Сознание как источник магии (гет)

Черное озеро лениво отражало первые лучи солнца; его поверхность мерцала, словно шелковая мантия, брошенная на темные воды. Где-то у берега плеснула рыба, оставив после себя расходящиеся круги — единственное нарушение утреннего спокойствия. Запретный лес стоял, окутанный легкой дымкой, будто не решаясь до конца расстаться с ночной прохладой. А над всем этим возвышался Хогвартс — вечный, невозмутимый; его башни спокойно устремлялись в светлеющее небо, а окна, подобно тысячам глаз, как много столетий до этого, наблюдали за пробуждением нового дня.

Утренний свет мягко лился через высокие окна Большого зала, освещая столы, ломящиеся от яичницы с хрустящим беконом, душистых булочек и сочных фруктов. Но привычного волшебства не хватало: потолок, некогда отражавший причудливые узоры небес, теперь оставался пустым, а вместо парящих свечей зал освещали обычные канделябры. Эти немые свидетельства Битвы за Хогвартс напоминали о тех событиях, однако в глазах собравшихся читалась непоколебимая уверенность, что когда-нибудь зал вновь наполнится тем особым светом, что превращал каждую трапезу в маленькое чудо.

Небольшая деревянная дверь, что вела из комнаты для преподавателей в Большой зал, беззвучно распахнулась, и Северус Снейп стремительно вошел внутрь. Свежий утренний ветер на мгновение ворвался в зал, заставив пламя свечей дрогнуть, и тут же стих, словно испугавшись присутствия профессора. Его появление, как всегда, не осталось незамеченным. Несколько первокурсников невольно притихли, а старшекурсники лишь украдкой бросили взгляды в его сторону — привычка, от которой не так-то просто избавиться, даже спустя годы.

Черные глаза мельком скользнули по столу, оценивая содержимое тарелок, но выражение лица не изменилось — оно оставалось таким же холодным и отстраненным. Тем не менее, зацепившись взглядом за стоящий на столе пирог с вишней, он на мгновение замер, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на недовольство — словно он внезапно обнаружил, что кто-то посмел заменить его любимый крепкий чай на сладкий кофе. Минерва, заметив его замешательство, слегка поправила свои очки.

— Доброе утро, Северус, — раздался четкий, как удар шахматной фигуры по доске, голос Минервы.

Профессор слегка повернул голову, и встретил взгляд МакГонагалл. Ее строгие, но теплые глаза смотрели на него с привычной смесью уважения и легкого укора, будто она хотела напомнить ему, что он опоздал, но не считала нужным делать из этого проблему.

— Доброе утро, Минерва, — произнес он, слегка склонив голову. Его голос был низким и ровным, без тени эмоций, но в нем чувствовалось что-то, что могло бы быть намеком на уважение, если бы кто-то решился его искать.

Северус отвел взгляд, вновь сосредоточившись на столе, а в его глазах промелькнула благодарность за такую ненавязчивую заботу со стороны директрисы. Завтрак продолжился в тишине, лишь изредка нарушаемой тихим гулом голосов учеников. По поведению профессора всем было понятно, что сегодня он явно не в духе. Северус, чье присутствие в Хогвартсе было таким же привычным, как волшебные колбы, отсчитывающие баллы факультетов, размеренный ход огромного маятника часовой башни и сырость подземелий, спокойно принялся за яичницу с беконом, не обращая внимания на окружающих. Лишь изредка его черные глаза возвращались к пирогу, который невольно напоминал о недавних событиях, когда Гермиона, сдерживая улыбку, наслаждалась угощением в «Сапфировой Симфонии». Он знал ее лучше, чем сам себе признавался, и ощущал тонкие волны ее смущения, едва заметные за невозмутимым лицом, и ту радость, которую она испытывала, пробуя сладкое лакомство.

Северус не любил всяческие кондитерские изыски, но вдруг, при очередном взгляде на пирог, вновь почувствовал в своем сознании ее присутствие, словно она сидела рядом и, чуть улыбаясь, говорила с ним. Это воспоминание согрело его изнутри, а рука сама по себе потянулась к десерту. С показной неохотой он отрезал небольшой кусочек, который оказался неожиданно вкусным, и Северус съел его до последней крошки.

* * *

Утреннее солнце все еще освещало Переходную комнату Хогвартса, когда Снейп и МакГонагалл вошли в помещение после завтрака. Сквозь узкие высокие окна лучи света нежно касались старинных каменных стен, создавая игру теней, которые добавляли этой небольшой комнате загадочности. В воздухе все еще ощущался аромат свежезаваренного чая и сдобных булочек, доносившийся из Большого зала вместе с приглушенным гулом голосов — словно шум далекого моря.

МакГонагалл, облаченная в свое привычное строгое платье темно-зеленого цвета с высоким белым воротником, выглядела величественно, уверенно и строго. Мантия из плотной шерсти идеально сидела на ее фигуре и скрывала почтенный возраст Минервы, вместе с тем подчеркивая статус преподавателя трансфигурации и директора Хогвартса. Ее седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а в глазах, скрытых за очками в тонкой оправе, светились мудрость и любопытство.

Снейп остановился у стены и буквально растворился в тени, отбрасываемой пустым узким шкафом. Взгляд черных глаз был проницательным, но холодным, и ей казалось, что он видит ее насквозь. Сухим и официальным тоном Северус спросил:

— Что вы намерены делать с результатами опроса студентов, профессор МакГонагалл?

Как всегда, когда дело касалось учебного процесса, Снейп не позволял никому ни на йоту отступить от выработанных правил и норм. С прошлого года в Хогвартсе ввели обязательную вступительную аттестацию первокурсников, чтобы определить их сильные и слабые стороны и, если это необходимо, составить для них особую программу обучения на следующих курсах и назначить наставника из старших учеников. «Некоторые из них, как обычно, не знают, где искать безоар, если он вдруг понадобится. Какая радость, что никому из них не нужно спасать мир в ближайшее время!» — подумал он, сдерживая ядовитую усмешку и стараясь ничем не выдать своих мыслей.

МакГонагалл слегка наклонила голову, ее лицо стало более серьезным:

— Я предлагаю обсудить результаты с остальными преподавателями, Северус, — произнесла она мягким, но уверенным голосом. — Думаю, это стоит сделать после занятий, скажем, в среду?

Снейп покачал головой, на его губах появилась слабая улыбка, которая, однако, не затронула его глаза.

— Обсуждение не всегда приводит к результатам, директор, — произнес он тихо и отрывисто. — Тем более, что отныне по вечерам я буду занят новым проектом на неопределенное время.

Минерва в удивлении вскинула брови, но Северус продолжал:

— Считаю необходимым установить единые стандарты для проверки первокурсников после летних экзаменов, и создать для них несколько программ обучения, общих, для всех факультетов. А учеников с выдающимися способностями необходимо обучать особенно тщательно уже со второго года. Не стоит разбрасываться талантами.

На последнем слове Северус сделал акцент, и хотя его лицо оставалось бесстрастным, а фигура неподвижной, в Минерве зародилось иррациональное, непонятное и гнетущее ощущение. Ей вдруг показалось, что Снейп что-то не договаривает, но она не могла понять, с чем связано ее подозрение. Следом ее мысли посетило странное чувство, будто она что-то забыла. И забытые ею события крайне важны и напрямую связаны с этим диалогом.

Снейп едва заметно шелохнулся, а его лицо вдруг смягчилось. Так, как если бы в этот миг он вспомнил о чем-то хорошем. Понятие «хорошего воспоминания» и привычный образ Снейпа настолько сильно не связывались воедино, что Минерве весь этот разговор показался крайне странным и... тревожным.

— Северус, не скажу, что я согласна со столь категорическими суждениями, но ты прав: подобные правила позволят сэкономить массу времени. — Она внимательно посмотрела на Снейпа поверх очков. — Мне почему-то кажется, что ты не договариваешь. И это что-то важное, хоть я пока не могу сказать что именно, и мне это не нравится. Ты пользуешься моим полным доверием, и мне бы хотелось хоть немного твоего в ответ.

Тут Северус испытал что-то вроде дежавю и не задумываясь ответил:

— Минерва, я не просил тебя доверять мне.

