Второе поколение (джен)

Роды у миссис Поттер случились внезапно. В обед Гарри обменялся с ней патронусами: предупредил, что уходит на задержание, и дежурно поинтересовался самочувствием без пяти минут матери, а Джинни ответила, что гуляет с Асторией в мэнорском парке и чувствует себя нормально. А через два часа, вернувшись с того самого задержания, Гарри получил от Лонгюссона отгул до послезавтра, с уверением, что при наличии письменного заявления этот отгул можно превратить в короткий отпуск. Причем сперва Гарри даже не сразу понял, зачем ему отгулы-отпуска и что значит «иди, наследника встречай, собирался же с женой быть вроде», поскольку сходу вспомнил только одного наследника — Наследника Малфой. Зато когда понял — в очередной раз огорчил начальство аппарацией прямо из кабинета.

На входе в родильное отделение больницы Святого Мунго его перехватили, обработали антисептическими заклинаниями, а заодно и слегка успокоили, поскольку, как со снисходительной улыбкой объяснила ему немолодая медиведьма:

— Рóженицы и детки у нас почти всегда чувствуют себя хорошо, а вот папаши через одного то в обмороке, то в истерике. Не прибавляйте хлопот персоналу, мистер Поттер, будьте так добреньки!

Так что в палату Гарри вошел, уже взяв себя в руки. Примерно половина просторного помещения была отгорожена плотной ширмой, за ней слышалась возня и звучали заклинания. А в открытой части на стуле возле окна сидела Астория.

— Что там? — спросил Гарри почему-то шепотом.

— О, наконец-то! Я не хотела уходить, пока ты не появишься, но остаться с ней мне не позволили, — Асти при его появлении улыбнулась с явным облегчением. — Кажется, я уже слышала ребенка, но ты всё равно иди!

Легко сказать. Гарри развернулся лицом к ширме и вдруг понял, о чем его предупреждала колдоведьма минутой ранее. Руки заледенели, дыхание сбилось, и, Мерлин свидетель, он просто не знал, что способен испытывать настолько сильное и настолько иррациональное волнение. Никаких признаков чрезвычайной ситуации в звуках за ширмой не было, ребенок уже появился и подал голос, так чего нервничать-то? И все же он медлил так долго, что Астория недовольно зашипела ему в спину. А когда уже совсем-совсем взял себя в руки, из-за ширмы вдруг появилась Молли Уизли с издающим странные то ли мяукающие, то ли крякающие звуки свертком. При виде Гарри она просияла:

— Гарри, дорогой, смотри, кто тут у нас! Кто-то очень-очень шустрый! — она в несколько шагов пересекла палату, чтобы с гордостью предъявить ему содержимое свертка.

Первое знакомство с собственным сыном, вернее, эмоции от него Гарри представлял себе как-то не так. Джинни с первых же недель беременности источала такую концентрированную нежность, с таким восторгом ждала появления на свет своего счастья/ангелочка/маленького, так умиленно стонала над подсунутым ей Драко альбомом классической живописи, посвященным образу мадонны с младенцем, что Гарри заразился ее предвкушением. Младенцы у мадонн действительно были симпатичные. И нет, не то чтобы он не знал, как выглядят настоящие живые дети — видел их на крестинах многочисленных отпрысков Уизли: щекастые персиковые мордашки в белых чепчиках, тоже вполне себе миленькие. То же, что ему теперь сунули под нос, было красным с лиловым отливом, жидкие влажные волосенки облепили какой-то весь помятый череп, и выражение сморщенного лица было совершенно не благостное... В общем, из всех виденных Гарри детей этот младенец более всего напоминал Волдеморта — то, что от него осталось на вокзале Кинг-Кросс. В следующую же секунду Гарри влепил себе мысленную оплеуху за такие сравнения, изобразил на лице восторг и принял из рук Молли своего сына.

— Вот так, милый, ты же уже держал на руках малышей, помнишь? Вот эту руку сюда, под голову...

Оказавшись на отцовских руках, дитя на секундочку перестало гневно щуриться, осмотрело Гарри полным отвращения взглядом карих глаз, открыло поджатые до этого губки и снова крякнуло-мяукнуло.

— Потерпи, мой хороший, — заворковала Молли, немедленно отбирая младенца обратно. — Потерпи совсем чуть-чуть! Сейчас маму полечат, и пойдешь к маме, сейчас кушать пойдешь к мамочке, сейчас-сейчас, знаю-знаю, и холодно, и голодно без мамочки...

— А что с ней? — встрепенулся Гарри.

— Небольшое осложнение, так бывает при слишком быстрых родах, — успокаивающе отозвалась Молли. — Не надо тебе знать подробности, поверь мне. Есть небольшая проблема, но Кэйсил быстро все поправит. Только ребенку под целительскими заклинаниями делать нечего, вот я и забрала пока. По-хорошему-то, надо бы сразу к мамочкиной груди прижаться, да, мой сладкий? Ну, чуть-чуть потерпим, чуть-чуть пока с бабушкой и папой погуляем, да? А потом тётя-доктор нас позовет, вот тогда все и пойдем поздравлять маму...

Гарри услышал всё, что хотел, и тихонько попятился от Молли, которая полностью была поглощена интеллектуальной беседой с новорожденным и его маневра не заметила. Допятился до окна и вполголоса обратился к Астории:

— Почему так внезапно, всё же нормально было?

— Понятия не имею, — так же тихо отозвалась та. — Просто гуляли, а потом она такая: «Ой», и ей под ноги пинта воды, как из чашки плеснули. Драко, как назло, сегодня с ранья в Отделе Тайн, ты на задержании своем! Я ее в Мунго проводила портключом, тебе в отдел послала сову, а Джин потом уже попросила, чтоб мать вызвали. Меня-то присутствовать никто не пустил.

— Спасибо! — горячо поблагодарил Гарри.

— Сочтемся, — со слизеринской интонацией отозвалась Астория. — Я пойду, пожалуй.

И указала глазами на Молли. Ясно было, что миссис Уизли была неприятно удивлена ее присутствием. Свою дружбу с молодой леди Малфой Джинни с родителями предпочитала не обсуждать.

Когда за Асторией закрылась дверь, Молли отвлеклась на минутку от внука и вопросительно глянула на Гарри.

— Не понимаю, чего она здесь сидела. За порт-ключ ей спасибо, конечно...

— Младшие Малфои — мои друзья, — со стоической обреченностью произнес Гарри. Момент для выяснения статус-кво с миссис Уизли был совершенно неподходящий. Видимо, Молли тоже так считала, поскольку просто недовольно поджала губы, но тут же снова заворковала над ребенком. Гарри бочком подобрался ближе и еще раз полюбовался сыном. Нет, за прошедшие минуты иллюзия не развеялась, и краснолицый кадавр не превратился в ангелочка. А Молли на этот раз перехватила его взгляд и более-менее правильно его истолковала.

— Не волнуйся, милый, новорожденные всегда страшненькие! Совсем скоро станет куклёнок — загляденье! Видишь, какой серьезный парень? Девятнадцать с половиной дюймов, почти девять фунтов! У меня тоже Билли был такой крепенький.

Ну что ж, это звучало успокаивающе. В том смысле, что если и красавец Билл сначала тоже был похож на что-то такое, то, наверное, их с Джинни сын имеет шанс вырасти... ну, с нормальной формой головы хотя бы.

Из созерцательного транса Гарри вывел голос медиведьмы мадам Кэйсил, сообщающий, что ребенка можно вернуть к матери. Гарри поспешил вслед за миссис Уизли.

Джинни полулежала, по пояс укрытая простыней, а выше одетая во что-то вроде тонкого халата без пуговиц. Выглядела она взмокшей и вымотанной. И Гарри она сперва даже не заметила, сразу же протянув руки к ребенку. Гарри стало отстраненно интересно, успела ли она толком разглядеть сына до того, как его унесла Молли, или сейчас испугается? Но нет, Джин держала младенца на руках, так неприкрыто им любуясь, что сомнений не было — она видит явно не то же самое, что Гарри.

Молли умиленно всхлипнула, Джин подняла глаза от ребенка и наконец-то заметила мужа.

— О! Ну, все самое страшное ты пропустил!

— Прости, я...

— Да знаю, ты ж предупредил. Это все неважно, Гарри! Ты уже его видел, да? Он такой... Не пугайся, это я от нежности! — Джинни безуспешно смахнула ручьем потекшие слезы и высморкалась в салфетку, протянутую ей медиведьмой. — Он такой чудесный, и... Представляешь, его не было, а теперь есть! У нас с тобой есть маленький сын!

Гарри подошел к кровати, опустился рядом с ней на колени и обнял жену — ну и младенца заодно.

— Это прекрасно, милая! Ты у меня такая молодец! Как ты себя чувствуешь?

— А, ерунда, — отмахнулась она. — Несколько дней сидеть нельзя, а так все нормально, устала только. Смотри, какой он!

Гарри честно посмотрел еще раз. Он уже чувствовал себя несколько ущербным, но прелести морщинистой лиловой рожицы все равно разглядеть не смог. Но конечно же, проникновенно согласился, что их ребенок — самый восхитительный на свете.

Тем временем восхитительное дитя снова мяукнуло, а потом наконец-то выдало полноценный детский плач. Джинни засюсюкала, а Молли авторитетно приказала приложить ребенка к груди. Молодая мать послушно распахнула халат, и краснолицее чудовище проявило навыки опытной пиявки, заглотив предложенный сосок вместе с ареолой.

— Вот умница какой! — на разные лады исполнили все три присутствующие женщины, и Гарри окончательно почувствовал себя лишним.

К счастью, Джинни еще раз пожаловалась на усталость, и медиведьма настоятельно предложила всем покинуть палату и дать матери и ребенку отдохнуть. Гарри поцеловал жену и дисциплинированно вышел в коридор. Уже там он дождался мадам Кэйсил и подробно расспросил ее о здоровье своей семьи. Та подтвердила, что вообще-то стремительные первые роды — это не очень хорошо, так что миссис Поттер с сыном останутся в Мунго как минимум на сутки. Но диагностические заклинания ничего серьезного не выявляют, так что волноваться не стоит, как и беспокоить молодую мать сверх необходимого.

— Приходите завтра в обед, мистер Поттер. К этому моменту Джиневра достаточно отдохнет, я еще раз проведу полный осмотр, и вы получите самые свежие новости.

С тем Гарри и отбыл в коттедж. Там он обнаружил Асторию, которая тоже хотела подробный отчет о самочувствии роженицы, причем осыпала Гарри вопросами куда более старательно, чем сам он — принимавшую роды медиведьму, и страшно возмущалась, когда у него не находилось достаточно подробных ответов. Когда же она выдохлась, Гарри сам рискнул спросить:

— Слушай, вот когда Молли вышла с ребенком, ты его успела разглядеть?

— Ну, как ты помнишь, вплотную я подходить не стала. Не знаю, насколько она склонна к скандалам, и проверять не хотелось. Но так, да, видела... — Астория расплылась в бессмысленно-мечтательной улыбке.

— А, — сказал Гарри, уже догадываясь об ответе. — Тебе не показалось, что он какой-то страшненький?

— Поттер, — в голосе Асти прорезались фамильные малфоевские интонации. — Вот представь, что ты полтора часа аппарируешь. Не много раз, а одна аппарация длится полтора часа, со всеми полагающимися ощущениями. Ты сразу после нее будешь страшненький? Ты хоть понимаешь, каких усилий малышу стоит выбраться на свет через довольно узкую — если ты хоть что-то помнишь об анатомии собственной жены...

— Всё, я понял! — дальнейшие подробности Гарри счел совершенно лишними. — Понял, признаю себя ослом, восхищаюсь и умиляюсь! Ну то есть мне не показалось, что он выглядит слегка помятым?

Астория пронзила его взглядом, каким могла бы смотреть Макгонагалл на того, кто предложит канкан в качестве основного танца на рождественском балу. Гарри покорно поднял руки и еще раз признал себя любой идиотской тварью на выбор собеседницы. Именно этот момент выбрал для появления в гостиной Драко Малфой.

— Музыка для моих ушей! Самокритичный гриффиндорец, спешите видеть! Чем ты обидел мою жену, несчастный?

— Джинни родила! — без предисловий бухнул Гарри.

— А папаше ребенок не нравится! — тут же наябедничала Асти.

— Что не так с ребенком? — требовательно спросил Драко, тут же превращаясь в колдомедика на низком старте.

— Да нормально всё! — Гарри окончательно почувствовал себя идиотом. — Просто он, ну, какой-то красный и мятый...

— Ты всё-таки присутствовал на родах?

— Не успел, работа. Пришел, уже когда малыша Молли отдали подержать...

— И хвала Мерлину! Если бы ты видел весь процесс, то «красный и мятый» показалось бы тебе цветочками! Ладно, я в Мунго за внятными подробностями! — Драко лихо развернулся на каблуках и унесся в аппарационную.

— Здравствуй, муж, до свидания, муж, — меланхолично сказала Астория закрывшейся двери.

— Ну, он прибежал, спас тебя от меня, и, исполнив свой долг, убежал дальше! — оправдывать Малфоя у Гарри было уже на уровне рефлекса, невзирая на обстоятельства. Асти фыркнула и потребовала чаю:

— Драко уж точно выяснит все, что нужно, так что, с твоего позволения, я дождусь его здесь.

Гарри не возражал. Скомандовал Басси организовать две чашки чая и уставился в свою остановившимся взглядом, полностью уйдя в анализ собственных ощущений. У него родился сын... и что? Ни отцовской гордости, ни нежной любви он в себе совершенно не ощущал. Никакого желания носиться с ребенком по всем родным, друзьям, знакомым и малознакомым, на каждого по отдельности изливая свои восторги и требуя восхищаться в ответ, как это делал Рон с новорожденной Рози. Гарри честно попытался вспомнить текст этих самых восторгов и примерить их на собственного сына. «Какие у нее ресничищи! Длиннее, чем у Герм!» — а Мерлин знает, были ли у ребенка хоть какие-то ресницы, как-то не запомнилось. «Носик такой крохотный!» — ну да, небольшой. Был бы большой — Гарри бы вообще поседел. «Смотри, волосики какие пушистенькие!». Угу, жиденькие, и вообще к голове прилипли, никакой пушистости. По всему выходило, что любящего отца из Гарри не получилось. Интересно, Джинни его убьет или примет эту странность так же, как приняла идею фиктивного брака: есть у ребенка официальный отец, и ладушки, бо́льшего не требуется? Это была грустная мысль. В детстве Гарри так мечтал о настоящей семье, что до сегодняшнего дня даже не сомневался — у его ребенка будет и мать, и отец, настоящие, заботливые, любящие родители. А выходило, что он, ну, будет выполнять «отцовский долг», как-то так?

