Сокол: Кровавый След Титана (гет)

Рассвет в Вашингтоне был не тем мягким пробуждением, что обещает новый день. Он был холодным, серым, как пепел, что оседал на руинах мира. Сквозь разбитые окна заброшенного склада на окраине города пробивались тонкие лучи света, но они не разгоняли мрак — лишь подчеркивали его. Пыльные занавеси из рваной пластиковой пленки, натянутые на рамы, дрожали от слабого ветра, и их шорох был единственным звуком, кроме тяжелого дыхания и редких стонов. Склад, некогда хранилище какой-то безымянной корпорации, теперь стал их убежищем — хрупким, холодным, пропитанным запахом ржавчины, пороха и крови.

В центре этого мертвого пространства, среди обломков ящиков, пустых гильз и разбитого оборудования, сидели остатки команды. Их силуэты, едва различимые в полумраке, казались призраками, застывшими в момент, когда мир рухнул. Кейн, широкоплечий ветеран с лицом, изрезанным шрамами, полулежал у стены, прижимая окровавленную повязку к боку. Его дыхание было хриплым, каждый вдох — борьбой.

Рядом, скрючившись на рваном матрасе, Морган сжимала зубы, пытаясь не выдать боли от свежей раны на плече. Её пальцы, покрытые засохшей кровью, нервно теребили край бинта, который уже пропитался алым.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы были спутаны и покрыты пылью, сидела на корточках у груды металлических обломков, её взгляд блуждал по пустоте. Её левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно, но в правой она сжимала нож — так крепко, что костяшки побелели. Эмили Чен, хрупкая, с усталыми глазами, сидела чуть в стороне, обхватив колени. Её пальцы дрожали, но она молчала, словно боялась, что любой звук разрушит хрупкую тишину, удерживающую их от пропасти отчаяния.

Александр "Сокол" Риверс был отдельно от всех. Он сидел на бетонном полу, спиной к ржавой колонне, уставившись в облупленную стену. Его лицо, покрытое грязью и кровью, было непроницаемым, но глаза — тёмные, глубокие, как бездонные колодцы — выдавали бурю внутри. В правой руке он сжимал зажигалку Лэнгфорда, старую, потёртую, с выгравированным символом их отряда "Коготь". Его пальцы ритмично сжимали и разжимали её, словно этот жест был единственным, что удерживало его от падения в безумие. Шрамы на его руках, частично скрытые рваными рукавами куртки, блестели в слабом свете, напоминая о цене, которую он уже заплатил.

Мир вокруг был мёртв. Вашингтон 2047 года не был городом надежд. Корпорации, такие как "Титан Индастриз", высосали из него жизнь, оставив лишь оболочку из стекла и стали, где власть принадлежала тем, кто мог купить лояльность или уничтожить непокорных. Улицы за стенами склада были пусты, но в этой пустоте таилась угроза — дроны "Титана", кибернетические патрули, ищущие их, как хищники, почуявшие кровь.

А внутри Сокола тлела другая война — война с чипами, встроенными в его тело, которые шептали, манили, угрожали подчинить его волю.

Тишина была гнетущей, почти осязаемой. Она давила на грудь, словно бетонная плита.

Никто не говорил. Никто не смотрел друг на друга. Каждый был заперт в своём аду, где эхо недавней бойни — взрывы, крики, смерть Лэнгфорда, Рекса, Новы — звучало громче, чем любой внешний шум. Гильзы, разбросанные по полу, блестели, как осколки их надежд, а кровь, засохшая на бетоне, была немым свидетельством цены, которую они заплатили за правду.

Сокол медленно поднял взгляд, его глаза скользнули по команде. Кейн, чья грубая сила всегда была их опорой, теперь выглядел сломленным, его кожа была серой от боли. Морган, чья дерзость и острый язык не раз вытаскивали их из передряг, теперь казалась тенью себя, её взгляд был пустым. Кейт, их маяк в хаосе, сжимала нож, как будто он мог вернуть тех, кого они потеряли. И Эмили — учёная, чьи открытия стали их проклятием, выглядела так, словно несла на плечах весь мир.

Он хотел что-то сказать, но слова застревали в горле, сухие, как пепел. Вместо этого он снова посмотрел на зажигалку. Щелчок. Искра. Пламя вспыхнуло, маленькое, но яркое, осветив его лицо. В этом свете его шрамы казались глубже, а глаза — полными решимости, смешанной с отчаянием. Он закрыл зажигалку, и тьма вернулась.

Где-то вдали, за стенами склада, послышался низкий гул — возможно, дрон, возможно, ветер. Кейн поднял голову, его рука инстинктивно потянулась к пустому кобуре. Морган напряглась, её пальцы замерли на бинте. Кейт медленно повернулась к окну, её нож блеснул в тусклом свете. Эмили затаила дыхание.

Но звук затих. Тишина вернулась, ещё более тяжёлая, чем прежде. Сокол сжал зажигалку сильнее, его пальцы дрожали. Он знал, что эта тишина — лишь затишье перед бурей. "Когти Феникса" ждали. Ксавьер ждал. И где-то там, в тени, была правда, за которую они заплатили кровью. Он закрыл глаза, но вместо покоя увидел её — Эмили Чен, её лицо, её голос: "Найди их. Найди 'Когти Феникса'."

Рассвет не принёс облегчения. Он лишь напомнил, что они всё ещё живы. И что их война только начинается.

Тишина в заброшенном складе была не просто отсутствием звука — она была живой, цепкой, как паутина, опутывающая каждого из них. Рассвет, холодный и безжалостный, лился сквозь рваные пластиковые занавеси, высвечивая пыль, что лениво кружились в воздухе, и пятна крови на бетонном полу. Запах пороха всё ещё висел в воздухе, смешиваясь с металлической горечью ржавчины и сыростью, пропитавшей стены. Вашингтон за окнами молчал, но его молчание было другим — хищным, выжидающим, как зверь перед прыжком.

Кейт Лоуренс, чья фигура казалась тоньше и хрупче в этом сером свете, медленно поднялась с колен. Её левая рука, перевязанная куском грязной ткани, безвольно висела вдоль тела, а пальцы правой судорожно сжимали рукоять ножа. Её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, но она не отбрасывала их — словно не замечала. Её шаги, тяжёлые, но осторожные, эхом отдавались в пустоте склада, пока она не остановилась у груды обломков — места, где должен был лежать Лэнгфорд. Но его не было. Только пустота, холодная и безжалостная, смотрела на неё в ответ.

Кейт замерла. Её взгляд, обычно острый, как лезвие, теперь был затуманен. Она видела его так ясно: Лэнгфорд, с его усталой улыбкой, с морщинами, что вырезала война на его лице, с голосом, который всегда находил слова, чтобы вытащить их из тьмы. Он был их якорем, их совестью, их отцом — не по крови, но по духу. А теперь его не было. Осталась только кровь, что пропитала бетон, да несколько гильз, валяющихся среди щепок. Кейт сглотнула, но ком в горле не исчез. Её пальцы сжали нож так сильно, что костяшки побелели, а лезвие дрожало в руке, отражая слабый свет.

— Ты должен был выжить, — прошептала она, так тихо, что слова едва долетели до её собственных ушей.

— Это был не твой бой.

Её голос дрогнул, и она сжала губы, словно боясь, что ещё одно слово выпустит наружу всё, что она сдерживала. Гнев. Боль. Бессилие. Она закрыла глаза, и на миг перед ней вспыхнул образ: Лэнгфорд, падающий в туннеле, его грудь разорвана очередью кибер-солдата, его взгляд, полный не страха, а сожаления. Она резко открыла глаза, и слеза, одна-единственная, скатилась по её грязной щеке, оставляя чистый след на коже, покрытой пылью и сажей.

Кейт не была слабой. Она пережила войну, предательства, потерю друзей и семьи. Её цинизм, её острый язык, её умение находить выход там, где другие видели только стены — всё это сделало её незаменимой. Но сейчас, стоя над пустым местом, где должен был быть Лэнгфорд, она чувствовала, как что-то внутри неё трещит, как старая кость под ударом. Она не плакала — не могла позволить себе этого, не здесь, не сейчас. Но эта слеза, предательская, была её молчаливым криком.

За её спиной раздался слабый шорох. Кейн, прислонившийся к стене, шевельнулся, его хриплое дыхание стало чуть громче. Он смотрел на неё, но не говорил ничего — его глаза, тёмные и усталые, понимали её боль лучше любых слов. Морган, лёжа на матрасе, подняла голову, её лицо исказила гримаса боли, но она тоже молчала. Эмили Чен, сидевшая в углу, обхватив колени, подняла взгляд, её губы шевельнулись, словно она хотела что-то сказать, но вместо этого она лишь сильнее прижала руки к груди.

Сокол, всё ещё неподвижный у колонны, не смотрел на Кейт. Его пальцы продолжали сжимать зажигалку Лэнгфорда, и щелчок её крышки был единственным звуком, нарушавшим тишину. Но Кейт чувствовала его присутствие — тяжёлое, как тень, что ложится на всё вокруг. Он был их лидером, их мечом, но сейчас он казался сломанным, как оружие, которое слишком долго использовали в бою. Она знала, что он винит себя. За Лэнгфорда. За Рекса. За Нову. За всех, кого они потеряли в этом аду.

Кейт сделала шаг вперёд, её ботинки скрипнули по бетону. Она остановилась у груды обломков, где лежала смятая куртка Лэнгфорда — всё, что от него осталось. Она наклонилась, её пальцы коснулись ткани, грубой и холодной. На миг она представила, что он всё ещё здесь, что он сейчас встанет, отряхнётся, скажет что-нибудь вроде: "Ну, Лоуренс, хватит ныть, пора двигаться." Но реальность была безжалостной. Куртка была пустой.

— Чёрт возьми, старик, — пробормотала она, её голос был хриплым, почти чужим.

— Ты обещал, что выберешься.

Она выпрямилась, её нож всё ещё был в руке, но хватка ослабла. Она повернулась, её взгляд скользнул по складу, по лицам товарищей. Они были разбиты, изранены, но они были живы. И это, как ни странно, разожгло в ней искру. Не надежду — нет, надежда была слишком хрупкой для этого мира. Это была ярость. Тихая, холодная, как сталь её клинка. Ярость против "Титана", против Ксавьера, против всего, что отняло у них тех, кого они любили.

Кейт глубоко вдохнула, её грудь заныла от ушибов, но она выпрямилась, заставляя себя стоять твёрдо. Она посмотрела на Сокола, чья фигура казалась вырезанной из камня. Его молчание было громче любых слов, но она знала, что он слышит её, даже если не показывает этого.

— Мы не закончили, — сказала она, её голос был низким, но твёрдым.

— Они заплатят. За Лэнгфорда. За всех.

Сокол не ответил, но его пальцы замерли на зажигалке. Щелчок прекратился. Его взгляд, тяжёлый и тёмный, медленно поднялся к ней. В его глазах было что-то — не обещание, не уверенность, но признание. Он знал, что она права. Знал, что война не окончена. Знал, что кровь, пролитая в туннелях, была лишь началом.

Кейт повернулась к остальным. Кейн кивнул, его лицо было суровым, но в глазах мелькнула искра уважения. Морган, несмотря на боль, ухмыльнулась — слабая, но знакомая дерзкая ухмылка, которая говорила: "Я всё ещё здесь." Эмили подняла голову, её взгляд был полон страха, но и решимости. Они были сломлены, но не уничтожены.

За окном снова послышался гул — низкий, едва уловимый. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт сжала нож, её сердце забилось быстрее. Она знала, что время уходит. "Титан" не остановится. Ксавьер не остановится. И если они хотят выжить, если они хотят отомстить, им нужно двигаться. Сейчас.

Она посмотрела на Сокола, ожидая его реакции. Он медленно поднялся, его движения были тяжёлыми, но точными, как у хищника, который знает, что ранен, но всё ещё опасен. Зажигалка исчезла в его кармане. Он встретил её взгляд, и на миг Кейт увидела в нём того Сокола, которого знала — не сломленного солдата, а охотника, чья война только начинается.

— Тогда начнём, — сказал он тихо, его голос был как скрежет стали.

— За Лэнгфорда.

И в этой фразе, короткой и простой, была вся их боль, вся их ярость, вся их решимость. Склад всё ещё был холодным, мир за стенами — враждебным, но в этот момент, в этой искре между ними, родилось что-то новое. Не надежда. Не победа. Но воля. Воля идти дальше, несмотря ни на что.

В заброшенном складе на окраине Вашингтона время, казалось, остановилось, застыло в холодном полумраке, где каждый вдох был борьбой, а каждый взгляд — напоминанием о потерях. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, высвечивая пыль, что танцевала в воздухе, и пятна крови, которые, словно ржавчина, въелись в бетонный пол. Запах пороха всё ещё цеплялся за стены, смешиваясь с сыростью и металлической горечью старого железа. За пределами склада Вашингтон 2047 года был не городом, а призраком — пустынным лабиринтом из стекла и стали, где власть "Титан Индастриз" ощущалась в каждом дроне, в каждом кибернетическом патруле, что рыскал по улицам, выискивая их.

В углу склада, у груды ящиков, Эмили Чен склонилась над Кейном, чья массивная фигура казалась неуместно хрупкой на рваном матрасе. Её руки, тонкие и дрожащие, двигались с механической точностью, но пальцы выдавали её — они подрагивали, цепляясь за края аптечки, почти пустой, где осталось лишь несколько бинтов, пара ампул обезболивающего и потрёпанный шприц. Её лицо, бледное, с тёмными кругами под глазами, было напряжено, губы шевелились, бормоча медицинские термины, как заклинания, которые могли удержать её от паники.

— Гемостатическая повязка… давление на рану… — шептала она, её голос был едва слышен, заглушаемый хриплым дыханием Кейна.

— Стабилизировать кровоток…

Кейн, чья грудь тяжело вздымалась, стиснул зубы, когда Эмили наложила очередной слой бинта на его бок, где пуля оставила рваную рану. Его кожа, покрытая шрамами от прошлых боёв, теперь была серой, почти пепельной, а пот стекал по вискам, смешиваясь с грязью. Он не жаловался — Кейн никогда не жаловался, — но его глаза, тёмные и суровые, выдавали боль, которую не могло скрыть даже его железное самообладание.

— Держись, здоровяк, — пробормотала Эмили, её голос дрогнул, но она тут же сжала губы, возвращаясь к работе.

— Не смей отключаться.

Кейн выдавил слабую ухмылку, больше похожую на гримасу.

— Не собираюсь… пока ты не начнёшь петь, док.

Его голос был хриплым, почти надломленным, но в нём мелькнула искра того Кейна, которого они знали — несгибаемого, саркастичного, готового бросить вызов даже смерти. Эмили на миг замерла, её губы дрогнули в слабой улыбке, но она тут же опустила взгляд, сосредоточившись на ране. Ей нельзя было отвлекаться. Не сейчас.

Рядом, на другом матрасе, Морган лежала, свернувшись, её лицо было искажено болью. Плечо, пробитое осколком в туннельной бойне, кровоточило сквозь импровизированную повязку, сделанную из разорванной футболки. Её пальцы, покрытые засохшей кровью, нервно теребили край ткани, а дыхание было неровным, прерывистым. Она не стонала

— Морган была слишком упрямой для этого, — но её глаза, обычно полные дерзости, теперь были затуманены, словно она смотрела куда-то за пределы этого мира.

— Эмили, — прохрипела она, её голос был слабым, но твёрдым.

— Просто… скажи, что я не останусь без руки.

Эмили подняла взгляд, её глаза встретились с глазами Моргана. На миг она заколебалась, но потом кивнула, заставляя себя выглядеть увереннее, чем чувствовала.

— Не останешься. Но лежи спокойно, или я пришью тебе эту руку к спине.

Морган фыркнула, но тут же поморщилась от боли.

— Смешно, док. Работай.

Эмили вернулась к Кейну, её пальцы снова задвигались, накладывая последний бинт. Она старалась не думать о том, как мало у них осталось — ни медикаментов, ни времени, ни сил. Аптечка была почти пуста, а раны Кейна и Моргана были серьёзными. Без нормального лечения инфекция могла убить их быстрее, чем патрули "Титана". Но Эмили не могла позволить себе думать об этом. Она была их врачом, их учёным, их последней надеждой на выживание. И она знала, что её собственная вина — за чипы, за "Феникс", за всё, что привело их сюда — была тяжёлым грузом, который она несла молча.

За её спиной Кейт стояла у груды обломков, где лежала куртка Лэнгфорда, её нож всё ещё был в руке, но теперь она смотрела на Эмили. Её взгляд был тяжёлым, полным вопросов, на которые никто из них не хотел отвечать. Кейт знала, что Эмили винит себя, но сейчас не было времени для обвинений. Они были командой, пусть и разбитой, и каждая пара рук, каждый разум был на счету.

Сокол, сидевший у колонны, медленно поднял голову. Его пальцы замерли на зажигалке Лэнгфорда, и щелчок, который до этого был ритмичным, как метроном, прекратился. Он смотрел на Эмили, на её дрожащие руки, на кровь, что пропитывала бинты Кейна и Моргана. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то — не жалость, не слабость, а понимание. Он знал, что значит быть на грани. Знал, что значит держать жизни других в своих руках. И знал, что Эмили, несмотря на её хрупкость, была сильнее, чем казалась.

— Эмили, — сказал он тихо, его голос был низким, как далёкий гром.

— Как они?

Эмили вздрогнула, словно не ожидала услышать его. Она подняла взгляд, её глаза были полны усталости, но в них горела искра решимости.

— Живы, — ответила она, её голос был твёрже, чем она сама ожидала.

— Но… им нужны антибиотики. И отдых. А у нас ни того, ни другого.

Сокол кивнул, его взгляд скользнул к Кейну и Моргану. Он не сказал ничего больше, но его молчание было красноречивее слов. Он знал, что они не могут оставаться здесь. "Титан" был близко — слишком близко. Дроны, патрули, кибер-солдаты — они рыскали по городу, и их убежище, этот заброшенный склад, был лишь временным укрытием. Но уйти без плана, без ресурсов, с двумя ранеными — это было самоубийством.

Кейт шагнула вперёд, её ботинки скрипнули по бетону.

— Тогда нам нужно двигаться, — сказала она, её голос был резким, но в нём чувствовалась сталь.

— Если мы останемся, они найдут нас. И тогда всё, за что умерли Лэнгфорд, Рекс, Нова… всё это будет зря.

Эмили посмотрела на неё, её руки замерли над аптечкой. — Кейт, они едва держатся. Если мы двинемся сейчас, они…

— Они умрут, если мы не двинемся, — перебила Кейт, её тон был холодным, но глаза выдавали боль.

— Ты знаешь это, Эмили. Мы все знаем.

Морган, несмотря на боль, ухмыльнулась.

— Лоуренс права, док. Лучше сдохнуть в движении, чем ждать, пока "Титан" прикончит нас здесь.

Кейн хмыкнул, его голос был слабым, но твёрдым.

— Слушай её, Эмили. Мы не из тех, кто сдаётся.

Эмили сжала губы, её взгляд метнулся между ними. Она знала, что они правы, но её разум учёного, её инстинкт врача кричали, что это безумие. Она посмотрела на Сокола, ища в нём ответа, но он лишь кивнул, его лицо было суровым, как гранит.

— Тогда готовь их, — сказал он, вставая. Его движения были тяжёлыми, но точными, как у машины, которая знает, что должна работать, несмотря на поломки.

— Мы уходим. Скоро.

Эмили кивнула, её пальцы снова задвигались, накладывая последние бинты. Она не сказала ничего, но её плечи напряглись, словно она взвалила на себя ещё один груз. Она знала, что их шансы малы. Знала, что "Титан" не остановится. Знала, что чипы в теле Сокола, её собственное творение, были бомбой замедленного действия. Но она также знала, что не может остановиться. Не после всего, что они потеряли. Не после Лэнгфорда. Не после Новы.

За окном послышался далёкий гул — низкий, угрожающий. Дрон? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейн напрягся, его рука инстинктивно потянулась к пустому кобуре. Морган сжала кулак, её глаза сузились. Кейт повернулась к окну, её нож блеснул в тусклом свете. Сокол замер, его взгляд был прикован к горизонту, где серое небо сливалось с серым городом.

Гул затих, но напряжение осталось. Эмили продолжила работу, её руки дрожали, но движения были точными. Она бормотала термины, словно мантру, удерживающую её от пропасти. Кейн и Морган были живы. Это было всё, что имело значение сейчас. Это была хрупкая нить, за которую они держались в этом аду. И Эмили сделает всё, чтобы эта нить не оборвалась.

Склад на окраине Вашингтона был подобен могиле — холодной, сырой, пропитанной эхом смерти. Рассвет, серый и бездушный, пробивался сквозь рваные пластиковые занавеси, цепляющиеся за разбитые оконные рамы, но его свет не приносил тепла. Он лишь высвечивал пыль, что вилась в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, словно следы их собственной войны. Запах пороха, ржавчины и сырости был тяжёлым, почти осязаемым, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город-призрак, где небоскрёбы из стекла и стали служили не символами прогресса, а клетками, выстроенными "Титан Индастриз". Улицы были пусты, но в этой пустоте таилась угроза: дроны, кибер-патрули, невидимые глаза корпорации, что рыскали в поисках их следов.

Александр "Сокол" Риверс поднялся с бетонного пола, его движения были медленными, почти механическими, словно каждая мышца протестовала против воли, что заставляла его двигаться. Его высокая, но измождённая фигура отбрасывала длинную тень на облупленную стену, и в этой тени, казалось, скрывалась вся тяжесть его прошлого. Он шагнул к окну, его ботинки скрипнули по рассыпанным гильзам, и остановился, глядя на пустынную улицу за стеклом. Серый асфальт, усыпанный обломками и мусором, тянулся к горизонту, где небоскрёбы торчали, как сломанные кости, под небом, тяжёлым от туч. Лёгкий снег, больше похожий на пепел, падал на землю, растворяясь в лужах, что блестели, как ртуть.

Его взгляд был пустым, словно город перед ним был не реальностью, а отражением его собственного разума — холодного, опустошённого, но бурлящего под поверхностью. Глубоко в его глазах, тёмных и бездонных, как ночное море, бушевала буря. Пальцы правой руки, покрытые шрамами и грязью, медленно поднялись к виску, где под кожей скрывались чипы "Титана" — их незримое присутствие ощущалось как фантомный зуд, как шепот, что никогда не умолкал. Он коснулся кожи, и на миг ему показалось, что он чувствует их: крошечные механизмы, вплетённые в его плоть, готовые в любой момент подчинить его, сломать, превратить в марионетку Ксавьера.

