Дитя Первородного Источника. Том 1. Возрождение наставников-драконов. (гет)

— Фиу-у-у-у-у-у-удхша-а-а-а-а-а-а-ассса-а-а-а-апшшшшшшш… — вновь и вновь разносилось над головой, когда очередной фейерверк взрывался в небе, осыпая растерянных Кайши и Рёку тысячами едва различимых мельчайших осколков, сияющих ослепительной россыпью бриллиантов, разящих при этом, вопреки великолепию сей картины, словно безжалостный шквал острейших клинков. Не защищай их Янши своим раздувшимся телом, мальчишки давно превратились бы в ходячее олицетворение поговорки餐风饮露[cānfēngyǐnlù] («питаться ветром и пить росу» — о крайней степени нищеты, когда одежда сплошь покрыта прорехами, а тело — ранами).

Бой длился уже давно, а Цинлун всё никак не появлялся, безалаберно покачиваясь на шнурке, обвивающем шею Кайши, сохраняя вид резного деревянного украшения, наотрез отказываясь как-либо реагировать на требования Кая принять участие в битве, в которой, собственно, и сам симбионт лазурного дракона мог сильно пострадать, потеряв огромные запасы энергии, и лишить Цинлуна пропитания очень надолго. Янши тоже не имел возможности достучаться до безответственного товарища, кутившего всю ночь так, что утратил в результате всякую связь с собственной реальностью. Дитя первородного источника вынуждено было перманентно укрывать подопечных от непрерывных атак чудовищно-сильного соперника, обрушившего свою мощь на них слишком неожиданно.

Нечто, напоминающее то ли гигантское жерло пушки, то ли устремляющуюся в небо нефритовую колонну, незамедлительно принялось изрыгать в небо один за другим колоссальной мощи залпы недосалюта, нещадно осыпая Рёку, Кая и Янши хрустальными искрами, стоило только троице появиться на до боли знакомой площади, где совсем недавно был обезврежен инкрустированный алыми рубинами злосчастный гребень.

Когда Рёку, отчаявшийся было вновь увидеть сестру, малодушно стал размазывать по лицу слёзы отчаяния, Кайши заметил это краем глаза и, как в прошлый раз, поймал ульту, одним лишь резким толчком энергии вышвырнув Цинлуна из своего тела, да так, что дракон, пребывающий в своей нежной человеческой форме, кубарем покатился прямо к подножию агрессивно атакующей их нефритовой колонны, и сию секунду был утыкан тончайшими осколками, как дикобраз иглами. Взбешённый таким беспардонным отношением к совей неприкосновенной персоне, синий дракон, не имеющий возможности отыграться на симбионте, выместил гнев на том, кто очутился к нему ближе всего.

По счастливой случайности это оказался их соперник, который в ужасе бросился наутёк, молниеносно отрастив в основании колонны несколько сотен крошечных членистых ног, похожих на крабьи, узрев необузданную ярость в глазах Цинлуна и невыносимый блеск его пильчатых зубов, похожих в тот миг на акулью пасть. Да только на таких ножках не убежать от разъярённого полубога, во что бы то ни стало вознамерившегося потешить своё эго, и к тому же в очередной раз покрасоваться перед человеком, который весьма заинтересовал своим потенциалом расчётливого лазурного дракона.

Рёку и правда замер в изумлении, наблюдая, как Цинлун с хрустом обгрызает непонятное существо, слабо вырывающееся и размахивающее бесполезными крабьими ножками. Только нефритовая крошка дождём летела во все стороны. Янши, обессиленный, медленно сдулся и поскорее влетел в свой Хайчен, напитанный, как и полагается, кровью мальчишки. Он наскоро залечил руку, исправно сжимавшую кольцо фонаря, восстановил тело Рёку и отрубился, распластавшись на дне Хайчена, подобно дохлой селёдке, как в первый день их знакомства, наплевав на то, что будет дальше. А дальше было «весело».

Цинлун сгрыз поверженного соперника без остатка, только выплюнул предмет, застрявший в ставших уже нормальными зубах. Рёку скорее подобрал его, и пока Кайши набросился на симбионта, высказывая своё «фи» относительно его безответственного поведения, что, в целом, нисколько не смутило балагура и повесу, по неясной причине являвшего собой такого важного для Лианьюй персонажа, изучал нечто, оказавшееся у него на ладони. По телу пробежал неясный холодок. Тогда ещё мальчишке не было известно, что непонятный предмет назывался друзой горного хрусталя. Но необъяснимое притяжение и великолепие крошечной вещицы, отдалённо напоминающей остроконечную миниатюрную диадему, привело его в неописуемый восторг. Рёку поскорее спрятал сокровище в бархатный мешочек, таящийся всегда в его рукаве для надёжности, и, закрепив Хайчен на поясе, заспешил к Кайши, неустанно распекавшему скучающего Цинлуна.

Едва поравнявшись с Каем, Рёку краем глаза уловил неясное движение в противоположном углу площади, прямо там, где располагался переулок с Безликими вратами, в который его компания, собственно, и направлялась до стычки с нефритовой пушкой на крабьих ножках. Какие-то невнятные личности, довольно богато одетые для Лианьюй, пытались проникнуть в переулок, но им настырно мешали. Невысокий юноша, выглядевший довольно мощным, коренастый, широколицый, с длинными белыми волосами, зачёсанными в высокий хвост. При этом непослушные пряди выбивались из причёски и спадали ему на лицо, мешая, от чего он всё время раздражённо встряхивал головой, как большой пёс, продолжая непущать нарушителей к Вратам.

