На льду разлитые чернила (гет)

Капитано прошелся по комнате и остановился возле накрытого стола. Верно, Паймон не зря проговорилась, да и почерк Миры он бы узнал из сотен.

Три самых простых блюда родом из Снежной но в стиле Натлана. Это было очень сложно объяснить, но выглядело строго и со вкусом.

Он глубоко вздохнул и скинул на стул плащ. Увы, есть совсем не хотелось. И хоть одна его часть действительно желала покоя, другая — куда упрямей рвалась на поиски одной рыжеволосой кометы, которая стремилась быть сегодня везде и сразу.

Он понимал. Даже разделял рвение Мавуики, сам будучи таким. И всё же, когда наблюдал подобное безрассудство от близких людей, его всегда тянуло провести им «профилактику мозговых ресурсов» на первом же спарринге.

— Кажется, я сильно опоздала, — вдруг прозвучало за спиной. — Людям нужна разрядка, а мне уверенность в том, что им оказывается вся необходимая помощь. Признательна, что ты остался.

— Не стоит.

— Почему я не узнаю тебя? — она снова задала этот вопрос, на сей раз тише, как самой себе. Приблизилась и протянула ладонь.

— Как я уже говорил, ты не найдёшь за тьмой моих прежних черт, — он мягко перехватил запястье.

Кожа отозвалась незнакомо живым теплом на то, как преодолев небольшое сопротивление, она почти незаметно улыбнулась и коснулась его щеки.

Он прикрыл глаза, но взамен блаженства в темноте опять полыхнул огонь. Мёртвое, но сохранившее былой трепет на потеху Бездне, пламя Каэнри’ах — руин родного королевства, что уже пятьсот лет говорит с ним голосами тех, кого не спасти.

— Ты любил меня когда-то?

Он моргнул, силясь сосредоточиться на реальности или хотя бы её подобии.

На голосе. На чьём? Оскверненные души его семьи тоже задавали ему этот вопрос не единожды. А Мавуике… Не шел он Мавуике. Истинным воинам выражение чувств даётся сложно и не всегда возможно.

Должно быть, действительно пригрезилось. Мавуика молча опустила ладонь, больше не настаивая на том, чтобы снять маску. Сосредоточилась на руке, по-прежнему сковывающей запястье. Провела по пальцам — в железной перчатке они не выглядели изломанными или уродливыми. Они были просто… другими.

А её интерес не был праздным. Она «бродила» по черненому серебру, будто выискивая возможность помочь… Узнать, вспомнить.

— Так ли теперь это важно? — обронил он.

— Спокойной ночи, Капитан. Натлан многим обязан тебе, не отвергай благодарности.

* * *

Она замерла возле двери, когда услышала его шаги, и закрыла глаза, словно знала заранее, чего он хотел.

Воздух… С Капитано он почудился ей чужим: тяжелым, но чистым и тягучим, как в бескрайнем, умытом прохладным дождем, лесу. Мавуика вдохнула, отвечая на поцелуй.

Запах влажной хвои и трав смешался с медовым воском — это дурманило голову. Капитано не лгал ни на йоту о проклятье бессмертия, но она не ощущала его, касаясь и подпуская ближе.

Пятьсот лет назад королевство Каэнри’ах погибло за то, что могло бросить вызов богам. Они учились создавать жизнь с помощью алхимии, и Мавуика верила: могли сдерживать или маскировать последствия пережитой трагедии.

Внутри становилось всё холоднее, и этот холод рассыпался иголочками по всему телу. Тоненькими, острыми, что вонзались в горячую плоть и таяли, напитавшись пламени.

Мавуика дрожала. Ей казалось, она летела куда-то вниз, где нет кислорода. Обняла Капитано в упор, боясь потерять равновесие, очертила рельеф упругих мышц под черным сюртуком.

Она упала на землю и, глядя широко распахнутыми глазами в бескрайнее небо, попыталась выровнять дыхание.

Мальчик с необычными синими глазами, зрачки которых напоминали рукоять меча, опустился рядом. Смоляные волосы до плеч пыл спарринга уложил по-своему.

— У тебя есть мечта? — спросил он, высматривая что-то в тех же небесах.

— Ты будешь смеяться, — она перевела на него солнечный взгляд, но весь образ друга разительно отличался от всех тех, кто не воспринимал всерьёз или ставил под сомнение её возможности. Она замолчала, а затем хитро прищурилась. — Но не советую. Ты говоришь с будущим Пиро Архонтом Натлана, — сказала гордо.

