Последний вагон (гет)

Джейк, в отличии от Адама, всегда был шумным ребёнком и считал это своей привилегией. Он даже упрекал младшего брата, что его собственные нерешительность, стеснительность и старание не привлекать лишнего внимания, когда-нибудь обернутся против него. Вот только далеко не Адама перестали замечать первым.

С самого раннего возраста Джейк любил находиться в центре событий, громко смеялся, придумывал игры, в которые с радостью втягивались другие дети. Родители поначалу шутили и улыбались, наблюдая за бурной активностью сына, а Сара даже называла его маленьким лидером. Она часто видела, как он командует воображаемой армией из соседских ребят.

Но за неугомонным характером скрывалось далеко не простое желание веселья.

Джейк хотел признания.

Он искал одобрения у всех вокруг — у сверстников, родителей, учителей. Он с лёгкостью увлекал за собой группу детей в любую авантюру, даже если она заканчивалась разбитым окном или ссадинами на коленях. Как-то раз он решил построить во дворе домик на дереве. Ему удалось собрать ребят, и они вместе тайком утащили доски из сарая соседа. Постройка получилась шаткой и развалилась, когда первый участник авантюры решил забраться на её крышу. Тогда Джейк заявил, что это был «план Б» — разрушение должно было сподвигнуть ребят на улучшение чертежа конструкции.

Адам оставался в тени брата, что устраивало обоих. Старший командовал, младший не возражал. А Лиза была слишком маленькой, чтобы понимать динамику их отношений. Она обожала Джейка за его яркость и весёлый характер, и он, в свою очередь, относился к ней с теплотой, хотя порой с пренебрежением, — как старший брат, конечно же.

Том порой строго отчитывал сына, но чаще всего «наказывал» пожатием плеч и словами о том, что ему всё сходит с рук только из-за невинного очарования. Но так было только до тех пор, пока Джейк не начал взрослеть.

Его энергия, которая раньше вдохновляла и объединяла семью, начала вызывать усталость. Сара больше не смеялась из-за его проделок, а только разочарованно вздыхала и отводила взгляд, когда он в очередной раз извинялся и говорил, что «больше так не будет». Том стал строже и даже первое время кричал на него, а потом, видимо, устав, решил пустить всё на самотёк и не придавать значения не то, чтобы проступкам сына, а и его жизни в целом.

Однажды Джейк услышал, как родители обсуждают его за закрытой дверью.

— Может быть, он добивается нашего внимания? — предположила Сара.

— Мне плевать. Он не может так вести себя вечно, — ответил Том. — Лично я устал от него, пусть делает, что хочет. Я разочарован.

Отцовские слова оказались хуже любого наказания. Так Джейк впервые узнал, что его старания быть замеченным раздражают тех, кого он больше всего любит.

Чувство ненужности усиливалось день за днём, и окончательно захлестнуло Джейка, когда всё внимание стали уделять Лизе, словно бы на неё поставили всё, что было на кону. Она росла тихой и послушной, и родители часто хвалили её за успехи в школе. Джейк, привыкший к всеобщему обожанию, отчаянно пытался вернуть внимание, но вместо ожидаемой реакции сталкивался с раздражением.

— Почему ты не можешь быть, как Лиза?! — всякий раз бросал Том и особенно любил напоминать о том, как хороша его дочь после очередной записки от учителя касательно плохого поведения Джейка.

Наверное, именно эти упрёки и послужили переломным моментом.

Джейк замкнулся в себе, позволяя обиде и чувству одиночества заполнять его нутро. Всё чаще он ссорился с Адамом и даже Лиза, его обожаемая младшая сестра, убегала из комнаты, когда он повышал на него голос.

Пожалуй, в глазах семьи он превратился в пустое место. Не потому, что его игнорировали, а попросту потому, что никто больше не знал, как с ним говорить. Джейк чувствовал себя преданным, от чего убеждение, что любовь необходимо заслужить, крепчало. Отныне любые неприятности, в которые он попадал, будь то воровство или издёвки над кем-то из сверстников, появлялись вовсе не из-за желания повеселиться или привлечь внимание, а потому что он протестовал. Так сказать, если уж ему и пришлось бы вновь извиняться в будущем, то он хотя бы должен был знать, за что и почему. Обида превращалась в раздражительность, а желание быть замеченным сменилось желанием быть оставленным в покое.

Однако, он никогда не терял харизмы. Люди всё ещё тянулись к нему — одноклассники, соседи, даже учителя, которые не могли долго сердиться. В глазах окружающих Джейк оставался тем, кто всегда найдёт выход из любой ситуации, но дома он всё больше ощущал себя чужим.

Что же произошло такого, что его семья охладела? Возможно, дело было в том, что они устали видеть в нём только бесконечные проблемы. Или, может, они просто не знали, как помочь ребёнку, который стремился быть сильным и независимым. Джейк обижался, что его не понимают, но никогда не говорил об этом вслух. И эта обида, затаённая и горькая, медленно, но верно меняла его характер.

Наступил вечер, после которого начался обратный отсчёт до того момента, когда семья перестанет существовать, как единое целое.

Том пришёл домой поздно. Он был невероятно уставшим. Рабочая смена выдалась особенно изнурительной, о чем говорили свежие мозоли на руках, запыленная одежда и покрасневший глаза. Сара сидела на кухне, завернувшись в старый плед, и считала монеты на столе, выстраивая бюджет до конца недели.

Джейк находился в гостиной, развалившись на диване. Он лениво перелистывал страницы журнала, когда Том появился в дверном проёме:

— Джейк, — он строго окликнул сына, — мы получили очередное письмо из школы. Может хватит усложнять нашу жизнь?

Он поднял глаза, но не отложил журнал.

— А может хватит предъявлять постоянные требования и упрёки? Я не просил меня рожать, и я не собираюсь соответствовать вашим ожиданиям.