От удивления лицо Рёку вытянулось, не в силах вымолвить и слова, он дёрнул Кая за рукав. Тот с неудовольствием воззрился на мальчишку, но не удостоившись ответа, проследил за его взглядом и тоже оторопел. Не каждый день в Лианьюй заметишь такую картину. По обыкновению души в принципе не могут знать расположения Безликих врат, не то, чтобы пытаться пройти их. А тут целая делегация. Без лишних слов Кай рванул туда, Рёку поспешил за ним, Цинлун же, раззадоренный предыдущей битвой, рванул к месту стычки душ быстрее всех, молниеносно приняв форму ленточного дракона, изрыгающего в небо ослепительные языки синего пламени, переливаясь лазурными боками в вышине, с удовольствием резвясь в воздухе краткие мгновения, что занял для него этот отрезок пути.

Обрушившись на толпу всей своей драконьей тушей, Цинлун хвостом разметал борющуюся троицу по разным сторонам и хотел уже было попрыгать по ним массивными когтистыми лапами, не сильно заботясь о том, на что будут похожи их тела после таких поползновений, но Кай, подоспевший как раз вовремя, властно прикрикнул на симбионта, и тот с неудовольствием втянулся сам в себя, возвращаясь на шнурок формой насекомого-палочника и впиваясь жадно в грудь Кайши острыми коготками. Парень, казалось, даже не заметил этого, а Рёку по привычке поёжился, но поторопился отвлечь внимание друга от Цинлуна и сконцентрировать его на телах, разбросанных его мощью. Вот только два тела умудрились очухаться и куда-то свинтить. На мостовой остался лежать, разметав по сторонам руки, только светловолосый парнишка.

Рёку и Кайши склонились над ним, с любопытством изучая красивое лицо, светлые брови и густые, сливочного цвета ресницы, широкий нос с маленькой горбинкой, большие, плотно закрытые глаза, сжатые в полоску розовые губы, острые скулы и тяжёлый подбородок. — Арийская внешность, — пояснил Кай, — или славянская. Не помню. Может быть, он вообще не из моего мира. Но контраст любопытный. Эдакий амбал с милым личиком и скверным характером. — С чего ты взял, что у него скверный характер? — Изумился Рёку. — Да так, — хмыкнул Кайши, — видал я эдакий типаж у себя на родине.

Беззаботную болтовню прервал удивлённый возглас Рёку: — Ауч, жжётся, и не огнём, как будто холодом! За воплем последовал широкий жест, даже уместно сказать, щедрый. Рёку махнул рукавом, по стечению обстоятельств, в сторону уютно разлёгшегося на булыжниках мостовой парнишки, ставшего нечаянной жертвой Цинлуна. Из рукава вылетел бархатный мешочек и шлёпнулся в аккурат на точёный нос блондина, не подозревавшего о том, во что он оказался втянут волей случая, судьбы или же собственной, всегда наказуемой инициативы. Не нарушая самого исполняемого закона — закона подлости, из развязавшегося мешочка, резво перебирая тончайшими членистыми ножками, выползла крошечная друза хрусталя, взбежала по переносице на широкий, обрамлённый светлыми прядями лоб, устроилась ровно в центре него и с поразительной наглостью вцепилась заготовками в гладкую, не тронутую морщинами кожу.

Кайши, видящий подобную картину впервые, испуганно пискнул, Рёку, успевший попривыкнуть, шлёпнул себя ладонью по лицу. — Вот я кретин, — простонал он, — надо же было на те же грабли дважды прыгнуть… Теперь ещё одно чучело с собой тащить. Кай не обиделся на чучело, вместо этого мысленно отвесил Цинлуну чапалах, начиная привыкать к собственной силе и возможности так бесцеремонно обращаться с полубогом, который сам, в общем-то, на этот симбиоз подписался. Лазурный дракон нехотя выполз из груди Кайши, увеличиваясь в размерах и принимая человеческую форму, и скучающим взглядом воззрился на тело, украшенное почти звездой во лбу. — Мои поздравления, — процедил, вопреки обыкновению, недовольный жизнью в целом и ситуацией в частности Цинлун, — теперь эта крокозябра будет отравлять нам веселье дни и ночи напролёт. Я бы предпочёл встретить Хуанлуна, нежели этого нытика.

Рёку и Кайши удивлённо переглянулись и во все глаза уставились на распростёртое на камнях тело. — Ты его знаешь? — Недоверчиво спросил Кай. — Не мальчишку, — отмахнулся синий дракон, — я знаю штуковину у него на лбу. И помяните моё слово, он вам не понравится. — «Как будто ты нам сразу понравился», — усмехнулся мысленно Рёку, успевший от потрясений позабыть, что они вчетвером слышат друг друга и без слов. Он поперхнулся от этой мысли и виновато опустил глаза. — Вот же ж засада… Как теперь вообще думать о своём в Лианьюй? — Простонал мальчик, на этот раз вслух, не желая впредь заботиться о цензуре потока сознания. Его стенания прервал тихий стон, издаваемый душой, чьим присутствием собравшиеся опрометчиво пренебрегли.