— Ты совсем не выглядишь счастливым, — мягко сказала Астория, выводя его из мрачных размышлений. — Настолько в шоке от того, что ребенок не такой милый, как на открытках ко Дню Матери?

— Настолько в шоке, что меня это вообще задело, — честно пояснил Гарри. — Вот уж не думал, что вообще буду оценивать сына «красивый — некрасивый»... Это не с ним, это со мной что-то не так!

— Может, ты в настоящем — медицинском — шоке? От счастья? — милосердно предположила Асти.

Гарри снова прислушался к себе. Если это и был шок, то не от счастья точно. Он тяжело вздохнул:

— Не думаю.

— Люди в шоке не могут адекватно оценивать свое состояние. Да, я — жена колдомедика!

— Хорошо бы ты была права, — снова вздохнул он. И решил, что попросит Драко действительно проверить его на какой-нибудь шок, вдруг и правда? И равнодушие к собственному ребенку можно вылечить правильно подобранным зельем?

Разговор увял. Допив чай, Астория сгоняла Басси в Малфой-мэнор за своей корзинкой с рукоделием и принялась вязать что-то голубое и крохотное. Даже жена его любовника испытывала к новорожденному больше симпатии, чем он сам! Гарри окончательно загрустил и пялился в свой остывший чай вплоть до появления Драко.

Малфой, помимо всего того, что Гарри слышал от Кэйсил, выдал подробные рекомендации по режиму, питанию и зельям для молодой матери и свою версию общей картины в целом.

— Аборт в анамнезе, по всей видимости, сказался. Предсказуемо, но тут уж ничего не поделаешь. Ребенок будет довольно беспокойный, по крайней мере первые месяцы. Есть у меня на примете хороший педиатр, думаю, все поправим... — и без перехода спросил: — Так что вы решили насчет домовика?

Драко Малфой был твердо уверен, что младенцу полагается эльф-нянька. Гарри обещал обсудить это с Джинни, но так и не рискнул — она так мечтала о том, как будет одевать-купать-качать своего собственного малыша, что предлагать ей поделиться этим удовольствием с кем-то еще Гарри счел вредным для здоровья. Да и самому ему идея не очень нравилась... до тех пор, пока сам он был уверен, что будет от сына в не меньшем восторге, чем Джин. Теперь же жизнь внесла коррективы. Но все же Гарри сказал:

— Пока нет. Не думаю, что Джинни согласится отдать малыша на воспитание домовому эльфу.

Малфой посмотрел на него, как на больного, Астория фыркнула в вязание.

— Поттер, если вдруг соберешься надежно, а не как обычно, покончить с собой, сходи расскажи моей матери, что меня воспитывал домовой эльф. Умрешь быстро и наверняка, правда, скорее всего, очень болезненно. Няня нужна не вместо матери, а чтобы делать то, от чего мать сильнее всего устает. Ночью попу мыть и всё такое. Хотя ты прав, первые дни Джиневре стоит позаниматься этим самой, все же жизненные устои Уизли так просто не вышибить. А вот когда она слегка насытится круглосуточным материнством, ты, как заботливый супруг, приведешь ей домовика.

— Меня Гермиона убьет, а против вольнонаемных ты сам выступал! — сделал последнюю попытку Гарри.

— Это да. Но есть один вариант, потому я к тебе и пристаю, а не просто дарю домовика со слезливой историей, что если ты от него откажешься — он умрет.

— Я бы тебе не поверил.

— Мне? Мне даже Шеклболт почти всегда верит, куда б ты делся-то!

— Ладно, какой вариант?

— Фотти!

— О! — сказал Гарри и задумался. — Вы же ее вроде Бёркам отдали?

— Не отдали, а отправили им прислуживать, с глаз долой. Не думаю, что она там счастлива. А тебя она любит, как спасителя бывшей хозяйки, да и мы с Асти часто будем рядом.

— Если она вас всех так любит, то почему вы все-таки не вернете ее? — дополнительно высказываться о жестокости и несправедливости Гарри не стал, Драко и так был в курсе его позиции.

— Потому что у отца аллергия на своенравных домовиков. После Добби, если помнишь такого.

— Помню, и помню, что он был отличным товарищем!

— Ага, ты рассказывал, что даже брал с него слово никогда больше не спасать тебе жизнь.

— И он его не сдержал, чем спас нас всех, как ты помнишь, у тебя на глазах ведь дело было! — Гарри всё-таки начал заводиться.

— Помню, — на удивление мирно кивнул Драко. — И НЕ разделяю убеждение отца, что непослушные эльфы совсем ни на что не годны, иначе не стал бы тебе сватать Фотти. В Малфой-мэноре хозяин — отец, а в коттедже — я, врубаешься? У тебя будет свободный эльф на какой хочешь зарплате, а в надежности и верности Фотти можешь быть уверен. И за детьми она умеет ухаживать, я — доказательство.

— Ну, надо ее саму спросить, — промямлил Гарри, как всегда после вспышки «священного гнева» сдуваясь и уже не в силах противостоять напору Малфоя. — Может, ей с Бёрками лучше...

— Вот и спроси! Фотти! — Малфой хлопнул в ладоши, не дав Гарри времени запротестовать. Посреди гостиной появилась памятная домовуха, на этот раз наряженная в оборчатое детское платьице. — Вот, спрашивай!

Гарри вздохнул и сдался.

— Здравствуй, Фотти. У меня сегодня родился сын, и я хотел спросить, не согласишься ли ты помогать моей жене с малышом?

Он планировал еще обговорить условия и оплату, но не успел. С восторженным воплем Фотти повалилась на пол, обняла колени сначала Гарри, потом Драко, и добиться от нее чего-либо, кроме истеричного «Да! Да! Фотти хочет! Фотти хорошая няня! Фотти позаботится о сыне лучшего друга Хозяина Драко!» уже не получилось.

— Но пока они в больнице, — строго сказал Драко, каким-то образом ухитрившись не повышая голоса пресечь этот шквал восторгов. — Когда пора будет помогать — хозяин Гарри тебя позовет. А пока поговори с мадам Присциллой, чтобы, когда ты уйдешь от них, это не было неожиданностью.

— Да! Фотти сделает! Фотти услышит хозяина Гарри и сразу придет! — затрясла ушами домовуха, и, повинуясь жесту Малфоя, исчезла со звонким хлопком.

— Вот и решили, — умиротворенно сказал Малфой.

— Отлично! — бодро кивнула Астория, немного нервными движениями, но очень аккуратно складывая свое вязание. — Спасибо за чай, я — домой.

Драко настороженно глянул на нее и поднялся со стула.

— Я найду дорогу к камину, но спасибо за заботу, — церемонно улыбнулась она.

— И все же я провожу, если позволишь, — не менее церемонно ответил Драко и подал ей руку.

Через полминуты Гарри услышал, что пламя взревело дважды. Малфой решил проводить супругу не только до камина.

В одиночестве мысли стали совсем хмурыми. Гарри искренне не понимал, что ему делать с подаренным отгулом, как вести себя с Джинни, и пора ли уже считать себя моральным уродом. В качестве последнего теста для определенности по этому вопросу он поднялся в детскую, обустроенную в примыкающей к «его» спальне комнате, так и не ставшей толком рабочим кабинетом. Он вошел в светлую бело-голубую комнату, сел в уютное бархатное кресло, качнул изящную колыбельку, потом потянулся и зачем-то выдвинул один из ящиков комода, наполненный, кажется, детскими пеленками. Посидел еще, продолжая слегка покачивать кроватку и представляя, что это теперь часть его жизни — сидеть на этом самом месте и укачивать ребенка. Увы, воображаемый сын упорно не засыпал ангельским сном, а только строил ему рожи, одна другой противнее.

В общем, никакого просветления посещение детской не принесло. Из чистого упрямства проторчав в ней почти час, Гарри спустился обратно в гостиную. Там обнаружился Драко со стаканом в руке и бутылкой магловского виски на журнальном столике.

— Отметим? — нейтрально предложил он и призвал второй стакан.

— У вас с Асторией что-то стряслось? — может, Гарри и был чурбаном, но не настолько.

— Ну как... — Драко хмуро пожал плечами. — Ревёт Астория. Я как-то увлекся твоим отцовством, при ней про Фотти заговорил... Фотти же, до того, как получила одежду, числилась официальной няней детей Малфой, будущей нянькой моего сына. А тут Джиневра тебе наследника родила, я Фотти пристроил... Понимаешь, каково ей это все видеть, когда она даже до двух месяцев ни разу не доносила? Вот, сидит теперь, перебирает всё — от того, что подвела меня, и до, знаешь, чисто девчачьих вещей: «почувствовать первое шевеление своего ребенка», все, чем Джиневра бредила после аборта, короче. Я мать к ней позвал. Получу, конечно, завтра за бестактность, но от моего присутствия она только больше расстраивается...

— Черт. И зачем она тогда все время с Джинни, и детскую они вместе обустраивали, и детские вещи вяжет теперь?..

— Дурак ты, Поттер. Я вот так же на первом курсе на все тренировки нашей квиддичной команды ходил. Так, что, выпьем за Наследника Поттер? — резко сменил тему Драко. — С именем не передумали?

Про имя Гарри сегодня вообще не вспоминал, про себя используя безличные слова «ребенок» и «младенец». Видимо, ожидания до того разошлись с реальностью, что все, относившееся к нафантазированному сыну, совершенно не связывалось с реальным.

— Не передумали, — кивнул он и принял заботливо налитый Малфоем стакан. Тот поднял свой, торжественно провозгласил:

— За Джеймса Сириуса, Наследника Поттер! — и символически коснулся стакана Гарри краем своего.

Гарри отпил и сразу отставил стакан. Неприятно зацепила мысль, что Малфой ни разу не сказал «твой сын». Для него-то этот малыш с самого начала был политическим проектом, работой на будущее: Наследник Рода Поттер и «Долгожданный Ребенок Избранного» в равных пропорциях. Именно Драко сходу ухватился за предложенный Джин в числе многих прочих вариант имени — в честь героических кровного и крестного отцов Гарри Поттера. И Драко же — против ожиданий Гарри — активно поддержал идею пригласить крестным отцом Рона Уизли. Сказал, что за тем, чтобы влияние такого крестного не испортило ребенка, проследит лично, а общественность такой выбор растрогает и покажет, что Герой по-прежнему верен друзьям, факультету и прочим идеалам света. В тот момент Гарри искренне порадовался такой трактовке, поскольку сам был крестным Рози и не ответить Рону взаимным приглашением считал чистым свинством. Но теперь, если задуматься, все это звучало слишком цинично и расчетливо.

— Ну ты-то чего такой кислый? — Драко потыкал его большим пальцем ноги в колено. — Предполагается, что у тебя радостное событие сегодня, а по роже твоей и не скажешь.

— Как-то у меня пока сложно с радостью... с радостью отцовства, — счел нужным дополнить Гарри.

— Просто не осознал еще, — веско постановил Малфой. — До тебя ж как до жирафа всегда доходит.

— Надеюсь, ты прав. Асти вот предположила, что у меня просто шок от счастья.

— Тоже вариант. Ты тем более пей тогда, от шока помогает!

Эти маленькие посиделки на двоих тоже совсем не походили на лихую попойку, устроенную Роном в честь рождения дочери. Он тогда собрал в баре чуть ли не весь аврорат, постоянно орал здравицы жене и дочке и сиял при этом так, что не улыбаться в ответ было просто невозможно. Гарри ничего такого не чувствовал. Да и Малфой был задумчив и нервозен совсем не по-праздничному: пару раз сгонял Басси тихонько узнать, как дела у Нарциссы с Асторией, а еще иногда бросал на Гарри сложные взгляды, будто ожидал и очень опасался увидеть в нем что-то новое. А сам Гарри был слишком занят то ли самокопанием, то ли самобичеванием, чтобы начать разбираться еще и с малфоевскими тараканами. Завтра, все завтра.

Утро действительно оказалось мудрене́е вечера. Во-первых, несмотря на тягостные размышления, довольно долго мешавшие ему уснуть, Гарри дивно выспался, продрыхнув почти до полудня. А во-вторых, в Мунго, куда он рванул сразу после позднего завтрака, выяснилось, что Молли была абсолютно права: за сутки новорожденный заметно похорошел. Прошла краснота, распушившиеся волосики удачно замаскировали форму головы, а на мордашке спящего малыша появилось младенческое умиротворение. И проснувшись, он заозирался сосредоточенно и задумчиво, что было даже трогательно, а от вчерашнего брезгливого прищура не осталось и следа. Так что Гарри улыбнулся сыну вполне искренне — как минимум с благодарностью за то, что тот перестал напоминать осколок волдемортовой души. И даже бестрепетно забрал ребенка «погулять» в другом конце палаты, пока Кэйсил проводила обещанный вчера подробный осмотр Джин.

Результаты этого осмотра были тоже позитивными: к вечеру Джинни с Джеймсом должны были перебраться домой. Так что, еще просидев в палате у жены и потом сдав пост пришедшей навестить дочь Молли, Гарри отправился наводить последний лоск к их прибытию, пообещав вернуться ко времени выписки.

Впрочем, все его домашние хлопоты свелись только к указанию Басси перестелить постель Джин и еще раз проверить, все ли идеально в детской. Больше делать было решительно нечего. Идею отвалить на пару-тройку часов на работу Гарри любовно обдумал, но всё же отмел по той единственной причине, что «пара часов» в таком случае запросто могла превратиться в полсуток, а пропускать выписку жены было бы совсем уж некрасиво. Так что в результате всех раздумий он просто уселся в гостиной с какой-то из легких книг Драко и довольно быстро снова соскользнул в яму самокопания. Потому что ребенок хоть и перестал шокировать его внешне, однако должной бури любви и умиления всё равно не вызывал. Был просто одним из карапузов, ничем не милее той же Розы Уизли. На контрасте с сияющим нежностью лицом Джин собственные эмоции казались форменным преступлением.

Однако же — то ли утешил, то ли одернул себя Гарри — с чужими-то детьми он всегда неплохо ладил. И если Джеймс будет радоваться его обществу так же, как Тедди Люпин или Фредди Уизли, то, наверное, можно считать, что роль отца не так уж и провалена. Так что надо просто возиться с сыном, как до этого с Тедди, ну и делать всё то, что положено делать отцу. Что именно — Гарри, правда, не очень представлял. Обеспечивать, защищать, если что — это понятно... и для начала достаточно! А дальше обязательно найдется, кому ткнуть героя носом, если он будет манкировать своими обязанностями!

