Атака Титанов. Арьергард (джен)

Люди. Дюжина. Нет, три дюжины… Сотня человек показалась из-за холма. Задыхающиеся в пыли, обливающиеся потом, нагруженные мешками, сумками, свертками, корзинами на спинах, груди и под мышками, они вели за руку ревущих навзрыд детей, оглобли телег и тачек, поводья лошадей, коров и баранов. Их ржание, мычание и блеяние смешивалось с воплями, криками, руганью, карканьем воронов, топотом сотен и сотен ног и превращалось в невыносимый, оглушительный гул.

От этой картины у обоих внутри все сжалось. Чем дольше они смотрели на холм, тем сложнее им было держаться на ногах. Ян первым вышел из ступора. Оглядев округу, он заметил, как небольшая повозка, не спеша едущая из Троста в соседнюю деревню, вдруг затормозила посреди дороги и скатилась в придорожную канаву, а после маленькая фигурка фермера вывела дряхлую лошадь на дорогу, уселась верхом и неуклюже погнала ту назад. Видимо ничего другого бедолага не придумал, завидев занятый от края до края путь.

— Они… — дрожащим голосом Франц скорее обращался к пустоте, нежели к другу. — Откуда эти люди… идут?

— Франц, — пытаясь держать себя в руках, Ян сделал шаг к нему. — Пойдем-ка домой…

Франц не шевелился. Ян подошел к нему вплотную и, взглянув еще раз на дорогу, замер. Еще больше людей показалось из-за холма, Ян понял, что этому надвигающемуся потоку нет конца. Он схватил друга за плечо.

— Франц, пойдем! — Ян заорал и с силой потряс друга. Франц моргнул и рассеянно обернулся, искренне не понимая, почему на него кричат. Его рука, а вслед за ней и все тело поддались силе Яна, и они оба зашагали прочь от дерева. Ян на ходу подобрал с травы альбом и, продолжая тянуть Франца, начал спуск по тропе.

Мальчики сменили трусцу на бег со всех ног, перепрыгнули через кочки и ямы, продрались сквозь низкие кусты диких ягод и выбежали к изгороди с той стороны, с которой никогда прежде не возвращались в город. Срезав угол поля, они побежали прямо сквозь рожь. Франц слегка отстал, окончательно собираясь с мыслями, и крикнул вдогонку:

— Мы-то куда бежим?

— Если возвращаться как обычно, то ни за что не успеем опередить ту толпу! — Ян протаптывал себе путь и раздвигал жесткие сухие колосья в стороны.

— Нам нужно ее опередить? — Франц взвыл от боли где-то в печенках.

Он двигался следом, но все равно быстро выдыхался. Наконец он вскрикнул от нехватки воздуха и упал на колени, не пробежав и половины. Ян, заметив это, быстро вернулся и попытался поднять его.

— Франц, ну же!

— Зачем? Откуда эти люди идут? — Франц зацепился за его пальцы и встал на подкашивающиеся ноги. — Там лесной пожар? В землях Марии, должно быть, разгорелся пожар. Неужели он такой сильный, что от него аж до сих все спасаются?

Ян не отвечал, у него не было желания отвечать, он старался вообще об этом не думать, а просто бежать, отдавать все силы, весь кислород, что поступал при каждом коротком вдохе, на то, чтобы не останавливаться. Он даже не понял, почему вдруг так испугался, просто чувствовал, что нужно бежать. Пересекая поле, мальчики добрались до растущих вдоль его края деревьев. Зажмурившись и закрыв лицо альбомом от листьев и веток, Ян едва не влетел в еще одну изгородь, выстроенную вдоль дороги по другую сторону зарослей.

— Давай, — Ян ловко перемахнул через преграду и помог Францу взобраться. — По этой дороге мы выйдем прямо к Айсерлиху.

— Подожди, Ян… — Франц оперся руками на колени, и едва мог произносить слова, его голос охрип из-за отдышки. — Те люди ведь еле плетутся. Мы можем спросить у них, что случилось, а потом...

