Герои ЩИТа и Магии (гет)

Примечание:

Музыкальное сопровождение: Мельница — «Волкодав» https://www.youtube.com/watch?v=9uGb9x8qs3k

«…У века каждого, на зверя страшного,

Найдется свой, однажды, Волкодав».

_______________________________________________________________________

Максимально некомфортно — так можно бы охарактеризовать кабинет мисс Хилл, где и расположились женщины, начав допрос. Сплошь пластик, стекло и металл — это место было безликим настолько, что скулы сводило, и Стефа с тихим ужасом оглядывала помещение, на автомате отвечая на стандартные для проверки личности вопросы. Стоящий здесь детектор лжи призван был засвидетельствовать правдивость ее рассказа, как и агентесса, сверлящая девушку взглядом голодного василиска.

— В тех данных Штрукера, что мы уже успели расшифровать, вы значитесь как потомственная ведьма-артефактор, из конклава Хранителей Знаний. Вы действительно, настоящая ведьма?

— А что, бывают искусственные? Как Памела Андерсон, прикидывающаяся трепетной девушкой, даже после съемок в Playboy и своего дебюта на записи с Томми Ли? — чуть рассеянно обронила Стефания, стараясь даже дышать через раз. Может, человеческое обоняние и не улавливало химический смрад, идущий от обшивки стен и модной ультратехнологичной мебели, но чуткий нос оборотня пребывал практически в сенсорной коме — и никакая фильтрация воздуха не спасала.

Мария нахмурилась:

— Мисс Урсу, ответьте на заданный вопрос. И будьте добры пояснить, что за Хранители Знаний.

* * *

Тремя этажами выше, даже и не думавшие расходиться Мстители, скучковались вокруг Старка, выводящего запись с камер кабинета Хилл на голографический экран.

— Тони, мы не имеем права вмешиваться в допрос! — настойчиво твердил ему Стивен, пока Брюс то и дело бросал укоризненные взгляды инженеру, напоминая о невмешательстве в частную жизнь.

— Пока он происходит в стенах моего дома — имеем. Я хочу знать, на что способна эта Сабрина — надеюсь, все полюбовались на шибари с врачами и парящие в воздухе инструменты, презревшие закон тяготения? К слову, надпись на двери моей спальни — это не несмываемая краска, а скорее… некая голография.

— Здесь будет уместнее слово «иллюзия», — вклинился электронный дворецкий, но материалист до мозга костей не оценил его благого порыва.

— Ни слова, Джарвис.

— Но Тони… — вновь попытался Роджерс, пока на него самым банальным образом не шикнули, практически прилипнув к экрану с изображением двух дам в кабинете. Кэп оглянулся в поисках поддержки, но тщетно: Клинт и Наташа явно помирали от любопытства, настроившись на просмотр реалити-шоу, Тор их молчаливо поддерживал, и даже Брюс делал замечания словно нехотя — глаза истинного ученого блестели от пытливого интереса, столкнувшись с неизведанным прежде явлением. Стив предпринял последнюю попытку: — Это личная беседа, и ты можешь услышать то, что тебе не понравится.

Но Железный Человек лишь отмахнулся от гласа разума, притягивая к себе объемную кружку с кофе:

— Очень сомневаюсь — с этой красоткой я прежде не встречался.

Суперсолдат лишь раздраженно выдохнул, скрестив мускулистые руки на широкой груди, и присел рядом с гением, решив последовать старинной мудрости: «Не можешь победить — возглавь». В крайнем случае, хоть до выключателя дотянется. Тайная трансляция началась.

* * *

— Да, я настоящая ведьма, — флегматично подтвердила Стефа, после этого вынужденного признания чувствуя себя почетным членом клуба анонимных алкоголиков. — А Хранители Знаний — это конклав, в который входят ведьмы определенных специальностей. Что-то наподобие профсоюза, только необязательного — нужно же нам как-то себя разделять. В свою очередь члены конклавов могут вступать в Ковены — группы ведьм, объединившихся ради общей цели.

— Например?

— Сложный ритуал провести. От врагов защититься. Банально выжить — если ведьмы слишком слабы поодиночке, то в группе станут сильнее… Вариантов много.

— Вы можете доказать свои слова? — изогнула бровь Мария, своей невозмутимостью явно испытывая терпение оборотницы. — Что вы являетесь… ведьмой? — с изрядным скепсисом протянула Хилл, и, уловив в ее голосе вполне предсказуемые нотки, мисс Урсу тотчас вспыхнула.

— Вы так говорите, будто подобное происхождение — это что-то ужасное. К вашему сведению, истинное название моей расы — волшебники, и все мы являемся потомками людей и магических существ. Простые люди, в свою очередь, окрестили нас ведьмами, но даже это слово всего лишь происходит от глагола «ведать». И лишь гораздо позднее, инквизиторы извратили тайный смысл до полного непотребства, хотя мы просто ведаем сокрытое. Не в силу божественных откровений или чьих-то научных изысканий, а просто потому, что у нас есть такая сила. И она дана нам для защиты… Земли, и для ее пользы.

— Вы запнулись, — проницательно отметила брюнетка, профессионально отметая в сторону лишние эмоции. — Для защиты Земли ли?

Стефания усмехнулась, чуть откинувшись на спинку кошмарно неудобного жесткого стула, что мог бы стать венцом коллекции Вольфа Лемпертича — австрийского судьи, что обожал пытать женщин на предмет колдовства и сношений с Дьяволом. Марина Вукинец просидела на усеянном острыми металлическими гвоздями сиденье «ведьминого стула» одиннадцать дней и ночей, пока палачи одновременно прижигали ей ноги каленым железом. Женщина сошла с ума от боли и умерла, но так ни в чем и не созналась — ведь она была невиновна. При этом святые отцы искренне считали, что они правы, раз находятся на стороне Добра и Света, а ведьмы — сосуды греха — получают по заслугам. Стоит ли тогда удивляться, что после столетий подобного отношения пути волшебников и людей разошлись?

— Для защиты людей, и для их пользы, — ядовито улыбаясь, поправилась ведьма. — Во всяком случае, так было до тех пор, пока люди не оскотинились окончательно, и не обратились против нас. Что же касается доказательств… будут вам доказательства.

От плавного жеста узкой ладони, выглядывающей из манжеты черного рукава, омерзительно безликий офис стремительно приобретал иной вид. Стены и пол темнели до густо-коричневого оттенка, покрываясь белыми глазированными завитушками и украшениями из разноцветного мармелада и помадки. Стакан с канцелярскими принадлежностями превратился в фигурную елочку, унизанную засахаренными орехами, люминесцентная лампа — в старинный канделябр, чьи свечи источали запах горячего шоколада, а массивный степлер и подставка со скрепками — в серебряную конфетницу, где лежала горка ирисок, монпансье и грильяжа в шоколаде*.

Вспомнив забавный рисунок капитана, Стефа преобразила строгий деловой костюм агентессы в длинное черное платье гувернантки века так восемнадцатого, с глухим вырезом и воротничком-стойкой из черного же кружева. Пышный подол с многочисленными подъюбниками расплескался атласной волной по широкому креслу, да и сама ведьмочка с удобством поёрзала по резному шедевру эпохи Тюдоров — все лучше того пластикового извращения для неугодных клерков, через пять минут в котором перестаешь чувствовать собственную задницу. Вместо дорогой ручки пальцы Марии сжали изящный костяной веер с перламутровой рукоятью, а стопка отчетов под правой ладонью сжалась до размера легкомысленного любовного романа в мягкой обложке.

Но даже сидя в гигантском пряничном домике, чьи стены и пол одуряюще пахли корицей и ванилью, брюнетка, похожая на готичную Барби, по-прежнему оставалась непрошибаемой и решительной агентессой. Или нет? Проследив, как меняется лицо женщины при виде обложки романа «Мужчина ее мечты», где герцогиня-Мария в лиловом бархатном платье томилась в страстных объятиях пирата-Фьюри, с повязкой на глазу и длиннополом кожаном плаще, Стефа уже не была бы так уверена. Шалость удалась!

Словно обжегшись, мисс Хилл отшвырнула данный образчик литературы на середину стола, где пухлый томик раскрылся на середине, и оборотница не преминула прочесть отрывок вслух:

— «...Видя молчаливый призыв и жажду в лазурных очах своей пленницы, сердце Николаса загрохотало, словно залпы тысячи корабельных пушек. Стоило дерзкому пирату уловить соблазнительный аромат кожи юной красавицы, нефритовый жезл мужчины напрягся, как и тугие бутоны сосков герцогини, отчетливо виднеющиеся сквозь тонкую ткань на корсаже ее изысканного платья. Решившись на абордаж непокорной Марии, капитан Фьюри властно смял нежные губы, что были подобны лепесткам розовых азалий, и пророкотал ей хриплым от неистового возбуждения голосом…»

— Довольно! — выпалила «герцогиня Мария», резко захлопнув цветастую макулатуру для скучающих домохозяек, и бросила несчастную книжку в дальний угол кабинета, метко попав в изящную латунную урну для мусора.

Стефания лишь тяжко вздохнула в ответ, укоризненно ей попеняв:

— На самом же интересном прервались! Всего через двадцать страниц сгорающий от страсти пират донес бы герцогиню до ложа любви, между делом успев продемонстрировать даме и свой нефритовый жезл, и не знающее промаха копье!..

— Прекратите паясничать, мисс Урсу! Понятия не имею, с чего вы взяли подобную глупость! Николас Фьюри — мой начальник, и ваши фантазии неуместны. Не знаю, что вы имели в виду, создавая эту… иллюзию, но наши отношения исключительно профессиональные. Я его заместитель, и ничего более.

Ведьма ехидно приподняла брови:

— В самом деле? В таком случае, вы самый любимый его… заместитель, — с театральной паузой отозвалась ведьма, чье ментальное касание к разуму Марии выдало целый сонм картинок, иллюстрирующих их с Фьюри совместный досуг в весьма нескромных позах. Бывший директор ЩИТа оказался тем еще затейником, и наказания для своей «провинившейся» заместительницы подбирал весьма креативные, подходя к их «общему делу» с огоньком и фантазией опытного руководителя.

Тремя этажами выше, Старк крепко прижимал к груди опустевшую кружку, боясь ненароком блевануть прямо на стол. Их персональный темнокожий Один вообще не монтировался с женщинами даже в разнузданном воображении Тони, а уж с мисс-оторву-твои-яйца-Марией-Хилл и подавно. Но чутье бывалого ловеласа подсказывало, что все подслушанное — чистая правда.

— Джарвис, — умирающим тоном простонал механик. — Я хочу забыть это и не вспоминать никогда! Почему я еще не изобрел нейтрализатор памяти как у «Людей в черном»? Срочно внеси это в расписание, иначе мой мозг взорвется, а этого никак нельзя допустить!

— Да, сэр.

— Тони, они же шпионы, постоянно работают вместе и могут доверять только друг другу. Так что это вполне логичное развитие событий, — подал голос Брюс, чуть смущенно протирая стекла очков. Разум ученого тем временем лихорадочно перебирал все виды энергий, который могли бы преобразовать кабинет Марии подобным образом.

— Ни слова, Брюс! Иначе я представлю кучу сценариев прямо на столе Фьюре, в конференц-зале… О Боже! Представил! — Старк закрыл лицо руками, в ужасе помотав головой, а затем требовательно уставился на Наташу сквозь растопыренные пальцы.

— Ты знала?

Вдова лишь загадочно улыбнулась, прищурив кошачьи глаза.

Не без труда взяв себя в руки, довольно скоро агент Хилл успокоилась настолько, что смогла отвлечься, тщательно изучая необычную иллюзию, которая к ее безграничному удивлению таковой вовсе не являлась. Платье Марии имело изрядный вес, тихо шелестело юбками, а тугой корсет из китового уса ощущался абсолютно настоящим и немилосердно сдавливающим ее несчастные ребра. Запахи сдобы и сладостей чувствовались совершенно натуральными, текстура и форма зачарованных предметов под пальцами соответствовала увиденному, а ее перламутровый Паркер окончательно стал частью старинного венецианского веера, за который передрались бы все музеи мира. Вся мебель и даже стены состояли из плотного пряничного теста — кусок стола отломился без особого труда, и вздумай Мария прогрызть выход наружу, как в сказке «Гензель и Гретель», то это ей с легкостью бы удалось.

— Хм, а у Локи иллюзии материальными не были. Это… трансфигурация? — немного неуверенно предположила Хилл, обнаружив, что ее смартфон и детектор лжи остались в своем прежнем виде, а табельный пистолет покоится в бисерной сумочке, болтающейся у нее на запястье.

— Трансмутация, — поправила брюнетку несколько успокоившаяся Стефания, пододвигая конфетницу к себе поближе, и с наслаждением лакомясь грильяжем с кедровыми орешками. — Трансфигурация — это временное изменение формы предмета, без изменения его сути. Рано или поздно, но все вернется в первозданное состояние, и платье Золушки станет рваной тряпкой, а карета превратится в тыкву. Трансмутация — это уже вечное превращение, с полным изменением свойств, под воздействием гораздо большего количества магической энергии. Как… атомарная операция, если вам так будет понятнее.

— Превращение атомов одних химических элементов в другие, в результате распада их ядер, либо ядерных реакций, выполняющееся целиком, либо не выполняющееся вовсе, — пробормотала агентесса, с трудом представляя, какими же объемами силы нужно оперировать, да еще и так ювелирно, чтобы выполнить подобное превращение. Взглянув на собеседницу, она с трудом удержала ровный тон. — Вы едите мои никелированные скрепки.

— Теперь это вкусные конфеты, а я — голодная, — не моргнув и глазом отозвалась Стефа, придирчиво выбирая скрепку конфетку поаппетитнее. — Обед прошел давным-давно, но вместо сытного ужина вы утащили меня на допрос, так что терпите. К вашему сведению, оборотней нужно хорошо кормить, а у меня все это еще и на истощение накладывается. Улавливаете мою мысль?

— Более чем. Кроме того, это объясняет окружающую обстановку, — не без иронии обмолвилась Мария, с тщательно скрываемой насмешкой в глазах разглядывая свой пряничный кабинет. Ведьма же бестрепетно захрустела отломанным уголком стола, последовав правилу — «когда я ем, то глух и нем», и ничего на это не ответила.

Вернувшись в кресло, агент Хилл постаралась отрешиться от сказочного антуража и сосредоточиться на деле.

— Мисс Урсу, мне бы хотелось узнать, что на самом деле произошло с вами в той крепости, а также вашу предысторию, чтобы лучше разобраться в этом запутанном деле. Пока мы успели расшифровать лишь небольшой объем данных, и наши знания весьма отрывочны. Но с вашей помощью, мы сможем разработать план по захвату баз Гидры гораздо быстрее и эффективнее. Ученые, виновные в незаконных экспериментах на людях, понесут наказание, а кого-то из пленников, быть может, даже удастся спасти. Все же у этой террористической организации было множество укрытий и ресурсов, и чтобы отыскать их все… — вкрадчиво начала обработку женщина, умело давя на болевые точки, и Стефания безрадостно усмехнулась, чувствуя, как сладкое тесто во рту резко загорчило от нахлынувших воспоминаний.

Да, можно отказаться от этой исповеди — молчала же она все эти годы в Гидре? Но в чем-то Хилл права — пускай Гидра и получила знатную трепку в Заковии, битва еще не закончена. По всему миру раскиданы сотни укромных баз, где под видом НИИ, создающих вакцину от полиомиелита, ставят опыты на детях и подростках, стирают память очередному бедолаге, препарируют наживую мутантов или возрождают древнюю хтонь, которой не место на их планете. Тем более, что получив эти эксклюзивные знания, ни коварная агентесса с ее многомудрым одноглазым начальством, ни господа Мстители, подслушивающие их прямо сейчас, не смогут поведать об этом ни единой живой душе, если Стефа не пожелает обратного. Так что она теряет? Многие знания — многие печали, но если Мария желает, девушка с удовольствием переложит этот груз на чужие плечи, и пускай ЩИТ разбирается с монстром, которого он некогда сам и взрастил, пригрев на своей груди.

— Хорошо, — коротко откликнулась брюнетка, задумчиво теребя манжету детектора лжи на своем запястье, а внимание, льющееся из хитро замаскированных камер под самым потолком, стало почти физически ощутимым. — С чего бы начать?

— Раньше мы не встречали никого похожего на вас, поэтому начните с самого начала — любая деталь не будет лишней, — прямо сказала ей мисс Хилл, тщательно пряча торжество в глубине глаз, но оборотница все равно почуяла его, даже особо не напрягаясь. Если бы люди только знали, как для двуликих пахнут их чувства — эта мадам к ней бы и на километр не подошла. А ведь есть еще и мысли… и кто у кого информацию узнавать будет, а?

— Тогда начать стоит с того, что с некоторых пор волшебники не вмешиваются в человеческие войны, и этот запрет соблюдается неукоснительно. Но у любого правила есть исключения. Первое — самооборона — если жизни ведьмы или ее родных грозит опасность, и второе — если против ведьмы выходит ведьма. Видите ли, под шумихой военных действий очень удобно проворачивать кровную месть между магическими родами, выдавая смерть соперников за трагическую случайность, ведь от нее никто не застрахован. В случае моей бабушки, Доротеи Николаевны, имели место оба этих исключения, и началось все еще во времена Второй мировой войны — когда она вступила в партизанский отряд, чтобы избавить Заковию от нацистов.

— Подождите… но если волшебники не вмешиваются в человеческие войны, то как же она не просто воевала, но даже стала командиром в рядах народного ополчения? — недоуменно нахмурилась Мария, и ведьма тонко улыбнулась.

— Именно. Она могла не воевать вообще. Уйти в леса, накрыть свой дом чарами, и просто переждать неспокойные времена, не рискуя ровно ничем… кроме своей чести. Бабушка никогда не считала войну уделом ведьм, и если бы к примеру, Заковия решила завоевать соседние страны, расширить свои границы или доказать права на крохотный клочок земли, который некогда ей принадлежал — она бы и пальцем не пошевелила ради чьих-то неуемных политических амбиций. Но когда нацисты стали приходить на наши территории, убивать наших людей и поганить нашу землю — вот тогда, это стало личным. И юная Доротея поняла, что не сможет остаться в стороне, отсидевшись в тепле и безопасности. Ведь у нее была удивительная сила и незаурядный ум, и молодая ведьма воспользовалась исключением из правила, вступив в партотряд, где ее жизни каждый Божий день грозила опасность, а значит — она могла защищать себя, людей и земли магией.

— Казуистика, — качнула головой Хилл, но мигом умолкла, транслируя пытливое внимание на всех частотах.

— С одной стороны — да, и впоследствии это решение обернулось некоторыми проблемами. С другой стороны — бабушка считала, что встав за свободу Заковии, она поступила правильно и достойно, ведь что такое страна без людей? Пустая земля, не более. Никто не заговорит на старом наречии, никто не соблюдет наши традиции, никто не сделает подношения лесным духам, вылив мед и молоко на корни деревьев — а в дальних деревнях до сих пор помнят древние обычаи… В общем, Доротея весьма плодотворно препятствовала режиму Третьего Рейха на территориях нашей страны: ловушки, диверсии, бесследно пропадающие вражеские патрули — тут вы все верно отметили. Но при этом видимость приличий была соблюдена: в открытую магией она не пользовалась, никто ничего лишнего не видел, а что до амулетов и оберегов, которыми были одарены все «счастливчики» — то во что только дремучие люди не верят! Хотя современная наука давным-давно доказала, что никакого волшебства не существует, никаких ведьм не бывает, и вообще — пить надо меньше, товарищи! — дурашливо улыбнулась Стефания, театрально всплеснув руками, и с кончиков ее пальцев падали серебряные искры, превращаясь то в алые розы, то в крупные жемчужины.

Тремя этажами выше, Старк отмахнулся от посмеивающегося Беннера и, откинувшись на спинку стула, пробормотал себе под нос: «Вот чертовка!» И даже если бы ему явился сам Господь Бог на пару с Эрнестом Резерфордом, он в жизни бы не признал, что ощутил зарождающуюся симпатию, вот уже второй раз в жизни поглядев на женщину, как на личность, а не потенциальную любовницу на одну ночь. Прежде, подобное у него произошло только с Пеппер, но и она пала жертвой обаяния плейбоя-миллиардера.

— До поры до времени все шло неплохо — врага удавалось то угостить вороньим глазом под иллюзией черники, то оставить без снабжения внезапным обвалом, то ошеломить волками-диверсантами, прореживающими патрули, отчего гансы и в кусты по трое ходили. Но на исходе 1944 года, среди очередного погибшего отряда оказался гаупштурмфюрер Курт Хартманн, задранный медведем-шатуном в лесах близ Радхостема. Смерть аж целого капитана фашистов была трагедией для его парней и большой радостью для заковийцев, чьих совсем молоденьких дочерей этот поборник гитлеровских идей замучил бессчетно, если бы не одно но. Курт Хартманн был сыном ведьмы, пускай сам даром к волшбе и не владел.

— Отчего так?

— Сила передается из поколения в поколение, от матери к дочери, но есть различные нюансы, из-за которых дар может не проявиться в следующем поколении, — тихо вздохнула Стефа, выбив пальцами короткую дробь по пряничному столу. — Не буду утомлять вас подробностями, но ведьмаков рождается существенно меньше, чем ведьм — всего один парень на девять-десять девчонок, и то не обязательно, что дар к нему перейдет. Если отцом был простой человек, пацан может пойти в него, а не в мать-волшебницу, что и произошло с Куртом. Хартманны — немецкий род боевых ведьм, но раз Курт не мог состояться как боевик среди магов, то пошел по военной стезе среди людей, сделав успешную карьеру в СС. Его мать, о смерти сына, конечно, узнала — есть такие способы, и прибыла в Заковию быстрее ветра. Проведя свое расследование, и не чураясь применять волшбу направо и налево, она отыскала и место погребения Курта, и астральный след от чар, что яснее ясного указывало на причастность другой ведьмы к смерти ее кровиночки.

— Эта женщина нашла вашу бабушку? Как ее, к слову, звали? — прищурилась Хилл, споро сортируя новые знания по полочкам.

— Кристина Хартманн. И да, нашла. Скажу сразу — Доротея Николаевна себя виновной не считала, ведь это нацисты явились в наш дом, грабя, убивая и беспощадно разоряя земли и рудники, заставляя работать на них всех жителей от мала до велика. Так что гибель врага в ее понимании была справедлива и закономерна. Да, у зачарованного медведя были клыки и когти — зато у Курта имелся и автомат, и табельный Вальтер, и офицерский кортик. И то, что он не сумел побороть зверя со всем этим набором, значило лишь то, что воином он был никудышным, способным лишь селянок заголять и куражиться над стариками со своей стаей шакалов. Примерно это бабушка и высказала взбешенной Хартманн, искренне надеясь на ее горячность — иначе шансов вообще бы не было.

— То есть?

Оборотница склонила голову набок и пояснила:

— Разумеется, Кристина захотела бы отомстить — и не важно, что там творил ее сыночек в захолустной Заковии. В ходе их разговора поняв, что все аргументы бессмысленны и столкновения не избежать, ба специально довела Хартманн до исступления, чтобы та решилась на магический бой, а не дуэль по всем правилам. Бой — это когда обе стороны пользуются всеми преимуществами, что у них есть, в ход идут любые запрещенные приемы и хитрые уловки, а победителей просто не бывает — лишь выжившая ведьма и быстро остывающий труп неудачницы. Магическая же дуэль проходит с кучей правил и отступлений: нельзя пользоваться артефактами и амулетами, биться зачарованным оружием и накачиваться стимуляторами, вызывать помощников и прибегать к родовым техникам… Только ведьма против ведьмы, а сила против силы, в извечном вопросе кто кого. И шанс умереть у потомственного артефактора Доротеи Багрофф против потомственной боевой ведьмы Кристины Хартманн, был велик как никогда.

— Боевики настолько сильнее артефакторов? — с искренним любопытством поинтересовалась Хилл, уже даже не слишком морщась от волшебного сленга.

— И сильнее, и выносливее, и тренировки другие, и навыки особые. Их с детства затачивают на смертельные бои с самыми разными созданиями — ведьмами, магическими существами, демонами; учат специальным стойкам и владению оружием, проводят ритуалы для железного здоровья и увеличения физических характеристик, заставляют раскачивать резерв — ведь битвы могут длиться часами, и даже днями… В общем, настоящие машины смерти. Подготовка артефакторов же совсем иная. У нас ценится тонкость чар и замысловатость магических плетений, сложность конструктов и лаконичность формул, изящество рунных цепочек и творческое мышление, позволяющее увидеть что-то новое в, казалось бы, обыденной вещи, — Стефания увлеченно взмахнула рукой, теплея взглядом и ностальгически улыбнулась, вспомнив, сколько ремесел ей пришлось освоить, сколько часов просидеть над заготовками, пока из них не будет выточен очередной шедевр.