— Это не мечта, — отозвался он, но в прохладе его голоса читалась солидарность. — Это цель. Очень ответственная. Я в тебя верю.

— Спасибо. А у тебя есть?

Его имя почему-то ускользало, а образ подрагивал, как мелким дождем растревоженные морские волны.

— Я хочу превзойти самого себя. Остаться в истории родной страны сильным защитником.

— Это очень благородная цель. У тебя лицо лидера. Волевой подбородок, руки сильные, ноги неутомимые, сердце горячее.

Он перевел на неё чуть потемневший взгляд и тонко улыбнулся.

— Хочу через много-много лет увидеть тебя на этом месте и обменяться тем, через что мы прошли ради достижения наших целей. И узнать, что оба победили.

Она улыбнулась, крепко сжала кулак и направила на него. Тот протянул в ответ свой.

— Куда бы нас ни привели пути, мы не забудем этот день.

Слух улавливал музыку. Люди продолжали праздновать победу. Натлан… Её Натлан жил.

Она ненадолго отстранилась, позволив себе улыбнуться. Чувствовала, как Капитано бережно касается её волос и отвечала тем же, игнорируя следы разрушения на его лице. Ощущала себя другой и его другим, но всё ещё не могла узнать.

И снова падала. Теперь уже вверх. Или нет. Танцевала. Танцевала с ним на пустом Стадионе, поддернутом лишь сиянием флогистона, помнившем немало поединков и побед, слышавшем тысячи голосов. Лёгкость, ни тени усталости, чистота в мыслях и магия Повелителей Ночного Ветра…

В какой-то момент даже показалось, что Капитано разрешает ей открыть глаза, но… Её уже и без того устраивало то, что она чувствовала и видела подсознательно. Его мощные плечи, угольно-черные длинные волосы, знакомые тёмно-синие глаза, но с незнакомым выражением.

Не так уж и важно, что она не помнила. Ведь у неё было столько возможностей узнать заново.

Капитано кружил её по Стадиону, качал над усыпанными золотыми крошками путями жизни, которой суждено прерваться. Но держал её. Дразнил Повелительницу Смерти и держал.

— Ты хочешь спасти землю? Или людей?

— Тебя, — вдруг коснулось самого сердца. — Я. Спасу. Тебя, — уже четче и неоспоримей.

Его глубокий низкий голос громовыми раскатами прокатился по комнате и осел в её голове. Мавуика медленно открыла глаза. Капитано вновь стоял перед ней в маске, словно пришедший из совсем иного мира. Или это она сейчас была слишком далека от своего.

— Ты…

Она вдруг осознала, что совсем забыла, зачем к нему пришла. Её сильно мутило, мысли путались. Большая часть вечера попросту сгинула из памяти, закончившись на том, как она убежала с пира, чтобы лично проконтролировать уровень оказываемой помощи пострадавшим.

Ах, да… Она попросила одного из солдат фатуи помочь заплутавшему дедушке, а тот взял и треснул клюкой своего «ленивого внука, который только и любит, что кукузавров в небе считать». Смешно…

— У тебя закружилась голова. Я провожу тебя до твоей комнаты, — сказал Капитано. В голосе звучало волнение.

— Я дойду.

— Ты потратила слишком много сил. А Натлану необходим крепкий Пиро Архонт, разве нет?

— Поговорим об этом завтра на клинках? — спросила с вызовом.

Голова действительно кружилась все сильнее, а по позвоночнику каталась пульсирующая боль и периодически завязывалась в клубок между рёбер. Не находила выхода и места.

— Не убедительно, да? — спросила уже слабее, но с по-прежнему игривой интонацией. Ей даже пригрезилось, как Капитано нахмурился в ответ под маской. Как-то… почти по-отцовски, что-ли.

— У тебя всего лишь откат. Я принимаю твоё приглашение, — ответил он и вдруг поднял, как пушинку.

Искренне хотелось протестовать, но она могла лишь ощущать, как он бережно опускает её на кровать и прикрывает одеялом.

— А ты?

— Я мало сплю, — сухо отозвался он.

— Натлану необходим крепкий Пиро Архонт, но так получилось, что Пиро Архонту необходим лучший из Предвестников Фатуи.

Она не услышала ответа, если таковой и был. Сон захватил её, стоило лишь моргнуть.

* * *

Её грудь ровно, но тяжело вздымалась, левой ладонью она закрывала треклятый клубок между рёбер — он хорошо понимал это чувство.

