По тонкому льду (гет)

Гермиона не помнила, как подошла к столу Слизерина. Она шла как во сне, ноги двигались автоматически, а её разум был в полном замешательстве. Всё происходило как в тумане — шок, паника, ощущение, что её просто вынесли на этот путь, несмотря на её желания. Вокруг был шум — едва различимый, но угрожающий, словно сама атмосфера в зале сдавливала её, мешала дышать. Вдалеке она слышала, как Паркинсон, стоящая рядом с Малфоем, что-то выкрикнула. Оскорбление, как всегда, наполненное презрением, звучало громко, точно вызов.

Гермиона пыталась не обращать внимания на насмешки. Сердце колотилось, а её дыхание перехватывало.

— “Грязнокровке не место на факультете Слизерина.” — слышалось из толпы

Гермиона почувствовала, как внутри что-то ломается. “Грязнокровка”. Это слово всегда оставляло шрамы, и теперь оно звучало в контексте её собственной судьбы, ставшей почти невозможной. Ощущение, что её место здесь — ошибка, что её присутствие на этом факультете неприемлемо, было удушающим. Казалось, что всё её тело сжалось в этот момент, а на сердце повисла тяжесть, будто сжигал её внутренний огонь.

«Грязнокровка…» — снова и снова эти слова крутились в её голове. Она не могла избежать их, как не могла избежать взглядов всех слизеринцев, как будто они давно решили, что она не достойна быть здесь. Всё её существование казалось под вопросом.

Гермиона стиснула зубы, стараясь не показать слабости. Она хотела ответить, но страх парализовал её. Она даже не знала, с чего начать. Слизерин был факультетом, где уважение приходило с силой, с хитростью, с манипуляцией. Она не знала, как бороться с этим. Вокруг неё был только шум, насмешки, холодные глаза, направленные на неё, и этот голос — голос, который не оставлял ей ни капли пространства для того, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Но несмотря на это, её внутренний голос кричал: “Ты должна выстоять. Ты не позволишь им сломать тебя.”

Она подняла голову, сдержав слёзы, и постаралась не обращать внимания на свои чувства. Нужно было просто пережить этот момент. Но эта тяжесть, которая давила на неё, не исчезала.

Она пыталась идти спокойно, избегая взгляды, но вот она подошла к своему новому столу, так близко, что почти почувствовала чуждую атмосферу, наполненную насмешками и холодом.

Гермиона села за свой новый стол, стараясь скрыть все эмоции, но её мысли продолжали метаться. Презрительные взгляды, насмешки, и эта зловещая тишина, которая внезапно заполнила пространство, не давали покоя. Она чувствовала, как её место среди этих людей становится всё более некомфортным. Всё, что происходило, в этот момент казалось странным, будто она оказалась в другом мире — мире, где её ценили не за ум, а за то, кто она и какая её кровь.

Вдруг в этот момент её взгляд пересёкся с глаз Паркинсон. Она сидела чуть поодаль от неё, ухмыляясь, как обычно, с выражением, полным презрения.

—Грязнокровка за столом Слизерина… Это не шутка? — Паркинсон произнесла это с явной злостью, её голос был полон издевки.

Гермиона почувствовала, как жар поднимется к щекам, но она не позволила себе показаться слабой. Её лицо оставалось невозмутимым, хотя внутри всё кипело. Она не собиралась молчать, особенно когда за её спиной стояла вся эта грязь, скрытая за лицемерными улыбками и презрением.

Гермиона ответила с ледяной спокойностью.

— Ты можешь кричать, как хочешь, но правда в том, что Салазар Слизерин перевернулся бы в гробу, узнав, что его факультет стал таким дерьмом.

Паркинсон застыла на мгновение, но её лицо тут же искажилось от злости. Она сделала шаг вперёд, её глаза сверкали яростью.

— Ты смеешь говорить о Слизерине, Грейнджер? Мы — наследники великой магии, а ты — всего лишь бездарная грязнокровка. Ты здесь, потому что тебе повезло, а не потому что ты достойна этого. — её голос был полон презрения и едкой неприязни.

Малфой, сидевший рядом с Паркинсон, пристально посмотрел на Гермиону, а затем скривился в раздражённой усмешке. Он всегда был тем, кто не скрывал своего презрения и наслаждался моментами, когда мог унизить кого-то, особенно если это была Гермиона.

—Ну-ка, послушай, Грейнджер,— его голос стал резко грубым, а его лицо искажалось от невыносимого презрения.

—Ты — просто мешок с книгами и грязной кровью, и ничем больше.

Гермиона встретила его взгляд с непреклонной решимостью, но его слова как нож вонзались в её сердце. Малфой сделал шаг вперёд, и его лицо приблизилось к её, зловеще и угрожающе.