Очень кстати в Хайчене оживился Янши, медленно пробуждаясь ото сна, потребовал от Рёку дозу крови, восполнил нехватку сил и отважно принял на себя миссию по введению в курс дела новоприбывшего, осоловело хлопавшего глазами и ещё не подозревавшего о том, какое «счастье» на него свалилось. Цинлун с чувством выполненного долга откланялся и вернулся поскорее на шнурок, избегая присутствовать при скучных нравоучениях Янши, к тому же опасаясь попасть тому под горячую руку и выслушивать всё то, что первородный дух о нём думает. Тем более, что Цинлуну это было и так известно.

Кай и Рёку пристроились у стены возле переулка, поглядывая на парящего духа и глупо таращившегося на него блондинчика, перекидываясь мысленно фразами, какого они мнения о происходящем, и строя предположения, что их ждёт дальше. Задумавшись, Рёку скользил взглядом по камням мостовой и в какой-то момент застыл с раскрытым ртом, а глаза его всё расширялись, грозя залезть на лоб. Кайши удивлённо дёрнул того за рукав: — Что там? — Бусина… — просипел Рёку и на четвереньках бросился наутёк в противоположную сторону от находки. Впечатления переполнили его детскую голову, и Рёку предпочёл прикинуться ветошью, лишь бы не быть причастным к новому "подарочку". Кай пожал плечами, подобрал жемчужинку, довольно крупную, красиво переливающуюся на солнце перламутровым бочком, и продемонстрировал её Янши, который закончил высокопарную лекцию для блондинчика и гадал теперь, понял ли он хоть что-то из сказанного Янши, или с Рёку прежде духу ещё несказанно повезло.

Увидев жемчужину, Янши аж прослезился, произнёс эхом прокатившиеся в сознании присутствующих слова: — Я был уверен, что ты погиб, брат. Похоже, что мы чудом успели предотвратить сейчас именно это. Я счастлив, что ты с нами,一只保存着古老根基的白虎，一击不漏[yī zhǐ bǎocún zhe gǔlǎo gēnjī de báihǔ，yījī bù lòu] (Хранящий древние устои, разящий без промаха белый тигр). Скорее всего, хрустального дракона подослали отвлечь нас как раз для того, чтобы избавиться от этой жемчужины. Знакомьтесь, друзья, это Байху. Я полагаю, что его симбионта убили, от него самого тоже хотели избавиться, как недавно пытались уничтожить меня. Им почти это удалось, но наш новый друг оказался здесь как нельзя кстати, к тому же недюжинная духовная сила позволила ему приблизиться к вратам. Что ж, очень удачно, что мы так быстро нашли симбионта для хрустального дракона, хоть я и подозреваю, конечно, что никакое везение и случайности тут ни при чём. К слову, его зовут Шуйджин 水晶龙[Shuǐjīng lóng]. Теперь наша первоочередная задача отыскать достойного соратника для Байху.

— Не-не-не, постой-ка, — возмутился Рёку, — наша первоочередная задача покинуть уже наконец-то Лианьюй, позаботиться о моей сестре и как следует отдохнуть! Всё остальное — потом! Кайши согласно кивнул: — Рёку прав, Шиэр совсем одна, и она страшно волнуется за брата. Мы не можем дольше заставлять её ждать. Парнишку возьмём с собой. Как тебя зовут? — окликнул Кайши всё ещё сидевшую на земле и ошалело таращившую на них глаза душу. — Мэлс, — проронил блондинчик, и Рёку отметил, что голос у него весьма приятный, бархатный и низкий, как у его покойного отца. — «Наверное, мы и с ним подружимся», — с надеждой подумал мальчик, чувствуя, как закованное в ледяную броню сердце потихоньку начинает оттаивать.

* * *

Янши провёл последний инструктаж для Мэлса, с чистой совестью уютно устроился в Хайчене и моментально отрубился, стараясь восстановить духовную энергию, слитую сегодня подчистую. Руку симбионта он предусмотрительно восстановил, никогда не забывая о своём маленьком спасителе, что очень льстило Рёку. Он ступил в Безликие врата первым, за ним со смесью ужаса и восхищения на лице крадущимися шагами следовал новичок, замыкал процессию Кайши, на груди которого слабо светился Цинлун, уже накушавшийся с лихвой энергии своего мощного симбионта и вновь принявший вид безобидного кулона. Мэлс с ужасом взирал на штуковину, торчавшую прежде из груди Кая, но, когда понял, что от его лба тоже исходит нежный серебряный свет, едва не завопил и сдержался только из благоговейного ужаса перед Безликими вратами.

Выйдя из подвала уже в своём мире, Рёку мысленно приказал остальным молчать и соблюдать полную тишину, тем более что в его мире, как и в прошлый раз, был поздний вечер, и привлекать к себе лишнее внимание было опасно. — «Повезло, что Мэлс достаточно силён, чтобы идти самостоятельно. Или это Шуйджин слаб? Впрочем, не важно, не до того сейчас», — размышлял сам с собой Рёку, не сильно расстраиваясь, что его мысли доступны теперь всем подряд. Позже Кайши, изыскавший способ блокировать приватные думы, научит этому Рёку, а сейчас мальчик решил, что и так сойдёт. Главное, что его размышления не слышит Шиэр.