"Найди 'Когти Феникса'," — голос Эмили Чен, услышанный в видении, снова вспыхнул в его сознании, ясный и резкий, как удар клинка. Он видел её лицо — не ту Эмили, что сейчас склонилась над Кейном, а другую, из его видений, окружённую символами и тенями. Её глаза, полные отчаяния и решимости, смотрели прямо в его душу. "Найди их. Останови его." Сокол сжал зубы, его пальцы сильнее прижались к виску, словно он мог вырвать чипы из своей головы. Но они были частью него, как шрамы, как воспоминания, как кровь, что текла по его венам.

Он отвернулся от окна, но образ города остался с ним — серый, мёртвый, как Алеппо, где его отряд "Коготь" был уничтожен. Где всё началось. Он видел их лица — Лэнгфорд, Рекс, Нова, их крики, их кровь, смешавшуюся с песком и пеплом. Он видел Ксавьера, его холодную улыбку, его голос, обещавший порядок, но приносивший лишь хаос. И он видел себя — сломленного солдата, чья жажда мести была единственным, что

удерживало его от пропасти.

Внутри склада команда была занята своим делом, но их движения были тяжёлыми, словно каждый из них нёс невидимый груз. Эмили Чен продолжала работать над ранами Кейна и Моргана, её пальцы дрожали, но она не останавливалась, бормоча медицинские термины, как мантру. Кейн, стиснув зубы, смотрел в потолок, его лицо было серым от боли, но он не издавал ни звука. Морган, лежа на матрасе, сжимала кулак, её глаза были полузакрыты, но в них всё ещё горела искра упрямства. Кейт стояла у груды обломков, её нож теперь был в ножнах, но её поза была напряжённой, как у зверя, готового к прыжку.

Сокол чувствовал их взгляды, даже не оборачиваясь. Он знал, что они ждут от него чего-то — слов, плана, надежды. Но что он мог дать? Его разум был полем боя, где чипы шептали о подчинении, а воспоминания кричали о мести. Он сжал зажигалку Лэнгфорда в кармане, её холодный металл был якорем, удерживающим его в реальности. Лэнгфорд всегда говорил: "Война не о победе, Сокол. Она о том, чтобы встать, когда тебя сбили." Но как встать, когда всё, что у тебя было, лежит в руинах?

Он снова посмотрел в окно, и на миг ему показалось, что он видит тень — не свою, а чью-то ещё. Лэнгфорд? Или это был Ксавьер, чьё присутствие он чувствовал даже на таком расстоянии? Он моргнул, и тень исчезла, оставив лишь серую улицу и падающий снег. Но зуд в виске усилился, и Сокол сжал кулак, его ногти впились в ладонь, оставляя красные полумесяцы.

— Ты ещё здесь? — голос Кейт, резкий, но с ноткой беспокойства, вырвал его из оцепенения.

Сокол медленно повернулся. Она стояла в нескольких шагах, её руки были скрещены, но глаза выдавали её — в них была не только ярость, но и страх. Не за себя, а за него. Кейт всегда видела его насквозь, даже когда он сам не понимал, что с ним творится.

— Я никуда не делся, — ответил он, его голос был низким, с хрипотцой, как звук ржавого механизма.

— Пока.

Кейт прищурилась, её губы сжались в тонкую линию.

— Не ври мне, Сокол. Я вижу, что они делают с тобой. Эти… штуки в твоей голове.

Он не ответил, лишь коснулся виска снова, его пальцы замерли на коже. Он хотел сказать, что справится, что чипы не возьмут верх, но слова застряли в горле. Вместо этого он посмотрел на неё, и в его взгляде было что-то, что заставило Кейт замолчать. Не слабость, не отчаяние, а решимость — холодная, как сталь, и острая, как лезвие.

— Они не выиграют, — сказал он наконец, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень боли.

— Не Ксавьер. Не "Феникс". Не чипы.

Кейт кивнула, но её глаза всё ещё были полны сомнений. Она шагнула ближе, её голос стал тише, почти шепотом.

— Тогда держись, Сокол. Потому что без тебя мы не выберемся.

Он не ответил, но его взгляд смягчился на долю секунды — достаточно, чтобы Кейт поняла, что он услышал её. Она отвернулась, её плечи напряглись, и она направилась к Эмили, которая всё ещё возилась с бинтами. Сокол снова посмотрел в окно, но теперь его взгляд был не пустым. В нём горела искра — слабая, но неугасимая. Искра, что обещала Ксавьеру, "Титану", всему миру, что он ещё не сломлен.

За окном снег падал гуще, покрывая улицу тонким слоем, который скрывал мусор и грязь, но не мог скрыть правду. Город был враждебным, чипы были угрозой, а их война была далека от завершения. Но Сокол знал одно: он встанет. Ради Лэнгфорда. Ради Новы. Ради Эмили Чен, чей голос всё ещё звучал в его голове. И ради себя — того, кем он был до того, как чипы попытались украсть его душу.

Заброшенный склад на окраине Вашингтона был подобен раненому зверю — холодному, истекающему кровью, но всё ещё цепляющемуся за жизнь. Серый рассвет, пробивавшийся сквозь рваные пластиковые занавеси на разбитых окнах, не разгонял мрак, а лишь подчеркивал его, высвечивая пыль, что лениво кружились в воздухе, и тёмные пятна крови, въевшиеся в бетонный пол. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом пороха, ржавчины и сырости, а каждый звук — шорох ветра, скрип обломков, далёкий гул за стенами — казался предвестником новой угрозы. Вашингтон 2047 года был не городом, а ловушкой, где "Титан Индастриз" держал всё под контролем: дроны жужжали в небе, кибер-патрули рыскали по улицам, а небоскрёбы из стекла и стали стояли, как надгробия над их надеждами.

В углу склада, на рваном матрасе, Морган лежала, свернувшись, её тело дрожало от боли. Её плечо, пробитое осколком в туннельной бойне, было перевязано куском разорванной ткани, но кровь всё ещё сочилась, пропитывая импровизированную повязку. Её лицо, обычно дерзкое, с острыми чертами и насмешливыми глазами, теперь было бледным, покрытым потом и грязью. Она тихо застонала, её голос был слабым, почти неслышным, но в нём всё ещё чувствовалась её упрямая воля. Её пальцы, покрытые засохшей кровью, сжимали край матраса, словно этот жест мог удержать её

от того, чтобы провалиться в забытье.

Рядом, прислонившись к стене, Кейн пытался сесть. Его массивная фигура, обычно внушавшая уверенность, теперь казалась уязвимой, почти сломленной. Рана в боку, оставленная пулей кибер-солдата, пульсировала, и каждый его вдох был сражением. Он стиснул зубы, его лицо исказила гримаса боли, когда он опёрся на руку, но движение оказалось слишком резким. Острый укол пронзил его, заставив замереть, и он тяжело осел обратно, его хриплое дыхание эхом отозвалось в тишине склада. Его кожа, покрытая старыми шрамами, была серой, а пот стекал по вискам, смешиваясь с грязью и кровью.

Тишина вернулась, тяжёлая, как бетонная плита, давящая на грудь. Она была прерывиста лишь их дыханием — неровным, хриплым — и монотонным звуком капель, падающих с потолка. Где-то в углу вода стекала по ржавой балке, собираясь в мутную лужу на полу. Каждая капля падала с глухим "кап", отмеряя время, которого у них почти не осталось. Лужа блестела в тусклом свете, отражая серое небо за окном, и её поверхность дрожала с каждым новым ударом, как зеркало, в котором отражалась их хрупкость.

Морган открыла глаза, её взгляд был затуманен, но в нём всё ещё горела искра её характера — дерзкая, непокорная, даже перед лицом смерти. Она повернула голову к Кейну, её губы дрогнули в слабой, почти насмешливой улыбке.

— Ну что, здоровяк, — прохрипела она, её голос был слабым, но язвительным.

— Уже сдаёшься?

Кейн фыркнул, но тут же поморщился, когда боль снова пронзила его. Он медленно повернул голову, его тёмные глаза встретились с её взглядом.

— Сдаюсь? — пробормотал он, его голос был хриплым, но в нём чувствовалась сталь. — Это ты тут разлёглась, как принцесса. Поднимайся, лентяйка.

Морган слабо рассмеялась, но смех перешёл в кашель, и она сжала зубы, её рука сильнее сжала матрас.

— Чёрт… не смеши меня, Кейн. Больно.

Он кивнул, его лицо смягчилось на миг, но он тут же отвернулся, глядя в потолок. Кейн никогда не был человеком слов — его сила была в действии, в том, как он вставал после каждого удара, как держал команду вместе, даже когда всё рушилось. Но сейчас он чувствовал, как его тело предаёт его, как рана в боку отнимает силы быстрее, чем он мог себе позволить. Он ненавидел эту слабость, ненавидел ощущение беспомощности, но больше всего он ненавидел мысль, что может подвести их — Сокола, Кейт, Эмили, Морган.

Эмили Чен, всё ещё склонившаяся над аптечкой в нескольких шагах, подняла голову, услышав их разговор. Её руки, дрожащие от усталости, замерли над пустыми упаковками бинтов. Она посмотрела на Кейна и Морган, её глаза были полны тревоги, но она заставила себя улыбнуться — слабая, но искренняя улыбка, которая должна была дать им хоть каплю уверенности.

— Вы двое, — сказала она, её голос был мягким, но твёрдым.

— Если будете дальше спорить, я зашью вам рты вместо ран.

Морган хмыкнула, её глаза блеснули.

— Попробуй, док. Я кусаюсь.

Кейн лишь кивнул, его губы дрогнули в намёке на улыбку.

— Слушай её, Морган. Она страшнее "Титана", когда злится.

Эмили покачала головой, но её улыбка стала чуть шире. Она вернулась к аптечке, её пальцы снова задвигались, сортируя последние жалкие запасы. Но её разум был где-то далеко — в лабораториях "Титана", где она создавала чипы, что теперь угрожали Соколу, в туннелях, где они потеряли Лэнгфорда, Рекса, Нову. Она чувствовала вину, тяжёлую, как цепи, но сейчас не было времени для сожалений. Кейн и Морган были живы, и это было её задачей — сохранить их такими.

Сокол, стоя у окна, повернул голову, услышав их разговор. Его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнуло что-то — не облегчение, но признание. Кейн и Морган, несмотря на боль, несмотря на раны, всё ещё держались. Их голоса, их слабые шутки были вызовом смерти, вызовом "Титану", вызовом всему, что пыталось их сломать. Он сжал зажигалку Лэнгфорда в кармане, её холодный металл был якорем, напоминанием о том, за что они сражаются.

Кейт, стоявшая у груды обломков, посмотрела на Кейна и Морган, её рука всё ещё лежала на рукояти ножа в ножнах. Она не сказала ничего, но её взгляд был твёрдым, полным решимости. Она знала, что их время истекает. Знала, что "Титан" близко. Знала, что раны Кейна и Моргана — это не просто физическая боль, а напоминание о цене, которую они платят за каждую минуту в этом аду.

За окном снег падал гуще, покрывая улицу тонким слоем, который скрывал грязь, но не мог скрыть правду. Город был враждебным, их убежище — временным, а их силы — на исходе. Но в этом складе, среди крови, боли и тишины, была одна вещь, которую "Титан" не мог отнять: их воля. Воля Кейна, что держался, несмотря на рану. Воля Моргана, что шутила, несмотря на боль. Воля Эмили, что боролась за их жизни. Воля

Кейт, что горела яростью. И воля Сокола, что стояла на краю пропасти, но не падала.

Капля воды упала в лужу, её звук эхом отозвался в тишине. Кейн закрыл глаза, его дыхание стало чуть ровнее. Морган сжала кулак, её взгляд был прикован к потолку, но в нём была не слабость, а вызов. Они были живы. И пока они дышали, их война продолжалась.

Склад на окраине Вашингтона был островом тишины в море хаоса, но эта тишина была обманчивой, словно затишье перед бурей. Серый рассвет, холодный и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси трепетали на ветру, словно призраки, неспособные найти покой. Свет высвечивал пыль, что вилась в воздухе, и тёмные пятна крови, застывшие на бетонном полу, как немые свидетели их потерь. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом пороха, ржавчины и сырости, а каждый звук — капля воды, падающая в лужу, хриплое дыхание раненых, скрип обломков под ногами — казался слишком громким в этой гробовой тишине. За стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт из стекла и стали, где дроны и кибер-патрули рыскали, как хищники, почуявшие добычу.

У окна, где серый свет падал на его лицо, стоял Александр "Сокол" Риверс, его высокая, измождённая фигура казалась вырезанной из камня. Его глаза, тёмные и бездонные, смотрели на пустынную улицу, где снег, похожий на пепел, медленно покрывал асфальт. Но его взгляд был не здесь — он был где-то далеко, в Алеппо, в туннелях, в воспоминаниях о Лэнгфорде, Рексе, Нове. Его пальцы, покрытые шрамами, сжимали зажигалку Лэнгфорда, и её холодный металл был единственным, что удерживало его от пропасти. Чипы в его теле, скрытые под кожей, шептали, зудели, угрожая, но он молчал, его лицо было непроницаемым, как маска.

Кейт Лоуренс шагнула к нему, её ботинки тихо скрипнули по бетону, усыпанному гильзами. Её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, но она не отбрасывала их. Её левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно, а правая покоилась на рукояти ножа в ножнах, словно этот жест был её якорем. Её лицо, покрытое грязью и сажей, было напряжено, но глаза — зелёные, острые, как лезвия — были полны боли, которую она не могла скрыть. Она остановилась в шаге от Сокола, её взгляд скользнул по его профилю, отражённому в треснувшем стекле окна. В этом отражении их лица казались призраками — усталыми, израненными, но всё ещё живыми.

— Мы потеряли их всех, — сказала она тихо, её голос был хриплым, почти надломленным, как будто каждое слово царапало горло.

— Лэнгфорд, Рекс, Нова… Они ушли.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец. Они не были обвинением, не были вопросом — они были правдой, которую никто из них не хотел принимать. Кейт смотрела на Сокола, её глаза искали в нём хоть что-то — реакцию, гнев, боль, — но его лицо оставалось неподвижным. Только его пальцы, сжимавшие зажигалку, дрогнули, и слабый щелчок крышки эхом отозвался в тишине.

Сокол не повернулся. Его взгляд всё ещё был прикован к улице, где снег падал гуще, покрывая мусор и обломки тонким слоем, который не мог скрыть уродство города. Но слова Кейт задели его, как нож, вонзившийся в старую рану. Он видел их лица — Лэнгфорд, с его усталой улыбкой, Рекс, с его громовым смехом, Нова, с её яростной решимостью. Они были его командой, его семьёй, и теперь они были лишь тенями в его памяти. Он чувствовал их кровь на своих руках, даже если не он нажимал на спуск.

— Я знаю, — сказал он наконец, его голос был низким, как далёкий гром, с хрипотцой, что выдавала его усталость.

— Я знаю, Кейт.

Она сжала губы, её глаза сузились. Кейт не была из тех, кто ищет утешения, но сейчас она хотела, чтобы он посмотрел на неё, чтобы он показал, что он всё ещё здесь, что он не потерян в своих демонах. Она шагнула ближе, её голос стал тише, но твёрже.

— Тогда скажи мне, Сокол, — сказала она, её тон был резким, но в нём чувствовалась боль.

— Что мы делаем? Сидим здесь и ждём, пока "Титан" найдёт нас? Или мы встаём и заставляем их заплатить?

Сокол медленно повернул голову, его глаза встретились с её взглядом. В его лице не было слабости, но в глубине его глаз бушевала буря — гнев, скорбь, вина, всё смешалось в одно. Он видел в Кейт ту же ярость, что горела в нём самом, но её огонь был чище, не замутнённый чипами, что шептали в его голове. Он знал, что она права. Знал, что Лэнгфорд, Рекс, Нова не простили бы их, если бы они сдались. Знал, что Ксавьер, где бы он ни был, уже планирует следующий ход.

— Мы не ждём, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но в нём чувствовалась решимость.

— Мы идём за ним. За Ксавьером. За "Фениксом".

Кейт кивнула, её плечи чуть расслабились, но её взгляд оставался твёрдым. — Хорошо, — сказала она, её голос был тише, но в нём появилась искра. — Но ты не один, Сокол. Не забывай это.

Он не ответил, но его глаза смягчились на миг — достаточно, чтобы Кейт поняла, что он услышал её. Она отвернулась, её взгляд скользнул по складу, где Эмили всё ещё работала над ранами Кейна и Моргана. Кейн, стиснув зубы, смотрел в потолок, его лицо было серым от боли, но он не жаловался. Морган, лежа на матрасе, слабо ухмыльнулась, услышав их разговор, её глаза блеснули дерзостью, несмотря на слабость.

Кейт посмотрела на них, и её сердце сжалось. Они были разбиты, изранены, но они были её командой. Её семьёй. И она знала, что они не сдадутся, даже если мир против них. Она снова повернулась к Соколу, её рука легла на рукоять ножа, как будто этот жест давал ей силу.

— Они держатся, — сказала она, кивнув в сторону Кейна и Моргана.

— Но нам нужно больше, чем воля. Нам нужны ресурсы. План. И время, которого у нас нет.

Сокол кивнул, его взгляд вернулся к окну, но теперь он был не пустым. В нём горела искра — слабая, но неугасимая. Он знал, что Кейт права. Знал, что их убежище — это ловушка, что "Титан" близко, что чипы в его теле — это бомба замедленного действия. Но он также знал, что не может остановиться. Не после Лэнгфорда. Не после Новы. Не после того, как голос Эмили Чен в его видении указал ему путь.

За окном послышался далёкий гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его пальцы стиснули зажигалку. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как могильная плита.

В отражении треснувшего стекла их лица казались единым целым — два воина, связанные общей болью, общей целью. Кейт посмотрела на Сокола, и на миг ей показалось, что она видит в нём того, кем он был до чипов, до Алеппо, до всего этого ада. Но она знала, что прошлое не вернуть. Всё, что у них было, — это настоящее. И война, которая ещё не окончена.

— За Лэнгфорда, — сказала она тихо, её голос был почти шёпотом, но в нём чувствовалась сталь.

Сокол кивнул, его глаза встретили её взгляд.

— За Лэнгфорда, — ответил он, и в его голосе была не только скорбь, но и обещание. Обещание, что кровь их друзей не будет пролита зря.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому кораблю, затерянному в море тьмы — холодный, хрупкий, пропитанный эхом боли и потерь. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно пытаясь шептать о забытых надеждах. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы на теле этого умирающего места. Запах пороха, ржавчины и сырости был тяжёлым, почти осязаемым, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в холодный механизм контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали по улицам, как гончие, почуявшие след.

У окна, где серый свет падал на его лицо, стоял Александр "Сокол" Риверс, его фигура была неподвижной, словно высеченной из гранита. Его глаза, тёмные и глубокие, как бездонные колодцы, смотрели на пустынную улицу, где снег, похожий на пепел, медленно покрывал асфальт, усыпанный мусором и обломками. Но его разум был не здесь — он был в туннелях, в Алеппо, в воспоминаниях о Лэнгфорде, Рексе, Нове, чьи лица горели в его памяти, как угли. Его пальцы, покрытые шрамами и грязью, сжимали зажигалку Лэнгфорда — старую, потёртую, с выгравированным символом их отряда "Коготь". Металл был холодным, но его тяжесть была якорем, удерживающим Сокола от того, чтобы утонуть в своих демонах.

Кейт Лоуренс стояла рядом, её взгляд был прикован к нему. Её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Правая рука покоилась на рукояти ножа в ножнах, но её пальцы не дрожали — они были готовы к бою, как и она сама. Её лицо, покрытое грязью и сажей, было напряжено, но глаза — зелёные, острые, как лезвия — горели смесью боли и решимости. Она только что произнесла слова, что повисли в воздухе, как эхо выстрела: "Мы потеряли их всех. Лэнгфорд, Рекс, Нова… Они ушли." Но Сокол не ответил, лишь сильнее сжал зажигалку, его пальцы побелели от напряжения, а слабый щелчок крышки был единственным звуком, нарушившим тишину.

Кейт сжала губы, её сердце сжалось от его молчания. Она знала, что он винит себя, знала, что чипы в его теле — те, что она видела в его глазах, как тень, — терзают его, как яд. Но она также знала, что он их лидер, их меч, и без него они не выстоят. Она шагнула ближе, её ботинки тихо скрипнули по бетону, усыпанному гильзами, и её голос, хриплый, но твёрдый, снова прорезал тишину.

— Но мы живы, — сказала она, её тон был мягче, но в нём чувствовалась сталь.

— И у нас есть диск Новы. И ты… ты видел Эмили.

Слова были как искры, падающие на сухую траву, — осторожные, но полные потенциала. Кейт смотрела на Сокола, её глаза искали в нём отклик, что-то, что показало бы, что он всё ещё с ними, что он не потерян в лабиринте своей вины и чипов. Она вспомнила Нову — её яростную решимость, её пальцы, танцующие по клавишам терминала даже в последние минуты, её крик: "Я могу взорвать их сеть!" Она вспомнила Эмили Чен, чьё лицо Сокол видел в своём видении, чей голос указал ему путь к "Когтям Феникса". Это были их маяки, их причины продолжать, и Кейт не собиралась позволить Соколу забыть об этом.

Сокол медленно повернул голову, его взгляд, тяжёлый и тёмный, встретился с её глазами. В его лице не было слабости, но в глубине его глаз бушевала буря — скорбь, гнев, борьба с самим собой. Зажигалка в его руке блестела в тусклом свете, её потёртая поверхность отражала серое небо за окном. Он не ответил сразу, его пальцы всё ещё сжимали металл, словно он мог выдавить из него ответы, которых у него не было. Но слова Кейт задели его, как ветер, что раздувает тлеющие угли. Она была права. Они были живы. Диск Новы, этот маленький кусок технологии, был их шансом, их оружием. А видение Эмили… оно было не просто галлюцинацией. Оно было путём.

— Эмили, — произнёс он наконец, его голос был низким, с хрипотцой, как звук ржавого механизма. — Она сказала… найти "Когти Феникса". Сказала, что это ключ.