Сейчас мисс Урсу выглядела той, кем и являлась — молодой красивой девушкой, и ослепительный свет в ее глазах затмевал и бледность, и худобу, и пережитые беды. В то время как ее сверстницы фантазировали о приключениях и принцах, Стефа с азартом чертила план будущей мастерской, в которой поместились бы все-все ее верстаки, исходники и инструменты, а коронованную особу, буде та появится на ее пути, выпнула бы обратно в сказку к своей принцессе. В реальной жизни ведьмам от принцев толку никакого — одна сплошная головная боль и беспокойство. Лучше уж фамильяра хорошего призвать — верный спутник и помощник всегда пригодится. Жизнь девушки сделала крутой поворот, но кто сказал, что еще нельзя повернуть к своей мечте?

Осознав, что она сидит и пялится в стену с глазурными завитушками, улыбаясь как блаженная уже минут пять, оборотница мигом встряхнулась, переводя взгляд на притихшую агентессу. Мария успела выудить злосчастный романчик из мусорки, и что-то яростно чиркала на его полях шоколадной соломкой, используя ее в качестве карандаша.

— Кхм… на чем я остановилась?

— На различиях боевиков и артефакторов, — подсказала ей Хилл, замерев над бульварной книжонкой. Проглотив смешок при виде Марии-гувернантки с фривольным чтивом наперевес (и напрочь оторванной обложкой), Стефа продолжила свой рассказ.

— Да, как я уже сказала, различия существенные. Сравнивать нас, это все равно, что сравнивать кувалду и иглу для бисера — совершенно разные мощности и области применения чар. И поскольку в прямом противостоянии шансы выжить стремились к нулю, бабушка решила вывести Хартманн на обычный бой, что у нее и получилось. Тем более, что дуэль — это уважение к противнику, ведь выходя в одинаковых условиях, ты признаешь его равным себе, но та ведьма была слишком зла на Доротею, поэтому решила закончить все быстро. И ошиблась.

— Почему? Если, как вы сказали, Кристина Хартманн была настоящей машиной-убийцей против мирного артефактора?

— Ключевое слово — артефактора, — многозначительно усмехнулась Стефания, почти любовно оглядывая кольца и браслеты на руках. Судя по замершему взгляду Марии, до нее тоже дошло, что все украшения на ней — это не просто атрибутика, но с места женщина не двинулась, показав изрядную выдержку. — Бабушка была на войне, и всевозможных амулетов и оберегов на ней была тьма-тьмущая. И пара козырей в рукавах имелись. Кроме того, она на своей земле сражалась, в отличие от немецкой мадам, припершейся как к себе домой, и даже не подумавшей задобрить Хозяина леса или Куцулана — Волчьего Пастыря, попросить легкого пути у местных див-ореад или парочку благодарственных ритуалов провести.

— И мисс Багрофф победила, — полуутвердительно заключила брюнетка.

— Победила, — мрачно кивнула ведьма. — Но какой ценой? Битва шла три часа — это очень долго, почти все ее артефакты осыпались прахом — в том числе и парочка родовых, бабушка сильно истощила свой резерв, помощников тоже потрепало, а знатный кусок Вегейдерского леса выжгло напрочь — там и сейчас ничего не растет. Даже в газетах писали об аномальном лесном пожаре — и это зимой-то!

— Зимой бывают пожары, правда редко, — чуть неуверенно возразила Хилл, и Стефания одарила ее взглядом лепрекона, которому в тысячный раз подсунули фальшивое золото.

— Но не в горах же! У нас все-таки не торфяники, чтобы полыхало круглогодично, — ведьма погрустнела, прикусив губу. — Там ее и нашли — в глубокой земляной воронке, в центре еще не остывшего пожарища, всю переломанную, обожженную, практически ослепшую и едва дышащую.

— Кто нашел?

— «Счастливчики», — теплая улыбка тронула губы мисс Урсу. — Ребята из ее отряда выполнили последний приказ — не идти к месту дуэли, но после пожара и зарева на полнеба, не выдержали, отправились искать своего командира. Обжигали руки и ноги раскаленным пеплом, кашляли от гари и задыхались от дыма, но упрямо шли и вытащили ее из этого ада, признав только по жетонам — ведь от прочих вещей ничего не осталось, волосы сгорели, а лицо все было в волдырях. Они не знали, что Доротея ведьма, но догадывались, раз отнесли к нашей местной достопримечательности — целебному источнику на горе Вундагор, вокруг которого вечно творится всякая чертовщина, из-за чего он и непопулярен у туристов. GPS глючит, стрелка компаса указывает куда угодно кроме севера, вада — живое эхо — словно играет с путниками, идешь по верной, казалось бы дорожке — а на следующий день вокруг тебя уже совсем другой пейзаж… Чудно́е место, но и впрямь — волшебное.

— И ей помогло?

— Да, но не сразу. Три месяца она восстанавливалась у источника близ Ка́зовой пещеры, чередовала зелья и ритуалы, и лишь к середине марта смогла встать на ноги, чувствуя себя слабее котенка. Ребята помогали ей чем могли, часть ушли выкуривать немцев из ближайшей деревеньки, но возвращались обратно с новостями и добычей. Если бы не проклятье — Доротея поправилась бы куда как быстрее.

— Какое проклятье?

— Предсмертное. Кристина Хартманн успела проклясть бабушку перед тем как умерла, и это на редкость гадкая штука, вбирающая в себя все — жизнь, здоровье, магию проклятого, жизнь и здоровье его детей… Если бы Хартманн была некромантом, Доротею можно было бы хоронить следом, но и так пришлось несладко. После победы союзников в мае 1945-го, ба отправилась лечиться, поскольку все ее методы имели лишь временный эффект, после чего она либо вконец слабела как ведьма, либо превращалась в сушеную мумию, в которой едва теплилась жизнь.

— Ее паломничества по священным местам, — сопоставила Мария, в голове которой начал складываться пазл.

— Да. Они на самом деле священные, просто туристы и половины не видят из-за завесы чар. Ритуалы, посты, эликсиры, вереница целителей, которые постепенно привели ее в Китай, где бабуля надолго задержалась. Но даже местные кудесники сумели лишь ослабить и частично запереть проклятье — но не снять его окончательно, чем и плоха такая волшба. И не стоит думать, что она не влияет на проклинающего — еще как влияет, так что Хартманн очень плохо пришлось в посмертии, паскуде бешеной! — с горловым рычанием вырвалось у оборотницы, но пара глубоких вдохов и знание того, что род Хартманн прервался еще в шестидесятых годах прошлого века из-за череды трагических отравлений, быстро ее успокоило. О да, в Китае прекрасно понимают значение крылатого выражения Парацельса: «в капле — лекарство, а в ложке — яд», и Поднебесная славится не только своей медициной, но и крайне талантливыми ассасинами.

— Но даже несмотря на проклятье, у вашей бабушки все вроде бы неплохо сложилось? После этого она вернулась домой, родила дочь…

Стефа наклонила голову резким движением, и пляшущий в ее зрачках свет придавал зеленой радужке совершенно потусторонний вид.

— Думаете? Доротея осталась жива и даже при своей силе, но последствия… Ее срок жизни сократился до человеческого, она начала стареть и болеть, как и обычные люди… Видели ее последнее фото?

— Да.

— Любая, даже самая косорукая и ленивая ведьма в состоянии сварить парочку эликсиров красоты и мазь против морщин, чтобы и в триста выглядеть как молодая Моника Белуччи, а парни шеи сворачивали ей вслед. Но не бабушка. Она даже пытаться не стала — сказала, что не хочет тратить время, которое она может посвятить нам. Маме и мне, потому что даже с постоянными ритуалами для оздоровления, она все равно могла умереть в любую минуту. Просто откажет сердце, и все. Бабуля об этом знала, она каждый день жила с мыслью о смерти, и о том, что банально не успеет ничего сделать, но не сдавалась. Получила образование экстерном, забеременела мамой, о замужестве даже и думать не хотела…

— Почему? — приподнимает брови Хилл, и Стефа печально кривит губы.

— Связать свою жизнь с мужчиной, зная, что тебя может не стать уже к утру? Привязать его к себе, быть уверенной, что он тебя любит, а затем оставить с разбитым сердцем и хладным телом на руках? Доротея была жесткой, но не жестокой. Поэтому она сознательно отказалась от этой части своей жизни, и вернулась домой, чтобы получить поддержку родной земли. Всю беременность она ежедневно читала благодарственные молитвы Триединой, жертвуя ей дары и проливая кровь в священный огонь, за то, что сумела протянуть еще немного, и не скинула плод. Частично это помогло — ба почувствовала себя лучше, а затем нашла землю с магическим источником прямо в черте Нови-Града, выкупила ее, и построила дом. Она смогла стабилизировать свое состояние, фактически привязав себя к лей-линии, но ограничение тоже было — бабуля уже не могла покидать дом надолго, так что о путешествиях пришлось забыть.

— С середины семидесятых мисс Багрофф никуда не выезжала, — вспомнила строку досье Мария, получив взгляд со стороны — и это состыковывалось со всеми бумагами, найденными их аналитиками в рекордные сроки.

— Да. Это малая цена за жизнь, но даже нахождение на источнике не перебило бесово проклятье — у моей матери не было Дара. Совсем.

— Это плохо?

— С учетом того, что ведьмовской род, ведущий свою историю с VIII века, мог прерваться? Еще как. Да, порой случается, что у ведьм рождаются неодаренные дочери, но это четкий сигнал, что она что-то сделала не так, раз была лишена благословения Богини и угасает. Совершила чудовищное преступление, запятнала ауру непростительными поступками, творила чернейшую магию, разрушая душу. А еще — надорвалась при создании чар, что тебе не по зубам, приняла откат за нарушенный ритуал или получила смертельное проклятье, что как раз и было нашим случаем. И это остаточное явление могло перейти на всех потомков Доротеи до седьмого колена, и рано или поздно мы растворились бы среди людей, а знания были утрачены, ведь человеческая память коротка.

— Не обобщайте — мы помним своих предков, — возразила агентесса, и Стефания иронично ухмыльнулась.

— Да что вы? Более чем уверена, что до прабабушек и прадедушек максимум. А что же прочие ваши родичи? Прапрадеды, основатель рода, или хотя бы тот Хилл, который перебрался из Старого Света в Америку и закрепился здесь, дав продолжение и вашей семье тоже? Вы знаете их историю? — брюнетка напротив сумрачно молчала, но ее непроницаемый взгляд был весьма красноречив, и ведьма безрадостно заключила. — То-то и оно. Дерево без корней — это бревно, мисс Хилл, его можно тесать как душе плотника угодно. А вот я своих предков знаю — всех до единого, вплоть до самой первой волшебницы, чье имя стало родовым — Багры-Искусницы, отчего мы — Багрофф, ее дети. Я держала в руках созданные ими артефакты, читала ветхие страницы дневников мастериц рода, знаю об их деяниях — хороших и плохих, и была на могилах. Иметь связь со своими предками — это важно.

Пальцы правой ладони сами собой тянутся ко лбу, а затем — к груди, и на немой вопрос в глазах Марии, Стефа поясняет:

— В памяти, и в сердце — традиционный жест поминовения всех мертвых. Но мы чуть отвлеклись. Моя мама, Ева Игнатовна, могла видеть магию, читать родовые книги, пользоваться простенькими амулетами — только самой колдовать не получалось. Сколько бы бабушка не пыталась пробудить в ней дар — бесполезно, мама не могла и свечки зажечь, не говоря уж о чем-либо большем. Со временем она приняла это как данность, и начала строить свою жизнь, не оглядываясь на волшбу, хотя ба с таким положением дел не смирилась. Тогда бабушка решила познакомить ее с кем-нибудь из магической или околомагической тусовки — такими же неодаренными сыновьями ведьм, здухачами, змаевитами или с дивьим народом — вы их фэйри называете. Но с дивами на замужество рассчитывать не приходится, впрочем, для зачатия ребенка муж и не требуется — мужчины вполне достаточно… Короче, вы поняли — Доротея хотела перебить проклятье и получить одаренную внучку. Но пока она искала маме подходящего супруга — и если бы у него была хоть толика силы в крови, шанс на возрождение рода был бы отнюдь не призрачным — мама нашла его сама, словно нам Судьба ворожила.

— Ваш отец? Но его же тщательно проверяли перед зачислением на военную службу — и не нашли никаких… — Хилл замялась, но ведьма только улыбнулась, откинувшись на списку кресла, и сложив руки на животе.

— Странностей? Их практически и не было. Ведь отец тоже был из угасающей семьи — не ведьм, но оборотней. Оборотней-медведей, бэров — тут царевич Тор верно подметил. Вук Стефанович Урсу — прапрадед отца, еще мог превращаться, но очень тяжело — либо долго не мог перекинуться, либо застревал в медвежьей шкуре на дни. Прадед Марко уже утратил этот навык, как и дедушка Карл, как и отец, которому досталась лишь толика силы и спящая кровь перевертыша.

— Но судя по тому, что вас обнаружили в облике медведицы на заковианской базе, кровь все же пробудилась.

— Да, но до этого мы еще дойдем. Мама и отец нашли друг друга, а бабулины ритуалы на Ламмас — летний праздник первого урожая и плодородия — сделали свое дело, и через девять месяцев у них родилась я. Когда стало понятно, что магические способности были унаследованы мной в полной мере, Доротея Николаевна выдохнула с облегчением — теперь она не боялась уйти в вечность.

— А как же обучение ведьмовскому ремеслу? И рассказы о славных предках? — не преминула уколоть ее недавней пикировкой Мария, но оборотница только фыркнула.

— У нас есть способы передачи знаний и на случай преждевременной смерти старших родственников. Но главное — это чтобы было, кому продолжить род. Об этом я тоже поведаю позднее. Шли годы, все было хорошо, но когда мне исполнилось десять, на спецоперации погиб отец — и бабушка наказала виновных в дезинформации его отряда. Если наведёте справки, то узнаете, что никто из тех людей не прожил и года, умерев страшной смертью, а перед тем — успели полностью разрушить свою жизнь.

— Ведьмы способны настолько переменить судьбу? — в серо-голубых глазах Хилл появляется опаска, но вряд ли она не догадывалась о подобном.

— Способны, если хватит сил и желания. И причина будет достойной. К тому же, переменить судьбу можно по-разному. «Счастливчиков», которые показали редкую преданность и спасли ее жизнь, бабушка отблагодарила достойно. Все они до единого прожили долгую и хорошую жизнь, увидели внуков и правнуков, ни в чем не знали нужды, и ушли спокойно и тихо, в окружении родственников. Бабуля встречалась со своими товарищами каждый год, и обязательно — на День Победы, и те всегда делились с ней своими новостями. Хорошим местом работы — хотя вокруг послевоенная разруха и безработица. Удачно пристроенными детьми, сумевшими получить бюджетное место в институте — и которого, к слову, не было еще месяц назад. На удивление крепким здоровьем — а ведь их ровесники едва скрипят, и поликлинику навещают каждую неделю… Доротея Николаевна всегда делала изумленное лицо, и очень радовалась за своих друзей, отмечая, что добрые дела всегда вознаграждаются по заслугам. И только мы знали, сколько сил она грохнула в обережные чары, сколько крови пролила, творя древнюю магию и вплетая в нее пожелания счастья и удачи.

Стефания помолчала, построжев лицом, и вспоминая-вспоминая-вспоминая другую перемену судьбы. Как духи ветра искали виновников смерти полковника Урсу, как бабушка вела ритуал, и от разлитой в воздухе силы звенел воздух и вибрировали кости. Багровые отблески на постаревшем за день лице, гортанные слова древнего зортала и резкий запах сгорающего в черном огне барвинка, притягивающего смерть к тем людям, что посмели отнять у Доротеи Николаевны — зятя, а у внучки — любимого отца и самого дорогого человека в мире. Стефа вспомнила себя, стоящую на одном из лучей декаграммы с горькой полынью в кулаке. И всю злость, всю боль, отчаяние и опустошенность, питающее старинное заклятье, призванное наказать мерзавцев.

— Не успели мы оплакать отца, как слегла мама. И как оказалось, ее не только смерть мужа подкосила. В ней были лишь крохи магии, это правда. Но их и знаний из ветхого сборника брачных ритуалов хватило для того, чтобы заключить полный магический брак.

— И это значит… — протянула Мария, уже догадываясь, куда ведет ее собеседница.

— И жили они недолго, но счастливо. И даже смерть не разлучит их, — чуть нараспев произнесла молодая ведьма, припоминая грандиозный скандал, бушевавший тогда дома.

Бабушку чуть удар не хватил, когда она поняла, что умница-дочь провернула аферу, достойную шекспировской «Ромео и Джульетты». Мама была молодой и по уши влюбленной в своего супруга, а отец, как впоследствии оказалось, не знал всех тонкостей ритуала — он же не Багрофф по крови, поэтому рукописных строк в книге и не видел. Резонно полагая, что бабушка не одобрит такого серьезного поступка, особенно учитывая профессию зятя-военного, Ева исполнила свою задумку во время медового месяца, когда молодожены отдыхали в Риме. Мест силы там предостаточно, а чтобы порезать ладони и произнести заклятье, даже магического дара не нужно. Магия Крови — самая древний, опасный и вместе с тем практически необратимый раздел волшебного искусства. Брачный ритуал Евы и Сергея был именно таким, и связал души супругов воедино. И когда полковник скончался, то его супругу потянуло следом, стремительно иссушая тело молодой женщины. Поддерживающие ритуалы и зелья дали им лишь две недели, но как ни старалась Доротея Николаевна, разорвать узы было нельзя. Ева лишь успела попрощаться с дочерью, и тихо ушла во сне, чтобы переродиться уже в ином мире и вновь найти своего возлюбленного, прожив другую жизнь. Так Стефания осталась сиротой.

Вкратце обрисовав все это Хилл, Стефа удостоилась непонятного взгляда, но мысли брюнетки транслировали шок пополам с легкой жалостью и непониманием.

— И вы не злились на мать за это?

— За что? За то, что они с отцом любили друг друга как в песнях Анны Герман? За то, что мама надышаться на мужа не могла, буквально боготворя его? И папу, который так же безумно обожал мать, и не мог отказать ей ни в чем? Нет, я не злилась на них — лишь на то, что они слишком рано меня оставили, но тут все упиралось в превратности судьбы-злодейки, — развела руками девушка, а мерный писк детектора подтвердил ее слова. — Собственно, так я и оказалась под опекой бабушки на следующие пять лет. Из моего досье вы знаете, что я вполне вписывалась в госсистему, поскольку те времена, когда ведьмы жили в избушках посреди глухого леса, периодически заманивая к себе добрых молодцев, и выставляя их вон, когда те надоедали, давно прошли. Хотя мнение Доротеи Николаевны разделяют отнюдь не все представители волшебного сообщества, но бабуля желала идти в ногу со временем.

— Отчего так? — прищурилась агентесса.

— Много причин. Ей нравилось сочетание техники и комфорта с нашими традициями и укладом. Нравилось самой вести бизнес и жить, не оглядываясь на мнение вездесущих сплетников, особенно невыносимых в деревнях и селах — в городах с этим все же попроще было. Нравилось держать руку на пульсе, понимая, в каком направлении идут людские мысли. А то вчера — «Сжечь ведьму!», сегодня — «Отнять и поделить!», а завтра — биометрия и штрихкод на лбу каждого гражданина. Нет уж, спасибо, плавали — знаем, так что бабушка предпочитала чуять, откуда дует ветер. Ну, и общения хотелось, куда уж без этого.

— С простыми людьми? А чем ее общение с другими ведьмами не устраивало?

— Тем, что его практически не было, — на скептичный взгляд Марии, Стефа пояснила. — Видите ли, как я уже говорила, ведьмы в человеческие войны не вмешиваются, так что демарш Доротеи и ее деятельность в партизанском отряде во время Второй мировой приняли в штыки. Тайну нашего сообщества она не раскрыла, но перед людьми все же засветилась, вызвав пересуды, и наши старые перечницы подняли жуткий галдеж, вылившийся в весьма напряженные отношения с Заковианским Ковеном. Старушенции хором бухтели, что не подобает, опасно, алчные людишки войны развязывают — пускай сами и справляются, а то поможешь им сегодня, а завтра тебе без зазрения совести нож в спину воткнут или в лаборатории Аненербе утащат для изучения… Бабушка в ответ заявляла, что мы на одной планете живем, и пока эти клюшки рассиживаются, наша страна в крови тонет, и она поступила правильно и ни о чем не жалеет. Ей не будет стыдно перед памятью предков, а эти трусихи могут и дальше прятаться, словно грабли в траве, невелика потеря. Типичный конфликт дедов и детей, но разругались вдрызг. С одной стороны они понимали резоны Доротеи, но неуважения не терпели, и ждали от нее публичного покаяния, извинений, и обещаний, что больше никакой совместной деятельности с людьми не будет. Бабушка же очень гордая была, ни в чем не раскаивалась, и идти навстречу им не собиралась, так что официально из Ковена нас не выгоняли, но фактически, семейство Багрофф там сейчас персоны нон-грата. Поэтому ба общалась лишь с парочкой знакомых и покупателями, что заказывали артефакты, а другого Ковена у нас и не было, чтобы перебирать.

— Почему? — живо интересуется Хилл, и Стефания вспоминает бабушкино замечание, что человек, даже если и ведьма — весьма социальное существо, если раз от раза испытывает неодолимое желание поведать о своей точке зрения миру, пускай никто и не оценит подобных порывов.

— Ведьм в Заковии слишком мало, чтобы создавать другой Ковен, да и надобности в этом нет — наша страна слишком мала по площади и населению. У соседей ситуация схожа. С Австрийским Ковеном мы до сих пор в состоянии вооруженного нейтралитета, Словацкий и Чешский едва терпят из-за недавнего отделения нашего государства от их территорий, а Польский был практически уничтожен во время Второй мировой — у них давняя вражда с Германским Ковеном, так что местное магическое сообщество до сих пор зализывает раны и толком еще не восстановилось. Но бабушка не унывала — праздники Колеса года мы справляли вместе с семьей, ритуалы проводили вдвоем, а для походов в театр, ресторан или сплетен о знакомых за чашечкой чая с каплей ликера у нее были подруги из числа людей.

— Но не у вас, — проницательно отметила женщина, что-то кратко черкнув в своей книжке.

Оборотница мрачно усмехнулась, потерев занывший висок:

— Доротея Николаевна считала, что мне необходима социализация, так что я прошла все круги Ада… то есть, конечно, образовательных и воспитательных госучреждений. Ясли, детский сад, школа. Конкурсы, кружки, олимпиады, экскурсии с одноклассниками — я честно старалась, хорошо училась, но все равно не вписывалась в их стройные ряды. Ну не получалось у меня так виртуозно разделять обычную и волшебную жизнь, как это делала бабушка и даже мама — никто из их подруг ничего не знал о магии, а мне хотелось, что меня принимали такой, какая я есть, не пряча свою ведьмовскую суть, будто постыдную тайну! Я не могла похвастаться выученным сложным заклятьем, рассказать о том, как непросто было рассчитать двойную рунную схему для амулета невидимости, предложить пойти на берег Быстрицы, чтобы плавать под водой часами, наглотавшись жаброслей, и выменивать у русалок красивые ракушки и жемчуг на заколки со стразами и водостойкую тушь…

Заметив вежливую улыбку агентессы, мисс Урсу лишь фыркнула:

— Понимаю, вам, шпионам, не понять моих терзаний, но будучи подростком, мне всего лишь хотелось искренней и чистой дружбы, с такой же, как и я — юной ведьмой, с которой я могла бы поделиться абсолютно всем. Немногочисленные подруги бабушки среди волшебниц были ее ровесницами, а их дочери и внучки — старше меня, так что я пролетела и здесь, увы. Шли годы, и едва мне только исполнилось пятнадцать, умерла бабушка. То ли давнее проклятье ее все-таки доконало, то ли сказались интенсивные магические нагрузки — бабуля не желала оставить меня совершенно беззащитной, поэтому усердно обучала всем премудростям нашего ремесла, из-за чего я существенно опережала программу. Мы знали, что однажды это произойдет, но когда все случилось, я все равно была не готова и ужасно растеряна. Да, это из-за меня возникла путаница в бумагах архива и бюро: я вызвала легкое помутнение рассудка сотрудников, чтобы мне отдали тело Доротеи Николаевны — все равно ее нужно было хоронить по нашим обычаям и уж тем более не на католическом кладбище среди добропорядочных христиан.

— Ведьм ведь хоронят за оградой? — припомнила Мария давнее суеверие, и Стефания пренебрежительно оскалилась.

— Да и хвала Богине! Не хватало еще лежать рядом с этими лицемерами и ханжами: посмертие — и то изгадят! В общем, после похорон я несколько пришла в себя, улизнула от тетки из органов опеки и отправилась домой. Оказавшись там, я поняла, что не стоит пороть горячку, и пока я не наворотила чего-нибудь непоправимого, лучше всего посоветоваться с бабушкой — она уж точно знает, что нужно делать. Когда мы поговорили…

— Но ведь Доротея Николаевна умерла! — непонимающе нахмурилась агент Хилл, и чуть напряглась, глядя на столь же непонимающее лицо своей визави. Стефа моргнула, прокрутив в голове свои слова, осознала логическую ошибку и разжевала все для несведущего человека, понятия не имеющего о различных магических нюансах.