— Господи, Франц! — Яна почему-то очень взбесило, что его не слушаются, поэтому он обернулся и крикнул товарищу прямо в лицо: — Нельзя их ждать! Мы не знаем, что случилось и можем застрять из-за них снаружи. Родители будут волноваться, ты понимаешь? — У Яна сорвало голос, он пошатнулся и прокашлялся.

— Хорошо… — еще не отдышавшись, Франц выпрямился и прошел вперед. — Тогда надо спешить.

Ян переглянулся с ним, и оба продолжили бежать.

Наконец, они оказались на главной дороге, почти у самого Айсерлиха. Ян обернулся, но увидел только пыль за холмом — еще было время в запасе. Не теряя его, они с Францем устремились к воротам. Вдруг сзади донесся грохот и изнывающее ржание. Обернувшись, мальчики увидели настигшую их свору лошадей, седлали которых люди в военной форме.

— Ян, давай в сторону, иначе нас затопчут! — крик Франца, бежавшего теперь впереди, разнесся по округе, но сразу потонул в яростном галопе.

Они синхронно спрыгнули с колеи по центру дороги и затаились на откосах по разные ее стороны. Через пару мгновений, мимо пронеслись армейские лошади. Ян только мельком успел заметить солдат, сидящих верхом. На их нашивках в основном были изображены красные розы — символ Гарнизона, а у одного или двух был заметен зеленый единорог — эмблема Военной Полиции. Некоторые ехали с полным комплектом экипировки, кто-то с сумками и вещевыми мешками, кто-то вообще без снаряжения или только в темно-зеленой дождевой накидке. Но одну общую черту Ян успел заметить отчетливо. На всех их лицах было одно и то же выражение истинного ужаса, смешанного с напряжением и усталостью. Невозможно было понять, почему солдаты так спешили и чего боялись, но Ян однозначно убедился, что их с Францем чувство тревоги было обосновано. И от этого ему стало только хуже.

Переждав, пока лошади пробегут и пыль из-под копыт уляжется, ребята взобрались по откосам обратно.

— Ты видел? — Франц, держась за грудь, смотрел вслед солдатам, которые уже миновали половину пути до ворот. — Что произошло, раз даже Военная Полиция из другого района прибыла сюда?

— Они все словно смерть увидели. Может, они даже из разных районов…

— Мы почти добрались, верно?

— Да. Еще немного.

Мальчики продолжили путь, сбавив темп и прекратив пытать легкие. Они прошли мимо таверн, ресторанов и лавок Айсерлиха, из которых выходили люди, непонимающе озирались и задавали друг другу один и тот же вопрос: «Что случилось?». Добравшись до ворот, ребята увидели тех-же солдат на лошадях, спорящих и ругающихся с преградившими путь знакомыми караульными.

— Я повторяю, бейте тревогу, открывайте ворота нараспашку и заводите всех, кто по эту сторону! — выглядящий как офицер Военной полиции солдат яростно наседал на старика-караульного.

— Да с какой стати? — тот лишь взмахнул рукой и показал наружу. — Вы вообще откуда тут взялись? Чего суматоху начинаете?

— Вы из частей какого района? — новичок вторил недовольству старшего.

— Да это сейчас вообще не важно! — офицер кричал, попутно пытаясь успокоить поводьями взволнованную и измотанную лошадь. — Если не хотите, чтобы гражданские померли тут, на внешнем периметре, живо бейте в колокола и гоните всех внутрь!

— Вы думаете, мы тут перед вами станем шутки шутить? — в спор встрял другой всадник.

— Да вы, видимо, умом тронулись, раз считаете, что можете к нам тут заявляться и говорить такую ересь! — старик скрестил руки и встал поперек проезда в ворота.