Кейт кивнула, её глаза загорелись слабой искрой надежды.

— Тогда это наш путь, Сокол. Нова оставила нам диск. Эмили дала тебе цель. Мы не можем просто сидеть здесь и ждать, пока "Титан" нас найдёт.

Он посмотрел на неё, и на миг в его взгляде мелькнуло что-то — не уверенность, но признание. Кейт всегда была их компасом, той, кто находил выход, даже когда всё казалось потерянным. Её цинизм, её острый язык, её непреклонная воля были тем, что держало их вместе, даже теперь, когда они были разбиты и изранены. Он сжал зажигалку сильнее, её холодный металл впился в ладонь, но этот дискомфорт был реальным, земным, в отличие от шепота чипов, что терзали его разум.

— Диск, — сказал он, его голос был тише, но твёрже.

— Что на нём?

Кейт пожала плечами, её губы дрогнули в слабой, почти насмешливой улыбке.

— Понятия не имею. Но Нова не умерла бы за пустышку. Она была умнее нас всех. Если она оставила его, там что-то важное.

Сокол кивнул, его взгляд скользнул к складу, где Эмили всё ещё работала над ранами Кейна и Моргана. Кейн, стиснув зубы, смотрел в потолок, его лицо было серым от боли, но он не жаловался. Морган, лежа на матрасе, слабо ухмыльнулась, её глаза блеснули дерзостью, несмотря на слабость. Они были живы, и это было чудом в этом аду. Сокол посмотрел на Кейт, и в её глазах он увидел не только боль, но и решимость — холодную, как сталь её ножа, и яркую, как пламя.

— Мы найдём это, — сказал он, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень усталости.

— За Нову. За всех.

Кейт кивнула, её рука легла на рукоять ножа, как будто этот жест давал ей силу.

— За всех, — повторила она, её голос был тихим, но полным силы.

— Но нам нужно двигаться, Сокол. Кейн и Морган не протянут долго без медикаментов. А "Титан" не будет ждать.

Он не ответил, но его взгляд стал острее, как лезвие, что только что заточили. Он посмотрел на зажигалку в своей руке, её потёртая поверхность была покрыта царапинами, но символ "Когтя" всё ещё был виден. Он вспомнил Лэнгфорда, его слова: "Война не о победе, Сокол. Она о том, чтобы встать, когда тебя сбили." И он знал, что встанет. Ради них. Ради себя. Ради правды, что ждала их впереди.

За окном послышался слабый гул — низкий, едва уловимый. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его пальцы стиснули зажигалку, но его взгляд остался твёрдым. Гул затих, но напряжение осталось, повиснув в воздухе, как дым.

В тусклом свете их лица были чёткими, несмотря на грязь и усталость. Кейт, с её непреклонной решимостью, и Сокол, с его внутренней бурей, стояли плечом к плечу, связанные общей целью. Зажигалка в его руке блестела, как символ их борьбы, а её глаза горели, как маяк в ночи. Они были разбиты, но не сломлены. И пока у них был диск Новы, пока у них была цель, их война продолжалась.

Склад на окраине Вашингтона был подобен остову сгоревшего дома — холодный, хрупкий, пропитанный запахом смерти и отчаяния. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси трепетали на ветру, словно последние вздохи умирающего мира. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и тёмные пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в клетку из стекла и стали, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали по улицам, как волки, почуявшие кровь.

У окна, где серый свет падал на их лица, стояли Сокол и Кейт, их силуэты были резкими в тусклом свете. Сокол сжимал зажигалку Лэнгфорда, его пальцы побелели от напряжения, а глаза, тёмные и глубокие, горели смесью скорби и решимости. Кейт, с её спутанными каштановыми волосами и перевязанной рукой, смотрела на него, её зелёные глаза были полны огня — не надежды, но яростной воли продолжать. Их разговор, тихий, но тяжёлый, как эхо выстрела, всё ещё висел в воздухе. Диск Новы, видение Эмили, "Когти Феникса" — это были их маяки, их причины не сдаваться. Но реальность была безжалостной, и она напомнила о себе резким, хриплым голосом.

— Ресурсы… что у нас осталось? — голос Кейна, грубый и надломленный, прорезал тишину, как нож.

Он полулежал у стены, его массивная фигура казалась неестественно хрупкой на рваном матрасе. Рана в боку, перевязанная наспех, всё ещё кровоточила, пропитывая бинты алым. Его лицо, покрытое шрамами и потом, было серым от боли, но глаза, тёмные и суровые, горели упрямством. Кейн был их скалой, человеком, который вставал после любого удара, но сейчас даже он выглядел так, словно каждый вдох был борьбой.

Он смотрел на Сокола и Кейт, ожидая ответа, но в его голосе не было паники — только холодная практичность солдата, знающего, что выживание зависит от деталей.

Морган, лежащая на другом матрасе, подняла голову, её бледное лицо исказила гримаса боли. Её плечо, пробитое осколком, было перевязано куском разорванной ткани, но кровь всё ещё сочилась, оставляя тёмные пятна. Она сжала зубы, её пальцы, покрытые засохшей кровью, потянулись к рюкзаку, лежащему рядом. Слабым, но точным движением она вытащила пистолет, проверила обойму, затем другой — её движения были механическими, но в них чувствовалась её дерзкая натура,

отказывающаяся сдаваться.

— Патронов почти нет, — сказала она, её голос был слабым, но язвительным, как всегда.

— Пять в этом, три в том. Гранат нет. Ножи… ну, они не ржавеют, это плюс.

Она бросила пистолет обратно в рюкзак, её глаза блеснули, когда она посмотрела на Кейна.

— А ты как, здоровяк? Готов пробивать стены или уже записался в инвалиды?

Кейн фыркнул, но тут же поморщился, когда боль пронзила его.

— Следи за языком, лентяйка, — пробормотал он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень их привычного подтрунивания.

— Я ещё могу надрать тебе зад, даже с дыркой в боку.

Морган слабо ухмыльнулась, но её взгляд был тяжёлым. Она потянулась к аптечке, лежащей рядом, и открыла её. Пустая коробка, несколько разорванных упаковок бинтов, пара ампул обезболивающего — всё, что осталось. Она покачала головой, её пальцы сжали край аптечки, словно она могла выжать из неё больше.

— Аптечка — хлам, — сказала она, её тон стал серьёзнее.

— Еды — пара протеиновых батончиков. Воды — на пару часов, если экономить. Мы в заднице, ребята.

Кейт повернулась к ним, её рука всё ещё лежала на рукояти ножа. Её лицо было напряжено, но глаза горели решимостью. Она шагнула к центру склада, её ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами. Она посмотрела на пустые фляги, лежащие у стены, на рюкзаки, из которых торчали куски рваной ткани, на оружие, что теперь было почти бесполезным. Реальность ударила её, как холодная вода, но она не позволила себе дрогнуть.

— Тогда нам нужно двигаться, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень усталости.

— Если мы останемся, "Титан" найдёт нас. А без ресурсов… мы не протянем и дня.

Сокол, всё ещё стоя у окна, медленно повернулся. Его взгляд, тяжёлый и тёмный, скользнул по команде — Кейн, Морган, Кейт, Эмили, всё ещё склонившаяся над аптечкой в углу. Он видел их раны, их усталость, их хрупкость, но он также видел их волю — ту же, что горела в нём самом, несмотря на чипы, несмотря на боль. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, и этот дискомфорт был реальным, земным, в отличие от шепота чипов, что терзали его разум.

— Куда? — спросил он, его голос был низким, с хрипотцой, но в нём чувствовалась сталь.

— Без плана мы просто мишени.

Кейт посмотрела на него, её глаза сузились.

— Диск Новы, — сказала она, её тон был резким, но уверенным.

— Там что-то есть. Нова не умерла бы за пустышку. Мы должны его вскрыть. И… — она замялась, её взгляд стал мягче, — твоё видение. Эмили. "Когти Феникса". Это наш путь.

Эмили Чен, услышав своё имя, подняла голову. Её руки, дрожащие от усталости, замерли над пустой аптечкой. Её лицо, бледное и покрытое тенями, было напряжено, но глаза были полны тревоги и решимости. Она знала, что её имя в видении Сокола — это не случайность. Она знала, что её прошлое, её работа над чипами, её связь с "Титаном" — всё это было частью их войны. Но сейчас она молчала, её взгляд был прикован к Соколу, ожидая его реакции.

Кейн, несмотря на боль, кивнул.

— Лоуренс права, — сказал он, его голос был слабым, но твёрдым.

— Мы не можем сидеть здесь. Диск, видение… это всё, что у нас есть. Надо рискнуть.

Морган, лежа на матрасе, слабо ухмыльнулась.

— Рискнуть? — пробормотала она, её глаза блеснули.

— Мы и так по уши в дерьме. Почему бы не прыгнуть глубже?

Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но цель. Он знал, что они правы. Знал, что их время истекает. Знал, что "Титан" близко, а чипы в его теле — это бомба, готовая взорваться. Но он также знал, что не может остановиться. Не после Лэнгфорда. Не после Новы. Не после того, как голос Эмили указал ему путь.

— Тогда начинаем, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но в нём чувствовалась решимость.

— Проверяем диск. Ищем выход. И держимся вместе.

Кейт кивнула, её рука сжала рукоять ножа, как будто этот жест давал ей силу.

— Вместе, — повторила она, её глаза горели, как маяк в ночи.

За окном снег падал гуще, покрывая улицу тонким слоем, который скрывал грязь, но не мог скрыть правду. Их убежище было временным, их ресурсы — на исходе, их враг — ближе, чем они могли себе представить. Но в этом складе, среди крови, боли и пустых обойм, была одна вещь, которую "Титан" не мог отнять: их воля. Воля Кейна, что держался, несмотря на рану. Воля Моргана, что шутила, несмотря на боль. Воля Кейт, что горела яростью. Воля Эмили, что боролась за их жизни. И воля Сокола, что стояла на краю пропасти, но не падала.

Капля воды упала в лужу, её звук эхом отозвался в тишине. Пустые фляги блестели в тусклом свете, разорванная аптечка лежала, как символ их уязвимости, а пустые обоймы были напоминанием о цене, которую они уже заплатили. Но они были живы. И пока они дышали, их война продолжалась.

Склад на окраине Вашингтона был подобен заброшенному храму — холодному, пропитанному эхом боли и потерь, где каждый шорох казался предвестником конца. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно пытаясь шептать о забытом прошлом. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы на теле их надежд. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в машину контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали по улицам, как тени смерти.

В центре склада, среди пустых обойм, разорванной аптечки и рюкзаков с жалкими остатками припасов, команда застыла в напряжённой тишине. Сокол стоял у окна, его пальцы сжимали зажигалку Лэнгфорда, а взгляд, тёмный и тяжёлый, был прикован к пустынной улице, где снег падал, как пепел. Кейт, с её спутанными каштановыми волосами и перевязанной рукой, стояла рядом, её зелёные глаза горели решимостью, но в них мелькала тень тревоги. Кейн, полулежа на рваном матрасе, стиснул зубы, его лицо было серым от боли, но глаза оставались суровыми. Морган, лёжа рядом, сжимала кулак, её бледное лицо искажала боль, но дерзость в её взгляде не угасала. Их разговор о ресурсах — или их отсутствии — всё ещё висел в воздухе, как дым, напоминая о хрупкости их положения.

Эмили Чен, до этого молчавшая в углу, медленно поднялась. Её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете, а бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено. Её руки, дрожащие от пережитого и недосыпа, сжимали пустую аптечку, но её взгляд был прикован к команде. Она шагнула вперёд, её ботинки тихо скрипнули по бетону, усыпанному гильзами, и остановилась в центре, где свет падал на неё, высвечивая её дрожащие пальцы и глаза, полные страха и решимости.

— Ксавьер, — сказала она тихо, её голос дрожал, как лист на ветру, но в нём чувствовалась сила, которую она сама, казалось, не осознавала.

— Элиас Вэнс. Он был моим руководителем в "Титан". Гений… и чудовище. Он верил, что человечество нужно "исправить".

Слово "Ксавьер" упало, как камень в стоячую воду, и тишина стала ещё тяжелее. Все взгляды обратились к Эмили, её лицо, освещённое серым светом, было крупным планом их коллективного страха. Её дрожащие руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, оставляя красные полумесяцы. Её глаза, обычно мягкие, теперь были полны теней — воспоминаний, вины, ужаса перед тем, что она знала.

Сокол медленно повернулся, его взгляд, тёмный и острый, как лезвие, встретился с её глазами. Он знал это имя — Ксавьер, "Контролер", человек, чья тень висела над их войной с самого начала. Но услышать его из уст Эмили, учёной, чьё прошлое было связано с "Титаном", было как удар. Его пальцы сильнее сжали зажигалку, металл впился в ладонь, но он не сказал ничего, ожидая, что она продолжит.

Кейт шагнула ближе, её рука легла на рукоять ножа, как будто этот жест мог защитить её от правды. — Исправить? — переспросила она, её голос был резким, но в нём чувствовалась тревога. — Что это значит, Эмили? Что он задумал?

Эмили сглотнула, её губы дрожали, но она заставила себя говорить.

— Он… он видел человечество как проблему, — начала она, её голос был тихим, но каждое слово падало, как молот.

— Хаос, войны, эгоизм — он считал, что всё это можно устранить. Его проект, "Феникс", был не просто технологией. Это была его мечта о новом мире. Мире, где каждый человек… под контролем.

Её слова повисли в воздухе, холодные и тяжёлые, как снег за окном. Морган, несмотря на боль, подняла голову, её глаза сузились.

— Под контролем? — прохрипела она, её тон был язвительным, но в нём чувствовался страх.

— Как… как чипы Сокола?

Эмили кивнула, её взгляд опустился к полу, где гильзы блестели, как осколки их надежд.

— Да, — прошептала она.

— Чипы… они были его первым шагом. Способ подчинить разум, волю, даже душу. Он хотел создать армию, которая не сомневается, не боится, не ошибается. И Сокол… — она подняла взгляд на него, её глаза были полны вины, — ты был его прототипом.

Сокол замер, его лицо осталось непроницаемым, но в его глазах вспыхнула буря. Он чувствовал чипы — их зуд, их шепот, их угрозу — и теперь слова Эмили подтвердили его худшие страхи. Он был не просто солдатом, не просто жертвой. Он был экспериментом, ключом к плану Ксавьера. Его пальцы сжали зажигалку так сильно, что металл скрипнул, и он отвернулся, его взгляд вернулся к окну, но теперь в нём не было пустоты — только гнев, холодный и острый, как лезвие.

Кейн, стиснув зубы, посмотрел на Эмили, его голос был хриплым, но твёрдым.

— И ты работала с этим психом? — спросил он, его тон был не обвиняющим, а требующим правды.

— Знала, что он задумал?

Эмили вздрогнула, её руки задрожали сильнее, но она не отвела взгляд.

— Я… я не знала всего, — сказала она, её голос был полон боли.

— Я была учёной, Кейн. Я создавала технологии, чтобы помогать людям — лечить, улучшать. Но Ксавьер… он извратил всё. Когда я поняла, что он делает, я пыталась уйти. Но он не отпускает. Никого.

Кейт сжала кулак, её глаза горели яростью.

— Тогда почему ты молчала? — спросила она, её голос был резким, но в нём чувствовалась боль.

— Ты знала, кто он, знала про чипы, про "Феникс". Почему не сказала раньше?

Эмили посмотрела на неё, её глаза были полны слёз, но она не позволила им пролиться.

— Потому что я боялась, — призналась она, её голос дрожал, но был честным.

— Боялась, что вы не поверите. Боялась, что вы увидите во мне врага. Но я не он, Кейт. Я не Ксавьер. Я хочу остановить его. Ради вас. Ради Сокола.

Тишина, последовавшая за её словами, была гнетущей, как могильная плита. Команда смотрела на Эмили, её дрожащие руки, её бледное лицо, её глаза, полные вины и решимости. Они знали, что она говорит правду, знали, что её прошлое — это не её выбор, но правда была тяжёлой, как цепи. Ксавьер, Элиас Вэнс, был не просто их врагом. Он был архитектором их ада, человеком, чья мечта о "совершенстве" стоила им Лэнгфорда, Рекса, Новы.

Сокол медленно повернулся, его взгляд, тяжёлый и тёмный, встретился с глазами Эмили.

— Что ещё ты знаешь? — спросил он, его голос был холодным, но в нём чувствовалась сталь.

— Что он планирует? Где он?

Эмили сглотнула, её руки сжались сильнее.

— Я не знаю, где он сейчас, — призналась она.

— Но "Феникс"… это больше, чем чипы. Это сеть, система, которая может контролировать миллионы. И если он завершит её… — она замолчала, её голос сорвался, но её глаза сказали всё остальное.

Кейт шагнула вперёд, её рука всё ещё сжимала нож.

— Тогда мы его остановим, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Диск Новы, твоё видение, Сокол… это наш шанс. Мы найдём его. И мы заставим его заплатить.

Морган, несмотря на боль, ухмыльнулась.

— Чёрт, Лоуренс, — прохрипела она.

— Ты прямо поэтично звучишь. Но я за. Давай прикончим этого ублюдка.

Кейн кивнул, его лицо было суровым, но глаза горели.

— Если он хочет войны, он её получит, — сказал он, его голос был слабым, но полным силы.

Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но цель. Он знал, что правда Эмили — это не конец, а начало. Начало их пути к Ксавьеру, к "Фениксу", к ответам, за которые они заплатили кровью. Он сжал зажигалку, её холодный металл был якорем, напоминанием о Лэнгфорде, о Нове, о всех, кто пал.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Эмили стояла в центре, её дрожащие руки были сжаты, её лицо — крупный план их общей боли и решимости. Ксавьер был их врагом, их монстром, но теперь он был реальным — не тенью, а человеком, которого они могли найти. И уничтожить. Склад был их убежищем, но он был и их клеткой. И пока они дышали, их война продолжалась.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому сердцу — холодный, израненный, но всё ещё бьющийся, несмотря на боль. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, неспособные обрести покой. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как немые свидетели их борьбы. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали по улицам, как тени, ждущие своего часа. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана да редкими каплями воды, падающими в мутную лужу на полу.

Эмили Чен стояла в центре склада, её хрупкая фигура казалась почти нереальной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а дрожащие руки сжимались в кулаки, словно она пыталась удержать себя от того, чтобы не развалиться под тяжестью своих слов. Её глаза, полные вины и решимости, были прикованы к команде, которая смотрела на неё с смесью страха, гнева и ожидания. Она только что произнесла имя их врага — Ксавьер, Элиас Вэнс, гений и чудовище, чья мечта о "совершенстве" стоила им Лэнгфорда, Рекса, Новы. Но её слова были лишь началом, и теперь она продолжила, её голос, дрожащий, но твёрдый, прорезал тишину, как нож.

— Он одержим контролем, — сказала Эмили, её тон был тихим, но каждое слово падало, как молот.

— "Феникс" — его творение. Не просто технология, а… его видение нового мира. Чипы Сокола — ключ к нему. А "Когти Феникса"… — она замялась, её взгляд опустился к полу, — это кодовое имя его главной базы. Той, что на острове.

Слова Эмили повисли в воздухе, холодные и тяжёлые, как снег, падающий за окном. Они были не просто информацией — они были откровением, открывающим масштаб заговора, что простирался далеко за пределы их воображения. Команда застыла, их лица, освещённые тусклым светом, были крупным планом их коллективного ужаса.

Сокол, стоя у окна, медленно повернулся, его тёмные глаза сузились, а пальцы, сжимавшие зажигалку Лэнгфорда, побелели от напряжения. Кейт, с её перевязанной рукой и горящими глазами, сжала рукоять ножа, её губы сжались в тонкую линию. Кейн, полулежа на матрасе, стиснул зубы, его лицо было серым от боли, но взгляд был острым, как сталь. Морган, лёжа рядом, подняла голову, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью, несмотря на слабость.

Эмили опустилась на колени, её дрожащие пальцы коснулись пыльного пола, усыпанного гильзами. Она начала рисовать — медленно, но уверенно, её указательный палец чертил в пыли символ: круг, из которого поднимались крылья, а в центре — острые когти, сжимающие что-то невидимое. Символ "Феникса". Он был простым, но зловещим, словно вырезанным из кошмара. Пыль оседала вокруг линий, делая их чётче, и в этом движении было что-то гипнотическое, как будто сам склад затаил дыхание.

— Это их знак, — продолжила Эмили, её голос был едва слышен, но каждое слово било, как выстрел.

— Я видела его в лабораториях "Титана". На документах, на оборудовании, на… — она замолчала, её взгляд стал пустым, словно она снова оказалась в тех стерильных коридорах, где рождался их кошмар.

— "Когти Феникса" — это не просто база. Это его крепость. Место, где он завершает "Феникс". Где он хочет переписать человечество.

Сокол шагнул ближе, его ботинки скрипнули по бетону. Его взгляд был прикован к символу на полу, и на миг ему показалось, что он видит его где-то раньше — в своих видениях, в туннелях, в глазах Эмили, что смотрела на него из другого мира. Чипы в его теле, скрытые под кожей, зудели сильнее, как будто сам символ будил их, шептал им команды, которые он не мог услышать. Он сжал зажигалку, её холодный металл впился в ладонь, и этот дискомфорт был якорем, удерживающим его от того, чтобы утонуть в своих страхах.

— Остров, — произнёс он, его голос был низким, с хрипотцой, как звук ржавого механизма.

— Где он?

Эмили подняла взгляд, её глаза были полны тревоги, но она не отвела их. — Я не знаю точно, — призналась она, её голос дрожал.

— Где-то в Атлантике, зашифрованное местоположение. Но я слышала разговоры… это место, куда никто не возвращается. Где Ксавьер проводит свои финальные испытания.

Кейт сжала кулак, её глаза горели яростью.

— Финальные испытания? — переспросила она, её тон был резким, почти обвиняющим.

— Ты хочешь сказать, он уже близок к этому? К своему "совершенному миру"?

Эмили кивнула, её губы дрожали.

— Да, — прошептала она.

— Чипы Сокола… они не просто оружие. Они — прототип. Если он завершит "Феникс", он сможет контролировать не одного человека, а миллионы. Армии, города, целые нации.

Морган, несмотря на боль, фыркнула, её голос был слабым, но язвительным.