— Я улизнула от органов опеки, пришла домой, спустилась в ритуальный зал и вызвала дух бабушки, которая и дала мне необходимые инструкции — вы же не думаете, что домашняя соплячка вроде меня с легкостью могла бы распланировать свою дальнейшую жизнь?..

— Вы можете общаться с мертвыми?! — вопросом на вопрос отозвалась Мария.

— Все ведьмы могут общаться с мертвыми — это простейшая некромантия, не требующая огромной силы или уникальных навыков, — ведьма пожала плечами, не видя в этом ничего особенного. — И очень удобно, да. Поговорить с предками, попросить совет и напутствие, узнать, где спрятана заначка или завещание, если смерть была преждевременной… Вариантов полно, и кроме того, это позволяет не так сильно скучать по ушедшим за Грань — ведь вы в любой момент можете пообщаться. Я и с родителями регулярно говорила, отчего и не скатилась в глубокую депрессию после их гибели — а школьная психологичка думала, что со мной что-то не так, раз я не лью слезы по поводу и без, устраивая концерты «на кого ж вы меня сиротинушку покинули-и-и!» — всплеснув руками, язвительно закончила мисс Урсу.

Судя по ошарашенному лицу брюнетки, она все еще переваривала новые сведения, глядя на мерно попискивающий детектор, не уличивший Стефу во вранье, как на предателя. То ли еще будет, мисс агентесса.

— Разве душа после смерти не отправляется в райские кущи, или куда ей там положено?

— В таком случае, там уже давно случилось бы перенаселение — Рай не резиновый, — цинично ухмыльнулась ведьма, вытянув затекшие ноги под столом. — Но Ад заполнился бы еще быстрее, а на всех грешников мира не хватило бы ни чертей, ни котлов с кипящим маслом. На самом деле, все гораздо проще и прозаичнее. Душа, дух и тело связаны друг с другом на метафизическом уровне. После смерти, тело хоронят, и оно становится частью Земли, входя в естественный круговорот веществ и питая почву. Дух — слепок личности человека, обладающий всеми его эмоциями и знаниями, остается здесь, на Земле, но на более тонком плане — Эфире. Вы его ноосферой называете. И с духом предка вполне можно пообщаться, да и не обязательно предка — любого умершего человека, которого ты позовешь в ритуальную пентаграмму.

— Что, даже можно узнать подробности смерти Александра Македонского, чье тело шесть дней было нетленным и свежим как цветок, хотя он скончался близ жаркого Вавилона?

— Ну… не настолько древнего, я все же артефактор, а не потомственный некромант с их особыми техниками на все случаи жизни и смерти. Но когда я только училась вызывать духов, то поговорила с Дианой де Пуатье — такая умная для своего времени женщина умерла не от болезни вследствие неудачного перелома, а от злоупотребления «питьевым золотом» в попытке сохранить молодость и расположение короля Генриха! А Майкла Рокфеллера действительно съели каннибалы. Вот только не племя асматов, которых он изучал, и уговорил перейти на свинину вместо человечины, а соседнее племя бурунди, враждовавшее с асматами. Когда лодка исследователя перевернулась на середине реки, он плыл несколько часов, пока не выбился из сил, а тело Майкла не выбросило на противоположный берег. Там его обнаружили разведчики бурунди и ловко скрутили парня, утащив в поселение Бохи на юго-западе Новой Гвинеи и устроив торжественную церемонию Таха-Нголу — поедание белого дьявола. Редкую, и тем особенно ценную, ведь ученый не был первым белым человеком, забредшим в их дикие края. Майкла ели живьем, начиная с ног, и каждый член племени оторвал от него кусок, пока тот не скончался от болевого шока и кровопотери. Его кости отнесли в подземный храм близ устья реки, так же как и все его вещи, ставшие ценными трофеями.

Тремя этажами выше, доктор Беннер исписывал вот уже второй блокнот, входя в исследовательский раж, капитан Роджерс переживал кризис веры, а глаза Старка закатились так глубоко, что могли бы и выпасть вовсе. Но любые утверждения требуют проверки, поэтому…

— Джарвис, отправь дрона в юго-западную Гвинею. Поселение Бохи, подземный храм.

— Уже вылетает, сэр.

— Чрезвычайно занимательно, — поморщилась Хилл, но все же продолжила: — А что с душой?

— Душу после смерти можно призвать лишь в течение девяти дней, после чего она уходит за Грань — сначала на очищение, потом на перерождение. Нет никаких адских сковородок и загробных мучений — лишь запятнанная гадкими поступками душа, которая должна очиститься от аурной грязи и воспоминаний под холодным светом звезд в ледяном космосе. А после — уйти на перерождение, и не обязательно в наш мир — мультивселенная огромна, и живых существ в ней достаточно.

— О мультивселенной поговорим потом. Что случилось после того, как вы получили инструкции от мисс Багрофф? — не дала себя увлечь в научные дебри агентесса, и девушка досадливо дернула плечом — признаваться в своем феерическом идиотизме откровенно не хотелось. Но надо — может, вычистив эту рану, она станет спать спокойнее?

— Бабушка решила, что уходить в леса и прятаться от чиновников нет нужды, а моя социализация должна продолжаться. Поэтому управляющий нашим магазином получил указания, подкрепленные внушением от воровства, дом был заперт с активацией охранных чар, а я отправилась сначала — в распределитель, а затем — в приют святого Никлоса. Мы решили, что это станет неплохой тренировкой перед поступлением в Высшую школу прикладного искусства в Праге, и позволит мне научиться находить общий язык с людьми. В конце концов, тех ведьм, что заказывают амулеты и обереги, не приложишь Морочащими чарами, если что-то пойдет не так, да и ситуации бывают разные. Так что я согласилась, да и жить там нужно было всего лишь два с половиной года — пустяк, с нашим-то сроком жизни.

— Вы применяли силу к руководству приюта?

— Да, но всего два раза. Первый — чтобы меня не отправляли на встречи с потенциальными родителями. Чужая семья мне и даром не сдалась, фамилию я менять не желала, да и немногие хотят удочерить почти совершеннолетнего подростка с тяжелым характером, вместо умильно лепечущего белокурого младенца, так что тут все прошло гладко. И второй — когда я попросила себе отдельную комнату вместо общего дортуара на десять человек. Мне нужно было место, где я могла бы спокойно колдовать, да и постоянно прятать гримуары и инструменты не хотелось. Приказ директрисы плюс немного отводящих взгляд чар, и вот — у меня есть отдельная спальня.

— У вас были конфликты с прочими воспитанниками?

— Поначалу — да, многие хотели разъяснить новенькой, где ее место, отобрать украшения и вещи, плюс — определить на место шестерки в одной из детдомовских группировок, но магия решила все проблемы. Меня окружали обычные дети, пускай и озлобленные, так что я ослабила бдительность, самоуверенно решив, что ничего ужасного они мне не сделают. Но каждый раз нарываться на драки и провоцировать жадное внимание не хотелось, поэтому я сняла бо́льшую часть артефактов, оставив лишь парочку. М-да, сапожник без сапог — впоследствии мне это здорово аукнулось.

— Согласно отчетам Штрукера, когда вас доставили на базу, то изъяли два украшения, — медленно проговорила Хилл, а у Стефы перед внутренним взглядом тотчас возник образ металлической шкатулки, хранящейся в ящике ее стола. — Опишите их.

— Первое — артефакт последнего шанса «Дыхание дракона». Золотая цепочка плетения «лисий хвост», стилизованный под дракона кулон, держащий в лапах звездчатый рубин цвета голубиной крови, размером в пять карат. Родовая реликвия, при активации выжигает три квартала вокруг меня, расплавит даже камень, но я выживу. Это на случай, если противников слишком много, и меня банально задавят числом. В руки чужаку не дастся, сожжет до костей — пешкам Штрукера пришлось перерезать цепочку вибраниумными кусачками, уже после того, как на меня нацепили ошейник, но использовать они его не смогли, как я слышала. Второе — круглая серебряная подвеска с Древом Жизни, чья раскидистая крона уходит вверх, а корни оплетают низ изделия. В ветвях сидят птицы и пчелы, в корнях извиваются змеи. По кругу идет рунная надпись на зортале — «Все взаимосвязано».

— А свойства?

— У нее нет свойств, эта подвеска даже не зачарована. Это скорее… символ веры, — подбирает подходящее слово Стефания, крутя рукой, и отмечает чуть недоверчивый взгляд собеседницы.

— Как крестик у католиков?

— Да, — отзывается Стефа, слегка поморщившись от сравнения, и лукаво тянет. — И я знаю, что «Дыхание дракона» лежит у вас в правом ящике стола. Я его чую.

— Каким образом? — щурится Хилл, не спеша отдавать ценную вещицу, едва не покалечившую парочку чрезмерно ретивых агентов.

— Что непонятного в словосочетании «родовая реликвия»? Мастерица моего рода добавила кровь при ковке изделия, так что на близких расстояниях я ощущаю кулон, как частицу себя, а призвать его смогу даже из Марианской впадины. Так вы вернете мою собственность?

Мария раздраженно выдыхает, а ровная осанка женщины становится просто безупречной, что вкупе с черным нарядом гувернантки придает ей еще более строгий вид.

— Не то, чтобы меня не впечатлила демонстрация ваших способностей, но я обязана задать вопрос: вы нападете, получив этот артефакт?

— Нет, если не нападете вы.

— В таком случае, можете забрать, — кисло цедит Хилл, доставая шкатулку и передвигая ее к мисс Урсу. Агентесса зорко следит за каждым действием Стефании, но ощущает лишь все более возрастающее изумление.

Открыв шкатулку, и бросив один-единственный взгляд на оружие массового поражения, глаза ведьмы вспыхнули радостью при виде простенькой серебряной подвески, лежащей рядом, которую она мгновенно надела на себя. Рубиновый кулон лишь блеснул золотом изысканной цепочки и растворился меж тонких пальцев.

— Благодарю.

— Почему вы не одели «Дыхание дракона»? — профессионал побеждает в душе брюнетки, но она не может сдержать чисто женского интереса к эффектной вещице, достойной коллекции Эрмитажа.

— Потому что два ядерных чемоданчика одновременно не надевают — может рвануть, — с любезной улыбкой просветила ее оборотница, небрежным жестом вытаскивая из-под высокого ворота платья точно такой же кулон — но с хищно оскалившейся виверной. — А мы же не хотим оставить оплавленный котлован вместо этой замечательной Башни?

— То есть, все это время вы были вооружены, — с присвистом констатирует Мария, цепко оглядывая прочие украшения и лихорадочно прикидывая, какие сюрпризы те могут в себе таить.

— Разумеется. Как только очнулась, так сразу и приняла меры — я умею учиться на ошибках. Это бабушкин, — пояснила Стефа, и виверна, последний раз блеснув искусно выполненными чешуйками, вновь скрылась под темной тканью.

— И, тем не менее, простой подвеске вы обрадовались больше. Отчего так? — не сдавалась Хилл, достойно держа удар, и волшебница чуть смягчилась, великодушно решив удовлетворить чужое любопытство.

— Когда мне было три года, к бабуле пришла давняя подруга с фамильяром. Пока дамы пили чай, непоседливая змея отправилась изучать дом, и наткнулась на меня, играющую на ковре. Это был безобидный полоз, да и не напал бы он без приказа хозяйки, тем более — в чужом доме, едва ли не звенящим от защитных чар. Но я этого не знала и сильно испугалась. Полоз успел спрятаться, но от моего магического выброса вылетели все стекла в доме, а любимый сервиз Доротеи Николаевны — из костяного фарфора с белыми пионами — размололо в пыль. Но в тот день ничто не могло затмить ее счастье, ведь теперь она точно знала — род не прервется. Бабушка посвятила меня Триединой Богине, и сама надела кулон с Древом Жизни на шею после ритуала. Пускай он серебряный и не зачарован, но для меня он ценнее всех.

И только сейчас Стефа обращает внимание на белый конверт, который агентесса крутит в руках. Хм, похоже, он сохранился лишь потому, что лежал рядом с артефактом, не превратившись в очередную сказочную макулатуру. Сердце тревожно сжалось, и ведьма тотчас поняла, о чем ее спросит агент Хилл.

— У вас были друзья в приюте?

— Сначала — нет, я не горела желанием общаться с ребятами, которые хотели либо подмять меня под себя, либо самоутвердиться за чужой счет, ведь это так «весело» — травить тихую одиночку, закопавшуюся в книги. Но простенькие чары отводили от меня дурные взгляды, пока однажды в столовой, ко мне не подсела девушка, даже не обратив внимания на мою защиту. Ее звали Ванда. Ванда Максимофф. Вы позволите?

— Прошу.

Открытый конверт перекочевал в руки Стефании, и веер ярких фотографий рассыпался по столешнице. На первом фото она — ее личная Немезида, но тогда — просто Ванда, загадочная девчонка с темными растрепанными волосами и диковатым взглядом бездонных карих глаз. Худенькая, как щепка, в любимой алой блузке — похожая была у ее матери, и старым яшмовым кулоном, с остатками почти выветрившихся чар Удачи. Позднее, Ванда поведала Стефе, что он прабабушкин, но был столь прост и неказист, что Ирина Мадьяровна отдала его дочери на поиграть. Но Ванда носила его не снимая и обращалась очень бережно, и тот уцелел даже спустя годы*. Глянцевая бумага шелестит под ее пальцами, словно осенние листья и девушка тонет в воспоминаниях, пронизанных светом, звонким смехом и той удивительной теплотой, от которой всякий раз замирало сердце. Ее первая подруга, такая же волшебница, как и она. Ну, почти.

На втором фото Ванда уже рыжая — узнав о магии, она была просто очарована невероятной силой, меняющей саму реальность, и с головой хотела окунуться в новую потрясающую жизнь. Тогда Максимофф сменила имидж, начав косить под настоящую заковийскую ведьму — Стефания сварила ей стойкую краску для волос, накрутила кудри бытовыми чарами, а приютская форма щелчком пальцев превратилась в изысканное черное платье от-кутюр. Куда-то подевалась дешевенькая алая блузка, но Стефа вспомнила об этом только сейчас, а Ванда и вовсе никогда о ней больше не вспоминала, предпочитая чередовать черные кружевные блузки, черные кашемировые кардиганы и черные платья в стиле Бриджит Бардо.

Стефания задумчиво перебирает снимки. Вот, они гуляют рука об руку в Годельском парке, куда любили сбегать после уроков и только благодаря волшебству их не спалили, отправив на воспитательную беседу к Эльге Тодоровне — грозе всех приютских хулиганов. Вот, они лакомятся ягодным пломбиром в рожках: Ванда — с таким важным лицом, словно на приеме у королевы или под прицелом фотокамер, а Стефа — испачкав и нос, и щеки, и угостив сливочной вкуснятиной жалобно мяукающего пятнистого кота, прячущегося под скамейкой. Вот, они болтают у фонтана — Ванда лаконично рассказывает ей о своей семье, и на ее лице царит сдержанная улыбка, а Стефа ловит каждое ее слово, буквально заглядывая подруге в рот. Дальше, дальше, дальше. Обнимаются, смеются, кормят уток сдобной булкой, собирают пышный букет из ярких осенних листьев — и всегда, везде, только вместе. На этих фотографиях они всегда будут выглядеть такими юными, веселыми, счастливыми… и лживыми, ведь теперь мисс Урсу точно знает, что дружбой там и не пахло. Голый расчет, не более.

Не обращая внимания на укол застарелой боли, ведьма методично собирает снимки в одну стопку, и, не поднимая глаз, спрашивает агентессу почти спокойным тоном:

— Откуда они у вас?

— Были найдены при обыске базы в комнате Ванды Максимофф, — глаза Хилл сумрачны, как озерные воды после дождя.

— Странно, что она их сохранила, — кривит губы оборотница и подбрасывает фотографии вверх, безжалостно превращая их в кучку мыльных пузырей, лопающихся с едва слышным звуком. — Ведь здесь нет ничего важного и стоящего внимания. Пустышка и вдохновенное вранье — и только.

Девушка глядит в стену невидящим взглядом, а по спине бегут тысячи мурашек и она чувствует озноб, хотя, получив звериный облик, совсем перестала мерзнуть. Но этот стылый холод идет изнутри, и ничего тут не поделаешь. Марию же, с притворно-сочувствующим выражением на лице, хочется впечатать головой в стол — аж руки чешутся, но брюнетка держит в узде дурные порывы, пускай и не без труда.

— Мисс Максимофф, как и ее брат, стали мутантами в результате эксперимента барона Штрукера и напали на членов команды Мстителей. Прошу вас рассказать все, что вы о них знаете — это очень важно, — просит Хилл, но непреклонный тон заставляет усомниться, что это просьба. Стефания с присвистом выдыхает, ощущая лишь бесконечное раздражение на агентессу, но куда больше — на себя, за глупость.

— Как я уже сказала, она подошла ко мне в столовой, познакомиться, хотя, как я узнала позднее, близнецы никогда не искали друзей — общества друг друга им вполне хватало. Меня тоже нельзя было назвать душой компании, но с первых же секунд я была бесконечно очарована Вандой. Она была забавной, остроумной, и поддаться ее обаянию было невероятно легко. Я бы даже сказала, пленительно. Тогда я позволила вовлечь себя в диалог, и с каждый словом все сильнее проникалась тонким юмором и проницательными замечаниями своей новой знакомой, чей взгляд на мир казался мне таким схожим с моим собственным. И далеко не сразу я ощутила в ней нечто… родственное — до боли знакомое ощущение волшебства, что окутывало меня прежде только рядом с бабушкой и ее подругами.

— Мисс Максимофф была ведьмой?

— Да. Очень слабой, магии в ней едва ли на чайную ложку набиралось, но она была такой же, как и я — волшебницей. Но что покорило меня окончательно и бесповоротно — я вообще не слышала ее мыслей. Полный штиль. Рядом с Вандой было восхитительно тихо, и первые минуты все, что я могла — лишь пялиться на нее с открытым ртом и лицом идиотки, ведь прежде такого со мной не случалось никогда, — Стефа усмехнулась, сложив пальцы рук домиком. — Должно быть, я была похожа на Эдварда Каллена, уставившегося на покер-фейс Беллы Свон, как баран на новые ворота — в тот самый миг, когда вампир осознал, что мысли единственного человека перед ним ему недоступны. Но только без наркоманских штучек с запахом, и дурацких сравнений со львами и овцами, — поспешно добавила мисс Урсу, пока выпучившая глаза агентесса не подумала чего лишнего.

Но Хилл взволновал другой аспект:

— Вы читаете мысли?! — прежде относительно спокойный мыслефон брюнетки взорвался с воем и грохотом, как светошумовая граната, и волшебница досадливо поморщилась, искренне ненавидя эту реакцию.

— Я читаю мысли, — коротко кивнула Стефа, особыми дыхательными техниками стараясь вогнать себя практически в медитативное состояние, что было весьма нелишним — мисс Хилл не собиралась успокаиваться, и ее мысли продолжали верещать паническим хором, заставляя ведьму мучиться от гадкого гула в голове. Отвыкла она от этого, расслабилась.

— И сейчас тоже?

— Ага. Да ладно вам, агент Хилл — мы беседуем уже час, во время которого вы усердно пытаетесь забраться мне под кожу, и рассмотреть мою биографию едва ли не под микроскопом — так что же удивительного в том, что я побывала в вашей голове? Можете выдохнуть — я не обнаружила там ничего удивительного и поражающего воображение. Вы — обычный человек с мелкими страстишками, вереницей нелицеприятных поступков и ворохом постыдных тайн, но верите или нет — мне пофиг. Отчего-то каждый самоуверенно считает себя пупом Земли и главной загадкой мироздания, но правда в том, что ничего уникального в вас нет вовсе — лишь единицы оказываются алмазами в тонне шлака, но это не вы. Полегчало?

— Нет, мисс Урсу, — арктическим тоном проскрежетала Мария, со скоростью света перебирая в уме все сказочные способы защититься от ментальных вуайеристов. Не смотреть в глаза, думать о чем-то отвлеченном, перемножать трехзначные цифры… Стефания почти с умилением наблюдала за этими потугами. Ах, если бы все было так просто!

— Пятьдесят восемь тысяч семьсот шестьдесят пять, мисс Хилл, и я не люблю Бейонсе.

Ухмыляющуюся ведьму наградили воистину убийственным взглядом, после чего разрывающаяся между желанием выйти вон и необходимостью продолжать допрос женщина попыталась решить эту проблему мирным путем:

— Вы могли бы проявить каплю уважения к чужому личному пространству и немного такта, не используя свои способности на окружающих.

— Увы, это не в моих силах. Или вы думаете, что мне вот прямо безумно интересно знать, что вы носили брекеты все выпускные классы, а красавчик Дэнни Хьюз нещадно дразнил вас булимичкой, не стесняясь сосаться с Мэнди Уолш прямо при вас, заставляя на пену исходить от ревности и злости? Да ни хрена подобного! Я, может быть, тоже страдаю, и мне все это даром не сдалось, но кто подумает о моих чувствах и перестанет орать мне в ухо свои гадкие и никому не нужные секретики?! — зеленые глаза презрительно сощурились, и Стефания театрально прижала руки к груди, выпаливая вслух на манер репортера сенсационных новостей: — Ах, подумайте только! В Висконсине живет целая община метаморфов-скруллов под патронажем ЩИТа! Фил Колсон живее всех живых благодаря проекту ТАИТИ! Ник Фьюри обретается в Далласе на конспиративной квартире по адресу Суинни-Пар…

— Достаточно! — прошипела Хилл, уже на полном серьезе прикидывая как побыстрее выбраться наружу, и кто из менее осведомленных в секретах ЩИТа агентов сможет говорить с ведьмой вместо нее. Она — точно не сможет, ведь вопрос государственной безопасности вставал ребром…

— Да, достаточно думать об этом, мисс Хилл — иначе ваши шпионские секреты лезут наверх, словно грязная пена в супе, но обратите внимание на детектор лжи и мои следующие слова — мне это не-ин-те-рес-но! Мне абсолютно плевать, что вы тут крутите, прячете или кого воскрешаете — лишь бы это не касалось меня. Мне все равно на политику в целом, и политику США в частности. Я не собираюсь устраивать госперевороты или покушаться на жизнь президента. Все, что меня интересует сейчас — это месть четырем людям из Гидры, чьи действия причинили мне вред, и только. Поэтому, может вы уже соберетесь, и прекратите внутреннюю истерику, от которой у меня зверски болит голова и хочется застрелиться? За последние годы, я отвыкла от людей, знаете ли, и с радостью обошлась бы без бесконечных монологов о ваших внутренних переживаниях!

Тремя этажами выше, Мстители застыли в ступоре, хотя чего только с ними не случалось за время супергеройской карьеры.

— Пришельцы в Висконсине? У меня же с… дом в соседнем штате! — прошептал Бартон, спешно прикидывая, стоит ли устраивать эвакуацию из Айовы.

— Сын Коула жив? — растерянно пробасил Тор, округлив небесно-голубые глаза. — Но я сам видел его смерть, скипетр проткнул его насквозь.

— И тогда вопросов к Нику возникает все больше, — решительно сжал кулаки Стив, вспоминая кровь агента на коллекционных карточках и проникновенную речь старого лиса в ходе последующей вербовки. Кэп перевел тяжелый взгляд на Наташу: — Ты знала?

— Нет. Но после трюка с воскрешением Фьюри посредством тетрадоксина, стоило ожидать чего-то подобного, — в извечной уклончивой манере отозвалась шпионка, и суперсолдат в который раз подумал, как же ему надоела бесконечная фрагментация и секреты между своих. А своих ли?

— Джарвис, пошарь в файлах ЩИТа, слитых после Озарения. Вруби дешифровку по хэштегу «проект ТАИТИ», я хочу знать, жив ли Фи… агент Колсон, — похолодевшим тоном надиктовывал Старк своему искину, нервно щелкая авторучкой, и в его глазах не было заметно обычной веселости. Не то, чтобы он страдал излишним доверием к Нику, но проворачивать подобные манипуляции с ними… Можно подумать, узнав новость века, Мстители поспешили бы на шоу Опры, теряя ботинки!

Бывший директор ЩИТа стремительно терял последние крохи уважения от супергероев. И не сказать, что там и раньше был большой запас.

Хилл размеренно выдохнула, успокаивая саму себя и стараясь не думать о белой обезьяне — секретах агентства, коих у нее за годы работы набралось на целый зоопарк. Лучше поговорить об Урсу — тем более что они только-только подобрались к самому интересному… Женщина запнулась.

— Месть четырем людям из Гидры? Штрукер, близнецы Максимофф, а кто еще?

— Лист, — откликнулась Стефания, размеренно дыша на счет и отчаянно ругая себя, что так несвоевременно расклеилась, вываливая наболевшее. Нашла же время!..

— Он погиб, — осторожно просветила ее агентесса.

— О, я знаю — слышала его предсмертный хрип этажом выше, когда Старк пришиб докторишку одним ударом репульсора, словно таракана тапком, — фыркнула Стефа. — Но если Август думал, что таким образом избежит моей мести — то он фатально ошибся. Смерть — это только начало, — оборотница кровожадно оскалилась, предвкушая, сколько всего занятного можно сотворить с призванным духом. Да и душой тоже — девять дней ведь еще не прошли…

— Ясно, но давайте вернемся к Максимофф. Итак, вы ее не слышали… Неужели, это так замечательно?

