама казалась какой-то тучной. Он даже представить себе не мог, насколько был близок к истине.

Тучная клетка — хозяйка частного пансиона «Клетколук», маленького и ныне пустующего, спасла его после аварии, вытащив из-под мотоцикла и дотащив всего перебитого на себе в пансион, где позаботилась о нем должным образом. К счастью, у нее оказались припасены все необходимые на случай подобного несчастья медикаменты и были навыки правильно их использовать. Все же пансион находится средь глухого леса в горах, где всякое может случиться.

В-лимфоцит слушал ее, пытаясь сосредоточиться, хотя ему мешала дикая боль во всем теле, а голова совершенно отказывалась что-либо соображать. В целом рассказ тучной клетки был довольно складным, но было в нем что-то такое, что не давало ему покоя, что-то, что интуитивно кричало ему об опасности. Но он никак не мог понять, что именно ему кажется странным.

— Опасность еще не миновала, — сказала тучная клетка, глядя на него с вселенской заботой. — В таком состоянии вас опасно перевозить в больницу. В любом случае, это невозможно.

«Почему?» — спросил он жалобным взглядом.

— Нас засыпало снегом, пансион отрезан ото всего мира, на ближайшую неделю это точно, — пояснила она, а В-лимфоцит почувствовал, как ему снова становится очень, очень дурно.

Потянулись безрадостные дни постельного плена. В-лимфоцит лежал весь разбитый, неспособный двигаться настолько, что даже его лицо не меняло выражение. Тучная клетка исправно ухаживала за ним. Кормила с ложечки, обтирала влажным полотенцем, выносила за ним туалет. Она была сама доброта и милосердие. Однако были у нее и свои изъяны. Одним из них, самым заметным и неприятным была ее вспыльчивость. Это было не похоже на обычную вспыльчивость тех, кто заводится с пол-оборота и начинает по всякому поводу спорить и доказывать свою правоту, постепенно распаляясь все больше и больше. Это была внезапная смена настроения, которая могла случиться с ней на, казалось бы, совсем ровном месте и мгновенно превратить в бешеную фурию, начинавшую рвать и метать все, что попадалось ей под руку. В-лимфоцит не сомневался, что в таком состоянии она может убить. Вновь обретя способность говорить, он старался при ней молчать и со всем соглашаться, да базофил с ней, жить-то хочется!

Когда же прошло больше недели, ему стало ясно, что ни в какую больницу его везти не собираются. На вопрос касательно снежного завала ему ответили, мол, техника поломалась, никак до нас не докопаются. Пришедшему в себя и вернувшему способность более-менее ясно мыслить В-лимфоциту все сказанное тучной клеткой раз за разом стало казаться все менее убедительным. Более того, она говорила то одно, то другое, иногда забывая и путаясь в том, что утверждала до этого. Ясно было одно: надо как-то аккуратно выяснить, что ей надо.

* * *

— Ну как же! — всплеснула руками тучная клетка. — Я же уже говорила, что я — ваша самая большая поклонница!

— Да?

— Вы же известный поэт-песенник, автор хитов «Чудесный денек в организме» и «Ты моя милая клеточка», — пояснила она, глядя на него с восхищением.

— Ну так, баловался в молодости, — не стал отрицать В-лимфоцит. — Но я бы не сказал, что я известный…

— Ах, не скромничайте!

— Ну что вы…

— Скромность вам не к лицу, — она посмотрела на него строго и даже как-то угрожающе, и ему тут же пришлось согласиться с тем, что скромность, действительно, не к лицу не только ему, а вообще никому.

— Ну я рад, что вам нравится, — ответил он чисто из вежливости, желая либо поскорее закончить этот разговор, либо сдвинуть его хоть в какую-то сторону с мертвой точки. Гадая, что же ей все-таки нужно, он ждал, пока она сама продолжит тему, дабы не ступать наугад по зыбучему песку общения с этой неуравновешенной особой.

— Очень! — выдохнула та, сияя улыбкой. Почему-то ее улыбка показалась ему еще более зловещей, чем ее же физиономия в гневе. Мало ли что могло скрываться за ней или последовать.

— Рад, рад, — повторял В-лимфоцит, предчувствуя, что сейчас-то она перейдет к главному. Возможно, даже объяснит, почему он оказался именно здесь, а не в больнице и не на кладбище.

— Ах! — вздохнула она и уставилась на него, не мигая, заставляя по его спине побежать суетливые мурашки. — Я была бы так счастлива, если бы вы написали песню, посвященную мне!

— А…

— Я ведь хорошо за вами ухаживала?