— Чёрт, док, — прохрипела она.

— Ты умеешь поднять настроение. Этот псих хочет превратить нас всех в марионеток?

Эмили посмотрела на неё, её глаза были полны вины.

— Я пыталась остановить его, — сказала она, её голос сорвался.

— Но он был всегда на шаг впереди. Его гениальность… она пугает. Он не просто создаёт технологии. Он создаёт будущее. Его будущее.

Кейн, стиснув зубы, посмотрел на Эмили, его голос был хриплым, но твёрдым.

— Тогда мы разрушим его будущее, — сказал он, его глаза горели, несмотря на боль.

— Остров, база, "Феникс" — мы найдём это. И мы прикончим его.

Кейт кивнула, её рука всё ещё сжимала нож.

— Диск Новы, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Если там есть хоть намёк на этот остров, мы его найдём. Нова не умерла бы за пустышку.

Сокол посмотрел на символ на полу, его взгляд был тяжёлым, как свинец. "Когти Феникса". Эти слова эхом отдавались в его голове, смешиваясь с голосом Эмили из его видения: "Найди их. Останови его." Он чувствовал чипы, их зуд, их угрозу, но теперь они были не просто проклятием. Они были ключом. Ключом к Ксавьеру, к "Фениксу", к ответам, за которые они заплатили кровью.

— Мы найдём остров, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но в нём чувствовалась решимость.

— И мы закончим это.

Эмили посмотрела на него, её дрожащие руки замерли над символом. Её лицо, бледное и покрытое тенями, было крупным планом их общей боли и цели. Она знала, что её правда — это не конец, а начало. Начало пути, который будет стоить им всего. Но она также знала, что не может остановиться. Не после Лэнгфорда. Не после Новы. Не после того, как её собственные ошибки привели их сюда.

Кейт шагнула вперёд, её ботинки оставили следы в пыли рядом с символом.

— Тогда нам нужно вскрыть диск, — сказала она, её глаза горели.

— И найти транспорт. Мы не можем оставаться здесь. "Титан" близко.

Морган ухмыльнулась, её глаза блеснули.

— О, Лоуренс, — прохрипела она.

— Ты прямо как генерал. Я за. Давай рванём на этот остров и устроим там вечеринку.

Кейн кивнул, его лицо было суровым, но глаза горели.

— Согласен, — сказал он.

— Но сначала… найдите мне чёртовы антибиотики.

Команда слабо рассмеялась, их голоса были тихими, но в них чувствовалась искра — не надежда, но воля. Воля идти дальше, несмотря на боль, несмотря на страх, несмотря на масштаб того, что стояло перед ними. Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула тень гордости. Они были разбиты, изранены, но они были его командой. Его семьёй.

За окном послышался далёкий гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Символ "Феникса" на пыльном полу блестел в тусклом свете, его когти казались живыми, готовыми схватить их. Но команда стояла над ним, их тени падали на символ, как вызов. Они были живы. И пока они дышали, их война продолжалась. Остров ждал. Ксавьер ждал. И "Когти Феникса" были их следующей целью.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому зеркалу, отражающему их израненные души — холодный, хрупкий, пропитанный болью и тенями прошлого. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно пытаясь шептать о потерянных надеждах. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как призраки, ждущие своей добычи. Тишина в складе была гнетущей, нарушаемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана да редкими каплями воды, падающими в мутную лужу на полу.

Эмили Чен только что закончила говорить, её слова о Ксавьере, "Фениксе" и "Когтях Феникса" всё ещё висели в воздухе, как ядовитый дым. Символ "Феникса", нарисованный её дрожащими пальцами в пыли на полу, горел в тусклом свете, его когти казались живыми, готовыми схватить их. Команда застыла, их лица — Кейт, Кейн, Морган — были крупным планом их коллективного ужаса и решимости. Но для Александра "Сокола" Риверса слово "остров" было не просто частью рассказа. Оно было как удар, как ключ, повернувший замок в его разуме, где воспоминания, видения и чипы сливались в бурю.

Сокол вздрогнул, его высокая, измождённая фигура напряглась, как струна, готовая лопнуть. Его пальцы, сжимавшие зажигалку Лэнгфорда, побелели, а тёмные глаза, глубокие, как бездонные колодцы, расширились, словно он увидел что-то, чего не видели другие. Его разум, и без того истерзанный шепотом чипов, вспыхнул, и видение Эмили Чен

— не той, что стояла перед ним, а другой, из его снов, из его кошмаров — хлынуло в его сознание, как вода через пробоину.

Флешбэк: Тьма, пронизанная красными вспышками, как кровь, текущая по венам машины. Эмили, её лицо, освещённое призрачным светом, стоит в центре комнаты, окружённой экранами, где крутится символ "Феникса" — круг, крылья, когти. Её глаза, полные отчаяния и решимости, смотрят прямо в его душу. "Найди 'Когти Феникса'," — говорит она, её голос режет, как лезвие. — "Остров. Это их сердце. Останови его." Символ на экранах пульсирует, когти сжимаются, и Сокол чувствует, как чипы в его теле оживают, их зуд становится болью, их шепот — криком. Он хочет ответить, но тьма поглощает его, и он падает, падает, падает…

Реальность вернулась рывком, как выстрел. Сокол моргнул, его дыхание было неровным, а сердце колотилось, как барабан. Он всё ещё стоял в складе, его ботинки утопали в пыли, а символ "Феникса" на полу смотрел на него, как глаз, не моргающий, не прощающий. Его пальцы коснулись виска, где чипы, скрытые под кожей, зудели сильнее, словно отвечая на слово "остров". Он сжал зубы, его лицо, покрытое грязью и шрамами, было напряжено, а глаза горели одержимостью, смешанной с болью.

— Когти Феникса… Остров… — пробормотал он, его голос был низким, почти лихорадочным, как будто он повторял заклинание.

— Когти Феникса… Остров…

Кейт, стоявшая рядом, напряглась, её зелёные глаза сузились, когда она посмотрела на него. Она знала этот взгляд, знала, что Сокол балансирует на краю — между реальностью и тем, что чипы делали с его разумом. Её рука легла на рукоять ножа, но её голос был мягким, осторожным, как будто она пыталась вытащить его из пропасти.

— Сокол, — сказала она, её тон был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога.

— Ты здесь? Что ты видишь?

Он не ответил сразу, его взгляд был прикован к символу на полу, но его разум был где-то ещё — в видении, в туннелях, в Алеппо, где всё началось. Он видел Эмили, её лицо, её слова, её приказ. Он видел Лэнгфорда, падающего в туннеле, его кровь, смешавшуюся с пылью. Он видел Нову, её пальцы, танцующие по клавишам терминала, её крик: "Я могу взорвать их сеть!" И он видел Ксавьера — его холодную улыбку, его глаза, полные безумия, его голос, обещавший порядок, но приносивший лишь хаос.

— Она сказала… найти их, — пробормотал Сокол, его голос был едва слышен, но в нём чувствовалась одержимость.

— Остров… Когти Феникса… Это там. Он там.

Эмили, стоявшая в центре, вздрогнула, её дрожащие руки замерли над символом. Её глаза, полные вины и страха, встретились с взглядом Сокола, и на миг ей показалось, что она видит в нём не только его, но и чипы — их тень, их угрозу. Она знала, что её слова, её правда, были тем, что разбудило это видение, и эта мысль была как нож в её сердце.

— Сокол, — сказала она тихо, её голос дрожал, но был полон решимости.

— Если ты видел меня… если я сказала тебе это… значит, это правда. Остров — это их центр. Мы должны найти его.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на Сокола, его лицо было серым от боли, но глаза горели.

— Если этот остров — их логово, — прохрипел он, — то мы разнесём его к чёрту. Но, Сокол, держи себя в руках. Нам нужен ты, а не твои видения.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса. — Да, приятель, — пробормотала она, её голос был слабым, но язвительным. — Не сходи с ума, пока я тут истекаю кровью. Это моя привилегия.

Кейт шагнула ближе к Соколу, её рука коснулась его плеча, но она не сжала его — лишь напомнила, что он не один.

— Ты слышал её, — сказала она, её голос был твёрдым, но мягким.

— Остров. Когти Феникса. Мы идём туда. Но нам нужен ты, Сокол. Не чипы. Не видения. Ты.

Сокол моргнул, его взгляд медленно сфокусировался на Кейт, затем на команде. Видение отступило, но его эхо всё ещё звучало в его голове, как далёкий звон. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейт, голос Эмили, решимость команды были громче. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл был якорем, напоминанием о том, за что он сражается.

— Я здесь, — сказал он наконец, его голос был низким, но твёрдым, как сталь.

— Остров. Мы найдём его.

Кейт кивнула, её глаза горели, как маяк в ночи. — Тогда начинаем, — сказала она, её тон был резким, но полным силы. — Диск Новы. Он наш первый шаг.

Эмили посмотрела на символ на полу, её дрожащие пальцы замерли над ним. Она знала, что её слова открыли ящик Пандоры, но она также знала, что это был их единственный путь. Кейн и Морган, несмотря на боль, смотрели на Сокола с доверием, их лица были крупным планом их общей воли. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — остров, "Когти Феникса", Ксавьер.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Кадры сменялись быстро: символ "Феникса" на пыльном полу, его когти, пульсирующие, как живое существо; лицо Эмили из видения, её глаза, полные отчаяния; реальность склада, где команда стояла, готовая к бою; лицо Сокола, его шрамы, его одержимость, его решимость. Он был их мечом, их лидером, но он был и их самым уязвимым звеном. И пока чипы шептали, а остров ждал, их война становилась всё ближе к своей кульминации.

Склад на окраине Вашингтона был подобен остову затонувшего корабля — холодный, израненный, пропитанный эхом смерти и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно последние вздохи мира, что они знали. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не исчезнут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как хищники, почуявшие добычу. Тишина в складе была почти осязаемой, прерываемой лишь хриплым дыханием Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом слов Эмили о "Когтях Феникса" и острове, что всё ещё висело в воздухе, как дым.

Александр "Сокол" Риверс стоял у окна, его высокая, измождённая фигура была неподвижной, словно высеченной из камня. Его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к пустынной улице, где снег, похожий на пепел, покрывал асфальт, усыпанный мусором. Но его разум был не здесь — он был в видении, в туннелях, в Алеппо, где голос Эмили, её слова "Найди 'Когти Феникса'," и символ с когтями горели в его сознании, как раскалённое железо. Чипы, скрытые под кожей, зудели, шептали, угрожали, и его пальцы, сжимавшие зажигалку Лэнгфорда, дрожали от напряжения. Его лицо, покрытое шрамами и грязью, было напряжено, а одержимость, смешанная с болью, делала его почти чужим.

Кейн, полулежа на рваном матрасе, медленно поднялся, несмотря на рану в боку, что пульсировала с каждым движением. Его массивная фигура, обычно внушавшая уверенность, теперь казалась уязвимой, но его глаза, тёмные и суровые, горели непреклонной волей. Он стиснул зубы, его лицо, покрытое потом и шрамами, исказила гримаса боли, но он шагнул к Соколу, его тяжёлые ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами. Его дыхание было хриплым, каждый шаг был борьбой, но он не остановился, пока не оказался рядом с Соколом. Его широкая, покрытая шрамами рука легла на плечо Сокола — тяжёлая, твёрдая, как якорь, призванный удержать его в реальности.

— Соберись, солдат, — сказал Кейн, его голос был грубым, хриплым от боли, но в нём чувствовалось уважение, как у старшего брата, что знает, как вытащить младшего из тьмы.

— Нам нужен ты, а не твои призраки. Остров подождёт. Сначала — выжить.

Контраст между ними был разительным: Кейн, чья физическая боль делала каждый его шаг подвигом, но чья воля была несгибаемой, и Сокол, чья внутренняя буря, подпитываемая чипами и видениями, грозила поглотить его, но чья сила всё ещё тлела под поверхностью. Рука Кейна на плече Сокола была не просто жестом — это была связь, напоминание о долге, о команде, о том, что они всё ещё живы.

Сокол вздрогнул под его прикосновением, его взгляд, всё ещё затуманенный, медленно сфокусировался на Кейне. Видение Эмили — её лицо, её слова, символ "Феникса" — отступило, но его эхо всё ещё звучало в его голове, как далёкий набат. Он чувствовал чипы, их зуд, их угрозу, но голос Кейна, грубый и земной, был громче. Он посмотрел на Кейна, и в его глазах мелькнула тень того Сокола, которого команда знала — не сломленного солдата, а охотника, чья война только начинается.

— Выжить, — повторил он, его голос был низким, с хрипотцой, но в нём чувствовалась сталь.

— Я… я здесь.

Кейн кивнул, его рука сжала плечо Сокола чуть сильнее, прежде чем опуститься.

— Хорошо, — сказал он, его тон был суровым, но в нём мелькнула тень облегчения.

— Потому что без тебя мы не выберемся. А я не собираюсь подыхать в этой дыре.

Кейт, стоявшая в нескольких шагах, посмотрела на них, её зелёные глаза горели смесью тревоги и решимости. Она сжимала рукоять ножа, но её поза чуть расслабилась, когда она увидела, как Сокол возвращается к ним, пусть и на шаг.

— Кейн прав, — сказала она, её голос был твёрдым, но мягким, как будто она боялась спугнуть этот момент.

— Остров — это цель, но сначала нам нужно выбраться. Диск Новы. Ресурсы. План.

Морган, лёжа на матрасе, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса боли, но глаза блеснули дерзостью.

— Чёрт, здоровяк, — прохрипела она, её голос был слабым, но язвительным.

— Ты прямо как папаша, раздаёшь приказы. Но я за. Давай выживем, а потом разнесём этот остров.

Эмили, всё ещё стоявшая у символа "Феникса", нарисованного в пыли, подняла взгляд. Её дрожащие руки замерли, но её глаза, полные вины и решимости, были прикованы к Соколу. Она знала, что её слова о "Когтях Феникса" и острове разбудили его видения, и эта мысль была как нож в её сердце. Но она также знала, что без Сокола, без его силы, они не дойдут до цели.

— Сокол, — сказала она тихо, её голос дрожал, но был полон силы.

— Ты видел меня. Ты знаешь, что это правда. Но Кейн прав — мы должны выжить, чтобы добраться до острова.

Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг. Он знал, что Кейн прав. Знал, что видения, чипы, одержимость островом — всё это может подождать. Его команда была здесь, перед ним, израненная, но живая, и их жизни зависели от него. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл был напоминанием о тех, кто пал, и о тех, кто ещё дышал.

— Выжить, — сказал он, его голос был твёрдым, как гранит.

— Тогда остров. Тогда Ксавьер.

Кейн кивнул, его лицо было суровым, но глаза горели уважением. — Вот это мой Сокол, — сказал он, его голос был хриплым, но тёплым. — Теперь давай придумаем, как выбраться из этой дыры.

Кейт шагнула вперёд, её ботинки оставили следы в пыли рядом с символом "Феникса".

— Диск Новы, — сказала она, её глаза горели.

— Это наш первый шаг. Нам нужен терминал, чтобы его вскрыть. И медикаменты для Кейна и Моргана.

Морган фыркнула, её глаза блеснули.

— И, может, пару гранат, — пробормотала она. — Для настроения.

Эмили посмотрела на команду, её лицо было бледным, но в её глазах появилась искра.

— Я знаю, где может быть терминал, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным.

— Старый офис "Титана" неподалёку. Если он не разрушен… там может быть оборудование.

Сокол кивнул, его взгляд стал острее, как лезвие, что только что заточили.

— Тогда начинаем, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

— Собираемся. Движемся.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Рука Кейна на плече Сокола была крупным планом их связи — грубой, но искренней, как мост между их болью и их долгом. Сокол был их мечом, но Кейн был их якорем, и в этот момент они напомнили друг другу, что война — это не только бой с врагом, но и бой за тех, кто стоит рядом. Символ "Феникса" на пыльном полу смотрел на них, как вызов, но они были готовы ответить. Сначала выжить. Потом остров. Потом Ксавьер.

Склад на окраине Вашингтона был подобен заброшенной гробнице — холодной, сырой, пропитанной эхом боли и отчаяния. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за остатки жизни. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали по улицам, как хищники, почуявшие добычу. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием раненых, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом слов о "Когтях Феникса" и острове, что всё ещё звучало в их ушах.

В углу склада, на рваном матрасе, Кейн полулежал, его массивная фигура казалась неестественно хрупкой. Рана в боку, перевязанная наспех, кровоточила, пропитывая бинты тёмно-алым, а его кожа, покрытая шрамами и потом, была серой, почти пепельной. Его лицо, суровое и изрезанное морщинами, искажала гримаса боли, но глаза, тёмные и упрямые, горели несгибаемой волей. Рядом, склонившись над ним, сидела Морган, её бледное лицо было напряжено, а глаза, обычно полные дерзости, теперь были полны тревоги. Её собственное плечо, пробитое осколком, было перевязано куском разорванной ткани, но она игнорировала свою боль, сосредоточившись на Кейне. Её пальцы, покрытые засохшей кровью, осторожно приподняли край бинта, открывая рваную рану, окружённую воспалённой кожей. Крупный план раны был ужасающим: тёмная кровь сочилась медленно, смешиваясь с грязью, а края кожи были неровными, как разорванная ткань.

— Плохо, — сказала Морган тихо, её голос был хриплым, почти шёпотом, но в нём чувствовалась тяжесть правды. Она подняла взгляд на Кейна, её глаза встретились с его, и на миг её дерзкая маска дрогнула, обнажая страх.

— Нужны медикаменты. И транспорт. Мы здесь как крысы в ловушке.

Кейн стиснул зубы, его дыхание было неровным, но он заставил себя ухмыльнуться, хоть и слабо.

— Крысы? — прохрипел он, его голос был грубым, но в нём мелькнула тень их привычного подтрунивания.

— Говори за себя, лентяйка. Я ещё могу дать сдачи.

Морган фыркнула, но её улыбка была больше похожа на гримасу.

— Не строй из себя героя, здоровяк, — сказала она, её тон был язвительным, но в нём чувствовалась забота.

— Если эта дырка загноится, ты будешь не героем, а обузой.

Она аккуратно опустила бинт, её пальцы дрожали, но движения были точными. Она знала, что без антибиотиков и нормального лечения Кейн не протянет долго. И её собственная рана, хоть и менее серьёзная, тоже была бомбой замедленного действия. Она посмотрела на пустые полки склада, где когда-то могли храниться ящики с припасами, но теперь там были лишь обломки и паутина. Пустые фляги валялись у стены, их металлические бока блестели в тусклом свете, как насмешка над их положением. Разорванная аптечка, лежащая рядом, была символом их уязвимости — пустая, как их надежды на лёгкий выход.

Кейт, стоявшая у окна рядом с Соколом, повернулась, услышав их разговор. Её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны решимости, но в них мелькала тень тревоги. Она шагнула к Моргану и Кейну, её ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами.

— Она права, — сказала Кейт, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась усталость.

— Без медикаментов вы оба не протянете. И без транспорта мы не доберёмся до офиса "Титана". Нам нужно что-то придумать. Сейчас.

Сокол, всё ещё стоя у окна, медленно повернулся. Его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, скользнули по команде. Видение Эмили, символ "Феникса", слова о "Когтях Феникса" всё ещё эхом звучали в его голове, но голос Кейна, его рука на плече, слова Моргана и Кейт вернули его к реальности. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл был якорем, напоминанием о том, что их война начинается здесь, в этом складе, с их выживания.

— Офис "Титана", — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Если там есть терминал, мы вскроем диск Новы. И найдём медикаменты.

Эмили, стоявшая у символа "Феникса", нарисованного в пыли, подняла взгляд. Её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете, но её глаза, полные вины и решимости, горели.

— Там могут быть запасы, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным.

— "Титан" всегда держал аптечки в своих офисах. Но… там может быть охрана. Дроны. Или хуже.

Морган ухмыльнулась, её глаза блеснули, несмотря на боль.

— Охрана? — пробормотала она. — Отлично. Я как раз хотела размять кости. Ну, те, что ещё целы.

Кейн фыркнул, его лицо исказила гримаса, но он кивнул.

— Дроны или нет, — прохрипел он, — мы не можем сидеть здесь. Я не собираюсь подыхать на этом матрасе.

Кейт посмотрела на них, её губы дрогнули в слабой улыбке. Их дерзость, их воля, несмотря на раны и безнадёжность, были тем, что держало её на плаву. Она повернулась к Соколу, её взгляд был твёрдым, как сталь.

— Тогда решаем, — сказала она. — Собираем всё, что есть. Движемся к офису. И молимся, чтобы там было что-то полезное.

Сокол кивнул, его взгляд стал острее, как лезвие, что только что заточили.

— Собирайтесь, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

— Мы уходим через час.

Он повернулся к окну, его глаза скользнули по пустынной улице, где снег падал гуще, покрывая мусор и обломки. Гул, что они слышали раньше, не вернулся, но напряжение осталось, повиснув в воздухе, как дым. Крупный план раны Кейна, сочащейся кровью, был напоминанием о цене, которую они платили за каждую минуту. Пустые полки склада, усеянные пылью и паутиной, были символом их отчаянного положения. Но команда была жива, и их воля — воля Моргана, что шутила, несмотря на боль, воля Кейна, что держался, несмотря на рану, воля Кейт, что горела яростью, воля Эмили, что боролась с виной, и воля Сокола, что стояла на краю пропасти, но не падала — была их единственным оружием.

Морган посмотрела на Кейна, её рука легла на его плечо, лёгкая, но твёрдая. — Держись, здоровяк, — сказала она тихо, её голос был мягким, но полным силы. — Мы вытащим тебя. И потом надерём зад этому Ксавьеру.

Кейн кивнул, его глаза встретили её взгляд.

— Считай, что я записался, — прохрипел он, его слабая ухмылка была вызовом смерти.

Капля воды упала в лужу, её звук эхом отозвался в тишине. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", диск Новы, медикаменты. И пока они дышали, их война продолжалась.

Склад на окраине Вашингтона был подобен руинам древнего храма — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, неспособные обрести покой. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут.

Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие своей добычи. Тишина в складе была почти осязаемой, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом их решения — двигаться к офису "Титана", вскрыть диск Новы, найти медикаменты.