Тем временем ночь плавно сменялась утром. Никто не знал, сколько выиграно у Бездны, но что-то упрямо твердило внутри: новый день ничего не решит. А если…

Капитано всегда спал чутко.

Сквозь полудрему, сотканную из густого тумана, он чувствовал, как по спине растекается живая, но отравленная кровь. Питает сведённые после многочисленных поединков мышцы и смывает многолетнюю усталость, о которой он и не думал никогда раньше. Пожигает каждый позвонок снизу вверх и сверху вниз, сосредотачивается на шее и плечах.

— Я знаю, что ты уже давно не спишь.

Он промолчал.

— Вчера ты поддержал меня, хотя не обязан. Пусть это будет ещё одним нашим секретом.

Тонкими пальцами с аккуратными ноготками, используя большие суставы, Мавуика достигала его мышц прямо через сюртук: захватывала, приподнимала и сжимала.

Он дышал глубоко и ровно, что весьма умело использовалось: Мавуика выдерживала ритм и чередовала давление с расслаблением. Быстро и легко вибрировала ладонями на одном месте, и, когда он невольно представлял себе это, становилось ещё приятнее.

— Ты не в первый раз это делаешь.

— Да. До сих пор помню, как в детстве топтала папину спину, — усмехнулась Мавуика.

— Не возражаю, Дочь Потомков Крон.

По ощущениям Мавуика смутилась: движения перестали быть столь уверенными. Но скоро она упёрлась коленями ему в копчик и встала. Он почти не ощутил этого.

— Одна наша Предвестница питает особую страсть к подобным вещам… И к высоким острым каблукам.

— Намёк понят, — Мавуика проворно спрыгнула и надела кожаные полусапожки.

Залезла обратно и сделала несколько коротких шагов от крестца к плечам, обходя точку, что находилась напротив так и не зажившей до конца раны, которую нанесла ему на Стадионе во время поединка. Остановилась.

— Дочь Потомков Крон. Представляешь, пятьсот лет прошло с тех пор, как меня называли так в последний раз, — сказала она с грустью. — Иногда мне кажется, я их не заметила. И верю до сих пор, что сестра найдёт меня, ведь я её помню. Она успела вырасти в талантливого архитектора, восстановить племя. Но то, что мы зовем временем, стерло её труды…

Капитано молчал. Она ценила это умение: боль разделять тишиной. И снова почувствовал её ладони. Она уперлась ему в плечи, прошлась по спине на руках, замерла на одной, убрав вторую за спину. Волосы спрятала, но он всё равно не сдержал глухого смешка.

— Ты знаешь, что я делаю, да?

— Красивый гимнастический трюк.

— Спасибо, — сказала она и спрыгнула.

От принесенной ночью роскоши на столе осталась только одна бутылка красного вина и вулканоторт. На внешнем слое из молочного шоколада красовались строчки на каэнрийском языке, который она не слишком успела узнать.

— «Даже если богатства всего мира станут прахом, а горный хрусталь великих льдов осквернит нерадивый художник, всегда найдётся тот, кто будет помнить твоё имя и пойдёт за ним до конца», — безучастно прочёл Капитано, подходя к окну.

Установившаяся пауза сменилась язвительным замечанием:

— Пусть я не помню тебя, но никогда не поверю, что тебе безразличны чувства твоих солдат. Эти строки ведь не из какого-то писания так?

— Да.

— Значит, кто-то хорошо покопался в древних рукописях и…

— Безразличны, — вдруг отрезал Капитано.

Мавуика сделала вид, что удивилась, а затем сложила руки на груди.

— Причудливая вещь — маска. Можно не признавать, что ты просто не знаешь, как теперь резать этот торт.

Капитано закатил глаза. Сейчас он готов был поклясться, что за спиной одобрительно рассмеялся Гутфрид. В голос. Сотрясая артерии земли и краснея, как каэнрийский томат.

Чертовски права…

Как бы то ни было, с ней рядом он не ощущал ни маски на лице, ни раны в груди, даже память предательски возвращала его во времена, когда всё было совсем иначе.

Тогда Капитано носил другое имя, и Мавуика его помнила. Тогда он ещё не стёр без следа того себя, которому верили, и который сам во что-то верил. И любил. Необратимо и чисто.

Священное пламя Бассейна Бесчисленных Огней расступалось и тускнело перед Мавуикой. Пусть никто никогда особо не замечал этого.

— Часть меня вчера думала, что ты воспользуешься моей беспомощностью.

— Не порть момент.