— Вы даже не представляете себе насколько, — криво улыбнулась Стефа, сложив руки на груди. — Посмертное проклятие Кристины Хартманн снято, но всех нас оно зацепило по-своему. У бабушки уменьшило срок жизни, мама родилась без магического дара, а у меня чрезмерно усилило одну из родовых способностей — менталистику. Большинство прочих ведьм могут читать лишь поверхностные мысли с помощью простенького Шепота Разума, отключая эти чары по желанию, но не я. Стихийная легилименция первого порядка — такой диагноз мне поставила целительница, когда я устроила истерику в детском саду, и сказала бабушке, что слышу абсолютно всех вокруг себя, постоянно и непрерывно. Это неизлечимо, и все, что нам оставалось — лишь скорректировать эту способность настолько, насколько это возможно. Думаете, почему бабуля так усиленно меня социализировала? Да чтобы я банально могла находиться в обществе! Жить не в глухом лесу, вечной, шарахающейся ото всех одиночкой, а мало-мальски говорить с другими людьми, находиться в городе, и не сходить с ума от гигантского массива информации, бешеным течением льющегося в мой мозг каждую секунду.

— Люди ведь редко думают целыми предложениями, — аккуратно вклинилась Мария, с одной стороны — представляя как тяжело жить с таким даром, но тут же прикидывая широчайшие возможности для его применения. Допросы у следователей, разведка и шпионаж, международные переговоры… даже голова закружилась от открывшихся перспектив!

Ведьма читала ее как открытую книгу, и только иронично щурилась, даже не представляя, что может сподвигнуть ее на это ежедневное окунание в болото чужих липких мыслишек, помимо вынужденного контакта.

— Если бы все люди обладали когнитивной гибкостью, поверьте — мне бы жилось гораздо легче. Вместе этого, поток мышления похож на помесь хаоса и помойки одновременно. Обрывок диалога с мужем, возмущение собакой миссис Ньюман, нагадившей на ваш газон, досада на собственный зад, не помещающийся в севшие после стирки джинсы, кусок информации из газеты и утренние сплетни из соцсетей, плюс впечатление от каждого действия и слова окружающих — и все это в неотделимом месиве на суперскорости! При этом учитывайте, что каждый человек мыслит по-разному и в своем неповторимом ритме, и умножьте на то количество людей, что окружают вас каждый день. Веселящийся школьный класс подростков-бабуинов, метро с утренними зомби-пессимистами, пешеходный переход, где и за дорогой надо следить, бесконечная суета в магазине, неудержимая паника на экзаменах… Представили эту мясорубку для моего разума под аккомпанемент бензопилы? Порой мне казалось, что я стою на огромной площади, полной сотен людей, и те громко и дружно кричат мне в ухо, надеясь переорать соседа. В некотором смысле, тактика бабушки сработала — постепенно, я привыкала к этому бесконечному шуму, но это не значит, что он мне нравился. Как и общество окружающих, мнящих себя звездами первой величины, но являющихся обыкновенными эгоистами, приспособленцами и сволочами. Мне неинтересно, что мистер Браун спит с женой соседа, и здорово улучшил генофонд его детишек. Мне безразлично, что мистер Смит провернул хитрую аферу и присвоил деньги подрядчика, вследствие чего поедет отдыхать на Фиджи, пока обманутые жильцы будут искать пятый угол. И я не хочу знать о том, что под черными брюками сурового двухметрового шкафа скрываются голубые стринги и расшитая пайетками подвязка, потому что мистер Эванс дико возбуждается от текстуры женского нижнего белья!

Тремя этажами выше, Мстители дружно покосились на «сурового двухметрового шкафа» в кои-то веки изменившему своему привычному стилю — вместо свободных джинс сегодня на Стивене красовались черные карго, облегающие накаченные тылы лучшей задницы Америки по мнению «Men’s Health». Капитан выразительно покосился на товарищей в ответ, особое внимание уделяя Тони, уже готовому лопнуть от сотен провокационных замечаний. Под ледяным взглядом Роджерса тот удержался воистину нечеловеческим усилием и промолчал, но черти, пляшущие джигу в темных глазах, выдавали Старка с головой — он еще поднимет такую животрепещущую тему, и не раз.

Стивен отвернулся от этого насмешника, но скулы мужчины едва заметно порозовели, хотя ничего такого под брюками он не носил.

— И после этого вечного шума, находиться рядом с Вандой было потрясающе. То ли врожденное умение, то ли природный блок, но я не слышала ее вовсе, хотя силы Максимофф не хватало, чтобы банальный Светлячок зажечь. С ней было приятно общаться, она знала сотни занятных историй, была сообразительной и понимающей, запросто могла меня рассмешить и чутко улавливала, когда хочется помолчать. Уже через три недели я не заметила, как сама начала искать ее общества, и даже откладывала инструменты и книги в сторону, чтобы погулять в парке или сходить в кино. Сколько я ни делала намеков о волшебстве, Ванда не понимала меня, но смотрела так, словно знает. Она казалась мне загадкой, и впервые мне захотелось прочесть чьи-то мысли, чтобы понять, о чем Ванда думает или мечтает, но тщетно — Максимофф не замечала ни осторожных ментальных касаний, ни полноценного удара. В июле 2007-го я рассказала ей о магии и ведьмах, и Ванда приняла эту правду с такой легкостью и безыскусной простотой, чем совершенно меня покорила. Ни страха, ни ужаса в глазах, никаких идиотских вопросов о продаже души, оргиях с Дьяволом, и ночных полетах на метле голышом… Какой озабоченный кретин придумал эту байку? — отвлеклась Стефа от своего повествования, недоуменно хмуря брови. — Уже на высоте девятого этажа становится прохладно, а взлетев выше, ты застудишь себе все, что только можно, начиная с почек! Не говоря уж о том, что это неприлично и негигиенично!

— Все всякого сомнения, — со сдержанным весельем кивнула ей Мария, и попросила продолжить.

— В общем, поскольку Ванда была ведьмой, пускай и никакущей, я имела право посвятить ее в тайну колдовского сообщества, что и сделала. В ответ на мое удивление ее реакцией, Ванда сказала, что как-то раз видела, как я колдую — потому и так спокойна. Если быть точным, она видела меня и дух бабушки, передающей мне знания в одном из пустых классов, где Максимофф хотела почитать и побыть в тишине, поскольку в приюте вечно царил некоторый дурдом. Я тогда нашла тихое место, повесила Отвод Глаз — но рассчитанный на людей, не ведьм — и призвала бабушку для обучения. Во время практики она стоит рядом, наставляет и показывает, как лучше обработать заготовку, правильно гранить камни, мы можем часами корпеть над оправой сложносоставного амулета… А во время теории, Доротея Николаевна просто сидит напротив меня и глядит в глаза, передавая знания ментально. Выглядит это совершенно невпечатляюще, но процесс энергозатратный и непростой, поэтому отвлекаться не стоит — тогда я банально не заметила Ванду, а вот она нас увидела, даже не почувствовав чары. И сделала свои выводы, решив понаблюдать за мной.

— Вас не обеспокоил этот факт?

Стефания пожала плечами, уже даже не собираясь оправдываться в своей доверчивости и наивности:

— Тогда — нет, я просто обрадовалась, что подруга принимает мою силу и ни капли не боится ее проявлений. Как ни крути, но большинство людей пугается духов и призраков, а Ванда — нет, что в очередной раз доказало для меня ее исключительность. Я начала учить ее магии — сначала теории и основам, хотя Ванда безумно хотела перейти к практике, но тут возникала проблема — резерв у нее был крохотным, а каналы — вообще неразвитыми. Такое бывает у потомков угасающих ведьм, и покопавшись в генеалогии, я предположила, что уменьшение силы началось задолго до прабабки Максимофф… Но суть в том, что практика ей либо не удавалась вовсе — хотя Ванда действительно старалась, либо удавалась, но с таким чудовищным перенапряжением, что у нее то кровь из носа хлестала, то в обморок падала. На этой почве я не раз успела поругаться с ее братом, Пьетро. Он считал, что я учу его сестру плохому, а все эти фокусы до добра не доведут, — ведьма взмахнула ладонью, но раздосадованное лицо крашеного чепушилы так и стояло перед ней. Не зря этот засранец никогда ей не нравился.

— Мистер Максимофф, полагаю, силой не обладал? — резонно предположила Хилл, постепенно собирая все кусочки общей картины воедино.

— Если у Ванды была чайная ложка силы, то у Пьетро ее нужно было только под лупой искать, и так и не найти, — хмыкнула Стефа. — Парни-ведьмаки рождаются редко, и это был не тот случай. Пьетро, в отличие от Ванды, не представлял собой ничего особенного — посредственный ученик, посредственный интеллект, острый язык вечно доводил его до драк, а болезненная привязанность к сестре отпугивала от нее всех потенциальных друзей. Меня он терпеть не мог, но старался быть вежливым ради Ванды — она всегда обладала влиянием на Пьетро, даром, что это он старший брат. Вечный мальчик на побегушках — все те фотографии, к слову, были сделаны им.

— Но при этом его нет ни на одной.

— Пьетро считал, что я могу навести на него порчу через фото, — невинно улыбнулась мисс Урсу, разводя руками, но Мария с легкостью считала ее намерения. — Я всего лишь не стала его в этом разубеждать — каждый человек волен в своих мыслях. А то, что у него фурункулы на заднице высыпали — так сам виноват, нечего было про меня гадости шипеть, когда думал, что я не слышу.

— Очень мило, — фыркнула агентесса, глядя на нее, как на непослушного ребенка, но не дала сбить себя с мысли. — Так что же, успехов на магическом поприще у мисс Максимофф не было вовсе?

— Практически нет. Ни левитировать лист бумаги, ни зажечь свечку, все зелья получались редкостной бурдой, но вот ментальные техники удавались ей чуть лучше. Она могла обаять или уговорить кого угодно, убедить других в своей невиновности, даже если ее ловили с поличным, а путем долгих тренировок у Ванды даже получалось внушение, но все равно слабо. Зато память стала практически фотографической, а сложные задачки по математике и физике она щелкала словно орехи. Впрочем, мы не отчаивались. Есть множество волшебных отраслей, где не требуется огромного резерва — гербология, руны, расчеты для ритуалов и тех же артефактов… применив каплю фантазии, можно неплохо устроиться. Так прошло лето, затем осень, но в канун Самайна все изменилось.

— Что произошло? — подобралась Хилл, и не зря — с этого дня все покатилось по наклонной.

— Разумеется, мы не могли не отметить такую важную дату. Улизнули ночью в лес, развели костер, проведя парочку благодарственных ритуалов — Ванда сказала, что действительно чувствует себя лучше, и колдовать было чуть легче. Граница миров истончается, как-никак, даже обычные люди чувствуют присутствие незримого в эти дни. Мы пожертвовали огню зерно и вино, пели, прыгали через костер… даже Пьетро, хоть и ворчал сначала про мракобесие, ощутил дух праздника. Но самая важная его часть — поминовение ушедших. В Самайн не нужны заклятия и пентаграммы, достаточно лишь позвать своих любимых мертвецов — и те откликнутся. Я говорила со своими родственниками, а к Ванде и Пьетро пришли Олег и Ирина Максимофф. Они беседовали несколько часов, пока не прогорел костер. Ванда до последнего не хотела отпускать родителей, но я сказала, что мы можем позвать их позднее, и она снова сумеет поговорить с ними... Я надеялась, что возможность увидеть родных принесет ей облегчение, покой в душе — и казалось, так и было. Даже Пьетро притих, оставив дурные шутки на время, ведь мертвецы все видят. Что им еще делать, кроме как не наблюдать за своими потомками? Но вот Ванда… — ведьма прикусила щеку, выбив нервную дрожь пальцами.

— Продолжайте, — кивнула Мария, с напряженным блеском в глазах.

— Как и обещала, я вызвала ее родителей на следующий день. И еще раз. И снова. И опять. Две недели подряд, я чертила пентаграмму, а Ванда говорила с отцом и матерью и никак не могла наговориться. Она мало ела, почти не спала, и до дыр зачитала все мои книги, чтобы точно знать, что происходит с душой человека после смерти. Подруга постоянно спрашивала меня об этом, но я отвечала ей одно и то же — то, чему меня учила бабушка. Что смерть — это естественный процесс, часть великого круговорота жизни. Это лишь миг темноты, переход души из одного состояния в другое, и души ее родителей уже переродились вновь, живя новую жизнь. Что это абсолютно нормально, и однажды мы тоже переродимся, когда придет наше время, поэтому бояться не нужно. Ванда вроде бы и слушала, но при том мыслями витала где-то далеко, а на все мои вопросы — отшучивалась или переводила тему. Затем она успокоилась, и все вроде бы было нормально, но под Йоль грянуло.

Стефания глубоко вздохнула, словно погружаясь на дно ледяной и стылой реки.

— Ванда пришла ко мне в комнату под вечер, нервная и несколько взбудораженная. В ответ на мой вопрос, что случилось, она впервые за полтора месяца перестала отмалчиваться, и сказала, что хочет отомстить за смерть родителей, жизнь которых прервалась слишком рано и несправедливо. Я знала о гибели Олега и Ирины в общих чертах, сочувствовала Ванде, так как прекрасно понимала то, каково это — быть сиротой, но всю историю без купюр услышала впервые. В 1999 году, в Заковии все еще велись военные действия между различными партиями, борющимися за власть, и порой под их удар попадало мирное население. Так произошло и с семейством Максимофф. Когда близнецам было десять лет, окраины города подверглись бомбежке, а в их многоэтажку влетело несколько снарядов. Один разорвался этажом ниже их квартиры, и родителей Ванды убило сразу же — они упали в образовавшийся провал. Часть пола уцелела, и Пьетро успел спасти сестру, затащив ее под кровать, чтобы уберечь от обломков и камней, валящихся с потолка. Но тут, влетел второй снаряд и воткнулся в обломки всего в паре метров от детей. Он не разорвался, но близнецы лишний раз дышать боялись, не то, что шевелиться. Спасатели разбирали завалы два дня, прежде чем добрались до них, и все это время Ванда и Пьетро смотрели на ракету с надписью «СтаркИндастриз», ожидая, что смерть наступит вот прямо сейчас. Но им повезло, они выжили.

Тремя этажами выше, Энтони Старк прикрыл глаза ладонью и едва слышно выругался, уже догадавшись, куда все идет. Брюс ободряюще сжал его плечо, и только тогда Железный Человек смог вдохнуть, чувствуя горечь во рту, которую не перебить даже самым крепким виски. Сколько не пытайся — от прошлого не сбежать, а последствия давних поступков то и дело всплывают в настоящем, отравляя его жизнь.

Обадайя Стейн, который не захотел смены курса компании с оружейных рельс на мирное производство, и пытался убить его для получения контроля над акциями СИ.

Иван Ванко, мстящий за отца, что работал с Говардом, но умер в тюрьме и нищете по обвинению в шпионаже, а все их совместные разработки достались американцам.

Олдрич Киллиан, чье предложение о сотрудничестве Тони легкомысленно отверг, предпочтя провести веселую ночку с Майей Хансен, пока непризнанный гений ждал его и мерз на крыше, одолеваемый суицидальными мыслями…

Теперь этот список пополнился новыми именами — Максимофф. Или же нет? Старк, чье сердце грохотало в горле, приближая паническую атаку, перевел задумчивый взгляд на экран и прислушался к голосам двух женщин, одна из которых вовсе не считала его виновным во всех бедах мира.

— Они выжили, но посчитали, что в той трагедии виноват Тони Старк, — Стефа тяжело вздохнула, подперев голову рукой. — Знаете, о чем я подумала после того, как услышала подобное заявление? О том, чем оружейнику-миллиардеру с другого конца земного шара мог помешать простой коммивояжер Олег Максимофф, его жена-домохозяйка, и двое детей из далекой Заковии, которую не сразу на карте найдешь, что их пришлось устранять таким экзотическим способом. Вы видите здесь логику? Я вот не вижу. Но когда я спросила об этом Ванду, пускай и в более мягких выражениях, то не услышала ничего, кроме того, что Старк виноват, и точка. Плюс еще целая речь, в которой его описали чуть ли не родным сыном Сатаны с максимальным количеством площадной брани, которую я не хочу повторять вслух. Со слов Ванды, Старк не ел и не спал, со злодейским хохотом создавая ракету, затем самолично попёрся в Заковию, прицельно выбрал дом их семьи, пустил снаряд, но промахнулся. Извести вражин с первого раза не удалось, и тогда супостат американский достал вторую ракету — из кармана, вестимо — и вновь запустил ее в дом. Затем натешил свою черную душу созерцанием каменных завалов, поставил галочку в списке убийств на сегодня и удалился в закат на алом Мерседесе, громко торжествуя победу зла. И знать не знал, что судьба хранит своих героев, поэтому дети выжили, и вот теперь-то, они выросли и отомстят за свои погубленные годы! — победно сжала вскинутый кулак ведьма, состроив воодушевленное лицо.

— Вы утрируете, — заметила Хилл, но оборотница невооруженным взглядом видела согласие с ее точкой зрения на это происшествие.

— Вообще ни капли, — дернула уголком губ ведьма. — Если вам доведется поговорить с Вандой, она скажет вам ровно то же самое. Представляете теперь степень моего недоумения, когда я услышала все это в первый раз? Потому что с моей точки зрения, все выглядело так: Старк, инженер-оружейник, создал чертеж ракеты — что поделать, бизнес у человека такой. Затем на заводе сделали множество таких снарядов, львиную долю которых выкупил Пентагон, а остаток вышел на мировой рынок, где это оружие мог приобрести кто угодно — хоть исламские террористы, через подставных лиц, хоть заковианские радикалы — что и произошло. Наши военные вели боевые действия, и зацепили жилой район с мирным населением — да, и такое бывает, трагическая случайность. Или не случайность, но тогда надо разбираться с теми, кто отдал этот приказ, почему не эвакуировали людей и так далее. И еще ракета эта… Не оружие виновато — а люди, что его направляют, понимаете? При желании, убить можно чем угодно. Перерезать глотку кухонным ножом, проломить голову табуреткой, заколоть вилкой или задушить шёлковым шарфиком. Но что-то по улицам не бегают толпы мстителей, готовых убивать производителей ножей, табуреток, вилок и шарфиков!

Откинувшись на спинку стула, оборотница с жаром продолжила:

— Тот же ваш ученый-ядерщик, Роберт Оппенгеймер — был одним из изобретателей атомной бомбы, которую затем спустили на Хиросиму и Нагасаки. Около восьмидесяти тысяч людей, погибших от взрывов — и еще сто пятьдесят тысяч после: от лучевой болезни, ожогов и ран. Да, Оппенгеймер корил себя за эту разработку всю жизнь, но не он ее применял, это не было его выбором. Пятнадцать лет спустя он посетил Японию, участвовал в пресс-конференциях, читал лекции в университете… но что-то японцы его не линчевали, хотя согласитесь, причины у них были более чем достойные!

— Мисс Максимофф прислушалась к вашим аргументам? — буднично задает следующий вопрос Хилл, но судя по глазам — ответ ей уже известен.

— Как же, — безрадостно усмехнулась Стефания. — Более того, она не просто так поведала мне эту историю — Ванда хотела, чтобы я использовала свои способности, дабы мы подобрались к Старку, и отомстили ему за смерть родителей близнецов. Наслали порчу, сварили яд, банально устроили несчастный случай — но чтобы Старк непременно страдал и страшно мучился перед смертью… Она меня просто не слышала, все аргументы пропускала мимо ушей, а ее одержимость этим человеком даже немного пугала. Я не понимала, откуда у нее эта фиксация — ну не из-за надписи на той ракете же? Бред полнейший. Ванда, такая умная, спокойная, собранная, становилась натуральной фанатичкой, стоило затронуть эту тему. Сначала, я думала, что она передумает, если промолчу я, но Ванду будто прорвало — теперь речи о Старке звучали каждый день без остановки, как и все более изобретательные способы его убийства… Я отказалась в этом участвовать.

— Почему? — для протокола спрашивает агентесса, но судя по мыслям — ей действительно любопытно.

— Не из милосердия — вот еще, но для ее же блага. Право на месть священно, и никто из ведьм нам бы и слова не сказал, если бы мы наказали истинных виновников случившегося — заковианское командование, что отдало приказ стрелять по жилому дому. Но другое дело, если начать раскидываться смертельными проклятьями направо и налево без оснований, да еще и на такую знаменитую и публичную фигуру как Энтони Старк. Если бы мы засветились, не имея ни веских оснований, ни неоспоримых доказательств его вины… последствия были бы ужасны. У Совета Тринадцати с такими нарушителями разговор короткий и равнозначный содеянному — а значит, смертная казнь для меня и Ванды. Я пыталась объяснить ей это, но мы только поссорились.

— Что за Совет?

— Наш орган самоуправления — для правительства нас слишком мало, — скупо отвечает Урсу, и брюнетка не решается давить, вновь возвращаясь к Максимофф.

— Мы не разговаривали неделю, но я решила не терять время зря. Раз на слова Ванда не реагирует, значит, нужно найти доказательства и настоящих виновников, чтобы ткнуть ей под нос. Я пошла в городской архив, но подробностей военных операций там, конечно же, не было — только в архиве Министерства военных дел, для которого нужен допуск. Зато я нашла алиби Старка — и тот действительно не был причастен к трагедии в Заковии ни боком, ни каком. 10 октября 1999 года, мистер Старк находился в Монако, участвовал в Гран-при автогонок «Формулы-1» и занял первое место, что засвидетельствовала туча журналистов и репортеров. После этого он бурно отмечал победу в трех ночных клубах, напился до зеленых чертей, купался голышом в фонтане Ларвотто в обществе четырнадцати моделей и танцовщиц гоу-гоу, затем танцевал ламбаду на площади Кази́но, кося под Джеймса Бонда, а приехавшим полицейским громогласно предлагал выпить на брудершафт, и прокатить на своем красавце. Вероятно, он имел ввиду свой Бугатти цвета маренго, но если учесть, что это предложение Старк делал лишь в костюме Адама, служивые могли неправильно его понять. Остаток ночи Старк провел в КПЗ №4 Монако-вилль, и утром был выкуплен своим водителем под залог. В общем, такое плотное расписание, что злодейства воткнуть решительно некуда — вычеркиваем.

Тремя этажами выше, ухмыляющийся Тони дал пять Тору, недавно выучившему этот мидгардский жест одобрения, и решительно отказался воспламеняться под убийственным взглядом Капитана Мораль.

— Я огнеупорный, Роджерс, можешь даже не стараться.

— Не стараться что? Быть воспитанным человеком? Там же были женщины!..

— Которые с радостью присоединились ко мне.

— И мужчины…

— А вот эти мне явно завидовали, потому и замели в участок. Зато теперь, мне будет, что вспомнить в старости и рассказать внукам!

— Я бы о таком рассказывать не стал, — поджал губы блондин. — И уж тем более — делать.

— И очень зря — такая роскошь зазря пропадает, — бесстыжий карий взгляд жадно облизнул атлетически сложенную фигуру суперсолдата, и пускай Стив знал, что Старк шутит, совсем не реагировать на подобные выпады не получалось.

— Ты не в моем вкусе, Тони, — устало огрызнулся он, раздраженно выдыхая. Сложив руки на груди, Кэп отвернулся от насмешника, даже спиной умудряясь выражать осуждение, но гению все было, что с гуся вода.

— Вид сзади так даже лучше.

— Тони!..

— В Министерстве меня, разумеется, завернули, и я не рискнула колдовать перед полным фойе охраны и прицелом камер — проблемы мне были не нужны. Тогда я связалась с хорошим знакомым отца — он тоже принадлежал к военной сфере, и был много чем обязан полковнику Урсу, — бросив построжевший взгляд на уже открывшую рот Марию, Стефа тотчас добавила: — Я знаю, что у вас подписки о неразглашении, поэтому не стану его подставлять и не назову имя. Это была единоразовая помощь, копии документов по той операции он достал, и более я того человека не тревожила.

— И что же в них оказалось?

— Все, как я и думала. Ни Старк, ни американцы там и близко не участвовали — лишь две радикальных противоборствующих партии, ведущих ожесточенный бой. В жилой район никто не собирался соваться, но один из отрядов на окраине города прижали, и те решили затеряться среди вереницы домов, пытаясь сбросить противников с хвоста. Наводчик стрелял вслед бронеавтомобилю, и зацепил его колесо, а бойцы отстреливались из гранатометов и оглушили наводчика взрывом. Солдаты с бронеавтомобиля получили от своего командира приказ уходить пешком и врассыпную, а их преследователи решили, что бойцы затаятся в домах. Контуженый наводчик получил приказ добить тех, кто на улице и сворачиваться, но в горячке боя решил, что добивать нужно всех. В дом влетело две ракеты, и что было дальше — вы знаете. Это и впрямь — трагическая случайность, а те люди — жертвы войны, которая шла в Заковии слишком долго. И кого тут наказывать? Тот наводчик получил выговор и понижение, но он погиб через два года в ходе другой операции. Есть его командир, но он же не приказывал стрелять в дом, а бойцы противника уходили по улицам, и не собирались прикрываться мирными жителями. Все это, с отчетами и пояснениями я и показала Ванде, надеясь, что она увидит правду без прикрас, и перестанет желать смерти постороннего человека. Я считала это своим долгом — помочь подруге во всем разобраться и остановить, пока Ванда не наделала ошибок, о которых будет жалеть.