Кейт Лоуренс стояла у груды обломков в углу склада, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, были прикованы к небольшому терминалу, лежащему среди ржавых ящиков и разбитых досок. Это был терминал Новы — компактный, потёртый, с потрескавшимся экраном, покрытым царапинами, но всё ещё хранивший её следы: отпечатки пальцев на корпусе, крошечные пятна крови, застывшие на клавишах. Крупный план терминала был почти священным: его металлическая поверхность отражала тусклый свет, а экран, хоть и мёртвый, казался живым, как будто в нём всё ещё пульсировала энергия Новы — её яростной решимости, её гениальности, её жертвы.

Кейт опустилась на колени, её пальцы, покрытые грязью, осторожно коснулись терминала, словно это был не кусок технологии, а реликвия. Она видела Нову в последние минуты — её тонкие пальцы, танцующие по клавишам, её лицо, освещённое синим светом экрана, её крик: "Я могу взорвать их сеть!" Она видела, как Нова работала, даже когда туннель рушился, даже когда кровь текла по её вискам, даже когда её жизнь угасала. И теперь, глядя на терминал, Кейт чувствовала, как её сердце сжимается от боли и надежды.

— Она оставила что-то, — сказала Кейт тихо, её голос был хриплым, но в нём чувствовалась твёрдая уверенность.

— Перед тем, как… уйти. Я видела, как она работала.

Её слова повисли в воздухе, мягкие, но тяжёлые, как снег, падающий за окном. Она подняла терминал, его холодный металл был тяжёлым в её руках, и повернулась к команде. Пустое место Новы — угол склада, где она обычно сидела, склонившись над своими устройствами, её рюкзак, всё ещё лежащий там, покрытый пылью — было крупным планом их потери. Оно было как рана, которую никто не хотел трогать, но Кейт знала, что Нова не хотела бы, чтобы они сдались. Она оставила им диск, терминал, шанс.

Сокол, стоявший у окна, повернулся, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, встретились с её взглядом. Он всё ещё чувствовал эхо видения — голос Эмили, символ "Феникса", "Когти Феникса" — но слова Кейт вернули его к реальности. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл был якорем, напоминанием о тех, кто пал, и о тех, кто ещё мог сражаться. — Что она делала? — спросил он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

Кейт пожала плечами, её губы дрогнули в слабой, почти насмешливой улыбке. — Нова всегда была на шаг впереди, — сказала она, её тон был мягким, но полным уважения. — Она копалась в сетях "Титана", взламывала их коды, искала слабые места. Я видела, как она загружала что-то на диск перед тем, как… — она замолчала, её взгляд опустился к терминалу, но она быстро взяла себя в руки. — Если кто и мог оставить нам ключ к "Когтям Феникса", это была она.

Эмили Чен, стоявшая у символа "Феникса", нарисованного в пыли, подняла взгляд. Её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете, но её глаза, полные вины и решимости, горели.

— Если диск содержит данные "Титана", — сказала она, её голос был тихим, но уверенным, — то терминал может его открыть. Но нам нужно безопасное место. Офис "Титана" — наш лучший шанс.

Морган, лёжа на матрасе, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса боли, но глаза блеснули дерзостью. — Отлично, — прохрипела она. — Значит, мы тащимся в логово врага, чтобы поиграть с игрушкой Новы. Звучит как мой день.

Кейн, полулежа рядом, посмотрел на Кейт, его лицо было серым от боли, но глаза горели.

— Если Нова оставила нам что-то, — прохрипел он, — то это не просто код. Это оружие. И я хочу его использовать.

Кейт кивнула, её пальцы сильнее сжали терминал. Она чувствовала вес Новы в этом устройстве — её ум, её огонь, её жертву. Она посмотрела на пустое место, где Нова должна была сидеть, её рюкзак, её инструменты, её жизнь. Пыль осела на них, как саван, но Кейт знала, что Нова всё ещё с ними — в диске, в терминале, в их решимости.

— Она не умерла зря, — сказала Кейт, её голос был твёрдым, как клятва.

— Мы вскроем диск. Найдём, что она оставила. И используем это, чтобы прикончить Ксавьера.

Сокол шагнул ближе, его ботинки скрипнули по бетону. Его взгляд скользнул по терминалу, затем по команде. Он видел их боль, их раны, их хрупкость, но он также видел их волю — ту же, что горела в Нове, в Лэнгфорде, в нём самом.

— Тогда собираемся, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

— Офис "Титана". Диск Новы. Мы начинаем.

Эмили кивнула, её дрожащие руки сжались в кулаки.

— Я помогу с терминалом, — сказала она, её голос был тихим, но решительным.

— Если там есть данные, я разберусь.

Морган фыркнула, её глаза блеснули.

— Ну, док, не подведи, — пробормотала она.

— А то Нова будет являться тебе во снах.

Кейн, несмотря на боль, кивнул.

— Двигайтесь, — прохрипел он.

— Я не собираюсь подыхать, пока мы не найдём этот чёртов остров.

Кейт подняла терминал, её пальцы оставили следы в пыли на его корпусе. Она посмотрела на команду, их лица, их решимость, и почувствовала, как надежда — слабая, но живая — загорается в её груди. Нова была их светом, их гением, и даже в смерти она оставила им путь. Крупный план терминала, его потрескавшегося экрана, был символом этой надежды, а пустое место Новы — напоминанием о цене, которую они заплатили.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала терминал. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", диск Новы, медикаменты, остров. И пока они дышали, их война продолжалась. Нова смотрела на них из прошлого, её терминал был их маяком, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен руинам затонувшего мира — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за остатки прошлого. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не исчезнут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие своего часа. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием

Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом их решимости — двигаться к офису "Титана", вскрыть диск Новы, найти медикаменты.

Кейт только что подняла терминал Новы, её пальцы оставили следы в пыли на его потрескавшемся корпусе, а её слова о том, что Нова оставила им что-то важное, всё ещё висели в воздухе, как искры, готовые разжечь огонь. Команда — Кейн, Морган, Эмили — смотрела на неё, их лица, измождённые и покрытые грязью, были полны боли, но в их глазах горела слабая, но живая надежда. Александр "Сокол" Риверс, стоявший у окна, почувствовал, как слова Кейт задели что-то глубоко внутри него, как нож, вонзившийся в старую рану. Его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, скользнули к терминалу, и он шагнул вперёд, его тяжёлые ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами.

Сокол остановился перед Кейт, его высокая, измождённая фигура отбрасывала длинную тень на облупленную стену. Его пальцы, покрытые шрамами и грязью, медленно протянулись к терминалу, и он коснулся его потрескавшегося экрана, холодного и мёртвого, но всё ещё хранящего тепло Новы — её гениальности, её яростной решимости, её жертвы. В момент, когда его кожа встретилась с металлом, его разум вспыхнул, и воспоминание — яркое, как взрыв, — хлынуло в его сознание, утягивая его в прошлое.

Флешбэк: Туннель, пропитанный запахом пороха и крови, дрожит от взрывов. Стены рушатся, пыль и дым заполняют воздух, а красные аварийные огни мигают, как пульс умирающего зверя. Нова сидит, склонившись над терминалом, её тонкие пальцы летают по клавишам, экран отбрасывает синий свет на её лицо, искажённое решимостью. Кровь течёт по её виску, её дыхание неровное, но её глаза горят, как звёзды в ночи. "Я могу взорвать их сеть!" — кричит она, её голос режет сквозь хаос, как клинок. Сокол стоит рядом, его оружие дымится, его голос хриплый: "Нова, уходим!" Но она качает головой, её губы сжимаются в упрямой линии. "Нет, Сокол. Это наш шанс. Я почти там." Взрыв сотрясает туннель, камни падают, но Нова не останавливается, её пальцы танцуют, её воля — как огонь, что не гаснет. И затем — тьма, её крик обрывается, и Сокол падает на колени, её терминал всё ещё горит в его руках…

Реальность вернулась рывком, как выстрел. Сокол моргнул, его дыхание было неровным, а сердце колотилось, как барабан. Он всё ещё стоял в складе, его пальцы всё ещё касались терминала, а команда смотрела на него, их лица — крупный план их тревоги и ожидания. Кейт, державшая терминал, напряглась, её зелёные глаза сузились, но она не отстранилась, её взгляд был твёрдым, как будто она знала, что он видел. Чипы в теле Сокола, скрытые под кожей, зудели, шептали, но воспоминание о Нове было громче, ярче, чище. Её крик, её решимость, её жертва — это было не просто воспоминание. Это был катарсис, момент, когда его боль, его вина, его одержимость превратились в цель.

— Она не зря умерла, — сказал Сокол тихо, его голос был низким, с хрипотцой, но в нём чувствовалась твёрдая решимость, как будто он произносил клятву.

— Мы должны это вскрыть.

Его слова упали, как камни в стоячую воду, и тишина стала ещё тяжелее. Его лицо, покрытое шрамами и грязью, было крупным планом его решимости — не одержимости, не вины, а чистой, холодной воли, что горела, как огонь Новы. Он посмотрел на терминал, его потрескавшийся экран, его царапины, его пятна крови, и увидел в нём не просто устройство, а её наследие. Нова была их светом, их гением, и даже в смерти она указывала им путь.

Кейт кивнула, её пальцы сильнее сжали терминал, но её глаза смягчились, как будто она видела в Соколе того, кем он был до чипов, до Алеппо, до всего этого ада.

— Тогда мы это сделаем, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась теплота.

— За Нову. За всех.

Эмили Чен, стоявшая у символа "Феникса", нарисованного в пыли, подняла взгляд. Её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете, но её глаза, полные вины и решимости, горели.

— Я помогу, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным.

— Если на диске есть данные "Титана", я смогу их расшифровать. Но нам нужен офис. И время.

Морган, лёжа на матрасе, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса боли, но глаза блеснули дерзостью.

— Чёрт, Сокол, — прохрипела она.

— Ты прям вдохновляешь. Давай вскроем эту штуку и надерём зад Ксавьеру. За Нову.

Кейн, полулежа рядом, посмотрел на Сокола, его лицо было серым от боли, но глаза горели уважением.

— Она была лучшей из нас, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным силы.

— Не подведи её, Сокол. Не подведи нас.

Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг. Он знал, что Нова была их сердцем, их огнём, и её жертва была не напрасной. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл был якорем, напоминанием о тех, кто пал, и о тех, кто ещё дышал. Воспоминание о Нове, её крик, её решимость, отрезвило его, как холодная вода, смывающая кровь с лица. Он был их мечом, их лидером, и он не позволит её свету угаснуть.

— Мы вскроем диск, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но полным силы.

— Найдём офис "Титана". Найдём медикаменты. И найдём остров.

Кейт шагнула вперёд, её ботинки оставили следы в пыли рядом с символом "Феникса".

— Тогда не теряем времени, — сказала она, её глаза горели, как маяк в ночи.

— Собираемся. Движемся.

Эмили кивнула, её дрожащие руки сжались в кулаки.

— Я готова, — сказала она, её голос был тихим, но решительным.

— За Нову.

Морган фыркнула, её глаза блеснули.

— Ну, если мы все такие пафосные, — пробормотала она, — то я тоже в деле. Только найдите мне чёртовы бинты.

Кейн, несмотря на боль, кивнул.

— Двигайтесь, — прохрипел он.

— Я не собираюсь подыхать, пока мы не прикончим этого ублюдка.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала терминал. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план лица Сокола, его шрамов, его решимости, был как портрет воина, нашедшего цель. Яркий флешбэк Новы, её крик, её огонь, был их маяком, их причиной продолжать. Терминал в руках Кейт, его потрескавшийся экран, был их надеждой, их оружием. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", диск Новы, остров, Ксавьер. И пока они дышали, их война продолжалась. Нова смотрела на них из прошлого, её огонь горел в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен остову сгоревшего мира — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за последние нити реальности. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие своей добычи. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом решимости команды — вскрыть диск Новы, добраться до офиса "Титана", найти медикаменты, продолжить войну.

Кейт Лоуренс стояла в центре склада, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. В её руках был терминал Новы — компактный, потёртый, с потрескавшимся экраном, покрытым царапинами и пятнами крови. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, горели смесью боли и надежды, а её слова о Нове, о том, что она оставила им что-то важное, всё ещё звучали в воздухе, как призыв к действию. Сокол, только что переживший яркое воспоминание о Нове, стоял рядом, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к терминалу, а пальцы сжимали зажигалку Лэнгфорда, как якорь, удерживающий его в реальности.

Эмили Чен шагнула вперёд, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а дрожащие руки сжимались в кулаки, словно она пыталась собрать в себе силы. Её глаза, полные вины и решимости, встретились с взглядом Кейт, и она кивнула, как будто подтверждая их общую цель. Она приблизилась к терминалу, её ботинки тихо скрипнули по бетону, усыпанному гильзами, и остановилась перед Кейт, её пальцы замерли над устройством, словно перед святыней.

— Я работала с Новой над кодами "Титана", — сказала Эмили, её голос был тихим, но твёрдым, несмотря на дрожь, что пробивалась в каждом слове.

— Может, я смогу… если он ещё работает.

Её слова были как слабый луч света в темноте, осторожный, но полный потенциала. Кейт кивнула, её пальцы медленно передали терминал Эмили, и их руки на миг соприкоснулись — грубые, покрытые грязью пальцы Кейт и дрожащие, но точные пальцы Эмили. Крупный план рук Эмили, её тонких пальцев, покрытых царапинами, был почти гипнотическим: они дрожали, но двигались с уверенностью учёной, знающей своё дело. Она опустилась на колени, положив терминал на ржавый ящик, и начала работать, её руки вытаскивали провода из её рюкзака — старые, потрёпанные, с оголёнными медными жилами, что искрили при каждом неосторожном движении.

Эмили подключила провода к терминалу, её пальцы дрожали, но движения были точными, как будто она танцевала с машиной, чей язык она знала лучше, чем свой собственный. Искры вспыхнули, когда провод коснулся контакта, их яркие голубые вспышки осветили её лицо, высвечивая её сосредоточенные глаза и сжатые губы. Интерфейс терминала мигнул, экран ожил слабым зелёным светом, но тут же погас, заставив Эмили стиснуть зубы. Она пробормотала что-то под нос — смесь технического жаргона и ругательств — и продолжила, её пальцы двигались быстрее, подключая ещё один провод, регулируя соединение.

Кейт стояла рядом, её рука всё ещё сжимала рукоять ножа, как будто этот жест давал ей силу. Её взгляд был прикован к терминалу, к искрам, к рукам Эмили, и в её глазах горела надежда, смешанная с тревогой.

— Ты сможешь? — спросила она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась нотка беспокойства.

Эмили не подняла взгляд, её пальцы продолжали работать, но она ответила, её голос был тихим, но уверенным.

— Если Нова оставила что-то, — сказала она, — я найду. Она была гением. Но этот терминал… он старый. Повреждён. Мне нужно время.

Сокол шагнул ближе, его ботинки скрипнули по бетону. Его тёмные глаза, всё ещё хранящие эхо воспоминания о Нове, были прикованы к терминалу. Он видел её крик, её решимость, её огонь, и теперь этот терминал, эти искры, эти дрожащие руки Эмили были продолжением её борьбы. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, но этот дискомфорт был реальным, земным, в отличие от шепота чипов, что терзали его разум.

— Время — это то, чего у нас нет, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Но мы должны попробовать. За Нову.

Эмили кивнула, её пальцы замерли на миг, прежде чем продолжить.

— За Нову, — прошептала она, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась клятва.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на них, его лицо было серым от боли, но глаза горели.

— Делай своё дело, док, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным силы.

— Если эта штука даст нам шанс, я готов тащиться в этот офис хоть на руках.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Чёрт, док, — пробормотала она.

— Не взорви нас, ладно? Я ещё хочу увидеть этот остров.

Эмили слабо улыбнулась, но её взгляд остался сосредоточенным. Её пальцы подключили последний провод, и терминал снова мигнул, экран загорелся тусклым зелёным светом, на котором появились строки кода — неровные, прерывистые, но живые. Она выдохнула, её плечи чуть расслабились, но напряжение осталось, повиснув в воздухе, как дым.

Кейт шагнула ближе, её глаза сузились, когда она посмотрела на экран.

— Это оно? — спросила она, её голос был резким, но полным надежды.

— Диск?

Эмили покачала головой, её пальцы замерли над клавишами.

— Пока нет, — сказала она.

— Это только загрузка. Но если диск цел… мы узнаем, что Нова оставила. — Она посмотрела на Кейт, затем на Сокола, её глаза были полны решимости.

— Я не подведу её.

Сокол кивнул, его взгляд стал острее, как лезвие, что только что заточили.

— Мы все не подведём, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план рук Эмили, её дрожащих пальцев, искрящих проводов, был символом их хрупкой надежды. Интерфейс терминала, его тусклый зелёный свет, был маяком, указывающим путь. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — вскрыть диск Новы, добраться до офиса "Титана", найти остров, уничтожить Ксавьера. Нова смотрела на них из прошлого, её огонь горел в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому алтарю — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за обрывки прошлого. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие своей добычи. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым гулом терминала Новы, который только что ожил под дрожащими пальцами Эмили Чен.

Эмили сидела на коленях перед терминалом, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а глаза, полные вины и решимости, были прикованы к экрану, который теперь мерцал слабым зелёным светом. Провода, подключённые к терминалу, искрили, их голубые вспышки отражались в её зрачках, а её пальцы, дрожащие, но точные, замерли над клавишами. Терминал, потёртый и покрытый царапинами, ожил, но его интерфейс был не тем, чего она ожидала. Вместо открытых данных или файлов экран заполнила сложная матрица символов — переплетение цифр, букв и геометрических узоров, пульсирующих, как живое существо. Крупный план интерфейса шифра был завораживающим: линии кода текли, как река, их узоры складывались в лабиринт, который казался одновременно красивым и угрожающим, как разум Новы, запечатлённый в цифрах.

Эмили выдохнула, её плечи напряглись, а глаза расширились от смеси восхищения и тревоги.

— Она знала, что они придут, — прошептала она, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалось благоговение.

— Нова… она защитила это. Этот шифр… он её рук дело.

Кейт Лоуренс, стоявшая рядом, шагнула ближе, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, сузились, когда она посмотрела на экран, где шифр пульсировал, как сердце машины. Она сжала рукоять ножа, её пальцы побелели от напряжения, но в её взгляде была не только тревога, но и искра надежды, зажжённая памятью о Нове.

— Знала, что они придут? — переспросила Кейт, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень восхищения.

— Ты хочешь сказать, она создала это… в последние минуты?

Эмили кивнула, её пальцы замерли над клавишами, но её взгляд не отрывался от экрана.

— Да, — сказала она, её голос был тихим, но полным силы.

— Этот шифр… он сложнее всего, что я видела в "Титане". Нова была гением. Она знала, что "Титан" будет охотиться за диском. Она защитила его так, чтобы только мы могли его открыть.

Кейт сжала губы, её глаза скользнули по терминалу, его потрескавшемуся экрану, его пятнам крови — следам Новы, её последней битвы. Она вспомнила Нову в туннеле, её тонкие пальцы, танцующие по клавишам, её лицо, освещённое синим светом, её крик: "Я могу взорвать их сеть!" Даже перед лицом смерти Нова была на шаг впереди, её разум — как оружие, острое и неумолимое. Кейт почувствовала, как её сердце сжимается от боли и гордости.

— Тогда нам нужно его взломать, — сказала Кейт, её тон был резким, но полным решимости.

— Если Нова пошла на это, значит, там что-то, что может уничтожить Ксавьера.

Эмили посмотрела на неё, её глаза были полны тревоги, но в них горела искра.

— Я попробую, — сказала она, её голос дрожал, но был твёрдым.

— Но это не просто код. Это… лабиринт. Нова встроила в него ловушки. Если я ошибусь, данные могут быть стёрты.

Кейт кивнула, её рука легла на плечо Эмили — лёгкое, но твёрдое прикосновение, как напоминание, что она не одна.

— Ты работала с ней, — сказала она, её голос был мягким, но полным силы.

— Ты знаешь, как она думала. Ты справишься.

Эмили сглотнула, её пальцы медленно коснулись клавиш, и она начала вводить команды, её движения были осторожными, как будто она ступала по минному полю. Экран мигнул, шифр отреагировал, его узоры закружились быстрее, но затем часть экрана потемнела, и красная надпись "ОШИБКА" вспыхнула, заставив Эмили замереть. Она стиснула зубы, её пальцы задрожали сильнее, но она продолжила, её глаза сузились, как у охотника, выслеживающего добычу.

Сокол, стоявший в нескольких шагах, наблюдал за ней, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к экрану. Воспоминание о Нове, её крик, её огонь, всё ещё горело в его груди, и этот шифр, этот лабиринт, был её последним вызовом, её последним даром. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, но этот дискомфорт был реальным, земным, в отличие от шепота чипов, что терзали его разум.

— Она доверяла тебе, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Ты сможешь.

Эмили посмотрела на него, её глаза были полны сомнений, но его слова, его уверенность, как будто дали ей силы. Она кивнула, её пальцы снова задвигались, вводя новые команды, обходя ловушки, что Нова встроила в код. Экран мигнул снова, и на этот раз часть шифра раскрылась — строка данных, зашифрованная, но живая, появилась на экране, как первый луч света в темноте.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на них, его лицо было серым от боли, но глаза горели. — Чёрт, док, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным уважения. — Если ты взломаешь эту штуку, я сам найду тебе медали.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Медали? — пробормотала она.

— Лучше найди мне виски. Но да, док, не подкачай. Нова бы тебя прикончила, если б ты испортила её работу.

Эмили слабо улыбнулась, но её взгляд остался сосредоточенным. Её пальцы продолжали танцевать по клавишам, её разум сражался с лабиринтом Новы, её восхищение её гениальностью смешивалось с тревогой. Крупный план интерфейса шифра, его пульсирующих узоров, был как портрет разума Новы — сложный, красивый, смертельно опасный. Искры от проводов вспыхивали, освещая её лицо, её дрожащие руки, её решимость.

Кейт стояла рядом, её рука всё ещё лежала на рукояти ножа, но её глаза горели надеждой.

— Ты близко, — сказала она, её голос был твёрдым, но мягким.

— Я вижу это. Продолжай.