Том завис на приличное время, переваривая сказанное. Усталость сменилась гневом, вспыхнувшим неожиданно резко:

— Ах ты дрянь! Думаешь, мне так легко?! Я горбачусь на работе по двенадцать часов, лишь бы тебе было что пожрать и где лечь спать! А ты… да ты даже не можешь вести себя прилично!

Отбросив журнал на пол, Джейк вскочил на ноги и прокричал в ответ:

— И что?! Ты всегда прикрываешься работой, считаешь её хорошим оправданием! В последние годы у вас на меня времени нет даже в выходные дни! В этой семье я никому не нужен, меня никто не слышит и не видит!

— Никто тебя не видит?! — лицо Тома покраснело от злости. — О нет, Джейк, мы слишком хорошо всё видим! Все выходки, все проблемы! Ты только и умеешь, что портить окружающим жизнь!

— А ты не задумывался, что вы сами портите свою жизнь?! Тебе не понять, каково это, каждый день чувствовать себя лишним!

На кухне Сара сжала чашку так сильно, что обручальное кольцо больно впилось в палец. Она не могла вмешаться, ведь в их семье так не положено. Адам, до этого сидевший на соседнем кресле, сделал телевизор погромче, опустил голову и зажал уши ладонями, а Лиза забилась в угол, собрав игрушки, как верных стражников.

— Ты неблагодарный маленький... — начал Том, но Джейк перебил его.

— Кто?! Давай, скажи это! Ошибка? Скажи вслух, громче! Может, тогда тебе станет легче! — он сорвал футболку через голову и бросил её на пол. — Забирай! Всё забирай! И шмотки, купленные на твою зарплату, и еду, и журналы! Всё! Продолжай пахать, как ишак, до изнеможения! Плевать я хотел на тебя!

Не дожидаясь ответа, он схватил первую попавшуюся куртку, которую чудом умудрился украсть на местном рынке, и рванул к двери. Та хлопнула так сильно, что стены дрогнули.

Он уходил в холодный вечер, вдыхая морозный воздух и тщетно подавляя гнев, который перекрывало отчаяние. Он шагал по пустынной улице, не зная, куда идёт, но понимая: домой вернуться нельзя.

Гордость.

Вскоре поднялась метель, но Джейк и не думал сворачивать назад. Он брёл по заснеженной дороге, укрываясь от разъяренного ветра и терпел мокрую от снега обувь.

Он весь день ничего не ел и голод затуманивал сознание.

Ему удалось найти старый сарай в глубине заброшенного участка и, войдя внутрь, он устроился на полу, используя грязный тряпичный мешок как одеяло. Сон приходил урывками — холод и страх держали на грани.

Утром разбудил звук шагов. Хозяин сарая обнаружил Джейка, но он очень хорошо знал и его самого, и его семью. Вместо злости и криков он понимающе покачал головой и аккуратно растолкал мальчишку в плечо:

— Эй, парень, просыпайся. Тебе здесь не место, иди домой.

Джейк, не желая возвращаться, отмахнулся от соседа и выскочил наружу, убегая в неизвестном направлении.

* * *

Прошло тяжелых два дня.

Он прятался по переулкам, собирал крошки с мусорных баков, и всякий раз, когда вдалеке виднелся человек в форме, менял укрытие, боясь, что его вернут домой. Он думал о том, что обязан найти способ выбраться из этой ужасной, гнилой жизни, из вечного круговорота проблем, нищеты и безразличия.

Вскоре его родной город сменился неприветливым лесом. Только забредя в самую глубь, Джейк осознал, что окончательно потерял направление. Ночь застала его врасплох, и он остался один среди мрачных силуэтов деревьев. Ещё несколько часов бездумных скитаний отразились дрожью в ногах, а руки, ранее беспомощно хватавшиеся за голые ветви, опустились.

Окончательно измотавшись, Джейк, обхватив колени, прильнул к дереву. Слёзы, наконец вырвались наружу и потекли по его лицу, смывая маску отчаяния.

— Куда идти? Что делать? Помогите… — всхлипывая, прошептал он, обращаясь к мраку, в котором его никто бы не услышал.

По крайней мере, так считал Джейк, пока холодный воздух не дал подзатыльника ледяной лапой. Вдали послышались зловещие перешептывания.

Неожиданно воздух наполнился глухим грохотом, совершенно непохожим на гром. Он поднял голову, утер соплю, застывшую на кончике носа, и судорожно вздохнул. Там, вверху, сквозь туман, начали вырисовываться фигуры, а позади раздался топот копыт. Ещё немного и кони вот-вот окажутся совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Джейк испугался. Он отпрянул, но споткнулся о корни, и его спина врезалась в шершавую кору. Ботинки, промокшие от снега, сильнее холодили ноги, от чего те онемели и отказывались слушаться.

К его ужасу, ветви заснеженных кустов расступились в стороны и кони, один за другим, выпрыгнули прямо перед ним, оставляя глубокие следы в снегу. Джейк осознал — это не плод его воображения, а нечто ужасное, зловещее и реальное.

Женщина с длинными волосами, переплетёнными инеем, спрыгнула с коня. Глаза её сверкали, как звёзды в эту же морозную ночь, освещая поляну вокруг.

— Ты… — прошептала она и Джейку показалось, что он ощутил её дыхание на мочке своего уха. — Бедный, бедный мальчик! Ты же совсем замерз, и о… ты голоден? Иди ко мне, я помогу тебе.

Ее голос разлился мелодией, сотканной из нитей лунного света, нежным гимном, проникающим в душу, а слог отбился в сознании крошечной жемчужиной, брошенной в бескрайний океан, но создавая рябь, распространявшеюся по всему естеству Джейка.

Она проникла в его разум так просто, как будто всегда там находилась, как будто была давно забытой, но случайно всплывшей в памяти. Каденция ее слов была подобна росту и падению далеких волн в сумерках — успокаивающая и совершенно гипнотическая, с непоколебимым повелением, с грацией, заставляющей с удовольствием сдаться.

