Барбоскины: альтернативные истории (джен)

Захотелось Малышу поиграть. Задудел он в трубу и крикнул:

— Поезд отправляется в Псиносранск!

Гена сидел на диване и читал книгу «Происхождение зверолюдей». Он остановился на гипотезе происхождения зверолюдей от людей, но Малыш своими звуковыми волнами ему помешал.

— Малыш, тише блять! Ну-ка подсчитай, сколько ножек у гусениц!

— У гусениц по шесть ножек, значит, всего двенадцать, — Малыш вздохнул, чтобы снова дунуть в свою дуделку-перделку.

— Стой, блин! Сколько будет 159947 плюс 818946 умножить на 142214 поделить на 417322 минус 141245?

Малыш упал на спину и как подумал, а потом как сказал:

— Геночка, отвяжись, пожалуйста. Я прост тупенький, потому что еще маленький.

— Тогда не шуми, и все будет ок.

Гена продолжил читать и рассматривать фоточки. Гипотеза гласила, что зверолюди появились от экспериментов безумного ученого (человека), который желал усовершенствовать людей. Ученый был найден погребённым под своей развалившейся лабораторией, которая находится где-то в гористых ебенях. Малыш закатал говновозик.

— Да блять, Малыш! Не можешь тихо играть, я тебя в толчке закрою!

— Не надо, Геночка, я больше не буду, — Малыш мило сложил ушки.

— Ну смотри у меня.

Малыш поставил говновозик у горшка с деревцем, притащил Зайку и стал его усаживать возле Гены.

— Это, конечно, мило, но ты все равно мешаешь. Посади его в другое место, желательно подальше.

Малыш положил Зайку на пол и спросил, снова мило сложив ушки:

— А можно мне конфет и чая, Геночка? Я сладкое целый день не ел, а еще я хочу пить.

— Ох и приставучий ты. Но ладно, щас сделаю.

Гена поставил чайник греться, положил конфеты на стол и продолжил читать на диване. В лаборатории были найдены и другие люди, которые в основном находились в клетках. Некоторые отличались собачными признаками. Возраст, как и подобность собаке, разнились. Один дед был больше всех похож на собаку: лицо сильно вытянуто, хвост самый длинный, зубы и уши собачьи, пальцы когтистые. У кого-то от собаки был только хвост, у кого-то — уши или зубы. Гена охуевал, ведь в школе и близко такого не рассказывали. А Малыш старательно усаживал Зайку и говновозик на горшок с деревцем.

— Да что ж вы не сидите на жопе ровно, падаете и падаете. Ладно, посидите возле горшка, а я принесу вам друзей.

Малыш принес еще пару немых играбельных экземпляров в надежде, что они смогут обрести свое место в горшке, но надежда не оправдалась после множества попыток. Когда вода в чайнике начала трансформироваться в пузыри, Гена подошел к Малышу, собираясь оповестить его об этом важном событии, но вдруг молвил самую малость иное:

— Малыш, ты че, игрушки в земле извозюкал? Эх, ладно, забей, чай вскипел, сейчас налью.

Гена налил чай и лег похрапеть. Многое скрылось от его взора, а ведь Малыш совершил еще вполне достаточно деяний. Сначала он испил чай и вкусил конфеты сам, а потом, пользуясь безотказностью своих неразговорчивых объектов, заставил их сделать нечто несвойственное их игрушковой природе.

— Так, пей, Зайка… Молодец. А теперь я разверну самую вкусную конфетку и покладу тебе в ротик… Ты самый умный зайчик на свете. Я даже тебе еще одну дам… А теперь ты, Лунтик. Сначала ты попьешь, а потом поешь… Ага, правильно, ты тоже молодец. Что насчет свинки, то ей вот такая конфетка, трюфель, но сначала чай… А теперь говновозик. Ешь-пей, говновозик, ты такой миленький.

Гена проснулся, и у него резко возникла цель поесть чая с конфетами. Чтобы ее осуществить, он встал, но заминка, связанная с насильно накормленными молчунами, задержала его.

— Твою ж кошку, Малыш! Ты что, блять, наделал с ними всеми?

— Я просто их покормил и попоил. Они теперь так счастливы.

— И даже, блять, говновозку! Сука… — Гена заржал и повалился на жопу. — У тебя там все в будке, Малыш?

— Ну да. Мои друзья просто хотели жрать. Они это, заставили меня, понимаешь. Говорят, что я их голодом морю.

Гена оторжался, встал и сказал:

— Если так, то они хитрохвостые манипуляторы! Но мы их накажем — постираем в толчке.

— Нет-нет, Геночка, не надо. Они же вонять будут, а еще заболеют.

— А где мы тогда будем их стирать?

— Ну, например, в пруду.

— Пруд далеко, а еще там тина всякая и утиное говно.

— Тогда деда попросим свозить их на море.

— А не жирно ли будет? Не, обойдутся, будут в тазике мыться. Ты оставил мне конфет?

— Да, конечно, — Малыш протянул кулек.

— Хоть обо мне не забыл. Подмети, а я пока похаваю.

Потом Гена постирал игрушки и объяснил Малышу, что если еще раз увидит подобную столовую на принудительной основе, то все неодушевленные жрунчики окажутся на курорте, путь в который начинается в мусорном пакете. Так младшенький понял, что залог долгой и счастливой жизни любой игрушки — не питание, а его отсутствие.