Эмили кивнула, её пальцы ввели ещё одну команду, и экран снова мигнул. Часть шифра отступила, открыв ещё одну строку данных, но красная надпись "ОСТОРОЖНО: ЛОВУШКА" вспыхнула, заставив её замереть. Она выдохнула, её плечи напряглись, но она не остановилась. Нова была с ней — в этом коде, в этом лабиринте, в этой борьбе.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план интерфейса шифра, его сложных узоров, был символом гениальности Новы, её последней битвы. Руки Эмили, дрожащие, но точные, были мостом между прошлым и будущим. Склад был их клеткой, но теперь у них была загадка — шифр Новы, ключ к их войне. И пока они дышали, их борьба продолжалась. Нова смотрела на них из прошлого, её разум горел в этом коде, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому сердцу — холодный, израненный, пропитанный болью и памятью о тех, кто пал. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, шепчущие о прошлом. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие добычи. Тишина в складе была почти осязаемой, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым гулом терминала Новы, чей экран пульсировал сложным шифром — лабиринтом, созданным её гениальностью.

Эмили Чен сидела на коленях перед терминалом, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а глаза, полные вины и решимости, были прикованы к экрану, где матрица символов — цифры, буквы, геометрические узоры — текла, как река, полная ловушек. Её пальцы, дрожащие, но точные, вводили команды, но каждый раз, когда она приближалась к разгадке, шифр сопротивлялся, экран мигал красной надписью "ОШИБКА" или "ОСТОРОЖНО: ЛОВУШКА", заставляя её стиснуть зубы. Искры от оголённых проводов, подключённых к терминалу, вспыхивали, их голубые вспышки отражались в её зрачках, но надежда, что горела в ней, начала угасать под тяжестью неудач.

— Чёрт, Нова, — пробормотала Эмили, её голос был хриплым, почти отчаянным.

— Почему ты сделала это таким сложным?

Кейт Лоуренс стояла рядом, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, были прикованы к экрану, но её разум был где-то ещё — в воспоминаниях о Нове, в их разговорах, в её привычках, в её жизни. Она сжала рукоять ножа, её пальцы побелели от напряжения, но её взгляд смягчился, как будто она видела Нову перед собой — её тонкую фигуру, её яростные глаза, её пальцы, танцующие по клавишам. Кейт вспомнила ночи, когда они сидели у костра, когда Нова, обычно молчаливая, начинала говорить о музыке, о старых группах, которые она слушала, чтобы заглушить шум войны.

Флешбэк: Ночь, звёзды едва видны сквозь дымное небо. Костёр трещит, его оранжевые языки освещают их лица. Нова сидит, скрестив ноги, её терминал лежит рядом, а в её руках — старый плеер, из которого доносится тяжёлая, меланхоличная мелодия. Кейт, сидя напротив, ухмыляется. "Серьёзно, Нова? Ты слушаешь это?" Нова поднимает взгляд, её губы изгибаются в редкой улыбке. "Реквием," — говорит она, её голос мягкий, но твёрдый. "Они понимали боль. И борьбу." Кейт качает головой, но её глаза тёплые. "Ты странная, знаешь?" Нова пожимает плечами, её пальцы касаются плеера. "Может. Но это держит меня в деле." Мелодия продолжается, её ноты смешиваются с треском костра, и на миг война кажется далёкой…

Кейт моргнула, возвращаясь в реальность. Её взгляд сфокусировался на экране, где шифр Новы продолжал свой танец, насмехаясь над попытками Эмили. Она вспомнила, как Нова использовала музыку, как она вплетала её в свою работу, в свои коды. Её сердце сжалось, но в нём загорелась искра — не просто надежда, а уверенность. Она шагнула ближе к Эмили, её ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами.

— Попробуй "Реквием," — сказала Кейт, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень ностальгии.

— Она любила эту группу.

Эмили подняла взгляд, её глаза расширились от удивления.

— Реквием? — переспросила она, её голос был полон сомнений, но в нём мелькнула искра.

— Ты думаешь… она использовала название группы?

Кейт пожала плечами, её губы дрогнули в слабой улыбке, но её глаза были серьёзными.

— Нова была не просто хакером, — сказала она, её тон был мягким, но полным уважения.

— Она была… человеком. Она вплетала в свои коды то, что любила. Музыку. Боль. Борьбу. Попробуй.

Эмили сглотнула, её пальцы замерли над клавишами. Она посмотрела на экран, где шифр пульсировал, как живое существо, и её разум начал складывать кусочки пазла. Нова была гением, но она была и человеком, и её коды были отражением её души. Эмили ввела слово "Requiem" в командную строку, её пальцы дрожали, но движения были точными. Экран мигнул, шифр замер, и на миг всё затихло, как будто терминал затаил дыхание. Затем часть узоров отступила, открыв новую строку кода — не данные, но шаг вперёд, шаг ближе к разгадке.

Эмили выдохнула, её плечи расслабились, но её глаза загорелись.

— Это сработало, — прошептала она, её голос был полон восхищения.

— Не полностью, но… это ключ. Нова… она была невероятной.

Кейт кивнула, её рука легла на плечо Эмили, лёгкое, но твёрдое прикосновение.

— Она была лучшей, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась боль.

— Продолжай. Мы близко.

Сокол, стоявший в нескольких шагах, наблюдал за ними, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к экрану. Воспоминание о Нове, её крик, её огонь, всё ещё горело в его груди, и этот шифр, этот шаг вперёд, был её голосом, звучащим из прошлого. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, но он не сказал ничего, его взгляд был твёрдым, как сталь.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на них, его лицо было серым от боли, но глаза горели.

— Чёрт, Лоуренс, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным уважения.

— Ты прям детектив. Нова бы тобой гордилась.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Реквием, серьёзно? — пробормотала она.

— Нова была ещё той рокершей. Док, не испорти её вечеринку.

Эмили слабо улыбнулась, но её взгляд остался сосредоточенным. Её пальцы снова задвигались, вводя новые команды, используя "Реквием" как ключ, чтобы обойти ловушки Новы. Экран мигнул, шифр продолжал сопротивляться, но теперь он был не стеной, а дверью, которую они могли открыть. Крупный план интерфейса шифра, его пульсирующих узоров, был как портрет разума Новы — сложный, красивый, полный загадок. Искры от проводов вспыхивали, освещая лицо Эмили, её дрожащие руки, её решимость.

Кейт стояла рядом, её глаза горели надеждой, смешанной с болью. Она вспомнила Нову, её музыку, её огонь, и почувствовала, как её присутствие всё ещё с ними, в этом шифре, в этом складе, в их борьбе.

— Она всё ещё с нами, — сказала она тихо, её голос был едва слышен, но полон силы.

— Найди её, Эмили.

Эмили кивнула, её пальцы ввели ещё одну команду, и экран снова мигнул. Часть шифра отступила, открыв ещё одну строку кода, но красная надпись "ОСТОРОЖНО: ЛОВУШКА" вспыхнула снова, заставив её замереть. Она выдохнула, её плечи напряглись, но она не остановилась. Нова была с ней, её музыка, её разум, её борьба.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план интерфейса шифра, его сложных узоров, был символом гениальности Новы, её последней загадки. Воспоминание Кейт о Нове, её музыке, её огне, было их путеводной звездой. Склад был их клеткой, но теперь у них была надежда — шифр Новы, ключ к их войне. И пока они дышали, их борьба продолжалась. Нова смотрела на них из прошлого, её "Реквием" звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому алтарю, хранящему память о павших. Его стены, покрытые трещинами и ржавчиной, дышали холодом, а разбитые окна пропускали серый, безжалостный свет рассвета, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, неспособные обрести покой. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, сыростью и запахом ржавчины, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие добычи. Тишина в складе была почти осязаемой, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым гулом терминала Новы, чей экран пульсировал сложным шифром — последним барьером её гениальности.

Эмили Чен сидела на коленях перед терминалом, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а глаза, полные вины и решимости, горели сосредоточенностью. Её дрожащие пальцы, покрытые царапинами, замерли над клавишами, после того как Кейт подсказала использовать "Реквием" — название группы, которую Нова любила. Экран терминала, потёртый и покрытый пятнами крови, мерцал зелёным светом, где матрица символов — цифры, буквы, геометрические узоры — медленно отступала, открывая путь к разгадке. Эмили ввела ещё одну команду, её пальцы двигались с осторожностью, как будто она разминировала бомбу. Искры от оголённых проводов, подключённых к терминалу, вспыхивали, их голубые вспышки отражались в её зрачках, а её дыхание было неровным, полным предвкушения.

Внезапно экран мигнул, и шифр поддался. Узоры на экране растворились, сменившись чёрным фоном, на котором появилась одинокая строка: "АУДИОФАЙЛ: НОВА_ПОСЛЕДНИЙ_ЗАПИСЬ". Эмили замерла, её пальцы задрожали сильнее, а глаза расширились от смеси удивления и благоговения. Она посмотрела на Кейт, стоявшую рядом, её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны надежды и тревоги.

— Это… это она, — прошептала Эмили, её голос был хриплым, почти благоговейным.

— Она оставила сообщение.

Кейт сжала рукоять ножа, её пальцы побелели, но она кивнула, её голос был твёрдым, но дрожал от эмоций.

— Включи, — сказала она, её тон был резким, но полным ожидания.

— Пусть она скажет.

Эмили нажала клавишу, и терминал издал слабый треск. Крупный план экрана показал звуковую волну, оживающую в реальном времени, её мягкие пики и провалы дрожали, как пульс, как дыхание. Затем из динамиков, потрескавшихся и старых, раздался голос — слабый, хриплый, но неумолимо решительный. Голос Новы.

— Если вы это слушаете, — начала она, её голос дрожал, но в нём чувствовалась сталь, — значит, я не вышла из туннеля. Но вы живы. И это всё, что имеет значение.

Её слова упали, как камни в стоячую воду, и склад замер. Команда — Сокол, Кейт, Эмили, Кейн, Морган — застыла, их лица, измождённые и покрытые грязью, были крупным планом их боли, их памяти, их любви к Нове. Сокол, стоявший в нескольких шагах, сжал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к терминалу, а воспоминание о Нове — её крик, её огонь — вспыхнуло в его груди, как факел. Кейт опустила голову, её губы сжались, а глаза заблестели, но она не позволила слезам пролиться. Эмили, всё ещё сидя на коленях, прикрыла рот рукой, её пальцы дрожали, а глаза были полны вины и восхищения. Кейн, полулежа на матрасе, стиснул зубы, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели уважением. Морган, лёжа рядом, подняла голову, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули, как будто она снова видела Нову перед собой.

— Я взломала их сеть, — продолжал голос Новы, её слова были медленными, но полными силы.

— Диск… он содержит координаты. "Когти Феникса". Остров. Это их сердце. Ксавьер там. Но будьте осторожны. Они знают, что вы идёте. Они всегда знали.

Её голос сорвался на миг, и в динамиках послышался слабый шорох — звук падающих камней, далёкий взрыв. Она записывала это в туннеле, под обстрелом, в свои последние минуты. Но она не остановилась.

— Вы сильнее, чем они думают, — сказала она, её голос стал тише, но в нём чувствовалась вера.

— Сокол, Кейт, Кейн, Морган, Эмили… вы моя семья. Не дайте им победить. Найдите остров. Уничтожьте "Феникс". За Лэнгфорда. За Рекса. За всех нас.

Голос оборвался, динамики замолчали, и звуковая волна на экране застыла, как последний вздох. Тишина, последовавшая за этим, была гнетущей, как могильная плита. Команда стояла, их лица были крупным планом их эмоций — боли, решимости, любви. Нова была их сердцем, их огнём, и её голос, звучащий из прошлого, был как клятва, которую они не могли нарушить.

Кейт первой нарушила тишину, её голос был хриплым, но твёрдым.

— Она знала, — сказала она, её глаза горели, как маяк в ночи.

— Она дала нам всё, что могла. Теперь наша очередь.

Эмили кивнула, её пальцы всё ещё дрожали, но её взгляд был полным решимости.

— Координаты, — прошептала она.

— Если они на диске, я найду их. Но нам нужен офис "Титана". Там будет оборудование, чтобы извлечь данные.

Сокол шагнул вперёд, его ботинки скрипнули по бетону. Его лицо, покрытое шрамами и грязью, было непроницаемым, но в его глазах горела сталь.

— Мы найдём остров, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

— За Нову. За всех.

Кейн, несмотря на боль, кивнул, его глаза встретили взгляд Сокола.

— Чёрт возьми, да, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным огня.

— Я не подохну, пока мы не прикончим этого ублюдка.

Морган ухмыльнулась, её глаза блеснули дерзостью, несмотря на боль.

— Нова, ты была чертовски крутой, — пробормотала она. — Я в деле. Давай разнесём этот остров.

Кейт посмотрела на терминал, его потрескавшийся экран, его застывшую звуковую волну. Она чувствовала Нову — её присутствие, её волю, её любовь.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Офис "Титана". Диск. Координаты. Мы идём.

Эмили поднялась, её хрупкая фигура казалась сильнее, чем раньше. Она сжала кулаки, её глаза горели.

— Я готова, — сказала она, её голос был тихим, но решительным.

— За Нову.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план терминала, его потрескавшегося экрана, звуковой волны голоса Новы, был символом её наследия, её последней битвы. Команда, их лица, их решимость, была их ответом — клятвой, что они не подведут. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, остров, Ксавьер. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому мавзолею — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за последние нити реальности. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие добычи. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском динамиков терминала Новы, чей голос только что ожил, как факел в ночи.

Эмили Чен сидела на коленях перед терминалом, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а глаза, полные вины и решимости, были прикованы к экрану, где звуковая волна голоса Новы застыла, как последний вздох. Кейт Лоуренс стояла рядом, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны боли и надежды. Сокол, Кейн и Морган, каждый по-своему израненный, замерли, их лица — крупный план их эмоций — отражали шок, решимость и тень страха, вызванные словами Новы. Её голос, слабый, но решительный, всё ещё звучал в их ушах, но терминал не замолчал. После короткой паузы, наполненной шорохом падающих камней и далёкими взрывами, Нова заговорила снова.

— Если вы это слышите… — её голос был хриплым, почти надломленным, но в нём чувствовалась неумолимая воля, — …меня нет. Но я нашла его. Торн. Арис Торн. Женева. Он работал с Эмили… он знает чипы. И он знает Ксавьера. Найдите его… он ключ… к "Когтям Феникса"… и к Соколу…

Её слова оборвались резким треском статики, как будто туннель, в котором она записывала сообщение, рухнул, поглотив её голос. Экран терминала мигнул, звуковая волна застыла, а красная надпись "СИГНАЛ ПРЕРВАН" вспыхнула, как предупреждение. Крупный план терминала, его потрескавшегося экрана, был как надгробие, но слова Новы, её откровение, были подобны молнии, разорвавшей тьму. Имя "Арис Торн" повисло в воздухе, тяжёлое, как свинец, и каждый в команде почувствовал, как их мир содрогнулся.

Эмили первой отреагировала, её дрожащие пальцы прикрыли рот, а глаза расширились от шока.

— Торн… — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон ужаса.

— Арис… он… он был моим коллегой в "Титане". Мы разрабатывали чипы… но он исчез. Я думала… я думала, он мёртв.

Её слова были как удар, и все взгляды обратились к ней. Кейт шагнула ближе, её рука сжала рукоять ножа, а зелёные глаза сузились, полные смеси гнева и надежды. — Ты знала его? — спросила она, её голос был резким, но в нём чувствовалась тревога. — Эмили, что ты знаешь о нём? Что он знает о Соколе?

Эмили сглотнула, её бледное лицо стало ещё бледнее, как будто кровь отхлынула от него.

— Он был гениальным, — сказала она, её голос дрожал, но был честным.

— Работал над нейроинтерфейсами… чипами, как у Сокола. Но он… он был странным. Одержимым. Он говорил о "новом порядке", о Ксавьере, как о боге. Когда я ушла из "Титана", он пропал. Я не знала, что он в Женеве.

Сокол, стоявший в нескольких шагах, замер, его высокая, измождённая фигура казалась высеченной из камня. Его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к терминалу, но его разум был где-то ещё — в воспоминаниях, в видениях, в шепоте чипов, что зудели под кожей. Имя "Арис Торн" было как ключ, повернувший замок в его сознании. Он чувствовал, что знает это имя, что оно связано с его прошлым, с Алеппо, с тем, что сделало его тем, кем он стал. Его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда так сильно, что металл скрипнул, и его голос, низкий и хриплый, прорезал тишину.

— Он знает меня, — сказал он, его тон был холодным, но в нём чувствовалась буря.

— Он знает, что они со мной сделали.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на Сокола, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели.

— Женева, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным силы.

— Это далеко. Но если этот Торн — ключ, мы его найдём. И вытрясем из него всё.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Чёрт, Нова, — пробормотала она.

— Ты даже мёртвая умудряешься нас втянуть в неприятности. Женева? Я за. Только дайте мне пару швов сначала.

Кейт повернулась к команде, её глаза горели решимостью, но в них мелькала тень страха.

— Арис Торн, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Если Нова нашла его, значит, он реален. И он знает, как остановить "Феникс". Мы должны добраться до него. Но сначала — офис "Титана". Координаты. Диск.

Эмили кивнула, её дрожащие руки сжались в кулаки. — Я могу извлечь координаты, — сказала она, её голос был тихим, но решительным. — Но нам нужно оборудование. Офис — наш единственный шанс.

Сокол шагнул вперёд, его ботинки скрипнули по бетону. Его лицо, покрытое шрамами и грязью, было непроницаемым, но в его глазах горела сталь.

— Тогда мы идём, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы.

— Офис. Координаты. Торн. Ксавьер.

Его слова были как приказ, как обещание, и команда почувствовала, как их решимость укрепляется, несмотря на шок от откровения Новы. Кейн кивнул, его глаза встретили взгляд Сокола.

— За Нову, — прохрипел он, его слабая ухмылка была вызовом смерти.

Морган фыркнула, её глаза блеснули.

— И за нас, — пробормотала она.

— Потому что я не собираюсь подыхать, пока не увижу, как этот Торн корчится.

Кейт посмотрела на терминал, его потрескавшийся экран, застывшую звуковую волну, оборванное сообщение. Она чувствовала Нову — её присутствие, её волю, её веру в них.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как гранит.

— Мы не остановимся. Не теперь.

Эмили поднялась, её хрупкая фигура казалась сильнее, чем раньше. Она посмотрела на Сокола, её глаза были полны вины, но и решимости.

— Я найду координаты, — сказала она.

— И я помогу тебе, Сокол. Мы узнаем, что Торн знает.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план застывших лиц героев — шок Эмили, решимость Кейт, буря в глазах Сокола, упрямство Кейна, дерзость Моргана — был портретом их единства, их боли, их цели. Терминал, его оборванное сообщение, был их маяком, их вызовом. Имя "Арис Торн" было новой нитью в их войне, ведущей к Женеве, к "Когтям Феникса", к Ксавьеру. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, Торн. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен обугленной ране — холодный, израненный, пропитанный эхом потерь и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за обрывки надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие добычи. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском динамиков терминала Новы, чьё сообщение — голос из прошлого — всё ещё звучало в их ушах, как набат.

Эмили Чен стояла у терминала, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете. Её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено, а глаза, полные вины и тревоги, были прикованы к потрескавшемуся экрану, где звуковая волна голоса Новы застыла, оборванная статикой. Имя "Арис Торн", произнесённое Новой, было как молния, расколовшая их мир, и теперь команда собралась вокруг Эмили, их лица — крупный план их шока, надежды и страха — отражали бурю, вызванную её откровением.

Кейт Лоуренс, сжимая рукоять ножа, стояла ближе всех, её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны решимости, но в них мелькала тревога. Сокол, высокий и измождённый, сжимал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза бурлили, как будто имя

Торна будило что-то в его разуме. Кейн и Морган, всё ещё на рваных матрасах, смотрели на Эмили, их лица, серые от боли, были напряжены, но глаза горели.

Эмили сглотнула, её дрожащие руки сжались в кулаки, и она заговорила, её голос был тихим, но твёрдым, несмотря на тяжесть воспоминаний.

— Арис Торн… он был моим коллегой, — сказала она, её слова падали, как камни в стоячую воду.

— Гений нейросетей. Мы вместе начинали проект чипов… пока Ксавьер не извратил всё. Я думала, он мёртв.

Её слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец, и команда замерла, их взгляды были прикованы к ней. Кейт шагнула ближе, её ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами.

— Ты работала с ним? — спросила она, её голос был резким, но в нём чувствовалась тревога.

— Эмили, что он знал? Что он сделал с чипами?

Эмили опустила взгляд, её глаза затуманились, как будто она снова оказалась в стерильных лабораториях "Титана", где всё началось.

Флешбэк: Яркий свет заливает лабораторию, стены из стекла и стали блестят, как лёд. Эмили, моложе, с аккуратно собранными волосами, стоит у терминала, её пальцы летают по клавишам. Рядом — Арис Торн, высокий, худощавый, с острыми чертами лица и глазами, горящими фанатичным блеском. Его голос, низкий и лихорадочный, раздаётся над гулом оборудования: "Эмили, это будущее. Мы можем переписать разум!" Она качает головой, её лицо напряжено. "Это опасно, Арис. Мы не знаем, что это сделает с людьми." Он улыбается, его улыбка холодная, как скальпель. "Ксавьер знает." Лаборатория исчезает, сменяясь тьмой, и голос

Эмили звучит, полный вины: "Я должна была остановить его…"

Она моргнула, возвращаясь в реальность, и её голос дрогнул, но она продолжила. — Он был одержим, — сказала она, её тон был полон боли. — Чипы… они были его идеей. Способ соединить разум с машиной. Но Ксавьер превратил их в оружие. Когда я ушла, Арис остался. Он… он верил в Ксавьера. Если он в Женеве, он может знать, как остановить "Феникс". Или… — она замолчала, её глаза встретились с взглядом Сокола, — он может быть с ним заодно.

Сокол напрягся, его пальцы сжали зажигалку так сильно, что металл скрипнул. Его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были полны бури, как будто имя Торна разбудило что-то в его разуме — обрывок воспоминания, тень Алеппо, боль чипов, зудящих под кожей. — Он знает меня, — сказал он, его голос был низким, почти звериным, но в нём чувствовалась сталь. — Он знает, что они сделали. Если он ключ, мы найдём его.

Кейт посмотрела на Сокола, её глаза сузились, но в них мелькнула тень тревоги.

