Грязная бюрократия (джен)

И-и-и она испарилась. Божечки, какой след, какой след... Его же глазами увидеть можно километров с восьми. Как костёр тёмной ночью, только фиолетовый, гораздо ярче и вспышкой. Что уж говорить о магическом чутье...

Твайлайт скрылась, а я снова посмотрел на перемолотый временем обелиск. Надгробный камень, с которого стёрлись всякие знаки. Раздвинув густые лианы, обвившие основание, увидел старые надписи на полузабытом ныне диалекте.

— Как лежиться? Знаю, у тебя уже давно разложился череп и ты не можешь меня ни услышать, ни ответить... Но я всё равно поговорю. Иногда это полезно. Помогает не сойти с ума. К тому же, учитывая как «досконально» я тебя знал... Ты в курсе, что тут неподалёку внуки твои бегают?

Я умастился сбоку от блестящего камушка-кургана и посмотрел вверх, в звёздное небо, медленно уносясь в свои воспоминания.

— Вообще, это забавно. Рокки ведь жил по принципу «после нас хоть потоп», но в итоге он больше всего боялся, что не оставит в мире чего-то хорошего после себя, что в конце ничего не будет иметь смысла...

М-да, память не бесконечная, а тратится на такие глупости. Помню, много лет назад, вскоре после изгнания Луны, промышлял ремеслом проводника, водил пони с одного края Вечнодикого леса на другой. Он тогда был меньше, но поверьте на слово, гораздо насыщеннее. У леса вообще забавная история, но об этом позже.

День тот вообще ни чем не выделялся, даже не понимаю, почему так запомнился тот случай, и ещё меньше — почему вспомнился сейчас. Я сидел в плетённом кресле на крыльце наспех построенной хатки на противоположной стороне леса, курил трубку и поглядывал из-под своей широкополой шляпы. Они тогда были в моде — орден Охотников окончательно канул в Лету и этот элемент одежды отмылся от их дурной славы. Услышав шаги, поднял взгляд и увидел, как по полю ко мне шла парочка. Точно ко мне, ведь больше в радиусе ста километров построек не было, а я уже успел сделать себе некое имя в профессии проводника.

Спокойно дождался, пока подойдут, и вытряхнул пепел из трубки.

— Хотите пересечь Вечнодикий лес? — заметив их нерешительность, я перешёл сразу к делу.

— Так точно, сэр! — неожиданно браво ответил пони цвета влажной древесины.

— Да не кричи ты так, — цыкнула на него кобылка с глазами, пурпурными как сапфиры. — В лесу всякое водится. Ты, смотрю, торопишься кому-нибудь в брюхо?

Краткий момент их препирательств я использовал, чтобы внимательно рассмотреть клиентов. Идут не на легке, седельные сумки вздуты, но при этом нет потёртостей и отёков — они идут издалека и давно, научились правильно распределять вес и надевать сбрую. Я следил за ними одним глазом почти пять сотен метров и поднимались они в горку довольно резво — явно не праздные аристократы, а утруженные жизнью фермеры. Потенциально, беженцы.

— Скажите, вы давно путешествуете? — спросил я поднимаясь с кресла. — Ищите новое место для жизни?

— Давно уж дом родной покинули, сэр, — взяла слово кобылка. — Мы с братом уже не помним, сколько землю топчим.

— Не преувеличивай, Айрон. Как по мне, родители даже не заметили, что мы ушли.

— Так лес просто у вас на пути? Допустим. Сколько в день вы проходите?

— Э-э-эм... Не уверена, но Плато Кварца, мы прошли за неделю.

— Значит, где-то тридцать пять километров в день... За два дня пересечём.

— Правда? — загорелся жеребец. — Отлично! А то нам столько понарассказывали об этом лесе при дворе. Даже прозвали его «Вечнодиким». П-ф, что за «Вечнодикий» лес, если его могут пройти два груженных пони всего за два дня?

— Дело не в размере, сорвиголова. Правила следующие. По-первых, никакой магии, многие существа могут её чувствовать. Но раз вы оба земные, проблем не будет, правда?

