Барсук, приносящий несчастья (гет)

* * *

Взгляд мой был прикован к девочке за Пуффиндуйским столом. Только что прошло распределение очередных первокурсников, с появления которых начинался каждый новый учебный год. Затем была долгая поздравительная речь Дамблдора. Кажется, его ежегодный текст никогда особо не меняется и я уже представлял, как занудно будет слушать его все пять предстоящих курсов. Тем не менее, тогда мы с Фредом горели идеями о том, чтобы такого натворить на новом втором курсе, ведь теперь мы знали о Хогвартсе города больше, чем в прошлом году. Пока мы смеялись, обсуждая проделки, Фредди толкнул меня локтем, из-за чего я на секунду отвлёкся на стол напротив. И тогда я вспомнил про Агнес. Так совпало, что златовласая девочка была прямо передо мной и не смотря на царивший вокруг гам, она сидела неподвижно, не размыкая своих бледно-розовых губ.

За все лето она не написала ни одного письма, хотя мы просили писать. Я до сих пор помню её улыбку на перроне, как она говорила с нами. Разве могла она просто взять и отречься от друзей? На наши же многочисленные письма мы получили ответ лишь однажды и то на обороте нашей собственной бумаги. Там было только одно предложение: «Не пишите мне». Моё сердце упало куда-то вниз. Ни я ни Фред ничего не понимали. Как так вышло? Почему она не хочет общаться с нами? Мы продолжили писать и спрашивать: «Что произошло? Почему ты не пишешь? Что значат твои слова?». Но никто нам не ответил. Мало того, наша семейная сова Стрелка возвращалась обратно с даже не открытыми конвертами. И вот тогда нам перестали быть интересны причины. Из низов, вместе с сердцем поднялась жгучая обида. Столько всего произошло за учебный год, столько хорошего мы сделали, а Хамфри так с нами поступила.

Мы стали писать только больше, и писать всякую ерунду, пакости и просто всё, что приходило в разгорячённые головы до тех пор, пока у нас попросту не кончилась бумага. Мы отправляли письма-громовещатели, взрывные открытки собственного производства, от чего они были только опаснее и вообще всё, что стоило ноль галеонов и можно было отправить совой. К началу августа нам это надоело и мы прекратили эту письменную бомбардировку, остыв в своей обиде, но не утратив её. А теперь, встретившись с Агнес лицом к лицу, я все никак не мог приступить к первому приёму пищи в этом учебном году, вглядываясь в её черты. Она же сверлила взглядом свою пустую тарелку. Лицо её было мертвенно бледным, а глаза печальные, как у выброшенной на улицу кошки. Волосы поблекли, частично утратив свой золотой блеск, а румянец бесследно пропал, придавая девочке ещё менее живой вид. Глядя на неё, аппетит пропадал, будто его и не было. Мы с братом уже и позабыли о письмах, подумали, что раз Хамфри не желает с нами общаться, то и мы не станем. Но сидя там, в зале, мне захотелось подойти к ней, извиниться за все гадкие посылки и крепко обнять.

— Ты чего застыл Джордж? — Обратился ко мне брат.

Я словно выпал из мысленного транса, отрываясь от бессовестного разглядывания пуффендуйки.

Мы оба прониклись симпатией к Хамфри. Она стала нам с Фредди хорошим другом на первом курсе. Ну, вы наверняка знаете как это бывает у детей, вам не нужно много времени, чтобы начать делиться сладостями, садиться на занятиях вместе, звать куда-то, чтобы разделить весёлые моменты. Достаточно улыбнуться друг другу, пошутить смешную по вашему мнению шутку, и если собеседник засмеётся, значит вы нашли того, с кем проведёте следующие семь лет учёбы. Всё это и определяет для детей дружбу. Именно поэтому мы считали, что Агнес нам друг. Но дружба имеет тенденцию зарождаться так же быстро, как погибать. Однако мне не хотелось так легко забывать про пуффиндуйку. Тогда я не знал почему, мне просто хотелось, чтобы и в этом году она была в нашей хулиганской компании.

Беспокоить брата своими беспочвенными переживаниями о девчонке, на которую он все ещё был обижен, я не стал. Тем более сейчас, когда он так беззаботен и весел, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как заразиться от него смехом и последний раз посмотрев на Хамфри, забыть о ней до конца ужина.