Стефа опустошенно молчала, вспоминая тот непростой разговор, быстро перешедший на личности и крики, и непримиримое лицо Ванды, цедящей слова сквозь зубы с ледяным презрением в глазах.

— Мисс Максимофф не вняла вашим доводам? — полуутвердительно заметила агент Хилл, и брюнетка только кивнула.

— Она и слушать ничего не хотела. Просмотрела всю папку, но заявила, что я ничего не понимаю, ведь меня там не было, а вот ракета Старка — была. И он, естественно, виноват, наживается на поставках оружия в нашей стране, паразитирует на войне, множит смерть и радуется этому. Может, будь я старше и умнее, повела бы себя иначе, но мне было пятнадцать, и я вспылила в ответ. Сказала, что на заборах тоже много чего пишут, но это не является правдой, а у продажи оружия всегда есть две стороны — продавцы и покупатели. И раз покупатели с нашей стороны не иссякают, то война будет продолжаться вечно, если правительство не сумеет договориться. На наши крики прискакал Пьетро, увидел папку, ни в чем толком не разобравшись принял сторону сестры, заявив, что дела их семьи меня не касаются, а потому не свалить бы мне по-хорошему, пока он не помог по-плохому. В ответ я плюнула с досады, и ответила, что раз их дела меня не касаются, и мое мнение ничего не значит, то пусть гоняются за призраками сами. И вендетту Старку тоже организовывают сами, а я — умываю руки. И ушла.

Смирив гнев, клокочущий в груди, и отдышавшись, мисс Урсу продолжила:

— После этого мы не разговаривали полтора месяца. Ванда меня игнорировала, Пьетро бросал оскорбления в спину, но на него мне всегда было плевать. А на подругу — нет, что бы я там не ляпнула в запале. Уже через неделю я остыла, и решила что погорячилась — нужно было действовать мягче, все же изначально речь шла о ее родителях, но пролитое зелье обратно не соберешь. Тогда я подумала, что стоит зайти с другой стороны, и отвлечь Ванду чем-то важным, глобальным, тем, что перевернет ее мир, и думать о ерунде будет некогда.

— И что вы придумали?

— Дать ей возможность осуществить свою мечту — нормально колдовать. Еще пару месяцев до этого, я искала способы для слабосилков увеличить свой резерв. Выписывала в красивый кожаный блокнот рецепты зелий-стимуляторов и техники медитаций для раскачки ядра, сделала кольцо-концентратор с бериллом и лунным камнем — оно должно было позволить Ванде применять хотя бы простейшие чары, аккумулируя магию. Списалась с бабушкиными подругами — профессиональным целителем и ритуалистом, и те меня обрадовали — вереница целебных зелий и серия ритуалов с завершающим посвящением Богине должны были разжечь искру Ванды в пламя. Небольшое, но стабильное, без перенапряжения и обмороков. Ей бы совершенно не до Старка стало — когда мир расцветает тысячей оттенков, когда ты чувствуешь силу в кончиках пальцев, когда получаешь возможность творить… все прочее меркнет и бледнеет, даже глупая псевдоместь. Обучение основам, аурному зрению и магической чувствительности заняло бы все ее свободное время, а я бы подсовывала Ванде все новые и новые учебники с чарами, и она точно заинтересовалась бы — у волшебства широчайшие возможности. Пускай второй Морганы из нее бы не вышло, но я подумала, что мы могли бы работать вместе — артефакторика чрезвычайно увлекательная наука! У Ванды была светлая голова, и она могла бы взять на себя расчеты и рунные схемы, а я — весь остальной процесс создания артефактов. Ее ментальный щит стал бы дополнительным плюсом, позволив мне работать в тишине и спокойствии, без шквала чужих мыслей под боком. Подруги и партнеры, сообща управляющие антикварным магазином — это была бы замечательная перспектива на будущее. Даже противного Пьетро нашли бы куда приставить — оценщиком или управляющим... Но моим радужным мечтам не суждено было сбыться.

— Почему?

Девушка с присвистом выдохнула, прикрывая глаза.

— Наступило шестнадцатое февраля — день рождения близнецов, и я подумала, что это отличная возможность для примирения — праздник все-таки, а Ванде исполнялось восемнадцать. Взяла торт, подарки, письмо от той целительницы, с которой я договорилась насчет пробуждения дара, пришла к подруге… но все пошло не так с самого начала. Если я за время разлуки остыла и раскаялась насчет той ссоры, то Ванда наоборот — успела накрутить себя все сильнее и полностью уверилась в собственной правоте. Еще и Пьетро на мозги ей капал, вот уж у кого критическое мышление вечно стремилось к нулевой отметке… — Стефа поджала губы, нервно сцепив пальцы в замок.

— Вы снова поссорились? — мягко напомнила о себе Хилл, пока ведьма молчала, ковыряя пряничный стол.

— Разругались в пух и прах, если уж быть точными. Из реплик Ванды я поняла, что она ждала, пока я не приползу просить прощения, признав свою вину и посыпая голову пеплом. Осознаю, сколь многого лишилась без ее общества, поварившись в одиночестве, и пойму, что была неправа касательно ситуации со Старком. И, разумеется, покорно побегу исполнять все ее желания, начиная с головы миллиардера на серебряном блюде. Да, это жалко и унизительно, но я действительно соскучилась по подруге, и, в общем-то, готова была извиняться, желая вернуть все как было прежде — во всяком случае, пока Ванда не упомянула Старка. Она ошибалась касательно его вины, слово за слово, и началась перепалка. Мы спорили, Пьетро лез под руку, подзуживая сестру и не забывая хамить мне, но видя, что мы не обращаем на него внимания, влез между нами. Когда этот гадёныш осмелел, решив схватить меня за руку и… не знаю, чего он там хотел. Толкнуть или выкинуть из комнаты, но Пьетро прошелся по моим родителям своим поганым языком, и я мигом заставила его заткнуться, превратив в лягушку.

— В лягушку? — брови Марии поползли вверх.

— В самца суринамской пипы — это первое, что мне в голову пришло. Если вы их видели, то знаете, что они похожи на коровью лепешку, а рот у них как пылесос и голосок отвратный — ну вылитый же Пьетро! Он тоже никогда не мог вовремя заткнуться. Я разозлилась, но ему и правда не стоило лезть ко мне — он все же не Ванда, которой я могла многое простить, поэтому попрыгал бы пару часов в истинном обличье, подумал о бренности жизни и полезном умении держать язык за зубами — и вернулся бы обратно. Но Ванда мне брата не простила — раскричалась пуще прежнего, припомнила все грехи — мнимые и не очень, после чего влепила пощечину, словно чернавке, а я отправила ее в стенку телекинезом… Тогда я испугалась и замерла, опустив руки — все же не хотела причинить Ванде реального вреда, а вот она только разозлилась. И сказала… — оборотница гулко сглотнула. — Сказала, что если я не помогу ей со Старком, то она всем расскажет о магии, и что я — ведьма во всех смыслах этого слова. Журналисты с радостью ухватятся за сенсацию, и это если военные не заберут меня раньше — не то в качестве бойца, не то в качестве подопытной мыши. И вот тут меня окончательно перемкнуло. Я же сто раз говорила ей, что этот закон нельзя нарушать — разглашать информацию о волшебном сообществе обычным людям! Только ведьмы и магические существа могут быть посвящены в тайну, исключение делается лишь для родственников и супругов, но и только! А за нарушение всегда следует кара от Совета Тринадцати — либо лишение памяти, либо смертная казнь. И вот, Ванда так легко и просто отказывается от мира, к которому она принадлежит, своими руками гробит будущее, а возможно, что и жизнь!..

Стефания захлебнулась словами, не в силах выразить всю бездну своего возмущения, и пораженно всплеснула руками, сердито выдыхая. Она ведь подробно донесла всю опасность подобной затеи еще в самом начале их знакомства, и Ванда согласилась с ней, а теперь сознательно готова была предать себя, свою суть, и ради чего — возможности поквитаться с человеком, который вообще никак не замешан в давней трагедии? Не отдавал приказ, не участвовал, слыхом не слыхивал ни о каких Максимофф, что сейчас от злости трясутся, лишь увидев Тони Старка в телевизоре?

Тремя этажами выше, Клинт Бартон задумчиво уронил в пустоту:

— Я один сейчас подумал о том, что история Лили Эванс и Северуса Снейпа почти повторилась? — но Мстители шикнули на него, хотя параллелей у этой парочки действительно было много.

— И что вы сделали? — осторожно спрашивает агент Хилл, отвлекая Стефу от горьких раздумий.

— Приняла меры, — кратко отозвалась мисс Урсу, и черты ее лица заострились, а глаза казались двумя осколками изумрудного льда. — Ванда не шутила, не бравировала, не брала меня на слабо. Ей хватило бы смелости провернуть такой финт ушами, но я не знаю, почему она выдала свой план, не принимая меня в расчет. Думала, что я слишком мягкотела и нерешительна? Не смогу найти в себе хребет и остановить ее? Что ж, Максимофф ошиблась — я проклинала ее с холодной головой, пускай и оставила лазейку на случай, если Ванда одумается.

— Смертельное проклятье? — спокойно предположила Хилл, и ведьма безрадостно усмехнулась. Наворотила она столько, что уже за глаза чудовищем считают — значит ли это, что репутацию нужно оправдывать?

— Нет, я была зла, но не желала Ванде гибели. Поэтому наложила проклятие Кассандры, — не дожидаясь уточняющих вопросов, Стефа пояснила: — Оно древнее, но не смертельное, и названо в честь Кассандры Троянской, отвергнувшей чувства Аполлона. Девушка обладала способностями к прорицанию, но оскорбленный небожитель сделал так, что ей никто не верил, даже если она говорила чистую правду.

— И Максимофф… — протянула Мария, уже догадавшись, чем ведьма приложила строптивую девчонку, не желающую хранить чужой секрет в тайне.

— Теперь могла говорить о волшебстве, чарах и зельях сколько душе угодно. Называть меня ведьмой хоть в глаза, хоть за спиной, клясться на детекторе лжи, что своими глазами видела колдовство или мое непосредственное участие в магическом ритуале… Но никто из окружающих не поверил бы ни единому ее слову — кроме тех, кто уже знал о магии.

— И вы оставили эту лазейку, на случай…

— На случай, если Ванда одумается и вернется. Знаю — это унизительно и эгоистично, но тогда я наивно надеялась, что подруга перебесится, и все станет как прежде. Как ни крути, но Ванда была ведьмой, одной из нас, и как бы я на нее не сердилась, мне не хотелось, чтобы ее убили. Мне казалось, что она не понимает всей серьезности нашего закона и последствий для нарушителей.

— Но вы рассказали о магии нам, — резонно возразила агентесса. — Почему?

Стефания подняла глаза, где то и дело вспыхивали искорки, и многозначительно улыбнулась:

— Вы же умная женщина, мисс Хилл. Подумайте сами, почему я это сделала. Но гораздо интереснее будет вопрос: почему я не боюсь говорить об этом столь открыто? Не опасаюсь кары?

— Нельзя ли обойтись без загадок? — проворчала брюнетка, в голове которой заметались мысли и предположения, одно хуже другого. Ведьма лишь шире улыбнулась.

— Но ведь так будет совсем неинтересно! А мне, знаете ли, любопытно, кто догадается обо всем первым! Тест на сообразительность, если угодно.

Потяжелевший взгляд Хилл без слов сообщил, что в гробу ее любопытство видали, но профессионализм взял верх, и Стефу попросили продолжить.

— После столь эпичного завершения нашей ссоры, с Вандой мы совершенно разругались. Похоже, она догадалась, что шутки кончились, и не знаю, ходила ли она к газетчикам и военным, но вот ребятам из приюта точно рассказала. Может, хотела проверить, поверят ли они ее рассказу, но проклятие Кассандры работало без сбоя — и народ постепенно стал считать ее врушкой и фантазеркой. Пьетро о магии знал, и о жабьей шкурке помнил, так что с сестрой на эту тему общаться мог, а на меня смотрел волком. Прошло еще три месяца, наступил май, и я решила, что на этой печальной ноте наша дружба и закончилась, пока не прозвенел финальный аккорд. Но был он столь идиотским, что и упомянуть-то стыдно.

— И все же расскажите.

— Ванда постоянно пропадала за пределами приюта — на слабенький отвод глаз ее хватало, так что никто из воспитателей и учителей не был особо обеспокоен. А вот Пьетро то и дело мелькал перед глазами, и я начала замечать, как странно на меня посматривают окружающие. Обычно я стараюсь не вслушиваться в фоновый шум, но мне стало любопытно, а легкое ментальное касание тут же выявило причину. Этот болван не внял четкому предупреждению, и начал распускать дурацкие слухи о моей связи с бандой «Дети Люцифера». Были у нас такие сатанисты, которые обрели свою печальную славу в окрестностях Нови-Града. Мучили животных, устраивали оргии на кладбищах, причем одни — искренне призывали Сатану, а другие не были прочь помародерствовать на могилах состоятельных покойников и обшарить богатые склепы, лишь притворяясь оккультистами. Добавьте к этому распространение и употребление наркотиков, растление несовершеннолетних, и то, что некоторых золотых мальчиков и девочек так и тянуло поваляться в грязи — и получаем знатную головную боль. Ведь их высокопоставленные родители не хотели, чтобы проказы детишек стали известны широкой общественности и испортили их шансы на дальнейшую благополучную жизнь и карьеру, а потому правоохранительным органам приходилось очень выборочно ловить малолетних негодников. Бриллиантовые детки, обдолбанные кокаином и с коллекцией домашнего порно утекали сквозь пальцы, а вот беднота, шарящая по могилкам, оставалась в цепких лапках злющих таким положением полицейских. Называть меня ведьмой в глаза этот жаболюб не рискнул, но испортить репутацию — запросто. Как говорится, то ли он украл, то ли у него украли… отмываться пришлось бы долго, а в отличие от приютской босоты у меня был бизнес, и Максимофф это знал.

— Полагаю, вы не оставили подобный выпад без ответа.

— Правильно полагаете, — равнодушно кивнула мисс Урсу. — Бедняжку-Пьетро сразила внезапная импотенция, но вот в мужских душевых и спальнях его… гм, желание, возвращалось с утроенной силой, так что очень скоро репутация Максимофф приобрела небесно-голубой оттенок, — на скептичный взгляд агентессы Стефания широко оскалилась: — Может у вас, в Америке, все сейчас необычайно радужны и толерантны, а вот в Заковии, да еще и в приюте, за такие пристрастия совсем нетолерантно бьют морду и устраивают темную, популярно объясняя педриле всю глубину его заблуждений. Пьетро разругался со всеми соседями, был выселен в самый сырой угол комнаты, а девчонки начали обходить его по широкой дуге, презрительно кривя губы. Решив, что придурку хватило, я отменила чары, и подумала, что на этом все закончилось, но ущемленное самолюбие взывало к отмщению, и Пьетро закусил удила.

— Все же рассказал о ваших способностях? — предположила Хилл. — И почему вы и на него не наложили проклятье Кассандры?

— Потому что Пьетро знал сущие огрызки о волшебстве — я же с его сестрой в основном общалась, и потому… что мне не хотелось ссориться с Вандой сильнее, чем уже было, — чуть помявшись, ответила Стефа.

Мария бросила на смущенную девушку острый взгляд, и проницательно заключила:

— Вы еще надеялись на перемирие, не так ли? Даже после тех ссор, несовпадения мнений по поводу Старка и угрозы раскрыть вашу тайну обществу?

Но Стефания красноречиво молчала, глядя на свои руки. И что тут скажешь? Да, надеялась? Да, ее мнение много для меня значило? И Ванда тоже много для меня значила? Хтоновы потроха, какой же жалкой она была, столь жадно желая чужой дружбы и одобрения! И если бы об этом узнала бабушка, то Доротея Николаевна устроила бы знатную трепку Стефе, но девушка ей не сказала — побоялась, что дух старой ведьмы не одобрит подругу, и с Вандой придется расстаться. Может, и зря не сказала — все могло бы сложиться совсем иначе.

Но говорить о своей дурости заново не хотелось, поэтому Стефания откровенно перевела тему:

— Пьетро поступил по-другому, как ему казалось, более умно и изящно. В конце мая, перед самым их выпуском, в наш приют пришел майор Чернофф и ксендз Ялго.

— Священник?

— Ну да, у нас же католический приют был — имени Никлоса Белузского, и он находился под патронатом Святой Церкви. Ежеутренние молитвы, каждое воскресенье мы все ходили на службу в храм, исповедь и причастие обязательны для всех воспитанников — ибо безгрешных не бывает. Если в чем-то провинился — добро пожаловать в карцер, вместо досуга будешь читать розарий по памяти, на обед и ужин — хлеб и вода. И еще мы соблюдали все посты, периодически обходясь без сладкого и мяса, зато прекрасно вписывались в бюджет.

— Познавательно. И каково же ведьме молиться христианскому Богу? Ведь вы же другой Богине посвящены, насколько я понимаю?

— Верно понимаете. Вот только ваш Бог уже давно не присматривает за вами, а молитва без искренности и души — лишь пустое сотрясание воздуха. Все исключительно для того, чтобы вписаться в ряды людей с оловянными глазами, что не веруют и не верят, а просто отбывают повинность в церкви, демонстрируя пустое благочестие. Просфоры с кагором невкусные, в святой воде я могу купаться, а от ладана только расчихаюсь — уж больно запах резкий. Хотите узнать что-то еще? — нахально улыбнулась Стефа, глядя на агентессу, которая окольными путями желала понять слабости ее вида. Увы и ах, мисс Хилл, их не так уж много, и у ЩИТа их точно нет, иначе сейчас они говорили бы совсем по-другому…

— Да, для чего в приют явились полицейский и священник, и как с этим был связаны вы и Пьетро Максимофф, — невозмутимо отбила подачу Мария, явно привычно держа удар.

— Напрямую. Как оказалось, и тем, и другим поступила анонимка, о том, что воспитанница католического приюта, отличница и медалистка, является не просто членом банды «Дети Люцифера», но и ее идейным вдохновителем. Якобы я отвечаю за бескультурную часть этих сатанистов — нахожу для них описания нечестивых ритуалов, поставляю оккультную литературу, благовония с наркотическим эффектом и кровь совсем не животного происхождения: оказывается, пропало несколько бродяг, и рядом с ними видели «Детей Люцифера» в масках. А накануне на Северном кладбище Нови-Града были найдены человеческие останки, следы некой церемонии, и разорен склеп уважаемой семьи Ротто… В общем, поводов достаточно, чтобы и полиция, и церковники зашевелились, пытаясь приструнить вкрай обнаглевших хулиганов. Наша директриса, Эльга Тодоровна, работала с детьми более сорока лет. Она не стала с жаром восклицать, что я не такая, но прекрасно знала, что дыма без огня не бывает. Поэтому она попросила доказательства, изучила их, и в кабинете оказалась не только я, но и близнецы Максимофф.

— Директор знала о вашем конфликте, и предположила, что они вас подставили? — сделала логичный вывод мисс Хилл.

— И это тоже, — фыркнула Стефа. — А еще Пьетро, дурак, умудрился засветиться на камерах! Напечатал донос в компьютерном клубе, работал в перчатках, кинул письма поздно вечером, натянув толстовку с капюшоном по самый подбородок, и проскочил мимо камер у входа. Вот только завернув за угол, избавился от своей гениальной маскировки, не заметив камеру на углу частной парковки — а полиция потрудилась проверить все варианты, и этот Кочубей несчастный спалился как газета в камине! Эльга Тодоровна просветила представителей власти о наших сложных отношениях, поскольку всегда держала руку на пульсе того, что происходит во вверенном ей заведении, и в лучших традициях инквизиторов ксендз и майор решили проверить всех троих. Естественно, у меня ничего не нашли — во избежание подобных ситуаций я уже привыкла держать вещи и книги в подпространстве. Да, не слишком удобно, зато все в целости и сохранности, а покойные предки не будут клевать мне мозг, если что-то случится с родовыми фолиантами. У Пьетро тоже ничего не было, кроме сигарет и легкомысленных журнальчиков, за которые ему достался бы очередной вечер в карцере, а вот у Ванды…

— Что у нее?

Стефания прикусила губу, глубоко вздыхая.

— Она, похоже, знать не знала об инициативах брата — я же говорила, что Ванда постоянно пропадала в городе. Но при этом, она явно пыталась колдовать самостоятельно. У нее нашли альбомы и блокноты с формулами множества чар, ритуальными схемами и рецептами зелий, записанными по памяти — из тех книг, что я давала ей читать — и парочка копий трактатов по менталистике. Были простенькие амулеты на все случаи жизни — из тех, что я ей дарила, пока мы еще дружили. Но хуже всего стало, когда нашли аптечку с зельями…

— Подождите, — прервала ее Хилл, скользя по лицу ведьмы странным взглядом. — Вы не забрали всю эту волшебную атрибутику, когда рассорились с мисс Максимофф?

— Нет, конечно! — негодующе воскликнула оборотница, которая считала себя практичным, но не скупым человеком. — Я что, похожа на жадного папика, который при расставании с подружкой потребует вернуть все цацки, подаренные шубы и в рот заглянет — вдруг там фуа-гра еще не прожевано? Все, что я дарила Ванде — у нее и осталось, мне и в голову не пришло забирать эти вещицы! Но из-за этого, и чертового Пьетро с шилом в заднице, случилась эпичная подстава. Я подарила Ванде аптечку с зельями первой необходимости — никаких ядов и запрещёнки, но зелья от головной боли и простуды, заживляющая мазь, снотворное и успокоительное там имелись. И многое другое. Их нельзя хранить в пластике и блистерах, так что все по-старинке было расфасовано в хрустальные флаконы, и выглядело весьма фэнтезийно. У священника загорелись глаза, но сказать он ничего не успел — сработала защита.

— Что за защита?

— Стандартная рунная защита от воришек. Ванда жила в комнате с другими девочками, и откровенное крысятничество быстро пресекалось, но от женского любопытства спасу не было, поэтому шкатулка была защищена. Ее не хотелось брать в руки, а если человек упорствовал, ему начинало жечь пальцы, словно от настойки крапивы. Но в этот раз все произошло иначе. Стоило ксендзу открыть аптечку, как та рванула через несколько секунд, словно динамитная шашка. Взрыв, дым, грохот — лишь в последний момент я успела поставить щит, ослабивший последствия, поэтому никого не убило. Но ожоги, сожженные брови и ресницы, испорченная одежда — всего этого было в достатке. Пока директриса паниковала и вызывала скорую, а майор наседал на Ванду, я успела сжечь все ее записи, будто они пострадали при взрыве — отдавать церкви такой компромат я не собиралась, и понятия не имею, о чем думала Ванда — могла бы и тайник устроить.

— Но взрыв не был делом ваших рук?

Стефа лишь головой покачала:

— Нет. После я размышляла об этом, и пришла к выводу, что рунная защита могла среагировать так, только если у священника при себе была вещь с полярной энергетикой — намоленный образок, освященные действительно верующим человеком чётки или защитный амулет времен Инквизиции, что вряд ли. Или… что Ванда сама поправила рунную цепочку, либо экспериментируя, либо желая настроить защиту иным образом.

— Например, от вас? Если бы вы захотели забрать зелья?

— Еще раз: я не забираю подарки. И если бы мне нужны были зелья, я бы себе сколько угодно наварила, чем стала так крохоборствовать, — буркнула девушка, вспоминая тот звездец и грандиозный разнос, что Ванде устроили после. — Эта дурацкая история плохо закончилась. Злющий ксендз орал, брызгал слюной и настаивал на самых жестких мерах, да и майор, которого тоже зацепило, благодушием не блистал. Ванду назначили сатанисткой, а Пьетро — доносчиком, и обоих забрали в обезьянник, ославив на весь приют. Но за недостатком улик пришлось отпустить, хотя статью за хулиганство им впаяли по всей строгости — они же уже совершеннолетними были. Близнецам знатно помотали нервы, назначили общественные работы, и капитально испортили личное дело — мстительный церковник постарался. Теперь характеристикой Ванды можно было только подтереться, а ведь она так хотела поступить в университет на бюджетное место… Прошли экзамены и выпуск, наступило лето, а близнецы покинули приют, и больше я Максимофф не видела. Во всяком случае, до третьего июля.

Мария подобралась, зная, что в этот день Стефания Урсу официально пропала, и вся обратилась в слух. Ведьма гулко сглотнула, крепко сжав ладони, да так, что ногти впились чуть ли не до крови.

— Я возвращалась вечером после курсов в приют, как внезапно встретила Ванду на бульваре Мира, сидящую на лавочке, и сильно удивилась.

— Почему?

