Божий дар (гет)

Альбус ненавидел боггартов. Он уничтожил практически всех, что только нашёл в школе. И уничтожал он их не каким-то там Ридикулусом, а сразу жёг Инсендио. Профессор Вилкост постоянно пеняла ему, что ей приходится шерстить весь замок сверху донизу, чтоб найти хотя бы одного захудалого боггарта для уроков у третьекурсников. Однако её жалобы Альбус пропускал мимо ушей.

Каждый боггарт напоминал ему об его ошибке. Самой большой ошибке, которую он совершил в жизни.

Впервые (если не считать третий курс, на котором их проходят) он встретил боггарта во вторую неделю работы в Хогвартсе. Альбус помогал целительнице, мадам Блэйни, разбирать шкафы с зельями. Ну конечно, кого же ещё могут впрячь в такую работёнку, как не молодого преподавателя без стажа и опыта?

Он вздохнул и отправил в утиль очередную склянку с просроченным зельем. Осталось разобрать дальний шкаф. Альбус потянулся к дверце, но шкаф затрясся и выплюнул из недр своих нечто, упавшее прямо ему под ноги. Приглядевшись, тот замер в ужасе.

Это была Ариана. Её тело. Её труп. Остекленевшие голубые глаза глядели прямо на него. Она лежала, раскинув руки, точно так же, как в тот день.

Альбус шарахнулся назад, запнулся о что-то, упал, отполз к стене, но оторвать взгляд от белого, как саван, тела Арианы он не мог. Волосы её растрепались, губы — приоткрыты так, будто она вот-вот крикнет, повторяя раз за разом: «Стойте!»

Ариана, мёртвая Ариана. Вот она, твоя ошибка, Альбус, прямо под твоими ногами. Ты убил её.

В висках пульсировало, тошнота подкатывала ко глотке. Сердце стучало громко, но ему было не заглушить ревущие мысли.

Ты убил её, Альбус. Она умерла по твоей вине.

— Альбус? Какого чёрта ты тут?.. — Мадам Блэйни осеклась на полуслове, заметив лежащее на полу тело. — Инсендио!

Огонь стёр с лица земли труп Арианы, а Альбус не мог прийти в себя весь вечер. Не помогали даже успокоительные настойки мадам Блэйни. Тогда он взял отгул, пошёл в «Кабанью голову» и надрался как скотина. Аберфорт ничего не спрашивал, ничего не говорил, только качал головой.

После того случая Альбус сжёг всех боггартов в Хогвартсе.

Теперь же, спустя почти тридцать пять лет, он снова столкнулся с напоминанием о той трагической ошибке, что он совершил.

Ближе к вечеру, в Рождество, когда Альбус, сидя в своих покоях, отмечал праздник тем, что попивал чай с имбирём и засахаренными лимонными дольками — давно хотел попробовать, а сегодня коробочку этих сладостей в честь Рождества ему так удачно подарила мисс Макгонагалл, младшекурсница с Гриффиндора, — но его отвлёк навязчивый стук в окно. В его комнату отчаянно ломилась встрёпанная рыжая сова с письмом в лапках. Альбус впустил птицу, дал ей немного еды и принялся читать письмо. И чем дальше читал, тем хуже ему становилось.

«Могилу рядом с могилой Кендры разворотило магией», — гласило письмо. Лимонные дольки стали поперёк горла. Дальше читать Альбус не мог.

Могила Арианы!

Снова перед глазами встал её бледный, почти прозрачный труп. Вот она вскидывает ручонки в попытке унять их, дерущихся, вот взгляд её застывает в удивлении, как бы вопрошая: «Неужели я умерла?», вот её тело лежит в гробу, вот Аберфорт, задыхаясь от плача, закрывает ей глаза, вот земля со стуком падает на крышку гроба.

Она мертва по твоей вине.

«Какие заклинания я использовал? Конфудус, парочку тёмных, но не смертельных, даже если бы в неё попало моё заклинание, она бы не умерла!» — судорожно думал он, теребя пергамент.