Лошади продолжали топтаться и крутиться на месте. Мимо них внутрь и наружу продолжали неспешно идти люди и с любопытством глядеть на прибывших. Ян с Францем подошли вплотную к караульным, стараясь не привлекать внимания. Тот, что помоложе протопал мимо, совсем не заметив их, и встал за спиной напарника, явно разнервничавшись не меньше детей.

— Эй, — старший тяжело выдохнул и посмотрел исподлобья на чужаков. — Мы вообще-то, всего лишь караулим внешние ворота. Если у вас есть, о чем доложить, то идите к начальству… — он кивнул назад в сторону городской крепости. — Все вопросы там решайте.

Всадники угрюмо переглянулись друг с другом и, подняв надменно головы, повели лошадей. Старик шагнул в сторону, загородив товарища. Все солдаты Гарнизона, стоящие возле механизмов подъема ворот, удивленно смотрели на проезжающих коллег.

— Разгильдяи сраные… — бросил на ходу один из замыкающих всадников паре караульных и плюнул в землю перед ними.

— Что ты сказал, а? — у новичка зачесались кулаки и он бросился следом, но смог разве что пнуть пыль вдогонку, ведь старший удержал его.

Группа всадников прошла через свод, а одна из лошадей, видно уставшая и нервная, резко дернулась и громко фыркнула, отчего Ян и Франц отскочили к стене. Их, наконец, заметил старший.

— Эй, вы! — он быстро догнал их. — Аккуратнее! Чего вы запыхавшиеся такие?

Мальчики только переглянулись. Ян сжал альбом. Франц закусил губу, но все-таки набрался смелости и сделал шаг, чтобы что-то сказать, однако его одернул Ян и с натянутой ухмылкой сам ответил солдату:

— А мы опять на перегонки бежали. Я, как всегда, победил, но в этот раз куда больше пришлось постараться… — Ян даже издал тихий смешок. — Он стал лучше бегать, поэтому запыхались.

Франц, потеряв всю смелость и ошарашенно смотря Яну в затылок, сообразил, что нужно подыграть и тоже натянул улыбку.

— А-ага… — он мямлил: — … но как ни старайся, мне его не догнать…

Старик оглядел обоих и взмахнул рукой.

— Идите-ка домой уже. Хватит фигней маяться, — подгонял их он. — Давайте, шевелитесь!

Мальчики шли по главной улице. Солдаты на лошадях теперь были едва различимыми зелеными пятнышками вдалеке на подъеме к крепости. Обходя снующих жителей, Франц краем уха вылавливал их удивленные возгласы и причитания. Он боязно всматривался в спину друга, быстро шагающего впереди и ни на секунду не спускавшего глаз с дороги.

Они петляли в толпе, продираясь через прилавки и зевак. С началом новой недели время для торговли заметно росло, так что сейчас на главной улице было еще больше людей, чем вчера. Многие с беспокойством смотрели вслед плетущимся лошадям и их уставшим всадникам.

«Говорят, в Сигансине что-то произошло…»

Слушая случайных прохожих, Франц воочию наблюдал, как быстро расходились слухи среди людей. Они были гораздо быстрее их с Яном беготни, а, быть может, и неистового галопа лошадей солдат, прискакавших с юга. Франц не заметил, как в толпе отстал от Яна, и теперь видел лишь его кудрявые волосы, мелькающие за спинами взрослых.

— Ян! — глаза Франца забегали вдоль всей улицы, из-за плотного людского потока и доносящихся ото всюду бурчащих голосов он запаниковал и начал задыхаться сильнее, чем после спуска с холма. Вскоре Франц окончательно растерялся и уже был готов заорать во все горло, лишь бы найти друга, но тот ловко схватил его за запястье и выдернул из толпы на боковую улицу. На ней под аркадой, они оба перевели дух.

— Погоди немного, — Франц так тяжело дышал, что его охрипший голос едва можно было разобрать сквозь городской шум.

— Ты ужасно выглядишь… — Ян так сильно сжимал в правой руке альбом, что его пальцы теперь покраснели и адски болели.