Он не хотел говорить этого вслух. Честно.

Мавуика прищурилась и снова посмотрела на угощения.

— Ты хотел бы, чтобы я разделила их с тобой. Знал, что мне будет плохо.

— Использовать силу, которую использовала ты — все равно, что выпустить из легких весь воздух и больше не дышать.

— Мне очень стыдно. Но не за это. А за то, что ночью видела тебя без маски.

— Я знаю, — не удивился Капитано. — Но ты вряд ли успела что-то разглядеть.

— У тебя красивые глаза. А ещё ты ешь, как истинный аристократ.

Спасибо, что не как кукузавр…

— Интересно слышать, учитывая, что я обычно снимаю маску, когда хочу кого-нибудь наказать или что-то проиллюстрировать.

— Или когда находишься с тем, кому доверяешь. И это немного не про сотрудничество, — она медленно разрезала торт и с большим наслаждением съела кусочек. — Как в первый раз пробую…

— Значит, кое-кто добавил туда вина и кофейной карамели.

— Не разделишь со мной? Тебе же подарок.

В груди тяжелело. Ему бы обратно, в пыл боя, а не желать забыться сейчас и потом потерять. Она смотрела на него глазами тех бесчисленных душ, от имени которых он просил помощи у Владыки Ночи. С той теплотой, которая уже столько раз гасла и лишь по его вине, как он считал.

Должно быть, стоило разозлиться. Глаза красивые… Люди испокон веков любили глазеть на чужое уродство, как бы не пытались оправдываться. Поэтому тот, кого невозможно прочесть, вызывает в них особый интерес. И только достижение цели может его погасить.

— Не откажусь, — само слетело с губ.

Ладонь в железной перчатке коснулась серебра маски. Всего один щелчок… как оружейный затвор.

— Я закрою глаза, — прошептала Мавуика, вдруг сжав его запястье.

Не видеть их больнее…

А быть к ней так близко — все равно, что стоять у кратера вулкана.

Не существует светила ярче солнца, но её личный свет в пылу боя заставил его сердце смолкнуть и воскреснуть снова.

Он собрал с её губ остатки торта и услышал смешок в ответ. Такой знакомый… Сколько же лет им тогда было?

Кофейные зерна, горький шоколад и кисло-сладкий черный виноград с плотной мякотью. Она превращалась в расплавленный мёд в его руках, и волосы стелились бархатными ручьями.

С ума сводящее пламенное облако напиталось золотом, вторя касаниям. Он нехотя прервал поцелуй и сосредоточился на шее, вслушиваясь в каждый вздох.

Молчи. Прошу, молчи о своём выборе…

Она молчала. Давно приняла решение. Но до чего же дикое отчаяние читалось в её объятиях!

Не прощайся…

Мавуика рвано вдохнула и запрокинула голову, когда он очертил линию сердца трепетными касаниями губ. Волосы волнами рассыпались по полу.

Он ещё вчера хотел ей сказать, что струящийся шёлк идёт ей не менее привычного кожаного комбинезона. И будто бы касался водной глади перед тем, как нырнуть с головой в горячий источник.

Ещё слаба…

Словно Повелительница Смерти уже забирала её, не выполнив до конца свою часть уговора.

Мавуика права — показывать уязвимость тем, кому не доверяешь — совсем не про сотрудничество.

Так некстати пересохло в горле. Он привлек Мавуику к себе в последний раз и, запечатав на шее её горячее дыхание, неохотно отпустил. Зацепил кружку вина и снова спрятал лицо под маской.

Мавуика открыла глаза. Ей было неловко, словно она только что совершила преступление. Такой он её никогда не видел.

И спросил бы причину, если бы не стук в дверь — громкий, короткий, четкий. Незваный гость недолго побыл за порогом и торопливо ушёл.

— По-моему, я схожу с ума, — прошептала Мавуика. — Раньше видела различия в комнатах, а сейчас забыла: это я ночевала у тебя, или ты у меня?

— Судя по стуку, это кто-то из моих. Так что — первое.

К щекам Мавуики прилила кровь.

— Тебе не кажется, что сегодня между нами было слишком много секретов?

— Мы называем это попыткой жить на широкую ногу в тревожные времена.

— С одной стороны я не боюсь разговоров, а с другой — необычно, — она поправила волосы и пригубила вина.

— У нас есть алиби. Ты приглашала меня на спарринг, — уведомил Капитано и повел головой, как она при первой встрече.

— Увидимся, — важно сказала Мавуика и лидерской походкой направилась к двери.