Когда нас начали выводить из зала и разводить по гостинным, я бросил на Агнес обеспокоенный взгляд, не зная, стоит ли мне просто выбросить её из головы и дать событиям идти своим чередом или всё-таки что-то предпринять. В конце концов, письма не были настолько серьёзной причиной, чтобы обрубать все концы. Тем более, когда девочка, ранее сияющая и улыбающаяся, вдруг стала сродни дементру. Периодически теряя Агнес из виду, я и не заметил, как рядом с ней появился Ирвин. Паренёк с её факультета, с которым она таскалась на первом курсе. Они часто бывали вместе, занимались и просиживали часы в тепличном саду. Никогда не понимал, почему Агнес с таким восторгом общалась с этим душным чудиком. Но Буш действительно был ей интересен. Я видел, как он положил ладонь ей на плечо и стал о чем-то тихо расспрашивать. Они снова исчезли в толпе и появились, когда мы вот-вот должны были разойтись по разным коридорам. Агнес улыбалась ему, вымученно и жалко, но это была улыбка. Мы разошлись с их факультетом, а вместе с пуффедуйцами ушли и мои переживания. Я думал, во мне разыгралась обида, взъелись мысли, что ему то она наверное летом писала.

Но потом, мне покажется всё это бредом, а вопросы перевесят всякие огорчения.

— Ты видел Не… Агнес сегодня? — Спрашиваю я у Фреда, когда мы доходим до нашей спальни.

Он тут же строит безразличную морду и заходит в комнату.

— Кажется да, а что? — Он подхватывает чемодан и бросает его на кровать.

Я сажусь на свою постель и упираясь локтями в колени начинаю заламывать пальцы, чтобы успокоить неловкость, от начатого мной разговора.

— Тебе она не показалась…странной?

Мне думалось, что брат на это лишь фыркнет и скажет, что нас её дела больше не касаются. Но он выдержал какую-то слишком долгую паузу для такого.

— Ты тоже заметил? — Фред оставил открытый чемодан и сел напротив меня.

В комнате были только мы, потому что невозможно быть гриффиндорцем и не обойти всех своих приятелей, до ночи проговорив с ними о том, как прошло лето, прежде чем пойти разбирать чемоданы. Мы с Фредом тоже не были исключением, зашли только ради того, чтобы взять из своего чемодана вредилку, которой не успели похвастаться.

— Она выглядела болезненно. — Фредди повел плечом, будто уводя его из-под руки какой-то сомнительной мысли.

— Может летом, что-то случилось? — Я сжал руки, сложенные в замок.

Было стыдно признавать, что с ней действительно что-то могло произойти, а мы сразу накинулись на неё, отправляли всякие гадкие письма, вместо более действенных попыток узнать, что побудило её отправить нам наше же письмо, да ещё и с просьбой больше не писать.

— Думаешь стоит поговорить с ней? — Видимо разделяя мои чувства спросил брат.

У меня не было другого варианта, кроме как кивнуть, потому что ещё в обеденном зале я так и хотел поступить.

Если кратко, первая попытка поговорить, провалилась.

Мы пришли к гостиной Пуффендуя на следующий день, сразу после занятий. Расчёт был на то, чтобы поговорить сразу же как выдастся возможность, но сколько бы мы не пытались приблизиться к Агнес, она тут же исчезла. Стоило занятию закончиться, мы первые подскакивали с места, но Хамфри уже и след простыл. Когда мы ждали её в коридоре, она проскальзывала мимо нас в толпе, словно змея, немедля юркая в кабинет. И даже когда на обеде мы не сводили с неё глаз, чтобы в след за ней выйти из зала, она куда-то пропадала, стоило двери за ней закрыться. Мы искали её по карте, бегали за ней как голодные кошки за аппетитной мышью, но она успевала затеряться в толпе, зайти в кабинет или закрыть дверь гостиной раньше, чем моя рука касалась её плеча. Это было невыносимо.

Оставалось только одно место, где мы могли хоть как-то её выловить. Стоя у бочек, скрывавших вход в гостиную Пуффендуя, мы ждали хоть кого-то, кто будет входить или выходить. Как на зло, за прошедшие в ожидании пятнадцать минут, единственный, кого мы встретили, был Ирвин. Фред и я тут же закатили глаза, мальчик сделал тоже самое, завидев нас. Он понадеялся, что мы по таинственной причине просто торчим тут, точно не собираясь с ним заговаривать.

— Эй, Буш. — Обратился к нему Фред.

Пуффендуец явно был разочарован своей ошибкой. Он посмотрел на нас, занося кулак над бочкой, давая понять, что на долгий разговор мы можем не рассчитывать.