— Да…

— Я ведь спасла вам жизнь!

— Я за это очень благодарен, — выдавил В-лимфоцит через силу, чувствуя, что уже не отвертится.

— Так отблагодарите же меня, как полагается, напишите посвященную мне песню!

— А… ну… — В-лимфоцит, ожидавший чего угодно, только не этого, изумленно хлопал глазами. — Хорошо, — сдался он.

— И вот еще что, — она плюхнула перед ним синюю папку, — вы должны согласиться, что это не достойно вашего уровня мастерства, — она раскрыла ее, и В-лимфоцит с ужасом узнал свои рукописи с готовыми вариантами песен для нового альбома. Он как раз после славного уик-энда, проведенного на горнолыжном курорте, хотел по пути на работу заскочить в редакцию, сдать тексты в печать, что требовалось сделать задолго до выпуска звуковой версии, если хочешь получить сборник к моменту выхода аудио: уж больно у них была длинная очередь. Там же находился единственный демо-диск, с которым еще предстояло поработать на звукозаписывающей студии, прежде отдав его на суд продюсеру. Так что было время записать и обкатать чистовой вариант звукозаписи перед выходом нотного сборника с текстами песен. И все это он прекрасно успевал в свободное от основной работы время. Надо только было подсуетиться заранее…

Не успел В-лимфоцит толком сообразить, что папка оказалась у нее, когда она вытаскивала его из сугроба, не успел поинтересоваться, почему это новые песни не достойны его уровня мастерства, ведь там же такие клевые темы про мотоциклетные гонки, как тучная клетка, отобрав у него папку, куда-то ушла. Вскоре она вернулась с огромным противнем с высокими бортами, банкой керосина и спичками. То, что дело пахнет керосином, В-лимфоцит почуял прежде, чем увидел ту самую банку. Когда же бумажные записи вместе с диском полетели из папки на противень, а тучная клетка открыла банку и начала поливать их керосином, дикая догадка прострелила его насквозь своим убийственным выстрелом.

— Я подумала, что вы не будете против, и послушала ваши новые песни. И вот что я вам скажу, они ужасны!

— Но… Это же черновой вариант, они же нуждаются в доделке, в хорошей аранжировке, в качественной записи… — пытался оправдаться он. — Это не то же самое… В таком виде никто и не будет слушать…

Но тучная клетка продолжала свое, совершенно его не замечая:

— Вы писали о чудесных временах, о любви, о поэзии. Это были светлые песни, которые несли радость, которым хотелось подпевать. А эти новые, — она брезгливо поморщилась, — про какие-то гонки, про риск… Мне от них так неуютно, так тревожно, что хочется скорее выключить.

— Но вы же не понимаете, это не окончательный вариант!

— Да какой бы ни был, — тучная клетка смотрела на него с упреком. — Содержание просто отвратительно. Я не узнаю вас.

— Да вы… что… — В-лимфоцит пошел пятнами и начал задыхаться от такой наглости. Да что она понимает? Он что, не имеет права на свободу творчества? Он что, не может поэкспериментировать, попробовать что-нибудь новое? Не все же сопли про любовь-морковь жевать!

— Считайте, что нам всем очень повезло, и никто еще кроме меня этого не услышал. Не волнуйтесь, мы все исправим, — она протянула ему спички и жестом указала на политую керосином кучку, бывшую его последним творчеством.

В-лимфоцит выкатил на нее глаза в диком испуге. Тучная клетка кивнула. Да, она хотела, чтобы он сам, собственными руками уничтожил результат двухлетнего труда, полного бессонных ночей, страданий, поиска идей, рифм и подбора мелодий.

— Нет! — выкрикнул он, шалея.

— Что ж, — тучная клетка ответила на удивление спокойно, — вам нужно время подумать. Но, надеюсь, вы примете правильное решение и будете мне благодарны. Я ведь спасла вам жизнь, забочусь о вас, кормлю за свой счет.

Он что-то еще пытался возразить, но безуспешно. Закончив отповедь, тучная клетка забрала поддон с его творчеством и ушла, оставив его одного в гробовой тишине.

Поначалу В-лимфоцит не собирался идти у нее на поводу и исполнять этот во всех смыслах чудовищный каприз, но когда тучная клетка не появлялась сперва один день, потом второй… Когда он начал испытывать голод и жажду, становившиеся все более невыносимыми, когда без лекарств, которые она ему давала, его начали терзать нестерпимые боли… Вот тогда он стал все яснее понимать, что для сохранения его жизни жертва будет неизбежна. Кричать и плакать было бесполезно, умолять тучную клетку, если она вернется, пощадить его детища, тоже.