Едва заслышав снаружи тихий шелест шагов, сестрёнка выскочила на порог и бросилась в объятья брата, повиснув у него на шее. Рёку поскорее увлёк её в дом, пряча слёзы Шиэр от чужих глаз, его свита проследовала за ним. Спустя долгие часы расспросов, признаний, клятв, знакомства с новичком, обсуждения его персоны, поисков мест для отдыха, уговоров не волноваться, пожеланий добрых снов и прочей суеты, Рёку наконец-то устроился в своей грубой постели и едва уронил голову на подушку, как сразу отрубился, провалившись в царство грёз и надеясь на блаженный и крепкий сон. Надежды, по обыкновению, не оправдались. Во сне Рёку метался, рвался, скулил, свалился на пол и до самого утра не мог вырваться из липкого бреда, заменившего ему живительные сновидения.

Он видел Шиэр, её слёзы, заламывание рук, неясный силуэт рядом, что, кажется, тоже оплакивал кого-то и подвывал в такт стенаниям сестры. То ли это был он сам, то ли кто-то другой, этого Рёку не сумел понять. Над кем склонились страдальцы, мальчик не мог разобрать, да и не стремился, пожалуй. Он куда-то бежал, падал, поднимался, ловил взглядом ускользающий силуэт, гадал, кто это мог быть, силился рассмотреть, догнать, но вновь и вновь упускал. Казалось, это был отец. Но в следующую секунду мерещилась молодая женщина, потом седовласый старец, ребёнок не старше самого Рёку, и снова кто-то, больше похожий на Кайши, брата или отца.

Проснувшись утром совершенно разбитым, Рёку с превеликим трудом соскрёб себя с пола, натаскал воды, вскипятил, набрал купель и очень долго, пока вода полностью не остыла, лежал в ней, приводя мысли в порядок. От размышлений его отвлёк отчаянный вопль сестры. Рёку в ужасе выскочил из купели, наспех обернувшись полотенцем, и рванул на крик. От картины, представшей перед ним, мальчик сполз на пол, забыв напрочь о том, что кто-то может увидеть его в столь непрезентабельном виде, а такая поразительная беспечность была для него абсолютно несвойственна.

Шиэр стояла перед зеркалом, видно было, что она прихорашивалась и только что собрала волосы в высокую причёску, украсив её тонкой работы гребнем. Крупные рубины, которыми был инкрустирован гребень, были девочке очень к лицу. Вот только это был тот самый гребень. Почувствовав неладное, Шиэр попыталась вынуть гребень, однако дотронуться до него не сумела. Испуганный вопль привлёк внимание всех гостей и хозяина дома. Но и они не в силах были тут помочь. Шиэр стала симбионтом красного дракона. Её путешествие начнётся сегодня.

Кайши и Мэлс подняли Рёку с пола, усадили на кровать, попытались привести в чувства, но мальчик замкнулся, сверлил взглядом стену и никак не реагировал. Кай попытался поговорить с Шиэр, но она по-прежнему не понимала его, и тот был в смятении, недоумевая, как следует поступить. Мэлс, плохо ещё понимающий всю соль произошедшего, сидел на постели возле Рёку и поглаживал его по руке. Спустя время мальчик лёг, отвернувшись к стене, и сделал вид, что спит. Кай, успокаивающий тихо плачущую Шиэр тёплыми словами, которых она всё равно не понимала, подозвал Мэлса и мысленно произнёс: — Мы не можем просить совета у Янши, потому что Рёку нас не слушает, а без него Хайчен не наполнить энергией. Но мы можем пойти в Лианьюй и спросить ответ с Цинлуна. Нужно только убедить Шиэр пойти с нами.

Мэлс нахмурился: — Это слишком опасно. Девочка мала, совсем крошка. Сам знаешь, какие отбросы шастают нынче возле врат. Она не сможет ничего предпринять, чтобы защитить себя. — А мы на что? — возмутился Кай. — За тебя не знаю, — веско возразил Мэлс, — а вот я ни бельмеса не разбираю в этих ваших штуках. Что там мне Янши парил — всё равно я ничего не понял. И что я буду делать с этой хренью во лбу? Только что использовать собственный лоб, как оружие. Шишка там дюже крепкая. — Не паникуй, — осадил Кайши, — разберёмся. Оставлять всё как есть точно нельзя. Рёку не обычный мальчик, есть у него какая-то особенность. И если мы сейчас ничего не предпримем, страшно подумать, как на нём отразится случившееся. И девочку следует успокоить. Она и за себя боится, и за брата, и речи нашей не понимает. Так и с ума сойти не долго.

Мэлс наконец согласно кивнул: — Но как мы её уговорим-то? — Пока не знаю, — отмахнулся Кай, — по ходу разберёмся. Он взял Хайчен Янши, показал его Шиэр, поставил фонарь у изголовья Рёку и жестами попытался объяснить, что брату плохо и на улицу он не выйдет. Меж тем, подавая знаки, Кай показал на дверь, на себя и Мэлса, на свой кулон, кристалл во лбу блондина, а в довершение на гребень в волосах Шиэр, намекая на то, что им троим следует проследовать туда, откуда эти странные штуки появились. Девочка испуганно заморгала, потом задержала взгляд на брате, на фонаре, на спящей рыбке внутри, как она до сих пор звала великого первородного духа, и, смелея, утвердительно кивнула.

