Второе поколение (джен)

— Мой отец узнает об этом, — холодно сообщил Малфой.

Старший из присутствующих Поттеров скорчил издевательскую гримасу:

— А то как же, взять и не наябедничать папочке? Беги-беги, от тебя другого и не ждали!

— Джим, ну ты совсем дурак, что ли? — Альбус выглядел искренне расстроенным. — Это же любимая беседка леди Нарси!

— Бабу-улю На-арси расстраивать нельзя, да? — на брата Джеймс огрызнулся куда злее, чем на Скорпиуса. — Ты точно подкидыш, тля слизеринская! К Ба Молли так и не показался с начала каникул, а как Нарциссе беседочку чуть не сломали...

— Джим, ты дурак! — припечатал Альбус на этот раз тоже зло. — Если ей кусок крыши на голову упадет — это не расстройство, а травма. А бывает она здесь часто. И не «чуть», а сломали, и сколько твое репаро продержится, лично я не знаю.

— Сколько надо, столько и продержится, не слабее прочих!

— Мое больше недели не выдерживает, я проверял. А твое?

— Я сказал — сколько надо!

— И когда это «надо» кончится?

— Да пошел ты!

— Ал, отстань от него, — Малфой положил руку на плечо младшему Поттеру и сообщил уже старшему: — Мой отец узнает об этом, потому что о любых поломках в поместье ему сообщают домовики.

— Ага, типа это не ты настучишь, да? Что-то я не вижу здесь домовиков, — Джим демонстративно огляделся.

— Потому что они проявляются только по зову, но видят и знают в поместье всё, — с несколько нарочитой усталостью в голосе пояснил Скорпиус.

— Да ну? Ну, тебе виднее, у нас-то домовики только свободные, у них свои порядки. А как у рабовладельцев заведено — я не в курсе!

— Джим, ты — дурак, — сообщил Альбус в третий раз, теперь уныло.

— А ты — сопля зеленая, подземельная! Оба вы!

Джеймс развернулся и, сунув руки в карманы, с независимым видом пошагал прочь по гравийной тропке. Оба оставшихся мальчика проводили его взглядами, потом Скорпиус хлопнул в ладоши:

— Лимми! — и рядом с ним тут же появился домовой эльф. — Проверь, эта беседка... с ней всё в порядке?

— Вот этот опорный столбик совсем слабый, молодой хозяин, и дранка над ним не закреплена. Может упасть, если будет сильный ветер или...

— Почини, чтобы было прочно.

— Лимми сделал, — отчитался домовик несколько секунд и три щелчка пальцами спустя. — Что еще угодно молодому хозяину?

— Больше ничего, спасибо.

Лимми махнул ушами по верхушкам газонной травы и исчез.

— Гриф — это диагноз, — сообщил в пространство Скорпиус, и вот это была уже такая наивно-откровенная калька с Драко, что Гарри, не сдержавшись, фыркнул. И в следующий миг был агрессивно выдернут из думосбора за шиворот.

— Все необходимое мы видели! — строго указал Малфой. — Уважение к личной жизни, помнишь?

Гарри помнил и потому согласно кивнул.

Традиция подсматривать за Алом и Скорпи через воспоминания сопровождающего их домовика появилась после того, как эти двое в возрасте шести лет ухитрились подружиться с детенышем фестрала, незнамо как оказавшемся на территории поместья. Собственно, и сама идея постоянного незримого сопровождения, и сказка о «всезнании» домовых эльфов зародились тогда же: не то чтобы Драко действительно доносили о каждой поломке в имении, но сообщали обо всех происшествиях, участниками или причиной которых были дети.

Сначала Гарри яростно боролся за права мальчишек на свободу и личные секретики, и именно по его инициативе Ал и Скорп с пяти лет получили разрешение гулять по территории мэнора и коттеджа Поттеров без постоянного присмотра эльфа-няньки. Ну как — без присмотра, просто Лимми не ходил за ними хвостом, как до этого, а приглядывал в полглаза издалека, параллельно выполняя другие задания. Однако такой пригляд не позволил сразу понять, что за возню дети затеяли в пустой конюшне, а фестраленок безопасен только в определенной степени... В общем, после этого Драко категорически заявил, что Поттер своего второго сына может хоть в Лондон одного отпускать, а единственный наследник Малфой ему нужен живым и здоровым. И с правом Драко заботиться о Скорпиусе так, как сам Драко считает нужным, без оглядки на мнение всяческих там Поттеров, Гарри пришлось смириться.