Оборотница развела руками:

— Я думала, она уже давно уехала! Максимофф столько раз говорила, как ей осточертела Заковия с ее милитаристским режимом и комендантским часом, что как только ей отдадут документы в приюте, ноги ее здесь не будет. Они с братом сядут на первую же машину и только их и видели! И все же, она была еще в Нови-Граде. И выглядела… пожалуй что, практически счастливой, — перед глазами Стефании мелькнули рыжие локоны и обаятельная улыбка с ямочками на щеках. Когда Ванда хотела, она могла быть просто неотразимой. — Она была спокойна, говорила дружелюбно, словно между нами не было ни тех злосчастных ссор, ни отчаянных споров. Будто все было как раньше. Ванда извинилась за последнюю выходку Пьетро, сказала, что нашла работу и вскоре покинет город. Она предложила прогуляться и я не устояла, да и расставаться с ней на плохой ноте не хотелось. Ведь худой мир лучше доброй ссоры, верно? Мы шли и беседовали о пустяках, и я не сразу поняла, что мы петляем по переулкам, уходя все дальше от приюта.

— Вы не обеспокоились?

— Едва ли. Ванда не могла противостоять мне даже в свои лучшие дни, а из Пьетро защитник просто аховый. Думать о плохом не хотелось, и я доверчиво понадеялась, что мне просто мерещится, когда мы вновь повернули, и оказались в пустынном дворике. Не померещилось — там была ловушка, отрезавшая меня от внешних потоков магии, — по спине девушки побежал холодок, а ребра болезненно заныли, словно от многочисленных ударов шокером.

— Каким образом? — сосредоточилась Хилл.

— Асфальт и стены домов были густо исписаны рунами Отрицания и вязью Бинсфельда...

— Питер Бинсфельд? — переспросила ее явно удивленная Мария. — Средневековый инквизитор?

— А что вас так удивляет? — вопросом на вопрос хмыкнула Стефа. — Он самый. Человек, что заложил внушительную теоретическую базу по борьбе с колдовством и темными силами, на самом деле былом сыном ведьмы — и это ведь не единичный случай. Вообще, самые жестокие и беспринципные борцы за веру произошли именно из волшебных семей. Знания, пускай и отрывочные, у них были, а вот истинной силы — нет. А ведь хочется. Силы, денег, власти, унизить семью, для которой ты стал разочарованием, не родившись колдуном. Время, опять же, способствует. Средние века, место женщины — за плинтусом, но с ведьмами такой трюк не работает — парочка Жалящих на задницу и мигом уважать дам научишься. Или… затаишь зло, пожелав отомстить и возвыситься, благодаря сакральным знаниям, почерпнутых из волшебных трактатов. Все эти люди ярко проявили себя. Питер Бинсфельд, участвовавший в сожжениях трехсот шестидесяти человек. Конрад Марбургский, обожавший жестокие и беспринципные пытки, а также присвоение имущества «ведьм и колдунов», что отходило ему и Церкви, тем самым получая «очищение». Франц Бьюэрман по прозвищу «Кровавый молот», что однажды отправил на костер сто пятьдесят человек без суда и следствия, пытаясь уничтожить одну слабенькую провидицу. «Убивайте всех! Господь узнает своих!», не так ли? — едко процитировала мисс Урсу. — И периодически эти борцы против ереси охотились не только на женщин, что дали им от ворот поворот, но и на настоящих ведьм, фанатично желая истребить тех, кто знает правду об их истинном происхождении. В прямом столкновении шансов у них было немного, а потому всевозможных ловушек, ограничителей и способов удержания ведьм было создано преизрядное множество. Одно из них — вязь Бинсфельда, начертанная кровавым мелом. Рецептик у него что надо. «Возьмите недоношенного младенца, лучше на двадцать четвертой неделе беременности. Извлекать его надо вместе с утробой… Смешайте жир с тертым тысячелистником, измельченным чертополохом и красным кирпичом, непрестанно помешивая…» И эти люди считают нас исчадьями Тьмы!

Хилл мужественно подавила тошноту, представив процесс приготовления этого вещества, и попросила ее продолжить рассказ.

— Так вот, когда эта вязь отсекла меня от внешних потоков, у меня остался только собственный резерв плюс парочка простеньких защитных амулетов и «Дыхание дракона». Ванда мгновенно сбежала — но мне не до нее было, и я оказалась окружена наемниками в черных масках — впоследствии оказалось, что это были гидровцы. Уйти возможности не было — с трех сторон расположились панельные многоэтажки, стоящие буквой «П», с четвертой — гаражи, из-за которых появлялось все больше солдат, а за ними — футбольное поле, на котором шла игра между юниорами — меня бы просто не услышали. Начался бой. Поначалу я неплохо держалась, хотя меня изрядно тормозило желание не убивать противников и собственные моральные принципы, — ведьма беспомощно пожала плечами, словно оправдываясь. — Мне было всего шестнадцать, и я не считала себя убийцей, даже в такой критической ситуации. В конце концов, меня воспитывали с мыслью, что мне дана великая сила, которая должна держать мир в равновесии, а массовые убийства плохо сочетаются с таким подходом. Тогда я считала, что применять боевые заклятья к человеку — недостойно, это как если бы взрослый обидел ребенка — слишком разные уровни. Допускала, что Ванда могла банально задурить голову наемникам, чтобы отомстить мне, и в общем-то — это неплохие люди, которые сами не знают, во что ввязались… В общем, вы поняли — я слишком много думала, и благополучно упустила момент, когда еще можно было вырваться из западни, пускай и с множеством жертв.

— Что было дальше?

— Дальше… парализованные и обездвиженные тела усеивали землю так, что ступить некуда было, но бойцы сыпались как горох из прохудившегося мешка — все больше и больше. От резерва оставались лишь крохи, амулеты разрядились в ноль, и у меня было только «Дыхание дракона», как оружие последнего шанса. Но. Используя его, я бы гарантированно выжгла и наемников, и поле с юниорами, и три дома вокруг — с мужчинами, женщинами, стариками и детьми, не подозревающими об угрозе, а также еще пару кварталов рядом. И я… не смогла это сделать, даже спасая себя. Благородно поставила их жизни выше своей… Чего уж там — дура была, — жестко припечатала Стефа, думая, что предки бы не колебались. А вот она — слишком слабовольна, избалована моралью и нравственностью, за что и поплатилась.

— Вас схватили? — прямо спросила Хилл, и ведьма вынырнула из омута кошмарных воспоминаний.

— Да. Били шокерами, накачали транквилизаторами, но я упала, лишь когда подобравшийся сзади гидровец застегнул на мне ошейник Корвуса — тогда магию отрезало полностью, а родовой артефакт сорвали с шеи. После этого, справиться со мной они смогли без труда. Я плохо помню дорогу, очнулась, только когда меня привели к их главному — барону Вольфгангу фон Штрукеру. Ванда и Пьетро Максимофф стояли по его правую руку как послушные собачки, буквально сияя от счастья. Оказалось, что когда мы рассорились, Ванда начала искать возможность восстановить справедливость и отомстить Старку. Это привело ее на забастовки и демонстрации, где нацисты искали себе и пушечное мясо на роль солдат, и добровольцев для экспериментов. Униженные и оскорбленные были готовы себя чуть ли не в рабство продать, лишь бы воплотить планы в жизнь, разжиться деньгами или работой, и Ванда нашла себе единомышленников. Потом и брата туда привела, так что за несколько месяцев они стали завсегдатаями пикетов и успели примелькаться. Так на них обратили внимание вербовщики Гидры, а впоследствии и сам Штрукер лично. Он знал и о внеземных технологиях, и о магии, так что Максимофф слушал очень внимательно, и Ванда вовсю распиналась перед благодарной аудиторией, в деталях и подробностях рассказывая обо мне. В архивах Гидры нашлись сведения о ведьмах, в запасниках — блокирующий магию артефакт, а найти ингредиенты для кровавого мела этим сволочам было совсем нетрудно. Итог вы знаете — засада близ жилых домов, и вот — я предстаю перед бароном, делающего мне предложение, от которого можно и нужно отказаться.

Хилл прищурилась:

— Он предложил вам вступить в Гидру?

— И это тоже. Но в первую очередь — дать клятву Служения на крови и душе.

— Но ошейник ведь блокировал силу. Как бы вы могли ее принести, не снимая его?

— Ведьмам для такой клятвы даже сила не нужна — магия поет в нашей крови и вплетена в потоки души, — печально усмехнулась девушка. — Вот только ни одна волшебница в своем уме не пойдет на это. Клятва Служения — это фактически натуральное рабство. Ведьма становится эдаким джинном, послушно исполняющим любые желания господина. Прикажет не дышать — перестанешь, прикажет из кожи вывернуться — вывернешься, прикажет умереть — умрешь… но даже смерть не освободит тебя от роли карманного чудотворца. И хороший ритуалист — тоже, ведь забрать ее может лишь тот, кто брал клятву. Разумеется, я отказалась и от клятвы, и от славной участи нацистской подстилки, послав Штрукера куда подальше. Бедненьких Максимофф аж перекосило, хотя я всего лишь назвала вещи своими именами. И естественно, главгидранту подобное не понравилось.

— Как вы его назвали? — в глазах агентессы блеснуло неприкрытое веселье.

— Вы слышали. Штрукер тоже, регулярно — мы так и не сошлись во мнениях, и следующий месяц я провела в каменном мешке, пока не «поумнею», — Стефа обозначила кавычки пальцами, потому что если «умнеть» означало со всеми потрохами продаться врагу, то она предпочтет остаться глупой. — Несмотря на отвратный сервис и еду, которую я бы помойному псу не предложила, скучать без компании мне не давали. Штрукер решил, что кнут всегда успеется, поэтому начал с пряника. Мне расписывали прекрасные перспективы под мудрым руководством этих головоногих, сулили доступ к редким книгам и артефактам, найденных за века существования организации, и обещали высокое положение при одном из лидеров Гидры, массу бонусов и исполнение всех моих желаний. У меня было лишь два желания — снять гребаный ошейник и свалить от нацистов за тридевять земель, но этого мне обеспечить не могли. Тогда я популярно объяснила, что все их обещания — фигня на постном масле, и не стоят ровным счетом ничего.

— Герр Штрукер ваш отказ не принял?

— Герр Штрукер оказался на редкость упрямой скотиной. Я посылала его и литературно, и нецензурно, и по-простому — в задницу, но он всякий раз возвращался ко мне, вызывая закономерные подозрения, что в заднице как раз таки нахожусь я, — развела руками Стефания, дурашливо улыбаясь, но вот глаза ее были холодными, как стены той самой камеры в подземелье. — После Штрукера являлся Август Лист, с триллионом вопросов о магии, принципах ее работы, нарушении одних физических законов и соблюдении других. В общем, телепередача «Хочу все знать» в режиме нон-стоп, поскольку знаний Ванды этому пытливому уму было недостаточно, а о ведьмах информации у них было маловато — в основном о том, как изловить или убить. В ответ я засыпала доктора шквалом вопросов о том, почему небо голубое, трава зеленая, а фашистскую погань не добили в сорок пятом, и оскорбленный халат удалялся несолоно хлебавши. После обеда забегал Пьетро, глумливо интересуясь, как мне живется в естественной среде обитания — клетке и с ошейником, на что я любезно осведомлялась, как живется ему — плесенью в сортире у гансов. Мы взаимно оттачивали остроумие друг на друге, но в конце неизменно переходили на площадную брань, после чего паршивец сетовал, что не может до меня дотянуться, не то бы он мне показал!.. — Стефа потрясла кулаком, скорчив воинственное лицо, и пародируя этого пустоголового клоуна. — Что именно показал, оставалось загадкой, но я предполагаю, что свое достоинство, которое и под лупой не увидишь.

— А мисс Максимофф вас навещала?

— Да, хотя я не понимаю для чего, — дернула уголком губ брюнетка. — Первый-то раз понятно, Ванда торжествовала свою победу и высказывала наболевшее. Какая я наглая, мерзкая, гадкая девчонка, заносчивая гордячка и легкомысленная идиотка, спускающая свою жизнь в отхожее место. Что мне дана великая сила, но я не пользуюсь ей, подстраиваясь под тупых людишек, и будь у нее хоть половина моего резерва, она бы и Старку отомстила, и в Гидре хорошо устроилась, заняв приличествующее ей место. Взахлёб вещала, как ей сказочно повезло увидеть, что я колдую, иначе она бы даже внимания не обратила на такую посредственность как я. Как она внимательно присматривалась ко мне, прежде чем познакомиться, переживала, что ничего не выйдет, даже речь репетировала, но не понадобилось. Ведь я, словно необласканная псина кинулась ей на шею, и ходила хвостом, ловя каждое слово, будто это откровение свыше. Ванда говорила, как украдкой смеялась над моим простодушием, но с удовольствием пользовалась книгами и амулетами, позволяла платить за себя в кино и кафе, с брезгливой жалостью наблюдая за моими потугами понравиться ей и произвести впечатление. Как она сильно жалеет, что пришлось пренебрегать Пьетро, тратя на меня свое драгоценное время, но она мужественно терпела, изнывая от скуки в процессе моих занудных рассуждений о магии и о жизни. Итогом этого пылкого спича стало то, что любому очевидно, почему такое убожество и социопат как я не может иметь друзей. Потому что я являюсь полнейшим ничтожеством и к тому же тупой как пробка, раз до сих пор не осознала, в каком положении нахожусь. Именно поэтому я сижу по одну сторону камеры — как пленница, а Ванда находится по другую сторону — как свободный человек. И как только доктор Лист найдет способ передать мою силу ей, все пойдет своим чередом, и Ванда получит то, чего заслуживает по праву.

Стефания говорила все это спокойным, ровным тоном, словно меню на обед перечисляла, или констатировала, что за окошком начался снегопад, но давняя обида все равно горчила на губах полынью. Ликование в глазах Ванды и ее радость от того, что можно перестать притворяться и сбросить маску, было физически ощутимым. Каждое ее слово жгло как кислота, презрение вызывало желание исчезнуть, провалившись сквозь каменный пол, а уничижительные прозвища оставляли невидимые шрамы каленым прутом. Тогда Стефа смогла сдержаться лишь титаническим усилием воли: она не расплакалась, не забилась в истерике, не закричала в ответ — лишь окаменела снаружи и внутри, молча слушая отповедь своей бывшей подруги. Но даже когда Ванда ушла, юная ведьма не позволила себе ни горестного вздоха, ни обескураженного взгляда под равнодушным прицелом глазка видеокамеры — только чуть расслабить спину, прислонившись к стене — ведь сил не было совершенно.

Тогда мисс Урсу усвоила важный жизненный урок — предают всегда только близкие, у врагов-то и шанса не будет. А значит, никаких больше друзей — слишком дорого они нынче обходятся.

— …мисс Урсу? — явно не первый раз пыталась дозваться Стефанию агентесса, и ведьма мотнула головой, перестав гипнотизировать взглядом стенку с мармеладными финтифлюшками.

— Простите, задумалась. После того случая, Ванда приходила снова и снова, рассказывая, как чудесно ей живется под крылышком Штрукера, и как она рада моему сопротивлению — ведь иначе, его любимицей могла бы стать я, а Максимофф это совершенно не нужно. Так что моя участь — стать ее батарейкой, и я должна радоваться, доживая последние дни. Говорила о первичных тестах у Листа, о еще нескольких ребятах, попавших в группу испытуемых — кто добровольно, кто нет, обмолвилась про Пьетро, пытавшегося стянуть пистолет у охраны, которые намяли ему бока за это… Она вываливала на меня свои дела, мечты, надежды и планы, отчего казалось, будто мы поменялись местами, но Ванда словно не могла остановиться, приходя ко мне каждый день.

— И что вы ей отвечали?

Стефа растерянно сдвинула брови, с непониманием глядя на замдиректора:

— Ничего. Я вообще с ней не говорила, за все восемь лет на базе — ни слова. И не потому, что я обиделась, а просто потому, что мне не о чем было говорить с этим человеком. Я ненавижу нацистов — это правда, но стократ сильнее я ненавижу предателей. И человек, который добровольно присоединяется к фашистским недобиткам, по собственному желанию подписывается на терроризм и уничтожение всех несогласных, полностью осознавая все последствия этого решения… Это такая тварь, с которой не то, что говорить — одним воздухом дышать не хочется, чтобы не замараться. Ванда и Пьетро встали на сторону врага и впустили идеологию зла в свои головы, после чего для меня они умерли — ведь бывших нацистов не бывает, кто бы что ни говорил.

— Я понимаю вашу точку зрения, — задумчиво протянула Хилл, но напряженные плечи и заметавшиеся мысли выдавали ее с головой. Так-так, а вот эта ассоциативная цепочка крайне любопытна… Стефания ухнула в размышления женщины и планы ее хитроумного начальства, но благодаря опыту, на лице не отразилось ничего из того, что она узнала. Всему свое время. — Что с вами случилось, когда месяц на раздумья истек, как и терпение барона?

— Закономерное и ожидаемое, — пожала плечами девушка, ковыряя пряничный стол. — Эксперименты и опыты в лаборатории доктора Листа. Пока Фьюри пытался обуздать энергию космоса, играясь с Тессерактом, Штрукер пошел иным путем. Генная инженерия, мутации, оккультизм — Гидра всегда баловалась подобным. Лист измерял электромагнитное излучение моего мозга, выпустил всю кровь на анализы, серии тестов следовали сплошной чередой, а с измеряющими приборами и сканерами я практически сроднилась. Процедуры были болезненными, и мне не раз говорили, что все может тотчас закончиться, стоит лишь принести клятву, но я отказывалась, и этот кошмар продолжался изо дня в день, сливающихся в бесконечность. Лист изучал меня как лягушку, исследовал и препарировал вдоль и поперек, но вопреки чаяниям Ванды, его действия не принесли желаемого результата ни через месяц, ни через год, ни даже через пять лет.

Тихий, утробный смех рассыпался по комнате, и у Хилл, за годы работы в ЩИТе повидавшей всякое, ёкнуло сердце, а рой мурашек водил хороводы на спине. Голова ведьмы была опущена, руки расслабленно лежали на столе, но за обманчивым спокойствием чудилось нечто недоброе. Тени от свечей придавали гротескное выражение юному лицу, черные косы казались змеями, а взгляд исподлобья мог бы отправить в обморок особо впечатлительных. Потемневшие глаза выглядели глубоким омутом, где так просто оступиться, пойдя на дно, а воздух сгустился, словно перед грозой.

— Бедный-несчастный Август Лист! Получив пару-тройку докторских степеней и с гордостью неся звание маститого ученого, он самоуверенно возомнил, что без труда покорит силу, недоступную его убогому умишку. Самодовольно считая человека царем природы и пупом Вселенной, при знакомстве со мной он был полон желания рассмотреть магию под микроскопом и препарировать волшебство, рассовав чудо по банкам и пробиркам. Август бился как рыба об лед, пробуя снова и снова, но все его попытки были ничтожны и тщетны, чего и стоило ожидать от закосневшего в рамках науки фанатика, не видящего дальше своего носа! Хирургические ножи и острые скальпели в моем теле, уйма инъекций и уколов, бесконечные заборы крови и биопсия образцов тканей, переливания и пункции… но жалкий эскулап провалился по всех фронтам, так и не сумев понять, что сила ведьмы — в костях, крови, но самое главное — в душе. Ничтожество! — веско припечатала Стефа, умудряясь вместить столько яда в свой гневный монолог, что находись Август здесь — умер бы в жутких корчах.

Клыки и когти самопроизвольно лезли наружу, а плотина отвратительных воспоминаний грозила прорваться и затопить тяжело дышащую брюнетку. В ушах нарастал противный звон, перед глазами все побелело, сердце грохотало в горле, а пульс стучал в висках тысячью молоточков.

— …Парадоксальная психическая реакция! — от яркого света люминесцентных ламп слезятся глаза. — Еще разряд!

— …Судороги участились, доктор Лист, а сигнопам почти не действует! Увеличить дозу или просто пристегнуть покрепче?

— …Подобные вам встречаются нечасто, — холодный равнодушный взгляд вивисектора в халате оценивающе пробежался по обнаженной девичьей фигурке, словно прикидывая, какой кусок отрезать первым. — Но тем интереснее этот научный вызов, ведь анатомически вы почти не отличаетесь от людей. Начнем процедуру! Хенрик, скальпель… — Август повелительно протянул ладонь, и высокий крик пленницы заметался под потолком стерильно-белой комнаты.

— …Почти нет отклика, атрофия рефлексов, — диалог лаборантов доносится как будто сквозь толщу воды. Стефания видит свое кривое отражение в начищенном до блеска лотке с инструментами. Шрамы, рубцы, алые пятна воспаленной кожи — регенерация уже не справляется. Сколько это еще будет продолжаться? Сколько она сможет вынести? — Две ампулы миостимулятора? Обойдется! На черном рынке за них можно выручить пять сотен крон. Шарахните тварь током, мигом зашевелится!..

Довольно! Она повелевает своим разумом, а не он ей! Стефа зажмурилась, и после долгого вдоха открыла глаза. Время для мести придет, но чуть позже. Сейчас нужно собраться. Скользнув невидящим взглядом по мертвенно-бледной Марии, замершей с тем самым ошейником в руках, ведьма облизнула пересохшие губы, откинувшись на спинку стула.

— На чем я остановилась? Ах да, опыты. Опыты не увенчались успехом, а те потуги на магические ритуалы, что пытались проводить Штрукер и Лист вызывали у меня лишь гомерический хохот и море издёвок. Ни немецкие, ни австрийские ведьмы не горели желанием сотрудничать с этими болванами, и Штрукеру оставалось лишь скрипеть зубами. На ошейник Корвуса, кстати, можете больше не рассчитывать, — мисс Урсу кивнула на артефакт, наморщив нос. — Вещица занятная, но одноразовая — видите, что руны погасли? Для его повторной активации вам потребуется маг или ведьма, вот только никто из наших за такую пакость не возьмется — ибо наказуемо Советом, а гордецы из Камар-Таджа скорей удавятся, чем станут сотрудничать с людьми.

— Вы можете рассказать об этой вещи? Наши ученые изучили ее, но спектральный анализ не нашел совпадения ни с одним известным металлом на Земле, — чуть перевела дух Хилл, и тут же забросала ее вопросами.

— И не найдут — он уникален. Около семи тысяч лет назад на Землю упал метеорит из дальних глубин космоса. Металл был насколько прочным, что при приземлении где-то в районе Индийского океана, от него отломился лишь один крохотный кусочек. Его прибило к берегам южной Месопотамии, и местные жители справедливо назвали его звездным металлом, сравнив по твердости с алмазом. Адамантий крайне необычен — очень тугоплавкий, но при этом легкий и энергоемкий, он прочнее даже вибраниума. А еще идеально подходит для создания артефактов, но если тот же вибраниум можно отыскать, пускай и за большие деньги, то адамантий — огромная редкость. Он переходил от племени к племени в ходе набегов и завоеваний, пока не оказался в сокровищнице Кира II Великого, а впоследствии и у магов Камар-Таджа, с которыми мы некогда враждовали.

— На Земле есть еще чародеи?

— Не обобщайте, мисс Хилл. Есть волшебники и ведьмы, плоть от плоти Земли, мы рождаемся с магическим даром и защищаем людей. Точнее, защищали, пока вы от нас не отреклись. Теперь мы заботимся только о природе, то и дело предотвращая экологические катастрофы, пока люди пытаются изгадить планету, чтобы потом полететь на Марс с Илоном Маском и гадить уже там. А есть маги, они же чародеи и мастера мистических искусств Камар-Таджа, как они пафосно себя называют. Хотя уместнее будет звать их чернокнижниками — ведь сила-то у них заёмная, они становятся магами, а не рождаются ими. Большая разница, на самом деле.

— И откуда же они занимают силу? — цепко прищурилась агентесса.

— Зрите в корень, мэм. С помощью мистических практик они научились выкачивать энергию из космоса, используя ее для своих целей. Далекие измерения в мультивселенной постепенно лишаются энергии и естественной защиты, после чего их пожирают астральные демоны типа Дормамму, или вторгается армия пришельцев-завоевателей. Это происходит не за год, и даже не за сто лет, но из песни слов не выкинешь — рано или поздно этим планетам придет конец, чтобы самоуверенный субчик в ярком плащике мог наколдовать себе чаю или открыть портал на Бора-Бора. Ведьмы заслуженно считают чародеев халявщиками и еще пять веков назад мы сражались не на жизнь, а на смерть, пытаясь выдавить этих паразитов. Тогда же появились и блокираторы, зачарованные колдунами, чтобы брать ценных пленников, не убивая их. Обе стороны знатно потрепало, но в итоге мы заключили перемирие, разделив обязанности. Теперь ведьмы заботятся о природе, а чародеи защищают Землю от угроз из космоса. Поначалу все шло неплохо, но сейчас халявщиков опять надо пнуть: портал с читаури, которые рванули по улицам Нью-Йорка, не должен был случиться! Это их зона ответственности, у них там целый Санктум Санкторум стоит, и почему Древняя хлопала ушами — решительно непонятно. Во всяком случае — мне, ведь в последние годы я слегка отстала от наших новостей, — тут Стефа осеклась, поняв, что ее унесло в сторону.