— Абсолютно! Мы земные до пятого колена, а там дракон разберёт, кто в родословной был. Никакой магии!

— Второе правило — провизию готовить здесь. Лес из-за, скажем так, необычного происхождения не рождает ничего безопасного. Отравится простым яблоком там в порядке вещей.

— Это мы можем. Здесь сырья на одуванчиковый пеммикан — можно на месяц заготовить.

— Правило третье, а заодно четвёртое и пятое — от группы не отходить, не шуметь, огонь не разводить. Всё ясно?

— Будет зябко, но, думаю, одну ночку мы переживём. Выходим завтра утром?

— Правильно.

Я предложил им своё убежище. Оно мне было особенно и не нужно, выступая, в основном, ориентиром для места, где меня можно найти. Брат с сестрой сложили свои сумки у самого входа и достали компактные инструменты. Брат, Рокки Гаст, методично, плавными выверенными движениями скашивал серпом одуванчики под самую жёлтую шляпку, а его сестра, Айрон Гаст, граблями из тонких медных прутиков сгребала их в кучку. Любо-дорого смотреть. Видно, что давно сами себе провиант заготавливают.

Когда солнце достигло зенита, они постукиваниями через льняную ткань копытами утрамбовали соцветия одуванчиков в кирпичи и оставили сушится. До вечера они прилегли на сумки и прикорнули, а на закате собрали свои паи и повесили их над костром в хижине. Я не хотел спрашивать, а они не торопились рассказывать, но уже стало очевидно, что в пути они едва ли не полжизни. От чего бежали? Что искали? Ждёт ли эту парочку кто-то или только они и остались у друг друга?

Ночь была тихой, над травой играли светлячки, а я, как много ночей до этого, смотрел в небо и задавался вопросом: о чём же она думала? Легко оторваться от текущего момента, созерцая извечные звёзды и бесконечную тьму между ними. Разум не способен понять ни то, ни другое, и потому сбегает в собственные материи. Как-то совсем незаметно подкралось зарево и я хотел было разбудить попутчиков, но те уже сами начали потягиваться и зевать. Быстро собрались, позавтракали и мы выступили в земли, что ныне называются Вечнодиким лесом.

В первые часы стало понятно, кто есть кто... Пока Айрон была умницей и держалась позади, осторожно озираясь, Рокки то и дело выбегал вперёд. Спа-си-бо, что хоть громкость держал на уровне настойчивого шёпота. Каждая травинка, каждая ящерка, каждый прутик — вот всё притягивало его внимание, как драгоценности — дракона. И всё бы ничего, сдержанная беседа не повредит, но флора и фауна леса развивается столь стремительно, что я не видел смысла их изучать и потому не имел ответов на его многочисленные вопросы.

Невзначай сий проводник в шляпе напомнил излишне резвому жеребцу, что в отличие от него, легко сбежит от преследования любого местного зверя. «Вне зависимости от шанса на выживание обязательно брошенных спутников,» — сделал я уточнение и запрыгнул на мшистое бревно, в котором могла бы жить семья из четырёх пони. Рокки притих, а его сестра злорадно усмехнулась и подбадривающе лягнула его в бок. Удивительно, как с такой роскошной вьющейся гривой Айрон не собирает все встреченные сучки́ и паутину. Нет, у её брата волос того же типа, но он хоть пострижен коротко. Бывший солдат?

Первый день нашего маленького путешествия подходил к концу. Без происшествий не обошлось: кое-кого рептилия укусила за любопытный нос. Судя по симптомам, ядовитая. Однако же, товарищ не чувствовал недомогания ещё несколько часов, до объявления привала. Мне удалось поймать другую такую же — Рокки опознал родственника нападавшего — и проверить силу яда. Несмертельный, с его здоровьем потемпературит немного и забудет, как сон.