Глупый самообман, даже если ты не убивал её лично, это ты привёл Геллерта, ты запирал её в комнате, чтобы не мешалась под ногами, это ты допустил всё это. Поэтому Ариана умерла из-за тебя. Это твоя — и только твоя — ошибка.

Альбус снял очки и растёр глаза пальцами. Какой-то гад разворотил могилу Арианы. Судьба, должно быть, издевается. Альбус лучше вычистит стойло гиппогрифов голыми руками, а после спрыгнет с Астрономической башни прямо в Чёрное озеро, нежели вновь увидит крышку гроба Арианы.

Нужно было дочитать письмо. Альбус тяжело выдохнул и собрался с силами. Подтянув к себе пергамент, он снова погрузился в чтение, продрался сквозь текст, как сквозь заросли терновника, разрывающего кожу.

Но конец письма заставил его, забыв предупредить директора, рвануть прочь из замка и аппарировать, едва выбежав за границу барьера. Из воронки аппарации он вынырнул на окраине Годриковой впадины. Казалось, никто даже и не заметил его, настолько безжизненными выглядели улочки поселения.

Альбус вскочил на порог дома Батильды и затарабанил кулаком в дверь. Та распахнулась спустя несколько долгих мгновений, и открывшая ему Батильда Бэгшот всплеснула руками.

— Ах, Альбус! Это ты! — охала она. — Ты не представляешь, что тут произошло! Да ты проходи, проходи…

— Где она? — отбросив все расшаркивания, просипел он.

Батильда сникла.

— Альбус, тут дело в чём… Она ведь в самом деле восстала из мёртвых. Её могила…

Он не дослушал, кинулся к кладбищу, ничего и никого не замечая, домчался до могилы матери. Рядом с ней зияла тёмная дыра. Она разверзалась, словно пасть Левиафана, готовая поглотить всё живое. И тянулся от неё уже растворившийся, едва уловимый запах магии.

— Гадство, — сквозь зубы выругался он.

— Ох, Альбус!.. Ох, Боже… Пречистая Дева… — Батильда приковыляла вслед за ним. — Дослушай же… Она… Ариана… Из-за того, что люди боятся некромантии… Ху-у… Хотя она явно не плод некромантии, уж я-то… Ху-у… Уж я-то знаю!.. Но люди, люди!

Альбусу не понравилось, куда свернула разговор старуха Батильда. Если они убили — во второй раз! — Ариану, то он… Нет-нет, нужно держать себя в руках.

— Где моя сестра? — повторил он свой вопрос.

— Дослушай же! Энид, ты же знаешь, какая она трусливая девчонка… Так вот, она взбаламутила всех во Впадине. В итоге бедная Ариана едва не умерла от заклинания мужа Энид, этого несносного мальчишки Шона!

Внутри Альбуса вновь что-то оборвалось. Она снова мертва. Снова её беленький маленький труп лежит у его ног со стеклянным взглядом.

— Но каким-то чудом она исчезла, — продолжила Батильда.

— Исчезла?

— Именно! Не знаю, стихийная магия это была или что, но она буквально растворилась в воздухе! Была и нет её!

Альбус закрыл лицо дрожащими ладонями и выпустил воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Ариана была здесь. Живая. Живая Ариана была здесь, едва не умерла во второй раз и, раздери Мордред его на тысячу частей, она исчезла! Куда? Это он узнает позже, а пока…

Он направил палочку в лицо Батильде Бэгшот.

— Обливэйт, — чётко произнёс Альбус, и зелёный луч заклинания ударил точно в цель.

Никто не должен знать, что Ариана Дамблдор восстала из мёртвых.

* * *

Том, закутавшись в дряхлое тряпье, чтоб было не так холодно, сидел на берегу реки, потирал опухшие от слёз глаза и ловил рыбу. Рядом с ним сидела эта поехавшая Ариана и тоже ловила рыбу, тихо мурча под нос дурацкие детские песенки. Честно признаться, Том её немного боялся.

Пару часов назад эта чокнутая грозилась убить его. Эта чокнутая хотела его смерти. Она даже его палочку сломала! А теперь они сидят вместе на чёртовом берегу реки и ловят чёртову рыбу. Причём — Том был уверен в этом на все сто процентов — Ариана приманивала её магией, иначе объяснить то, что рыба сама цеплялась на толстую верёвку, привязанную к обыкновенной ветке, Том не мог.