Один нерешительный шаг вперёд, и сердце Джейка вмиг замерло, остановилось на несколько секунд, чтобы после забиться сильнее. Сложно назвать, что он почувствовать в этот миг, но весь его страх, беспокойства и проблемы испарились. Он ощутил истинное блаженство.

Сияющий силуэт, как лучи солнца, пробивавшиеся сквозь туман, стоял прямо перед ним. Женщина притягивала, обещала покой и любовь. В Джейка просочилась определенная уверенность — в её руках он отыщет убежище. Как подтверждение его догадки, деревья, грозно нависавшие над ним под тяжестью леса, преобразовались, выстраиваясь ветвями в изящные арки. Ледяной ветер утих, сменившись диковинным теплом, которое исходило от женщины.

Ошеломленный и пленённый, Джейк шагал к ней, не сводя глаз. Он опустился на одно колено, склонившись перед ней, как перед божеством, и прошептал:

— Та ангел, я знаю! Помоги мне, пожалуйста. Направь меня!

Она улыбнулась и распахнула руки, обещая безопасность, любовь и избавление от всех ужасов, которые он знал.

Но потом мир сдвинулся, исказился, отшатнулся от видения.

Руки, такие нежные и манящие, неестественно искривились; гладкая кожа отслоилась, обнажив костлявые, когтистые руки. Лицо, некогда бывшее воплощением юной красоты, увядало ежесекундно, а светящиеся глаза впали, превращая глазницы в черную дыру. Улыбка, растянувшаяся в нелепую ширину и обнажившая зубы, похожие на осколки льда, теперь вселяла ужас.

Дыхание перехватило и Джейк, падая на копчик, попятился назад. Из гущи леса стали появляться маленькие бледные фигуры.

Дети.

Они шагали вперед, безмолвные и призрачные, с опущенными плечами, но поднятой головой. Их глаза были пустыми и безжизненными, а кожа, цвета извести, прилипала к костям, как сырой пергамент. Их число росло до тех пор, пока лес не стал кишеть ими.

И каждый ребёнок смотрел прямо на Джейка.

Оглушительный крик вырвался из глотки, когда ужас захлестнул его. Он развернулся и бросился бежать прочь, проглатывая сердце, подступившее от истерики прямо к горлу. Позади раздался женский смех, безумный, истерический, преследовавший его в черной бездне леса.

* * *

Джейк пробежал достаточно много. Настолько, насколько позволили обмороженные ноги. Чем отчаяннее он боролся с собой и своим телом, тем более скользкой становилась земля, превращаясь в опасный капкан, готовый сбить его с ног в любую секунду. Тёмные стволы деревьев теснились всё ближе, а когтистые ветви тянулись к нему, царапая и хватая. Но самым страшным оставались звуки за спиной.

Шорох усиливался, становился громче, и уже вскоре стало ясно — ледяная крошка хрустит под сотнями ног.

Джейк не оборачивался. Он не хотел знать, что происходит позади.

Дети были повсюду. Черты лиц казались искажёнными, как будто скульптор передумал их завершать, а тонкие, слишком длинные руки жадно тянулись к нему. Внезапно перед ним выскочила миниатюрная девочка с потрескавшимися губами цвета сырого мяса и обмороженными пальцами. Эффект неожиданности дал ей приоритет, и она почти ухватила Джейка за руку.

Почти.

Джейк споткнулся, тело накренилось вперёд, но он удержался. Адреналин вспыхнул огнём, ноги рванули дальше, игнорируя боль и холод. Шепот позади становился громче, и он накручивал себя, что ещё немного и призрачные руки схватят его за шею.

И вдруг он увидел её — опушку леса.

Сквозь ветви деревьев проступали очертания дома.

Его дома!

Окна светились, обещая спасение, из-за чего надежда вспыхнула в его груди, и он ускорился, забыв о страхе, забыв о всех обидах.

Это был его шанс. Его единственный шанс.

Он прорвался из леса, игнорируя жестокий ледяной воздух, безжалостно бьющий в лицо. Дом был настолько близко, что Джейк практически чувствовал тепло, исходящее из его стен. Его рука уже тянулась к ручке, как перед ним возникла она.

Она стояла там, поджидая.

Она знала, куда Джейк побежит.

Не было ни намёка на её появление, но она просто была там, на пороге его дома. Холодная, величественная и ужасная.

Она открыла рот. Сначала немного, словно хотела что-то сказать, а затем неестественно широко, и из его глубины вырвался тонкий, светящийся поток голубого дыма. Он двигался, извивался, направлялся вперёд.

Внутренности Джейка стали замерзать.

От острой боли он пошатнулся, но голубая дымка продолжала проникать в ноздри, уши и рот, заполоняя его сознание, выжигая клеточки организма, отнимая воздух. Его крик захлебнулся, застрял в горле, а ноги ослабли.

Вот только что-то в нём героически сопротивлялось и его тело всё же поддалось порыву, найдя в себе силы ударить древнее существо. Её фигура замерцала, а после дрогнула, и струйка голубого дыма внезапно потеряла форму.

Этого оказалось достаточно, чтобы Джейк выиграл время. Он ввалился в дом, захлопнул дверь и задвинул засов. Его спина прижалась к дереву, дыхание хрипело, и только свет в доме удерживал от истерики.

Он визгливо прокричал:

— Мама? Папа? Лиза?

Голос разлетелся эхом, будто бы в доме не было никакой мебели и он стоял абсолютно пустой. В ответ последовала тишина. Свет горел абсолютно везде, но в комнатах никого не было.

Джейк двинулся дальше, сглатывая слюну с металлическим привкусом. Ему чудилось, что и тут он слышит звуки, которые никак не могли быть настоящим, пока в одной из комнат не раздался знакомый смех.