Они постояли молча еще немного, наблюдая за обыденностью, царящей вокруг. Эта картина спокойного города абсолютно не увязывалась с увиденным на дороге и услышанным у ворот. Франц, уставившись на истертую брусчатку, нарушил молчание.

— Это наверняка пожар… должно быть, пашни у ближайших деревень загорелись.

— Франц, прекрати. — Ян, не желая слушать этот бубнеж, подошел ближе.

— Но какой же он сильный, если так много людей ушли со своей земли… — он уже даже не говорил с Яном, а просто шептал в пустоту. Казалось, он давно понял, что произошло.

— Франц! — Ян наклонился и хлопнул в ладоши перед лицом друга.

Тот пришел в себя, и Ян успел заметить подступившие слезы, но им не дали хлынуть, утерев рукавом рубашки. Яну стало вдруг очень тяжело говорить хоть что-то. Он не стал искать подбадривающие слова, а просто поплелся вперед вдоль аркады. Франц робко последовал за ним.

Так, не проронив ни слова несколько кварталов, они добрались до площади. Торговцы на ней в отличие от главной улицы уже в большинстве своем начали закрываться. Их покупатели теперь расходились по домам, а кто-то шел прямиком в трактиры и рестораны. Проходя мимо «У Башни» мальчики совсем не обращали внимания на все те пиршества, что разыгрывались на террасе. Ян так хотел домой, что вновь чуть не сорвался на бег.

— Ян? Это ты?

Знакомый голос прорезал городской шум и пригвоздил Яна к мостовой. Франц едва не сшиб товарища и обернулся. Рядом с ними возле овощного прилавка стояла Катерина, деловито разглядывающая пузатые алые томаты.

— Э-эм, мама? — Ян увидел ее и вытаращил глаза. Почему-то внутри у него все сжалось, как если бы он в чем-то провинился, и правда вот-вот должна была явиться на свет божий.

— О, и Франц! Прости, что не заметила сразу, — Катерина торопливо положила несколько овощей в корзину, свисающую с локтя, опустила пару монет в ладонь торговцу и подошла к ребятам. — Вы уже возвращаетесь?

— А… г-госпожа Адлер, — Франц смущенно отстранился.

— Я как раз покупала гарнир и разного по мелочи. А твой отец, — она обратилась к Яну, — все еще носится в поисках того фасолевого торговца. Видимо, захотел сделки в долгую.

Катерина протянула сыну корзину, а Францу — небольшой мешок, который она держала в другой руке.

— Поможете мне донести?

Оба молча кивнули и протянули руки. Катерина вдруг задумчиво их оглядела.

— Что-то случилось? Вы будто опять носились как угорелые, — глаза ее блеснули, и она резко повысила голос: — Ян! Ты опять Франца не пожалел и бегал от него? И почему у тебя штанина в траве?

— Все нормально, просто упал, — Ян тараторил: — Давай помогу…

— Да, давайте я тоже, госпожа… — Франц, едва ли успешно скрывая волнение, торопился выхватить мешок.

Катерина замешкалась, но отдала обоим покупки.

— Спасибо вам, — в конце концов, мило улыбнувшись, она пропустила мальчиков вперед.

Троица направилась к родной улице. Поднимаясь прямо по сточному каналу, выложенному по центру мостовой, Ян не смел обернуться и взглянуть матери в глаза, а вместо этого пялился на тусклые отражения стремительно краснеющего неба в бутылочке уксуса, лежащей рядом с батоном хрустящего серого хлеба и пары луковиц. Он даже не заметил, как миновал подъем на холм и прошел мимо ворот мастерской Хабера. Он остановился только когда услышал, как его окликнула мать.

— Ян, под ноги смотри, споткнешься. И куда ты так засеменил, с Францем не попрощаешься?