Эти размышления оказались в должной степени успокаивающими, и встречать семью в приемной Мунго Гарри прибыл уже в ровном и даже приподнятом расположении духа. Чмокнул Джин в щёку, вместе с нею внимательно выслушал последние напутствия от мадам Кэйсил и медиведьмы грудничкового отделения и активировал выданный по окончании этих напутствий медицинский портал, сработавший так мягко, что малыш даже не проснулся.

— Фух! — сказала Джинни, переступая порог аппарационной комнаты. — Дома! И только мы втроём!

— Сказать Драко, чтобы сегодня ночевал в мэноре? — насторожился Гарри.

— Да нет, я имею в виду — без мамы! Твоя жена — герой, ты в курсе?

— В курсе, об этом даже в газетах писали. Молли рвалась в гости?

— Чем, ты думаешь, я занималась ровно с твоего ухода и до начала оформления выписки? Убеждала бабушку Молли, что мы не уморим ребенка без ее ежесекундного руководства. Завтра она, конечно, придет с проверкой, как мы тут устроились, но это будет завтра! Почти целый день свобо-о-оды! Давай устроим фотосессию с мелким на метле? Или как будто он с ножом и вилкой ест отбивную? И нарисуем ему усы! — Джинни аккуратно, сразу полуложась, опустилась на диван. Гарри сунулся принять ребенка, чтобы ей было удобнее, но она справилась сама. — Что там еще делают, чтобы понервировать бабушек?

— Вижу, в больнице тебе здорово досталось! — широко улыбнулся Гарри, присаживаясь у нее в ногах. — Скажи честно, ты сама заметила, что обозвала нашего ангелочка «мелким»?

— Ну, конечно же, он ангелочек! — проворковала Джинни, опуская взгляд на сына. В голосе у нее снова появились фанатично-медовые интонации, но почти сразу она заговорила нормально: — Настоящая сладкая булочка! Но быть мелким он от этого не перестает. Между прочим, сегодня на «уроке» пеленания наш мелкий ангелочек прицельно пометил нас с бабушкой, хотя, казалось бы, как умудрился-то, двоих сразу?

Гарри рассмеялся громко и облегченно, потом погладил ноги жены:

— Знаешь, Джин, вот теперь я, кажется, действительно начинаю чувствовать себя счастливым! Я-то боялся, что в ближайшие одиннадцать лет ты будешь изъясняться исключительно уменьшительно-ласкательными, а меня убьешь сковородкой за недостаточную нежность...

— Будешь недостаточно нежен — убью! — вполне серьезно пообещала Джинни. — И сюсюкать буду много, не надейся даже! Но сколько-то мозга у меня все-таки осталось, и человеческую речь я забыла не полностью... Ну, что такое, сладкий? Ти проснулся уже? А мы уже дома, папу воспитываем! — тут же перешла она на специальный «младенческий» тон, поскольку юный Джеймс Сириус изволил приоткрыть глаза, сморщить носик и недовольно мяукнуть.

— Чем помочь, что делать? — подхватился Гарри.

— Мы просто уже голодные, да, сладкий? Или мы сперва переоденемся? Пойдем папу учить подгузник менять, да? — и царственно поднявшись с дивана, мадонна с младенцем проследовала в детскую.

Искусство упаковывания попы наследника в зачарованную тряпочку Гарри освоил довольно легко. Джин даже показала, как это можно сделать заклинанием, но пользоваться магией не советовала, да и Гарри сам побоялся, зная за собой манеру иногда перебарщивать с силой. А ребенок, извлеченный из привычного уже кулька на специальный столик, оказался настолько крошечным и хрупким, что Гарри и руками-то к нему прикасался с максимальной осторожностью.

— Ты не думай, мне тоже страшно, — доверительно сообщила Джин, ловко подхватывая переодетого в комбинезончик сына на руки. — Хотя мама говорит, что младенцы крепче, чем кажется... В ее исполнении это прозвучало так, будто она нас на пробу об стенку кидала! Хотя это бы объяснило некоторые выходки моих братьев. Вот, хороший мой, теперь будем кушать, да? Сейчас мама сядет, чтобы нам с тобой было удобно!

Гарри в очередной раз поразился, как она мгновенно переходит с нормального тона на приторно-сюсюкающий.

Потом Джин кормила ребенка, а заодно инструктировала Басси относительно меню для кормящей матери. Когда домовик был отпущен, Гарри — вроде как к слову — упомянул о предоставленной Малфоем Фотти. Джинни отнеслась к идее без бурного энтузиазма, но, к некоторому удивлению Гарри, почти сразу придумала устраивающий ее вариант:

— Вызовешь ее завтра с утра, и день посмотрю, что и как она делает с ребенком. Тогда и решим, да? Флёр уж очень красочно рассказывала, как не спала ночами с первой девочкой. Лучше пусть на всякий случай будет ночная няня.

Гарри исключительно порадовался такому благоразумию жены.

Вечер проходил суетно́: Гарри так отчаянно старался быть хорошим отцом и мужем, что Джин начала от него отмахиваться, но сама все время подскакивала, вспоминая то одно, то другое важное дело. Порядок в коттедже навел Драко, появившийся ближе к ночи. С порога осмотрел снова полулежащую с ребенком на диване Джинни, Гарри, мчащегося к ней из кухни со стаканом яблочного — строго из зеленых яблок! — сока, живописно разложенные на журнальном столике погремушку, салфетку со следами срыгнутого молока, вязанные пинетки и фланелевый чепчик, и спросил:

— Вы его уже купали?

— Нет. Ой, да, пора бы уже! — снова подорвалась Джин.

— Я просто имел в виду, что когда будешь раздевать — позови меня, я его посмотрю заодно. Я в педиатрии не силён, но хоть буду знать, в каком состоянии ребенок выписан и с чем сравнивать в дальнейшем.

Пока Джин в очередной раз раздевала сына, а Гарри и Басси организовывали детскую ванночку со страховочной горкой, подогревали воду до положенной температуры и растворяли в ней выданное в больнице зелье, Малфой успел переодеться в домашнее и намыть руки, как перед операцией. Потом он минут десять водил палочкой над явно довольным воздушной ванной Джеймсом. Закончив, на несколько секунд завис, а потом сказал вроде как с усмешкой, но при этом почти несмело:

— Здравствуйте, Наследник Поттер! — и вложил палец ребенку в ладошку. Джеймс тут же ответственно вцепился в предложенное, и Драко покачал рукой, словно при настоящем рукопожатии. — Ну что, мальчик, в целом, здоровый, магическое ядро сформировано гармонично, пупочная ранка заживлена правильно. Это тебе и в Мунго сказали, ничего нового я не добавлю.

Затем Драко проинспектировал ванну, понюхал, а затем и лизнул горлышко флакона из-под вылитого в нее зелья, и благословил начинать омовение. А когда процедура была завершена и Джеймс в очередной раз накормлен — мягко, специальным целительским голосом предложил Джинни посмотреть и ее тоже. Так что отрубившийся у груди ребенок отправился в люльку, а Джинни — в бывшую комнату Гарри, которая теперь официально считалась супружеской спальней, по факту же — полностью отошла молодой матери. Поводив палочкой над Джин, Драко настоятельно посоветовал ей тоже укладываться.

— На детскую поставим сигналку, если что — сразу тебя поднимем, — торжественно пообещал Гарри. Джин пыталась спорить, но Драко пригрозил усыпляющим, и она, поняв всю серьезность его намерений, смирилась. Через несколько минут Малфой отправил Басси со шпионской миссией, и тот доложил, что хозяйка Джиневра крепко спит.

— Аллилуйя, — драматическим шепотом сказал Малфой и наконец-то потребовал свой ужин. — Учись, Поттер! В совместной жизни главное — вовремя разогнать всех спать!

— Меня тоже? — вяло поинтересовался Гарри, ковыряясь в своей порции запеченных овощей.

— Возможно. Выглядишь ты не очень, честно говоря. Счастье отцовства тебя здорово измотало?

— Да нет... — ответ прозвучал неубедительно.

— Поттер, у меня был тяжелый день. Так что на допрос сил нет совсем, пытать начну сразу с Круциатуса. Лучше сознавайся добровольно.

— Да нормально всё, правда. Просто я как-то по-другому себе это всё представлял.

— Ожидания часто разбиваются о реальность, — многомудро сообщил Малфой и дальше уже в молчании продолжил стремительное — на грани приличий — поглощение шницеля. Гарри решил было, что на этом разговор и закончен, но, покончив с едой, Драко за локоть утащил его в гостиную и потребовал у Басси виски. Плеснул обоим на два пальца и расслабленно обмяк в кресле.

— Ну, давай, жалуйся подробнее.

— Малфой, я правда не знаю, что тебе сказать, — вздохнул Гарри. — Просто странно как-то: Джин на сына надышаться не может, а я смотрю — ну, ребенок, ну, маленький. Я так думаю, я его на колдофото даже не отличу от Тедди в том же возрасте.

— Ну и не отличишь, — легко согласился Малфой. — Ты с ним полсуток только знаком, имеешь право. Хотя следователь должен лучше различать лица, это да!

— И ты считаешь, что это нормально?

— Я считаю нормальным, что ты, как отец, принял сына в свою семью, в свою зону ответственности, в ближний круг, прости за сравнение. А тянуть из себя эмоции — дело откровенно вредное.

— А я считаю нормальным любить собственного ребенка.

— А кто постоянно бравирует тем, что он — НЕ нормальный?

Это был удар ниже пояса. Драко сам это понял и быстро продолжил:

— Хочешь, дам почитать родовой кодекс Малфоев в части отцовского долга? Там страниц десять, наверное, от материального обеспечения до выбора достойной невесты, но ни слова про «любить».

— И что, вот тебя растили по этому кодексу?

— А за такой вопрос может заавадить уже отец... Что-то ты, Поттер, взял моду оскорблять моих родителей, спасибо хоть заочно и только при мне... я надеюсь. Разумеется, по кодексу! Слушай, я прямо чувствую, что с такой бедой тебе надо идти плакаться к моему отцу, он бы тебе вправил мозги получше, чем я, чисто за счет опыта. Но это был бы уже совсем фарс. Может, тебе кодекс Поттеров поискать, там наверняка тоже что-то есть на эту тему.

— Боюсь, моё почтение к древней мудрости Родо́в не распространяется на вопросы отношений в собственной семье.

— Ну и дурак, — с обезоруживающей искренностью припечатал Драко и залпом допил последний глоток из стакана. — Тогда пойми хоть, что если ты начнешь загоняться — хорошо не будет никому. Джиневра тоже не слепая, знаешь ли. Увидит, как ты тоскующе смотришь на сына — надумает неизвестно чего, а ей сейчас волноваться нельзя, молоко пропадет.

— Ты не помогаешь... — последний пассаж был безусловно верным, но только заставил Гарри почувствовать себя еще более виноватым.

— Ой, Поттер, ты всё-таки редкостный балбес! В постель, живо! Буду вправлять тебе мозги неконвенционными методами... если не отрублюсь, пока ты в душе. Так что бегом, ради общего блага! Басси, если маленький хозяин заплачет — разбуди хозяйку!

Не то чтобы после этого разговора и последовавших за ним «неконвенционных методов» Гарри резко проникся правотой Малфоя вместе с его семейным кодексом. Но Драко накидал ему много формул самооправдания, и Гарри старательно ориентировался на них, по крайней мере, в присутствии Джин и Джеймса Сириуса. Это работало неплохо, даже, пожалуй, хорошо, за что Гарри в минуты уединения испытывал дополнительный стыд. Потому что отмазки и самоутешение раз за разом пасовали перед объективными фактами: сын по-прежнему оставался просто еще одним «объектом ответственности», и в день празднования его первого — месяц исполнился человеку — юбилея, Гарри не чувствовал к нему ни на йоту больше нежности, чем к Тедди или Рози — таким же маленьким, смешным и нуждающимся в постоянной опеке.

С одной стороны, это мало на что влияло. Гарри видел сына в лучшем случае около часа в сутки, держал на руках — минут по пять, вряд ли больше, в купании и прочем бытовом уходе поучаствовал за этот месяц, может быть, с десяток раз — и каждый из этих раз проходил под пристальным взглядом принятой на должность официальной няньки Фотти. Приступов умиления манипуляции с младенцем у него не вызвали ни разу.

С другой стороны, недостатка в желающих сюсюкать, стонать от восторга и изливать тонны любви на маленького Джейми вокруг, мягко говоря, не было. Молли после слаженного отпора четы Поттеров перестала рваться к ним в гости по пять раз на дню, зато Джинни регулярно гостила в Норе или в Ракушке у Флёр. А когда была не у них — проводила большую часть времени в Малфой-мэноре с Асторией. Детская, подготовленная еще в первую из неудачных беременностей Асти, стала привычным местом дневного, а всё чаще и ночного сна наследника Поттер, мощеные дорожки мэнорского парка для прогулок с коляской были куда удобнее, чем лесные тропы вокруг коттеджа. И, как с некоторым трепетом призналась Джинни, похоже, её в мэноре хотела видеть не только Асти, но и Нарцисса. Леди Малфой почти каждый день случайно встречала их с Асторией на прогулках и — каждый раз спрашивая разрешения у Джин — подолгу держала малыша на руках, глядя в детское личико с нежностью и чуть заметной светлой печалью. А иногда она приглашала их с Асти на послеобеденный чай в одну из небольших гостиных. С таких встреч Джин всегда возвращалась со странными, чисто женскими подарками: аромалампой с успокаивающими благовониями, зачарованной музыкальной подвеской на колыбельку. Джинни все эти штуки явно нравились.

Гарри не был уверен, что думает по этому поводу. Жена была всем довольна, ребенок — обласкан, окружен заботой и самым тщательным уходом, и при этом коттедж большую часть времени по-прежнему принадлежал только им с Драко. Все сложилось просто идеально, разве нет? Но что-то саднило то ли в разуме, то ли в груди — почти незаметно, но с каждым днем всё отчетливее. Наверное, это была мысль о том, что его семья — не совсем его, или даже совсем не его. Слишком много людей, которые любят его сына куда больше, чем он сам. Ненормальный Поттер, просто как всегда ненормальный Поттер, вот кто он!