МакГонагалл, изобразив на лице выражение «невозможный человек», оставила до поры свои мысли и поправила край мантии:

— Что ты предлагаешь?

— Я считаю, что нам нужно собраться в субботу, а к этому времени у всех преподавателей должно, — тут Северус чуть улыбнулся, — выработаться представление о первокурсниках, и мы сможем составить грамотные критерии по всем предметам первого курса.

— Хорошо. В этом я с тобой согласна. Я переговорю с другими преподавателями, но не думаю, что кто-то будет против этой идеи. — Минерва посмотрела на Северуса и уточнила: — Ты хотел спросить что-то еще?

— Минерва, — Снейп привычным жестом запахнул полы мантии, скрестив руки на груди, — как твой заместитель, я намерен провести аудит выпускных работ. — Пауза. Его голос, ровный и методичный, звучал так, словно он разбирал состав сложного зелья — без эмоций, только факты. — Легко увидеть, что в последнее время уровень работ падает, и они зачастую копируют друг друга. — Он слегка наклонился вперед, тень скользнула по его лицу. — Когда я увижу, в чем дело — в логических построениях или фундаментальных пробелах по другим предметам — это позволит мне сделать более существенные комментарии на совещании. До того, как невежество студентов станет неприемлемым. — Его взгляд скользнул по флагам факультетов и вернулся к Минерве. — И да, мне потребуется уединение. Шумные обсуждения лишь помешают системному анализу.

Макгонаггалл снова почувствовала, что у Снейпа есть важный не заданный вопрос, несколько секунд колебалась, но все же решила остаться в рамках начатого разговора:

— Северус, требования, задания и методика преподавания не менялись последние лет сто, если не больше.

Но этой фразе левую кисть Северуса свела сильная судорога. Однако на его лице ни дрогнул ни один мускул, внешне он больше напоминал статую, чем живого человека. Со стороны казалось, что Снейп просто стоял, погруженный в свои мысли.

— Значит, пришло время пересмотреть наши методы, — произнес Снейп, и голос его был холоден и решителен. — Хватит всем писать одно и то же, как будто это учебное заведение — фабрика по копированию пергаментов. Студентам не хватает оригинальности; они берут чужие идеи и думают, что это искусство. Нужно показать им, что получение и применение знаний — это не просто набор заученных текстов или выполненных домашних заданий, а нечто гораздо более глубокое и ответственное.

МакГонагалл внимательно слушала, обдумывая сказанное Мастером зельеварения, и на мгновение ее мысли унеслись к собственным ученикам. Она знала, что Снейп прав, но в то же время его слова вызывали у нее легкое беспокойство. Сложив руки на груди, она слегка наклонила голову, а после нескольких секунд молчания, словно согласившись с внутренним монологом, кивнула:

— Хорошо, Северус. Я согласна, — произнесла она с легким вздохом, ее голос стал мягче. — Тем более, что с новым магическим факультетом в университете и тем развитием изучаемых дисциплин, что произошло после войны, мне кажется, твое начинание оправдано. — Ее взгляд встретился с черными глазами Северуса, и в этот миг тревоги и переживания, что были в ней, ушли, уступив место уверенности в правоте своего собеседника. МакГонагалл знала, что перемены могут быть как благом, так и испытанием, но в этот момент она была готова принять вызов. — Документы хранятся в архиве рядом с моим кабинетом. Пароль от комнаты — "кошки гуляют сами по себе".

Северус слегка приподнял бровь:

— Я начну этот анализ немедленно. У меня есть два с половиной часа перед первым занятием.

С этими словами Снейп вышел из помещения, и его силуэт за несколько секунд растворился в полумраке коридора.

* * *

Северус бесшумно скользил по коридорам Хогвартса, а его длинная черная мантия развевалась за ним. Лестницы подстраивались под него, выбирая кратчайший маршрут к башне директора Хогвартса, и казалось, что они сами указывают ему дорогу.

В его сознании мелькало множество мыслей. С одной стороны, он действительно хотел разнообразить выпускные работы студентов, стремясь вернуть им искру творчества, которая, казалось, угасла под тяжестью рутинных заданий и бездушных формальностей. С другой стороны, ему нужно было просмотреть оценки и сведения о выпускниках, ведь там хранилась информация о Грейнджер. Почему она работает нелегально? Что с ней случилось после окончания Хогвартса? Он отлично помнил, что ее результаты превзошли всех на курсе, а ее работы — будь то эссе или практические задания — всегда были безупречны. Да, не дотянула до рекорда Барти Крауча-младшего, но кто еще мог похвастаться тем, что профессора цитировали её ответы как эталонные? И тем не менее, она не смогла получить официальную работу. Тут Северус вдруг подумал, что его собственные ошибки могли как-то повлиять на учеников. Что если именно он, как преподаватель, тоже стал частью системы, которая загоняет талантливых студентов в эти рамки?

В одном из коридоров он заметил небольшую группу пуффендуйцев, которые непринужденно болтали, не обращая внимания на то, что урок по гербологии уже пять минут как проходит в противоположной стороне замка. Снейп остановился и, склонив голову чуть вбок, вкрадчиво произнес:

— Приятно видеть, как вы усердно трудитесь над своим образованием. Или, возможно, вы решили, что уроки — это просто скучные мелочи, которые можно игнорировать? Уверен, профессор Спраут найдет вам дополнительную работу после уроков.

Северус вздернул бровь, когда притихшие ученики, сжавшиеся и побледневшие, потупили взоры, стараясь не встретиться с его проницательным взглядом. Не дожидаясь ответа, он привычно снял баллы, проследил, что студенты отправились в нужном направлении, и продолжил свой путь.

Когда Северус поднялся по последней лестнице, поющие доспехи, не заметившие его приближения, закашлялись и изобразили внезапный насморк. Смерив их взглядом, Снейп прошел в ярко освещенный коридор. На стенах висели великолепные гобелены, бережно восстановленные после битвы за Хогвартс. Мастерам удалось не просто вернуть их к жизни — они раскрыли первоначальную красоту древних тканей, так что теперь каждый стежок сиял свежими, но аутентичными красками. Сцены древних сражений и легенд оживали в насыщенных тонах, будто время отступило перед искусством реставраторов. Эти изображения напоминали, что даже после самых разрушительных битв возможно возрождение. Пол был вычищен до зеркального блеска, отражая свет огня, который мягко горел в небольших чашах, расположенных на резных каменных полуколоннах, поддерживающих потолок.

В той части коридора, что была слева от Снейпа, в своей нише стояла горгулья, которая, казалось, охраняла не только вход в кабинет директора, но и все те тайны, что хранились за винтовой лестницей и тяжелой дверью наверху. Снейп потер чуть дрожащие руки, развернулся и пошел направо, а его мысли были заняты Гермионой. Сегодня он несколько раз чувствовал ее присутствие в своем разуме, девушка очень нервничала и из-за этого не могла сосредоточиться, поэтому у Северуса не получалось дотянуться до ее сознания — связь разрывалась, а сам он установить ее не мог, просто не знал, как.

Когда Снейп с еле заметной, но искренней улыбкой назвал пароль и открыл дверь, его встретила комната, полная света, но с нехарактерной для архива пылью и легким хаосом. Стены были уставлены стеллажами, забитыми свитками, стопками пергаментов и даже несколькими маггловскими картонными папками — явное наследие одного прогрессивного директора. В углу теснились старомодные картотечные шкафы, в одном из которых отсутствовал ящик.

В центре комнаты стояло массивное кресло, обитое потертой, но добротной кожей, а рядом — чистый, будто нарочито пустой стол с чернильницей и тем самым картотечным ящиком, в котором лежали старые перья. Пустая стеклянная ваза, притворявшаяся украшением, лишь подчеркивала запустение — когда-то здесь кто-то пытался создать уют, но энтузиазма хватило ненадолго.

Северус едва сдержал саркастический вздох, обнаружив на кресле позорно знакомые таблички с указаниями Амбридж. Даже спустя годы этот розовый призрак продолжал преследовать Хогвартс. Не удостоив мусор и секунды сожалений, он резким движением палочки уничтожил пыль вместе с табличками невербальным «Эванеско» и с легким чувством удовлетворения опустился в кресло. Пальцы щелчком призвали из шкафа потрепанный том записей ЖАБА и первую стопку выпускных работ.