Катерина подкралась к воротам, вежливо постучала и заглянула внутрь. Она неожиданно наткнулась на нависшую фигуру Герберта, который, видимо услышав ее возглас, накрыл УПМ на столе, вскочил и сделал вид, что как раз хотел отдохнуть от работы. Катерина смущенно отступила, позволив мужчине встать в воротах и выглянуть наружу.

— Добрый вечер, Герберт.

— Да… — невнятно ответил Герберт, все еще волнуясь о сохранности устройства, так что всей могучестью своих плеч заслонил проем между створами ворот. — Госпожа Адлер! — он ухмыльнулся и почесал затылок. — Тебе того же. Идешь с рынка?

— Ой, да, — Катерина смущенно показала на подошедшего ближе Франца. — Ваш сын здорово помогает донести то, что я накупила.

— Это хорошо… — Герберт по обыкновению положил ладонь на голову сыну и взъерошил прибранную челку, но потом взглянул вниз. — Чего колени грязные?

— О, я уверена, они опять в догонялки играли за стеной, — Катерина, посмотрев на ребят, манерно взмахнула рукой. Она наклонилась и взяла из рук Франца мешок с картофелем. Тот покорно подал его и тут же отошел к двери в дом. Герберт озадаченно смотрел на него.

— Ну, ты нагулялся? К Яну не собираешься? — Герберт переглянулся с Катериной, как бы подавая намек, что сегодня ему будет куда спокойнее, если его сын вместо того, чтобы околачиваться в мастерской, отвлечется от «того самого заказа» и посидит в гостях. Все же, он ограничился лишь ухмылкой, посланной госпоже Адлер. Быть навязчивым он не любил.

Франц тем временем встретился взглядом с Яном, но тут же опустил голову. Им обоим стало уже невыносимо находиться в настолько беззаботной обстановке за соседской болтовней.

— Мам, идем домой, — Ян подошел вплотную и поддел корзиной подол ее платья.

— А? Ну хорошо. Но сперва попрощайся. — Катерина рассеянно уставилась на сына.

Ян, чьи глаза окончательно скрылись растрепанными кудрями, неуверенно поклонился Герберту и вернулся к витрине лавки. Эти гляделки все яснее походили на пытку.

— Ну тогда… мы пойдем, надо еще ужин готовить. До свидания! Фредже от меня спокойной ночи. — Катерина помахала на прощание и, обхватив покрепче мешок, стала подниматься за Яном.

— Конечно. И вам спокойной ночи, госпожа, — Герберт махнул в ответ и измерил взглядом угрюмого Франца.

— Я к себе в комнату пойду… — бросил тот, уже поднявшись на крыльцо.

— Дверь не забудь закрыть, твоя мать стирает во дворе, — Герберт прикрыл ворота и вернулся к столу.

Франц последний раз посмотрел на Яна и толкнул тяжелую входную дверь. Каждый из них остался со своими мыслями. Обоих изнутри продолжало пожирать беспокойство из-за неведения. Хоть их улица каждый вечер оказывалась в тени, солнце напоследок проникало сквозь стекло тепличной оранжереи дома Адлеров и множеством мерцающих бликов и искрящихся зеленоватых пятнышек освещало окружающие дома. Ян с матерью миновал этот подобный сказке отрезок улицы и прошагал на крыльцо.

Катерина повернула ключ, и дверь витрины звонко щелкнула. Последовали привычное бряцание колокольчика, привычные гулкие шаги по полу лавки, привычное переобувание. Катерина надела свои домашние туфли и прошла через занавеску в гостиную, попутно набрасывая на плечи фартук, Ян приплелся за ней и поставил корзину на пол перед столешницей. Мать ловко высыпала несколько картофелин в корыто, и, пока набирала в него воду из колонки, вновь задумчиво оглядела Яна с ног до головы.

— Вы что, поссорились?

— Не-а… — хоть ему и было страшно, Ян не смел уйти, чувствуя необходимость рассказать об увиденном матери, так что просто стоял, потупив взгляд в пол и думая, с чего начать.