Вся трагедия заключалась в том, что это были единственные экземпляры. Диск он еще не успел раскопировать, а бумажные записи если и переписывал на чистовую, то черновики сразу уничтожал, чтоб не мешались. Просто ему неслыханно все это время везло, и его творчество, как рукописи с текстами, так и диски никогда нигде не терялись. В издательстве сразу делали копии, а оригинал возвращали. Делов-то, в конце концов, это не книга. Понравившиеся демо-версии песен продюсер сразу брал в разработку и сохранял у себя. А до этого… До этого, ему, однозначно, везло. И вот теперь… Да уж, о копиях надо было бы самому позаботиться, так, на всякий. Мысленно он ругал себя последними словами за такое разгильдяйство.

На третий день, без еды, воды и лекарств, без возможности встать с постели и даже приподнять голову от изничтожающей его слабости (не говоря уже про туалет и все остальное), В-лимфоцит понял, что умирает. Никто не знает о том, что он здесь, никто не придет спасти его. Единственный шанс выжить — это принести в жертву свои творения. Мысль эта была кощунственна, но вскоре она уступила место инстинкту самосохранения, который вопил из последних сил: «Сделай, как хочет эта стерва, но выживи!» В самом деле, он ведь может написать новые песни, гораздо лучше. Да и эти… они же все у него в голове, но вот беда: он никогда не отличался хорошей памятью. Мог насочинять и тут же забыть, если сеюсекундно не записывал. Он тщетно пытался сконцентрироваться и припомнить хоть один текст, хоть один мотивчик, но в голове воцарилась полная каша.

Когда тучная клетка появилась вновь, он уже был без сознания. Она поднесла к его губам стакан воды и попыталась напоить, но без толку. Тогда она набрала воды в свой рот и влила ему. От живительной влаги и чудовищного поцелуя В-лимфоцит очнулся. Придя в себя, он обнаружил, что рядом на столике, на подносе, стоит кувшин аппетитного морса, там же тарелка ароматнейшего супа, а рядом с ними — лекарство на салфеточке. Напротив — все тот же противень с приготовленными для кострища шедеврами.

— Вы уже выбрали? — тучная клетка была сама любезность, подкатывая к нему столик. — И что же?

«Жить!» — мысленно крикнул В-лимфоцит, не в силах сказать это вслух.

— Ну что же, — тучная клетка, коварно улыбаясь, протянула ему спички. Он взял их не слушающейся, дрожащей рукой, выронил, попытался поднять коробок, снова выронил, кое-как открыл, рассыпав все спички по одеялу… Ухватить пальцами отдельную спичку, а тем более зажечь ее, оказалось почти непосильной задачей. Слабость и невозможность поднять руку на дорогое сердцу творчество лишали его пальцы элементарной ловкости, словно бы и не пальцы это были вовсе, а бревна, огромные и неповоротливые. Он уже почти рыдал от бессилия, не желая брать эту чертову спичку, но и понимая, что если он ее не зажжет, то может попрощаться не только с творчеством, но и с жизнью.

Тучная клетка сжалилась и зажгла спичку сама, видя, что он никак не может этого сделать. Она аккуратно вложила горящую спичку ему в пальцы и придержала их, не давая ее выронить и устроить пожар.

— Вы готовы? — спросила она, подводя его руку к противню.

— Да, — прохрипел В-лимфоцит, и она отпустила. Вслед за этим разжались его пальцы, и горящая спичка дала жизнь жертвенному костру, на котором горели его силы, его душа, его скромные радости.

— Вам это только пойдет на пользу, вот увидите, — уверенно сказала она, убирая противень и вынося его во двор, где было удобнее догорать содержимому.

В-лимфоцит был совершенно раздавлен. Он уже не был до конца уверен, что ему хочется жить. После принесенного тучной клеткой угощения и лекарств стало легче, но необходимого для выздоровления душевного подъема не было и быть не могло. Если он и выживет, то не благодаря ей, а вопреки. «Все, что меня не убивает, делает меня сильнее», — твердил он себе, повторяя раз за разом как заклинание.