— Позови Хамфри. — Кратко попросил я.

Ирвин выгнул бровь, удивлённый нашей наглостью.

— С чего бы? — Пренебрежительно спросил он.

— Нам надо с ней поговорить. — Взял первое слово Фредди.

— Она не хочет с вами разговаривать.

Мальчик вздернул нос и отвернулся к бочке, желая завершить неприятный для него разговор. Тогда я подошёл к нему вплотную и сказал.

— Вот позови её и пусть она сама нам об этом скажет.

Фред подошёл к нему с другой стороны, закрывая путь к отступлению.

— Чего же вы не поговорили с ней во время занятий, если считаете, что ей есть до вас дело?

Ирвин знал о чем говорил, и это заставило нас усомниться в его не правоте. В конце концов, единственный с кем Агнес сейчас общается, это Буш. Кому, если не ему знать, что думает девчонка. Мы с братом переглянулись, но своих душевных метаний не показали. Отступать мы не собирались.

— Вы чего тут делаете? — Послышался строгий голос позади.

Это была Джейн Курт, прежняя староста Пуффендуя. Полноватая девушка грозно смотрела, как два рослых гриффиндорца зажимали хлипкого Ирвина, не давая войти в гостиную.

— Просто хотели попросить Буша о помощи. — Натягивая широкую улыбку отвечаю я.

Ирвин кривит кислую рожу и уже хочет начать жаловаться, но Фред его опережает.

— Не смеем тебя задерживать Ирвин. — Он беспорядочно стучит по бочке-входу и мы тут же отскакиваем.

Нас задевает только пара капель уксуса, вылившегося на Ирвина, за неправильный пароль.

— Нажалуйся Агнес, что мы приходили. — Кричит Фред, пока мы огибаем угрожающую нам Курт и скрываемся за дверью.

После такой игры в кошки мышки длинною в день, мы потеряли какую-либо мотивацию пытаться о чем-то поговорить с Хамфри. Может Ирвин действительно прав и наши сомнения в том, что с этой девчонкой нам светит ещё какое-то общение, были оправданы?

— Ну, что думаешь? — Спросил меня Фред, сидя на окне в одном из непроходных коридоров.

Я сложил руки на этом же окне и смотрел в даль видневшегося из него запретного леса. Агнес не хотела нас видеть, не хотела говорить с нами, и к тому моменту мне начало казаться, что мы вели себя как псы, пытающиеся добиться внимания не любящего нас хозяина. Ужасное чувство. Особенно когда ты упёртый и горделивый ребёнок. Но почему то поперёк горла стоял ком из вини и жалости. Я проглотил его, с большим усилием, и сказал.

— Я думаю, что мы в ней ошиблись.

Фред посмотрел на меня. Не знаю каким был его взгляд, я все ещё не мог оторваться от разглядывания леса. Где-то там была поляна, где зимой распускались мерцающие цветы и девичья улыбка. Каким-то нутром близнеца я чувствовал, что Фред думает о том же.

На следующий день я нашёл Хамфри глазами в кабинете зельеварения. Она сидела одна на последней парте и что-то нервно мяла в руках. Я тихо ткнул брата в плечо, указывая на погруженную в свои мысли девочку.

Мы с Фредом пришли непозволительно рано, потому что Ли Джордану пришла в голову отличная идея для ответного розыгрыша с утра пораньше. Ещё в день приезда, когда Ли беспечно оставил нас наедине с его чемоданом, мы влили туда отвар серебрянки и все его вещи до сих пор мерцают блестящими пятнами. Но свою месть он долго ждать не заставил, так что с того дня и ближайшую неделю мы должны были ходить с пятнами въевшейся в волосы и кожу чёрной краской, пока весь вилитый нам на головы красителя не смоется. И пока Джордан оттирал наше постельное бельё, из-за наложенного на дверь ванной заклинания, мы решили прийти в кабинет раньше профессора, в надежде, что нам удастся у него что-нибудь стащить для наших проделок.

И вот мы, пятнистые как далматинцы, двинулись в сторону девочки, внимания который нам хотелось больше, чем крыльев летучей мыши. Пусть вчера вечером мы и решили, что оставим эту затею, оба понимали, что лучшего момента чем сейчас уже не будет и стоит хотя бы попытаться.

Тогда мы не знали, что именно испортило этот шанс, наша манера подкрадываться со спины, черные волосы или сам факт того, что это были Фред и Джордж Уизли, но с того дня у нас больше не было шансов вообще.