На Шиэр было великолепное струящееся платье, похожее на яркое пламя разгорающегося костра, лёгкое, придающее движениям грации и вместе с тем мощи, уверенности, твёрдости. Девочка совершенно забыла, как неподобающе она одета для опасного путешествия, однако именно образ, выбранный случайно, стал её ключом к дальнейшему успеху во всех начинаниях в Лианьюй, и не только её, но и постепенно собирающегося отряда разносортных поборников справедливости, невольных симбионтов сильнейших существ того мира, древнейшего, важнейшего, являющего собой центр всего.

* * *

Странного вида процессия не могла не привлечь к себе лишнего внимания. Девочка в огненно-алом платье, странного вида парни, один чрезвычайно высокий для этих мест, другой, напротив, приземистый, но широкоплечий, со странными причёсками, в непонятной одежде, с какими-то светящимися штуками на теле — всё это заставило Та́йгу красться за молодыми людьми до самой подворотни, в которой они скрылись одновременно, поминутно оглядываясь, будто опасались преследования. Юркая девушка, прекрасно отточившая с годами голодной жизни на улице навык сокрытия присутствия, легко сумела остаться незамеченной. Она подождала пару мгновений, скользнула в переулок, заметила возле помойной кучи зияющий в стене чёрный провал, нырнула бесстрашно в тьму подвала, чутко прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов, и бесшумно последовала за ними.

Много раз после Та́йга задумывалась, как могла сложиться её жизнь, не заметь она всполохов невесомых алых юбок платья Шиэр? Не решись она юркнуть в подвал вслед за процессией? Побойся она густой, звенящей, душной темноты врат? Ответа всё равно не было. Испугавшись тогда резкой смены направления, девушка рванула вверх что было мочи и, выскочив из подвала уже по другую сторону, сразу получила хлёсткий удар по глазам, лишившись зрения, не понимая, что за кутерьма творится вокруг неё, сжимаясь от звука ударов, сыпавших градом на кого-то повсюду, а потом что-то изменилось. Мир в её голове засиял всеми переливами радуги, окрасив следом мир внешний. Повреждённые глаза полностью восстановились, открылись новому свету, новой жизни, взглянув на всё иначе, с теплотой и доверием, которых Та́йга не знала никогда прежде.

Девушка поняла, что сидит верхом на огромном белоснежном тигре, лишённом полосок, но вместо них на шкуре с обеих сторон красовались символы, значение которых Та́йга узнала каким-то наитием, словно у неё в голове подкрутили нужные настройки. Они гласили «Хранитель истины»真理的守护者[zhēnlǐ de shǒuhù zhě] (Дженли дэ шоуху дже), что заставляло проникнуться к величественному созданию ещё большим уважением. Ведь истина неведома никому, а значит, единственный её хранитель может стать ключом к разрешению любой задачи.

У себя на лбу, аккурат над бывшей раной, девушка нащупала странное украшение, похожее на диадему, резное, ажурное, гладкое на ощупь и очень холодное. В центре его покачивался миниатюрный сосуд в форме октаэдра с плавными, скруглёнными и закрученными в одном направлении гранями, полый внутри, но от него исходил слабый серебристый свет, едва уловимый периферическим зрением. На безымянном пальце левой руки красовалось такое же ледяное кольцо, на котором с внутренней стороны скрывался крошечный шип, не способный травмировать грубую кожу ладони, однако с лёгкостью бы ранивший нежную и тонкую, например на лице.

Рядом с девушкой стояли странные люди, целая толпа, они улыбались ей, говорили какие-то приятные слова, которые она понимала, но не успевала осмыслить. Внезапно за спиной раздался топот шагов, сначала очень далёкий, приглушённый плотным занавесом подвальной тьмы, потом он стал громче, и в следующий миг прямиком в тигра врезался вылетевший пулей из Безликих врат мальчишка лет одиннадцати на вид, очаровательный и белокурый, со странного вида фонарём в окровавленной руке. Внутри фонаря металась сияющая роскошью драгоценных камней маленькая рыбка. — «Я тебе покажу рыбку!» — вспыхнули в сознании обжигающие символы, и тут же погасли, слизанные волной прохлады. — «Спокойно, Янши», — зазвучал бархатный голос, чарующий и такой тёплый, что девушку мигом потянуло в сон, — «всё уже хорошо, не ярись. Девочка в порядке, как видишь. Все целы. Я расскажу вам с твоим симбионтом, как всё было. А вы послушайте, не торопитесь, и не перебивайте. Я не люблю суеты».

* * *

Этот новый симбионт оказался ещё более нудным, пафосным и душным, чем Янши, решил про него Рёку, пытливо изучая Байху и всю остальную компашку заодно. Белоснежный тигр красноречиво пересказывал события пятиминутной давности, витиевато описывая, как на Кайши, Мэлса и Шиэр напали «чёрные души», так называемые прислужники оступившихся, потерянных, сбившихся с пути и избравших для себя единственной целью наживу, бессмысленную и бесконечную. Кай не успел даже выдернуть на свет Цинлуна, а Чжу-Цюэ, красный огненный дракон, уже покинула гребень, свою колыбель из шёлковых волос самого прекрасного и сильного духовно создания, когда либо встречавшегося на её пути, и дотла выжигала всякого, кто смел к ней сунуться, обратившись гигантским ленточным драконом, состоявшим целиком из языков пламени, заполнившим весь ставший в миг ещё более тесным переулок, проглатывая их и оставляя после себя лишь пятна копоти.