Быстрорастущий лес — быстроумирающий лес, за такой буйный рост приходится платить. Многие деревья здесь, в особенности, первые, у центра, умирают в течение каких-то жалких лет, а то и месяцев, пока их нормальные родичи снаружи переживают многих пони. Сразу видно, что он не от нашего мира... Мы устроили привал внутри кучи из сваленных высохших стволов деревьев. Хорошо продувается холодными ночами, мало места, сыро, зато нас никто не достанет отсюда. Спутники прижались друг к дружке и через силу пытались подавлять спазмы от резкого похолодания. Мне достался жалостливый взгляд от Айрон, от которого я равнодушно отмахнулся: мне тепло не так сильно нужно. Вот добрая душа...

— Да что это за место-то такое? — начал жаловаться Рокки дрожащими губами, потирая нос с дополнительными отверстиями.

— Сразу видно, что не порождение природы, правда? — забросил я им мысль и повесил шляпу на сучок прямо надо мной. Ритмичными движениями моих копыт почва утрамбовалась, а моя тушка легла сверху.

— А вы что-то знаете, сэр?

— Как сказать... Я был здесь, когда упали первые семена. Они практически мне на нос свалились.

— Что значит «упали»? Их, что, ветром принесло?

— М-м-м... нет. Они упали прямо с неба, оттуда — я высоко задрал голову, — одной тихой безветренной ночью. Их три всего было, похожие на маленькие палаточки, только перевёрнутые. Одно я посадил, было любопытно, что из них прорастёт. И теперь я хочу извиниться.

— Да ну, что вы. Лес, конечно, не самое приятное место, но его ведь и пройти всё же можно и обойти, если время не поджимает.

— Да! Подождите лет десять и этот непокорный сорняк тоже получит своё! Слышал я, на юге алхимики новое зелье придумали. «Сталь» называется, говорят, с деревьями справляется — только в путь!

— Вы не так меня поняли. Из того семени не Лес пророс. В общем, благодаря именно мне весь континент покоряет такое приятное растение как борщевик.

— В каком месте оно приятное?!

— Рокки, это был сарказм. Простите, у него с ним было очень неприятное знакомство. Борщевик, когда только появился у нас, показался ему аппетитным и сочным, вот он всё, от соцветия до корня, в рот и отправил.

— Эй! Мы договорились держать это в секрете. К твоему сведению, сначала он и правда был самым сочным и вкусным цветком, что я пробовал. А хотите расскажу, как Айрон «познакомилась» с ним?

— Даже не думай!

— Она заросли нашла в овраге у нашей фермы. Вот ей первая мысль пришла — «какие пушистые!» и она с разбегу своим задом ка-а-ак...

Я только покачал головой. Ожог борщевика мне также не страшен, но вот страдания других очень красноречиво донесли всю палитру ощущений. Самое неприятное — действовать начинает не сразу, незнакомый с растением пони продолжает взаимодействовать с ним, усугубляя свои грядущие мучения. Более того, из-за этой задержки пострадавший может вовсе не понять что вызвало ожоги.

— А что случилось с остальными семенами, сэр? — обратилась Айрон ко мне.

— Одно так и лежит в моём сундуке дома, надеюсь, оно не проросло и не засохло. Другое я отдал знакомому алхимику. Он сказал, что хочет изучить его магические свойства, но оказалось, что их попросту нет. И вот здесь ему пришла гениальная идея — привить их. Имеем, что имеем.

Я показательно обвёл взглядом наше окружение.

— Дорвавшийся до магической сферы нашего мира борщевик начал стремительно изменяться, жадно втягивая энергию и привлекая опасных чудовищ. Надо признаться, это лучше, чем то, что сделал я.

— Лучше? Но как? То есть, в простом виде это опасный сорняк, но в изменённом виде, он ведь угрожает всему миру.

— Видите ли, всё не так просто. Здесь нужно смотреть в будущее, в перспективу. Вечнодикий лес замедляет свой рост. Сейчас, а раньше и подавно, он буйно захватывает новые территории, но так же быстро он умирает, — я постучал копытом о мёртвое бревно над нами. — Потому он адаптируется. Растёт медленнее — живёт дольше. Это закон жизни — изменись или исчезнешь. А чудовища? Лучше если они будут бродить по всей земле или осядут в одном лесу?