* * *

Работа над песней в честь спасительницы должна была быть начата. Видя, что он не в состоянии играть вообще и сочинять в частности, тучная клетка сообразила пойти на уступки и создать необходимые ему условия. В рацион В-лимфоцита добавились витамины и пищевые добавки, а блюда стали вкусными и разнообразными. Теперь ему даже позволялось бывать на холодной веранде, куда тучная клетка выводила его ненадолго гулять, при этом не спуская с него глаза. Вскоре он начал чувствовать себя лучше и обнаружил, что, по крайней мере, руки у него в порядке. О ногах говорить не приходилось, он по-прежнему едва их таскал, цепляясь деревянными колодками, служившими шиной. Однако за каждую услугу, съеденный им витамин и так далее тучная клетка требовала немедленного отчета о продвижении работы. Забраковав кучу текстов и мелодий, она, наконец, осталась довольна, но «чтобы было еще лучше» предложила ему свой текст. Прочитав его В-лимфоцит был удивлен, сконфужен и насторожен одновременно. Очень было сомнительно, что она могла такое написать, да и стиль казался ему как будто, смутно так, знакомым. Он даже не сомневался, что это плагиат, хотя никак не мог вспомнить, где видел похожие стихи. Однако те были хоть и несколько вычурны, но отнюдь не плохи, и В-лимфоцит полагал, что сможет сделать из этого приличную песню.

* * *

Однажды, пользуясь долгим отсутствием тучной клетки (которая собиралась на весь день в город, чтобы закупиться продуктами, всякими нужными мелочами, а также присмотреть ему подержанную, но непременно в хорошем состоянии гитару, из чего собиралась сделать ему сюрприз), он сумел подняться с постели и, едва не рыдая от боли на каждом шагу, жутко шатаясь от слабости, пополз к двери, опираясь на стул, который толкал перед собой. Голова невозможно кружилась, в ушах шумело, в глазах плясали искры и темные пятна одновременно. Падая на ходу и практически повисая на спинке стула, за которую держался, он кое-как добрался до двери и подергал ручку, убедившись, что она заперта. Что ж, он это предвидел. Он достал спрятанную в волосах шпильку, позаимствованную ранее в ящике прикроватной тумбочки, где завалялась коробка со всяким барахлом, про которую хозяйка, видать, давно забыла. Кроме столь удачно подвернувшейся шпильки там были заколки, серьги и довольно безвкусные бусы из пластмассовых шариков, крашенных перламутровой краской, свернутая в рулон шелковая лента красного цвета да пара разновеликих пуговиц. Не абы какое богатство, но при должном использовании и такое могло на что-то сгодиться.

С маленьким замком, встроенным прямо в ручку двери он провозился изрядно. Самая большая проблема, опять же, была в том, что снова плохо слушались пальцы. Но он не мог упускать такого шанса… Не мог… Как не мог открыть эту чертову дверь. Молясь всем клеточным богам, в которых никогда особенно и не верил, почти ломая пополам шпильку, он повторял как заклинание: «Откройся… откройся… откройся…» Ну должно же получиться! Он столько раз проделывал этот трюк с разными замками. Чтобы залезть в почту начальства, чтобы утащить со склада нужные детали, чтобы помочь клетке памяти открыть архив, от которого тот потерял ключ… Да мало ли еще когда и где! И всегда все прекрасно получалось. Правда, тогда от этого не зависела его жизнь, а максимум, что угрожало — получить строгий выговор или наряд вне очереди, самое большее — штраф. Потому он и не волновался, потому чувствовал себя так уверено, вел себя нагло и наслаждался «приключением». А вот нынешнее приключение было ему совсем не по нутру, оно могло кончиться очень и очень печально. «Пожалуйста, пожалуйста, откройся!» — умолял он про себя, стараясь не думать о тучной клетке и возмездии, которое та непременно устроит ему за попытку побега. В последнем он ничуть не сомневался. Сейчас надо было взять себя в руки и максимально сосредоточиться. Замок что-то никак не поддавался, он был старым и плохо смазанным. Тучная клетка открывала его со скрипом, не без труда поворачивая ключ, и это очень осложняло дело. «Ну будь хорошей дверкой, откройся… Ну…» — мысленно просил он, все же надеясь на чудо.

Внезапно внутри что-то противно проскрипело, и дверь, приветливо щелкнув замком, открылась. Не веря своему счастью, В-лимфоцит выполз наружу со своим стулом и, почувствовав, как земля уходит из-под ног, сполз на него и ненадолго отключился. Он не слышал, как вернулась тучная клетка, как она открыла входную дверь, как прошла по коридору и как обнаружила его. Когда В-лимфоцит очнулся и с трудом разлепил глаза, он с ужасом увидел, как тучная клетка нависает над ним.

— Так вот какова твоя «благодарность»?! — взревела она и, выхватив из-за спины топор, замахнулась, чтобы убить его.

— Не-е-ет! — не своим голосом заорал В-лимфоцит и проснулся. Он был весь мокрый, в холодном поту и, кажется, обмочил штаны. Тут он услышал за окнами коридора шум и понял, что вылазку пора заканчивать.