— Привет Агнес. — Опираясь рукой о стол с права от девочки улыбнулся Фред.

— Не хочешь поговорить? — Зеркаля действия брата я встал слева от неё.

Мы нагнулись к девчачьему личику и наши улыбки тут же погасли. Агнес смотрела то на меня, то на Фреда, истерично бегая глазами. Они стали наполняться слезами, а подбородок её задрожал, вместе с белоснежными руками. В пальцах она сжимала платок с голубой вышивкой. Хамфри подскочила со стула, рывком отодвигая его от стола, да с такой силой, что он с грохотом повалился на пол. Мы с Фредом уставились на пуффендуйку, совершенно не понимая, что с ней происходит. Я, ошарашенный состоянием девочки, протянул к ней руку и еле слышно спросил.

— Неси, что с тобой?

Зажав ладонями рот, Агнес уставилась на меня глазами, полными животного страха. Всего мгновение, и девочка выбежала из кабинета, оставив нас шокированно смотреть ей в след. Мы простояли так около минуты, прежде чем посмотреть друг на друга и произнести хоть что-то.

— Что это было? — Спросил Фред.

Положив руку на затылок, я медленно провёл по волосам и шумно выдохнул.

— Без понятия.

В первые я видел пуффендуйку такой. Опустив голову вниз, я заметил платок, который девочка видимо обронила, когда я попытался её коснуться. Фред оглядел кабинет, пытаясь понять что мы только что такого сделали. Я прожигал в белой ткани дыру, не решаясь поднять чужую вещь. Брат не обращал на меня внимания, поднимая стул и ступая дальше по кабинету, поэтому, повернувшись к нему спиной, я всё-таки поднял платок и стал разглядывать. Вишивка на белой ткани была аккуратной и очень детальной. Синие чайки парили по краям платка, переплетаясь с морскими тросами и звёздами. Я знал, что Хамфри родом из морского города. Фотокарточка с портом до сих пор покоится на полке в нашей с Фредом комнате. Проводя большим пальцем по вышивке, я почему-то представил Агнес, стоящую на причале в шумном порту, в слезах, обдуваемую северным ветром. В груди что-то сжалось и я вторил этому чувству, сжав в руке платок. Передо мной стояла сумка Хамфри, оставленная сбежавшей хозяйкой возле стола. Я мог бы положить платок туда, но почему-то этого не сделал. В конце концов, я мог бы показать его Фреду, но и это почему то отзывалось во мне скользким чувством. Так что скомканный и влажный, по всей видимости от соленых слёз, он оказался в кармане моей мантии и покоился там до конца дня, пока не перекочевал в прикроватную тумбочку.

Даже прожив долгие и тяжёлые сутки, мы с Фредом не смогли забыть утреннее происшествие. Агнес так и не вернулась на зельеварение, а её сумку с собой забрал Ирвин. Девочка пришла только на трансфигурацию, стоящую последней в расписании, но нас там не было. О её возвращении нам рассказал Ли, пытаясь узнать, почему мы так о ней переживаем и что между нами случилось. Но мы и сами ничего не знали. И это незнание сводило сума. Но одно мы тогда поняли точно. Она не хочет нашего общества. От этой мысли что-то сильно саднило в груди и к горлу подступал ком неприятных чувств. Я злился на Агнес, я был разочарован и всё, что было связано с девочкой начало омрачаться горечью этой нестерпимой обиды. Так что на отбор игроков на роль загонщиков в Гриффиндорскую команду по квиддичу я шёл крайне агрессивно настроенным.

— А ведь на первом курсе она обещала прийти! — Возмущенно прошипел Фред, хватая метлу так, словно она была в чем-то виновата.

Брат тоже был не слишком спокоен.

— Вот и верь пуффедуйцам после такого. «Верный факультет». — Фред показал руками кавычки. — Ну конечно.

Мой близнец всегда переживал обиду громко и с чувством. Для него обижаться, означало ходить и бурчать оскорблённый монолог себе под нос все время, пока перед ним не извинятся или он не остынет. Я же не любил озвучивать свои мысли так прямо. Все равно из головы они никуда не денутся, если произнести их вслух. Но мои движения выдавали во мне схожую с братом вспыльчивось.

Я, вкладывая в удар всё своё разочарование, долбанул по бладжеру со всей силы. Мяч пролетел над полем, свистя в миллиметре от макушки Анжелины, пробовавшей себя на роль охотника.