Я опустил голову и посмотрел на лежащих в кучке спутников, но братик с сестричкой уже мирно спали. Часто мне говорили, что голос у меня успокаивающий, но вот так вот храпеть во время лекции — это просто некрасиво. Разбужу их, пожалуй, пораньше. И так, чтоб лбом встретились с бревном...

Ночь прошла спокойно, а утро встретило нас не пением пташек, а протяжным карканьем. Снаружи были слышны шаги разных существ, большинство из которых я узнал. К нам никто пролезть не пытался, хотя некоторым размер позволял, в частности, василискам. Значит, они опять мигрируют. Проблема, но не самая серьёзная из возможных.

Делать ничего не пришлось — Рокки успел забыть о тесноте нашего скромного убежища и в попытке потянуться ударился головой. Под его кряхтенье проснулась уже Айрон. В пучках света, бьющих из щелей над нами, роса на её гриве, шерсти и ресницах блестела самоцветами. Её брат от удара потерял все капли почти сразу, потому его рассмотреть не удалось. Я поставил их в известность, что по лесу идёт миграция василисков, но, к их чести, они не испугались и согласились продолжить путь. Они раньше с ними не встречались, но ещё одна ночь здесь может закончится серьёзным респираторным заболеванием.

Втроём мы вылезли из под стога древесных стволов и двинулись дальше. Копыта слегка чавкали по ещё влажному мшистому покрытию. Ветра стихли, обернувшись бризом, доносящим запах ближайшего населённого пункта — Замка Двух сестёр. Или теперь уже «Замок Единственной сестры»? Неважно, судя по запаху, там фестиваль, столько молочного хлеба напекли, что отсюда учуять можно. Всего восемнадцать лет прошло, а там уже праздники справляют...

По земле долетел топот гарцующих ног. Сотен ног и биение перьев с кудахтаньем.

— Тихо, — остановил я Гастов. — Головы опустить, глаза закрыть, ноги пригнуть. Близко с нами выводок василисков.

«Близко» — было мягко сказано. Нам повезло, что в тот момент мы были в густых зарослях дикой ежевики, так ещё и в тени. В противном случае, табун из сотни василисков, проносящийся по просухе чуть поодаль, нас заметил, а то и затоптал бы. Их когтистые лапы вздымали листву и пух столбом, хвосты били соседствующие с просухой деревья, мне тоже досталось — один хлёсткий удар пришёлся на грудь.

— А зачем глаза-то закрывать? — спросил Рокки.

— Глаза в жизни василисков играют важную роль и блеск любопытных глазёнок они замечают очень легко и с очень большого расстояния. А так... у них более важная цель есть и неподвижные истуканы для них не более чем часть леса.

— А как они выглядят хоть? А то жалко, так близко и даже глянуть нельзя. Никто ж не поверит...

— Представь себе петуха, у которого ноги и хвост от ящерицы. Ну ещё у них на клюве рудиментарные зубы.

— Руди... какие?

— То есть зубы есть, но они не используются. А теперь давай дождёмся, пока стадо пройдёт мимо в тишине.

Через минуты гул ловких рептильных лап и кудахтанье пошло на спад и в итоге окончательно стихло. Я сначала выглянул и посмотрел по сторонам, только потом дал команду следовать. Братик с сестрой с толикой ужаса осмотрели новую «дорогу» целиком из отпечатков трёхпалых когтистых лап. Не в каждом городе дороги такой ширины есть, а тут стадо за минуты проложило её. Я заметил их облегчённые выдохи, когда сказал, что идём мы по этому же пути только в противоположном направлении. Да, это опасно, кто-нибудь с крыльями может нас заметить, но так мы доберёмся быстрее.

Спустя несколько километров путь сворачивал вправо и мы снова перешли на пересечённую лесистую местность. Отсюда оставалось совсем немного до конца Вечнодикого леса и мы решили передохнуть перед последним рывком.

И тут я понял, что Рокки точно был солдатом. Все знают, что если оставить солдата без присмотра, при условии, что его не гоняли в хвост и в гриву весть день, он начинает творить разную невообразимую чушь.

Я отлучился на десять минут, проверить окрестности, а когда вернулся, их уже не было. По следам и запаху нашёл Айрон. Она стояла у подножья высокого толстого дерева и смотрела вверх, а рядом стояли седельные сумки её брата.