— Вам нужно помириться, если вы поссорились, — отвлеченно занимаясь оттиранием овощей от земли, Катерина не смогла однозначно распознать за угрюмым лицом сына какой-либо тревоги.

— Да не поссорились мы… — Ян скручивал пальцами штанину, продолжая крепко держать в правой руке альбом.

Посчитав, что Ян просто упрямится, Катерина сосредоточилась на ужине. Она попросила подать корзину с продуктами и развести огонь в печи. Пока она мыла и резала все что было нужно помыть и порезать, Ян достал нужную посуду и подбросил небольшие деревянные планки в печь. Чиркнув спичкой и разведя огонь под чугунной решеткой, он набрал из бочки воду в котел и поставил его на плиту. Такая рутина, заметил Ян, здорово отгоняет плохие мысли, хотя не избавляет от них насовсем.

— Спасибо, можешь пойти пока к себе, — мать пригладила сына по голове и подтолкнула к лестнице. — Я позову, если понадобится помощь.

— Хорошо… — угрюмо буркнул Ян, и на него вдруг накатила немереная усталость. Он преодолел порог приподнятого дощатого пола гостиной и еле волоча ноги направился к лестнице.

— Только не ложись на кровать, а то заснешь еще. Не нравится мне твой вид, — Катерина выкрикнула вдогонку.

По улице на холм быстрым шагом поднималась запыхавшаяся фигура. Она, придерживая дрожащей ладонью мешок бобов под мышкой и щелкая каблуками, мелькнула в просвете створок ворот мастерской, отчего Герберт отвлекся, полагая, что к нему хотят вновь нагрянуть незваные посетители, но никого не заметил. А шаги постепенно затихли выше по улице.

Ян не успел пройти и половину лестницы, как послышался скрип двери и возглас колокольчика. Катерина продолжила хлопотать над столешницей и только мельком зыркнула в коридор.

— А вот и отец, как вовремя. Он-то мне и поможет, — следом она позвала: — Ян, встреть отца и иди отдыхай!

Ян вернулся к порогу, но не решился отодвинуть занавеску. Донеслись шаги и удар о прилавок — сперва отец положил купленные бобы, или что-то вроде них, а теперь он подходил к ступеньке. Однако привычного стука тяжелых подошв о пол не раздалось, а вместо этого отец резко одернул занавеску, как раз, когда Ян набрался смелости. Его серьезные и чуть прищуренные глаза заставили мурашки бежать по спине Яна, а страх, пережитый на холме, вернуться с новой силой. Яну до чертиков захотелось выпалить: «Отец! Да что происходит?». Но он молчал и только смотрел на отца.

— Пап… — наконец, жалобно, почти пискляво, Ян промямлил и понадеялся, что первое, что получит в ответ мигом избавит от всех тревог.

— Сын… — но отец только поднял суровые глаза и прошел мимо.

Зайдя в гостиную, он встал в проеме и оглянул стены, стол, буфеты и бревенчатый столб посреди комнаты, явно оттягивая момент, когда ему придется встретиться с глазами жены. Ян прошел следом, встал рядом с отцом, крепко стиснувшим лямку сумки, и вгляделся в его возвышающуюся и недосягаемую фигуру.

— Дорогой, с возвращением, — мать произнесла не оборачиваясь. Молчание длилось так долго, что она успела разрезать на дольки целую картофелину и положить ее в котел. Поняв, что ответа она не услышала, Катерина озадаченно обернулась и осмотрела мужа с сыном. Ее лицо резко побледнело: — Дорогой, что случилось?

— Слушайте внимательно… — отец прервал жену, смотря ей в глаза. Казалось, он тут же забывал все слова, что приходили ему в голову. — Сейчас на улицах… на главной улице — черт-те что творится, народ неожиданно начал ломиться через ворота… — отец вновь запнулся и, сжав в кулаке лямку, опустил взгляд. — Они, эти люди… пришли из ближайших деревень и городов, с юга.