— Если б ты не сломала мою палочку, — он повторил эту фразу уже раз сто за день, — то я бы трансфигурировал нормальные удочки.

Это была не ложь, лишь частичная правда. Том мог бы трансфигурировать удочки — да он что угодно мог сделать с волшебной палочкой! — но за колдовство вне Хогвартса его могли и из школы исключить. Глупый запрет. Однако Ариана вряд ли об этом знала.

Она скептически поглядела на Тома.

— Врёшь. Ты бы меня убил.

— Я бы не стал, если бы ты сама не полезла меня убивать.

— Убил бы, я видела, — стояла на своём она. — Потому что ты ужасный волк, сожрал бы солнце и луну. Убил бы кучу народу.

— Ты бред несёшь. Какой ещё волк? Кого бы я убил? — Том нервно дёрнул плечом, отгоняя от себя образ прыщавой девчонки в круглых очках, и поспешно добавил: — Я же не какой-то там фашист.

— Ты сам видел. — Ариана постучала пальцем себе по виску. — Когда смотрел.

Тома передёрнуло в очередной раз.

Когда он очнулся после аппарации, то понял, что они не в Лондоне. Перед глазами разлилось море, растворяющееся в мутной дали, а за спиной — маленькая деревушка. И единственные звуки — это шум волн, отдалённый перелай собак и тяжёлое дыхание самого Тома.

Только потом, чуть придя в себя, Том заметил эту сумасшедшую. Она валялась в грязи и что-то бормотала себе под нос. Тонюсенькие ручонки вцепились в мокрую траву, а платье из белого стало коричневатым.

Он долго смотрел на неё, как приворожённый, и в мозгу режущей пульсацией вспыхивала мысль: «Эта психопатка хотела меня прикончить!» И от понимания того, что его несостоявшаяся убийца лежит сейчас прямо перед ним, у Тома закололо в пальцах. Он прикусил губу, огляделся и осторожно подполз ближе к ней.

Словно в каком-то бреду, Ариана шептала о волках, о тьме, о смерти… У Тома закололо в желудке. Может, пока ещё не поздно от неё избавиться?..

Нет, ну не может же он просто взять и убить! Эта девчонка выглядела слишком хрупкой, слишком уязвимой, слишком… живой.

Но она хочет его смерти! Если он её придушит, это будет самозащита. Она сама виновата. Она сама напала. Как там сказано? Ибо все, взявшие меч, мечом погибнут!

Руки Тома коснулись тонкой шеи девчонки. Под полупрозрачной кожей билась венка. Сердце гоняло кровь, пропуская жизнь чрез всё её тело.

Том отдёрнул руки. Нет… Нет, чёрт побери, он не может!

Слабак! Если ты хочешь быть бессмертным, ты должен. Ты, чёрт тебя дери, должен устранить всё, что хоть как-то грозит тебе. Устранить всё, что несёт в себе малейший отпечаток смерти. Как всегда это и делал. Она ничем не отличается от кролика этого никчёмного Билли Стаббса: такая же белая, живая, да ещё и чокнутая. Том придушил кролика.

Он задушит и её.

А потом возненавидит себя, но зато он будет жив. Этот мир таков: либо ты их, либо они — тебя. И Том лучше выберет первый вариант.

Всего-то и нужно перекрыть кислород. Он всего лишь избавит мир от одной сумасшедшей бродяжки, люди ему ещё и спасибо скажут. Это закон жизни: выживает тот, кто сильнее. Те, кто слаб, погибают. Том скинет её тело в море, никто и не узнает. Мир станет чище без неё. Это естественный отбор!

Когда она распахнула глаза, Том провалился. Он видел себя, видел, как его поглощает огонь, как его пронзает клык его же василиска, видел, как его же магия вырывает его из тела. И везде был мальчик. Маленький мальчик со странным шрамом на лбу. Том видел, как этот мальчик раз за разом убивает его. Том видел, как сам он пытается убить мальчика, но ничего не выходит. Гибнут тысячи людей, а убивающий его мальчик со странным шрамом остаётся жив, ему не страшна даже Авада. Том видел себя в кругу из крови, видел, как разрывается душа, расслаивается его собственная магия, как из золотой она становится зелёной, а затем чернеет, мутнеет и растворяется.