Чёрные души продолжали лезть бесчисленным кишащим ковром прямо из-под земли, прижимая остальных, и Кайши с Мэлсом приходилось не сладко. Благо, Цинлун в этот раз не заставил себя долго уговаривать и с восторгом засидевшегося без работы головореза принялся отгрызать своими чудными зубками головы нападавшим. После, обратившись в полу форму, с упоением давил их чудовищной мощи ногами, а когда наскучило — перекинулся роем серебряных пчёл, веселясь на полную. Мэлс тоже оказался решительным и храбрым защитником, совсем мало времени потратил на то, чтобы разобраться с сопротивляющимся его воле неженкой Шуйджином. Он заставил хрустального дракона обратиться сотней драгоценных скорпионов и уничтожать противников до единого, жаля чёрные души, от чего те осыпались сияющей крошкой.

В миг, когда Тайга появилась из врат, она подвернулась под руку кому-то из врагов, была ранена, но Шиэр, находясь под надёжной защитой Чжу-Цюэ, моментально бросилась к ней на помощь. Драконы в считанные мгновения уничтожили оставшихся противников, чей поток наконец-то иссяк, и ринулись девочке на подмогу. Чжу-Цюэ, приняв человеческую форму, обратившись полногрудой, широкоплечей, крутобокой девой в платье из чистого огня, с короной из раскалённого докрасна червонного золота, украшенной вместо драгоценных камней каплями кипящей лавы, покоившейся на огненных всполохах волос, порывалась прижечь рану своим пламенем, от чего у человека мог остаться жуткий шрам. Шиэр так накричала на неё, накинулась чуть не с кулаками, что красный дракон опешила и не посмела возразить.

Тогда на помощь пришёл Шуйджин. Он не смел говорить, пока бушевали Чжу-Цюэ и её маленькая хозяйка (назвать Шиэр простым симбионтом язык не поворачивался). Теперь же робко напомнил, что у Кайши в кармане лежит позабытая всеми жемчужина. Нельзя вылечить чужого симбионта или просто постороннего человека. Но собственному симбионту это под силу. А если девушка осмелилась пройти через Безликие врата, выдержала ужас боя, будучи ослеплённой, и не лишилась рассудка, значит и для слияния с Байху она подойдёт. Он предложил сотворить Хайчен для Байху, только магия хрустального дракона позволяла создавать такие вещи. Выбор Шуйджина пал на украшение, называемое в одном из бесчисленных миров «тика», оно настойчиво мелькало в мыслях его симбионта всё то время, что Мэлс разглядывал раненую девушку.

Прекрасно зная принцип работы Хайчена, Шуйджин сотворил также кольцо, которое облегчало бы процесс наполнения сосуда кровью. Мэлс сам надел его на палец Тайги, Шиэр же аккуратно закрепила тику на волосах девушки и поместила в центр октаэдра жемчужину. Долгие, томительные секунды, пока Хайчен наполнялся кровью Тайги, а вместе с ней духовной энергией, Кайши, Цинлун, Мэлс, Шуйджин, Шиэр и Чжу-Цюэ наблюдали за тем, как жемчужинка постепенно превращается в крошечный комочек сияющей ярче звёзд шерсти, затем в миниатюрную копию тигра, а после вырывается наружу ослепительным потоком белого света и обращается огромным, статным, грациозным зверем, верхом на котором восседает девушка, чьи широко распахнутые глаза наполнены мудростью и покоем, подобно всезнающему взгляду самого Байху.

Окончив рассказ, тигр воззрился на Рёку, переводя взгляд с него на Янши, Кая, Мэлса, обводя их всех по очереди, согревая и окутывая покоем, наставляя не торопиться, задуматься, очистить разум и открыться новому знанию. Рёку в этот момент разглядывал Шуйджина и едва не пропустил самое интересное. Хрустальный дракон выглядел по-настоящему хрупким. Его одеяние, укрывающее тело целиком, от белоснежной макушки до босых пят, напоминало кожу Янши. Оно тоже сияло, переливалось, источало слабый свет, казалось прозрачным, как водная гладь, эфемерным, как утренний туман, однако, попытайся Рёку дотронуться до него, он явно бы наткнулся на нечто весьма плотное. И совершенно непрозрачное, к тому же по ощущениям очень холодное. Даже на расстоянии от хрустального дракона веяло морозным утром в поле среди влажной от росы травы, или индевеющей, осыпавшейся разноцветным ковром листвы в более позднее время года.