По стволу вверх, на одной из веток висел массивный пчелиный улей, что так и сочился густым мёдом. И Рокки, лягать его, прям под ним.

— Спускайся! — позвала его сестра.

— Да подожди. Тут столько мёда, мы в жизни столько сладкого не видели. Тем паче, не ели. И пчёлы разлетелись по полянам. Лучшего шанса не будет!

— Спускайся, балда! — крикнул уже я, заставив Айрон дрогнуть от неожиданности.

— Я улей ща возьму, — он подлез и коснулся домика пчёл, — и-и-и вниз.

— Оставь его! Этот мёд не про твою честь!

— То-то есть?

— Рокки, братишка, не двигайся...

— Прыгай!

Пони бежал от жала вместе с ульем в обнимку и полетел вниз. Я прыгнул и толкнул его в заросли. Жужжание, от которого болели зубы и вибрировал череп, спускалось.

Рык смешался с треском крыльев. Четыре когтистые лапы с предвкушением выпускали-прятали когти. «Повезло же Рокки положить глаз на улей шерстистой пчелы!» — подумалось тогда. Чёрно-белый зверь, слишком умный, сразу понял, кто покусился на его лакомство. Улей в объятиях пони лопнул при падении и залил его мёдом, обозначая как заклятого врага.

Айрон разбежалась и прыгнула на дерево, оттолкнулась и залезла на загривок чудовища. То заметалось, начало размахивать лапами, дёргаться, стремилось сбросить. Рокки воспользовался заминкой, схватил острую палку в зубы — после падения их было предостаточно — и с разбега вонзил её в торакс шерстистой пчелы.

Эффект был, но слабый. Зверь сбросил кобылу с шеи и отмахнулся тыльной стороной лапы от жеребца. Я применил магию, чего старательно избегал. Багровые иглы сорвались из-за моей спины и оцарапали плечи и бок чудища. Убивать нельзя, этот вид издаёт предсмертный крик, привлекающий остальных, приходится отпугивать.

Шерстистая пчела поднялась чуть выше и замерла. Через секунду всё тело затряслось. Только Айрон увидела в этом движении готовящийся рывок. Она кинулась к своему брату в один момент с пчелой и оттолкнула его перед самым ударом длинным когтем. Последним рывком оно пыталось бежать и нанести максимум вреда напоследок. Вдогонку я отправил ей ещё один снаряд, повредив одно из крыльев.

Я приблизился к парочке. На глазах Рокки пелена ужаса и паники — сестра спасла его, но сама угодила под коготь-лезвие. Рана серьёзная, смертельная, нарушена целостность брюшной полости до экстрадиции внутренних органов. Мы разгрузили её сумки и затянули ремни потуже, кровотечение ослабло. Я велел Рокки снять свои вещи и, взяв Айрон зубами за ремни, тащить за мной. Здесь, на границе Вечнодикого, есть место — водопад, за которым породы размылись до образования карстовой пещеры. Там кобылке можно будет безопасно оказать первую помощь.

Под зонтом из моей магии раненную протащили в грот и положили. Я отправил Рокки собирать оставленные вещи и заметать следы — второго сражения нам не вытянуть. Оставшись с бледнеющей Айрон наедине, я принялся оперировать её...

В следующий раз я увидел Рокки, сидящего на берегу бурной реки у кучки их багажа. Жеребец сидел и отсутствующим взглядом смотрел на пенящуюся воду. Я подошёл без спешки и сел рядом.

— Я оказал ей помощь и сегодня она не умрёт, — завязал я разговор. — Но... я умею работать с плотью, кровью и жилами, это — не лечение. Мшистые пчёлы и другие медведеподобные редко чистят свои когти. Остатки мёда, слюна, кровь — хорошая смесь для размножения бактерий.

— Заражение, — Рокки опустил голову. Для ситуации он проявлял необычную расторопность, в противовес внутренней панике. Не суетился, не спорил, просто делал, что говорили. — Идиотизм... Она всегда говорила, что моё любопытство меня погубит. Почему же погибает она?