— Адам? — с надеждой спросил он и рванулся к лестнице.

Руки затряслись, сжимая перила, и стоило ему только достигнуть верхней ступеньки, как смех исчез.

Дом оставался пустым. Никаких следов. Никаких звуков.

— Адам! — выкрикнул он снова, но голос потонул в той же гнетущей тишине.

И тогда он услышал другое.

Холодный, резкий смех, прозвучавший за дверью, которую он только что запер. Половицы заскрипели, а через дверную щель проступила огромная тень. Она была там.

Первое, что пришло в голову — бежать через окно, и Джейк, цепляясь за подоконник, без раздумий спрыгнул вниз. Ледяная земля больно ударила по ступням, заставив ноги подкоситься, но он тут же вскочил и бросился прочь.

Последнее прибежище, где он мог найти безопасный уголок, превратилось в опасность.

Сзади что-то глухо стукнуло. Звук двери? Или окно? Он не стал проверять.

Его ноги несли вперёд, по обледеневшей тропинке, ведущей к лесу. Снова к лесу! Джейк считал, что вернуться туда — единственный логичный поступок, ведь лес густой и бескрайний, и там больше возможностей укрыться.

Он бежал, не оглядываясь и не моргая, концентрируясь на тропинке впереди, даже когда ветки хлестали по лицу, оставляя мелкие царапины.

Влетев в лес, он присел за первым толстым деревом, чтобы заглушить неровное дыхание. Вокруг царила удушающая тишина, которая невероятно давила на уши, из-за чего Джейку казалось, что любой может услышать, как по его венам протекает кровь или как громко стучит сердце.

Где-то рядом он чувствовал её и его глаза метались в темноте, старательно улавливая слабые проблески движения: то тень, не принадлежащую растению или животному, то отблеск чего-то слишком яркого за пределами поляны.

Прижавшись спиной к дереву, он вцепился в шершавую кору, готовый при первой возможности оторвать её и швырнуть в лицо подступающей угрозе, хотя и знал, что это бесполезно.

Она найдёт его. Она его достанет.

Сзади послышался очередной шорох. Настолько близкий, что по коже пробежал холодок, как будто бы ледяное дыхание осело на волосках.

— Джейк... — протяжный шепот, похожий на материнский, подобрался к уху, и он машинально обернулся.

Она не звала его. Она манила, тянула за собой, заманивая в свою ловушку.

Джейк сглотнул.

Голубой туман пробирался сквозь кусты, пробуя воздух на вкус. Он ещё не подобрался к Джейку, но пальцы мальчишки уже начали неметь. Прижимаясь к земле, он надеялся скрыться от непонятной дымки, но та неизбежно приближалась.

Как раз в тот момент, когда он уже почти достиг его, по поляне пронесся порыв ветра, развеяв туман и раскачав деревья.

С неба проступил величественный конь, на котором возвышался массивный всадник, скрытый плащом.

— Хольда! — прорычал он. — Ты слишком долго медлишь! Охота не может ждать!

Она застыла, вскинув голову в сторону всадника, а затем показательно медленно выпрямилась. Её фигура вновь обрела грацию и изящество, а оголенные кости покрыла бархатистая кожа.

— Но здесь мой мальчик, — прошипела она в ответ.

Конь ударил копытами по земле и фыркнул, выказывая недовольство от её неповиновения.

— Охоте нет дела до твоих прихотей, — огрызнулся всадник. — Оставь его. Сейчас же.

Взгляд Хольды переместился на бревно, где спрятался Джейк. Он чувствовал на себе ее внимание, хотя и не мог её увидеть. Какое-то время она не двигалась, но затем, издав низкий рык, отвернулась.

Джейк едва успел выдохнуть, как она исчезла, растворившись в том же голубом тумане. Всадник задержался на долю секунды, окидывая взглядом поляну, пришпорил коня и скрылся в ночи, исчезнув так же внезапно, как и появился.

Джейк остался один.

Он не был мёртв, но и не был жив.

Хольда оставила его, не закончив работу, и теперь он застрял между двумя мирами, не имея возможности двинуть вперёд, но и не имея возможности вернуться к людям.

Может быть, если бы он и сам осознал, что произошло на самом деле, и что он практически стал частью мира Хольды, он смог бы уйти на покой, пока ещё был шанс.

* * *

Неизвестно, сколько прошло времени. Дни, недели? В мире, где очутился Джейк, время не имело власти. Лес тянулся бесконечно, и снег никогда не переставал идти, ложась ему на плечи и сливаясь с кожей. Холод больше не беспокоил. Вечная зима окружала Джейка, поглощала его, а он, потерянный в её объятиях, не мог понять, что пошло не так.

Он стал забывать, как сюда попал. Помнил только, что долго бегал, помнил лицо Хольды и её голос. А после — всё становилось размытым. Память превратилась в старую картину, которая не подлежала реставрации. Иногда Джейк чувствовал, что ещё жив, и в такие короткие моменты отчаянно хватался за эту мысль, дергал за возможные ниточки, чтобы воссоздать в голове последние события, но они быстротечно ускользали, не давая намёка на конец его мучений.

Лес не хотел его выпускать.

Джейк искал путь к дому, снова и снова возвращаясь на места, которые уже проходил десятки раз. Узкие тропы вели к полянам, которые он не узнавал, хотя и видел свой след на снегу, который всегда обрывался. Иногда он слышал голоса — невнятные перекрикивания в метели, которые звали его по имени. Но они не были настоящими, и Джейк это знал. Он закрывал уши и прятался за толстыми стволами деревьев, не позволяя чужим голосам проникать внутрь его головы.

Однажды он заметил тропу, которая выглядела, как та, что вела к его дому. Он следовал по ней, пока снегопад не расступился, а впереди не показалась улица. Знакомые очертания вернули память. Дом, дороги, и — о, чудо, — знакомые голоса!