Во всеобщем сладком помешательстве вокруг младенца не участвовал только Драко. Вот уж кто относился к Наследнику Поттер сугубо прагматично, за сюсюканьем не был замечен ни разу, зато успел за этот месяц организовать несколько статей о «сыне Героя», одна другой трогательнее. Причем в основу одной из публикаций лег профессиональный фотосет из Норы, со счастливым крестным отцом Роном и счастливой бабушкой Молли, а другой оказалась короткая заметка вокруг «случайной» колдографии, сделанной в магловском детском магазине: Астория Малфой с Джеймсом Поттером на руках, а рядом Джиневра Поттер перебирает крохотные костюмчики. Вполне достаточно, чтобы подвести читателей к правильным, политически верным выводам.

Тем бо́льшим потрясением стала для Гарри ночь, когда он проснулся в кровати один, и, отправившись искать Драко, обнаружил его не на кухне и не в библиотеке, а в детской. Малфой сидел в том самом кресле у колыбели, а на руках у него мирно посапывал наследник Поттер.

— Что такое? — спросил Гарри шепотом. Потому что очевидно же, что у этой диспозиции должен быть какой-то веский повод. Драко в ответ зашипел, призывая к тишине, аккуратно переложил ребенка в люльку и выскользнул из детской, утягивая Гарри за собой. В коридоре задумался на секунду и решительно взял курс на кухню. Там палочкой вскипятил воду прямо в кружке и заварил щепотку травяного чая.

— У меня завтра заседание проблемное. Подумать надо было, — сказал он, как будто это что-то объясняло.

— В детской?

Драко мягко и вместе с тем иронично усмехнулся.

— Помнишь, Поттер, ты мне как-то заявил, что я у тебя вместо домашнего животного? Так вот, твоего сына настигло кармическое воздаяние. Серьезно, он меня успокаивает, когда спит, конечно. Теплый, мягкий, весь такой умиротворенный... да не смотри ты так, я серьезно! Сам как-нибудь попробуй! — под конец Драко явно смутился под ошеломленным взглядом Гарри и отвернулся с чашкой к окну.

— Я как бы уже пробовал держать своего сына на руках, — хмыкнул Гарри. — Не ожидал от тебя, честно!

Драко развернулся и окинул его странным взглядом: сочувственным и самую малость недобрым одновременно. Потом заговорил с не по-хорошему задумчивыми интонациями:

— Я последнее время очень часто вспоминаю первый курс... Ты меня бесил по многим причинам, и одна из них заключалась в том, что ты совершенно не умел пользоваться тем, что имел. Я всё думал: вот был бы я Мальчиком-Который-Выжил — ох, я бы развернулся, не жизнь была бы, а сплошной праздник! Мне бы никто слова поперек не смел сказать! Когда Снейп тебя на Зельях начал мешать с грязью, я озверел просто! Тебе хватило бы одного интервью, одной жалобы кому надо, и нашего декана заставили бы перед тобой ходить на задних лапках и тявкать по приказу... ну, я тогда так думал. А ты — лопух лопухом! Не наслаждался своим положением, а страдал от него, а я думал: ну как так можно-то? И почему мир так несправедлив, отсыпает лучшие плюшки тому, кто совершенно их не ценит и удовольствия от них не получает?

— Но потом ты повзрослел и заметил пробелы в своих рассуждениях... — вежливо подтолкнул его к завершению мысли Гарри.

— Некоторые — да. Но по-прежнему считаю, что мир несправедлив. У тебя родился наследник, понимаешь? Здоровый, магически сильный мальчик! И у тебя достаточно денег, чтобы он не стал обузой, достаточно заботливых родственников и верных домовиков, чтобы он опять-таки не стал обузой, жена вменяемая, без идиотских требований. Статус в обществе, чтобы не волноваться за его будущее. У тебя есть все, чтобы получать от общения с сыном только и исключительно удовольствие! Захотел — козу ему состроил, купать его понес собственноручно, как заботливый папочка! Не захотел — сдал Фотти, если даже жена решила отдохнуть, никаких проблем. А для тебя он стал только поводом для идиотских переживаний... Не понимаю, как это работает!

— Я тоже не понимаю, — тихо сказал Гарри. — Но вот так. Мы же выяснили, что я ненормальный.

— Вижу, что «вот так». Мордред, как я был бы счастлив на твоем месте... Но сказать я хотел не об этом. Представь себе, — Малфой изобразил фирменную мерзкую усмешку, — мне совсем не стыдно за то, что я всерьез завидовал одинокому забитому сироте. Знаешь, почему?

— Потому что ты — Малфой, и тебе вообще не бывает стыдно, — без энтузиазма поддержал привычную игру Гарри.

— И это тоже, разумеется, — величественно кивнул Драко. — Но еще и потому, что никто не выбирает, какие чувства испытывать — если не пьет добровольно Амортенцию, конечно. Мы в ответе только за свои слова и дела. Мы с Асти ни дня не были влюблены друг в друга, но о лучшей жене я не мог бы мечтать, даже не спутай ты все матримониальные планы отцу. Потому что, знаешь, мы с ней достаточно симпатичны друг другу, чтобы слова и дела выражали даже то, чего на самом деле нет... А ты решил, что раз ребенок не вызвал у тебя ожидаемых эмоций, то стоит заранее перечеркнуть все остальное хорошее, что могло бы вас связать. Умно, и чисто по-гриффиндорски, Поттер.

Малфой умолк, допил последний глоток своего чая и оскорбленно уставился в чашку, а потом резким Акцио призвал из бара бутылку. Плеснул себе немного виски в ту же чашку, поднял, будто произнося тост, но сказал лишь:

— И сейчас я снова завидую тебе, хотя поводов для зависти не больше, чем тогда. И мне снова не стыдно! — опрокинул в себя виски и самокритично закончил: — Но вот в том, что сказал тебе это, я, возможно, буду раскаиваться. Завтра. Идем спать, Поттер, у меня по-прежнему завтра проблемное заседание в Визенгамоте. Успокоиться не получилось, попробую хотя бы выспаться.

Джин была умной ведьмой, и, конечно же, все видела и понимала. Когда Гарри где-то на пятом месяце жизни Джеймса Сириуса все же решил признаться ей в своей эмоциональной несостоятельности, она только покровительственно потрепала его по голове.

— Ну я же изначально в курсе, что это у нас сделка: мне — лялька, тебе — Наследник Рода.

Если в этих словах и была горечь, то только самая капелька. А увидев, как перекосилось лицо Гарри от такого заявления, Джин и вовсе принялась его утешать:

— Ты хороший отец, ну честно, не заморачивайся даже! Герм вот говорит, что в вас природой не заложено испытывать симпатию к кабачку с глазками, что это чисто женский инстинкт. Говорит, у маглов есть поговорка: отец замечает наличие сына в тот момент, когда его становится можно учить играть в футбол.

— Это вы меня обсуждали? — усмехнулся Гарри. — Потому что про Рона она точно такого сказать не могла, Рон с Рози носился с первого дня, я помню.

— Не тебя, это когда я еще не родила. С Флёр втроем сидели, и она сказала, что Билл как-то сказал — И НЕТ, Я НЕ РАЗНОШУ СПЛЕТНИ!

Гарри рассмеялся, и Джинни тоже несколько раз фыркнула.

— Ну, так что там сказал Билл?

— Что наш папа запоминал имя очередного ребенка строго в связи с рождением следующего. До этого говорил просто: «маленький». Я, кстати, у него была «маленькой» всю жизнь, до сих пор иногда так зовет. В детстве злилась ужасно, потом, наоборот, считала это милым нежным прозвищем. А оно вот оно как, я просто была последней... — Джинни притихла, глядя в пол, и, будто оправдываясь, добавила: — Это было вскоре после очищения Уизли-холла. Билл тогда сильно злился на родителей, наверное, поэтому и сказал такое.

— Наверное, — согласился Гарри и прижал к своему плечу приунывшую жену. Она благодарно ткнулась лбом ему в щеку. Они посидели так минутку, потом Джин отодвинулась и перехватила упущенную роль утешительницы:

— Я к тому, что у меня отличный отец! Никогда в этом не сомневалась, уж поверь мне. И при этом я у него «маленькая», и видела я его в детстве крайне мало, он же работал постоянно. Так что, Гарри, не думаю, что ты окажешься хуже.

— Постараюсь, — кивнул Гарри. — Крестный из меня вроде ничего, авось и с родным сыном поладим...

— Когда он сможет учиться играть в квиддич, — весело перебила его Джин. — Хотя этому его буду учить я!

— Эй, я самый молодой ловец Хога, в детстве ему будет нужнее мой опыт, а не твой!

Джин в ответ залепила в него подушкой. Симметрично ответить Гарри не мог, потому что Джеймс Сириус весь этот разговор мирно спал на одной руке матери, и тем обеспечивал ей гарантированную неприкосновенность.

Жизнь текла своим чередом. Джин с ребенком благополучно жили на два дома, половину, если не больше времени проводя в гостях у Астории. И когда Джинни иногда решалась выбраться куда-то без сына, тот чаще всего оставался с Асторией, а не с отцом, просто потому, что Гарри обычно был на работе, а Астория — нет. Гарри вслух переживал, что мальчишка привыкнет жить во дворце, а коттедж будет считать домиком для прислуги, а Драко в ответ ехидно намекал, что у Поттеров есть, вообще-то, свой немаленький особняк, и если бы папаша соизволил... на этом месте Гарри начинал отмахиваться, и разговор затухал сам собой.

Джейми было десять месяцев, когда Джин пригласили на беседу в тренерский штаб «Холихэдских Гарпий». Вернулась она с этой встречи задумчивая и немного злая, следующие три дня безвылазно провела в Малфой-мэноре, и Гарри уже придумывал обходные маневры, чтобы узнать, что стряслось, когда жена сама напугала его классической фразой «нам надо серьезно поговорить».

— Джаггерсон и Хэйзил уже почти слетались, — сообщила она, глядя в окно, и Гарри порадовался, что еще вчера начал искать причины ее плохого настроения в «Листке квиддичиста» и теперь знал фамилии нынешнего основного состава «Гарпий». Названные игроки были охотниками, Линда Джаггерсон — бывшая напарница Джинни, а Э.К. Хэйзил — что бы это ни значило — после нескольких неудачных кандидатов был назначен на место Джин.

— Джаггерсон и Хэйзил почти слетались, — после паузы с нажимом повторила та. — Но Джаггерсон собирается играть еще два, ну три сезона, максимум. Тренерский штаб не хотел бы часто перетасовывать охотников... А мне правда нормально в «Гарпиях», да и по перспективам они очень даже неплохи. При этом я самая результативная охотница два года подряд, да еще сами-знаете-чья жена. В общем, со мной нельзя взять и поругаться, но и жертвовать ради меня наработанной сыгранностью тренеры не хотят, и они правы, в общем...

— Тс-с-с! — сказал Гарри и развернул жену лицом к себе. — Тебя что, из команды выгоняют?

— Нет, ты что! Но штаб очень интересовался моими планами... Короче, мне прямым текстом сказали, что если я планирую вторую беременность, то либо планирую ее прямо сейчас, либо в конце этого сезона меня уже ждут обратно в команду, но тогда ближайшие лет пять чтобы уже перерывов в карьере не было. Я им, конечно, сказала, что они охренели и это не их собачье дело, но, вообще, с точки зрения команды, они правы, Гарри.

— Так, — сказал Гарри. — Мнение твоих тренеров для меня бесценно. А сама-то ты что думала на эту тему?

— Я... — Джин снова отвернулась к окну. — Я понимаю, что тебе это все не очень близко и нужно...

— Джин, про меня я тоже всё знаю. Ты сама чего хочешь?

— Чарли нам напророчил двоих детей минимум, — жалко улыбнулась Джин. — А за пять лет в квиддиче всякое может быть... Не хочу потом, как Асти!

— Ну то есть ты бы хотела второго ребенка в ближайшем будущем?

Джинни только молча кивнула. Гарри удивленно покачал головой.

— Ты серьезно? Я-то не против, но я тут вообще мало при чем. В смысле, я оказался не очень-то хорошим отцом, и...

— То есть ты согласен? — просияла Джинни и тут же чопорно добавила: — Наверное, тебе нужно обсудить это с Драко?

— Наверное. Но не думаю, что... В общем, если ты хочешь, давай готовиться, да?

Джинни пылко обняла его в ответ, и Гарри только подивился ее энтузиазму.

Малфой встретил эту идею настороженно, но в несколько неожиданном для Джинни ключе — прочитал ей развернутую лекцию о том, чего стоит женскому организму рождение магически одаренного потомства и почему в нормальных чистокровных семьях считается недопустимым рождение погодков и тем более ирландских близнецов. Джин напомнила ему, что Джеймсу уже почти год, так что его предостережения несколько неактуальны. Драко пожал плечами и сказал, чтобы она поговорила с доктором Кэйсил. Медиведьма попыталась было повторить ей лекцию Малфоя, но по результатам обследования признала, что противопоказаний к следующей беременности у миссис Поттер нет. По итогам этой консультации с обоими Поттерами еще раз побеседовал целитель Малфой, взял с обоих твердое обещание относиться к здоровью будущей матери со всей ответственностью, после чего сделал вид, что дальнейшее — не его дело. А когда уже с глазу на глаз Гарри все же потребовал с него однозначного ответа, этот ответ оказался сугубо положительным, хотя и шокирующим:

— Второй ребенок — это отлично! Если будет мальчик — введу его в Род и объявлю наследником Малфой.

Гарри открыл рот и так и замер.

— Ну что? — хмуро спросил Драко. — Вероятность, что Асти выносит, практически нулевая, играть в магловские игры с наемными «инкубаторами» я морально не готов, разводиться — тем более. Сейчас мой прямой наследник — Эдвард Люпин, но ему бы с Родом Блэк управиться. Джеймсу Сириусу предстоит разбираться с запечатанным Поттер-мэнором, второй Род ему тоже ни к чему. А ко второму твоему сыну уже нормально позвать меня в крестные, так что потом вопросов о причине назначения его наследником вообще не будет.

— Черт, Малфой, погоди... — Гарри оглушенно плюхнулся на диван. — Ты серьезно? Я молчу про Люциуса, но ты сам, что, серьезно намерен оставить Род чужому человеку?

— Чужому — не готов, — ровно отозвался Малфой. — Твоему сыну, Гарри. Если у меня не будет собственного, то твой — самая очевидная кандидатура, разве это не ясно?

— Мерлин, — сказал Гарри.

Из всего, что когда-либо говорил ему Малфой, это было самое огромное, самое обнаженное, оглушительное, пронзающее насквозь. Род для Драко был высшей ценностью, несоизмеримой ни с чем во Вселенной, и вот так просто: «твоему сыну, Гарри»...

