Реальный мир - мир без счастья (джен)

Примечания:

Не вино. Бухать пока не будем. Ну или будем.

Когда мы попали в карточный мир, мне казалось, что это правильно. Мы же лишь мешали Феде, разве он знал, что Пик так захочет на свободу? Он ведь лишь хотел помочь себе… Признаю, это слегка эгоистично, но нам ведь от этого была польза, а мы просто воспользовались им и мешали жить. Я могу понять его, думаю, поступил бы так же, не выдержал бы.

В карточном мире нам было лучше. Мы могли создать идеальный мир без войны, без печали, без смертей… Почему мы не сделали этого сразу? Так было бы легче. Вместе у нас бы получилось всё, а по одиночке мы натворили бед… Я не знал историю всех, но знаю, что сам не справился бы, останься там. Страна ускользала из моих рук, разве я смог бы что-то сделать. Я так хотел создать свой мир, я искренне верил, что смогу осилить это… Думаю, если бы мы остались, пошли бы войны. Я не хочу войны, но думаю, что лучше бы остались там.

Я искренне был удивлён, когда Создатель выпустил нас. Я был рад, реальный мир оказался удивительным. А кроме нас за куполом, оказывается, были дамы и Красный Джокер. Хелен оказалась прекрасной девушкой, остальные тоже ничего, но… Создатель выглядел странно. Я видел его уставшим и раньше, когда мы слишком сильно докучали ему, но это… Это была другая усталость, даже не знаю, усталость ли это. Казалось, что он не спал неделю и вот вот упадёт. Он постоянно хмурился, отводил взгляд и почти всё время молчал. На мой вопрос о его состоянии он не ответил, но сказал другое:

— Феликс, это не то, о чём ты думаешь. Я имею в виду мир. Знаю, сейчас тебе кажется, что этот мир самый прекрасный, но хочу предупредить, что он далеко не такой. Он… Сложнее. Я не удивлюсь, если позже ты разочаруешься в нём. Если будут проблемы, говори мне, хорошо? — он внимательно выглядел я меня, прямо требуя согласия. И я согласился, хотя и не совсем понял, почему этот мир сложный. Но ведь он был прав…

* * *

Сижу в комнате. Один. Снова. Почему они вечно оставляют меня в одиночестве? Ромео снова куда-то делся, я видел его лишь утром, да и то он так быстро исчез, я даже спросить ничего не успел. Он отдалился от меня. Я не помню, когда мы в последний раз общались вдвоём больше пяти минут. Он теперь почти не появляется дома, лишь изредка мелькает рано утром. Я даже не знаю, ночует ли он дома, его кровать всегда холодная и заправленная, словно её никто и не трогал никогда. Иногда со мной остаётся Зонтик, тогда становится чуть легче, хотя бы не так одиноко. Он почти всё время молчит, но одно его присутствие дарит мне спокойствие. Он слишком молчаливый, но я не пытаюсь его разговорить. Не знаю почему, но он приходит всякий раз, когда мне морально хуже чем обычно плохо. В такие моменты я хочу, чтобы утешали меня, а не я. Тогда он просто обнимает меня, и мы сидим так часами. Молча, в темноте, в обнимку. На следующий день мне всегда становится совестно, что я не расспросил его о его самочувствии, но никогда не могу его найти. Он словно исчезает из квартиры, хотя никогда не ходит гулять. Может быть, он сидит у других клонов, но я не хочу их беспокоить. К дамам негласно вход запрещён, Данте постоянно медитирует, Куромаку, судя по его спокойствию, думает, что Зонтик живёт со мной. К Пиковым я не заглядывал. Они вроде не запрещали, но представить вместе Пиковых и Зонтика, я не могу. Они совершенно разные, вряд ли бы он пошёл искать у них утешения. Я точно знаю, что его что то тревожит, но он старательно этого не показывает. Мне это не нравится. Совсем не нравится…