— Люди и сами сумели отбиться от пришельцев, — возразила ей Мария, плотно сжав губы.

— В самом деле? — иронию в голосе Стефании можно было вместо масла на хлеб намазывать. — Насколько мне известно, люди сумели додуматься лишь до ядерной ракеты, пущенной в густонаселенный Манхэттен. И если бы не ваш супергеройский бойз-бэнд, итоги той битвы были бы гораздо более прискорбными. Кхм… так вот, артефакт активируется чародеем, и полностью отсекает мага или ведьму от магических потоков. Ощущения при этом ужасные — словно ты ослепла и оглохла одновременно. Самой снять нельзя — только с помощью извне, кроме того, после снятия потребуется обнуление настроек и калибровка, если хочешь надеть на пленника снова. Вещь сложная, капризная, но благодаря свойствам звездного металла — надежная. Как этот ошейник попал от чародеев в музей, откуда его прибрала Гидра — история умалчивает. Но после, артефакт оказался у них, а затем и на моей шее. Так, в бесконечных опытах и экспериментах для меня прошли пять лет на той базе, но все изменилось, когда после сражения в Нью-Йорке, переговоры Штрукера и Александра Пирса увенчались успехом, и последний приказал отправить скипетр Локи в Заковию.

— Так, — подобралась Хилл, понимая, что тут-то и начинается самая важная для них часть.

— Среди прочих гидровских баз, «Черная костница» считалась одной из самых ориентированных на внеземные технологии и работу с мутантами, поэтому Штрукер чуть ли по потолку не бегал, что получилось отжать волшебную палочку на поиграться. Камень в скипетре показал схожую сигнатуру с Тессерактом, поэтому гансы смахнули пыль с проектов времен Второй мировой войны, адаптируя их под нынешние реалии. Да и вы и сами видели их передовые разработки: бластеры, танки, реактивные ранцы, энергетический купол, но самое главное — мутанты. Скипетр содержали в экранированной лаборатории, поскольку он испускал КМФИ — космическое микроволновое фоновое излучение. В малых дозах и при кратком контакте оно не было опасно для человека, но радиация от камня в навершии скипетра шла просто чудовищная, и если пробыть с ней достаточно долго… Люди менялись. Но чаще умирали.

Лицо Стефании застыло.

— Если пять лет назад Штрукер набирал добровольцев, то теперь гидровцы просто хватали запоздавших прохожих на вечерних улицах столицы, а все пропажи списывались на возросшую преступность и скрытые военные действия на окраинах. Им постоянно не хватало людей, потому что смертность среди участников эксперимента была огромной. Младенцы и дети умирали сразу, старики и подростки мучились, но в течение недели погибали все. У молодежи результаты разнились. Кто-то умирал сразу, кто-то мутировал, но либо их искореженные организмы были нежизнеспособны, либо они погибали от своих же способностей. Был расщепившийся на молекулы парень-телепорт, сгоревший человек-факел, пацан, плюющийся кислотой и заполучивший проблемы с желудком — он через месяц умер, а также девчонка, которая меняла свой размер, становясь то маленькой, как блоха, то великаншей. Лист требовал от нее безукоризненных результатов, шантажируя родными, и она зачастила с превращениями туда-сюда, из-за чего повышенное давление однажды просто порвало ее сосуды в клочья. Методом тыка нашли несмертельный уровень радиации, но к тому моменту погибло более трехсот человек.

Девушка до боли сцепила пальцы, послав горящий праведным гневом взгляд агентессе:

— Мисс Хилл, я знаю, что в прошлый раз Мстители торопились, поэтому не успели обыскать все, но эти люди заслуживают хотя бы того, чтобы их похоронили по-человечески. К северу от базы расположено каменистое ущелье. На всех картах оно безымянное, но пленники «Черной костницы» прозвали его Могильным. Туда скидывали всех погибших в результате экспериментов, и засыпали щебнем и камнями поверху. Одна большая братская могила. Имена погибших наверняка есть в изъятых документах. Я настоятельно прошу, чтобы вы сообщили об этом властям Заковии — многие до сих пор числятся пропавшими без вести, а их родственники ничего не знают об их судьбе. И оплакать тоже не могут. Пусть их достанут оттуда и похоронят как положено, — с нажимом добавила оборотница, не отводя взгляда от лица Марии.

— Мы сообщим об этом местной администрации, мисс Урсу, — уступила та, видя серьезность намерений Стефы. Но мертвые заслужили покой. Пускай их души будут свободны.

Несколько успокоено кивнув, ведьма продолжила:

— Штрукер не хотел рисковать близнецами Максимофф, поэтому те были в последней группе испытуемых. Они показывали самые лучшие результаты. Сначала Ванда и Пьетро проводили со скипетром пару минут, затем интервал постепенно увеличивали, и, в конце концов, эксперимент завершился прямым контактом — они оба коснулись Камня Разума, и обрели сверхспособности. Единственные выжившие мутанты из всех. Как вы знаете, Пьетро получил сверхскорость и усиленный метаболизм, а вот зачатки ведьмовского дара в Ванде раскрылись полностью под действием катализатора. Если раньше ей едва удавалось навязать мысль человеку, то теперь она проделывает это с легкостью, как и многое другое. Чтение мыслей, ментальное внушение, Максимофф может насылать кошмары и создавать иллюзии. Также ей доступны энергетические проекции, левитация, щиты, огонь и магия Хаоса, позволяющая уничтожать живую и неживую материю.

— Вы много знаете, как для человека, безвылазно сидевшего в камере, — включила шпионскую паранойю Мария, и Стефа ломко, болезненно улыбнулась.

— А как вы думаете, на ком эти способности впервые испытали?

— Она продолжала приходить к вам?

— Каждый день, все эти годы. Штрукер дал добро на потрошение моей головы, раз от меня не получилось добиться ни клятвы, ни ведьмовских знаний, поэтому весь свой арсенал Ванда испытывала не на мышах, а сразу на мне. Доктор Лист копался в моих потрохах, и когда сознание слабело от боли, подключалась Ванда, рыская в затуманенном разуме. Не зря же большинство допросов совмещают с пытками — это эффективный метод.

— У нее получилось что-либо узнать?

— Нет.

— Почему? У вас же была блокирована сила, вы не могли сопротивляться.

— Зато опыта было достаточно, — ведьма гипнотизировала свои ладони, грустно усмехаясь. — Менталисту мало попасть в чужой разум — с непривычки он напоминает сущий хаос, бурлящий поток, в котором ты барахтаешься, а тебя все топит и топит потоками информации, заставляя захлебываться и терять любые ориентиры. В пограничном состоянии я уходила на самое дно, выталкивая наверх все когда-либо узнанное мной в жизни, и впадая практически в информационную кому. Сплетни об одноклассниках, мысли прохожих, размышления над контрольной, новости в телевизоре, митинг очередных правозащитников, любование природой — все больше и больше мелькающих картинок и текста. Информации вроде и много, но она вся отстраненная, и негде зацепиться за ключевой момент, чтобы по ассоциативной цепочке перейти к действительно важным вещам. Я-то так с самого рождения жила, а вот Максимофф приходилось туго. Понимаете?

— Понимаю, что-то вроде белого шума.

— Да, Ванда всякий раз выныривала обратно с жуткой мигренью, а я не торопилась всплывать — там было тихо, темно и спокойно. И Гидры тоже не было. Через пару часов Ванда успевала очухаться, после чего приходила к моей камере как ни в чем не бывало. Сидела, рассказывала, чему научилась и как пытается адаптировать заклятья под свою силу. Я лежала ничком, отходя от процедур Листа, и ни на что не реагировала, но Ванду это не смущало. Других мутантов не было, солдаты ее боялись, и она всегда возвращалась в подземелья, видя во мне не то жилетку, не то живой дневник, которому можно было поведать все свои беды. Ванда до тошноты злорадствовала над Старком, попавшему в плен в Афганистане, и ужасно расстраивалась, что его нашли. Радовалась, когда увидела новости о Ванко, едва не рассекшего его энергохлыстом, и печалилась, что инженер выжил. Напилась шампанского перед моей камерой, когда разнесли его дом в Малибу, и весь мир считал Железного Человека погибшим. А затем на полном серьезе рассуждала, не прикрывает ли его какая-нибудь ведьма — живучесть гения, выбирающегося из всех передряг, была просто поразительной. Затем подробно обдумывала свою месть, стоит Штрукеру только дать отмашку и отпустить ее с базы, а также — как будет отмывать кровавые деньги миллиардера, пустив их на благое дело. Построит больницы, приюты, центры ветеранов в Заковии, возведет памятник родителям на месте их снесенного дома — таким образом, хоть сколько-то компенсировав ущерб от действий злодея-Старка… Фантазировала, строила воздушные замки, искренне веря в этот бред, от которого меня с души воротило, но все болтала и болтала, тщательно вырисовывая детали своего безоблачного будущего. Говорила мне, что сейчас происходит в городе — после пары месяцев карцера близнецы показали достаточный контроль, чтобы им вновь разрешили перемещаться по территории крепости, а затем и в столицу отпускали. Жаловалась на вконец распустившегося Пьетро, за которым она уже устала подчищать следы…

— Что сделал мистер Максимофф?

— Потакал своим слабостям и ни на секунду не задумывался об окружающих — ничего нового, — презрительно хмыкнула Стефания. — Молодой парень, с суперсилами, которого отпускают в город… дальше объяснять? Простые действия типа ходьбы, бега, завязывания шнурков он контролировал, но во время, пардон, интимных контактов, люди склонны терять контроль, даже если они теперь с приставкой «супер». А теперь представьте обычную, ни с какой стороны не улучшенную девушку, в которую на сверхскорости начнет вбиваться мутант… и то, что останется от ее внутренних органов после этого.

«Кровавое месиво» — предельно четко отображалось в светлых глазах Марии, и едва уловимая жалость к несчастным, которые повелись на обаяние засранца-Пьетро.

— Всякий раз, видя, что натворил, этот герой-любовник звал на помощь сестру и та спешила скрыть следы его преступной небрежности и разгильдяйства. Ванда подправляла тем девицам память, а наш спринтер оставлял их в подворотнях — мало ли по столице мерзавцев ходит? Даже если кто-то чудом выжил и добрался до больницы, ничего конкретного полиции сказать они не могли — просто не помнили. Постепенно Максимофф научился держать себя в руках, но я не думаю, что это утешит тех девчонок и их родных. Штрукер же смотрел на развлечения на своих питомцев сквозь пальцы — лишь бы огласки не было, и плевать ему на десятки жертв. Ванда же, выговорившись, традиционно желала мне спокойной ночи, насылала кошмар и уходила. Так и шли мои будни.

— Насылала кошмар?

— Приказ Штрукера, но Алая Ведьма особо не сопротивлялась, — пожала плечами Стефа. — Это нужно было для расшатывания психики, и чтобы Ванде на следующий день было проще попасть ко мне в голову.

— И что за кошмары? — обронила Хилл, но по сумрачной ухмылке мисс Урсу уже догадывалась о возможных вариантах.

— Моя смерть, разумеется. Ванда не была слишком оригинальна, давя на инстинкт выживания, так что по ночам меня жгли, резали, вешали, потрошили, проламывали череп, душили и переезжали минивэном. Затем Пьетро любезно преподнес ей книжку «Самые страшные казни человечества», и я узнала, что такое скафизм и линг-чи, казнь слонами и бамбуком, колесование и свежевание «испанским щекотуном». Также я побывала в Древнем Риме, где меня скормили львам под восторженные крики толпы, и в средневековой Норвегии, где пришлось близко познакомиться с «кровавым орлом», — хрустя пряником, девушка светло улыбнулась и нежно проворковала. — Большинство людей умирает от болевого шока, когда им разрезают кожу на спине, поддевают ребра острием топора и выламывают их наружу в виде крыльев, но мы же были во сне. Поэтому я всякий раз досматривала до конца, весьма натурально чувствуя судорожно сокращающиеся легкие, развешенные на своих же ребрах.

Облизнув пальцы, Стефа спрятала безуминку в глазах за веером длинных ресниц, и поведала напрягшейся агентессе доверительным тоном:

— Когда я найду Ванду — с Мстителями или без — то хочу сказать бывшей подруженьке большое человеческое спасибо. За все — знакомство со Штрукером, годы в Гидре, сны и явь. Правда, итог нашей беседы Ванда не переживет, но я точно знаю: умирать — не страшно. Особенно, если это произойдет лишь один-единственный раз. И я не потерплю, если в наши женские посиделки вмешаются ваши люди.

— Мисс Максимофф могла бы стать ценным свидетелем… — уклончиво отозвалась Мария, чьи мысли и планы вертелись безумным хороводом.

— Но не станет, — веско обронила Стефания. — Ее вообще не станет. Поэтому свои планы по перевербовке близнецов Максимофф и искупительной службе на благо ЩИТа можете забыть. Я знаю, что вы очень любите давать нацистам вторые шансы, особенно, если те могут быть полезны.

— И в мыслях не было, — тут же открестилась Хилл, но ведьма видела ее насквозь.

— Неужели? — под многозначительным взглядом брюнетки, агентесса вновь напомнила себе, с кем имеет дело и выругалась про себя: «Чертова телепатка!»

«Она самая, мисс Хилл», — мгновенно прозвучало в голове женщины, но ее собеседница не издала ни звука — лишь зеленые глаза холодно смеялись. «Между мной и Вандой не должен стоять никто — уничтожу любого. Вы меня услышали».

— Предельно ясно, — вздохнула Мария, в отместку мысленно надевая на Стефу шапочку из фольги и неоново-розовые очки-жалюзи. Вид был на редкость дурацким. Оборотница лишь прищурилась. — Что произошло дальше?

— Через полгода после того, как Максимофф обрели способности, доктор Лист перегрелся на солнышке, ну или налакался медицинского спирта, потому что ему пришла в голову ужасная идея, которую, к сожалению, поддержал и творчески развил барон. Ведьма-то у них есть, но толку им от меня не было: тайны выдавать не собираюсь, клятву не принесла, Ванду ничему не научила — в общем, даром трачу казенные гидровские деньги на свое содержание. В свое время, что СНР, что Гидра обломались с идеей получить потомство от суперсолдата, но вот со мной у них были варианты. Лист подсунул какие-то расчеты Штрукеру, и согласно им выходило, что ребенок, рожденный от ведьмы и человека, может родиться с магическим даром с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Но вот если отцом будет мутант, то можно получить либо ведьму, либо мутанта, и промывать ему мозги с младенчества, прививая нужные руководству идеи.

— Пьетро Максимофф? — с легкостью решила незамысловатое уравнение Хилл.

— Пьетро, сука, Максимофф, — обреченно кивнула брюнетка.

— Не ругайтесь.

— Даже не начинала. С точки зрения Листа, Пьетро был идеальным кандидатом. Верность идеалам Гидры, устойчивая мутация, предки-волшебники — не зря же сестра-близнец родилась ведьмой. С минимумом усилий, барон получил бы ручного колдуна или еще одного мутанта, из которого можно вылепить кого угодно, увеличив свое могущество. Или… шантажировать меня, заставив выдать и знания, и клятву получить, лишь бы мою кровиночку не мучили как меня. С какой стороны не посмотри — везде хорошо. Штрукер дал добро, Пьетро обрисовали перспективы в общих чертах, и тот, любопытная Варвара, не смог устоять — влез в бумаги доктора, захотел подробностей. Меня спас случай, и врожденная говнистость Максимофф — он не утерпел, решил сам преподнести чудесную новость и полюбоваться на мое перекошенное лицо, — Стефа замолчала, нахмурившись, но Мария не собиралась отступать.

— А дальше?

— Дальше я использовала единственную найденную лазейку, превратилась в медведицу, после чего опыты ставили уже на ней, прошло три года, и появились вы. Тут и сказочке конец, Пьетро — вялый холодец.

— Я вижу большой кусок пропущенной истории.

— Эта история и так уже затянулась. Сколько мы тут сидим, третий час? Можем сделать пере…

— Не можем, — почуяла слабое место Мария, продолжая лезть туда, куда не следует. — Услышав вас со стороны, я могу заметить то, чего вы не замечали ввиду пристрастности. Возможно в том, о чем вам поведал мистер Максимофф, есть необычайно важные детали. Но вы, мисс Урсу, их утаиваете.

— Уверяю вас, важного там и близко нет.

— Позвольте судить об этом мне, — упорствовала Мария, и тлеющее в крови раздражение вспыхнуло ярким фейерверком.

— Судить о чем? О подлости его натуры или воспитании на уровне канавы?!

— Подробности, мисс Урсу, — виртуозно играла на нервах разозленной ведьмы Хилл, даже не догадываясь, по какой тонкой грани ходит. Одно желание Стефы — и настырную агентессу ничто не спасет.

— Ну хорошо, — процедила брюнетка, а тонкие ноздри дрогнули от гнева. — Осчастливив меня уготованной ролью племенной кобылы, Пьетро решил проявить похвальное великодушие. Узнав из медкарты, что он, оказывается, будет моим первым мужчиной, Максимофф решил снизойти, и предложил следующее. Делать детей можно по-разному, и если я буду ласковой и послушной, исполнив все его фантазии и маленькие фетиши — останусь цела и невредима. А если проявлю изобретательность и инициативу, Пьетро даже поговорит с Листом, чтобы ребенка не отняли сразу после родов и разрешили мне с ним видеться. Не каждый день, но все в моих руках, и руках Пьетро, которому я должна ноги мыть, воду пить, и радоваться своей удаче, посвящая ему хвалебные гимны, да почаще. Если же я, языкастая стерва, буду ерепениться и не раздвину ноги добровольно, то меня накачают транками, выебут во все дыры без смазки и выбьют зубы, чтобы только сосать могла. Это цитата. Вы эти подробности услышать хотели? — уже прорычала последнее предложение ведьма, чье лицо стремительно теряло человеческие очертания, клыки лезли из-под верхней губы, а острые когти яростно царапали стол.

Хилл, уже сотню раз пожалевшая о своем неуемном любопытстве, приняла единственно верное решение, вспомнив правила поведения при встрече с дикими животными. А именно: замерла, опустила глаза и дышала через раз, искренне надеясь, что пронесет. Посветлевший от бешенства изумрудный взгляд не отрывался от нее ни на секунду, и раскрой она рот, Стефа бы не ручалась за свои действия. Как минимум прокляла бы вечной немотой, если бы и вовсе не прибила, спалив заживо. Такого унижения ни одна женщина не заслуживает, и вспоминать об этом, да еще и проговаривая вслух — все равно, что в выгребной яме искупаться.

Лишь через несколько минут, показавшихся Марии вечностью, Стефания перестала генерировать напряжение вокруг себя, вернувшись к прежнему состоянию, но успела ухватить мысль агентессы за хвост.

— Ах вот оно что! Куда сильнее вас интересовала проверка на вменяемость, не так ли, мисс Хилл? — тягучим голосом разрезала тишину ведьма, и Мария едва заметно вздрогнула, упрямо сжав губы.

— Вы показываете крайне противоречивые паттерны поведения, мисс Урсу. Плен, психотропные препараты, опыты, кошмары — и все это вкупе с впечатляющей силой и весьма размытыми рамками дозволенного. Вы прокляли барона фон Штрукера, напали на врачей Старка и собираетесь убить мисс Максимофф, вероятно, что и ее брата тоже. Мы не знаем, чего от вас ждать, — осторожно начала Хилл, но еще не остывшая оборотница жестко усмехнулась.

— Не передергивайте. Максимофф получат за дело, и моя месть вас не касается. Врачи самовольно брали анализы, собираясь экспериментировать на досуге, и я не припоминаю, чтобы давала разрешение на проведение медицинских манипуляций — что в Штатах, на минуточку, является уголовно наказуемым деянием. Мне стоит подать в суд? Да, Старк не знал об их инициативе, но вы знали, и собирались воспользоваться результатами, прихватив умников на горячем, после чего забрать пробирки с кровью себе. Кто там в ЩИТе занимается изучением крови мутантов — Песочница или Шангри-Ла? — Мария побелела словно простыня, а Стефа продолжала добивать слишком агентессу, возомнившую себя не то Вирджинией Холл, не то Мата Хари. — Отсюда вытекает другой, не менее любопытный вопрос. Почему я, пострадавшая гражданка иностранного государства, подвергаюсь допросу и даже без представителя своего консульства? Почему незаконно нахожусь на территории Северной Америки без документов и визы? Стоит рассматривать это как похищение? И прежде, чем вы начнете говорить о спасении с заковианской базы, мне очень хочется узнать, а наше правительство вообще в курсе прошедшей операции на их земле? Судя по тому, что в ней не участвовали наши военные, и никто даже не подумал эвакуировать жителей Нови-Града, по которым палил Штрукер во время штурма — ответ отрицательный. Понятно, что Америка считает себя центропупом Вселенной, но вам действительно нужны проблемы на мировой арене, в ООН и с прочими государствами, в чью политику вы так любите вмешиваться — просят вас об этом или нет? Скандала после Озарения было мало, и захотели окончательно уничтожить репутацию своей конторки, которую с прошлого года не прополоскал только ленивый? Только моргните, и.о. директора Мария Хилл, и я с радостью организую вам все вышеперечисленное, и даже магию особо применять не потребуется. Открою секрет — выскочек никто не любит, а ваши посягательства уже давно многим поперек горла стоят, и стоит лишь дать мало-мальски подходящий повод… — Стефания расплылась в ироничной улыбке, склонив голову набок, в то время как Хилл глядела на нее с тщательно скрываемым страхом. Сюрприз, мадама — она еще и думать умеет.

— Подобным образом, вы сильно подставите, в первую очередь, капитана Роджерса, проводившего операцию. А мне казалось, что вы благодарны ему за спасение, — все еще пыталась удержать лицо агентесса.

— Очень благодарна. Как-никак, единственный человек в вашей шараге, что догадался банально проверить камеры в крепости — таких сообразительных надо ценить, — охотно покивала ей ведьма, сложив руки на животе. — Не переживайте на его счет — о Стивене Гранте Роджерсе никто не подумает ничего дурного, даже мысли такой не возникнет, — елейно протянула она, ярко блеснув колдовскими глазами. — За свое спасение я отплачу ему соразмерно — жизнь за жизнь. Он может попросить за любого человека на этой планете — и я помогу ему всем, что в моих силах. Поиск, защита, лечение — что угодно, мои возможности довольно обширны. И это не касаясь личной заинтересованности в благополучии и здоровье капитана. Так что судьба у него будет хорошей, обещаю. Что же касается остальных… Тор и Халк отобьются от всех обвинений, им не впервой. Старк откупится, да и вашему правительству он нужен свободным и вменяемым — такие мозги не каждый век рождаются. Романофф и Бартон? Вы их прикроете, как и прежде. А вот то, что ЩИТ в очередной раз получит трепку за вмешательство в политику суверенных стран, нарушение границ, проведение спецопераций без согласования с Заковией и изъятие документов государственной важности — вы же не поделились ими с ЦРУ и АНБ? — к гадалке не ходи. Выражаясь словами одного литературного персонажа, нельзя вот так просто взять и навести свои порядки в чужой стране. Здесь вам не там. Прочие государства в составе того же Евросоюза поддержат претензии Заковии хотя бы из принципа, чтобы подобное не стало прецедентом для повторения уже на их территориях, а ваш президент не захочет портить отношения с основным поставщиком оружейного урана, который может вновь заключить союз с Россией. И как думаете, кого отдадут на растерзание властей и СМИ? Ответ очевиден — слишком многое о себе возомнивший ЩИТ, координировавший эту операцию и позабывший, что дни их широких полномочий и покровительства Министра обороны давно миновали.

Забивая последний гвоздь в крышку метафорического гроба Марии, Стефания делано потерла подбородок, преувеличенно задумчиво хмурясь.

— Кто там у нас остался? Ах, да барон Штрукер! Бедный, несчастный, проклятый мной, хотя мог бы петь на допросе аки соловей, сдавая вам пароли и явки в режиме долбодятла, после чего был бы препровожден в Рафт на веки вечные, где остаток своей унылой жизни осознавал, как плохо он себя вел и раскаивался, посыпая голову пеплом… Эту сказочку вы скормили Мстителям? — мисс Урсу проницательно прищурилась. — А я вот вижу другое. В Рафте, к барону применили бы протокол 6B, подразумевающий давление на психику, парочку переломов, впечатляющую коллекцию ушибов, урезанный паек и охрану с шокерами, которые те применят к «сопротивляющемуся» узнику… Всего несколько месяцев жесткача, и вуаля — гонор заметно убавляется, а человек искренне расположен к сотрудничеству, соглашаясь на любые ваши условия. И ЩИТ получает карманного злодея, который будет выполнять любые морально-неэтические исследования, на-гора выдавая ворох полезных идей, как Сэмюэл Стернс, батрачащий ныне на генерала Росса в подпольной лаборатории секретного лагеря Эхо-1. Смотрю, время ничему вас не учит. Вновь захотелось получить гидровца на поводке?