— Эй, Поттер, не раскисай. В смысле, не раскатывай губу раньше времени, — неубедительно осадил его Малфой. — На самом деле у нас с Асти еще есть шансы.

— Вот именно! И вообще... Разве у вас все действительно так плохо? — сейчас, после прозвучавших слов, Гарри катастрофически не хотел, чтобы Драко пришлось делать то, о чем он сказал так легко и просто. Словно был даже рад отдать десять веков семейной истории в руки второму ребенку Гарри Поттера.

— Я же сказал: шансы еще есть. Но я буду рад знать, что есть и план «Б» на случай провала. Если, разумеется, ты не против.

— Ты хоть Астории такого не говорил? — нервно уточнил Гарри.

— Разумеется, нет. И Джиневре не скажу, не уверен, что она правильно поймет... Чарльз Уизли уже огорошил ее дележом ее детей, не хватало и мне записаться в очередь.

— Как на породистых щенков, — Гарри надеялся, что это прозвучало, как шутка.

— Ты ценный производитель, Поттер, гордись! — у Драко тоже получилось не очень смешно, но он упрямо продолжил: — Итак, чисто гипотетически, ты не против такого расклада?

— Гипотетически — нет. Но ты, по-моему, очень далеко заглядываешь, Драко. У тебя еще может быть свой ребенок, а у нас с Джин, наоборот, может не получиться, сам же пугал. Потом будет еще целая жизнь, ты же понимаешь, что расти все дети будут с Джинни, да? Ты, конечно, как крестный, можешь как-то влиять на воспитание, но делить своих детей на «будущего Малфоя» и «всяких прочих» я в любом случае не позволю...

— Я намерен влиять на воспитание даже тех, кому не буду крестным! — прервал Драко его сбивчивый монолог. — Уж не на Визгля положусь в этом деле. Я ж говорил, что должен тщательно следить за кругом общения Наследника Блэк? Так что тут можешь не переживать. И я совсем не далеко заглядываю, если в масштабах Рода. Но, впрочем, этот разговор вполне можно отложить до того момента, когда твой второй ребенок будет хотя бы определим диагностическими чарами.

— Да, давай так.

Малфой кивнул и развернулся, собираясь покинуть комнату, но Гарри поймал его за локоть. Драко остановился и вопросительно вскинул бровь.

— Что бы ты не думал о моей сообразительности, — кривовато улыбнулся Гарри, — я понял, что ты мне сейчас сказал. И — черт, этот разговор уже был, да? — я снова нищий, у меня нет ничего равноценного, чтобы предложить тебе в ответ...

— Гриффиндурок, — сказал Драко и прижался лбом ко лбу Гарри. — Как раз сейчас — есть. Вернее, будет, если все пройдет хорошо. Будущее Рода Малфой — соразмерная цена. И да, я в курсе, что играю нечестно.

Еще через полтора месяца Джин вернулась из Мунго с официальным диагнозом: беременность три недели. Неофициально же Драко еще несколько дней назад поздравил чету Поттеров с грядущим пополнением. Джинни снова засветилась внутренним светом, и, кажется, стала еще нежнее с Джейми, которого и так, на взгляд Гарри, отчаянно пыталась избаловать, хуже, чем тетушка Петуния своего Дадличку. Впрочем, карапуз вроде как не демонстрировал пока злонравия и охотно проявлял всякие несвойственные Дадли черты, вроде умения «жалеть маму» — когда сам же случайно отоварил ее игрушкой в лоб, или стремления убрать за собой разлитый компот методом размазывания его тряпкой по всему полу. Так что Гарри держал свое ценное мнение при себе, справедливо полагая, что не ему учить жену, как выражать любовь к ребенку. Сам же он честно работал аттракционом, когда мелкому хотелось повисеть вниз головой или полетать под потолком, и этим его взаимодействие с сыном, как правило, исчерпывалось. Джин стала еще больше времени проводить с Асторией, так что Гарри видел сына хорошо если раза три в неделю. Не то чтобы это его напрягало, но всё же... Если так пойдет и дальше, его второй ребенок действительно окажется без малого урожденным Малфоем — чисто по территориальному признаку!

Как выяснилось, сам Малфой рассуждал примерно так же.

— Мне Драко предложил поучаствовать в ритуале на Майский день, — как-то между делом сообщила мужу Джин, для разнообразия коротающая вечер в гостиной коттеджа.

— Танцы вокруг дерева? — удивился Гарри. Как-то он Малфоя в таком не подозревал.

— Нет, поддерживающем. Бельтайн же, праздник восходящих посевов... — она смутилась. — Короче, Асти на четвертой неделе, ты в курсе? Вот Драко и хочет сделать все возможное. И говорит, что если мы с тобой не против, то можно ритуал провести сразу двойным. Я думаю — хуже не будет? И интересно же...

За подробностями Гарри отправился к самому Малфою, справедливо подозревая подвох. Тот не стал отнекиваться.

— Да, ритуал в Малфой-мэноре и завязанный на его магию, разновидность защитного и питающего. А защитная магия Малфой-мэнора у нас какая? Правильный ответ — твоя на девять десятых, если не больше, хотя и подчиненная нашему родовому плетению. Твоя жена, если ты не заметил, проводит в мэноре, считай, полжизни, и вряд ли до конца беременности эта ситуация изменится. Так что официальное признание и немного адресной подпитки от нашего Рода ей и ребенку будет исключительно на пользу. И нет, это не привязка к Роду Малфой, не вассалитет, и ничего еще, о чем ты мог бы подумать, зная мое коварство. Некоторое сродство твоей — а значит и твоего ребенка — магии с мэнорской и так уже есть, оно закрепится чуть сильнее, только и всего. Хочешь, Непреложный дам?

От Непреложного Гарри отмахнулся и только уточнил, что требуется лично от него.

— Поучаствуешь, вольешь силы, как всегда. Ну да, на самом деле я просто решил заманить тебя, в надежде, что твое участие пойдет на пользу Асти!

— Мог бы и раньше сказать! — поверил Гарри, но Малфой только закатил глаза.

— Это была ирония, Поттер. Поддержка — только от Рода и от отца. Ты там нужен будешь Джиневре, Астории от твоих щедрот только остаточным фоном перепадет.

Гарри кивнул, обозначая, что услышал и усвоил разъяснения, но мысль о том, что его дурная, но зато почти всемогущая сила может помочь Драко обрести долгожданного наследника, накрепко засела в сознании.

В назначенный день Гарри с женой осматривались в парадном ритуальном зале Малфой-мэнора. Вернее, осматривалась Джин, Гарри же уже чувствовал себя здесь как дома.

— А Люциус не участвует?

— Это ритуал отцовской поддержки, — терпеливо произнес Драко, не отрываясь от сверки очередного рунного круга на полу вокруг алтаря. — Мой отец в нем мог бы подпитать только меня.

Закончив с рунами, он поднялся и несколькими движениями палочки немного расширил «столешницу» алтаря.

— Так, дамы, устраивайтесь.

— Что, лечь сюда? — с явным опасением пробормотала Джин.

— Можешь сесть, да хоть встать рядом. Но тебя когда-нибудь интенсивно подпитывали магией? Очень вероятны дезориентация и головокружение. Когда лежишь — заметно сложнее упасть, только и всего.

— Не отказывайся от возможности почувствовать себя кельтской девой на норманнском алтаре, — хмыкнула Астория, деловито укладываясь. Гарри задумался, помнит ли она, как оказалась на этом камне впервые. Вероятно, нет, иначе бы боялась его не меньше Джин. А Джин посмотрела на Асторию и последовала ее примеру.

— Всё. Лучше закрыть глаза и расслабиться, но не обязательно. Поттер, который Гарри, иди сюда. Давай, делай то, что делаешь, чтобы видеть потоки магии.

Ничего специального Гарри не делал — просто брал и видел, когда надо было. Правда, в ритуальном зале Малфоев у него это почему-то получалось лучше всего. Так что теперь он просто смотрел, как Драко вычерчивает палочкой первые нити плетения, как они обволакивают алтарь кружевным коконом, и как две нити отходят из кокона внутрь, чтобы снова окутать теперь уже каждую из женщин по отдельности. А потом еще одна нить протянулась вовне и вплелась во внешнюю защиту мэнора, теперь тоже ясно видимую.

— Так. Теперь давай подключайся. Если что — избыток силы заберет Мэнор, так что не бойся, жене не навредишь. Смотри и повторяй за мной.

Драко снова поднял палочку, и на этот раз из нее полилась чистая живительная магия. Она растеклась по всему кружеву общего кокона, а затем устремилась к Астории. Гарри попробовал просто влить свою силу, и она тоже сначала заполнила общий кокон, смешиваясь с магией Драко, но потом отделилась, как вода от масла, и потекла к Джин. Гарри почувствовал сначала отзвуки дыхания и сердцебиения жены, а потом услышал еще один стук, тихий и частый. Его собственная магия запульсировала в такт этим двум сердцам, обнимая и питая их, как солнечные лучи обнимают и питают зеленый листок.

Это было совсем несложно, а потому Гарри позволил пока своей магии свободно течь, а сам сосредоточился на внешнем, общем коконе. В нем их с Драко силы были сплетены, как тончайшие разноцветные волокна, и удивительно было, что потом они снова разделяются с такой точностью, устремляясь строго от отца к ребенку. Очевидно же, что расплетаться им вовсе ни к чему. И с чего это магия решила, что сердцебиение ребенка Драко для Гарри менее важно, чем своего собственного, кто дал ей право это решать? В конце концов, уже давно ясно, что Гарри хорошо ладит со всеми детьми вообще, и ничем — увы — не выделяет собственного сына... И силы, и желания сохранить и уберечь у него точно хватит на всех дорогих ему людей!

— Что ты делаешь? — спросил Драко.

— Все хорошо, — бездумно отозвался Гарри, обнимая его со спины, так, чтобы не мешать движениям руки с палочкой. На несколько секунд отвлекся, зачарованно глядя, как от дыхания легко колышутся волоски у Драко на затылке. А потом перевел взгляд на алтарь и без удивления убедился, что теперь их магия, смешавшись в коконе, уже не разделяется более и течет к обоим детям одинаково сильным и ровным потоком.

— Ты всё-таки это сделал, — прошептал Драко. — Не то чтобы я не надеялся на очередное чудо...

— Ты всё правильно рассчитал, коварный Малфой, — Гарри кивнул, коснувшись лбом малфоевских волос.

— ...но, вообще-то, так не бывает, — сказал Драко.

— Как обычно.

Позже Гарри будет довольно часто вспоминать этот ритуал. Когда Джин и Астория родят в один день: Джин — переходив полторы недели, а Асти — почти на три недели раньше срока. Когда первой связной фразой его второго сына окажется «в готи к Ковпи и тете Ати», тогда как Джеймс всегда будет предпочитать общество клана Уизли. Когда его второй мальчик шокирует всю семью, добровольно пожелав изучать все те же науки, которые с семи лет будут преподавать юному Малфою. И когда Шляпа, едва коснувшись его головы, проорет «Слизерин» — Гарри будет вспоминать этот ритуал, улыбаться и ни о чем не жалеть. А Драко будет залечивать на сыне ссадины после его попытки самолевитации со второго этажа; обнаруживать в одной из гостевых комнат заботливо обустроенный выводок книззлов, а в брошенной конюшне — хромого детеныша фестрала, которого мальчишки не могли видеть, но ухитрились приютить на ощупь; будет волоком оттаскивать восхищенного Скорпиуса от сцепившихся в драке гиппогрифов... И каждый раз после подобных казусов будет выговаривать Гарри за «испорченную породу чистокровных Малфоев». Наедине, разумеется.

Но это будет потом.

Гарри не знал, сколько времени они стояли так, синхронно направляя магию в питающий кокон на алтаре. Потом Драко сказал:

— Довольно, — а Гарри согласно кивнул и опустил палочку.

Драко вызвал домовика и велел аккуратно перенести спящих зачарованным сном женщин в их комнаты, несколькими взмахами палочки привел ритуальный зал в изначальный вид и отправился к ближайшему камину — домой, в коттедж. Там устало опустился в кресло, приказал домовику подать вина из «специального» запаса и отсалютовал Гарри фужером:

— Спасибо. Если это не сработает, то не сработает уже ничто.

— Сработает, — уверенно отозвался Гарри.

— Я тоже так думаю. У тебя не бывает осечек, когда ты чудишь.

— Точно.

— Но все-таки, как ты это сделал?

— Ну ты ведь знаешь, что я ненормальный?

— Конкретнее, Поттер!

Гарри задумчиво покрутил вино в бокале.

— Я подумал... Я так и не научился выделять собственного сына среди всех других детей близких мне людей. И я подумал — раз мне все равно, то и магии моей тоже. Ну и потом, эти дети ведь оба наши, да? Как-то так.

— Ты восхитителен, — Малфой упорно не отрывал взгляда от бокала, но на его губах появилась мягкая улыбка. На несколько минут в комнате снова повисла тишина. Потом Малфой спросил:

— Кстати, и как ты назовешь нашего сына?

— О, я много думал об этом, и я уверен, тебе понравится! — обрадовался Гарри. Эту фигу в кармане он действительно вынашивал уже пару недель, с тех пор как диагностическое заклинание однозначно определило пол ребенка, только все не было момента рассказать о ней Малфою. — Ты же опять скажешь, что имя у сына Героя должно быть правильное? Так вот, я назову его Альбусом! Достаточно пафосно?

Малфой скривился, будто прожевал лимон целиком, но потом нехотя кивнул:

— Политически верно. Ценю твою продуманность и постараюсь как-то привыкнуть.

— Ну же, не куксись, Малфой, ты же образованный человек! — Гарри уже открыто ухмылялся. — Это просто слово, обозначающее «белый», и необязательно связывать его с именем великого деятеля прошлого. Тем более ты же знаешь, что в существование чисто белого, как и чисто черного я с некоторых пор не верю, обязательно, знаешь, есть какой-то оттенок...

— Чувствую подвох, — проницательно изрек Драко.

— Ну просто мне вот, например, очень нравится белый цвет оттенка «платиновый блонд», — последние два слова Гарри произнес с манерным прононсом. — Но это слишком длинно и претенциозно — называть ребенка Платиновый Блонд, Джин никогда не согласится на такое вычурное имя! Так что я назову нашего сына просто Альбус, идёт?

