Всё и ничего. Сборник философских рассказов (джен)

Он лежал на столе, среди рассыпавшихся листов бумаги. Обычный деревянный карандаш. Графитовый грифель, немного затупленный, аккуратная желтоватая оболочка с небольшими потёртостями от пальцев. На его конце — стёрка, которую никто ни разу не использовал.

Но карандаш знал свою судьбу.

Его предназначение — писать, пока не останется лишь маленький огрызок, а потом исчезнуть. Всё, что от него останется, — это след на бумаге. Мысли, слова, линии. Они будут жить дальше, а он — нет.

Он видел это тысячи раз. Видел, как его братья и сёстры исчезали, оставляя после себя лишь крошки графита. Он знал, как именно закончится: со щелчком он сломается пополам, его выбросят, а остатки сотрут с бумаги, словно их никогда и не было.

И поэтому он принял решение.

Он не будет писать.

Пусть его не трогают. Пусть его игнорируют. Пусть он лежит вечно, нетронутый, неизменный. Если он не пишет — он не исчезает. Если он не исполняет свою функцию — его нельзя исчерпать. Это был идеальный план.

Но тут появилась рука.

Пальцы сжали его, прижали к бумаге. Сердце карандаша застучало (а у него вообще есть сердце?). Он замер.

— Пожалуйста, нет…

Но рука не слушала. Она начала писать.

Первое слово. Второе. Ещё одно. Слова превращались в предложения, предложения — в смысл. Карандаш ощущал, как его тело становится короче, как его затупленный кончик скользит по бумаге, превращаясь в строчки, которые будут жить дольше, чем он.

«Я не хочу исчезать.»

Но что сильнее: желание быть или страх перед концом?

Он чувствовал, как с каждой линией его существование укорачивается. Как с каждым выдохом графита он приближается к неизбежному.

Но ведь именно это и есть жизнь.

Карандаш осознал: он оставляет след. Он творит. Он становится частью чего-то большего, чем просто деревянная оболочка.

И тогда страх ушёл.

Карандаш писал. Он писал так, как никто никогда не писал раньше. Он выжимал из себя каждую линию, каждую букву, каждый кусочек души.

Когда он стал маленьким огрызком, а рука отложила его в сторону, он был счастлив.

Он знал, что его не стало. Но он знал и другое:

Он жил.