Месяца два назад я заметил большие перемены во всех нас. Не знаю, с кого это началось, но все изменились. Словно что-то сломалось, вылетело из нашей жизни, допустив то, что происходит сейчас. Помню жаркие споры, крики, чуть ли до драки не доходило. Вару смеялся, Куромаку пытался всех успокоить, Джокер стоял в углу с ухмылкой и даже не думал нас разнимать, хотя вроде как за главного. А мы с Пиком кричали. Обычно только мы двое, но иногда к нам присоединились другие. А потом… Я… Мне кажется, именно я начал все те споры. Я… Ранил каждого, кто был в комнате. Я помню, что Вару перестал смеяться, даже из комныт прежний раз не выходил, Ромео начал шарахаться от меня, Зонтик стал молчаливее, Пик намеренно перестал на меня реагировать, а Джокер просто пропал из виду… Остальные тоже старались оставить меня одного. Я… Словно нарушил что-то, какой-то баланс. Ту гармонию, что была между нами до тех пор. Словно каждому нанёс рану на сердце, убил душу. Знаю, кричал не только я, споры были мастабшые — такие, что слышно было на все дом, — но я начинал. Был недоволен нашим положением, хотел наладить отношения между всеми нами, но в итоге разрушил их окончательно.

Я виноват, я ужасно виноват. Я всё разрушил, я ранил. Наверное, мы все ранили друг друга настолько сильно, что исправить уже нельзя, но начал-то я… Руки сами собой сжимают рукава кофты. Они всегда смотрят на меня с осуждением, я могу не видеть их взглядов, но знаю, они осуждают меня. Я пытался им помочь. Я хотел разобраться в ситуации, не допустить того, что происходит сейчас. Я начал это, испугался и запустил ещё хуже. Я не могу… Отвязаться от воспоминаний. Забыть то, что сделал.

* * *

Мы снова стоим посреди комнаты напротив друг друга. В его взгляде кипит пожар, зрачки ярко-алые. На самом деле, мне страшно. Я знаю, на что он способен, но продолжаю наш спор. Только позже я понял, что они совершенно лишены смысла. Меня ведь и не хотели слушать.

— Повторяю третий раз, оставь нас! Оставь нас всех! Мы в реальном мире, мы свободны. Но мы не семья, мы просто вынуждены жить в одной квартире, понятно тебе? — в его глазах искренняя ненависть, чувство собственной правоты и… Что-то ещё. То, чего я ещё не видел в его глазах. Что-то незнакомое, странное, пугающее. Я до сих пор не знаю, что же это было.

— Мы живём вместе! Мы из одной колоды, почему бы нам не проводить время вместе? — только сейчас начинаю понимать, как глупо звучали мои слова. С чего я вообще взял, что они хотят слушать меня?

— Ты других спросить не забыл? — насмешливо напомнил Вару, появляясь из-за его спины, — Он прав, мы ничего не обязаны делать. Мы просто живём здесь, это единственное, что нас объединяет, — он улыбался, но говорил вполне серьёзно. Меня это очень бесило. Почему он может заставить других слушаться, а я нет? Что в нём есть такое, что с его мнением согласны большинство.

— А ты не вмешивайся в чужой диалог! — он ведь имеет на это полное право, почему я так глупо отвергаю его? — Сам-то хоть как-то пытался улучшить условия нашего проживания?

— А должен? — он фыркает, Пик стоит за его спиной и молчаливо поддерживает, словно они мысленно разговаривают между собой, — Прими уже, никто здесь не намерен плясать под твою дудку. Всё, что ты сейчас делаешь не имеет смысла, — я тогда наивно ждал, что его остановят, станут спорить, но присутствующие молчали, как бы выражая согласие. В глазах Пика была усмешка, он словно говорил: «вон, даже мой валет со мной согласен, ты ничего не можешь». Я был один против них, Хелен не любила вступать в споры, а Ромео снова не было рядом.

— Я… Я… Я хотя бы пытаюсь всем помочь, хоть как-то улучшить жизнь, наладить отношения! А вот ты чем здесь полезен?! — я подошёл к нему вплотную. Честно, я очень жалею о том, что сказал тогда. Он не виноват в жестокой правде. Он был прав, а я просто не мог это принять, — Ты вообще ничего делаешь! Среди нас всех ты бесполезен!

— Хах, ты уверен? — он усмехнулся и выгнул бровь, — Определись сначала со своей жизнью, тебе ведь этого так не хватает, — мне хотелось его снова ударить. Но даже тогда я уже понимал, что в этом он прав. Слишком прав, чтобы спорить. Потому я сразу пожалел о своих словах.

Я знал, что его это не заденет. Он и правда даже не изменился в лице, лишь усмехнулся. Но… Больше он в споры не вступал. Либо сидел в сторонке, либо не приходил вовсе. Не думаю, что он обиделся иди что-то в этом роде, но я определённо сделал что-то не так. И ведь это был не первый раз. И не последний… Я сказал слишком много лишнего. Они сказали то же. Теперь мы просто существуем, изредка пересекаясь в коридорах.