— Может быть, всё-таки отведешь его в Нору? — Джинни отточенным движением втолкнула в небольшую на вид сумку последний тюбик чего-то очень нужного и защелкнула клапан. Гарри терпеливо вздохнул:

— Джин, мы с тобой это уже обсудили. Молли нужна тебе, значит, она будет с тобой, это не обсуждается. Без Молли весь смысл отправки Джейми в Нору несколько теряется, верно? А здесь за нами Фотти присмотрит.

— Фотти присмотрит! — немедленно подтвердила домовушка, ловко разворачивая рванувшего к материнской сумке Джеймса Сириуса. Тот очень хотел помочь маме со сборами, но коварная няня все время его отвлекала.

— Ну, раз вы тут уже сговорились... Пойду рожу себе союзника, — хмыкнула Джинни.

— Я его переманю, — парировал Гарри. — Серьезно, Джин, все будет хорошо. Мы, конечно, будем без тебя беспомощны и всё такое, но выживем. Если что, позовем на помощь Молли, пока она будет свободна, или Андромеду, или Флёр... найдем, кого!

— Ладно. Надеюсь, я ненадолго! — Джинни подхватила сына и принялась его тискать. На хоровые вопли Гарри и Фотти о том, что ей категорически нельзя поднимать тяжестей — только отмахнулась:

— Не нельзя, а прямо-таки надо! Иначе я вообще, блин, никогда не рожу! Тем более таких сладких мальчиков мне конечно же можно поднимать, да, Джейми?

— Дя-а, мозна-мозна! — радостно согласился сын.

— Вот! Вот Джейми все правильно понимает! Пока-пока, мой сладкий! Мама скоро вернется и принесет тебе братика!

— Ско-о? — строго нахмурился Джеймс.

— Да, милый! Очень постараюсь управиться побыстрее! — последний раз расцеловав сына в обе щечки, Джинни наконец отдала его Гарри. — Всё, я ушла!

Маму торжественно проводили в аппарационную и посмотрели, как она активирует медицинский портал. После чего Гарри сказал «Уф» и блаженно осыпался на диван.

Прошлые роды жены определенно понравились ему больше, есть своя прелесть во внезапности. А собираясь планово укладываться в Мунго, Джин сегодня несколько часов подробно инструктировала всех — в смысле, Гарри и Фотти — о том, как правильно дуть в попу ее драгоценному сладкому мальчику. Гарри видел, что ее просто заносит от волнения — все-таки она, во-первых, отправляется рожать, а во-вторых — впервые расстается с сыном больше чем на несколько часов. Поэтому Гарри был понимающим, терпеливым и внимательным... и устал от этого хуже, чем от парадного интервью в министерстве. Теперь, наконец-то отправив жену в больницу, он испытывал чистое блаженство.

— Метла — вууух! — скомандовал Джеймс, поняв, что веселая беготня в доме закончилась и становится скучновато.

— Да, повелитель! — прокряхтел Гарри. Малышовую метлу они с Джин купили сыну, едва он освоил искусство сидеть, так что ходить и летать он учился одновременно и примерно с года уже лихо гонял над мэнорскими газонами, ну и по коттеджу тоже. Но если над травой его спокойно отпускали летать самостоятельно, поскольку детская метла выше двадцати дюймов от земли не поднималась, то в доме было слишком много мебели, ступенек и углов, так что юного квиддичиста приходилось тщательно страховать. В принципе, можно было взять метлу и отправиться в мэнор, но Гарри счел это не совсем удобным, потому что вышло бы, что он с сыном заявился в гости к старшим Малфоям. Драко сегодня бегал между Министерством и Мунго, а Астория в Мунго смирно лежала, поскольку рано утром у нее неожиданно отошли воды. Собственно, это и сподвигло Джинни согласиться на плановую госпитализацию, которой уже несколько дней требовали целители. Иначе бы она так и скакала опять до самых схваток, но раз лучшая подруга находится в родильном отделении, то Джин решила составить ей компанию. А Гарри внезапно оказался один на один с Джейми, причем не на несколько минут, как обычно, а на сутки минимум!

Впрочем, «один на один» было большим преувеличением: Фотти-то никуда не делась. Так что Гарри недолго довелось тренировать будущего квиддичиста: домовуха объявила, что маленькому мистеру Джеймсу пора кушать и отдыхать. Покушать Джеймс согласился с энтузиазмом, а вот по поводу последующего сна высказал ряд возражений, вылившихся в категорическое требование:

— С мамой спать!

— Мама сейчас никак не может быть с вами, — увещевала Фотти, плавно оттесняя мальчика в сторону его комнаты.

— С мамой-мамой-мамой! — перешел на рыдания Джеймс и в процессе протестующих брыканий наткнулся взглядом на Гарри, от чего тут же передумал: — С папой! С папой спать!

Гарри шагнул к лестнице, гадая, что от него требуется — просто посидеть рядом или лечь в кровать вместе с сыном, но тут Фотти стрельнула в него виноватым взглядом и, пробормотав:

— Фотти расскажет сказку, если маленький хозяин хочет, — ловко задвинула малыша в дверь детской. Следующий недовольный вопль оборвался на полузвуке — домовуха наложила чары тишины.

Гарри вернулся на свой диван, растерянный и странно разочарованный. Некоторое время он прислушивался, словно надеясь, что чары окажутся недостаточно прочными, а потом всё-таки поднялся на второй этаж и тихонько заглянул в детскую. Джеймс уже спал, а Фотти стояла посреди комнаты, движениями пальца отправляя по местам раскиданные игрушки. Гарри поманил ее к себе. Домовушка вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, и преданно уставилась на него.

— Я мог бы уложить его.

— Вам не надо тревожиться, хозяин Гарри! Малыш хорошо заснул!

— Но он хотел, чтобы я побыл с ним? — эта фраза получилась вопросительной, Гарри вдруг усомнился в том, что слышал. Ну, правда, с чего бы сыну этого хотеть, разве Гарри хоть раз до этого его укладывал?

Эльфка поникла ушами и принялась виновато мять подол своего платьица.

— Фотти не знала, что хозяин Гарри захочет укладывать маленького хозяина. Фотти не хотела, чтобы маленький хозяин надоедал хозяину Гарри!

— Он мне не надоедает! — Гарри не знал, почему этот ответ взбаламутил в нем гремучую смесь злости и вины. Домовушка втянула голову в плечи, и он взял себя в руки. — Я не сержусь, Фотти. Но если мой сын захочет, чтобы я побыл с ним, знай, что я не буду против, хорошо?

— Фотти поняла! Фотти не хотела расстраивать хозяина Гарри!

— Я не сержусь, — повторил он и отпустил ее обратно в детскую. А сам плюхнулся в кресло и всерьез задумался над тем, что сейчас произошло. Разве он когда-нибудь говорил, что сын ему мешает? Почему домовушка так решила? Только потому, что сыном почти всегда занималась Джин, а когда не Джин — Асти? И теперь Фотти считает, что ребенок остался на неё, а Гарри просто живет в этом доме, как жил всегда, пересекаясь с сыном только на несколько минут веселой возни?..

Гарри было странно осознавать, как глубоко его задел этот мелкий эпизод. Настолько глубоко, что когда выспавшийся и накормленный Джеймс снова появился в гостиной с заявкой «Дземи — ку-ку, ты ищи!», он в ответ предложил:

— А пошли гулять? Играть в прятки на улице веселее.

— К тете Астоии?

— А наш лес тебе уже маловат? — в мэнор Гарри теперь не хотел еще больше: Нарцисса наверняка тоже сочтет нужным предложить помощь и «спасти» его от сына.

— Лес?

— Пойдем, покажу!

Гарри взял его за руку и шагнул к двери, но тут перед ними с хлопком появилась Фотти.

— Маленькому хозяину нужно переодеться в теплое! — на этот раз ее тон выражал непреклонность. Всего авторитета хозяина Гарри явно не хватило бы, чтобы вытащить ребенка на лютый сентябрьский мороз без соответствующей одежды. Так что Гарри пришлось подождать, пока разгневанного задержкой Джеймса упакуют в плотный комбинезончик. Зато в это время он придумал распихать по карманам пару яблок и пакет с печеньем — можно будет устроить небольшой пикник.

Коттедж — бывший охотничий домик Люциуса Первого — располагался в одном из лесистых уголков на северо-западе Нью-Фореста. Дом был окружен широким кольцом буйно разросшихся кустов боярышника и дикого тёрна, в которые вряд ли пожелал бы лезть какой-нибудь магл, случайно прорвавшийся сквозь маглоотталкивающие чары. А сразу за границей кустарника вставала сплошная стена старого леса, обычно темная на фоне неба. Но сейчас лес был мягко подсвечен бликами желтых листьев, словно отражавших и приумножавших немногочисленные лучи по-осеннему скупого уже солнца. Сентябрь в этом году выдался теплым, однако к третьей его декаде дыхание осени явно ощущалось даже в самые солнечные дни.

— Пьятки — тут? — Джейми вылетел на улицу и заинтересованно уставился на заросли, в которые обычно его не пускала магическая преграда-манеж.

— Если хочешь. Или пойдем, посмотрим, что там, — Гарри указал на тропинку, почти неразличимую в густом кустарнике. Джейми осмотрел узкий лаз с большим подозрением, но потом ухватил отца за руку и, скомандовав:

— Там! — решительно повел его под таинственные своды. Гарри стало тепло от того, что его общество вселяет в сына такую уверенность.

Тропинка оказалась дорогой чудес и открытий. Для начала Джеймс нашел жука, который неспешно полз по своим делам, но когда его попытались ухватить и исследовать — с натужным гулом взмыл как раз на высоту роста почти двухлетнего человека. Джейми шарахнулся от него, но потом требовательно дернул отца за палец и потянул следом, благо жуку тоже казалось, что тропинка — отличное место, и покинуть ее он решил только после нескольких минут настойчивого преследования.

Потом на солнечной прогалине им встретилась россыпь ярких бархатно-алых цветов, изрядную часть которых Джеймс вдумчиво ощипал. Сначала Гарри наблюдал за процессом спокойно, потом вдруг задумался о существовании ядовитых растений и запаниковал, но на почве стресса перед глазами как наяву встала страница учебника зельеварения, где эти цветки были нарисованы рядом с рецептом какого-то общеукрепляющего настоя. Названия, правда, Гарри так и не вспомнил, но решил, что вредными они быть не должны. И признал, что от школьного курса зельеварения есть реальная практическая польза.

Еще через несколько минут неспешной прогулки лиственный лес сменился хвойным, и Джеймс открыл для себя шишки и возможность их пинать. Дальше им встретился ручей, по которому шишки восхитительно плавали, и, сопровождая их заплыв, Гарри с сыном довольно долго спускались по течению, пока не дошли до небольшого заросшего рогозом озера. Пики рогоза тоже были оценены по достоинству, особенно тот факт, что их можно обдирать, клочьями раскидывая влажноватый, но уже достаточно рыхлый пух. Потом Джеймс попытался напиться из озера, и Гарри объявил привал на пятичасовой чай. Времени, правда, было уже заметно больше пяти, да и чая под рукой не оказалось, но Джейми не возражал против такого вольного обращения со священной британской традицией, и этот его взгляд на вещи Гарри искренне одобрил. Джеймс разулыбался и в знак ответного одобрения поделился с ним обмусоленной половинкой печенья.

Потом они некоторое время бросали в озеро всё, что под руку попадалось, а когда это занятие наскучило — снова углубились в лес, потому что Джеймс вспомнил, что в лесу живет зайка, и пожелал найти его домик. Гарри как раз задумался, что в гуще деревьев темнеет довольно рано, а от дома они ушли удивительно далеко, когда резкий порыв ветра окончательно погасил проблески вечернего солнца и принес с собой отчетливый раскат грома. Джейми вздрогнул и спросил:

— Ба-бах бу-у?

— Есть такое, — Гарри поднял сына на руки. — Это гроза, и она еще далеко. Но, если хочешь, можем убежать домой прямо сейчас...

И запнулся. Потому что все известные ему перемещения Джеймса Сириуса на дальние расстояния происходили либо камином, либо специальными медицинскими порталами. Что, например, раненых просто так аппарировать не рекомендуется, Гарри знал точно. А маленьких детей? Он отчаянно перебирал в памяти всех знакомых малышей, но не мог вспомнить, чтобы с кем-то из них родители аппарировали. Зато чертовски ярко вспомнился погибший из-за аппарации с Гарри аврор, и уверенности это воспоминание не добавило. Потом он перебрал тех, к кому можно послать патронуса с таким простым естественным вопросом. Кандидаты поделились на две категории: те, кто в Мунго, и их сейчас не стоит дергать, и те, с кем он совершенно не хотел бы делиться такой идиотской проблемой.

Громыхнуло еще раз, заметно ближе. Ветер потихоньку усиливался. Джейми прижался к отцу, крупно вздрогнул несколько раз и вспомнил:

— Мама? Мама где? Дома мама! Где мама хотю! — похныкивая между словами.

Гарри же стало смешно. Вот ведь будет хохма, если Избранный и почти всемогущий Гарри Поттер, впервые оставленный ответственным за собственного ребенка, застрянет в грозу в лесу, может, еще и сына простудит. Положение надо было спасать хотя бы ради собственной гордости. Что ж, трансфигурация в последние годы давалась ему очень неплохо...

— Будем строить домик в лесу! — подмигнул он Джеймсу, доставая палочку. — Будем как зайки.

Сын посмотрел на него с явным сомнением, однако Гарри уже разобрал азарт. Чтобы он да не смог обеспечить ребенку возможность с комфортом переждать несчастный дождик?

Через несколько минут стало совсем темно и дождь обрушился на кроны деревьев шумным стремительным водопадом. Но к этому моменту Гарри и Джеймс Сириус уже сидели внутри корявого, но прочного логова — по-другому Гарри свое творение назвать не мог — трансфигурированного из стволов нескольких близкорастущих деревьев и всего, что под палочку попалось. Джейми оглядывал это обиталище с явным интересом, хотя и вздрагивал на каждый раскат грома, а Гарри, уже не спеша, наводил лоск: понемногу наращивал и раздвигал стены, заделал «дверь» наглухо, оставив взамен несколько небольших окошек, засветил свой фирменный люмос под потолком. Потом трансфигурировал стол и нечто вроде топчана вдоль одной из стен, чтобы можно было сесть, вытянув натруженные ноги. Домик получился кривоватый и с покатыми, на манер мансарды, стенами, зато достаточно просторный, особенно для невысокого обитателя. По крайней мере, места хватило, чтобы Джейми сперва мог вдоволь погонять по полу пронесенные в карманах шишки, а потом Гарри наколдовал целый хоровод маленьких танцующих фэйри. И глядя, как сын восхищенно тянет к ним руки, в очередной раз задумался о странностях жизни: крестника он этими фэйри развлекал почти в каждую встречу, а Джеймс их впервые видит... Ну как-то все не было повода, ведь дома полно чудесных зачарованных игрушек. А теперь мальчик сидел на полу в самой середине хоровода, и глаза у него светились тем же светом, что и крылышки волшебных танцоров.