— Эти люди? — в голосе Катерины уже ясно слышалось волнение. — О чем ты? И ты не переодел обувь…Что с тобой, Эрнест?

Эрнест Адлер. Ян не часто слышал имя своего отца, особенно от матери. Либо она хотела отругать его за неправильно развешенное белье или за неразумные траты денег на удобрения, либо же… Нет. Сейчас она, совершенно не ожидая, почувствовала страх, что сдавил ей горло и грудь. И Катерина захотела, чтобы человек, которому она доверяла всем сердцем как можно скорее развеял это чувство. Но этот человек молчал, стиснув зубы, и просто стоял перед ней.

А страх лишь рос, заполнял все пространство, каждый уголок этой небольшой гостиной, каждую полку буфета возле столешницы, все стоящие там тарелки, котелки и кружки, проникал в щель между каждой половицей, в зазор под крышкой каждой банки в подполе и портил все бережно заготовленные и засаленные в них овощи, пропитывал будущий свиной бульон на плите и иссушивал пряные травы, что уже колосились на чердаке.

— Т-ц… — отец едва ли не до крови сжал кулаки и смотрел перед собой, покосившись на точку где-то посреди комнаты. — Все говорят одно и то же. Про Сигансину…

Ян вздрогнул. Катерина в ожидании мусолила край фартука, наблюдая, как муж на глазах терял оставшееся хладнокровие. Эрнест собрался с мыслями, но, прежде чем сказать, пугающе заслонил ладонью лицо.

— Титаны… — он с трудом произносил это вслух, — еще вчера прорвались в Сигансину и разрушили город… Они сломали внутренние ворота. Никто толком не знает, как это произошло, но скоро они доберутся и до Троста.

— Папа… — Ян не слышал своих мыслей из-за стука сердца.

— Эр-нест… — оторопев, Катерина запнулась и поднесла ладонь к груди.

Нависла секундная пауза, хотя Яну она показалась невероятно длинной — длиннее, чем все часы, что он сегодня сидел за прилавком. Отец опустил руку и выпрямился, смотря на своих жену и сына.

— Да, стена Марии пала! — он громко выпалил то, что и не думал когда-либо в своей жизни произнести.

Взгляд Яна помутился, и ему стало дурно. Что могло значить разрушение внешней стены? Ребенок не способен был сполна осмыслить это. В тот миг его неудержимая детская фантазия вырисовывала настолько ужасные, дикие и угнетающие картины, что он не мог не поблагодарить то внутреннее нечто, что заставило его бежать за ворота и, наверняка, спасло от смерти.

«Стена Марии пала».

Слова эхом отозвались в голове. Ян подумал, что ответ на вчерашний вопрос Франца однозначен и неоспорим — люди. Ведь очевидно, что никакие титаны не могли бы в один прекрасный летний день разрушить стену, воздвигнутую Богом.

В это время тень укрепрайона продолжала медленно ползти по городу, нависая над улицами и постепенно отбирая у света конек оранжереи, вывеску мастерской, площадь вниз по улице, башню, ресторан перед ней и людей на террасе. Раздался шестичасовой звон колоколов, словно извещавший о конце нормальной жизни — прошлой жизни, которая вот уже век неторопливо текла здесь и, казалось, текла бы еще не один.

Пока кричащие до хрипоты вороны беспорядочной кучей все еще копошились у земли над головами беглецов с юга, из последних сил ковыляющих к воротам Троста, изящная стайка голубей взмыла высоко в небо, перед этим спланировав к шпилю на башне крепости, пролетела мимо солдат, с привычной беспечностью чистящих стволы редко стоящих на стене пушек, и покинула окрестности города. Птицы порхали, огибали низко плывущие облака, а под их крыльями тянулись такие обширные, но такие крошечные земли внутри рукотворной человеческой клетки.