Следующие два часа прошли в почти медитативном ритме. Длинные пальцы Северуса перебирали пергаменты так, словно он сортировал ингредиенты. Иногда он резко подносил страницу к свету, затем, щелкнув языком, вносил в записную книжку пометки. Работы летели в стопки: «бездарность» — влево, «сносно» — вправо.

Когда последний свиток исполнил свою роль, опустившись в правильную сторону, Снейп откинулся на спинку кресла, и кожаная обивка скрипнула. Легенда для Макгонагалл была соблюдена, но настоящее открытие ждало его в книге. Тут на его лице вновь появилось выражение удивления и тревоги. Он понял, почему Грейнджер не могла найти официальную работу. Каким-то непостижимым образом она так и не сдала выпускные экзамены. И более того, вообще не училась на вновь собранном после Битвы седьмом курсе.

* * *

Кабинет зельеварения погружал студентов в знакомый полумрак, где свет факелов отражался в стеклянных колбах, создавая причудливые тени на каменных стенах. Воздух был насыщен терпким ароматом сушеного шалфея, лаванды, ромашки и мяты, с едва уловимыми нотами горячего металла и медного купороса — свидетельствами тысяч проведенных здесь экспериментов. На полках в строгом порядке стояли банки со скользкими черными пиявками, сушеными змеиными клыками и мерцающими крыльями златоглазок.

Снейп стоял у своего стола, его длинные пальцы методично перебирали флаконы с ингредиентами, будто он выбирал оружие перед боем.

— Сегодня, — его голос скользнул по комнате, как лезвие ножа, — мы будем варить Оборотное зелье. Не смейтесь, мисс Фоули, — он даже не посмотрел в ту сторону, но девушка с Гриффиндора тут же закусила губу, — вы ошибаетесь, если думаете, что это простой, «базовый» рецепт. В ваших руках он превратится либо в шедевр, либо в повод для моего вечного разочарования. Основу для зелья вы найдете в своих котлах.

Что-то еще говорить было не нужно. Студенты сразу разошлись по своим рабочим местам, и принялись за работу, без привычного страха — скорее с энтузиазмом и вызовом перед новой задачей. За годы они научились читать его язвительные комментарии как обратную сторону заботы: если Снейп тратит время на сарказм, значит, вы еще не безнадежны.

Работа закипела. Звук перетираемых в ступках ингредиентов, металлический звон ложек о медные котлы и сдержанные перешептывания создавали своеобразную симфонию зельеварения.

— Мистер Уиллоу, — внезапно раздался голос Снейпа, — если вы и дальше продолжите помешивать зелье по часовой стрелке, результат будет напоминать не столько Оборотное зелье, сколько похлебку для гиппогрифов.

Ближе к концу занятия Эдгар Боунс со Слизерина и Луиза Кирк с Гриффиндора — редкая для их факультетов пара, работавшая вместе — допустили критическую ошибку. Вместо рога двурога Луиза по рассеянности бросила в зелье корень асфоделя. Котел мгновенно вспенился кроваво-красной массой, издавая тревожное шипение. Снейп оказался за их спинами быстрее, чем успели моргнуть окружающие.

— Поздравляю, — прошипел Снейп, выхватывая палочку, но не торопясь применять магию. Голос его звучал почти сладостно, отчего в классе стало еще тише. — Вы только что воссоздали рецепт, который в средневековье называли "Поцелуем саламандры". — Черные глаза Северуса, обычно холодные как лед, вспыхнули опасным блеском, когда он медленно обвел взглядом пару учеников. — Желаете лично убедиться, почему ваше творение стоило одному зельевару XIV века обеих рук, а потом и жизни?

Луиза резко втянула воздух, ее пальцы судорожно сжали край стола, оставляя на дереве бледные отпечатки. Эдгар стоял неподвижно, будто его приковали к месту, а его и так бледное лицо приобрело сероватый оттенок, словно он уже почувствовал на себе жар зелья. В задних рядах кто-то нервно кашлянул, за соседним столом студенты незаметно отодвинулись подальше от котла. Остальные студенты замерли, будто пораженные Петрификусом. Обычно профессор просто уничтожал неудавшиеся зелья с ледяным презрением, но сегодня в его поведении появилась нехарактерная эмоциональность. А теперь он с леденящим спокойствием стоял рядом с бурлящим котлом, направив на него свою палочку — и ничего не делал! Повисла опасная пауза, теперь все смотрели только на шипящее зелье.

"Идиотизм чистой воды", — пронеслось в голове Снейпа, когда сладковато-горький запах заполнил кабинет. Его память, всегда безупречная в таких вещах, мгновенно воспроизвела тот же аромат много лет назад — когда юная Гермиона Грейнджер едва не отравилась из-за ошибки Нотта.

Окинув взглядом класс, Северус понял, что достиг нужного эффекта. Молниеносным движением он заключил, ставшую бурой, массу в непрозрачную черную сферу, его пальцы сжали палочку так крепко, что костяшки побелели. Через пару минут шар содрогнулся и раздулся, как легкие неведомого существа, но сдерживаемый чарами, не разорвался.

— Десять баллов с Гриффиндора за безграмотность, — сквозь зубы процедил Снейп, — и пять со Слизерина за невнимательность.

Его взгляд скользнул по лицам студентов, задержавшись на Луизе дольше обычного.

"Та же манера морщить лоб, когда нервничает..."

Он резко развернулся, и его мантия взметнулась, как крылья исполинской летучей мыши. Но только он один знал, что его внезапная резкость вызвана не столько ошибкой студентов, сколько внезапным осознанием — он помнил каждую деталь того давнего урока с Грейнджер. Каждый ее вздох, каждое движение, каждый испуганный взгляд. И это воспоминание почему-то невероятно встревожило и одновременно согрело его, словно глоток крепкого красного чая.

— Фините Инкантатем, — бросил Снейп, и чуть пульсирующий шар резко уменьшился в размерах и с хлопком исчез, оставив после себя запах озона и легкое дрожание воздуха.

Вернувшись к своему столу, Северус обвел холодным взглядом учеников, на мгновение задержавшись на дрожащих руках Луизы, и ровным голосом заметил:

— Разница между рогом двурога и корнем асфоделя огромна. Первый можно использовать, чтобы приготовить зелье, которое убивает тело. Второй — может уничтожить разум. — Северус хищно усмехнулся, заметив, как Луиза невольно прикусила губу. — Выбирайте, какая именно глупость для вас приемлема.

В классе царила полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием пламени под котлами, поэтому последние его слова, произнесенные очень тихо, будто Снейп обращался к самому себе, услышали все:

— Всегда смотрите, что берете в руки. Даже если уверены, что правы.

Когда урок закончился, и студенты покидали класс, оставив сваренное зелье настаиваться положенные часы, Луиза задержалась у двери. Ее пальцы нервно перебирали край мантии, когда она, уже стоя в дверях, робко спросила:

— Профессор Снейп, а что если... если бы ошибку заметили слишком поздно?

Снейп медленно скрестил руки на груди, и тень промелькнула в его глазах — не гнев, а что-то более сложное.

— Тогда, мисс Кирк, вам пришлось бы искать противоядие. И очень быстро. — Его голос звучал сухо, но без обычной язвительности. — Запомните: этикетки существуют не для украшения.

Луиза побледнела еще сильнее, ее глаза расширились, но она кивнула и быстро вышла в коридор. Северус опустился в кресло и на мгновение прикрыл глаза, слыша, как его собственное сердце бьется чуть быстрее обычного.

"Грейнджер нашла бы противоядие. Она всегда находила".

Оставался еще один урок и еще одна партия Оборотного зелья. Снейп резко встал, привычно размял чуть подрагивающие кисти рук, поправил мантию и направился к шкафу с ингредиентами. У него не было времени на сантименты — только на работу.