Адам болтал с миссис Холмс, их соседкой, но совсем не обращал внимания на Джейка, кричащего на другой стороне улицы. Он звал брата, не зная, что его голос растворяется в снегопаде. Его никто не замечал, и он не понимал, почему. Поглощенный отчаянием, он бросился вперёд, то и дело крича:

— Адам! Это я! Ты слышишь меня? Я здесь!

Адам не обернулся. Он всё так же стоял рядом с миссис Холмс, смахивая снег с воротника. Они обсуждали что-то совершенно обычное — зимнюю метель, соседей, рождественские украшения. Джейк замер в замешательстве. Как он может быть таким спокойным? Почему он улыбается, шутит?

— Ты вообще обо мне думаешь когда-нибудь? — вспылил он, подходя ближе. Адам даже не вздрогнул. — Я пропал! Ты должен был искать меня!

Обозленный, он подошел вплотную и ударил брата в плечо, от чего тот всего лишь недовольно поморщился, поправил шарф и повернулся к миссис Холмс:

— Кажется, снова метель поднимается. Зря только чистил дорожку!

Джейк отошёл на шаг. Он был ошарашенный от того, что его кулак только что ударил брата, а тот… ничего не почувствовал! Его прикосновение оказалось не сильнее порыва ветра.

— Ты что, притворяешься? — хрипло прошипел он и бросился перед братом, махая руками: — Смотри на меня! Я здесь!

Но Адам продолжал работать, не замечая, как его брат рушится под тяжестью осознания. Джейк остановился, тяжело дыша. Его мир обрушился за секунду, но внимание привлекло другое. Его глаза заметили что-то впереди, на дороге.

На середине улицы стоял мальчик. Джейк не знал его, но интуиция подсказывала о неладном. Мальчишка был неподвижен, как статуя, а его глаза смотрели куда-то вдаль, за пределы видимого. Джейк посмотрел дальше, и на углу, в конце дороги, увидел силуэт в чёрной мантии. Он тоже не двигался, но наблюдал за мальчиком.

И тогда Джейк услышал гул.

Из-за угла вылетела машина, но мальчишка даже не собирался двигаться. Он замер, как застывший зимний пейзаж, не видя перед собой ни громадины, несущейся на него, ни света её фар. Крича, Джейк рванулся вперёд, но его голос и в этот раз не прорвался через завесу реальности.

Стоило ему только коснуться кончиком пальца незнакомого мальчишки, как его собственное тело растворилось, а разум слился с чужим. Он увидел мир другими глазами, почувствовал биение сердца и теплоту рук.

Он был внутри мальчика.

Он был этим мальчиком.

К сожалению, все произошло слишком быстро, и Джейк, потерянный от того, что произошло, тоже застыл на месте! Он только увидел, как Адам бросает лопату и бежит прямо к нему:

— Уходи с дороги! Немедленно!

Адаму удалось оттолкнуть его, но тот не успел среагировать в ответ, а только почувствовал как их тела столкнулись и его отбросило в сторону.

Долгожданная боль окатила тело, и Джейк даже обрадовался. Он давно не чувствовал себя таким живым! Но вскоре его запал исчез, как только он увидел Адама, лежащего на спине.

— Адам... — прошептал он и, как только склонился над братом, пулей вылетел из тела ребёнка, превращаясь в призрака, лишенного удовольствия жизни.

Джейк стоял посреди дороги, не в силах пошевелиться. Всё, что произошло только что, задерживалось в голове обрывками памяти и тут же исчезало. Он смотрел на брата, лежащего на обочине, теряя воспоминания о том, кем он ему является. Его тело не двигалось, а снег обволакивал плечи.

В то же время мальчишка, чудом спасенный, шатался на ногах с широко распахнутыми глазами. Ребёнок посмотрел на свои руки, потом на дорогу, и закашлял, подавившись слюной. Он ещё не осознавал, насколько был близок к гибели.

Фигура на другом конце дороги всё ещё стояла. Высокий силуэт в чёрном плаще был неподвижен, но теперь его голова была повернута к Джейку. И хотя капюшон скрывал лицо, он знал — его точно изучают.

Испуг подкатил к горлу. Нервы Джейка сдавали. Он понимал, что всё не случайно, понимал, что фигура, которую он видит — далеко не обычный прохожий. Она могла быть кем угодно: ещё одним всадником, одним из подчинённых Хольды, или даже чем-то намного хуже.

— Нет… нет… — прошептал он, пятясь назад. — Я не хочу уходить! Или… — его взгляд упал на тело брата. — Ты не за мной?

Фигура сделала шаг вперёд и снег закружился вокруг подола её плаща. Холод подобрался и к Джейку, крадя остатки тепла, которое подарил ему случайный ребёнок.

Он развернулся и вновь побежал прочь.

* * *

Невероятно долго Джейк без устали блуждал среди деревьев, оставляя за собой едва заметные следы, которые метель тут же уничтожала. Но время неумолимо бежало вперёд, и он начал замечать перемены.

Его тело не отбрасывало тень, руки проходили сквозь ветки, и лишь изредка, если он искренне старался сосредоточиться на какому-то предмете, то мог его почувствовать. Он пробовал вселяться в тела животных, раз уж ему удалось побывать в теле человека, но, увы, ничего не получалось.

Так Джейк начал учиться.

Он проводил дни, сосредотачиваясь на мелочах: двигал упавшую ветку, оставлял глубокие следы на снегу, пытался раздавить ягоду шиповника. Даже маленький успех давался очень нелегко, но ему всё же удавалось с каждым новым уроком контролировать себя лучше и лучше.

Со временем он научился находить другие тропы, которые уходили дальше в лес, и с удовольствием исследовал их, вот только мимолетные мысли всегда возвращали его к дому, к семье, к тому, что он оставил позади.