Он видел все девять смертей, и это было воистину ужасно. Крестраж был ошибкой. Такой же ошибкой, как и очкастая Миртл Уоррен, только в тысячу раз хуже.

Нужен был другой способ победить смерть.

— Кажется, у тебя клюёт.

Голос Арианы вырвал Тома из ступора, и он уставился на свою удочку. Та в самом деле натянулась, уходя под воду. Недолго думая Том выдернул её, и на сушу, дрыгая хвостом, шлёпнулась крупная скумбрия.

— Думаю, на сегодня хватит, — сказала Ариана, кладя пойманную Томом рыбу в корзину. — Пошли?

Тяжело выдохнув, Том набрал воды в ведро и пошёл следом за Арианой. Всю дорогу она снова вещала про волков и зелёную смерть (это она про Аваду, что ли?), а Том пытался сообразить, что ему делать дальше.

Если крестраж был ошибкой, то нужно было придумать что-то ещё. Да такое, где его душа не расслоится, а он не станет сумасшедшим безносым — фу, Боже! — чучелом, швыряющим в неубиваемых новорождённых дристунов Авадой.

С другой стороны, сейчас первостепенно выбраться из этой глуши обратно в Хогвартс, а о крестражах он подумает позже.

Как-то так получилось, что в этой вымирающей деревне — кажется, Ариана говорила, что это Насыпное Нагорье — практически не было магов. Только Том, Ариана и какая-то сумасшедшая ведьма-старуха, уже позабывшая человеческую речь. Впрочем, у Арианы получилось с ней договориться, и та угостила их чаем (на вкус просто ужасным, даже в приюте таким не поили) и жарким из капусты и картофеля (вообще его готовят по воскресеньям, но, видимо, старуха ела его каждый день).

Вообще-то, на еду Том не жаловался. Жаловался он на то, что он никак не мог уведомить ни директора, ни декана, ни любого другого взрослого, что он не в Лондоне, а где-то у чёрта на куличках. Без еды, без крова, с магическими деньгами, абсолютно бесполезными в магловском мире.

Впрочем, Том и сам хотел сбежать из Лондона, без конца обстреливаемого немецкими лётчиками. В Насыпном Нагорье же было тихо и спокойно. Поэтому, сравнивая свои шансы на выживание здесь и в Лондоне, Том пришёл к выводу, что всё получилось даже неплохо. К тому же у этой Арианы, судя по всему, был огромный опыт выживания на улице, поэтому Том уже несколько раз похвалил себя, что не убил её.

Её смерть была бы очередной его ошибкой.

Именно Ариана выпросила у старухи поесть, именно Ариана нашла какой-то заброшенный домик для ночлега, именно Ариана сделала удочки и именно она приманивала рыбу магией. Стоило признать, что она была полезной, когда не билась в припадках. Под конец каникул стоило бы уломать её на то, чтобы она аппарировала его обратно в Лондон. Удивительно, что она умела. На вид ей было четырнадцать, а Тому через несколько дней исполнялось шестнадцать. Она умела аппарировать, а он — нет.

Если бы она ещё его палочку не сломала …

Однако Том признавал и свою ошибку. Ариана — сумасшедшая ведьма, не умеющая контролировать магию. Естественно, она сломает палочку, колдующую убивающее! Да. Это снова была его ошибка. Страх, овладевающий им, толкал его к тому, что он совершал глупости одна за одной. С этим тоже надо было что-то делать. Тогда то, что он видел в глазах Арианы, не исполнится.

Том выдохнул. Чтобы обмануть смерть, надо допускать как можно меньше ошибок.

* * *

Ариана с головой окунулась в воду, и та шумно выплеснулась за бортики бочки. Бочку они с Не-мальчиком нашли на заднем дворе заброшенного дома и перетащили в полуразваленную ванную комнату. В этом доме никто не жил, хотя Ариана помнила, что мама продала его какой-то семье, но он пустовал, будто бы ожидая её возвращения.