* * *

Когда Снейп переступил порог Хогвартса, вечер уже раскинул над Хогвартсом свое прохладное покрывало. Тропинка, ведущая к границе антиаппарационного барьера, извивалась меж древних дубов, чьи листья потемнели, предвещая скорый приход осени. Воздух был свеж и прозрачен, словно кристаллический эликсир, наполненный ароматами влажного мха, прелой листвы и далекого дыма из труб Хогсмида. Нагретые за день стены замка теперь отдавали накопленное тепло.

Северус шел неторопливо, его черные одежды сливались с наступающими сумерками, становясь частью вечернего пейзажа. Ветер играл полами его мантии, словно пытаясь утащить за собой в темнеющий лес. Он попытался отмахнуться от навязчивых воспоминаний, но они всплывали в сознании упрямее, чем пузыри в злополучном котле. Каждый шаг по тропинке, каждый шорох листьев под ногами будто возвращал его в прошлое.

Странное тепло, разлившееся по груди при виде ошибки мисс Кирк, теперь пульсировало где-то под ребрами, как забытое зелье, внезапно проявившее свои свойства. Он помнил каждый урок с Грейнджер с пугающей четкостью — как ее пальцы, иногда чуть дрожащие от волнения, но никогда — от неуверенности, аккуратно измельчали ингредиенты. Как она никогда не бросалась что-то делать, не проверив трижды в разных источниках. Как ее глаза, обычно такие уверенные, расширились от ужаса, когда зелье в котле Нотта начало пузыриться...

Снейп резко сжал кулаки, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри, пытаясь защититься от этой нелепой слабости. Это было... непривычно. Неприятно. Опасно.

"Она была всего лишь ученицей, — яростно напомнил он себе, с силой сжимая кулаки, — одна из многих. Не лучше и не хуже остальных. Не без талантов и ума, конечно... а еще она всегда была настойчивее других".

Но почему тогда он помнил, что, проходя мимо ее стола, всегда чувствовал запах жасмина? Почему он до сих пор помнил эти три крошечных морщинки у нее на лбу, неизменно появлявшихся, когда она сосредоточенно помешивала зелье? Почему помнил точный оттенок ее голоса, когда она спрашивала: "Профессор, а если мы добавим щепотку порошка рубина, как в "Тысяче необычных магических ингредиентов"?"

"Сентиментальность — слабость", — прошипел он сквозь зубы, ускоряя шаг. Ветер, будто не соглашаясь с таким выводом, резко ударил ему в лицо, заставив прищуриться.

У самых ворот, украшенных выцветшими гербами четырех факультетов, он остановился. Каменные столбы, покрытые вековым плющом, стояли как немые стражи, пропуская его за пределы школьной территории. Переступив границу барьера, он почувствовал, как защитные чары Хогвартса отпустили его, оставив наедине с холодным вечерним воздухом.

Но даже когда последние лучи солнца пронзили своими лучами темные тучи, это странное чувство не исчезло. Оно просто... отступило. Спряталось. Глубоко. В ту потаенную часть сознания, куда он сбрасывал все, что не мог позволить себе чувствовать — воспоминания прошлого, свои ошибки, тот единственный момент слабости, когда он просил Дамблдора спасти их всех.

"Неважно, — подумал он, выравнивая дыхание, — у меня есть работа. Поиск лекарства от судорог и тремора. Необходимость разобраться, почему мисс Грейнджер не сдала выпускные и работает тайно. Ее познания в легиллименции, в конце концов! Эмоции противоположны чистому и холодному рассудку, так что обойдемся без них".

Резко качнув головой, будто отгоняя назойливую муху, Северус привычным движением возвел ментальные щиты — прочные, как стены Азкабана. Затем, не оглядываясь на темнеющие очертания замка, крутанулся на месте и с глухим хлопком аппарировал прямо к самым ступеням своего дома.

* * *

Гостиную заполнял приглушенный свет, в котором мерцали отблески каминного пламени. По стенам скользили живые тени, будто вторящие какому-то таинственному танцу. Неяркое, но постоянное тепло наполняло комнату, словно тихое дыхание, которое согревало не только тело, но и сознание, и душу. Северус сидел в кресле у очага, слегка откинувшись на спинку, со свежим томом «Современные достижения в зельеварении: теория и практика», раскрытым на коленях. Вписать её магическую подпись в защитные чары дома оказалось удивительно просто — их ментальная связь создала естественный резонанс, позволивший обойти обычные сложности доступа. Его пальцы лениво перебирали страницы, но взгляд время от времени отрывался и скользил к старинным часам на каминной полке, где стрелки медленно приближались к семи часам, словно отмеряя не время, а едва уловимую неловкость предстоящей встречи. Сигнальные чары пока молчали — она ещё не пересекала их границу.

Чай в чашке остыл, но Северус не обращал на это внимания. В его холодных глазах не было ни нетерпения, ни надежды — лишь тонкая, едва заметная тень размышления и напряженной сосредоточенности.

Он не ждал ее. Нет, это была не та эмоция, которую он мог себе позволить. Вместо этого в его уме выстраивался тщательно продуманный план — линии разговора, паузы, тон и даже жесты. Гермиона Грейнджер нуждалась в помощи, хотя сама вряд ли была готова в этом признаться. Он уже знал, что девушка не пошла на седьмой курс и не сдавала выпускные экзамены, именно поэтому не могла найти официальную работу и оказалась в том затруднительном положении, в котором он ее встретил. Эта информация была для него неоспоримой, словно тщательно приготовленное зелье, в котором каждый ингредиент на своем месте. Она согласилась работать с ним — с тем, кто никогда не скрывал своего скептицизма к ее способностям, ни разу не проявил ни капли доверия. Между ними не было взаимопонимания, и Северус прекрасно это осознавал.

«Она придет с подозрением, — думал он, перелистывая очередную страницу, — будет ждать подвоха, готовая к сарказму, холодности, ядовитым замечаниям… но не к помощи».

Он чувствовал эмоции Грейнджер, считывал их, когда ее мысли оказывались в его сознании. Именно поэтому он должен был быть иным. Не мягче, нет, это было невозможно. Северус не знал, как быть мягким. Но предупредительнее. Вежливее. Не позволяя себе ни единой излишней эмоции, но и не пряча за маской равнодушия того, что в глубине души он… хотел, чтобы все получилось.

Скопированные документы он аккуратно убрал в ящик письменного стола — записи о ее успеваемости, экзаменационные работы по СОВ, рекомендации бывших преподавателей (которые так и не были отправлены); время этих бумаг еще не пришло. Рабочий стол перед ним был очищен до минимализма: только чернильный набор с аккуратно заточенными перьями, несколько чистых пергаментов, графин с водой и стакан.

«Она умна, — думал Северус, сжимая пальцы в напряжении, — но уже слишком долго не ждет ни от кого помощи, чтобы поверить в искреннее бескорыстие... от меня. Мне нужно убедить ее в том, что это она мне помогает. И мои аргументы должны быть максимально весомы».

Его взгляд скользнул по строгим линиям гостиной — темное дерево стола, холодный блеск чернильницы, аккуратно сложенные пергаменты. Все вокруг казалось выдержанным, контролируемым, словно отражая его внутреннее состояние. Он искал в себе это объяснение, словно при составлении нового рецепта: пытаясь извлечь из сложной смеси противоречий чистую истину.

И нашел: профессиональный интерес.

Он мог сказать, что изучает влияние войны на магическое образование, что ее случай — уникальный пробел в системе. Что он, как преподаватель, заинтересован в восстановлении справедливости. И, наконец, что ему нужно лечение, а она сама предложила помощь.

Это звучало правдоподобно.

Но хватит ли этого?

Северус глубоко вдохнул, ощущая, как холодок сомнения пробегает по спине — призрак, который не хочет отступать. В душе мелькнула тревога не от страха, а от осознания, что никакие слова не смогут стереть ту пропасть недоверия, что выросла между ними за время ее учебы в Хогвартсе. Одновременно с этим он помнил, с каким уважением она относилась к нему, как вечно поправляла, вероятно, уже бывших друзей: «профессор Снейп, Гарри».

В этот момент тишина кабинета стала почти ощутимой — лишь потрескивание дров в камине и легкое постукивание часов на стене нарушали ее. Он поднял глаза к двери, за которой вот-вот должна была появиться она. В предвкушении и тревоге, смешанных в едином клубке эмоций, он понял: настоящее испытание только начинается.