Через год Джейк всё же вернулся. Он не знал, зачем, но знал, что больше не может бродить в одиночестве. Ему казалось, что, если он ещё не ушёл окончательно, значит, у него есть цель. Он хотел быть полезным. Хотя бы так, как мог.

Ночь, когда он впервые за долгое время подошёл к дому, была неестественно тихой. Свет из окон падал на двор сказочными бликами, а он стоял у крыльца, боясь зайти внутрь. Но дом не отталкивал его, не разрывал связи с теми, кто мирно обитал внутри.

Уместно сказать, что с этой ночи Джейк стал частью их жизни, незримым, но внимательным спутником. Он следил за Лизой, когда она возвращалась поздно вечером, беззвучно шагая позади. Ему так было спокойнее. Он знал, что она в безопасности.

Он следовал за ней до самого конца, закрывал окна, которые она забывала закрыть, подкидывал вещи, которые она искала, и обнимал, если она плакала.

Но если Лиза двигалась дальше, то Адам застопорился. Он скучал по брату, и Джейк это видел. Тот часто смотрел на старые совместные фотографии или просто очень долго сидел за столом, задумавшись. Джейк не мог сказать ему ничего, да и это было бессмысленно. Но он мог оставаться рядом.

Когда Адам писал свои истории, Джейк читал их. Иногда они нравились ему, иногда нет. И если что-то вызывало недовольство, он касался листов, отчего те смещались, или же переворачивал чернила. Замечая странности, Адам ворчал, но это невероятно веселило Джейка.

Были и нелепые моменты. Например, однажды Джейк зашёл в комнату Адама, чтобы проверить, как он, и застал его голышом, когда тот, напевая что-то, ходил из угла в угол. Он тут же отвернулся и поспешил уйти, но его тело застряло в дверной проёме по неясным причинам. Разумеется, Адам не заметил его присутствия, но Джейк надолго избегал заходить к нему в комнату.

И хотя он мог находиться рядом с семьей, мог видеть родных, он грустил, ведь понимал, что больше не принадлежит их миру. Он не мог быть с ними так, как хотел, но всё равно продолжал заботиться. Это было его искуплением, и его любовь к семье оставалась неизменной, даже если он никогда не сможет попрощаться.

* * *

Шли года, зима приходила с войной.

Теперь Джейк знал и об этом.

С каждым первым снегом просыпалась Дикая охота, разрывая путы спокойного мира, в котором Джейк обитал.

Хольда появлялась среди снежной бури, а её вихревики кружились вокруг, выискивая тех, кого можно забрать. Причина постоянного прихода Хольды оставалась для Джейка загадкой, он только мог предположить, что зима принадлежит ей, а лес она принимает за второй дом. Или, возможно, она всё ещё не смирилась с тем, что однажды упустила его, ведь, блуждая меж деревьев, она частенько заглядывала в потенциальные укрытия, нашептывая одно и тоже:

— Ты был моим! Ты должен был остаться со мной!

Джейк избегал её, как мог. Он прятался и создавал шум в неуместные моменты, чтобы отвлечь её внимание, или бросался наперерез её вихревикам, когда те находили новых жертв.

Хольда никогда его не догоняла, никогда не приближалась слишком близко. Но её глаза всегда находили его, где бы он ни был.

Однажды, гуляя вдоль реки и наблюдая за Адамом, Джейк увидел первые следы вихревиков. Они кружились над детьми, которые играли на замёрзшей поверхности, не подозревая, что на них надвигается угроза. Хольда же стояла на дальнем берегу, глядя на будущих жертв. Джейк не слышал, о чем она говорит, но от того, как быстро шевелились её губы, по телу пробежал мороз.

— Нет… — пробубнил он, когда вихревики опустились на реку и принялись дробить лёд. Его убивала мысль о том, что только он их видит и никак не может предупредить других ребят об опасности.

Желая отвлечь внимание, он бросился к берегу, и Хольда повернула голову. Но она не выказывала никакого удивления, будто бы давно его ожидала.

— Ты снова здесь, — ветер подхватил её притворно сладкий голосок и донёс до Джейка. — Ты всегда здесь, я знаю. Удивительно, что Смерть тебя ещё не забрала. Почему же?

— Уходи, — ответил он, не скрывая злости, — ты не получишь их!

— А меня интересуют вовсе не они, — один её шаг и вихревики закружились сильнее.

Раздался треск льда.

Один из мальчишек, стоящий на середине реки, поскользнулся и лёд под ним начал крошиться. Адам бросился вперёд, пытаясь спасти друга.

Джейк судорожно вздохнул.

— Твой брат, да? — протянула Хольда. — Мне рассказали, что ты постоянно за ним следишь. Вы так похожи, в особенности тем, что оба действуете бездумно.

— Замолчи! — выкрикнул Джейк, бросаясь в её сторону. Он знал, что не сможет остановить Хольду, но в его планы это и не входило. Он хотел отвлечь её, чтобы Адам успел вытащить мальчика, но лёд под ним затрещал, и он провалился в воду.

Джейк сорвался к нему на помощь, и, когда между ними остались считанные метры, его остановила фигура в чёрном плаще. Ту, которую он уже видел однажды, на краю дороги. Она вышла из-за деревьев прямо перед ним, такая спокойная и невозмутимая, от чего Джейк сразу же застопорился и затаил дыхание, будто бы в такой способ он могу исчезнуть, а существо прошло бы мимо. Он вглядывался в её лицо, пытаясь разобрать черты, но бесполезно. Капюшон не просто скрывал его, он не позволял никому узнать истинную внешность.

— Кто ты? — преодолев страх, спросил Джейк. Его давно интересовал этот вопрос.

— Смерть, — безразлично ответила та. Её плащ колыхался, словно бы жил своей собственной жизнью, в то время как сама она оставалась неподвижной. В ней не было ни намёка на угрозу, ничего, что говорило бы о её намерениях, но теперь Джейк знал, кто она и зачем приходит. — Не могу сказать, что рада тебя снова увидеть. В прошлый раз ты нарушил баланс.