Тремя этажами выше, Мстители мрачно переглянулись друг с другом, а Стив устало прикрыл глаза, потерев заболевший висок. Вот тебе и «соразмерное наказание», обещанное Марией. Ложь, кругом одна ложь. Тони вполголоса надиктовывал новые указания Джарвису, Бартон и Романофф синхронно поджали губы на закономерные вопросы товарищей, а Брюс пытался вспомнить, когда же из поля зрения пропал доктор Стернс? И выходило, что сразу после инцидента с недоработанной сывороткой и появления Мерзости еще в 2008-м. Некролога не было, и Беннер посчитал, что коллега-ученый смог скрыться, но раз за дело взялся генерал Росс, теперь многое становится ясно. И сколько еще преступников отрабатывают наказание подобным образом? Ответ был столь неприятным, что опускались руки. И к чему тогда вся их борьба во имя справедливости, если не меняется вообще ничего?..

Тем временем, Стефа продолжала говорить, не жалея хлестких слов:

— Знаете, Вольфганг фон Штрукер — редкостный мудень, но кое в чем он был полностью прав. ЩИТ и Гидра — две стороны одной монеты, не отличающиеся практически ничем. Те же люди, те же методы, и сплошное лицемерие, пронизывающее ваше агентство насквозь. В отличие от вас, я не торгую честью и совестью на развес, и сделок с фашистскими ублюдками заключать не стану. Ваше руководство, что нынешнее, что предыдущее, знатно обгадилось с операцией «Скрепка», которая позволила впустить нацистскую заразу внутрь, где она цвела, пахла и множилась все эти годы. Вместо положенного им наказания, убийцы и маньяки от науки получили помилование, работу и полный соцпакет под крылышком ЩИТа взамен на свои знания и навыки, и что в итоге? Одеяло, сшитое из гнилых ниток, порвалось во время Озарения, показав свое истинное нутро! Никто ни о чем не жалел, вновь творя мерзости — ни Арним Зола, работающий с Говардом Старком в одной лаборатории, ни Вернер Рейнхардт, вскрывающий людей наживую ради удовлетворения своего интереса с полного вашего попустительства. И ради чего вы покрывали этих тварей? Ради новых открытий, безумных денег, что они приносят, власти в Пентагоне или высоких постов, удовлетворяющих ваши ненасытные амбиции? Ради пресловутой американской мечты, на которую вы все столь яростно дрочите?

Хилл вскинулась, открыв рот, но ведьма не закончила, и ее рокочущий голос звучно раздавался по всей комнате:

— Срать я хотела с высокой колокольни на деньги, власть или открытия, двигающие прогресс! Нацистские выползни будут наказаны, раз уж у вас не хватает пороху на это! Никаких сделок, никакого снисхождения, никакой жалости! Эти суки не раскаются, предпочтя укусить протянутую руку, а затем еще и в спину ударить, как это случилось год назад. То, что три гигантские летающие платформы, способные уничтожить миллионы людей за считанные секунды, не взлетели — не ваша заслуга, так что можете не примазываться. Именно капитан Роджерс остановил массовый геноцид, как это и до́лжно делать человеку, боровшемуся с гитлеровской заразой еще во времена Второй мировой — и правильно сделал. Я же, в свою очередь, не дам Штрукеру вновь поднять голову, срубив ее напрочь, и огнем прижгу, чтобы не выросла вторая. Как показывает практика, идеи о собственном превосходстве весьма живучи, но не стоит забывать, что на всякую силу найдется бо́льшая сила. Он умрет и точка — здесь моего мнения ничто не изменит.

Горящий правотой зеленый взгляд скрестился с холодным серо-голубым словно две шпаги, но Хилл отвела глаза первой, напоследок пытаясь надавить на совесть мисс Урсу:

— Вы чудовище, — прошептала она, но Стефании было плевать на этот театр одной актрисы.

— Потому что позволяю себе высказать вслух мысли, что крутятся в вашей голове? С тем же успехом, вы можете посмотреться в зеркало и повторить то же самое. Говорю еще раз, для глухих и слабоумных: я читаю мысли, а также могу заглянуть в самые потаенные уголки вашей души, и все ваши сверхсекретные планы и тайные решения для меня — словно открытая книга. Поэтому прекращайте изображать из себя оскорбленную невинность, и давайте уже закончим этот фарс.

Мария долго молчала, явно впервые столкнувшись с человеком, против которого бесполезно и притворяться, и держать лицо, после чего взяла себя в руки, как ни в чем не бывало возвращаясь к прерванной теме:

— Так и что же вы ответили на предложение Пьетро Максимофф? — оборотница вгляделась в безупречно ровное зеркало разума агентессы и только головой покачала. Словно и не было ни вспышки ярости, ни предельно откровенного и жесткого разговора на грани.

— Плюй в глаза — Божья роса. Прирожденная ищейка, — проворчала на заковианском Стефа, вновь обращаясь к своей памяти. — На великодушное предложение Пьетро стать его потаскушкой, я ответила Большим Петровским загибом, и нет, вы не захотите его знать — цензурные там только предлоги.

— Ваша речь... — наигранно поморщилась Хилл, на что ведьма только усмехнулась.

— Необратимо испортилась после года в приюте. Впрочем, я и до этого знала много интересных грамматических конструкций — наедине с собой мысли никто не контролирует. Но не суть. Разозленный Максимофф свалил от моей камеры, обещая, что я непременно пожалею, а я начала усердно думать, как бы мне избежать столь печальной участи. Полночи думала, глядя в темноту. Вариант — откусить язык и захлебнуться кровью — я оставила на самый последний случай, надеясь обойтись без крайних мер. Смерти я не боюсь, но вот подвести свой род недопустимо… и тут меня осенило. Да, все магические способности по линии матери были блокированы, но кровь отца по-прежнему текла в моих венах. Их-то я и вскрыла зубами. Несколько рун, начертанных вслепую на лице и руках, магия Крови — древняя и безумно опасная, но мне уже нечего было терять — только свою честь. И безумная сила желания взывала к наследию в моей крови, буквально заставляя ее кипеть. Это было очень рискованно, и больше продиктовано отчаянием, ведь предки отца уже четыре поколения не превращались — но это был единственный выход. Меня бросало в жар и холод, перед глазами плыло, а крики охраны, заметившей неладное, сливались в далекий шум. В ушах звенело, кости и суставы выламывало, и я наверняка походила на человека, одержимого демоном.

— Но это был медведь, — утвердительно предположила Мария.

— Да. Древняя, первобытная магия, поющая в моей крови. Тотемизм, в которые верили многие люди — это не сказки, а духи животных, что покровительствуют своим потомкам — оборотням. Я перерождалась, и, как и всякое рождение, оно было мучительным. Наполовину девушку, наполовину зверя, меня к тому времени перенесли в операционную, и доктор Лист суматошно пытался остановить процесс, но было поздно. Я разламывала крепления, задевала инструменты, сбрасывая их на пол, а крик сменялся громким ревом животного. Шли минуты и часы, но я все увеличивалась в росте и весе, кожа скрывалась под густым мехом, а ногти грубели, становясь крепкими когтями. Ошейник подстраивался под мою шею, так что я не задохнулась, но силу он по-прежнему блокировал — впрочем, и без того весело было. Доктор вкалывал мне транквилизаторы, но они были рассчитаны на человека и не несли мне вреда, зато здорово разозлили. Вновь сунувшегося ко мне Листа я укусила за руку, пережевав ее мощными челюстями, так что конечность едва удалось спасти. Но даже в том пограничном состоянии, я пускай и с трудом, но контролировала себя, не опустившись до мордварга.

— Мордварг?

— Убийство с отягчающими обстоятельствами, охота и поедание людей оборотнями — но мордварги в этом смысле давно запрещены, — пожала плечами девушка, и бровью не поведя на шокированную гримаску агентессы. Тоже мне, хрупкий цветочек, ага — росянка ядовитая и плотоядная. — Затем подоспела подмога, мощные транки и шокеры, я потеряла сознание, но своего добилась. Стала большущей медведицей, совершенно не пригодной для рождения новых колдунов. Лицо севшего в лужу барона было просто бесценно, как и посеревшая рожа Пьетро, что выдал их планы раньше времени. А уж обескураженная Ванда, которой я продемонстрировала видение медведицы, танцующей канкан, и оттопырившей когти на средних пальцах… Прелесть, да и только.

— Они пытались заставить вас превратиться обратно?

— Разумеется. Уговоры, угрозы, боль — но медведи гораздо более толстошкуры, во всех смыслах, так что плюсов в моем состоянии было достаточно. Я перестала мерзнуть, спокойно переносила голод, и даже эксперименты озверевшего Листа были не так мучительны, как в человечьем обличии. Но и минусы тоже были — просевшая защита сознания, например. Животные, даже если они оборотни, мыслят гораздо более простыми категориями, и тонкая душевная организация им попросту недоступна. Мир обрушился на меня запахами, звуками, множеством невиданных ранее оттенков — и Ванду, забравшуюся ко мне в голову, крутило словно в стиральной машинке, заставляя теряться в этом водовороте. Во время ее регулярных визитов свою личность вновь приходилось прятать на самое дно, выталкивая на поверхность инстинкты и разум медведицы, и… медленно растворяясь в ней. Ведьмам нельзя проводить в облике животного или птицы более трех дней, оборотням — больше лунного месяца, иначе зверь будет брать верх над человеком. Разум, инстинкты, привычки и поведение, характерное для животного, постепенно изменят тебя, и можно стать зверем окончательно и бесповоротно, не сумев вернуться обратно.

— Сколько вы пробыли медведицей?

— Три года, — словно потеряв всякий интерес к их разговору, Стефания увлеченно разламывала светильник, поедая свечи из молочного шоколада и отковыривая мармеладные украшения нечеловечески плавными движениями. Хилл слегка передернуло, и, реагируя на движение, блестящие глаза напротив мгновенно замерли, пристально глядя на нее.

«А ведь медведи всеядны, — внезапно подумала Мария. — Любят мед, фрукты, ягоды и орехи, но и мясо тоже, причем любое. Мясо, рыбу, в голодные годы — даже более мелких сородичей и падаль. Случаются нападения на людей, и даже самые современные ружья с трудом пробивают толстые кости. А вот длинные когти вспарывают человека как консервную банку».

— Мисс Урсу, я понимаю, что вам пришлось очень непросто в те дни… — предельно осторожно, словно сапер, обезвреживающий мину, начала Хилл, но осеклась.

Стефания тонко, страшно улыбнулась одними уголками губ, но взгляд ее казался нездешним, глядящим внутрь себя. Она едва шептала, но слова поневоле ввинчивались в уши.

— Нет, не понимаете. Никто, кроме меня, не знает, каково это — по каплям уступать зверю, медленно теряя разум. Полагаться на инстинкты вместо интеллекта. Забывать названия вещей. Различать людей исключительно по запаху, ведь лица окружающих сливаются в одно сплошное светлое пятно. Чувствовать, как с каждым днем в тебе исчезает человек… — недолго помолчав, брюнетка глубоко вздохнула и добавила: — Поэтому не надо ждать от меня доброты или милосердия для Гидры. Они исчезли давным-давно, умерли в подземельях той крепости, как и я.

Мария не выдержала, опустила глаза, прикусив щеку, и если женщина глубоко внутри нее просила перестать ворошить эти тягостные воспоминания, то агент был бесстрастен и жаждал подробностей.

— Судя по тому, что капитан нашел вас в обличье медведицы, никто так и не сумел превратить вас обратно.

— Не сумели, хотя поверьте — они старались изо всех сил. Ежедневно меня забирали на очередные тесты или опыты, сканирование или эксперименты. Ничто не дало Августу Листу приблизиться к разгадке тайны моего обращения, хотя от каленого железа и шокеров у меня прибавилось шрамов на шкуре. Дни взаперти тянулись бы так же невыносимо, как и прежде, но теперь у меня был новый источник информации — острый слух, и много пищи для размышлений… когда я вспоминала, что все еще человек. Я слышала всю базу: от личных разговоров агентов в курилке, до секретных переговоров Штрукера и Пирса, а также его бесед с прилетавшим из Германии Рейхнардтом о грядущем возвращении их повелителя.

— Это какого же? — подобралась Хилл, вся обратившись в слух.

Стефа иронично усмехнулась, изящно выгнув бровь:

— Ну вы же не думаете, что Гидра — это просто злодеи с манией величия и банальным желанием захватить человечество? У них есть высшая цель. Некогда Землю посетил нелюдь, сбежавший из заключения с планеты Мавет — его звали Альвеус, или куда более подходящей ему кличкой Улей. Улей — паразит, может вселяться в тела людей или других существ, меняя их как перчатки — неважно, живые или мертвые. Так он продлевает свою жизнь и, теоретически, может быть бессмертным. Добавьте сюда то, что он поглощает все воспоминания носителя, может мимикрировать под кого угодно и выживать в самых неблагоприятных условиях — и мы получаем сверхсущество, которому Земля пришлась по вкусу. Нулевая конкуренция, абсолютная власть, много пищи и ресурсов — сущий рай после пустыни, где он подыхал веками. Его способности произвели такое глубокое впечатление на древних людей, что некоторые начали поклоняться ему, служить и даже основали культ, впоследствии эволюционировавший в Гидру. Вот только тюремщики-крии отыскали беглеца, и уволокли его обратно на Мавет, хотя свое наследие здесь он успел оставить.

— Первый раз об этом слышу. И гидровцы мечтают вернуть эту тв… это создание? — похоронным тоном поинтересовалась Хилл, нервно сплетая пальцы.

— Директора ЩИТа знают — у них допуск соответствующий. И да, мечтают. Улей — единый властитель Земли, и гидровцы при нем — на всех ключевых постах, — не утешила ее ведьма. — Более того, они предпринимают шаги для его возвращения, и уже близки к этому как никогда! Доктор Вернер Рейнхардт был членом Гидры еще во времена Второй мировой войны, а также учеником и заместителем Иоганна Шмидта. Когда Красный Череп пропал без вести на Валькирии вместе с капитаном Роджерсом, он спешно эвакуировал штаб-квартиру в Австрии, чтобы предотвратить попадание важных проектов в руки союзников, из-за чего непозволительно задержался. Ревущие Коммандос закончили дело, взяв гидровца под стражу, тот отправился в тюрьму строгого режима, готовясь к казни после допроса по законам военного времени… но он не понес наказания за свои многочисленные преступления и эксперименты на людях. Знаете почему? Потому что агент Картер, регулярно допрашивающая Рейнхардта, предложила сохранить ему жизнь — ведь он слишком много знал, и мог быть полезен. Чувствуете дежавю? Договорившись с гидровцем о «консультациях», прямо как вы хотели договориться со Штрукером, СНР сам себя наказал. Зато амбициозная курица Маргарет получила похвалы в личном деле и преференции, позволившие ей выслужиться перед начальством — и плевать, что этот вивисектор уморил сотни детей, подростков и беременных женщин, пытаясь вывести идеальный сосуд для Улея! Организация заговора с целью ведения агрессивной войны, бесчеловечные опыты на военнопленных с Обелиском, горы трупов, о которых Картер прекрасно знала — и все равно устроила этому негодяю пожизненное заключение, попросту плюнув на искалеченные судьбы жертв Рейнхардта. Действительно, их ведь уже не спасти, а СНР в хозяйстве все пригодится!

Тремя этажами выше, Стив глубоко вздохнул, глядя в стену остановившимся взглядом, но сердце мужчины часто и глухо стучало. Когда он в последний раз навещал Пегги в больнице, то в редком моменте ясного сознания она сказала ему: «Ты спас этот мир. А мы его испоганили». Тогда Роджерс счел, что Пегги слишком самокритична, пылко заверил, что это не так… но это действительно так.

Они его испоганили, не дав свершиться справедливому правосудию над нацистами по законам военного времени. Рейнхардт, Зола и множество других, о которых Стивен и знать не знал. Для чего тогда они сражались на войне? Для чего так чудовищно пострадал Баки? Для чего умирал он сам, захлебываясь ледяной водой на Валькирии? Для того чтобы их товарищи уже на следующий день заключали союзы с врагом?! И как результат — новые войны, теракты, хаос, смерти. Вновь воскресшая и расползшаяся по всему миру Гидра. Вот уж воистину: отрубишь одну голову — вырастут две.

Изрядно потускневшая, но все еще сохранившаяся привязанность к гордой красавице Маргарет «Пегги» Картер, дала глубокую трещину в душе суперсолдата. И по мере дальнейшего рассказа юной ведьмы она становилась все глубже и глубже.

Мисс Урсу издевательски улыбнулась:

— Вы сами культивируете предателей и шпионов, так чему удивляться, что они плодятся, как тараканы? Сорок четыре года Рейнхардт сидел в тюрьме, а миссис директриса моталась к нему на поклон, ведь своими мозгами шевелить слишком сложно, а научный отдел ЩИТа лишь для галочки нужен — поэтому на фашиста уповать будем, верно? Но и Вернер времени даром зря не терял. Его навещали братья Малик, навещал Александр Пирс — а в 1989 году он выхлопотал ему условно-досрочное освобождение по состоянию здоровья, с божественной формулировкой «принуждение к противоправным действиям Гидры во время Второй мировой войны»! Это ученичок-то Шмидта и его вернейший последователь! Картер, наигравшаяся с властью и уже собирающаяся на пенсию, даже глазом не моргнула, узнав об этом, и со спокойной душой ушла, сдав пост Пирсу. Рейнхардт же возобновил свои опыты, а получив доступ к трупу крии омолодился вдвое, взяв себе новое имя — Дэниел Уайтхолл. Он отправился на базу в Зепкове, где и продолжил свои опыты с Обелиском, отправляя добровольцев-гидровцев на прокорм Улею, через односторонний портал на Мавет. Эксперименты шли чередой, а проект «Разрушитель миров» так и вовсе — увенчался успехом.

— В чем его суть? — напряженно спросила ее Хилл, исписавшая шоколадной соломкой уже все свободные поля дамского романчика.

— Создание суперсолдата с привитой мутацией, с помощью камеры для инфузии частиц — лучшего изобретения Рейнхардта. Карл Крил, бывший боксер, получил силу и выжил — и в отличие от капитана Роджерса, к улучшенным физическим характеристикам он получил способность поглощать любой материал, с которым соприкасался. И превращать кожу в этот материал — тоже. Представьте себе человека с плотностью свинца и летучестью цезия — возможности безграничны. Он практически неуязвим, не зря же Штрукер так преклонялся перед гением Уайтхолла, регулярно созваниваясь с ним. Может в кабинете и стояли глушилки, но мне они не мешали — и я с ужасом осознавала, на какой тонкой грани мы все балансируем. Теперь у Гидры есть чрезвычайно прочный и живучий суперсолдат, что станет идеальным носителем для Улея. Есть Обелиск, с помощью которого нелюдя можно призвать на Землю. И есть ресурсы — Гидеон Малик вовсю обхаживает вашего президента, и уже получил должность главы отдела по борьбе с новыми угрозами, но финансирование идет в хранилище Зепкова и завод в Херефордшире. Понимаете, к чему я веду?

— Гидра готова воплотить свой план, — на выдохе прошептала Хилл, стойко принимая удар, и с пугающей ясностью осознавая, сколько же всего они пролопоушили — иначе и не скажешь. Неудивительно, что Урсу так резко о них отзывается.

— Им остался последний шаг — стабилизировать портал с Мавета, и они победят, — кивнула ей Стефа. — Я дала вам достаточно данных и имен — воспользуйтесь этим шансом, чтобы исправить все то, чему вольно или невольно попустительствовал ЩИТ. Не успеваете сами — пните Колсона с его командой, все равно по миру без дела мотаются. Главное — не сидите сложа руки, докажите, что вы способны учиться на своих ошибках, а танцы на граблях не являются национальным видом спорта американцев.

Мария бледно улыбнулась:

— И все же, вы заботитесь о людях, вопреки своим словам.

Оборотница лишь фыркнула, беспокойно скрестив руки на груди:

— Вот еще. Я всего лишь не хочу, чтобы этот инопланетный Дэйви Джонс явился на нашу Землю, перекраивая ее под себя. У нас и без того перенаселение. И это последний шанс для ЩИТа, агент Хилл.

— Вы нам угрожаете?

— Больно надо. Но если вы снова провалитесь, я даже рук пачкать не стану — просто сообщу в Совет Тринадцати, и понаблюдаю за шоу со стороны. И уверяю вас, по сравнению с тамошними ведьмами, я — ласковый котенок, в самом начале своего обучения. Улеем займутся наши демонологи и боевики, но и о вас они не забудут. В конце концов, раз взяли на себя обязанность защищать мир — извольте соответствовать. Вас это тоже касается, господа, — задрав голову вверх, обронила Стефания Мстителям, и по ту сторону камер наметилось изрядное оживление. Агентесса лишь раздраженно прошипела сквозь зубы о любителях подслушивать, и напомнила себе запросить у снабженцев глушилки последнего поколения, иначе с гением-инженером просто невозможно работать.

— Я вас услышала, — откликнулась Хилл, мысленно подводя итоги их долгой беседы. — Итак, вы рассказали мне занятную историю, и много времени уделили личностям близнецов Максимофф. Но если они настолько ужасны, коварны и сильны, то почему же они не напали на Мстителей и Старка, которого так ненавидят?

— Отличный и вполне закономерный вопрос! — даже обрадовалась ведьма, вновь приходя в благодушное настроение. — Вы, вроде бы, умная женщина, — Стефания с легким подозрением посмотрела на Марию, чуть засомневавшись, но агентесса ответила ей порядком взбешенным взглядом. — Так давайте решим логическую задачу. Дано: шесть Мстителей штурмуют базу Гидры, в которой скрываются двое мутантов. Бартона ранили, а Романофф оказывала ему первую помощь, уведя в джет. Халк уничтожал доты и переворачивал танки, и внутрь не заходил, чтобы не разрушить здание. Тор работал по площадям, поджаривая солдат противника молниями, и вместе с Марками контролировал погрузку пленных. На базу зашли двое — Роджерс и Старк. Роджерс говорил со Штрукером, когда на него вышла Ванда — и полетел вниз, считая ступеньки, от ее горячего приветствия.

— Капитан?.. — вытянулось лицо Хилл, с замиранием сердца следящей за умозаключениями брюнетки.

— Абсолютно чист, — успокоила ее Стефа. — Когда он вернулся обратно, пленив барона, Ванды уже не было — она узнала о цели поинтересней. Да и всю вашу лекцию, я стояла позади его кресла, невольно соприкасаясь с разумом мистера Роджерса. Его ментальное поле спокойно, и никем не нарушено. Но что гораздо интересней, так это то, куда направился Железный Человек. Убив доктора Листа в серверной, он обнаружил скрытый коридор, ведущий в сторону исследовательской лаборатории с трупом левиафана. И скипетр Локи тоже находился там. А еще, в этом же крыле, на уровень ниже, располагается второй потайной ход — специально для руководства. Чтобы можно было забрать самое ценное из лаборатории, и покинуть крепость, пока противники ловят всякую шушеру с другой стороны. А теперь, главный вопрос. Как вы думаете, куда направились близнецы Максимофф, поняв, что база окружена, а их руководство схвачено? Куда бегом побежала Ванда, прочтя мысли капитана о том, что Старк сообщил команде о найденном скипетре? И что Алая Ведьма сделала с ним, когда нашла, учитывая ее несомненный талант к внушению?

Агент Хилл дернулась так, будто в нее прилетело вражеское заклятие, после чего побелела, мгновенно сложив все кусочки мозаики:

— Старк…

Стремительно встав из-за стола, она чертыхнулась, подбирая юбки пышного платья, и вихрем покинула кабинет, дробно стуча каблучками. Ловко сунув в рот очередной кусочек пряничного стола, Стефания подорвалась следом за ней, с удовольствием разминая чуть затекшие мышцы, и выбегая из надоевшего за время допроса помещения.

* * *

Тремя этажами выше, взгляды всех Мстителей дружно скрестились на возмущенно выпрямившемся Энтони Эдварде Старке, аж подскочившем из кресла.

— Никто мне ничего не внушал! И девицу ту я не видел, ясно вам? Кит, скипетр и все! — с жаром выпалил он, изрядно рассердившись из-за недоверчивых взглядов товарищей. — Вот как, значит? Джарвис, подтверди! ...Джарвис? — растерянно и чуть встревоженно повторил Тони, но электронный дворецкий молчал, лишь свет мигнул в помещении. Но Башня ведь работает на чистой энергии — и перепады напряжения ей не страшны...

Сердце Тони сжалось, словно предчувствуя беду.

_______________________________________________________________________________

Примечание:

1. Альбом с картинками к работе. Спасибо Шедевруму за Марию Хилл, которую я сумела-таки впихнуть в пряничный домик (но она упорно сопротивлялась :))) —

https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240195%2Falbum629804431_306640603%2Frev

https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240243%2Falbum629804431_306640603%2Frev

2. Ванда Максимофф — в начале знакомства. https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240221%2Falbum629804431_306640603%2Frev

https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240203%2Falbum629804431_306640603%2Frev

3. Ванда и Стефания — лучшие подружки. https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240228%2Falbum629804431_306640603%2Frev

https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240202%2Falbum629804431_306640603%2Frev

https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240211%2Falbum629804431_306640603%2Frev

4. Ванда и Пьетро Максимофф — https://vk.com/album629804431_306640603?z=photo629804431_456240241%2Falbum629804431_306640603%2Frev