Ровно в назначенный час раздался четкий, но негромкий стук — три ровных, уверенных удара, не слишком настойчивых, но и без малейшей робости. Северус, который уже знал о ее приближении, плавно поднялся из кресла. «Все та же педантичность», — мелькнуло у него в голове, когда он направился к двери. Его движения были выверены и точны, лишены всякой суеты — он никогда не позволял себе ничего, что могло бы выдать нетерпение или волнение, даже когда оставался один.

Подойдя к двери, он открыл ее и сделал едва заметный шаг назад, соблюдая дистанцию, но держа створку так, чтобы гостье не пришлось самой ее придерживать. Его черные глаза мгновенно оценили ее фигуру; все та же простая, но аккуратная одежда: джинсы и пальто, застегнутое на все пуговицы, волосы, собранные в аккуратный пучок под темным беретом. Взгляд Гермионы был настороженным, словно она пыталась предугадать каждый его шаг, но одновременно в нем читалась твердая уверенность — внешняя броня, скрывающая бурю эмоций внутри. Легкий налет усталости вокруг глаз выдавал бессонные ночи и переживания, которые она тщательно прятала за спокойствием. В руках она крепко сжимала небольшую сумочку, расшитую бисером, словно держась за последнюю нить опоры в этом напряженном моменте.

«Приготовилась к ловушке, — подумал Северус, — даже немного жаль, что придется ее разочаровать».

— Мисс Грейнджер, — произнес он ровным, спокойным голосом, — вы пунктуальны. Это упрощает дело. — Его тон был сдержанным, без привычной язвительности, но и без излишней любезности — деловой, четкий, отражающий серьезность предстоящего разговора. — Проходите, — он жестом указал в прихожую.

Предложение прозвучало сухо, но не холодно — приглашение к сотрудничеству, а не к битве. Северус не ожидал улыбки в ответ, но и не собирался создавать атмосферу враждебности. В этот момент он был больше ученым, чем профессором с неоднозначным прошлым; больше человеком, чем маской.

Гермиона тихо кивнула в ответ на приветствие, ее голос прозвучал сдержанно, но в нем угадывалась благодарность:

— Добрый вечер, профессор Снейп.

Она бесшумно вошла, слегка опустив взгляд, словно стараясь не нарушить уединения этого старого дома и его хозяина, но в ее походке читалась устойчивая решимость, присущая ей даже в самые непростые моменты. Северус, не теряя ни секунды, последовал за ней и мягко, но уверенно помог ей снять пальто. Сегодня, придя с работы, он специально починил свою старую вешалку — чтобы ей было где оставить верхнюю одежду.

Гермиона медленно освободила руки из рукавов пальто, под которым была надета открытая джинсовая куртка и клетчатая рубашка. Затем сняла с головы берет, аккуратно сжав его в руках, словно опасаясь помять, и передала Северусу. Он бережно положил берет на верхнюю полку. В этот момент, девушка, наконец, встретилась с его взглядом.

Северус легко прочел ее поверхностные мысли и эмоции, ощутив тонкую пелену тревоги, скрытую за маской спокойствия. Он знал, как трудно ей довериться, как тщательно она охраняет свои чувства — как охраняют самый ценный и уязвимый секрет. Внутри него разгорелось желание защитить ее от невидимых угроз, но вместе с тем он ощущал и собственную неуверенность — как далеко он может зайти, не нарушив ее личных границ.

Он помнил, как тяжело Поттеру давались уроки легилименции и окклюменции, и как Гермиона, напротив, быстро овладела ими сама, хотя все еще плохо контролировала этот дар. Это знание придавало Северусу уверенность в своих поступках — он мог читать ее настроения и страхи, даже когда она тщательно скрывала их словами и жестами. А это было важно, если он хотел добиться ее доверия, которое было необходимо для реализации его желания помочь Грейнджер, даже если он и маскировал их сам для себя под собственный расчет. Северус не хотел, чтобы она не доверяла ему или, хуже того, боялась. Так у них ничего не получится.

Северус жестом пригласил девушку в гостиную и, пропустив Гермиону вперед, последовал за ней, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Она села на предложенный ей диван, стараясь сохранить дистанцию и не позволить себе расслабиться, выпрямилась, как будто оказалась вновь за партой в школе, готовая к уроку. В ее позе читалась привычная независимость и нежелание показывать хоть малейшую слабость.

Снейп, заметив это, слегка улыбнулся, что было редким для него проявлением эмоций по отношению к бывшим ученикам, и сказал:

— Итак, мисс Грейнджер, прежде чем мы приступим, я хотел бы обговорить с вами некоторые детали. Но вначале, не хотите ли вы чаю?

Гермиона слегка покраснела, но быстро взяла себя в руки и ответила:

— Спасибо, профессор, но я...

— Мисс Грейнджер, — мягко перебил ее Северус, не давая ей возможности отказаться, — мы договорились, что если я предлагаю вам что-то, то отказываться из вежливости не нужно. На улице заметно похолодало, а чай у меня давно готов.

Она чуть вздохнула, в ее взгляде мелькнула тень усталости, но гордость не позволяла ей расслабиться.

— Хорошо, спасибо. Давайте я помогу вам его принести? — предложила она, пытаясь сохранить контроль над ситуацией.

— Мисс Грейнджер, — его голос прозвучал сухо, но в уголке губ мелькнуло что-то, что могло бы быть улыбкой, — ваше рвение к чайной церемонии трогательно, но вряд ли стоит тратить остатки энергии на то, что я могу сделать сам. Присядьте. Или вам так не терпится доказать, что даже один замерзающий гриффиндорец выносливее стада гиппогрифов? Посидите у камина, я вернусь через минуту.

Гермиона не смогла сдержать легкую улыбку — редкий момент, когда сарказм Северуса звучал не как укол, а как обычное проявление юмора.

На кухне Северус обновил свои ментальные щиты, тщательно скрывая внутренние волнения, и, чуть нахмурившись в такт своим мыслям, разлил по чашкам свежезаваренный красный чай с лепестками мелиссы, который специально приготовил перед ее приходом. В каждом движении чувствовались его привычная аккуратность и неведомо откуда взявшееся желание заботиться.

«Не признак слабости», — мысленно оправдался он перед собой. — «Всего лишь… тактический ход». Его взгляд на секунду потускнел, но в глубине души он надеялся, что Гермиона почувствует эту поддержку, даже если не скажет об этом вслух.

Когда Северус вернулся с чайным подносом, его взгляд скользнул по комнате, задержавшись на Гермионе. Девушка стояла у массивного дубового шкафа, слегка запрокинув голову и закусив нижнюю губу, с неподдельным интересом изучая корешки фолиантов. Ее пальцы нервно перебирали воздух в нескольких сантиметрах от полок, словно боясь нарушить строгий порядок без разрешения.

Осторожно коснувшись ее сознания, он убедился, что буря эмоций утихла, оставив после себя лишь спокойную сосредоточенность. Сейчас ее занимал единственный вопрос: как бы тактично попросить у него пару книг "для легкого чтения", не показавшись навязчивой.

— Возможность пользоваться моей личной библиотекой, мисс Грейнджер, мы обсудим позже, — произнес он, ставя чашку на низкий столик перед диваном.

Гермиона вздрогнула, будто пойманная на чем-то запретном, но тут же расслабилась, встретив его взгляд.

— Спасибо, — прошептала она и вернулась к дивану.

Северус, в свою очередь, занял место в кресле напротив, устроив руки на подлокотниках, он сложил пальцы домиком и начал без лишних предисловий:

— Итак, мне необходимо уточнить несколько моментов относительно вашей... текущей ситуации. Вы не против?

Его голос звучал нейтрально, но в глубине черных глаз теплился острый, аналитический блеск — тот самый, что появлялся, когда он сталкивался с особенно сложной задачей.