Он успел как раз вовремя. Кажется, тучная клетка не слышала, как он захлопывал дверь. Пока она раздевалась, придя с улицы, и занималась своими делами, он успешно успел доползти до кровати, подгоняемый страхом с нужной скоростью.

Когда тучная клетка зашла его навестить, она подозрительно уставилась на него, на стоящий не там стул, оглядела комнату и спросила:

— Вы пытались вставать?

— Да, я пытался, — решил не отпираться В-лимфоцит, понимая, что целиком и полностью соврать убедительно не сможет. — Но у меня не вышло, — поспешно добавил он, соображая, что незачем тучной клетке знать, что он уже способен самостоятельно передвигаться.

— Вот как, — сказала она с явно нехорошим прищуром и посмотрела на пол. В-лимфоцит похолодел: неужели от стула остались полосы?

— Я же не могу все время просить вашей помощи, — словно оправдывался он, пытаясь отвлечь ее внимание от пола.

— А мне не трудно, — в ее голосе отчетливо звучала угроза.

— И не могу все время лежать, — В-лимфоцит покрывался холодным потом, судорожно соображая, что ляпни сейчас что-то не то, и в доме наверняка будет звучать музыка, но он ее уже не услышит. — Я хочу поскорее продолжить работу над песней, которую вам обещал. Нет, я сочиню для вас две песни, нет, три! — врал он почти вдохновенно.

Тучная клетка смягчилась. Перспектива получить вместо одной песни в свою четь целых три казалась ей очень заманчивой. Она даже раскраснелась и сказала:

— А у меня для вас подарок.

Прежде, чем он успел спросить, какой, она умчалась в гостиную, где сложила покупки, кроме съестного, и прибежала назад с гитарой. Та выглядела настолько подержанной, что В-лимфоцит боялся, что на ней вообще невозможно будет играть. Однако при ближайшем рассмотрении корпус оказался целым, гриф относительно ровным, порожки не совсем стершимися. Потрескавшийся местами лак и царапины — ерунда. Даже колки работали вполне прилично. Строй гитара условно держала, вот только струны — старые и ржавые — никуда не годились.

— Их положено менять время от времени, — пояснил он тучной клетке, которая тут же помрачнела, поняв, что не все идеально. К счастью, за заявление, что струны не те, она его не убила.

— Хорошо, — сказала она, — я брошу все дела и снова отправлюсь в город за новыми струнами.

— Это не срочно, — замахал В-лимфоцит руками. — Я пока поработаю с текстом.

— Что значит, не срочно? — на лице тучной клетки застыло каменное выражение, вернее, отсутствие выражения как такового. — Песня в мою честь должна быть написана как следует.

— Да, разумеется, но…

— Вы же согласны с тем, что она должна быть написана как следует? — вопрос был явно риторическим, а тучная клетка — не допускающей никаких возражений.

— К-конечно… — выдавил из себя В-лимфоцит.

Однако поездку за струнами пришлось отложить: у тучной клетки прорвало трубопровод. Для В-лимфоцита это событие ознаменовалось тем, что тучная клетка пришла, сделала ему укол, засунула в рот кляп и для большей надежности привязала к кровати. Остальное было как в тумане, сквозь который он смутно различал какие-то голоса. Кажется, она вызывала мастера. То, что они не отрезаны ото всего мира, что это наглое вранье, он понял еще до ее отъезда в город за покупками, во время которого попытался выбраться. И мастер, видимо, добрался до них без особых помех… Тучная клетка уезжала с утра и вернулась примерно к обеду, значит, не такая уж тут и глушь… Думая обо всем этом, он полностью вырубился.

* * *

— Какие струны вам нужны? — спросила тучная клетка. — Вчера у меня возникли срочные дела, так что выберусь в город сегодня.

Похоже, она уже не считала нужным что-то скрывать, полагая, что он никуда не денется.

В-лимфоцит, у которого предыдущий день по большей части прошел как в тумане, осоловело уставился на нее, потом сообразил, что от него хотят, и что она снова собирается отлучиться.

— Я напишу, — сказал он.

— Думаете, я настолько беспамятная, что не запомню какие-то там струны? — сказала она, поджимая губы и сверля его недобрым взглядом.

— Нет, что вы, — спохватился В-лимфоцит, — просто выбор обычно очень большой, всего не упомнишь. Я напишу записку для продавца, и он сразу найдет то, что нужно. Это сэкономит время, — пояснил он, а сам подумал, что, пожалуй, было бы лучше, если бы она задержалась в магазине подольше. С другой стороны, если она в итоге притащит не те струны, мучиться с ними придется ему… Ладно, в любом случае, в этот раз ему надо успеть добраться до телефона, если он здесь вообще есть. А если нет? Как минимум, надо разведать обстановку, может быть, раздобыть оружие.