— Женева — это не соседний квартал, — сказала она, её тон был твёрдым, но полным реализма. — Нам нужны координаты с диска, медикаменты для Кейна и Моргана, и способ выбраться из этого города. Офис "Титана" — наш первый шаг.

Кейн, полулежа на матрасе, стиснул зубы, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели. — Чёрт возьми, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным огня. — Если этот Торн знает, как вытащить эти штуки из Сокола, я готов тащиться хоть в Женеву. Но сначала найдите мне антибиотики.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Женева, серьёзно? — пробормотала она.

— Нова, ты точно знала, как усложнить нам жизнь. Но я за. Давайте найдём этого Торна и выбьем из него правду.

Эмили подняла взгляд, её глаза были полны вины, но в них горела решимость.

— Я помогу, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым. — Если на диске есть координаты, я их извлеку. И если Торн знает чипы… он может помочь Соколу. Или… — она замолчала, её взгляд стал тяжёлым, — он может быть опаснее Ксавьера.

Кейт кивнула, её рука легла на плечо Эмили — лёгкое, но твёрдое прикосновение.

— Тогда мы будем готовы, — сказала она, её глаза горели, как маяк в ночи.

— Офис "Титана". Координаты. Торн. Мы идём по шагам.

Сокол посмотрел на команду, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но голос Новы, её слова о Торне, её вера в них были громче.

— Собираемся, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но полным силы.

— Мы уходим через час.

Кейн кивнул, его слабая ухмылка была вызовом смерти.

— За Нову, — прохрипел он. — И за нас.

Морган фыркнула, её глаза блеснули. — И за этот чёртов остров, — пробормотала она. — Потому что я хочу увидеть, как он горит.

Эмили посмотрела на терминал, его потрескавшийся экран, застывшую звуковую волну. Она чувствовала тяжесть своего прошлого, своей вины, но слова Новы, её вера в команду, дали ей силы.

— Я готова, — сказала она, её голос был тихим, но решительным. — За Нову. За Сокола.

Кейт повернулась к команде, её ботинки оставили следы в пыли рядом с символом "Феникса", всё ещё нарисованным на полу.

— Тогда начинаем, — сказала она, её голос был твёрдым, как гранит.

— Собираем всё, что есть. Движемся к офису. И молимся, чтобы Торн был тем, кто нам нужен.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план флешбэка Эмили — холодная лаборатория, фанатичный взгляд Торна, её собственная тревога — был как тень прошлого, что всё ещё преследовала их. Лица команды, их шок, их решимость, были портретом их единства, их боли, их цели. Склад был их клеткой, но теперь у них была новая нить — Арис Торн, Женева, "Когти Феникса". Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому святилищу — холодный, израненный, пропитанный эхом боли и решимости. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за обрывки надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как тени, ждущие добычи.

Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом слов Новы, её голоса, всё ещё звучавшего в их сердцах, как клятва.

Команда только что закончила обсуждать откровение Новы — имя Ариса Торна, Женеву, его связь с чипами и "Когтями Феникса". Решение двигаться к офису "Титана" для извлечения координат с диска Новы было принято, но воздух был пропитан напряжением, смешанным с надеждой и страхом. Эмили Чен стояла у терминала, её хрупкая фигура казалась почти призрачной в тусклом свете, а её бледное лицо, покрытое тенями усталости, было напряжено. Её глаза, полные вины и решимости, всё ещё хранили шок от имени Торна, её бывшего коллеги, чьё прошлое было связано с её собственным.

Александр "Сокол" Риверс стоял чуть поодаль, его высокая, измождённая фигура была неподвижной, как статуя, но его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были прикованы к своим рукам. Крупный план его рук, покрытых шрамами и грязью, был почти гипнотическим: пальцы, сжимавшие зажигалку Лэнгфорда, дрожали едва заметно, а вены под кожей проступали, как реки, текущие под разрушенной землёй. Он чувствовал чипы — их зуд, их шепот, их угрозу, скрытую под кожей, в его разуме, в его душе. Имя Ариса Торна, произнесённое Новой, было как ключ, повернувший замок в его сознании, и теперь он не мог избавиться от вопроса, что жег его изнутри. Его взгляд, полный бури, поднялся к Эмили, и его голос, низкий и хриплый, прорезал тишину.

— Торн знает чипы, — сказал он, его тон был холодным, но в нём чувствовалась тень надежды, уязвимая, почти чуждая ему.

— Он может их выключить? Полностью?

Его слова были как выстрел, и все взгляды обратились к нему. Кейт, стоявшая рядом, напряглась, её зелёные глаза сузились, но в них мелькнула тревога. Кейн и Морган, всё ещё на матрасах, подняли головы, их лица, серые от боли, были полны внимания. Эмили сглотнула, её дрожащие руки замерли, и она посмотрела на Сокола, её глаза были полны вины, но и честности.

— Не знаю, — сказала она тихо, её голос был мягким, но твёрдым, как будто она боялась дать ложную надежду.

— Арис… он был гением. Он знал чипы лучше, чем кто-либо. Если кто и может их выключить, то это он. Но… — она замолчала, её взгляд стал тяжёлым, — он был непредсказуем. И если он с Ксавьером, он может быть опасен.

Сокол стиснул зубы, его пальцы сильнее сжали зажигалку, и металл скрипнул. Крупный план его глаз, тёмных, как бездонные колодцы, был портретом его внутренней борьбы — надежда на освобождение от чипов, от их шепота, от их боли, боролась со страхом, что Торн может быть ещё одной ловушкой. Он чувствовал, как чипы зудят под кожей, их невидимые нити опутывали его разум, и мысль, что кто-то — пусть даже враг — может разорвать эти цепи, была одновременно манящей и пугающей.

— Если он может, — сказал Сокол, его голос был низким, почти звериным, но в нём чувствовалась сталь, — мы найдём его. Если нет… он ответит за всё.

Эмили кивнула, её глаза встретили его взгляд, и в них мелькнула искра решимости.

— Я помогу, — сказала она, её голос был тихим, но полным силы.

— Если Торн знает, как управлять чипами, я разберусь. Но нам нужен диск. Офис "Титана". Координаты.

Кейт шагнула ближе, её ботинки скрипнули по бетону. Её рука всё ещё сжимала рукоять ножа, но её взгляд был твёрдым, как будто она видела в Соколе не только солдата, но и человека, борющегося за свою свободу. — Мы сделаем это, Сокол, — сказала она, её тон был мягким, но полным силы. — Шаг за шагом. Офис. Координаты. Торн. Мы вытащим тебя.

Кейн, полулежа на матрасе, посмотрел на Сокола, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели.

— Чёрт, приятель, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным уважения.

— Если этот Торн может выключить твои игрушки, я сам притащу его за шкирку. Но сначала найди мне бинты.

Морган, лёжа рядом, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо исказила гримаса, но глаза блеснули дерзостью.

— Да, Сокол, — пробормотала она.

— Не сходи с ума, пока мы не доберёмся до Женевы. Я хочу увидеть, как ты снова станешь нормальным. Ну, насколько это возможно.

Сокол посмотрел на них, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула тень благодарности — не за надежду, а за их веру в него. Он знал, что чипы были его клеткой, его проклятием, но команда была его якорем, его причиной продолжать. Он кивнул, его голос был холодным, но твёрдым.

— Собираемся, — сказал он. — Офис. Координаты. Торн.

Кейт кивнула, её глаза горели, как маяк в ночи.

— Тогда не теряем времени, — сказала она, её голос был твёрдым, как гранит.

— Проверяем оружие, собираем всё, что есть. Движемся к офису.

Эмили посмотрела на терминал, его потрескавшийся экран, застывшую звуковую волну. Она чувствовала тяжесть своего прошлого, своей вины за чипы, но слова Новы, её вера в команду, дали ей силы. — Я готова, — сказала она, её голос был тихим, но решительным.

— За Сокола. За Нову.

Кейн и Морган, несмотря на боль, кивнули, их глаза были полны огня.

— За нас, — прохрипел Кейн, его слабая ухмылка была вызовом смерти.

— И за этот чёртов остров, — добавила Морган, её голос был слабым, но язвительным.

— Потому что я хочу посмотреть, как он горит.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план рук Сокола, его шрамов, его напряжённых пальцев, был символом его борьбы, его клетки. Его глаза, тёмные и бурлящие, были портретом его надежды — хрупкой, но живой. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен остову затонувшего корабля — холодный, израненный, пропитанный эхом боли и решимости. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за обрывки надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как хищники, почуявшие добычу. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом слов Новы, её откровения об Арисе Торне, Женеве и "Когтях Феникса", всё ещё звучавшего в их сердцах.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики, разбросанные вдоль стен, были пусты, их содержимое давно разграблено или уничтожено. Полки, покрытые паутиной и пылью, зияли пустыми глазницами, а разорванная аптечка, валявшаяся в углу, была насмешкой над их нуждами. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их надежд, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они не могли игнорировать. Команда, израненная и измождённая, готовилась к движению к офису "Титана", но слова Сокола о Торне и его чипах всё ещё висели в воздухе, как дым, а их новая цель — Женева — казалась далёкой, почти недостижимой.

Кейн, полулежа на рваном матрасе, стиснул зубы, его лицо, серое от боли, исказила гримаса. Рана в боку, перевязанная наспех, сочилась кровью, пропитывая бинты тёмно-алым, а его кожа, покрытая шрамами и потом, была пепельной, почти призрачной.

Крупный план его раны был ужасающим: воспалённая кожа, неровные края, кровь, смешивающаяся с грязью, — всё это было напоминанием о цене, которую он платил за каждый вдох. Но его глаза, тёмные и суровые, горели несгибаемой волей. Он медленно, с мучительным усилием, упёрся ладонью в стену, её холодный бетон был грубым под его пальцами, и начал вставать, его массивная фигура дрожала, но не сдавалась. Каждый шаг был борьбой, каждый вдох — победой, и когда он наконец выпрямился, опираясь на стену, его хриплый голос прорезал тишину.

— Женева, — сказал он, его тон был грубым, но в нём чувствовалась тяжесть реальности.

— Это другой континент. У нас нет ни денег, ни транспорта, ни документов. И "Титан" ищет нас.

Его слова были как холодный ветер, ворвавшийся в склад, и команда замерла, их лица отражали осознание препятствий, которые он озвучил. Кейн посмотрел на них, его взгляд был твёрдым, но в нём мелькнула тень усталости — не от боли, а от бесконечной войны, что они вели.

Морган, лёжа на соседнем матрасе, слабо ухмыльнулась, её бледное лицо было искажено гримасой боли, а плечо, пробитое осколком, было перевязано куском разорванной ткани, пропитанной кровью. Крупный план её раны был не менее пугающим: кожа вокруг повязки покраснела, а кровь, проступившая сквозь ткань, казалась чёрной в тусклом свете. Но её глаза, обычно полные дерзости, теперь были полны язвительной решимости, как будто трудности только разжигали её огонь.

— Отлично, здоровяк, — прохрипела она, её голос был слабым, но язвительным, как лезвие.

— Напомни нам ещё раз, как всё хреново. Может, мы просто ляжем и подождём, пока "Титан" нас прикончит?

Кейн фыркнул, его слабая ухмылка была вызовом, несмотря на боль.

— Не строй из себя умную, лентяйка, — сказал он, его тон был грубым, но в нём чувствовалась тёплая насмешка.

— Я просто говорю, что нам нужен план. Не просто "идём в Женеву". Нам нужно выбраться из этого города, не попавшись дронам. И желательно не подохнуть по дороге.

Морган приподнялась на локте, её лицо исказила гримаса, но она не отступила.

— План? — сказала она, её глаза блеснули.

— Офис "Титана". Координаты. Медикаменты. А потом… чёрт, угоняем самолёт, если надо. Я всегда хотела попробовать.

Кейн покачал головой, его взгляд стал серьёзнее.

— Самолёт? — сказал он, его голос был хриплым, но полным сарказма.

— Ты едва стоишь, Морган. И я не в лучшей форме. Нам нужно что-то реальное. Контакты. Ресурсы. Кто-то, кто может вытащить нас из этого ада.

Кейт, стоявшая у терминала рядом с Эмили, повернулась к ним, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны решимости, но в них мелькала тень тревоги.

— Кейн прав, — сказала она, её голос был твёрдым, но реалистичным.

— Женева — это не просто далеко. Это другая война. "Титан" контролирует границы, порты, аэропорты. Нам нужно больше, чем диск и надежда.

Сокол, стоявший у окна, повернулся, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, скользнули по команде. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейна, его трезвый взгляд на их положение, были как холодная вода, отрезвляющая его. — Тогда начинаем с офиса, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит. — Координаты. Медикаменты. А потом… найдём способ.

Эмили, всё ещё у терминала, подняла взгляд. Её хрупкая фигура казалась сильнее, чем раньше, а её глаза, полные вины, теперь горели решимостью.

— Если на диске есть данные, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным, — там могут быть не только координаты. Нова могла оставить что-то ещё. Контакты. Ресурсы. Она всегда была на шаг впереди.

Кейн кивнул, его рука всё ещё опиралась на стену, но его взгляд стал острее.

— Хорошо, док, — прохрипел он.

— Тогда давай вскроем этот диск. Но если там нет ничего, кроме координат, нам придётся импровизировать. И я не большой фанат импровизации.

Морган фыркнула, её глаза блеснули.

— Импровизация? — сказала она, её голос был слабым, но полным дерзости.

— Это буквально мой второй талант. Первый — раздражать тебя.

Кейн ухмыльнулся, несмотря на боль, и его взгляд смягчился.

— Держись, лентяйка, — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Нам ещё нужно дожить до Женевы.

Кейт посмотрела на них, её губы дрогнули в слабой улыбке. Их дерзость, их воля, несмотря на раны и безнадёжность, были тем, что держало её на плаву.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем оружие, берём всё, что можем унести. Офис "Титана" — наш первый шаг.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала нож. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план ран Кейна и Моргана — воспалённая кожа, сочащаяся кровь, грубые повязки — был символом их уязвимости, их борьбы. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен остаткам разрушенного храма — холодный, израненный, пропитанный эхом боли и борьбы. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за последние вздохи надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как хищники, почуявшие добычу. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Моргана, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом их решимости — двигаться к офису "Титана", найти координаты, добраться до Ариса Торна в Женеве.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики, разбросанные вдоль стен, зияли пустыми внутренностями, а полки, покрытые паутиной и пылью, были как скелеты забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как напоминание о их миссии. Кейн только что озвучил суровую реальность их положения — Женева была на другом континенте, а у них не было ни денег, ни транспорта, ни документов, и "Титан" дышал им в затылок. Его слова, трезвые и тяжёлые, всё ещё висели в воздухе, но команда не сдавалась, их воля горела ярче, чем их раны.

Кейт Лоуренс шагнула к Кейну, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная куском ткани, висела безвольно. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, были полны решимости, но в них мелькала тень усталости — не от боли, а от бесконечной войны, что они вели. Кейн стоял, опираясь на стену, его массивная фигура дрожала от усилий, а рана в боку, перевязанная наспех, сочилась кровью, пропитывая бинты тёмно-алым. Крупный план его лица, серого от боли, и воспалённой раны был символом их уязвимости, но его глаза, суровые и упрямые, горели несгибаемой волей.

Кейт остановилась перед ним, её ботинки скрипнули по бетону, усыпанному гильзами. Она посмотрела ему в глаза, её губы сжались в твёрдую линию, но её голос был мягким, полным уверенности.

— У меня есть контакты, — сказала она, её тон был твёрдым, но в нём чувствовалась надежда.

— Журналисты, хакеры в Европе. Я могу попробовать достать фальшивые ID и билеты. Но это займёт время.

Её слова были как луч света в темноте, осторожный, но живой. Кейн поднял взгляд, его брови приподнялись, а слабая ухмылка тронула его губы, несмотря на боль. — Контакты? — прохрипел он, его голос был грубым, но в нём мелькнула тень уважения. — Лоуренс, ты никогда не перестаёшь удивлять. Кто эти твои друзья? И насколько они надёжны?

Кейт пожала плечами, её глаза блеснули, но в них мелькнула тень сомнения. — Надёжны настолько, насколько могут быть люди, которые ненавидят "Титан" так же, как мы, — сказала она, её тон был язвительным, но честным. — Я работала с ними, когда была журналистом. Они не святые, но они знают, как обойти системы. Если кто и может достать нам документы, это они.

Она сунула руку в карман своей потрёпанной куртки и вытащила старый коммуникатор — компактное устройство, покрытое царапинами, с потрескавшимся экраном и кнопками, стёртыми от частого использования. Крупный план коммуникатора был почти ностальгическим: его металлический корпус блестел в тусклом свете, а экран, тёмный и мёртвый, казался хранилищем её прошлого — её статей, её расследований, её войны с "Титаном". Она сжала его в руке, её пальцы дрожали едва заметно, как будто она держала не просто устройство, а кусочек своей прежней жизни.

Кейн посмотрел на коммуникатор, его взгляд стал острее.

— И ты думаешь, эта штука ещё работает? — спросил он, его голос был саркастичным, но в нём чувствовалась искренняя надежда. — Потому что, если она дохлая, мы в глубокой заднице.

Кейт фыркнула, её губы дрогнули в слабой улыбке.

— Она работает, здоровяк, — сказала она, её тон был язвительным, но тёплым.

— Я не таскаю с собой мусор. Но мне нужно безопасное место, чтобы отправить сигнал. Офис "Титана" может дать нам это. И медикаменты для тебя и Моргана.

Морган, лёжа на матрасе, подняла голову, её бледное лицо исказила гримаса боли, но глаза блеснули дерзостью.

— О, Лоуренс, — прохрипела она, её голос был слабым, но полным язвительности.

— Ты прям наш спаситель. Только не забудь заказать мне билет в первый класс. Я заслужила.

Кейн фыркнул, его слабая ухмылка была вызовом.

— Первый класс? — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Ты будешь счастлива, если мы вообще доберёмся до самолёта, лентяйка.

Морган закатила глаза, но её ухмылка стала шире.

— Держи себя в руках, здоровяк, — пробормотала она.

— Я ещё собираюсь надрать зад этому Торну. И Ксавьеру заодно.

Кейт посмотрела на них, её улыбка стала чуть теплее. Их дерзость, их воля, несмотря на раны и безнадёжность, были тем, что держало её на плаву. Она сжала коммуникатор сильнее, её взгляд стал твёрже.

— Я свяжусь с ними, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Но нам нужно двигаться. Офис "Титана". Координаты. Медикаменты. И никаких задержек.

Сокол, стоявший у окна, повернулся, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, скользнули по команде. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейт, её план, её решимость были как якорь, удерживающий его в реальности.

— Тогда начинаем, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Собираем всё, что есть. Уходим через час.

Эмили, всё ещё у терминала, подняла взгляд, её глаза горели решимостью.

— Я подготовлю диск, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным.

— Если там есть что-то ещё, я найду.

Кейн кивнул, его рука всё ещё опиралась на стену, но его взгляд был полон огня.

— Хорошо, Лоуренс, — прохрипел он.

— Достань нам эти ID. А я постараюсь не подохнуть по дороге.

Морган ухмыльнулась, её глаза блеснули.

— И я тоже, — пробормотала она. — Но если я всё-таки загнусь, похороните меня с виски.

Кейт покачала головой, но её улыбка стала шире.

— Договорились, — сказала она, её тон был язвительным, но тёплым.

— А теперь заткнитесь и готовьтесь. У нас есть война, которую нужно выиграть.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала коммуникатор. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план старого коммуникатора в руках Кейт, его потрескавшегося экрана, его стёртых кнопок, был символом её прошлого, её связей, её надежды. Раны Кейна и Моргана, их воспалённая кожа, сочащаяся кровь, были напоминанием о цене, которую они платили. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен обугленному скелету — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за последние нити надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как волки, почуявшие добычу. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием Кейна и Морган, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым эхом их решимости — двигаться к офису "Титана", найти координаты, достичь Ариса Торна в Женеве.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики вдоль стен были пусты, их содержимое давно разграблено, а полки, покрытые паутиной и пылью, стояли как надгробия забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они не могли игнорировать. Кейт только что рассказала о своих контактах в Европе, способных достать фальшивые ID и билеты, но её слова о необходимости времени подчёркивали их уязвимость. "Титан" был близко, и каждая минута, проведённая в этом городе, была шагом к пропасти.

Морган, несмотря на свою рану, вызвалась выйти на разведку за припасами. Её плечо, пробитое осколком, было перевязано куском разорванной ткани, пропитанной кровью, но её глаза, полные дерзости, горели решимостью. Она ушла час назад, её лёгкие шаги растворились в утренней дымке, а команда осталась ждать, их напряжение было почти осязаемым. Теперь склад наполнился звуком её возвращения — скрип двери, шорох ботинок по бетону, слабое позвякивание добычи в её рюкзаке.

Морган вошла, её фигура, худая и измождённая, казалась тенью в тусклом свете. Её лицо, бледное и покрытое грязью, было искажено гримасой боли, но её губы изогнулись в привычной язвительной ухмылке. В руках она держала рюкзак, потрёпанный и покрытый пылью, из которого торчала бутылка воды и свёрток бинтов. Она сбросила рюкзак на пол, и его содержимое с глухим стуком вывалилось: несколько банок консервированной фасоли, пара бутылок мутной воды, три упаковки антибиотиков, пара шприцов с обезболивающим и рулон стерильных бинтов. Крупный план добытых припасов был почти священным: банки, помятые, но целые, блестели в свете, а упаковки антибиотиков, слегка потрёпанные, были как маяк надежды для Кейна и самой Морганы.

— Чисто, — сказала Морган, её голос был хриплым, но твёрдым, с привычной насмешкой.

— Но город кишит патрулями "Титана". Нам нужно убираться отсюда.

Её слова упали, как камни в стоячую воду, и команда повернулась к ней, их лица — крупный план их тревоги и решимости — отражали понимание надвигающейся угрозы.

Кейт, стоявшая у терминала с коммуникатором в руке, напряглась, её зелёные глаза сузились.

— Патрули? — переспросила она, её голос был резким, но в нём чувствовалась тревога.

— Как близко?

Морган пожала плечами, её ухмылка стала жёстче, но глаза были серьёзными.

— Достаточно близко, чтобы я чуть не наложила в штаны, — сказала она, её тон был язвительным, но честным.