В дальнейшем же он убедился, что Малфой отнюдь не стремится злоупотреблять своей осведомленностью.

— О проступках я хочу знать не для того, чтобы ругаться, а чтобы понять, где пробел в воспитании Скорпиуса, и последовательно ликвидировать его, — на разные лады повторял Драко и с истинно слизеринской изворотливостью успешно находил — сам, через жену, собственных родителей или того же Лимми — способ опосредованно подкинуть наследнику повод взглянуть на недавно содеянное с нужного ракурса и осознать ошибку.

Гарри же, во-первых, не обладал Малфоевским хладнокровием и с куда большим трудом делал вид, что не в курсе очередной шалости сына. А во-вторых, когда дети уже отправились в Хогвартс, постоянный шпионаж начал казаться ему совсем аморальным делом. Не младенцы уже, живут своей жизнью отдельно от родителей и определенно имеют право на личные тайны. В начале первых для Ала и Скорпа летних каникул он как раз собрался решительно объяснить Малфою всю его неправоту, и на тебе! Джим, в кои-то веки посетивший Малфой-мэнор вместе с младшим братом, перестарался, демонстрируя свое мастерство в чарах, флиппендо снес одну из опор беседки и решил сам все исправить, категорически отказываясь информировать о происшествии взрослых. В чем-то Гарри его очень даже понимал и поддерживал: сам сломал, сам исправил, всё правильно. Но и Альбус был абсолютно прав в том, что чары второкурсника могут оказаться недостаточно надежными, а речь все-таки о несущей конструкции, пусть и легкой. А поскольку о ссорах детей Драко тоже требовал его информировать, едва отпущенный маленьким хозяином Лимми тут же явился с отчетом.

После просмотра воспоминания Драко выглядел довольным, но слегка смущенным — он так выглядел всегда, когда сын копировал его слишком уж откровенно. А Гарри — просто смущенным, безо всякого довольства. Джим здорово подставил его как отца, что уж. Эту мысль он и озвучил вслух с привычной прямолинейностью.

Малфой в ответ только фыркнул. В отношении Наследника Поттера он принципиально не высказывался без прямого вопроса, если только дело не касалось угрозы здоровью.

— Ну давай, — хмуро подтолкнул Гарри. — Расскажи мне, что я провалился как отец.

— Ты провалился как ответственный член общества, причем давно, — отмахнулся Малфой. — Как отец ты блистателен: старшенький определенно весь в тебя, согласись.

Но Гарри уже накрыло стихийным унынием, внезапным, искренним и бестолковым, как рычание клубкопуха. Драко минут пять терпеливо наблюдал, как он хмуро пялится в пространство перед собой, но потом раздраженно вздохнул и ткнул его пальцем в плечо.

— Поттер, попускайся. У тебя растет нормальный Поттер-младший, и ему не быть великолепным во всем Малфоем, смирись. Но перебеситься и поумнеть до нормального поттеровского уровня это ему не помешает, я думаю.

— Угу, — без энтузиазма отозвался Гарри. Затянул паузу так, что Драко пришлось еще раз его ткнуть, и только после этого развернул мысль: — Он себя ведет, как натуральный Джеймс Поттер. Хорошо, что Снейп не дожил, изошел бы совсем...

— Так он как бы и есть Джеймс Поттер, ты чего хотел?

— Ты наврал, что он весь в меня. Я не злился на тех, кто был ко мне добр, а твоя мать ни разу ему слова плохого не сказала, наоборот... — он махнул рукой.

— А, ты в этом смысле! Ну в этом да, пацан в деда, а не в тебя. И знаешь почему?

— Расскажи.

— Вот он взял, сломал беседку в чужом парке и не хочет признаваться. Почему, как думаешь?

— Потому что ругаться будут... буду, я. Или Джин, если узнает.