Потом сын начал все чаще моргать и тереть глаза ладошками, и Гарри взял его на руки, устроив головой у себя на плече. Еще некоторое время Джейми упрямо смотрел на постепенно истаивающих фэйри, но вскоре мерно засопел. Гарри порадовался, что оставил правую руку свободной — можно было, не потревожив ребенка, наколдовать в топчане углубление, наложить на него согревающие чары, потом туда же постелить собственную куртку и устроить Джейми в этом гнезде. И понадеяться, что сын крепко проспит до утра, поскольку марш по ночному лесу был идеей не лучше, чем прогулка в грозу. Вот бы еще пожевать чего-нибудь, кроме последних крошек печенья...

Гарри хлопнул себя по лбу и в голос заржал, потом картинно зажал рот рукой, с испугом покосившись на сына, наложил на него купол тишины и рассмеялся еще раз. Нет, ну не жили богато, нефиг и начинать! Не привык Мальчик-который-выжил-в-чулане мыслить, как положено чистокровному, и в любой стрессовой ситуации полагается только на себя... Хорошо хоть про палочку вспомнил, а не руками шалаш построил! В общем, заранее высказав себе все то, что потом обязательно придется выслушать от Малфоя, Гарри хлопнул в ладоши и позвал:

— Басси!

Разумеется, домовик сразу же появился и с большим любопытством оглядел помещение.

— Басси, у нас какой-нибудь ужин есть? Можешь мне сюда принести?

Эльф коротко поклонился и исчез, чтобы появиться через минуту с подносом в руках... и в компании Фотти.

— Маленький хозяин спит? Маленький хозяин ужинал? Маленький хозяин не купался перед сном? Фотти перенесет маленького хозяина домой!

— Фотти принесет сюда несколько одеял. И что-нибудь, что маленький хозяин ест перед сном, на случай, если он проснется ночью голодный. Больше от Фотти ничего не требуется! — Драко мог бы гордиться, а Гермиона — негодовать: голос у хозяина Гарри вообще не подразумевал пререканий. Фотти робко прижала уши, кивнула и исчезла. Гарри на секундочку почувствовал вину, но совсем немного: в конце концов, это Фотти первая начала! Прямо как будто Гарри ребенка в барсучью нору запихнул, а не уложил спать во вполне симпатичном и качественном домике! А иронизировать над собственным упрямым желанием заночевать с сыном в лесу он будет потом, ну или делегирует это занятие Драко, тот уж точно не откажется...

Фотти притащила ворох одеял и два поильника молока под согревающими чарами. Комментировать что-либо она больше не пыталась. Басси, видавший от обоих хозяев и не такое, просто не отсвечивал.

Через час сытый и довольный Гарри еще раз закрепил на доме, и на лежаке отдельно, согревающие чары, погасил люмос и улегся голова к голове с сыном, завернувшись в одеяло. Заснул он мгновенно.

Подъем был ранний: Джеймс, вырубившийся без полноценного ужина, с утра был голоден, а потому не в духе. Гарри отдал ему припасенное молоко, и пока тот был занят — вызвал Фотти и потребовал завтрак на двоих. А в ожидании еды — вернул на место дверь и вышел с сыном в зябкую прохладу осеннего утра. Чертыхнулся, наложил на обувь и штаны обоим водоотталкивающие чары и тогда уже продолжил прогулку.

При свете дня и на свежую голову «дом» производил еще более неоднозначное впечатление. Однако, с учетом скорости и обстоятельств его возведения, Гарри даже слегка загордился. Дерево, что ли, еще посадить, раз уж первые два пункта — вот они: один активно лезет по неровной, а честно сказать — сучковатой, как исходное дерево, стене на крышу второму. И что-то такое знакомое было в неуклюжих, но основательных очертаниях этого убежища, выращенного прямо из окружающего леса. Что-то, неуловимо напоминающее майского жука, наполовину выбравшегося из земляной норы...

Фотти и Басси в четыре руки накрыли завтрак на улице — Гарри не поленился трансфигурировать еще один стол и пару стульев на крошечной прогалине перед их «домом» и наложить очередные согревающие чары, конечно. Джеймс Сириус вертелся, порываясь куда-нибудь бежать, но положенную кашу смел в секунды, вызвав умиленные причитания Фотти. А Гарри, воспользовавшись случаем, уточнил у домовушки про аппарацию с ребенком и узнал, что категорически противопоказана она только младенцам первого месяца, и что хозяйка Джинни уже аппарировала с маленьким хозяином на Диагон-аллею. Так что вся прошлая ночь была дважды глупостью, однако Гарри ни о чем не жалел.

А когда завтрак подошел к концу, он еще раз осмотрел свое архитектурное творение и взял сына на руки.

— Я хочу показать тебе кое-что, хорошо?

Джеймс согласно кивнул.

Как выяснилось, аппарацию он переносит очень прилично, хотя пары минут негодующего рева избежать все-таки не удалось. Но потом Гарри палочкой раздвинул густой подлесок, и Джейми разом затих, а потом спросил:

— Домик зайки?

— Почти, — усмехнулся Гарри. — Тебе нравится?

Вместо ответа Наследник Поттер целенаправленно рванул вперед, на удивление лихо преодолевая кусты и высокую жухлую траву. Остановился, только упершись ладошками в мягко мерцающий жемчужный купол. Гарри встал рядом, новым взглядом осмотрел Поттер-Мэнор, оценивая и узнавая знакомый «почерк», и со спокойным удовлетворением кивнул сам себе. Теперь он точно знал, как возводил свой Родовой особняк кто-то из первых Поттеров. Очень возможно, это тоже было в определенной мере глупостью и почти наверняка происходило в спешке, чтобы дать укрытие от стихии кому-то близкому. Почему ни создатель, ни его потомки не пожелали исправить явную корявость этого творения, он понял тоже. И дружески улыбнулся спящему дому.

— Туда! Гости! — безапелляционно потребовал Джеймс.

— Пока рано, малыш.

— Хатюууууууу! — взревел Наследник. Не расплакался, а требовательно заорал, и стена под его ручками подернулась рябью. Гарри успел решить для себя, что если первым своим магическим выбросом его сын снесет защиту Поттер-мэнора, то это однозначно будет знак судьбы. Но рябь улеглась без следа, а значит, пока еще было действительно рано...

— Это домик для взрослых волшебников, — сказал Гарри. — Я подарю его тебе позже, на совершеннолетие. Пока он слишком велик для тебя.

Джеймс шмыгнул носом и снова весь вжался в защитный купол, а Гарри уселся прямо на землю и принялся за работу. Создавать подобие куда легче и быстрее, чем настоящий дом, а что Поттер-мэнор в защитном куполе похож на рождественский шар, он заметил еще давно.

— Смотри, давай пока возьмем с собой вот этот?

Джеймс отлип от купола и скептически посмотрел на игрушку в руках отца. Несколько раз обернулся, сравнивая оригинал с предложенной заменой, и нехотя кивнул.

— Мне. Дай!

Еще постоял, уже со стеклянным шаром в руках, переводя взгляд с недостижимого дома за перламутровой стеной на маленькую, зато доступную копию. Пару раз скривился, пошмыгал носом, но потом все-таки решил, что синица в руках — тоже неплохой вариант. Сказал:

— Падём! — и взял Гарри за палец.

— Куда? — уточнил тот.

— Падём! — отказался разъяснять очевидное Джеймс и просто потянул отца за руку обратно в кусты. Правда, тропинки в кустах почему-то не оказалось, но Джейми с истинно поттеровским упорством продолжал двигаться сквозь невысокую, но цепкую траву, вскоре для удобства опустившись на четвереньки. Гарри послушно следовал за ним. Это путешествие прервал патронус-окками.

— Джиневра полчаса назад родила. Оба чувствуют себя нормально, тебя ждут не раньше вечера.

Джеймс, как был — на четвереньках, рванулся к патронусу, но тот уже истаял. Губы мальчика разочарованно скривились и задрожали, но тут Гарри призвал своего оленя и позволил сыну несколько минут пообщаться с ним, прежде чем надиктовал в ответ:

— Спасибо! Как Астория? — и отправил оленя в лес нарочито неспешным галопом. Прежде чем Джеймс успел осознать, что настичь прекрасное создание у него не выйдет, рядом снова появился окками:

— Родила ночью. Асти пока средне, но прогноз хороший. Ребенок в норме для своего срока.

Гарри облегченно улыбнулся и вступил в переговоры с сыном. После нескольких минут напряженных дебатов Джеймс позволил взять себя на руки и стойко перенес очередную аппарацию. Приземлились они на знакомой прогалине с красными цветами, и там Гарри снова вызвал патронуса, теперь уже просто для того, чтобы сын вдоволь набегался за ним по более-менее ровной полянке.

До дома они добрались уже ближе к обеду. Фотти метнула на Гарри сложный взгляд, поровну объединявший опасение и негодование, и утащила маленького хозяина купаться и переодеваться. Гарри убедился, что Джеймс вполне удовлетворен ее обществом, и навязываться не стал. Зато потом сын выразил желание обедать в лесу, и, несмотря на некоторое неодобрение Фотти, Гарри снова устроил им пикник, правда, на этот раз всего в нескольких шагах от дома, благо малыша это полностью устроило. Уснул Джеймс снова у него на руках и только потом был перенесен в детскую.

В полном согласии с полученными указаниями, в больницу к Джин Гарри отправился под вечер. С Джеймсом, конечно. Дважды мать встретила их уже на ногах, а малыш Альбус, сопевший в переносной больничной люльке, выглядел куда менее помятым и страшненьким, чем в свое время Джеймс. Пока Джин и Джейми упоенно обнимались и наперебой рассказывали друг другу, как соскучились и истосковались, Гарри отошел ко второму сыну и осторожно погладил пальцем темные волосенки. Альбус в ответ распахнул глаза, зеленые-зеленые, как молодая листва, и испытующе посмотрел на отца. Гарри испугался, что он сейчас заплачет, но тот, кажется, не нашел поводов для недовольства увиденным и снова мирно смежил веки.

Когда поток изливаемой на старшего сына нежности у Джинни временно иссяк, Гарри тоже смог урвать свою долю общения.

— Ал у нас, наоборот, неспешный парень, основательный. Но зато и спокойный какой, смотри! — обсуждаемый ребенок к этому моменту снова открыл глаза, но совершенно не рвался привлекать к себе внимание. Джинни взяла его на руки и наклонилась к Джеймсу:

— Видишь, какой у тебя братик маленький?

Джейми подозрительно насупился, изучая нового родственника. И судя по лицу, полезным его не счел. Джинни тихо рассмеялась, но ничего не сказала.

— Как ты тут вообще? Молли давно ушла? — спросил Гарри.

— Несколько часов уже. Тут забегал Малфой, потом я сама к Асти ходила... — Джинни махнула рукой. — Не любит она их.

— Как Асти?

— Под неусыпным контролем, — хмыкнула Джин. — Хочешь, пойдем их навестим? Пошли, Джеймс, навестим тётю Асти?

Что навещать тётю Асти они пойдут не в мэнор, а в соседнюю палату, Джейми, конечно, не понял и был слегка разочарован. Но тётя Асти, хоть и не встававшая с постели, была достаточно интересной собеседницей, чтобы примирить его с жестокой реальностью. Джин села к Астории в ноги, и они вместе принялись расспрашивать малыша, как прошли непростые сутки в обществе ненадежного субъекта по имени Гарри Поттер.

А сам обсуждаемый Гарри отошел к креслу в углу комнаты, где, не участвуя в общем оживлении, сидел Драко с младенцем на руках. Скорпиус спал, слегка почмокивая губами во сне. Он был заметно меньше, чем Альбус, и волосики у него были почти прозрачные. Гарри несмело улыбнулся:

— Как ты? И как он?

— Здоров, а вес наберет, я уже всё обсудил с неонатологом, — сказал целитель Малфой, а потом Драко улыбнулся в ответ: — Он есть. Спасибо.

— Я не...

— Я знаю.

Они помолчали. Потом Асти окликнула мужа, он передал ей ребёнка и снова вернулся в кресло. Гарри присел на подлокотник, положил руку Драко на плечо. Молодые матери переговаривались, совершенно синхронно покачивая новорожденных и иногда стреляя глазами в сторону отцов. Джейми нашел на тумбочке Астории несколько флаконов из-под зелий и теперь катал их с тихим дребезгом.

— Хорошо, что у вас всё получилось, — сказал Гарри.

— У нас, — отозвался Драко с нажимом. Не повторил за Гарри, а поправил.

Гарри снова посмотрел на девчонок с детьми и согласно кивнул:

— Да. У нас хорошо получилось.

— Мой отец узнает об этом, — холодно сообщил Малфой.

Старший из присутствующих Поттеров скорчил издевательскую гримасу:

— А то как же, взять и не наябедничать папочке? Беги-беги, от тебя другого и не ждали!

— Джим, ну ты совсем дурак, что ли? — Альбус выглядел искренне расстроенным. — Это же любимая беседка леди Нарси!

— Бабу-улю На-арси расстраивать нельзя, да? — на брата Джеймс огрызнулся куда злее, чем на Скорпиуса. — Ты точно подкидыш, тля слизеринская! К Ба Молли так и не показался с начала каникул, а как Нарциссе беседочку чуть не сломали...

— Джим, ты дурак! — припечатал Альбус на этот раз тоже зло. — Если ей кусок крыши на голову упадет — это не расстройство, а травма. А бывает она здесь часто. И не «чуть», а сломали, и сколько твое репаро продержится, лично я не знаю.

— Сколько надо, столько и продержится, не слабее прочих!

— Мое больше недели не выдерживает, я проверял. А твое?

— Я сказал — сколько надо!

— И когда это «надо» кончится?

— Да пошел ты!

— Ал, отстань от него, — Малфой положил руку на плечо младшему Поттеру и сообщил уже старшему: — Мой отец узнает об этом, потому что о любых поломках в поместье ему сообщают домовики.

— Ага, типа это не ты настучишь, да? Что-то я не вижу здесь домовиков, — Джим демонстративно огляделся.

— Потому что они проявляются только по зову, но видят и знают в поместье всё, — с несколько нарочитой усталостью в голосе пояснил Скорпиус.