* * *

Я слишком много ошибался. Теперь расплачиваюсь за это одиночеством. Я очень хочу подойти к ним и извиниться, но я знаю, что не смогу. Не смогу смотреть им в глаза, а выдавив извинения, сразу уйду, не смогу выдержать их слов. Я убил это всё. Я виноват. Я устал от этого чувства. Чувства вины, которое слишком сильно вошло в мою жизнь.

Изредка ко мне приходит Хелен и успокаивает. Она и Зонтик — единственные, с кем я могу общаться. Она не молчит, мы говорим о всякой ерунде, а я просто наслаждаюсь её присутствием. Я бы очень хотел, чтобы у нас всё было хорошо, но это не так. И я совершенно не знаю, что делать. Хелен тоже не знает. Она добрая, сразу понравилась мне, как только я её увидел, она понимает меня. Но что нам делать… Она тоже в последнее время поникшая, словно чёрные мысли преследуют и её. Я не хочу, чтобы так было. Просто чувствую, что если это не остановится, то всё кончится плохо. Слишком плохо, я не могу понять, как именно, но знаю это. А почему я вообще это чувствую?

Я не понимаю своих чувств. Месяц назад я очень хотел помочь им и правда извиниться, бегал от одной комнаты к другой, постоянно пытался помочь… А сейчас не хочу. Даже так, хочу, но не могу. Мне хочется просто лежать. Лежать и не двигаться, не вставать, не жить. Это страшно, это пугает меня, поэтому я заставляю себя вставать, идти на кухню, умываться, просто существовать, лишь бы не чахнуть в своей комнате. Я не хочу умирать, никогда не хотел, но жизнь идёт явно не в ту сторону, которую можно было бы назвать хорошей. Это плохо, я ничего не понимаю. Федя прав, я разочарован в этом мире. Он открывает новые чувства, то, что прежде не мешало строить отношения. Мы были разные, слишком. Чтобы задеть кого-то, нужно было знать его слабости, его точки разлома. И мы их не знали. А сейчас… Здесь мы становимся людьми. Это слишком тяжело, я никогда не думал, что настолько. Слишком больно, чтобы не понимать остальных. Я не выдерживаю, не могу так больше.

Я не хочу запираться навечно в комнате, как Пиковые, но не вижу другого выхода. Я выхожу, конечно, готовлю, потому что это моя обязанность с первого дня. Но это не то. Вне комнаты мне делать нечего. Там и нет никого. Дамы либо гуляют, либо в своей комнате. Идти к ним не хочется, тревожить или надоедать я не люблю. Они, может, и поймут, но у них своих проблем много, я видел их усталые лица. Эмма с ними редко гуляет. Насколько я знаю, она теперь почти живёт с одномастниками. Те почти не появляются, уж не знаю, что с ними. Лезть в их дела они не дадут, а за поддержкой к ним идти глупо. В коридоре можно встретить разве что Габриэля, но и тот в последнее время какой-то вялый, ни на свои, ни на чужие вопросы не отвечает. Зонтик там мелькает, но тут же исчезает. Куромаку с Данте вечнт заняты, а я остаюсь один.

Помню, раньше мы играли в настолки, ходили гулять, фильмы смотрели вечером. Тогда трефы засыпали, Пиковые тихо шептались, засирая выбранный фильм, Джокер косился в их сторону и хмыкал, остальные просто смотрели, наслаждаясь тишиной и атмосферой. Иногда к нам приходил Федя и тоже садился смотреть. Чаще всего засыпал под фильм, потому что приходил уставшим, так как с работы ему было ближе к себе, а не к нам. Я видел, что когда он смотрел на нас в те вечера, в его глазах светилась радость и гордость. Он был искренне счастлив, что мы живём в такой гармонии. Те спокойные, тихие вечера зарождали в груди тёплое чувство. Было так хорошо, что хотелось остаться в этом моменте вечно, жить так, как было тогда, не заботясь о других чувствах, о проблемах, об одиночестве.

А потом… Всё изменилось. Казалось бы, незаметно, если не вспоминать, что я начал всё это. Всё сломалось, просто исчезло, растворилось в ненавистных взглядах, закрытых сердцах и раненых душах. Федя перестал приходить к нам, Джокер вроде устроился на работу, остальные просто перестали общаться. Теперь за телевизором можно было увидеть лишь Габриэля, и то он смотрел явно мимо него.