-Ты вонючая грязнокровка, и твое место не здесь!— он произнёс это так, как будто каждое слово было оружием, направленным прямо в её грудь.

— Ты можешь сколько угодно плевать на меня, но ты Малфой и твои дружки не стоите даже рядом с тем, чтобы мне что-то указывать. Вы все —ничего из себя не представляет! — её слова прозвучали настолько резко, что даже в зале на мгновение стало тихо.

— Ты ошибаешься, Грейнджер.— его голос стал холодным, словно стальной нож. — Ты думаешь, что я просто так буду смотреть на твою наглость? Ты уверена, что хочешь продолжать здесь сидеть, среди нас? Потому что поверь, если ты не уедешь, я сделаю так, чтобы тебе здесь было гораздо хуже.

Его слова эхом разнеслись по залу, и несколько слизеринцев нервно зашептались, но никто не посмел вмешаться. Гермиона почувствовала, как её сердце бешено колотится, но страх не захлестнул её. Она встречала его взгляд с твёрдостью, которой никогда не испытывала.

—Не угрожай мне, Малфой.

Малфой наклонтлся ещё ближе, и на его лице появилась зловещая усмешка, словно он знал, что у него есть ещё один козырь в рукаве.

— Ты не понимаешь, да? Ты останешься здесь, и тебе станет настолько плохо, что сама будешь умолять меня отпустить тебя.

Когда Рон и Гарри заметили, что происходит между Гермионой, Малфоем и Паркинсон, они оба встали, готовые вмешаться. Они не могли терпеть, когда кого-то из их друзей так унижали, особенно Гермиону, и их глаза уже горели яростью.

Гарри, не дождавшись, пока Малфой произнесёт ещё хотя бы одно слово, шагнул вперёд, его лицо было серьезным и решительным. Рон тут же последовал за ним, в его глазах тоже горел огонь.

— Эй, Малфой! — Гарри подошёл вплотную, бросая взгляд, полный угрозы. — Ты что, с ума сошел? Она не одна, и ты, может, не понимаешь, но мы здесь с ней. Если ты решишь продолжать свою болтовню, я тебе кое-что объясню.

— О, вот и герои пришли, — Малфой фыркнул, но на его лице всё же оставалась злобная ухмылка. — Вы двое на самом деле собираетесь защищать эту грязнокровку?

Рон, не выдержав, сделал шаг вперёд, чуть толкнув Гарри в плечо, чтобы тот не вмешивался.

— А ты, Малфой, как всегда, слишком умный, да? Может, ты хочешь проверить, насколько твоя сила помогает тебе, если ты ещё раз посмеешь открыть рот о Гермионе?

Малфой насмешливо покачал головой.

— Вы двое, правда, не понимаете, на что подписались. Вы все — ничто. — его голос стал холодным и жестким, а глаза — ещё более злыми. — Только вот не говорите, что не предупреждал. так и знате: я сделаю всё, чтобы ее жизнь в Слизерине была настоящим адом.

Как только ситуация начала накаляться до предела, и Рон с Гарри уже были готовы буквально наброситься на Малфоя, не давая ему больше возможности оскорблять Гермиону, раздался резкий, но спокойный голос.

— Хватит.— голос Дамблдора пронзил шум в зале, как молния, заставив всех замереть.

Дамблдор медленно подошёл к столу, где всё ещё стояла тишина, и на его лице играла та привычная для него загадочная улыбка, хотя в его глазах оставалась серьёзность. Когда все взгляды снова обратились к нему, он, не спеша, произнёс:

— Знаете, иногда я думаю, что мы, слишком часто забываем, что разделение между нами — это не результат нашей крови, не результат того, как нас назвали в детстве или какие книги мы читаем. Это всего лишь выдуманные границы, которые мы сами рисуем, чтобы чувствовать себя безопасно в этом мире.

Он поднимал взгляд, как будто проникая в самую суть происходящего.

— Сила, которой мы обладаем, часто не в том, чтобы унижать других, а в умении понимать, в умении прощать и в умении строить мосты между теми, кто, кажется, никогда не смогут понять друг друга.

Выдержав минутную паузу, Директор добавил :

— Деканы, прошу вас собрать своих студентов в общих залах, чтобы обсудить правила и традиции ваших факультетов. Особенно это касается новых учеников, которые только начинают свой путь в Хогвартсе. Пусть все почувствуют, что здесь они дома.

Студенты, среди которых были как старшие, так и новички, встали, когда Снейп вошёл. Он стоял в дверях, высокий и чёрный, как тень, его взгляд мог бы убить, если бы был оружием.

— Слушайте меня внимательно. — его голос был низким и холодным, как зимний ветер, проникающий в самую душу. — Мой факультет, как и всегда, стоит выше всех. Слизерин — это не просто место, где вы учитесь. Это место, где вы учитесь выживать, доминировать и быть первыми. И если кто-то из вас думает, что тут можно расслабиться, тот ошибается.