Шуйджин был высок, как Цинлун, стоявший в шаге от него и скучающе разглядывавший новоприбывшую девушку. И так же высок, как Хуанлун, которого Рёку видел мельком ещё во время битвы с Цинлуном. Единственным невысоким в человеческой форме драконом из всех, что видел мальчик, оказалась Чжу-Цюэ, зато она была внушительно-широкой и на фоне щуплых на первый взгляд синего, жёлтого и хрустального выглядела намного сильнее и величественней. У всех драконов глаза были под стать имени: у Хуанлуна — янтарные, у Цинлуна — сапфировые, у Чжу-Цюэ — яшмово-кровавые. И только у Шуйджина они были иными, тёплыми, словно человеческие, непохожими на драгоценные камни. Глядя в его глаза, можно было увидеть бескрайние зелёные равнины, обдуваемые ласковыми ветрами, омываемые чистыми дождями, согреваемые нежными лучами солнца. В них таился покой, умиротворение, и вместе с тем бескрайний океан тоски. Почему хрустальный дракон выбрал такого заводилу, как Мэлс (а сомнений, что блондинчик — тот ещё фрукт, у Рёку после сегодняшнего дня не осталась), было загадкой.

Ему наскучило разглядывать Шуйджина, и, последовав примеру Цинлуна, Рёку принялся изучать новенькую из своего мира. Возможно, они были знакомы. Уж Тайга точно его узнала, невозможно было не примелькаться с его-то внешностью, особенно среди нищеты, где каждый день встречаются одни и те же хитрые физиономии. У девушки было необычное лицо, крупные черты которого вместе сочетались очень гармонично, и несмотря на то, что на первый взгляд оно казалось грубоватым, если приглядываться внимательнее, прелесть каждого мнимого недостатка обращалась даром небес. Высокий лоб, широкие скулы, увесистая челюсть, вкупе они делали лицо девушки прямоугольным. Пушистые, тёмные брови, довольно близко к ним глубоко посаженные глаза, не широкие, но очень вытянутые: внутренний уголок книзу, внешний — кверху. Нос прямой, узкий, с острым кончиком, чуть вытянутым к губам. Подбородок тоже выпуклый, очерченный резкими мазками, будто художник был не в духе, рисуя свою Киприду. Губы полные, широкие, яркие, графичные, на них застыл взгляд Мэлса, бесстыдно припавшего глазами к живому человеку. «Мэлс, что ты, всё-таки творишь…»

Окрик Янши раскалённым металлом обжёг сознание и выдернул Рёку из праздных размышлений: — Слушай Байху, это важно! — ярился дух-рыба, и мальчик изо всех сил постарался сконцентрироваться на болтовне тигра, опасаясь получить очередной нагоняй от симбионта. — Итак, — продолжил дух-хранитель истины, благодарно кивнув Янши, — на меня и моего симбионта напали как раз потому, что я направлялся к вам. Новая истина открылась мне, из-за чего нам пришлось спуститься с Порождающих бесконечный цикл гор (生成无限循环)[Shēngchéng wúxiàn xúnhuán] и всё это время искать вас. Но противник не преминул воспользоваться случаем и с помощью порабощённого хрустального дракона попытался уничтожить всех нас. И ему почти это удалось, однако нам выслали подмогу в лице Мэлса, и трагедии удалось избежать. Заверяю вас, что мы не в последний раз получаем помощь. Однако рассчитывать всё равно нужно только на свои силы. Лишь от нас в итоге зависит конечный результат. То, что мы делаем, не услуга и не долг. Мы делаем это для самих себя, для того чтобы очиститься.

— Живым-то от чего чиститься, — цыкнул Рёку. Янши начал было гневно раздуваться, но Байху взглядом остановил его и мягко обратился к Рёку в его сознании: — Ты знаешь, от чего, нужно лишь вспомнить. Не повинность, не предательство, не зависть. В тебе нет порока, дитя. Но есть семя раздора, тобою же посеянное в твоей душе, и прорастая, этот сорняк точит самого тебя. Искорени его, и ты сумеешь исцелить не только себя, но и сестру. Рёку заморгал осоловело, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, осознавая, что это действительно крайне важно, однако истина вновь ускользнула от него, и Рёку чертыхнулся, будто упустил на рыбалке здоровенного лоснящегося карпа.

Байху продолжал, обращаясь ко всем: — Мы с вами должны направиться теперь в горы Равновесия невежества и тщеславия (无知与虚荣的平衡)[Wúzhī yǔ xūróng de pínghéng] и отыскать там оставшихся участников нашего отряда. Не хватает сейчас только жёлтого дракона и его симбионта, а также Дарующей очищение с лучами восходящего солнца птицы Феникс用旭日的光芒净化的凤凰鸟[yòng xùrì de guāngmáng jìnghuà de fènghuáng niǎo], вы можете звать её Фэнхуан凤凰[Fènghuáng]. Не знаю, жив ли теперь её симбионт. Полагаю, мы должны идти немедленно. — Стоп, стоп! — влез Рёку, — не знаю, как вы, мёртвые, или какие вы там, а живые не могут так просто взять и уйти, бросив всё! Нам вообще-то нужно есть, спать, менять одежду, в конце концов! Гневная тирада мальчишки была восприняла Байху абсолютно спокойно. Тигр утвердительно махнул головой и прорычал человеческим голосом, напугав не только Рёку, но и по-прежнему восседавшую на нём верхом Тайгу: — Мы идём с вами, но поторопитесь, времени мало. Ошарашенный Рёку закивал, как китайский болванчик.