Тучная клетка подала ему листок бумаги и карандаш, подождала, пока он старательно выведет буквы поразборчивее, а после взяла у него обратно вместе с обещанием вести себя хорошо и быть паинькой. Разумеется, он обещал, мысленно скрещивая за спиной пальцы. Тучная клетка смотрела на него при этом так, что он невольно забеспокоился, а не читает ли та его мысли.

* * *

В этот раз передвигаться было уже легче, с замком тоже все получилось быстрее, и он, стараясь не возить сильно ножками стула по полу, выполз в коридор, похожий на коридор в гостиницах, только не такой длинный. Рядом с его комнатой было еще несколько дверей. Одна из них вела в ванную и была не заперта, две других оказались кладовками, еще одна — пустующей спальней, а одна, непосредственно соседствующая с дверью его комнаты, была заперта на такой же замок, как у него, и еще на задвижку.

В-лимфоцит прислушался. За дверью, возможно, кто-то и был, но едва ли что-то было слышно. Отложив затею направиться в гостиную в конце коридора, он не сдержал любопытства, отодвинул щеколду и принялся открывать дверь проверенной в бою шпилькой, которая до сих пор каким-то чудом не сломалась.

Когда же замок щелкнул, и он отворил дверь, он едва не уронил челюсть от удивления: на широкой кровати, стоявшей посреди более чем скромной обстановки, валялся забинтованный базофил и от нечего делать, писал стихи. В-лимфоцит только и сказал: «Здрасьте» и направился прямиком к нему. Базофил отложил свое занятие, аккуратно сложив бумажки правой рукой — единственной конечностью, которая у него уцелела, и уставился на В-лимфоцита.

После непродолжительного разговора с базофилом выяснилось, что тучная клетка хотела использовать его стихи для песен В-лимфоцита, у которого стихи, по ее мнению, получались не очень, и, как предполагал базофил, возможно, продать это за большие деньги.

— Да она просто сумасшедшая! — говорил, размахивая руками В-лимфоцит, до которого, наконец, дошло, почему ему знаком стихотворный стиль, подсунутых ею текстов.

Базофил молча согласился. После они поведали друг другу, как уже пытались сбежать, оба безрезультатно. Базофил, которого угораздило неудачно съехать с горы на лыжах (и который недоумевал, как вообще мог навернуться на практически пологом склоне для новичков), вообще пока не мог передвигаться, он только обдумывал план побега или возможность убедить хозяйку отпустить его.

— Ничего, уж вдвоем мы что-нибудь придумаем, — сказал В-лимфоцит, у которого дико кружилась голова. Хотелось лечь, свернуться калачиком и ничего не делать. Они договорились с базофилом перестукиваться через стену азбукой Клеткоморзе, после чего В-лимфоцит едва успел доползти обратно к себе и закрыться. Следующие пару дней он провалялся почти без памяти. Урывками приходя в себя, он пытался придумать план, но что-то ничего не получалось. Вскоре из-за стены раздался стук: базофил вышел на связь. Из его неровного стука В-лимфоцит понял, что тот тоже в ужасном состоянии и тоже никак не придумает хоть что-либо стоящее.

Услышав стук, тучная клетка прибежала, грозно сверкая глазами и проверяя каждого по отдельности; им едва удалось убедить ее в том, что это ей все послышалось. Она поверила, вроде как, но после этого стала еще подозрительнее, и перестукиваться стало весьма проблематично. Приходилось ждать, пока она куда-нибудь отлучится.

* * *

В следующую вылазку В-лимфоцит все же добрался до гостиной и обнаружил, что телефона там нет, то есть аппарат есть, но не работает. Было это совпадением или происками тучной клетки он не знал, но дело было скверно. Подходящего оружия ему так же не удалось найти, и они с базофилом не придумали ничего лучше, как заняться работой над песнями, обещанными хлебосольной хозяйке дома за спасение.

Первую пару песен она забраковала, ко второй отнеслась снисходительно и прохладно, а третья ей даже понравилась. Так, что после ее исполнения вся зарделась, заулыбалась и послала В-лимфоциту воздушный поцелуй, отчего его внутренне всего передернуло.