«Так, Северус», — пронеслось у него в голове. — «Главное — не напугать. Но и не дать усомниться в серьезности намерений». Дождавшись, когда девушка уверенно кивнет, он продолжил:

— Хорошо, — кивнул Северус. — Учитывая, что с утра я занят в Хогвартсе, предлагаю встречаться в лаборатории в семь вечера. Работать будем каждый день, кроме выходных. Но есть одно условие: с утра вы должны отдыхать. Не хочу, чтобы вы приходили сюда измученной.

Гермиона вновь слегка улыбнулась, оценивая его заботу, замаскированную под суровость.

— Допоздна, значит? — поинтересовалась она. — Надеюсь, у меня хватит сил.

Снейп иронично усмехнулся:

— Если не хватит — я всегда могу предложить вам Укрепляющее зелье. Впрочем, вспоминая вашу учебу в Хогвартсе, сомневаюсь, что это понадобится.

Гермиона улыбнулась и, чуть наклонив голову, перешла к делу:

— А как насчет оплаты?

— Оплата будет фиксированной и своевременной, — ответил он. — Кроме того, разрешаю варить зелья на продажу, но только с моего одобрения и под моим контролем. Не хочу, чтобы мои и ваши рецепты гуляли по всей магической Англии. В настоящее время меня устраивает ваша... анонимность.

Северус предложил гостье пересесть за стол, достал из кармана сюртука аккуратно свернутый пергамент и разложил его перед Гермионой.

— Вот, — сказал он, — стандартный контракт. Мы будем работать вместе. Вы станете моей ученицей и подмастерьем в моей личной лаборатории. Оплата еженедельная, прибыль от сваренных вами зелий делим пополам. — Он указал на строки с подробным описанием обязанностей и условий. — Ознакомьтесь внимательно. Если согласны, подпишите его, и мы приступим к делу, — добавил он, выдержав небольшую паузу.

Гермиона внимательно прочитала документ. Когда взгляд ее уперся в строку с суммой оплаты, ее глаза округлились. На мгновение внутренние щиты Гермионы ослабли — Северус уловил в ее сознании замешательство, недоверие и легкое ожидание приближающейся опасности.

Девушка подняла голову и, встретившись с его глазами, твердо сказала:

— Это очень большая сумма. Учитывая, что у меня нет диплома и официального статуса, я не уверена, что такая оплата справедлива.

Снейп без тени видимых эмоций ответил:

— Мисс Грейнджер, дипломы — всего лишь бумажки, а талант и усердие — то, что действительно стоит денег. Не сомневаюсь: вы быстро докажете, что достойны каждого галлеона.

Северус видел, как внутри Гермионы бушевал вихрь эмоций. Желание принять предложение и начать работу переплеталось с осторожностью и недоверием. Он ясно ощущал, как девушка ценила свою независимость и привыкла полагаться только на себя, как не хотела вновь доверять кому-либо после того, как... На лице Гермионы мелькнула гримаса боли — этот момент не ускользнул от Северуса. Он не успел разглядеть, какое воспоминание вызвало перемену, лишь увидел темный лес, ощущение погони и животный страх. Эти сильные эмоции вспыхнули на секунду и тут же исчезли, а сознание девушки вернулось к предложению «Ужаса подземелий». Северус вновь прочел ее мысли: необходимость в деньгах и стремление избавиться от нависающих проблем толкали ее на риск. Ее разум метался между желанием довериться и страхом перед возможными последствиями нелегальной работы — ведь официального трудоустройства не предусматривалось, и это могло обернуться неприятностями.

Все это время Северус стоял неподвижно, вдруг поймав себя на том, что рассматривает черты ее лица, вновь сравнивая с той мисс Грейнджер, что он помнил из Хогвартса.

Наконец девушка тряхнула головой, от чего несколько пружинящих прядок выскользнули из пучка, ее ментальные щиты укрепились, и она твердо произнесла:

— Я согласна работать с вами как ученица и подмастерье. Но еще раз вынуждена напомнить, что официально трудоустроиться не могу — слишком много бюрократии и формальностей.

Снейп второй раз за вечер усмехнулся, сложив руки на груди:

— К этому мы вернемся позже. Сейчас я — Мастер зельеварения и имею право брать на работу кого угодно, хоть полных бездарей. Но, судя по моим наблюдениям, вы не из их числа.

Гермиона поняла, что это был комплимент, и ее глаза заблестели. Не желая показывать девушке, что видит ее слабость, Северус потянулся за черным пером, обмакнул его в чернила и поставил на пергаменте свою подпись. Пергамент едва заметно засветился зеленым.

Гермиона выбрала пепельно-серое перо и аккуратно провела им по пергаменту, ставя свою подпись. В тот же миг свечение бумаги изменилось: мягкое изумрудное мерцание сменилось глубоким бордовым светом, словно проникающим в саму ткань пергамента. Свет погас, а по краю документа возник сложный узор из древних рун — изящное переплетение золота и серебра, мерцающее и переливающееся в свете ламп.

Снейп посмотрел на пергамент и произнес:

— Магия приняла контракт.

Гермиона эхом отозвалась:

— Магия приняла контракт.

Она сразу же испугалась, что опять демонстрирует ему "невыносимую всезнайку", но Северус лишь слегка кивнул, не подав признаков раздражения.

— Хорошо, — сказал он, — тогда предлагаю вам осмотреть лабораторию. Пора познакомиться с вашим новым рабочим местом.

— Благодарю за доверие, профессор. Обещаю не подвести.

Снейп не ответил, но в его груди вновь разлилось то тепло, которое он уже не раз ощущал с момента первой встречи с этой юной волшебницей на Косой Аллее.

* * *

Северус остановился у подножия лестницы, ведущей в подвал, дожидаясь, пока Гермиона не поравняется с ним, затем указал на массивную дверь, украшенную изящной резьбой и рунами, излучавшими приглушённое магическое свечение.

— Не торопитесь, — сухо произнес он. — За этой дверью — не просто лаборатория, а крепость. Сложнейшая система защитных чар, чтобы ни один любопытный нос не влез без разрешения. Я не могу просто так открыть дверь и впустить вас — это было бы слишком просто.

Он достал из внутреннего кармана сюртука свернутую шкурку бумсланга — тонкую, почти прозрачную, с едва заметным блеском. Северус поднял бровь и, слегка улыбнувшись, сказал:

— Вот, возьмите это, — сказал Северус, протягивая ей предмет. — Не сомневаюсь, что этот ингредиент вам знаком — помните, как вы однажды... позаимствовали у меня похожую шкурку для оборотного зелья? На эту я капну немного вашей крови и вплету ее в защиту лаборатории, и она будет служить частью охраны. Украсть ее уже не получится, а вы сможете свободно проходить через защитные чары. Обещаю не причинять вреда, — добавил он.

Гермиона, мгновенно покрасневшая, словно зрелый помидор, попыталась улыбнуться, но в ее глазах мелькнуло легкое смущение и одновременно удивление, а Северус прочел в ее разуме, как ее удивило осознание того, что он пошутил.

— Спасибо, — тихо ответила она, принимая шкурку.

Снейп кивнул и, сосредоточившись, провел ладонью по рунам, которые одна за другой потухали, словно гасли свечи в ночи. Когда последняя защита исчезла, дверь плавно отворилась с легким скрипом.

— Входите, — сказал он, отступая в сторону.

Гермиона сделала шаг вперед и оказалась в сердце всего дома — личной лаборатории Северуса Снейпа — месте, где магия и наука сплелись в неразрывный союз.

Перед Гермионой раскинулся просторный зал, залитый мягким, теплым светом газовых ламп, которые висели на прочных деревянных балках низкого потолка. Лучи света играли на полированных поверхностях, создавая причудливые тени и подчеркивая каждую деталь интерьера. В самом центре комнаты величественно возвышался огромный котел из черного чугуна, покрытый изящными серебряными узорами. Эти узоры казались живыми — они плавно текли и переливались, словно струились по металлу, отражая магическую энергию, заключенную внутри.

Воздух был насыщен сложным и многогранным ароматом: тонкие ноты редких трав и смол переплетались с едва уловимым запахом слегка обожженных корней и свежесобранных цветов, создавая атмосферу загадочности и очарования.