— Во-от. Ругаться будут, и это ему не нравится. Но не будут сутки морить голодом, верно?

— Что? — аж вскинулся Гарри.

— Что? Рассказываю тебе, в чем отличие между тобой и обоими Джеймсами. И заодно рассказываю, почему ты очень даже неплохой отец. Твоему сыну тринадцать, и за дурацкую беседку его никто не оставит без еды и не побьет, понимаешь?

— И не запрут в чулане, — пробормотал Гарри.

— Я тебе больше скажу: и не отправят ночью в лес искать убийцу единорогов, — добавил Драко, и его голос заметно дрогнул. — Мы оба — отличные отцы, Поттер!

Сбить Гарри с унылых размышлений Драко удалось прекрасно. Некоторое время тот молчал, переваривая, потом заинтересованно повернулся к Малфою.

— Кстати об отцах: почему после Запретного леса Люциус не раскатал Хог по камушку?

— А он не знал, — настал черед Драко отводить взгляд и хмуро смотреть перед собой.

— Но потом-то?..

— В девяносто седьмом. Было уже как-то не до того.

— Погоди, как? А как же «мой отец обо всем узнает»?

На лице Драко мелькнуло отвращение на грани тошноты. Взгляда он не поднял.

— Дети внушаемы, Поттер. Со мной побеседовал Дамблдор, потом — Снейп. Я поверил, что отец сочтет такое наказание справедливым, а мои претензии — жалкими. Не спрашивай, как они это сделали, не воспроизведу. Но я даже после истории с гиппогрифом продолжал считать, что вот Хагрид и Клювокрыл — да, сволочи оба и заслуживают отцовского гнева, а тогда, на первом курсе, именно я сделал нечто постыдное, а не со мной — недопустимое... Такое обычно внушают растлители малолетних, знаешь, наверное? До сих пор мерзко от того, что я мог им поверить! Так что вот так, Поттер, — Драко решительно кивнул сам себе: — Люциус оказался куда худшим отцом, чем мы с тобой. Мы точно знаем, что происходит с нашими детьми, и какая бы борода ни попыталась заморочить им головы, мы будем знать правду!

— Поэтому — надзор даже в Хоге, — Гарри осознал, что его попытки добиться отказа от надзора заранее обречены.

— Поэтому тоже. И по куче других причин, главная из которых: мне так спокойнее! И я не вижу, чем бы это вредило детям, пока они об этом не знают.

Флер собрала в охапку дочек, и Джин с Лили заодно, и организовала трехдневный «чисто женский» выезд на континент. Альбус предсказуемо был приглашен ночевать в мэноре, Джеймс тоже, конечно же. И конечно же, Ал с восторгом принял приглашение, а Джим категорически отказался. Так что ужинал Гарри в коттедже вдвоем со старшим сыном, и весь ужин ловил на себе взгляды: то подозрительные, то виноватые, то испытующие. А когда они оба переползли в гостиную, и Гарри неуверенно — Мордред, он полгода не видел сына и действительно не был уверен, чем тот сейчас интересуется! — предложил сыграть в подрывного дурака, Джеймс задиристо сообщил:

— Па, я сегодня у Малфоев немножко одну беседку повредил! — и выжидательно уставился.

Гарри вздохнул и ответил:

— Я знаю, — потому что, что бы там не проповедовал Драко о пользе неведения, а притворяться по данному поводу перед собственным сыном сам Гарри считал недопустимым.

— Дядя Драко рассказал?

— Угу.

— И что?

— Что? Домовик видел, что ты постарался все исправить, а потом починил то, что у тебя не получилось. Драко не сердится, если ты об этом.

— У меня не получилось?! — ершистость подростка мгновенно сменилась искренней обидой, а еще через секунду — унынием.

— Не так прочно, как сделал бы домовик. Они, знаешь ли, вообще хороши в бытовых чарах.

Несколько минут Джеймс сопел, поджав губы, потом спросил:

— А ты — сердишься?

— Как тебе сказать? — Гарри заподозрил, что это не самое правильное начало фразы, но воспитательные беседы никогда не были его коньком. — Мне хотелось бы, чтобы после своего репаро ты сам позвал домовика и попросил проверить твою работу. И точно мне не нравится, когда вы с Альбусом ругаетесь.