— Джордж! Удар хороший, но будь добр, у нас нет цели проломить кому-то череп! — Воскликнул Оливер Вуд, новоиспечённый капитан команды.

Я лишь фыркнул и положил биту на плечо, да с такой силой, что место столкновения болело до самого вечера.

В команду нас взяли.

В полном игнорировании существования друг друга, мы никак не контактировали с Агнес весь следующий месяц. Внешне она оставалась все такой же серой и мрачной, подпуская к себе только Буша. Она часто пропадала во время приёмов пищи, как можно реже появляясь где-то помимо собственной комнаты. Не в силах удержать своего любопытства, мы с Фредом частенько заглядывали в карту Мародёров, выискивая девочку в замке и каждый раз находили её в кровати, за редким случаем в гостиной. Каждый раз находя девочку глазами, мы вспыхивали и делали вид, что вовсе она не вызывает в нас злобную бурю эмоций.

Так сентябрь перетек в октябрь. В тягучем неведении мы следили за Хамфри и с каждым днём наш интерес к её жизни угасал, но не потому, что мы становились к ней равнодушны, а потому, что ничего не могли с этим поделать. Агнес избегала нас, никогда не смотрела в нашу сторону и лишь раз, я встретился с ней лицом к лицу.

В двадцатых числах октября, когда все уже начали вспоминать о предстоящем Хэллоуине, я шёл по коридору, неся коробку с ингредиентами для разных сладостей с сюрпризом. Мы с Фредом уже достаточно хорошо знали замок и его потайные ходы, а по некоторым даже успели походить с Агнес. Я собирался сократить путь, чтобы не попасться Филчу на его ежевечернем обходе. Нырнув за занавес, я обернулся, проверяя, закрыл ли он до конца проход, когда коробка в моих руках зазвенела склянками и уперлась мне в грудь. Тихо выругавшись, я посмотрел в темноту перед собой, ожидая увидеть несносного близнеца, но вместо него на меня смотрели два серо-голубых глаза. С трудом проглотив накотившую на меня панику, я крепче сжал коробку. Девочка передо мной смотрела прямо, не моргая. Не смотря на царивший в проходе мрак из-за отсутствия источников света, я четко видел глубину направленных на меня глаз. Скажу честно, не беря в счёт терзающую меня обиду, я скучал по ним. Резко опустив голову, Агнес шмыгнула носом и закрыв лицо рукой протиснулась через меня, так сильно прижавшись к стене, что мантия противно зашуршала. Её губы разомкнулись в первые за всё прошедшее время и она пробормотала короткое: «прости». И казалось бы, она просила прощения за столкновение, но в этом коротком «прости», я услышал гораздо больше сожаления, чем можно испытывать за эту неловкую встречу. Мне захотелось остаться там, в этом пыльном проходе и зарыться руками в волосы, спрятать лицо в коленях, чтобы прекратить непонятный поток чувств. Почему же я, двенадцатилетний мальчишка, испытываю так много?

На этот раз в Хэллоуин мы ничего не натворили. Хотя казалось бы, с картой Мародёров и расширенной шкатулкой мы могли сделать что-нибудь очень интересное. Однако, ни я ни Фред к шкатулке не притрагивались. Она была словно облита мазутом, дотронешься и никогда больше не смоешь с себя эту гадость.

Только сейчас Ли и девочки перестали расспрашивать нас об Агнес. Их очень интересовало, что же такое произошло, но ответа они так и не получили. Хотя все равно стали тоже избегать пуффиндуйку, хоть она и попадалась им от силы в большом зале или на сдвоенных уроках.

Матч Когтевран — Гриффиндор, был первым матчем, который Агнес пропустила.

Прошла осень. Второй курс был для меня как в тумане. Жизнь шла обрывками, вспышками осознанности и полной путаницей в голове.

С наступлением зимы вспоминать о девочке уже не приходилось. У нас и без того были дела. Например сегодня, в холодный декабрьский вечер, мы с Фреди и Ли отправляли письма домой, где просили оставить нас на Рождество в Хогвартсе. Если разрешат, это будут наши первые зимние каникулы вне дома. С этими мыслями я шёл, смеясь с очередной удачной шутки Джордана.

Приятно было иногда отвлечься от чего-то неясного, путанного и вернуться к нормальным, привычным вещам. Мне виделось это Рождество веселым и необычным, как нечто новое и интересное. Я мечтал о праздничном столе в большом зале, об украшенной огнями ёлке и распаковке подарков под приветливый треск камина. А главное, рядом с тобой не ворчит Перси, Рон не достаёт глупыми вопросами, а мама не вырывает из рук всё подозрительное.