— Будьте осторожны в своих поступках. Здесь все решает не то, кто вы по крови, а то, что вы готовы сделать ради своей выгоды и силы. Здесь правит амбиция и стратегия. Если вы будете действовать как слабые, то вас быстро вытолкнут. Это университет магии, но в реальной жизни вам не будет легко.— Снейп усмехнулся своим обычным холодным, насмешливым взглядом, словно наслаждаясь тем, что он не пытается скрывать своей неприязни.

— Я ожидаю от вас не только знаний. Я ожидаю от вас готовности. Готовности к борьбе. Готовности к неизведанному. И если кто-то из вас считает, что этого слишком много, то это не для вас. В Слизерине нет места слабым.

Гермиона сидела в углу, среди новых слизеринцев, её плечи были напряжены, а сердце колотилось так, будто оно хотело вырваться из груди. Когда Снейп заговорил, её внимание сразу же было приковано к его каждому слову. Страх, растерянность и даже лёгкая тревога, с которыми она вошла в эту комнату, медленно сменялись чем-то гораздо более тревожным — ощущением, что она оказалась в совершенно чуждом ей мире, где правила другие, где её знания и принципы, возможно, не будут иметь никакого значения.

— А что насчет грязнокровок на нашем факультете?- послышался вопрос из толпы

Гермиона невольно вздрогнула, когда услышала вопрос Нотта. Слова звучали, как вызов, как открытая проверка на прочность. Она не ожидала, что в этот момент кто-то прямо спросит её о её происхождении. Всё, что она надеялась, — это скрыть своё происхождение и оставаться незамеченной в этом враждебном окружении.

Нотт посмотрел на неё с холодной усмешкой, будто ожидая, что она сейчас скажет что-то, что оправдает его взгляд, или наоборот, подтолкнёт к новым унижениям. Его вопрос, будто бы излучал всю ту презрительность, с которой она уже сталкивалась в школе, но теперь это казалось куда более откровенным, более жестоким.

Снейп, казалось, не спешил отвечать, давая напряжённой тишине возможность сгущаться. Затем, наконец, его голос прозвучал, низкий и угрожающий, как будто он тщательно выбирал каждое слово.

— Нотт,— начал он, и его взгляд был устремлён прямо на сына старого друга, — Давай проясним одну вещь.

Он медленно обвел взглядом весь зал, и его глаза на мгновение задержались на Гермионе, прежде чем вернуться к Нотту.

-Наш факультет ценит силу, способности и стремление к победе, а не происхождение. И хотя нам известны устоявшиеся взгляды, — те, что поддерживают ‘чистоту крови’, — я не позволю, чтобы они определяли то, кто здесь достоин быть.

Он посмотрел на Гермиону, но его взгляд не был осуждающим, а скорее, как у человека, который признаёт — игра будет сложной, но она ещё не решена.

— Так что забудьте о предвзятых взглядах. Если кто-то из вас сможет показать свою силу, независимо от того, что в его крови, он будет принят. Но помните — в Слизерине нет места для слабых.

После его последних слов в комнате воцарилась тишина, как будто всё внутри студентов замерло. Снейп стоял у камина, его фигура словно сливалась с тенью, и этот момент напряжения казался бесконечным. Он был не тем человеком, с которым хотелось бы спорить или ставить под сомнение его слова. Его взгляд был резким и недосягаемым, как всегда. И, несмотря на всю напряжённую атмосферу, он не спешил прервать молчание.

Наконец, он слегка наклонил голову и, казалось, снова обратился к студентам как к своим подопечным, подчинённым, которым не следовало задавать лишних вопросов.

— Довольно. Разойдитесь по своим комнатам. Сегодня вам предстоит переварить всё, что было сказано. Завтра будет новый день, и мы продолжим наше обучение. Но помните одно — Слизерин не терпит слабых и тех, кто не готов бороться за своё место.

Он повел рукой, и эта небрежная жесткость отразила все его намерения. Студенты молча начали вставать, и Гермиона, почувствовав облегчение от окончания этого напряжённого собрания, встала последней, с трудом скрывая свою растерянность. В её голове всё ещё звучали его слова, его холодный взгляд, который она не могла забыть.

Она выждала момент, когда остальные разошлись, и только тогда вышла из комнаты. Неймоверное чувство одиночества наполнило её. В этот момент, в темном коридоре Хогвартса, она поняла: её жизнь здесь будет сложной, если не гораздо более трудной, чем она предполагала. Но она не могла позволить себе сдаться. Задуманное будущее требовало от неё не только знаний, но и умения выжить в мире, который не будет прощать слабостей.

— “Гермиона, ты справишься,” — тихо прошептала она себе, шагнув в тёмный коридор.