Это было странно.

Не-мальчик в это время чистил рыбу на заднем дворе, сказав, что Ариане сейчас лучше отмыть от себя все сто пять слоёв грязи, что она успела нарастить за время бродяжничества. Ариана с ним была согласна. Нехорошо получится, если она будет чистить рыбу вся перепачканная в земле и коричневой лужной воде. Матушка открутила бы ей голову, если бы узнала, что она так извозилась.

Набранная в реке вода кусачила холодом, но Ариана старалась не обращать на это внимания. Хорошо было бы нагреть её, но спичек ни у Арианы, ни у Не-мальчика не водилось, а потому и пришлось лезть в холодную воду, на память сделав зарубку — спички раздобыть.

Конечно, Не-мальчик и тут успел попенять ей на сломанную волшебную палочку. Мол, вот он бы магией сразу и воду подогрел, и дом починил. Но Ариана ему не верила. Да, она оступилась, когда решила убить его. Это неправильно. Убивать никого нельзя, даже если хочется и даже если очень страшно.

С другой стороны, Ариана уже убивала. Отца, трёх мальчишек и — самое страшное — маму. А убийство Жадного пошло бы на пользу всем. Ариана знала, что он пожрёт тысячи людей. Если она одна это знает, значит, решить эту проблему тоже должна она. Это она должна была разорвать пасть сыну тьмы!

Ах, вечная беда — понять, что с ним делать. Смиряться под ударами судьбы или дать сопротивление?

Хотя… Он очень милый. Красивый. Жалко, что он Жадный.

Ариана снова окунулась в воду и прижала ладони к щекам. Наверное, это глупо. Матушка всегда говорила, что благовоспитанная леди не должна позволять себе пускать слюни на красивых юношей. Это неприлично. А ещё красивые юноши зачастую оказываются подлецами. Или убийцами. Впрочем, считалось ли это, если Ариана сама была убийцей?

— Глупости какие, — сказала она.

А потом стала напевать себе под нос, пальцами раздирая слипшиеся волосы:

— Впускал к себе он деву в дом, не деву отпускал. Клянусь Христом, святым крестом. Позор и срам, беда! У всех мужчин конец один. Иль нет у них стыда?.. Ах, глупости мои, глупости…

Вылезши из бочки, Ариана подцепила скомканное платье, оставленное на табуретке, вытряхнула из кармана карты — половину из них она потеряла в большом городе — и осторожно, одними кончиками пальцев положила волшебную палочку на полугнилую деревянную оконную подпорку.

Нужно было отстирать платье. Леди не носят грязные вещи, это неприлично.

Вдруг её спины коснулся мёртвый ветер, Ариана выронила платье, и то свалилось ей под ноги. Она знала этот холод. Так дышала смерть. Боже мой, Боже мой…

— Ребята, гляньте, у припадочной сиськи выросли! — Детский голос был ей знаком. Она его слышала давно, но помнила ясно, а потому и стояла, боясь повернуть голову. — Эй, эй, дурёха! Чего ты тут забыла?

Летнее солнце жарит. Кончики пальцев дрожат. Отец тащит три больших-маленьких тельца, отец раздирает зелёную траву под домом и кладёт тела туда, зелень охватывает их, обнимает.

— Эй, припадочная!

Их тела стали полупрозрачными. Они растворились и стали холодными, неощутимыми, но скованными.

Ариана споткнулась о платье и бросилась к двери. Мальчишки захохотали, заулюлюкали, закружились у неё над головой. Они были мертвы! Дьявол, дьявол, дьявол! Ариана должна достать их! Она их достанет!

Не помня себя, она рванула во двор, добежала до той самой стены, под которой они были зарыты, и рухнула на колени.

— Ариана!

Маленькие-большие тельца, хрупкие кости, маленькие кости, большие кости; серые-белые черепа, маленькие черепа, большие черепа. Пальцы вгрызаются в зелень земную, где мёрзнут убиенные зеленью смертной. Смех и плач, смешиваясь, как солёный и сладкий источники, текут из груди, текут по подбородку.