Вскоре он привык к сменам ее настроения и все чаще погружался в работу, чтобы отвлечься. Он работал так, как не работал еще никогда. Это было здорово, если не считать того, что он оказался в плену у сумасшедшей. Она могла вспылить на самом ровном месте, и тогда от нее исходила угроза не только для здоровья, но и для жизни. Будучи не в настроении, она могла плеснуть в лицо горячим супом или долбануть кулаком по больной ноге, а то и чем потяжелее. Пару раз она едва не прибила его, собираясь опустить на башку тумбочку, пару раз едва не вышвырнула в окно: силушки ей было не занимать. А один раз даже пообещала оттяпать ему ногу или что-нибудь еще, как она выразилась, не слишком нужное, если ох хотя бы попытается убежать!

Надо было быть осторожнее. А еще, приступая к работе над очередной песней, В-лимфоцит невольно вспоминал про свое уничтоженное творчество, и у него снова и снова вставал перед глазами жертвенный костер, и просто опускались руки. Это было невыносимо. Как оказалось, базофила постигла та же участь, но он отделался несколькими неудавшимися, по ее мнению, стихами, написанными совсем недавно. Базофил не страдал так сильно, хотя и жалел, ведь там были, как он полагал, вполне удачные рифмы.

* * *

В один из бесконечно мучительных дней заточения В-лимфоцит и базофил снова перестукивались морзянкой через стену. Когда тучная клетка в очередной раз отлучилась по своим делам, они тихонько выползли из комнат — В-лимфоцит с любимым стулом, базофил — на притащенном тучной клеткой инвалидном кресле — и обнаружили сюрприз: в пустовавшей доселе комнате, располагавшейся рядом с той, где находился базофил, оказался клетка памяти. Избитый до полусмерти, он лежал не шевелясь и тихо постанывал.

— Как ты здесь оказался?! — воскликнул В-лимфоцит.

Клетка памяти с трудом приоткрыл глаза, узнал его и выдал:

— Когда ты пропал, я отправился искать тебя.

— Но как ты сюда попал?

— Я нашел место аварии. Стал изучать перевернутый мотоцикл и… — он тяжело вдохнул воздух. — Меня ударили сзади по голове, а после я очутился тут.

— Вот стерва! Она и тебя приложила! — завозмущался В-лимфоцит.

— Знойная женщина, не знающая пощады, — пробормотал базофил.

— Надо бежать, — решил В-лимфоцит. — Не знаю как, но бежать и срочно. С тучной клеткой мы втроем справимся.

— Вы были на машине? — обратился базофил к клетке памяти.

— Да, я оставил ее у дороги и прошел немного пешком.

— Отлично, нам надо только до нее добраться и…

Договорить он не успел. С грохотом распахнулась дверь, на пороге стояла тучная клетка с дробовиком наперевес.

— Я приняла решение, — сказала она. — Я убью вас всех.

— С ума сошла?! — заорал В-лимфоцит, констатируя очевидное.

— Это плохое решение, — согласился клетка памяти.

— Не дано вершить судьбы тем, кто не является вершителем судеб, — изрек базофил.

На ее лицо набежала черная туча. На это было страшно смотреть.

— Надо было вас сразу прикончить.

Базофил привлек ее внимание и пустил в ход свои заумные речи. Тучная клетка на какое-то мгновение зависла, глядя на него безумным непонимающим взглядом. В-лимфоцит собрался с силами и накинулся на нее, отбирая оружие. В процессе борьбы они повалились на кровать, где лежал побитый клетка памяти. Тот заорал от боли и вцепился руками в тучную клетку, помогая приятелю. Базофил присоединился к борьбе, довершая кучу-малу. Однако напрасно эти трое надеялись на перевес численности. Тучная клетка не только раскидала всех троих, но и впала в настоящую ярость, выпуская гистамин, атака которым заставила их безудержно зачесаться. Далее тучная клетка схватила торшер и пустила его в дело, используя как дубинку. Вскоре все трое были основательно избиты, растащены по своим комнатам, привязаны к кроватям веревками и пристегнуты ремнями.

Тучная клетка собиралась прикончить их по одному, желательно самым жестоким способом, но В-лимфоцит проявил находчивость и, сам не веря своему красноречию, каким-то чудом убедил ее не трогать никого из них, если она хочет, чтобы они с базофилом досочиняли для нее песню, все песни.

— И не вздумай ничего сделать клетке памяти, — предупредил он, или ничего не получишь. Эти жалкие черновики тебе погоды не сделают, тут нужен окончательный вариант, — припечатал он растерянно моргающую тучную клетку и даже коварно улыбнулся.

Так они выиграли отсрочку до завтра. Разумеется, тучная клетка собиралась с ними расправиться в любом случае. Но как только та отправилась спать, закрыв всех по комнатам, В-лимфоцит настучал базофилу, а тот — далее — клетке памяти, что у него есть план.