— Извините, — он склонил голову и боязливо отступил назад. — Я просто не хочу, чтобы кто-то причинил моему брату боль.

— Я не причиняю боли, — так же безразлично ответила Смерть. — Я завершаю её. Таково моё предназначение.

Простые слова, ставшие вечной истиной, неподвластной времени и человеческому пониманию.

К облегчению Джейка, Смерть, в отличии от Хольды, не пыталась его схватить, не делала к нему шагов, не пыталась притронуться. Она просто стояла, не вмешиваясь в жизнь и ожидая того момента, когда её присутствие станет необходимым. Однако, даже вопреки отсутствию угрозы с её стороны, Джейк хотел накинуться на неё, хотел закричать, упасть к её ногам и умолять уйти. Но её нельзя было оттолкнуть, её нельзя обмануть.

Смерть не играла в игры.

— Пожалуйста, уходи, — искренне попросил он.

И Смерть так же искренне ответила:

— Прости, но я не могу. Я должна забрать тех, чей путь завершён, — она посмотрела на тот конец берега и наконец заметила Хольду. Джейку даже показалось, что её грудная клетка тяжело поднялась и опустилась, хотя Смерть не дышала вовсе. — Так вот почему ты всегда здесь… Что ж, — она вернула взгляд на Джейка, помолчала некоторое время, размышляя о чем-то своём, и… отступила в сторону. — Если успеешь, так и быть, я уйду.

— Я могу?..

— Быстрее, — приказала Смерть.

Джейк только сейчас окончательно понял: у него не хватит сил вытащить брата из воды. Призрачные руки не в состоянии подцепить и удержать человека, как бы он не тренировался. Но на берегу, чуть поодаль, виднелась группа рыбаков. Живые. Реальные. Они-то точно смогут спасти его брата!

Джейк рывком развернулся и, спотыкаясь об собственные бестелесные ноги, побежал к ним. Он не чувствовал боли или усталости, как обычные люди, но чудился липкий страх — вдруг они не увидят его, не услышат? Точнее… что значит вдруг?

Вопреки сомнениям, когда Джейк оказался рядом с рыбаками, ему удалось привлечь их внимание. Он сам не понял, от чего и как это произошло, но сквозь его ладони пробежала голубая искра, очень похожая цветом на дымку Хольды, и он протянул руку к ближайшему мужчине. Тот вздрогнул, будто бы в него мгновенно проник ледяной ветер и в испуге обернулся. Увидев перед собой полупрозрачный силуэт, он отбросил в сторону удочку и принялся креститься, нашептывая молитвы.

— Помогите! — что есть мочи выкрикнул Джейк, и указал рукой в сторону неминуемой трагедии.

Поначалу мужчина в смятении отшатнулся, но ведомый неясным наитием, обернулся и, обратив внимание на детей, кинулся в их сторону. Остальные, видя его панику, тоже поспешили следом. Кто-то взял верёвку, а кто-то плащ, дабы согреть жертву коварной реки.

В этот самый миг Джейк услышал, что у самой кромки берега вспыхнула ссора. Голоса Смерти и Хольды звучали отчетливо. Они ссорились из-за него.

— Ты не имеешь права удерживать его душу! — впервые за много веков Смерть повысила голос.

— Моё право — уберечь того, кто ещё может жить! — огрызнулась Хольда. — Ты бы забрала его, когда он был ещё жив! Ты всегда так делаешь!

— Как же я устала от твоих выходок! Я не забираю живых, а жду, когда их путь завершится, пойми же ты наконец и перестань искажать ход вещей! Из-за тебя он застрял между мирами, и я не в силах коснуться его! Разве что он сам сдастся…

Джейк содрогнулся всем призрачным телом. Отныне ему стали понятны короткие, но ясные намёки Смерти. Хольда спасла его, оторвав от последнего шага, но сделала это слишком грубо — и жизнь Джейка застряла в нём наполовину. Пока он сам не уйдёт добровольно или пока не будет готов смириться с новой сущностью, он обречён вечно скитаться призраком и постепенно становиться тем, кого называют «вихревиком» — бесплотным духом, чья душа сбилась с пути и не может обрести покой, кроме как в руках самой Хольды.

Слёзы, — или то, что у него осталось вместо них, — потекли по щекам Джейка, когда он обернулся и увидел, что рыбак уже вытаскивает его брата на берег при помощи других людей. Ещё секунда, и брат закашлял, наконец втянув в себя воздух.

Жив!

Чувство облегчения смешалось со страшной пустотой. Он знал, что Смерть ждёт — ждёт решения, которого он пока не может принять.

— Что ж, ты успел, — она возникла прямо за его спиной. — Я ухожу, как и обещала, но обязана предупредить: у тебя только две дороги. Если не найдёшь в себе силы отпустить всё, что привязывает к миру живых, и не последуешь за мной сам — рано или поздно твоя душа иссохнет. А тогда уже… — она мельком взглянула на Хольду, желая закончить фразу, но промолчала.

Джейк не успел ей ответить.

Смерть уже исчезла.

Рыбаки приводили его брата в чувства, и никто больше не обращал внимания на блекнущую фигуру самого Джейка.

* * *

После страшного происшествия он ещё долгое время бродил вдоль берега. Проходили не часы, и не дни, проходили недели. А он возвращался к реке снова и снова. В памяти теплились отголоски прежней жизни, но с приходом новой ночи детали за деталями меркли.

Через два года он уже позабыл, с кем рос, и не мог назвать имён. Порой на ум приходили случайные образы — то младенец с пухлыми щёчками, то женщина на кухне с чашкой в руках, то рыхлый домик на дереве, то запах старых вещей. Но детали ускользали, стоило только всмотреться в них внимательнее.