* * *

Безликие врата совершенно безразлично в который уже раз проглотили Рёку, Кайши, Мэлса и Тайгу, и так же спокойно выплюнули их в другом мире. Сборы не заняли много времени. Сердобольная Шиэр с лёгкостью расставалась с вещами, задаривая Тайгу, которая несмотря на возраст была миниатюрной и едва обогнала девочку в росте. Рёку жалел красивую одежду, которую придётся оставить, и возможно, навсегда, но осознавал, что путешествовать по горам удобно далеко не во всём. Душам вообще ничего не было нужно, они болтали себе о всякой Лианьюйской ерунде, пока люди озабоченно пытались упаковать в котомку весь нажитый скарб.

Тайга всё дивилась на Хайчены, неустанно расспрашивала Шиэр о том, как она управляется с Чжу-Цюэ, как вообще ей в руки попал гребень, а девочка, которая и сама многого не знала, старалась перевести тему и расспросить девушку о том, кто из душ приглянулся ей больше. Тайгу вопрос ставил в тупик, ведь она вообще никогда и никого не рассматривала в таком ключе, и на время она оставляла Шиэр в покое, переключаясь на бесконечные наряды, картины и украшения, которые девочка с грустью показывала гостье, сожалея, что всё красивое придётся оставить здесь. Когда сборы были завершены, Тайга подмигнула девочке и кивнула на Рёку, с трепетной тоской поглаживающего на прощание гладкое дерево купели. Мол, самое красивое, что у тебя есть, остаётся с тобой. Шиэр улыбнулась наконец, оценив шутку. Рёку действительно являлся её ангелом, и ничего не могло быть дороже и важнее.

Выйдя из Безликих врат на стороне Лианьюй, Рёку изумлённо уставился на тех, кто в ожидании стоял в переулке, казалось, довольно давно. Он быстро заморгал, однако наваждение не исчезло. Перед ним предстал во всей своей ослепительной красе никто иной как жёлтый дракон, Хуанлун. Рядом с ним стояла высокая девушка, умудрённый опытом Рёку ощутил, что это очень сильная душа, переполненная энергией через край, и догадался, что это и есть новый симбионт очистившегося полубога. Янши и Байху, мгновенно покинувшие свои Хайчены, поприветствовали гостей и наперебой принялись расспрашивать, как они здесь оказались. Хуанлун было хотел начать лить медовые речи, пространно и витиевато повествуя о своих злоключениях, и Рёку приготовился сворачивать уши в трубочку, однако девушка, прибывшая с ним, властным жестом остановила симбионта и сама, вкратце, избегая ненужных деталей и воды рассказала, как всё было.

Анлин, едва очутившись в очередной раз в Чистилище, немедленно направилась в горы Равновесия невежества и тщеславия, где традиционно ведётся с момента сотворения работа по очищению душ, в том числе и самими душами. В Лианьюй она всякий раз занимала пост учителя и наставника, отлично зная, что это самый быстрый способ очистить душу и переродиться вновь. И вот, всего несколько дней назад, когда она готовила материалы к занятию в пустом ещё учебном зале, в окно влетел жёлтый лепесток, уверенно устремился к ней, вспорхнул невидимыми крыльями и вдруг приклеился к участку обнажённой кожи возле правого уха. Сначала её будто обожгло, а после словно ток прошёлся по телу, и в голове раздался густой и сладкий, словно мёд, голос на языке Лианьюй, который Анлин знала в совершенстве.

Хуанлун поведал девушке всю свою подноготную, отпечатавшись яркой татуировкой в виде крошечного лепестка над её ухом, рассказал о симбионтах всё, что только знал, в красках и деталях описал ей поставленную задачу, всех участников отряда, даже их происхождение, едва не заболтав её до обморока. Как только Анлин уловила суть непрерывного трёпа жёлтого дракона, а именно то, что им нужно присоединиться к большей части отряда, она затолкала вяло сопротивляющегося Цинлуна за ухо и направилась прямо сюда — в Цитадель покоя и справедливости (和平与正义的堡垒)[Hépíng yǔ zhèngyì de bǎolěi]. — «Ироничное название», — подумал Рёку. Янши цыкнул на него, требуя не мешать рассказчице. Такая опытная душа, как Анлин, без труда обнаружила нужные врата, о которых упоминал Хуанлун, и принялась ждать, не сомневаясь, что всё исполнила верно.

Байху удовлетворённо кивнул: — Всё сложилось наилучшим образом, о чём я и говорил. Нам будут помогать, но помните — не расслабляйтесь. Многое зависит от нас самих. Погибнем — нам найдут замену. Не забывайте об этом. Рёку поёжился: — Чудные новости, как-то сразу домой захотелось. Мэлс ободряюще подтолкнул его в плечо: — Не боись, наших в обиду не дадим. Рёку кисло улыбнулся ему: — Вам-то терять нечего, вы уже умерли. Но развивать тему не стал, изумлённо глядя на Кайши. Этот почти двухметровый идиот уставился на Анлин, будто ребёнок на сахарный леденец в день ярмарки. Рёку несильно пихнул его в бок: — Кайши, ты чего? Заболел? Душа его друга, как показалось Рёку, на миг утратила очертания и поплыла, зарябила мелкой волной. — Анлин… — прошептал Кайши, будто никого вокруг не замечая, — я помню тебя…