* * *

Пока тучная клетка с утра пораньше варила всем кофе, они с базофилом, разумеется, с ее разрешения, расположились у него в комнате и закончили последнюю песню еще до обеда. Вскоре все было готово для демонстрации плодов совместного творчества ненормальной хозяйке. Та, услышав, что все готово, так обрадовалась, что побежала принаряжаться. Однако она даже не подозревала, что ее ожидает.

Первые несколько песен были вполне ничего, то есть из одобренных ею, но вот потом последовал сюрприз, который авторы наотрез отказывались ей показывать, пока тот не будет закончен. То была песня, в которой В-лимфоцит и его соавтор откровенно над ней издевались! Это ей явно не понравилась. Тучная клетка начала вскипать. И тут В-лимфоцит решил ее добить:

— А у меня для тебя еще один сюрприз, — хитро подмигнул он. — Наклонись, я тебе покажу.

Тучная клетка заподозрила неладное, но все-таки наклонилась. В-лимфоцит ее от души поцеловал, так страстно, так внезапно! Она вспыхнула, резко отпрянула, заорав не своим голосом, и разразилась гистаминовым потоком, который на сей раз не могла остановить. В этот момент В-лимфоцит целовал базофила, тот явно не возражал и даже прижался плотнее. Клетка памяти зажмурился, его тонкая душевная организация и так уже изрядно пострадала от последних событий.

Базофил с явной неохотой оторвался от губ коллеги и обернулся к тучной клетке, добавляя еще от себя выброс.

— Ты ведь помнишь, что мы с тобой родственники? — напомнил он, обдавая тучную клетку вызывающим зуд веществом.

— Ну да, — кивнул В-лимфоцит, — я тут оклемался чуток и сообразил немного иммуноглобулина Е, который заставляет вас такое вытворять. — Он усмехнулся: — Конечно, мы потом все чесаться будем, мама стволовая клетка не горюй, но оно того стоит, не правда ли?

— Да как вы посмели?! — орала тучная клетка, у которой случился мощный припадок.

Несмотря на припадок, тучная клетка все же попыталась напасть и укокошить их всех одним махом, но была остановлена мастерски нанесенным В-лимфоцитом ударом гитарой по голове. Инструмент такого обращения не выдержал и с трагическим дзыньканьем сломался пополам, оставляя вырванный с мясом гриф по одну сторону от ее головы и развалившийся корпус — по другую, напоследок щелкнув ее порвавшимися струнами по лбу и по носу.

Бешеная тучная клетка, контуженная гитарой, с кровавыми полосами от струн на лице, с горящими жаждой убийства глазами была поистине страшна. Она взревела дурным голосом, снова кинулась, навернулась, нанеся себе ущерб при падении, встала, наскочила на базофила… В-лимфоцит и базофил поднатужились, добавили еще мощи и…

Такого эффекта приятели не ожидали. В процессе усилившегося припадка она заметалась, стала кричать и рычать, каталась по полу, раскидывая все вокруг себя, а после врезалась и без того пострадавшей головой в батарею, внезапно запустила апоптоз и скончалась.

Убивать ее они не хотели, так уж вышло. Все трое чувствовали себя погано. Пока они приходили в себя и размышляли, как выбраться из возможно занесенного снегом домика, находящегося средь возможно дремучего леса, да еще в их-то состоянии, за окном послышался шум. К дому приближался патруль Т-лимфоцитов, обнаруживший брошенную машину клетки памяти. Похоже, они были спасены.

* * *

P. S.

В-лимфоцит, клетка памяти и базофил сидели в ресторанчике «У макрофага» и праздновали не только чудесное избавление, но и новый творческий союз. В-лимфоцит, честно и сам признававший, что его тексты не очень, так здорово сработался с базофилом, что в кратчайшие сроки они выпустили целый альбом хитов (среди которых, разумеется, были и те, что писались по велению тучной клетки) и неплохо на этом подзаработали.

Клетка памяти подтверждал, что на его памяти это лучшие из слышанных им ранее песен, на что В-лимфоцит и базофил охотно соглашались, памятуя о том, что ложная скромность совершенно никому не к лицу. Они пили суперпротеиновый коктейль и смеялись. Внезапно подошел Т-хелпер и представил им новую сотрудницу лаборатории. Все трое обернулись и вздрогнули: это была тучная клетка! После потрясли головами, отгоняя видение, и извинились перед новой сотрудницей. Ничего не поделаешь, видимо, эта ненормальная еще долго будет им всем мерещиться.