— Ага, и об этом тебе тоже домовик сказал? — без запала возмутился Джим.

— Драко при мне спросил Лимми, как вообще было дело, — про думосбор упоминать определенно не стоило.

— Угу! Ал, как всегда, был прав, да? — слова намекали на начало довольно знакомого уже, к сожалению, скандала, но вот тон был совсем не скандальный, а по прежнему унылый. — Он у вас и ответственный, и послушный, Альбус...

Джим умолк, и Гарри не стал комментировать. Джеймс был бедокуром от Мерлина, а Альбус — почти идеальным школьником и сыном, спорить с таким раскладом или доказывать, что любовь родителей не зависит от поведения сыновей, Гарри устал еще в рождественские каникулы.

Повисла тишина, немного давящая, но в целом терпимая. Гарри уже размышлял, не напомнить ли свое предложение насчет карт, когда Джеймс снова заговорил, глядя в сторону:

— Если я так и не стану, как он, ты ему отдашь Поттер-мэнор?

Гарри несколько секунд просто соображал, о чем речь. Потом еще столько же хлопал глазами, переваривая. Потом очень глубоко вздохнул, медленно выдохнул и вздохнул еще раз.

— Джим, я не буду разговаривать с твоим ухом, — он дождался, пока сын медленно и неохотно развернется к нему лицом. — Сперва ты ответь мне на такой вопрос... Только никому из Малфоев этот разговор не пересказывай, обещаешь?

Джеймс заинтересованно кивнул, и этот интерес уже был победой.

— Скажи мне, сын, кого ты считаешь лучшей бабушкой: Ба Молли или Нарциссу?

— Ты же сам знаешь, — подозрительно сощурился Джим. — Ну, Ба Молли.

— Так. А теперь представь, ну просто представь, что Драко вдруг будет с тобой согласен. И поэтому решит, что Скорп теперь будет очень часто гостить у Молли. Отдаст Скорпиуса Молли, потому что она лучшая бабушка, чем Нарцисса. Скорп и твоя Ба, оба будут очень довольны таким его решением, правда?

Джеймс несколько раз фыркнул то ли весело, то ли презрительно:

— Это будет смешно!

— Вот и я так думаю. Джим, любой родовой мэнор — он живой. Причем не как клубкопух или котенок, а скорее, как огромный матерый, очень умный пес. Такого нельзя просто взять и «отдать», с ним надо поладить, договориться, если хочешь. Поттер-мэнору уже обещан наследник Джеймс. Потом ты сам видел его, когда был совсем малышом, и, кажется, он тебе тогда понравился, — Гарри не стал напоминать о снежном шаре с домиком на летней поляне, который до сих пор был неотъемлемой частью сперва комнаты Джеймса в коттедже, а потом стабильно ездил с ним в Хог. — Когда ты закончишь школу, вы с домом посмотрите друг на друга уже без моего посредничества. И поверь мне — если вы не сойдетесь характерами, то ты сам попросишь меня не упоминать больше о Поттер-мэноре, а если сойдетесь — ни я, ни Альбус ничего с этим не сможем сделать.

Джим слушал, зачарованно приоткрыв рот. Но дослушав, упрямо спросил:

— Но ты же можешь просто отвести туда Ала, а не меня?

— Ал младше, и я могу поклясться чем хочешь, если это тебя успокоит, что ни одного из своих сыновей я не допущу к древнему Мэнору до совершеннолетия. У тебя будет полтора года чтобы заподозрить неладное и успеть первым, — Гарри постарался сказать это легко, но сам услышал фальшь и закончил уже с горечью. — Но, наверное, я что-то делаю не так... Я так хотел бы, чтобы ты мне верил и чтобы не считал своего брата конкурентом ни в чем!

Снова повисла тишина, потом Джим неуверенно сдвинулся по дивану и подлез отцу под руку.

— Па? Прости?

Гарри молча прижал к себе сына. Он давно уже понял, что совершенно не умеет прощать. Только принимать, даже сквозь гнев и обиду. Принимать и любить.