Вдоль стен тянулись высокие деревянные полки и массивные шкафы, аккуратно заставленные множеством банок и флаконов с ингредиентами. Здесь можно было увидеть все — от измельченных корней мандрагоры с их характерным запахом до тончайшего порошка из пера феникса, сверкающего словно звездная пыль. Некоторые сосуды были запечатаны сургучом с гербом Гильдии Зельеваров, другие украшены таинственными символами и рунами, понятными лишь настоящему мастеру своего дела.

На одном из рабочих столов стояли весы с золотыми чашечками, тщательно отполированные и готовые к работе. Рядом были аккуратно расставлены пестики и ступки из белого и черного мрамора, каждая со своей историей и предназначением. Неподалеку лежали древние свитки, покрытые мелким, едва разборчивым почерком Северуса, хранящие рецепты и заметки, которые он собирал годами, оттачивая свое мастерство.

Гермиона медленно и с трепетом обошла помещение, ее глаза горели от восхищения и глубокого профессионального интереса. Она осторожно прикоснулась к одному из котлов, почувствовав тепло и едва уловимую вибрацию магии, исходящей от него. В ее взгляде читалась глубокая признательность и уважение к этому месту — к храму зельеварения. А в ее мыслях Северус отчетливо видел желание погрузиться в изучение ингредиентов, сложных составов, раскрыть их тайны и совершать открытия, которые, без сомнений, перевернули бы устаревшие догмы этой точной и тонкой науки. В этом она очень походила на него самого.

Северус внимательно наблюдал за ней, ловя каждую мельчайшую эмоцию и движение. Он видел, как ее сердце наполняется радостью и удивлением, как искреннее восхищение постепенно превращается в твердую уверенность. Перед ним стояла не просто ученица, а будущий Мастер, чья страсть к зельеварению была неподдельной и глубокой.

— Видите, — сказал Северус, наконец прерывая тишину, — это не просто лаборатория. Это мой мир, моя крепость и школа. Здесь вы научитесь не только варить зелья, но и понимать их душу.

Гермиона кивнула, ее лицо светилось решимостью и благодарностью.

— Я готова учиться и работать, профессор. Спасибо за доверие.

Снейп молча искренне улыбнулся — редкое проявление теплоты, которое он позволял себе лишь в присутствии тех, кто действительно достоин.

— За это вы меня уже благодарили, мисс Грейнджер, — тихо сказал он и прошел к одному из столов. Его взгляд стал серьезным и непреклонным. — Но теперь, согласно условиям нашего контракта, вы должны называть меня мастером.

Гермиона слегка вздрогнула, но быстро собралась и ответила с уважением:

— Конечно, мастер.

Снейп достал из ящика небольшой кинжал с тонким лезвием и внимательно посмотрел на Гермиону.

— Теперь — следующий шаг, — сказал он, — проколите палец. Капля вашей крови понадобится мне для создания защиты этой лаборатории. Магия, которую я собираюсь сотворить, сложна и темна, но необходима. Она вплетет вашу кровь и этот ингредиент в защитный барьер, который не позволит никому проникнуть сюда без вашего ведома.

Гермиона с легким волнением, но без колебаний, проколола кончик пальца и капнула кровью на тонкую шкурку, которую Снейп аккуратно взял в руку.

— Помните, — продолжил он, — вы не сможете привести сюда чужих. Я делаю так не из-за недоверия, а из соображений безопасности. В этой лаборатории много опасных предметов и ингредиентов, которые не должны попасть в чужие руки. Вы получаете доступ как моя ученица.

Гермиона глубоко вдохнула, чувствуя всю серьезность момента.

— Я понимаю.

Снейп кивнул, удовлетворенный ее ответом, и медленно поднял руки. В воздухе вокруг них заклубился вихрь, окрасившийся оттенками изумрудного и лазурного, заиграли тонкие серебристые нити магии, словно живые, извивающиеся змеи. Он начал тихо произносить сложные заклинания на древнем языке, каждое слово звучало с неизменной четкостью и силой, вызывая в лаборатории вибрации, которые казались почти ощутимыми. В его пальцах мерцали искры зеленого и почти черного пламени, переплетаясь в танце, похожем на вихрь тьмы и света. Шкурка с каплей крови Гермионы, лежащая на ладони, начала светиться тусклым красным светом, постепенно превращаясь в пульсирующий узор, который вплетался в невидимую сеть магии, охватывающую все помещение.

Снейп погружался в процесс, словно растворяясь в самой стихии заклинаний: его дыхание становилось ровным и глубоким, а мысли — сосредоточенными до предела. Он чувствовал, как магия течет по его венам, наполняя каждую клетку тела энергией, которую невозможно описать словами. В этот момент Северус был не просто мастером зелий, но повелителем темных и светлых сил, соединяющих материю и дух, защиту и разрушение.

В глубине сознания он уловил тихое восхищение Гермионы, которое она не могла скрыть. Это чувство придавало ему силы и спокойствия, подтверждая, что он не ошибся, доверив ей эту тайну. Он видел, как ее глаза расширились от удивления и уважения, и сейчас это было для него важнее всяких похвал. Он почувствовал, как магия волшебницы соединилась с его, усиливая и дополняя его. Эта почти осязаемая энергия обновила и укрепила защиту лаборатории.

Последние серебристые нити заклинания растворились в воздухе, вплетаясь в старые камни. Стены на мгновение излучили тусклый, почти невидимый свет, затем вернулись к своему обычному виду — лишь едва заметное мерцание у дверного проема выдавало новую защиту.

Северус медленно опустил руки, пальцы его, на удивление, не дрожали. Он ждал этого после примененной им сильнейшей магии — так было раньше, но ни тремор, ни судороги не появились. Его голос прозвучал глубже обычного, словно сама магия, только что призванная, оставила в нем след:

— Защита установлена.

Гермиона стояла неподвижно, словно завороженная. Ее глаза были широко раскрыты, отражая мерцающий свет, а губы чуть приоткрылись, не в силах скрыть удивления и восторга. В воздухе витал сладковатый запах паленой шкурки бумсланга, смешанный с резким металлическим оттенком — явное свидетельство только что завершенного ритуала.

— Это... невероятно, — прошептала она, осторожно проводя пальцами по воздуху, где еще секунду назад искрящиеся нити магии плясали, словно живые существа, играющие в прятки.

Северус резко кивнул, его черные глаза блестели в ярком свете газовых ламп, наполненные скрытым удовлетворением и легкой иронией.

— На сегодня достаточно, — сказал он, медленно поворачиваясь к Гермионе. В его сознании мелькнула какая-то непонятная эмоция, когда он увидел свое отражение в ее изумленных глазах. — Идемте, мисс Грейнджер.

Он сделал едва заметный жест в сторону выхода. Гермиона, все еще под впечатлением, медленно направилась к двери, словно боясь нарушить хрупкую магическую тишину.

— Мастер, — остановилась она на пороге, обернувшись, — этот ритуал... он действительно древний, да? Я читала о подобных, но...

— Завтра, мисс Грейнджер, — прервал ее Северус, и в его голосе не было привычной резкости. — Сегодня вы получили достаточно новой информации, чтобы осмыслить все это, кроме того, приняли участие в сложном ритуале. Завтра начнем работу. А пока — вам нужно отправиться домой и отдохнуть.

Гермиона кивнула, ее профессиональное любопытство сражалось с нарастающей усталостью. Внезапно она нахмурилась, словно вспомнив что-то важное:

— Мастер, у меня есть один вопрос...

Снейп нахмурился, его взгляд стал чуть холоднее.

— Нет, это не касается работы, — поспешила она добавить, заметив перемену в его настроении. — Просто... я сегодня так обрадовалась, когда узнала, что некоторые из моих житейских вопросов разрешились сами собой... То есть, сначала я действительно обрадовалась...

«Так вот, чему она была так рада днем», — подумал Северус и внутри улыбнулся сам себе, отлично зная, о чем заговорила Гермиона.

— А потом подумала, что кто-то узнал... про меня. Вдруг это Министерство?