Я Мы сломали всё это. И я не знаю, как вернуть всё обратно. Как вернуть ту реальность, которую мы видели? Люди такие сложные… Почему они беспокоятся о столько, почему и так сложно сказать то, что может спасти ситуацию, не запустить её настолько, что дно всё ближе? Как они живут, убивая друг друга внутренне? Так, словно не в первый раз. Будто делают это каждый день, как обычное дело. Они жестоки… Но теперь мы тоже люди… Никогда бы не подумал, что стану так много думать, казалось бы ни о чём. Я не помню, о чём думал в Пустоте, а в Карточном думал о стране. Здесь же я постоянно думаю над своим состоянием и состоянием других. Слишком тяжело. И так же важно, из-за чего не могу не думать. Если бы эти размышления хоть что-то давали…

Дверь тихо отворилась. Я медленно поднял голову, ожидая увидеть там Зонтика или, в крайнем случае, Хелен. Нет… Там стоял он. Виноватый, с опушеной головой, робко переминаясь с ноги на ногу, словно не имея права заходить сюда. Пришёл бы он сюда недели две назад, я бы вскочил и набросился на него с криками. Осуждение или волнение, я бы не определился, кричал бы сразу всё. Но сейчас кричать не хотелось. Даже вставать не хотелось, не то что бежать. Мы смотрели друг на друга в течение минуты, не говоря ни слова. В его взгляде была мольба, в моём… Не знаю, наверное, безразличие. Или боль, может, она отражается только в глазах? Я не могу сказать, что ненавижу его, но он дал на это повод. Он бросил меня. Оставил одного тогда, когда мне больше всего нужна была поддержка. Почему?..

— Феликс… — тихо произнёс он, робко делая шаг внутрь.

— Да? — мой взгляд стал твердым. Внутри вскипела ярость. Резко, бесконтрольно. Я не понимаю, почему меня кидает из одного состояния в другое? Я зол на него, я хочу кинуть в него чем-нибудь, но под рукой ничего нет, — Чего стоишь, Ромео?

— Фель, я… Должен извиниться. Я очень виноват. Я просто…

— Что просто? — я не хочу слушать его. Он начнёт оправдываться, я уверен. Мне не нужны оправдания. Я думал, он поддержит меня, поможет, утешит. А он слоняется целыми днями по улицам.

— Я должен объяснить…

— Не должен, — я снова прервал его. Зачем он оправдывается, мне слишком плохо, чтобы слушать его бессмысленные объяснения.

— Феликс, что с тобой? — он удивлённо смотрит на меня, словно первый раз видит. Знаю, я растрёпанный, невыспавшийся, а ещё ужасно злой. Вряд ли он часто видел меня таким, днями и ночами пропадая неизвестно где.

— Ничего, ясно? Ты бросил меня одного, так будь добр, больше не приходи!

В его глазах что-то мелькнуло. Я думал, он начнёт спорить и выгораживать себя, но он молча смотрел на меня. Потом чуть вздохнул и отошёл на шаг назад. Ненависть резко пропала, мне стало страшно, что он сейчас скажет.

— Я понял, — только и ответил он, закрывая дверь.

Я вновь остался один. Я только что выгнал его. Он хотел вернуться. Не просто так он не приходил ко мне. У него что-то случилось, и он готов был поделиться. Почему я такой дурак?! Я ведь мог помочь ему, мы бы вместе придумали, как помочь остальным. Он бы составил мне компанию, я больше не был бы один. Я оттолкнул его, не дал и шанса. Идти за ним было бесполезно, скорее всего, он ушёл. Да и что я скажу? Прости, я дурак, понял, что мне слишком одиноко и готов простить тебя? Даже думать глупо.

Я упал на кровать лицом вниз. Подушка зажала нос, дышать стало тяжело, но мне плевать. Я один, я предал всех, я испортил всё, что только мог. В этом всём лишь моя вина. Я хотел бить стены от отчаяния, а теперь и двинуться не могу. Ненавижу свои эмоцианальные качели, ненавижу своё неумение думать, прежде чем делать, ненавижу дурацкое чувство отчаяния, которому не могу противиться. Ненавижу этот чёртов мир!

Примечания:

Прорисовывется причина. Что же это за споры? А вот фиг вам, думаю, выделю для этого отдельную главу с воспоминаниями.

Тгк — https://t.me/Holleyleaf

Добейте 40 пж. А ещё там все бухают, присодяйтесь.