Вскоре Джейк обнаружил, что его всё меньше страшат вихревики. Напротив, он искал их общества и спешил навстречу, будь то они в переулках или у руин обветшалых домов. Он больше не шарахался и не убегал, считая, что вихревики — единственные, кто может почувствовать его боль, ведь они тоже находились в холодном межмирье.

Как бы он не пытался заговорить с ними, слова выходили тяжело. Язык заплетался, а вместо фраз вырывался хриплый шёпот или невнятный стон. Вихревики же продолжали кружиться, подвывая в ответ на странной частоте, и пытаясь втянуть Джейка в свой неугомонный танец.

Возможно, он догадывался, что пройдёт ещё немного времени, и он превратиться в такого же бесплотного вихревика, у которого нет ни памяти, ни воли. Только вечное скитание.

Но он старался цепляться за крупицы своих чувств, постоянно вторя себе, что не уйдёт — ни со Смертью, ни с Хольдой. Он не хотел конца. Он хотел быть рядом со своей семьёй, хотел вернуть хотя бы воспоминания, удержать то, что любил прежде.

Год за годом, и вот, гонимый холодом, Джейк в очередной раз забрёл в город.

Пахло бензином, тревожным ветром, бьющимся в стеклянные витрины, и крошками грязного снега. Недалеко от заброшенного склада он столкнулся с небольшой стайкой вихревиков, которые завывающе крутились вокруг него, затягивая в свой хаотичный пляс и мыча что-то невнятное. Джейк не противился, хотя сам не понимал, зачем идёт вслед за ними, и почему иногда тянет к ним руку, касаясь их невидимой энергии.

Они бежали между домами и перепрыгивали через преграды, пока не очутились у небольшой автозаправки. Улица была почти пустынна, лишь изредка проезжали машины.

Откуда не возьмись выкатился автомобиль, в котором, кажется, сидел ребёнок. За машиной бежал человек, пытаясь её остановить. Она катилась по наклонному участку дороги прямиком на опасный перекрёсток, где с грохотом мчался грузовик.

Джейк должен был испугаться за малыша, за того, кто бежал следом, но страх, вполне человеческий, отступил в бездну его сознания. Сердце давно не стучало и ему было безразлично.

Рывок незнакомого человека спас ребёнка — он дотянулся сквозь открытое окно, схватил малыша и вытащил наружу. Машина вылетела на проезжую часть; грузовик вильнул, и прицеп задел спасителя, отбросив его на обочину.

Хольда стояла рядом с машиной, но почему-то смотрела не на малыша, и не на человека, брошенного на землю, а на самого Джейка. В её взгляде отразились то ли любопытство, то ли неясная нежность.

— Как же ты долго держишься, — обратилась она к Джейку и вмиг оказалась перед его лицом. — Неужто душа твоя настолько цепкая, что не растворяется?

Джейк не понимал её слов. Ему вдруг захотелось протянуть к ней руки, обнять, уткнуться носом в длинные волосы. Он совсем позабыл про неё, но интуитивно понимал, что она особенное существо, давшее когда-то шанс не умереть.

Опустив взор на маленького вихревика, кружащегося у ног Джейка, она притронулась к нему бледной рукой, но вместо того, чтобы погладить, отшвырнула в сторону. Вихревик взвыл и растаял в снежном мареве.

— Они чувствуют, что ты другой, они хотят забрать твою энергию, — её голова медленно повернулась обратно к Джейку. — Ты напоминаешь мне моего мальчика. Раз уж ты такой крепкий, может, станешь его… заменой? Необычный вихревик… Не мёртвый, полуживой, — губы её чуть дрогнули в насмешливой улыбке. — Ты ведь почти не помнишь, кто ты, верно?

Джейк хотел сказать «нет», хотел ответить, но… не смог. Мысли разбежались в разные стороны, а он так и остался стоять, как загипнотизированный.

Между тем, на соседней улице раздался суматошный шум. Джейк обернулся и увидел, как останавливаются машины, как хлопают их дверцы, а на месте трагедии лежит не просто человек, а подросток. Что-то в его облике пробудило в душе Джейка яркую вспышку и к нему пришло осознание:

— Б-б-б-брат…

Хольда услышала надрывный шёпот и проследила за его взглядом. В это мгновение грузовик снова рванулся с места. Водитель, пытаясь перекрыть дорогу, отвлёкся, и машину повело на гололёде. Адам оказался в опасной близости…

— Ты отвлеклась… из-за меня, — прохрипел Джейк. Он понял, что новая трагедия вот-вот совершится из-за её промедления.

Хольда сжала губы и растерянно заметалась из стороны в сторону. Перед ней появилась дилемма: забрать Адама, ухватить ребёнка, за которым она и пришла, — или заняться Джейком, которого так давно хотела заполучить.

— Я могу помочь, — она замерла на месте и указала на Адама. — Могу обезопасить твоего брата. Но тогда ты пойдёшь со мной. Окончательно! Больше никакого побега, никаких пряток.

Джейк устало выдохнул. Слова не шли, но что-то внутри терзало остатки от его человеческой души. Он не может погубить человека, который так ему дорог, из-за собственной прихоти. Сил сопротивляться Хольде не осталось — он иссяк, бродя призраком и отталкивая Смерть. И теперь, когда на кону душа брата, выбора у него не было.

— Я согласен уйти с тобой, — прошептал он, но вместо слов прозвучало скорее долгое «ш-ш-ш…»

Хольда удовлетворённо кивнула и рванулась к Адаму быстрее самого ветра. Её рука с неестественной лёгкостью отшвырнула его в сторону от опасности, а грохот от падения грузовика рассыпался по мостовой.

Никто не умер, хотя и был ранен. Хольда не дала катастрофе разгуляться и, отворачиваясь от спасённых людей, протянула Джейку руку:

— Пойдём, твоя борьба окончена.