Холод. Ариана уже чувствовала его. Она чувствовала ледяные поцелуи влажной почвы. Вот она, снова нага и встрёпана, сидела, хватаясь руками за стену. Снова. Снова.

Может, им было хорошо? В смертной схватке с целым морем бед они покончили со страданиями? Умерли. Забылись. Им хорошо? А ей было хорошо? Нет-нет-нет, ей было холодно. Чёрная опухоль внутри неё шевелилась, пульсировала, выла.

Чёрная опухоль?

— Да очнись ты!

Братья начнут биться друг с другом, родичи близкие в распрях погибнут; тягостно в мире, великий блуд, век мечей и секир, треснут щиты, век бурь и волков до гибели мира; щадить человек человека не станет.

Зелёные вспышки. Море зелени. Закрой глаза, чтобы не видеть. Зажми вены, чтобы не быть.

Всюду выла метель, трепля мокрые волосы Арианы. Цепи заскрипели. Ужасный волк выбирался из земного разлома, чтобы заглянуть в глаза Арианы. Она должна с ним сражаться. Разорвать пасть. Если лелеять волка, он отгрызёт тебе руку.

— Эй!!!

Ариана глубоко вдохнула и взглянула на него. Ужасный волк был щенком.

Ариану окатило холодной водой, и по щеке рассыпались тысячи уколов. Она вскрикнула и откинула волосы с лица. Перед ней на корточках сидел Не-мальчик с ведром в руках, рукава его рубахи были закатаны до локтей, а на плечи — накинута старая вощённая куртка, найденная в доме. Пахло рыбой и сырой землёй. Ариана прошептала:

— Не-мальчик…

— Очухалась? Наконец-то, я уж думал, ты совсем рехнулась. — Он отставил ведро в сторону и отряхнул руки. — И прекрати звать меня Не-мальчиком, меня вообще-то Том зовут.

— Том… — повторила Ариана и подумала, что выглядит совсем уж как дура. — Я видела, там, пока мылась…

Она кивнула на кости, которые вырыла. Зачем она их рыла? Они же не оживут, как она. Никто никогда не оживает. Одна она была исключением из правил. Она была ошибкой.

— Да, я заметил. — Не-мальчик… То есть Том стянул с себя куртку и обернул в неё Ариану. — Не думал, что ты боишься призраков.

Ариана передёрнула плечами.

— Я знала их. Отец напустил на них зелёную смерть, — прошептала она и встала на ноги. Снова надо было идти мыться. Страшно. Вдруг там всё ещё кружили полупрозрачные мальчишки? И всё-таки славно, что Том вытянул её из водоворота времени.

Он смотрел на неё со смесью настороженности и удивления. Он нахмурился, сжал губы, а затем спросил:

— Твой отец? Их? — Том кивнул на кости.

— Да, — ответила Ариана и окинула взглядом разваливающееся здание. — Это мой дом… Знаешь… Иди-ка за мной.

— Зачем это?

— За мной. — Ариана потянула его в дом. — За спасение нужно благодарить.

Возможно, она совершала очередную ошибку, а может, наоборот, это было единственным правильным решением. Войдя в ванную комнату, Ариана подняла материну волшебную палочку и, не отводя глаз от Тома, протянула её ему.

— Возьми.

Он уставился на неё удивлёнными глазами.

— Это твоя палочка? Ты отдаёшь её мне? — Он ошарашенно переводил взгляд с протянутой руки на саму Ариану. — Хотя, стой… Откуда у тебя палочка, если ты не колдуешь? Вернее, колдуешь, но стихийно.

— Это не моя. Она принадлежала матушке. Но я её убила, поэтому палочка ей ни к чему. А мне она и вовсе не нужна.

Том осторожно обхватил палочку пальцами, и с кончика той сорвались золотистые искорки, отразившиеся в его тёмно-синих глазах яркими бликами. А потом он искренне, прямо как ребёнок, улыбнулся.

— Я надеюсь, этой палочкой ты не выудишь из себя ни одной зелёной ниточки смерти, — прошептала Ариана, и Том кивнул.

— Обещаю.

Кажется, Глейпнир сковала волчонка.