Мы зашли во внутренний двор школы. Было тихо и безлюдно. На секунду и Фред и Ли перестали смеяться, создавая кристальную тишину. Я посмотрел на двор. Вспомнился прошлый декабрь. А ведь я только-только думал о том, что девчонка больше не тревожит мою память. Но она лезла в мою голову против моей воли. Этот мечтательный взгляд, следящий за танцем кристалликов в небе. Она могла бы стоять тут сейчас, как в прошлом году. Провожая взглядом снежинку, я поворачиваю голову обратно и застываю на месте. Из двери перед нами выходит Хамфри. Глаза её красные и влажные. В них не было ни капли мечтаний. Она одета в обычную внешкольную одежду, совсем не подходящую для морозной погоды. Моя компания двинулась дальше, показательно не обращая на девочку внимания. Я пошёл следом, но было ощущение, что прямо сейчас я прохожу мимо жестокой драки, непременно ведущей к чьей-то смерти. Быстро прошмыгнув мимо нас, пуффиндуйка не оставила после себя и следа. Только неясную вину в моей груди.

Как и хотели, Рождество мы встретили в Хогвартсе. Но радости в этом было мало. Почти все ученики разъехались по домам и к сожалению Ли остаться не разрешили. Хоть нам с братом было хорошо и вдвоём, но отмечать совсем в пустом замке было не слишком весело. Холодные стены, коридоры, закрытые на замки двери, все вели к единственному тёплому и сверкающему месту — большому залу. Каждое утро, обед и вечер нас встречали столы и вкусная еда на двадцать человек. Хамфри среди учеников не было. Гостиная наводила скорее тоску, чем ощущение праздника своей пустотой и одиноким слабеньким огнём в камине. Мы с Фредом пытались придумать какой-нибудь досуг для себя. Изучали замок, облазили все ходы, поковырялись в своих запасах вредилок, попытались найти способ пролезть в запретную секцию библиотеки и в конце концов просто болтались в окрестностях школы. В один из дней мы пошли на поле для квиддича и попытались потренироваться со второкурсником из Когтеврана, тоже попавшим в команду своего факультета. Играл я тогда паршиво. В голове всё крутились мысли о лежавших в домашней кладовке битах и бладжере.

Подарка от Агнес в этом году мы не получили. Не то чтобы мы его ждали, мы уже приняли тот факт, что Агнес больше никак не участвует в нашей жизни, но всегда есть какая-то маленькая надежда на рождественское чудо.

Однако его не случилось.

Мы сидели с Фредом в комнате, в который раз перебирая все наши запасы волшебных шалостей.

— Эй, Фред. — Я позвал брата, не отрываясь от копания в ящике с порошками.

Мы не говорили про Хамфри, просто за не надобностью, да и нечего нам было обсуждать. Всё, что мы о ней знали, это то, что видели в школе. И вообще, говорить о ней не хотелось, но сейчас, что-то на меня нашло, когда я увидел чесоточный порошок. Я вспомнил случай с первого курса, когда мы с Фредом подсыпали его на голову Ирвина, после чего про него поползли слухи, что он вшивый, раз целый день ходил чесался как ненормальный. Хамфри тогда разозлилась на нас и долго пыталась прекратить слухи, заставляла нас извиняться перед своим дружком, чего мы конечно же не сделали. Потом целых три дня с нами не разговаривала.

— Как ты думаешь, Буш мог как-то посодействовать тому, что случилось с Агнес? — Я прервал свои поиски в ящике, прислушиваясь к реакции брата.

Фред немного помолчал, а потом тяжело вздохнул и сказал.

— Джордж, тебя правда всё ещё волнует эта девчонка? Забудь уже.

От слов брата мне стало холодно. Я снова посмотрел на порошок и поджал губы. Он прав. Сколько раз я говорил себе, что мне она не интересна, что я уже даже не злюсь, что плевать мне на её дела, ведь прошло уже столько времени. Не знаю, что возвращало меня к ней. Детская наивность? Вера в вечную дружбу? Может, она просто мне нравилась?

Я закрыл ящик и упал на кровать.

Все они там на Пуффендуе такие? Дикие и отчужденные? Или это только нам повезло встретить сразу двух змей, под шкурой невинного барсука.

Да плевать. И на Буша, и на Хамфри. Той Неси, которую я знал, больше не было. Она бесследно исчезла в тот день на перроне.

Мне больше не снились кошмары.