— Мисс Грейнджер, — с напускной усталостью проговорил он, — вы говорите загадками, а для них у меня сегодня нет ни времени, ни желания. Оставим этот разговор на потом. Я лишь уверен, что это не Министерство. Я сотрудничаю с отделом Тайн, и если бы появился незарегистрированный зельевар, меня бы обязательно поставили в известность. — Увидев, что девушка хочет продолжить, он чуть резче, чем намеревался, сказал: — На сегодня хватит вопросов. Не заставляйте меня пожалеть о нашем сотрудничестве.

Несмотря на тон, Гермиона не расстроилась. Ее теплая улыбка была словно тихая победа над мрачным настроением наставника. Она вышла из лаборатории, а Северус последовал за ней, закрыв дверь, которая мгновенно запечаталась новой защитой.

В лаборатории, где магия двух волшебников переплелась в единое целое, по-прежнему царило теплое, живое сияние — напоминание о том, что даже в самых мрачных местах может пробиться свет знаний, творчества и надежды.

И, конечно, Северус подумал про себя, что если бы Гермиона знала, сколько еще загадок скрывает этот мир, она, возможно, была бы еще настойчивее. Но это — завтра. А сегодня достаточно и того, что они сделали.

* * *

Они поднялись по холодной, чуть шероховатой каменной лестнице, ведущей в прихожую. Стены здесь были выложены серым камнем, местами украшенным тонкими ниточками паутины, которые едва заметно мерцали в мягком свете из гостиной. Тишину нарушало лишь редкое потрескивание прогоревшего камина, доносящееся из гостиной. Напротив лестницы тянулся короткий коридор, упирающийся в тяжелую дверь черного хода. Рядом располагался проход на кухню, откуда доносился слабый аромат мелиссы.

Подойдя к вешалке, Северус взял пальто Гермионы — ткань была плотной и теплой, но грубой и шероховатой — развернул его в воздухе, и сделал небольшой шаг вперед, стараясь незаметно направить руки девушки в рукава. Но она уже сама потянулась к ним, движения её были резковаты, словно она забыла, что кто-то может помочь с такой мелочью. Он задержал пальто на мгновение, давая Гермионе справиться самой, а в голове мелькнуло: "Отвыкла. Или не ждёт?"

Когда пуговицы были застёгнуты, Северус снял с верхней полки берет — мягкий, с тонкой текстурой, которую можно было ощутить, лишь проведя пальцами по его поверхности, и протянул ее головной убор, не отводя взгляда.

— Ваш берет, — мягко сказал Северус.

Гермиона взяла его и как-то устроила на голове, чуть поправив непослушный пучок.

Снейп открыл дверь, и в прихожую ворвался прохладный ночной воздух с запахом осенней листвы и фабричного дыма.

— До завтра, мисс Грейнджер, — произнес он с привычной сдержанностью.

— До завтра, проф... мастер, — ответила она, слегка улыбнувшись, сделала шаг за порог и исчезла с тихим хлопком аппарации.

Снейп еще мгновение стоял, опираясь на косяк двери, вдыхая знакомый воздух Коукворта, прежде чем медленно закрыть дверь и направиться обратно в гостиную. Огонь в камине уже превратился в тлеющие угли, и в комнате стало ощутимо прохладнее.

И тогда он почувствовал — едва уловимый, но совершенно отчетливый аромат жасмина, витающий в воздухе. Нежный, но настойчивый, словно тот же запах из его воспоминаний.

Северус замер, чуть приподнял голову и убедился, что аромат настоящий, после чего подошел к столу, на котором лежал лист пергамента и стояла небольшая чашка. Он осторожно взял пергамент в руки, ощущая легкое покалывание магии, исходящее от документа. Контракт Ученичества был скреплен и подтвержден самой магией — в этом не было ни малейших сомнений.

Открыв верхний ящик письменного стола — тот самый, где хранились копии документов Гермионы из архивов Хогвартса, — он аккуратно поместил туда контракт. Дубовая фанера мягко щелкнула, но запах жасмина не исчез, продолжая висеть в воздухе, словно незримое напоминание.

Он повернулся к оставленной чашке. Фарфор, казалось, все еще сохранял тепло, но теперь Северус понимал — аромат исходил не от посуды. Он наполнял всю комнату, пропитывая воздух, мебель, даже тяжелые портьеры.

В груди что-то сжалось. Те самые чувства, что он так тщательно заточал в глубине души, внезапно вырвались на свободу. Тепло растекалось по грудной клетке, разъедая привычную броню холодности. Он закрыл глаза, позволив себе на мгновение утонуть в этом ощущении, но тут же сжал чашку крепче, так что побелели костяшки пальцев.

«На сентиментальности далеко не уедешь», — мысленно бросил он себе, отгоняя слабость.

«А что, если однажды ты не сможешь достать свои чувства из этих глубин?» — нашептало подсознание.

Резким движением он развернулся и направился на кухню. Вода в раковине зажурчала, смывая остатки чая. Каждое движение Северуса было отточенным, методичным — он мыл посуду с той же педантичностью, с какой варил сложнейшие зелья.

Подойдя к окну, он уставился сквозь запыленное стекло на начавшийся дождь. Капли стучали по поверхности, размывая очертания мрачных улиц Коукворта. Прохладный воздух, просочившийся сквозь открытую форточку, остужал кожу, возвращая ясность мыслей.

Глубокий вдох. Выдох.

Как всегда в моменты внутреннего смятения, он методично привел мысли в порядок, возвращаясь к привычному строгому, аналитическому рассудку — холодному и бесстрастному, словно тщательно отточенный инструмент, на который можно положиться в любой ситуации. Факты. Логика. Расчет. Никаких эмоциональных помех.

Но даже когда ледяной контроль был восстановлен, где-то в глубине оставалось осознание: эта необъяснимая нить, связавшая его с Гермионой, была чем-то не просто удивительным, возможно — уникальным или, по крайней мере, никому неизвестным и неизученным. Северус понимал, что это тайна, которую он пока не готов разгадывать.

* * *

Плотный туман сгустился над Косой аллеей, густой и вязкий, как живой организм, который медленно охватывал все вокруг, поглощая звуки и свет. Северус шагал вперед, каждый его шаг отдавался эхом в липкой, осязаемой тишине. Сейчас он знал — это сон, но от этого гнетущая атмосфера и безысходность, которые навевало это место, никуда не исчезли.

Северус шел медленно, внимательно наблюдая за каждым движением, каждым лицом. На этот раз сон немного изменился. Теперь некоторые прохожие кивали ему, но незаметно, словно боялись. Их взгляды — смесь тревоги и осторожности — вновь напомнили ему времена войны.

И вот он остановился перед дверью аптеки. В отличие от улицы здесь свет бил ярко и резко — белые лампы, стерильные полки, блеск стекла и металла. Это было как взрыв в ночи, вспышка чистоты и порядка посреди хаоса. Северус шагнул внутрь, и мрак улицы остался позади, словно он пересек границу между двумя мирами, но он знал, что это спокойствие — обман.

Он не стал подниматься по лестнице и тратить время на коридор. Палочка в руке, почему-то тяжелая и холодная, была его единственным союзником. Окружив себя дезиллюминационными чарами и возведя ментальные щиты, он применил чары левитации: те самые, что оставляют во рту вкус пепла и крови, а в жилах — ледяное жжение темной магии. Мгновение — и черный, маслянистый, клубящийся дым пронесся сквозь пространство, и вот он уже стоит перед дверью, и его пальцы сжимают холодную металлическую ручку.

Дверь подалась с тихим скрипом, являя его взору не тесную подсобку, а полумрак огромного зала. Мраморный пол, отполированный до зеркального блеска, отражал лунный свет, льющийся из высоких стрельчатых окон. И в центре этого леденящего пространства, в метре над полом, как марионетка с оборванными нитями, парила девушка. Рваная одежда не могла до конца скрыть исхудавшее тело. Кожа — почти прозрачная, с синеватыми прожилками вен. Синяки цветущего желто-фиолетового спектра. Следы от веревок на запястьях. Тонкие, аккуратные порезы — словно хирург проводил методичную работу.

Вспышка зеленого света ослепила Северуса, и он проснулся, хватаясь за простыни, мокрые от пота. В его горящем разуме неистово бились только две мысли, и он не понимал, какая из них хуже: то, что эта девушка — Гермиона, или то, что он узнал рисунок на мраморных плитах.