— Да ну? Ну, тебе виднее, у нас-то домовики только свободные, у них свои порядки. А как у рабовладельцев заведено — я не в курсе!

— Джим, ты — дурак, — сообщил Альбус в третий раз, теперь уныло.

— А ты — сопля зеленая, подземельная! Оба вы!

Джеймс развернулся и, сунув руки в карманы, с независимым видом пошагал прочь по гравийной тропке. Оба оставшихся мальчика проводили его взглядами, потом Скорпиус хлопнул в ладоши:

— Лимми! — и рядом с ним тут же появился домовой эльф. — Проверь, эта беседка... с ней всё в порядке?

— Вот этот опорный столбик совсем слабый, молодой хозяин, и дранка над ним не закреплена. Может упасть, если будет сильный ветер или...

— Почини, чтобы было прочно.

— Лимми сделал, — отчитался домовик несколько секунд и три щелчка пальцами спустя. — Что еще угодно молодому хозяину?

— Больше ничего, спасибо.

Лимми махнул ушами по верхушкам газонной травы и исчез.

— Гриф — это диагноз, — сообщил в пространство Скорпиус, и вот это была уже такая наивно-откровенная калька с Драко, что Гарри, не сдержавшись, фыркнул. И в следующий миг был агрессивно выдернут из думосбора за шиворот.

— Все необходимое мы видели! — строго указал Малфой. — Уважение к личной жизни, помнишь?

Гарри помнил и потому согласно кивнул.

Традиция подсматривать за Алом и Скорпи через воспоминания сопровождающего их домовика появилась после того, как эти двое в возрасте шести лет ухитрились подружиться с детенышем фестрала, незнамо как оказавшемся на территории поместья. Собственно, и сама идея постоянного незримого сопровождения, и сказка о «всезнании» домовых эльфов зародились тогда же: не то чтобы Драко действительно доносили о каждой поломке в имении, но сообщали обо всех происшествиях, участниками или причиной которых были дети.

Сначала Гарри яростно боролся за права мальчишек на свободу и личные секретики, и именно по его инициативе Ал и Скорп с пяти лет получили разрешение гулять по территории мэнора и коттеджа Поттеров без постоянного присмотра эльфа-няньки. Ну как — без присмотра, просто Лимми не ходил за ними хвостом, как до этого, а приглядывал в полглаза издалека, параллельно выполняя другие задания. Однако такой пригляд не позволил сразу понять, что за возню дети затеяли в пустой конюшне, а фестраленок безопасен только в определенной степени... В общем, после этого Драко категорически заявил, что Поттер своего второго сына может хоть в Лондон одного отпускать, а единственный наследник Малфой ему нужен живым и здоровым. И с правом Драко заботиться о Скорпиусе так, как сам Драко считает нужным, без оглядки на мнение всяческих там Поттеров, Гарри пришлось смириться.

В дальнейшем же он убедился, что Малфой отнюдь не стремится злоупотреблять своей осведомленностью.

— О проступках я хочу знать не для того, чтобы ругаться, а чтобы понять, где пробел в воспитании Скорпиуса, и последовательно ликвидировать его, — на разные лады повторял Драко и с истинно слизеринской изворотливостью успешно находил — сам, через жену, собственных родителей или того же Лимми — способ опосредованно подкинуть наследнику повод взглянуть на недавно содеянное с нужного ракурса и осознать ошибку.

Гарри же, во-первых, не обладал Малфоевским хладнокровием и с куда большим трудом делал вид, что не в курсе очередной шалости сына. А во-вторых, когда дети уже отправились в Хогвартс, постоянный шпионаж начал казаться ему совсем аморальным делом. Не младенцы уже, живут своей жизнью отдельно от родителей и определенно имеют право на личные тайны. В начале первых для Ала и Скорпа летних каникул он как раз собрался решительно объяснить Малфою всю его неправоту, и на тебе! Джим, в кои-то веки посетивший Малфой-мэнор вместе с младшим братом, перестарался, демонстрируя свое мастерство в чарах, флиппендо снес одну из опор беседки и решил сам все исправить, категорически отказываясь информировать о происшествии взрослых. В чем-то Гарри его очень даже понимал и поддерживал: сам сломал, сам исправил, всё правильно. Но и Альбус был абсолютно прав в том, что чары второкурсника могут оказаться недостаточно надежными, а речь все-таки о несущей конструкции, пусть и легкой. А поскольку о ссорах детей Драко тоже требовал его информировать, едва отпущенный маленьким хозяином Лимми тут же явился с отчетом.

После просмотра воспоминания Драко выглядел довольным, но слегка смущенным — он так выглядел всегда, когда сын копировал его слишком уж откровенно. А Гарри — просто смущенным, безо всякого довольства. Джим здорово подставил его как отца, что уж. Эту мысль он и озвучил вслух с привычной прямолинейностью.

Малфой в ответ только фыркнул. В отношении Наследника Поттера он принципиально не высказывался без прямого вопроса, если только дело не касалось угрозы здоровью.

— Ну давай, — хмуро подтолкнул Гарри. — Расскажи мне, что я провалился как отец.

— Ты провалился как ответственный член общества, причем давно, — отмахнулся Малфой. — Как отец ты блистателен: старшенький определенно весь в тебя, согласись.

Но Гарри уже накрыло стихийным унынием, внезапным, искренним и бестолковым, как рычание клубкопуха. Драко минут пять терпеливо наблюдал, как он хмуро пялится в пространство перед собой, но потом раздраженно вздохнул и ткнул его пальцем в плечо.

— Поттер, попускайся. У тебя растет нормальный Поттер-младший, и ему не быть великолепным во всем Малфоем, смирись. Но перебеситься и поумнеть до нормального поттеровского уровня это ему не помешает, я думаю.

— Угу, — без энтузиазма отозвался Гарри. Затянул паузу так, что Драко пришлось еще раз его ткнуть, и только после этого развернул мысль: — Он себя ведет, как натуральный Джеймс Поттер. Хорошо, что Снейп не дожил, изошел бы совсем...

— Так он как бы и есть Джеймс Поттер, ты чего хотел?

— Ты наврал, что он весь в меня. Я не злился на тех, кто был ко мне добр, а твоя мать ни разу ему слова плохого не сказала, наоборот... — он махнул рукой.

— А, ты в этом смысле! Ну в этом да, пацан в деда, а не в тебя. И знаешь почему?

— Расскажи.

— Вот он взял, сломал беседку в чужом парке и не хочет признаваться. Почему, как думаешь?

— Потому что ругаться будут... буду, я. Или Джин, если узнает.

— Во-от. Ругаться будут, и это ему не нравится. Но не будут сутки морить голодом, верно?

— Что? — аж вскинулся Гарри.

— Что? Рассказываю тебе, в чем отличие между тобой и обоими Джеймсами. И заодно рассказываю, почему ты очень даже неплохой отец. Твоему сыну тринадцать, и за дурацкую беседку его никто не оставит без еды и не побьет, понимаешь?

— И не запрут в чулане, — пробормотал Гарри.

— Я тебе больше скажу: и не отправят ночью в лес искать убийцу единорогов, — добавил Драко, и его голос заметно дрогнул. — Мы оба — отличные отцы, Поттер!

Сбить Гарри с унылых размышлений Драко удалось прекрасно. Некоторое время тот молчал, переваривая, потом заинтересованно повернулся к Малфою.

— Кстати об отцах: почему после Запретного леса Люциус не раскатал Хог по камушку?

— А он не знал, — настал черед Драко отводить взгляд и хмуро смотреть перед собой.

— Но потом-то?..

— В девяносто седьмом. Было уже как-то не до того.

— Погоди, как? А как же «мой отец обо всем узнает»?

На лице Драко мелькнуло отвращение на грани тошноты. Взгляда он не поднял.

— Дети внушаемы, Поттер. Со мной побеседовал Дамблдор, потом — Снейп. Я поверил, что отец сочтет такое наказание справедливым, а мои претензии — жалкими. Не спрашивай, как они это сделали, не воспроизведу. Но я даже после истории с гиппогрифом продолжал считать, что вот Хагрид и Клювокрыл — да, сволочи оба и заслуживают отцовского гнева, а тогда, на первом курсе, именно я сделал нечто постыдное, а не со мной — недопустимое... Такое обычно внушают растлители малолетних, знаешь, наверное? До сих пор мерзко от того, что я мог им поверить! Так что вот так, Поттер, — Драко решительно кивнул сам себе: — Люциус оказался куда худшим отцом, чем мы с тобой. Мы точно знаем, что происходит с нашими детьми, и какая бы борода ни попыталась заморочить им головы, мы будем знать правду!

— Поэтому — надзор даже в Хоге, — Гарри осознал, что его попытки добиться отказа от надзора заранее обречены.

— Поэтому тоже. И по куче других причин, главная из которых: мне так спокойнее! И я не вижу, чем бы это вредило детям, пока они об этом не знают.

Флер собрала в охапку дочек, и Джин с Лили заодно, и организовала трехдневный «чисто женский» выезд на континент. Альбус предсказуемо был приглашен ночевать в мэноре, Джеймс тоже, конечно же. И конечно же, Ал с восторгом принял приглашение, а Джим категорически отказался. Так что ужинал Гарри в коттедже вдвоем со старшим сыном, и весь ужин ловил на себе взгляды: то подозрительные, то виноватые, то испытующие. А когда они оба переползли в гостиную, и Гарри неуверенно — Мордред, он полгода не видел сына и действительно не был уверен, чем тот сейчас интересуется! — предложил сыграть в подрывного дурака, Джеймс задиристо сообщил:

— Па, я сегодня у Малфоев немножко одну беседку повредил! — и выжидательно уставился.

Гарри вздохнул и ответил:

— Я знаю, — потому что, что бы там не проповедовал Драко о пользе неведения, а притворяться по данному поводу перед собственным сыном сам Гарри считал недопустимым.

— Дядя Драко рассказал?

— Угу.

— И что?

— Что? Домовик видел, что ты постарался все исправить, а потом починил то, что у тебя не получилось. Драко не сердится, если ты об этом.

— У меня не получилось?! — ершистость подростка мгновенно сменилась искренней обидой, а еще через секунду — унынием.

— Не так прочно, как сделал бы домовик. Они, знаешь ли, вообще хороши в бытовых чарах.

Несколько минут Джеймс сопел, поджав губы, потом спросил:

— А ты — сердишься?

— Как тебе сказать? — Гарри заподозрил, что это не самое правильное начало фразы, но воспитательные беседы никогда не были его коньком. — Мне хотелось бы, чтобы после своего репаро ты сам позвал домовика и попросил проверить твою работу. И точно мне не нравится, когда вы с Альбусом ругаетесь.

— Ага, и об этом тебе тоже домовик сказал? — без запала возмутился Джим.

— Драко при мне спросил Лимми, как вообще было дело, — про думосбор упоминать определенно не стоило.

— Угу! Ал, как всегда, был прав, да? — слова намекали на начало довольно знакомого уже, к сожалению, скандала, но вот тон был совсем не скандальный, а по прежнему унылый. — Он у вас и ответственный, и послушный, Альбус...

Джим умолк, и Гарри не стал комментировать. Джеймс был бедокуром от Мерлина, а Альбус — почти идеальным школьником и сыном, спорить с таким раскладом или доказывать, что любовь родителей не зависит от поведения сыновей, Гарри устал еще в рождественские каникулы.

Повисла тишина, немного давящая, но в целом терпимая. Гарри уже размышлял, не напомнить ли свое предложение насчет карт, когда Джеймс снова заговорил, глядя в сторону:

— Если я так и не стану, как он, ты ему отдашь Поттер-мэнор?

Гарри несколько секунд просто соображал, о чем речь. Потом еще столько же хлопал глазами, переваривая. Потом очень глубоко вздохнул, медленно выдохнул и вздохнул еще раз.

— Джим, я не буду разговаривать с твоим ухом, — он дождался, пока сын медленно и неохотно развернется к нему лицом. — Сперва ты ответь мне на такой вопрос... Только никому из Малфоев этот разговор не пересказывай, обещаешь?

Джеймс заинтересованно кивнул, и этот интерес уже был победой.

— Скажи мне, сын, кого ты считаешь лучшей бабушкой: Ба Молли или Нарциссу?

— Ты же сам знаешь, — подозрительно сощурился Джим. — Ну, Ба Молли.

— Так. А теперь представь, ну просто представь, что Драко вдруг будет с тобой согласен. И поэтому решит, что Скорп теперь будет очень часто гостить у Молли. Отдаст Скорпиуса Молли, потому что она лучшая бабушка, чем Нарцисса. Скорп и твоя Ба, оба будут очень довольны таким его решением, правда?

Джеймс несколько раз фыркнул то ли весело, то ли презрительно:

— Это будет смешно!

— Вот и я так думаю. Джим, любой родовой мэнор — он живой. Причем не как клубкопух или котенок, а скорее, как огромный матерый, очень умный пес. Такого нельзя просто взять и «отдать», с ним надо поладить, договориться, если хочешь. Поттер-мэнору уже обещан наследник Джеймс. Потом ты сам видел его, когда был совсем малышом, и, кажется, он тебе тогда понравился, — Гарри не стал напоминать о снежном шаре с домиком на летней поляне, который до сих пор был неотъемлемой частью сперва комнаты Джеймса в коттедже, а потом стабильно ездил с ним в Хог. — Когда ты закончишь школу, вы с домом посмотрите друг на друга уже без моего посредничества. И поверь мне — если вы не сойдетесь характерами, то ты сам попросишь меня не упоминать больше о Поттер-мэноре, а если сойдетесь — ни я, ни Альбус ничего с этим не сможем сделать.

Джим слушал, зачарованно приоткрыв рот. Но дослушав, упрямо спросил:

— Но ты же можешь просто отвести туда Ала, а не меня?

— Ал младше, и я могу поклясться чем хочешь, если это тебя успокоит, что ни одного из своих сыновей я не допущу к древнему Мэнору до совершеннолетия. У тебя будет полтора года чтобы заподозрить неладное и успеть первым, — Гарри постарался сказать это легко, но сам услышал фальшь и закончил уже с горечью. — Но, наверное, я что-то делаю не так... Я так хотел бы, чтобы ты мне верил и чтобы не считал своего брата конкурентом ни в чем!

Снова повисла тишина, потом Джим неуверенно сдвинулся по дивану и подлез отцу под руку.

— Па? Прости?

Гарри молча прижал к себе сына. Он давно уже понял, что совершенно не умеет прощать. Только принимать, даже сквозь гнев и обиду. Принимать и любить.