Он повернулся ко мне. Рокки едва ли сдерживал слёзы. Он снова вопрошает. Но в этот раз у меня есть ответы.

— Ты спрашиваешь о справедливости? «Воздастся по заслугам»? Её не существует и мир так не работает. Есть только та справедливость, что создаём мы сами.

— Ничего нельзя сделать?

— Я же говорил: Лес ещё не породил ничего безопасного. А чтобы превратить яд в лекарство нужна алхимическая лаборатория. Ближайшая — в Замке Двух сестёр.

— По другую сторону Леса... У нас ведь не хватит времени?

— Нет, не хватит. Я смог дать ей немного местных трав. Да, это яд в чистом виде, но он снял боль и какое-то время будет подавлять симптомы лихорадки. Если держать её на них, она протянет неделю и уйдёт в спокойном сне.

— Мало! — он ударил по реке в бессильной злобе. — Спустя столько невзгод и трудностей, болезней и ран, всё закончится так? И всё из-за меня? Зачем? За что моя сестра умрёт в муках? Что мы здесь забыли?

С каждым вопросом его голос начинал срываться.

— У нас не было цели. Не было маршрута или плана. Мы просто были счастливы путешествовать вместе, а теперь... Я не вижу смысла куда-то вообще идти.

— Вернёшься домой?

— Нет... никогда. Я помню, что говорил, мол, родители спохватиться не успели. Но мы действительно очень давно ушли. Я... я не хочу оставить могилу родной сестры, чтобы вернуться к дому, в котором мы вместе с ней выросли, и обнаружить, что он пустой или, ещё хуже, что там живёт другая семья.

— Тогда, — я забил трубку, пустил искру магии и затянулся, — живи здесь. Займи мою хижину, по эту сторону у меня тоже есть перевалочный пунктик. За рекой растительность вполне стандартная, съедобная, а сама вода пригодна для питья. Опять же усыпальница сестры будет под боком, сможешь её навещать. Я привезу тебе сталь... это, кстати, сплав, а не зелье. Наделаешь топоров, будешь воздавать Лесу по заслугам. Даже если это делать придётся твоим потомкам — времени у тебя полно, а целей в жизни не хватает. Хм?

Я посмотрел на разбитого горем жеребца.

— Ты покажешь, что давать Айри? — спросил он после паузы. — Чтобы она смогла уйти тихо?

— Конечно. Только будь осторожен.

— Мне кажется, с сегодняшнего дня и до конца жизни я буду осторожен за двоих.

Эти слова, наполненные железной решимостью, Я коснулся губами зажжённой трубки в прошлом и к холодной — в настоящем. Столько лет не курил её и носил в плаще, забыв вытащить. В последнее время курение стало атрибутом неблагополучия и от него пришлось отказаться, чтобы не выделяться. Что за вещь эта мода! Одни элементы отмываются от дурной славы, другие — словно без повода её обретают. Я потёр заросший надгробный камень копытом:

— Жаль, конечно, что тебя потомки не навещают, Айри. Но, похоже, это скоро изменится. Правда, Хуфи?

— Непременно, — проговорила староста, выходя из-за высокого валежника. — Деда как-то много утаил. Теперь понятно, почему он перестал пить воду и перешёл на сидр. Только одно не даёт мне покоя.

— Хм?

— Это сколько лет назад было, а вы мне в старшие братья годитесь. Это ж как?

— Хуфи, девочка моя, есть множество способов продлить свою жизнь. А знакомство с алхимиками может не только продлить жизнь, но и многому научить.

Мы попрощались и я двинулся обратно в Понивилль, про себя радуясь, что, после объявления миссии выполненной, клятва более не обязывает меня ни к чему. Да и разве я соврал ей? Алхимия ведь на самом деле творит чудеса. И кошмар наяву тоже. Девочка ещё слишком юная, чтобы погружаться в эти мрачные болота, ставшие для меня обыденностью. Может, раз я здесь, заглянуть на обратном пути к Зекоре? Попить её фирменного чая с вытяжкой шалфея и плюща да обсудить новые веяния в её профессии?