— Дроны над центром, киберы на каждом перекрёстке. Я видела их издалека — три патруля, человек десять, плюс пара этих чёртовых собак-роботов. Они прочёсывают улицы, Лоуренс. Они знают, что мы здесь.

Кейн, опираясь на стену, посмотрел на неё, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели.

— Отлично, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным сарказма.

— Значит, мы не только без денег и транспорта, но и с целой армией на хвосте. Ты хоть что-то хорошее принесла, лентяйка?

Морган фыркнула, её глаза блеснули дерзостью, несмотря на боль.

— Антибиотики, здоровяк, — сказала она, кивнув на рюкзак.

— И бинты. Так что заткнись и скажи спасибо. Я чуть не попалась, таская это для тебя.

Кейн ухмыльнулся, его слабая улыбка была вызовом.

— Спасибо, принцесса, — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Но если ты так устала, могу понести твой рюкзак. Когда-нибудь.

Морган закатила глаза, но её ухмылка стала шире.

— Мечтай, здоровяк, — пробормотала она, её голос был слабым, но полным язвительности.

— Ты едва стоишь.

Сокол, стоявший у окна, повернулся, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, скользнули к Моргане, затем к припасам. Он шагнул к разбитому окну, его ботинки скрипнули по бетону, и посмотрел на улицу. Крупный план вида из окна был зловещим: разрушенные улицы, покрытые обломками и пеплом, тянулись к горизонту, где небо, затянутое дымом, дрожало от слабого гула дронов. Вдалеке, между покосившимися зданиями, мелькнула тень — патруль "Титана", их чёрные бронированные фигуры двигались с механической точностью, а рядом, на поводке из света, шли кибер-собаки, их металлические челюсти блестели, а красные сенсоры горели, как глаза демонов. Сокол напрягся, его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда, но он не сказал ничего, его взгляд был холодным, как сталь.

Кейт подошла к Моргане, её рука легла на рюкзак, её пальцы коснулись антибиотиков, как будто проверяя их реальность.

— Хорошая работа, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась благодарность.

— Это даст нам время. Но ты права — нам нужно двигаться. Офис "Титана". Сегодня.

Эмили, всё ещё у терминала, подняла взгляд, её глаза горели решимостью.

— Я готова, — сказала она, её голос был тихим, но уверенным.

— Диск у меня. Если там есть координаты, мы их найдём.

Морган кивнула, её ухмылка стала жёстче.

— Тогда поторопитесь, — сказала она, её тон был язвительным, но серьёзным.

— Потому что, если эти патрули найдут нас, мы не выберемся даже из этого склада.

Кейн, всё ещё опираясь на стену, посмотрел на команду, его глаза были полны огня.

— Тогда не стоим, — прохрипел он.

— Собираем барахло, лечимся, идём. Я не собираюсь подыхать здесь.

Кейт сжала коммуникатор в руке, её взгляд стал твёрже.

— Мы уходим через час, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем оружие, делим припасы. Никаких ошибок.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала коммуникатор. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план добытых припасов — помятые банки, потрёпанные упаковки антибиотиков, мутная вода — был символом их хрупкой надежды. Вид патруля "Титана" из окна, их чёрные фигуры, их кибер-собаки, был напоминанием о внешней угрозе, о тикающих часах. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", координаты, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен руинам затонувшего мира — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Рассвет, серый и безжалостный, лился через разбитые окна, где рваные пластиковые занавеси дрожали на ветру, словно призраки, цепляющиеся за последние нити надежды. Свет высвечивал пыль, витающую в воздухе, и пятна крови, застывшие на бетонном полу, как шрамы, которые никогда не заживут. Воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где дроны гудели в небе, а кибер-патрули рыскали, как хищники, почуявшие добычу. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием команды, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском старого коммуникатора Кейт, который она пыталась оживить.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики, разбросанные вдоль стен, были пусты, а полки, покрытые паутиной и пылью, стояли как надгробия забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они не могли игнорировать. Морган только что вернулась с разведки, принеся консервы, воду и медикаменты, но её предупреждение о патрулях "Титана", рыщущих по городу, висело в воздухе, как тень надвигающейся угрозы. Время сжималось, как пружина, и команда готовилась к движению к офису "Титана", где они надеялись найти координаты и оборудование для связи с контактами Кейт в Европе.

Кейт и Эмили работали в углу склада, их фигуры были освещены тусклым светом от терминала Новы. Кейт сжимала старый коммуникатор, её пальцы, покрытые грязью, осторожно нажимали на стёртые кнопки, пытаясь поймать сигнал для связи с её европейскими контактами. Эмили, склонившись над терминалом, проверяла диск Новы, её дрожащие пальцы вводили команды, её глаза, полные решимости, горели в тусклом свете экрана. Их сосредоточенность была почти священной, как будто они плели нити, которые могли вытащить команду из этого ада.

В другом углу склада, у стены, покрытой трещинами и ржавчиной, Сокол и Кейн стояли, их тени отбрасывали длинные силуэты на пыльный пол. Сокол, высокий и измождённый, сжимал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были полны бури — чипы зудели под кожей, а имя Ариса Торна, связанное с его прошлым, не давало ему покоя. Кейн, опираясь на стену, выглядел как израненный зверь: его рана в боку, перевязанная свежими бинтами из добычи Морганы, всё ещё сочилась кровью, а его лицо, серое от боли, было напряжено. Но его глаза, суровые и упрямые, горели несгибаемой волей. Он опустился на корточки, его массивная фигура двигалась медленно, с мучительным усилием, и начал чертить план на пыльном полу, используя осколок металла. Крупный план его рук, покрытых шрамами и грязью, был почти гипнотическим: линии, которые он рисовал, складывались в грубую карту города — улицы, переулки, предполагаемое расположение офиса "Титана".

— Нам нужен не просто офис, — сказал Кейн, его голос был хриплым, но твёрдым, как гранит.

— Нам нужен способ выбраться из города. И я знаю, кто может помочь. Рамирес.

Сокол поднял взгляд, его глаза сузились, но в них мелькнула искра интереса.

— Рамирес? — переспросил он, его голос был низким, с хрипотцой, но в нём чувствовалась настороженность.

— Тот самый, что вытащил нас из Чикаго?

Кейн кивнул, его пальцы продолжали чертить линии в пыли, добавляя крест там, где, по его мнению, находился старый военный склад, где они могли бы найти Рамиреса.

— Да, — сказал он, его тон был грубым, но полным уверенности.

— Он всё ещё в деле. У него есть старый военный канал связи. Зашифрованный. Если мы доберёмся до офиса и найдём передатчик, я смогу выйти на него. Он может организовать переправку. Не в Женеву, но хотя бы через границу.

Сокол сжал зажигалку сильнее, металл впился в ладонь, но он не отвёл взгляд от карты, начерченной Кейном. Он вспомнил Рамиреса — молчаливого, жилистого человека с глазами, которые видели слишком много. Рамирес был контрабандистом, ветераном, человеком, который ненавидел "Титан" так же сильно, как они, но его услуги всегда имели цену. — Он не работает бесплатно, — сказал Сокол, его голос был холодным, но реалистичным. — Что мы можем ему предложить?

Кейн фыркнул, его слабая ухмылка была вызовом, несмотря на боль.

— Данные с диска Новы, — сказал он, его глаза блеснули.

— Если там есть что-то, что может навредить "Титану", Рамирес захочет это. Он любит играть в большие игры. Плюс, он должен мне за Чикаго.

Сокол кивнул, его взгляд вернулся к карте на полу. Крупный план пыльного плана был как символ их хрупкой надежды: грубые линии, начерченные в пыли, были их путём к офису, к Рамиресу, к Женеве. Но каждая линия была пропитана риском, каждая точка — потенциальной ловушкой. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейна, его трезвый план, были якорем, удерживающим его в реальности.

— Если мы доберёмся до офиса, — сказал Сокол, его голос был низким, но твёрдым, — и найдём передатчик, ты сможешь выйти на него? Безопасно?

Кейн посмотрел на него, его глаза встретили взгляд Сокола, и в них мелькнула тень уважения.

— Безопасно — не наш стиль, — сказал он, его тон был язвительным, но честным.

— Но я сделаю это. Рамирес — наш лучший шанс. Если он не ответит, тогда… чёрт, будем угонять самолёт, как предложила Морган.

Сокол слабо ухмыльнулся, редкий проблеск тепла мелькнул в его глазах.

— Она бы попыталась, — сказал он, его голос был мягким, но полным силы.

— Но давай начнём с Рамиреса.

Кейн кивнул, его пальцы добавили последнюю линию к карте, обозначив их маршрут через заброшенные переулки к офису "Титана".

— Договорились, — прохрипел он.

— Но нам нужно двигаться тихо. Патрули Морганы — не шутка. Если нас заметят, всё кончено.

Морган, сидевшая неподалёку, перевязывая своё плечо новыми бинтами, подняла голову, её глаза блеснули дерзостью.

— Слышу своё имя, — пробормотала она, её голос был слабым, но язвительным.

— Если вы, мальчики, уже закончили рисовать в песочнице, может, поможете мне с этим? Или я одна должна спасать наши задницы?

Кейн фыркнул, его ухмылка стала шире.

— Спокойно, лентяйка, — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Мы тут мир спасаем. Ты пока просто не подохни.

Морган закатила глаза, но её ухмылка была ответом. Кейт, услышав их перепалку, посмотрела в их сторону, её губы дрогнули в слабой улыбке. Она всё ещё сжимала коммуникатор, её пальцы нажимали на кнопки, но её взгляд был полон благодарности за их дерзость, их волю. Эмили, склонившаяся над терминалом, подняла взгляд, её глаза горели решимостью.

— Я почти закончила, — сказала она тихо.

— Диск готов. Мы можем идти.

Сокол посмотрел на команду, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг.

— Тогда готовимся, — сказал он, его голос был холодным, как сталь, но полным силы.

— Офис. Рамирес. Женева.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука сильнее сжала коммуникатор. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план плана, начерченного Кейном в пыли, был символом их стратегии, их хрупкой надежды. Раны команды, их усталость, их решимость были портретом их борьбы. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", Рамирес, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому ковчегу — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Ночь опустилась на город, её чёрный покров, пронизанный дымом и пеплом, скрывал звёзды, оставляя лишь тусклый свет далёких дронов, парящих в небе, как хищные птицы. Разбитые окна склада, затянутые рваными пластиковыми занавесями, дрожали под порывами ветра, а их тени метались по стенам, словно призраки, неспособные найти покой. Внутри воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где кибер-патрули рыскали по улицам, а гул дронов был как пульс враждебного мира. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием команды, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском коммуникатора Кейт, всё ещё пытавшегося поймать сигнал.

Команда готовилась к движению к офису "Титана", их план, начерченный Кейном в пыли, был хрупким, как стекло, но их решимость горела ярче, чем их раны. Кейт и Эмили работали над связью и диском Новы, их сосредоточенные фигуры были освещены тусклым светом терминала, а Морган и Кейн, перевязанные свежими бинтами, проверяли оружие и припасы. Но Сокол, Александр "Сокол" Риверс, чувствовал, как чипы зудят под кожей, их шепот становился громче, а имя Ариса Торна, связанное с его прошлым, было как нож, вонзённый в его разум. Ему нужен был воздух, пространство, момент, чтобы собраться перед новой битвой. Он поднялся на крышу склада, его ботинки скрипнули по ржавой лестнице, и холодный ночной ветер ударил ему в лицо, как пощёчина.

Крыша была открытой раной под небом: её бетон, потрескавшийся и покрытый мхом, был усыпан осколками стекла и обломками старых антенн, гнущихся под ветром, как сломанные кости. Крупный план панорамы ночного Вашингтона был зловещим и завораживающим: разрушенные небоскрёбы, их остовы торчали, как зубы мёртвого зверя, а неоновые вывески "Титана", мигающие в темноте, были как глаза, следящие за каждым движением. Дроны, их красные сенсоры, горели в небе, а далёкие вспышки — то ли выстрелы, то ли взрывы — освещали горизонт, напоминая, что город был не просто чужим, но враждебным, готовым поглотить их. Воздух пах гарью и металлом, а слабый гул патрулей внизу был как сердцебиение этого умирающего мира.

Сокол стоял у края крыши, его высокая, измождённая фигура была неподвижной, как статуя, но его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были полны бури. Он смотрел на свои руки, сжимавшие зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, как якорь, удерживающий его в реальности. Крупный план зажигалки, её потёртой поверхности, выгравированного имени "Лэнгфорд", был символом его прошлого, его долга, его боли.

Чипы шептались, их невидимые нити опутывали его разум, и имя Ариса Торна, произнесённое Новой, было как раскалённый уголь, разжигающий воспоминания. Он чувствовал, что Торн знает его — не Сокола, солдата, а того, кем он был до Алеппо, до чипов, до войны.

Флешбэк: Резкий, как удар, образ Алеппо ворвался в его разум. Пыль, дым, крики. Город, разорванный войной, его улицы, усеянные обломками, пропитанные кровью. Сокол, моложе, без шрамов, бежит через переулок, его автомат в руках, его глаза полны страха и решимости. Взрыв, ослепляющий свет, и голос — низкий, холодный, с лёгким акцентом — говорит: "Ты будешь первым." Руки, не его, держат его, игла вонзается в шею, и боль, как раскалённый металл, заливает его разум. Лицо — размытое, но с острыми чертами, с фанатичным взглядом — мелькает перед ним, и он знает, что это Торн…

Сокол моргнул, его дыхание сбилось, и он сжал зажигалку сильнее, прогоняя видение. Его грудь вздымалась, пот стекал по виску, но он заставил себя дышать ровно, его взгляд вернулся к городу. Вашингтон был не Алеппо, но он был таким же чужим, таким же враждебным. Чипы всё ещё шептались, их голоса были как змеи, ползущие по его нервам, но он не позволит им взять верх. Не теперь, когда Нова дала им цель, когда команда ждала его, когда Торн, возможно, был ключом к его свободе.

— Я найду тебя, — прошептал он, его голос был едва слышен, но полон стали.

— И ты ответишь за всё.

Его внутренний монолог был как буря, бушующая в его груди. Торн знает чипы. Он знает меня. Он знает, что они сделали. Если он может их выключить, я смогу стать собой. Если нет… я уничтожу его. За Нову. За Лэнгфорда. За Рекса. Он сжал зажигалку ещё сильнее, её металл был холодным, но твёрдым, как его решимость. Я не сломаюсь. Не снова.

Он посмотрел на город, его неоновые огни, его тени, его угрозы. Вашингтон был клеткой, но он не останется в ней. Офис "Титана", Рамирес, Женева — каждый шаг был битвой, но он был готов. Команда была его якорем, их вера в него — его силой. Он повернулся, его ботинки скрипнули по бетону, и направился обратно к лестнице, его тень, длинная и тёмная, осталась на крыше, как отпечаток его борьбы.

За окном внизу послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Сокол замер на миг, его рука легла на рукоять пистолета, но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план панорамы ночного Вашингтона, его разрушенных небоскрёбов, его неоновых вывесок, был портретом враждебного мира, готового поглотить их. Зажигалка в руке Сокола, её потёртая поверхность, была символом его прошлого, его долга. Резкий флешбэк Алеппо, его дым, его боль, был тенью, что преследовала его. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", Рамирес, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в его сердце, и он не подведёт её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен разбитому склепу — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Ночь, чёрная и безжалостная, окутала город, её дымный покров скрывал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как глаза неусыпного врага. Разбитые окна склада, затянутые рваными пластиковыми занавесями, дрожали под порывами ветра, а их тени метались по стенам, словно призраки, неспособные обрести покой. Внутри воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где кибер-патрули рыскали по улицам, а гул дронов был как дыхание хищника. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием команды, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском старого коммуникатора Кейт, который она сжимала, как последнюю нить надежды.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики вдоль стен были пусты, их содержимое давно разграблено, а полки, покрытые паутиной и пылью, стояли как надгробия забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они не могли игнорировать. Команда готовилась к движению к офису "Титана", их план, начерченный Кейном, был хрупким, но их решимость горела ярче, чем их раны. Сокол только что вернулся с крыши, его лицо, покрытое шрамами и тенями, было непроницаемым, но его тёмные глаза бурлили от воспоминаний об Алеппо и имени Ариса Торна. Эмили работала над диском Новы, её пальцы танцевали по клавишам терминала, а Морган и Кейн, перевязанные свежими бинтами, проверяли оружие, их язвительные перепалки были как искры, разгоняющие тьму.

Кейт Лоуренс сидела в углу склада, её фигура была освещена тусклым светом от коммуникатора, который она сжимала в руках. Её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная, лежала на колене, её пальцы дрожали от усталости. Крупный план интерфейса коммуникатора был почти гипнотическим: потрескавшийся экран, мигающий слабым зелёным светом, показывал строки зашифрованного кода, бегущие, как река, а индикатор сигнала, едва держащийся на одной полоске, дрожал, как пульс умирающего. Кейт ввела ещё одну команду, её пальцы, покрытые грязью, двигались с точностью хирурга, и экран мигнул, поймав слабый сигнал. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, загорелись надеждой, но в них мелькала тревога — время сжималось, а патрули "Титана", о которых предупреждала Морган, были всё ближе.

Внезапно коммуникатор издал слабый треск, и голос — низкий, с лёгким акцентом и хрипотцой, пропитанной усталостью — прорвался сквозь помехи.

— Кейт Лоуренс, — сказал голос, его тон был осторожным, но знакомым.

— Не думал, что услышу тебя снова. Это безопасно?

Кейт сжала коммуникатор сильнее, её губы сжались в твёрдую линию, но её голос был твёрдым, как сталь. — Настолько безопасно, насколько может быть, Виктор, — сказала она, её тон был резким, но в нём чувствовалась тёплая нота доверия. — Ты получил моё сообщение?

Голос, принадлежавший Виктору — её старому контакту, журналисту и хакеру, базирующемуся в Европе, — стал серьёзнее.

— Да, — сказал он, его слова были отрывистыми, как будто он говорил из укрытия.

— Фальшивые ID, билеты, переправа в Женеву. Это возможно. Но, Кейт, "Титан" усилил слежку. Аэропорты — это ловушки. Они сканируют всё — лица, чипы, даже ДНК. Вы не пройдёте через терминал.

Кейт стиснула зубы, её пальцы замерли над коммуникатором, а её взгляд стал жёстче.

— Тогда что? — спросила она, её голос был тихим, но полным решимости.

— Нам нужно в Женеву, Виктор. Это не обсуждается.

Виктор помолчал, его дыхание, смешанное с помехами, было единственным звуком в эфире.

— Есть другой путь, — сказал он наконец, его тон был осторожным, как будто он взвешивал каждое слово.

— Наземный маршрут. Через Канаду, потом грузовое судно через Атлантику. Но это не прогулка, Кейт. Пограничники "Титана" на севере — не любители. И вам нужны деньги. Много.

Кейт выдохнула, её плечи напряглись, но её глаза горели. — Мы найдём деньги, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тень сомнения. — Сколько времени у тебя займёт подготовка документов?

— Два дня, — ответил Виктор, его голос стал резче.

— Если ты дашь мне данные — имена, фото, отпечатки. Но, Кейт, будь осторожна. "Титан" знает, что вы живы. Они ищут вас. И не только в Вашингтоне.

Кейт кивнула, хотя он не мог её видеть, её пальцы сжали коммуникатор, как будто это было её последнее оружие.

— Поняла, — сказала она, её тон был холодным, но полным силы.

— Мы свяжемся через офис "Титана". Передай данные по каналу. И, Виктор… спасибо.

Голос Виктора смягчился, но в нём чувствовалась усталость.

— Не благодари, пока не выберешься, — сказал он.

— Удачи, Лоуренс. Конец связи.

Коммуникатор замолчал, экран мигнул и погас, оставив лишь слабое зелёное свечение, которое отражалось в глазах Кейт. Она откинулась назад, её спина коснулась холодной стены, и она закрыла глаза на миг, её дыхание было неровным, но решительным. Новый путь — через Канаду, через Атлантику — был опасным, почти безумным, но это был шанс. И она не собиралась его упускать.

Эмили, всё ещё склонившаяся над терминалом, подняла взгляд, её глаза были полны тревоги, но и решимости.

— Ты сделала это? — спросила она тихо, её голос дрожал, но был полон надежды.

Кейт кивнула, её губы дрогнули в слабой улыбке.

— Сделала, — сказала она, её тон был усталым, но твёрдым.

— Но аэропорты закрыты. Нам нужен другой маршрут. Наземный. Через Канаду.

Морган, сидевшая неподалёку, перевязывая своё плечо, фыркнула, её глаза блеснули дерзостью.

— Канада? — пробормотала она, её голос был слабым, но язвительным.

— Отлично. Я всегда хотела замёрзнуть по дороге в Женеву.

Кейн, проверявший оружие, посмотрел на Кейт, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели.

— Наземный маршрут? — прохрипел он.

— Это значит Рамирес. Если он сможет вытащить нас через границу, мы в деле.

Сокол, стоявший у стены, повернулся, его тёмные глаза скользнули по команде. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейт, её связь, её план были как маяк во тьме.

— Тогда офис становится важнее, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Передатчик. Координаты. Движемся сейчас.

Кейт поднялась, её рука всё ещё сжимала коммуникатор, её взгляд был полон стали.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем всё ещё раз. Уходим через тридцать минут.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план интерфейса коммуникатора, его мигающего экрана, строк зашифрованного кода, был символом их хрупкой надежды. Раны команды, их усталость, их решимость были портретом их борьбы. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", Рамирес, наземный маршрут, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен обугленному остову — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Ночь, чёрная и безжалостная, окутала город, её дымный покров скрывал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как глаза неусыпного врага. Разбитые окна склада, затянутые рваными пластиковыми занавесями, дрожали под порывами ветра, а их тени метались по стенам, словно призраки, неспособные обрести покой. Внутри воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где кибер-патрули рыскали по улицам, а гул дронов был как пульс враждебного мира. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием команды, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском старого радиопередатчика, который Кейн пытался оживить.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики вдоль стен были пусты, их содержимое давно разграблено, а полки, покрытые паутиной и пылью, стояли как надгробия забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они не могли игнорировать. Команда была на грани движения к офису "Титана", где они надеялись найти координаты и передатчик для связи с Рамиресом, контрабандистом, который мог стать их билетом через границу. Кейт только что подтвердила связь с Виктором, её европейским контактом, но его предупреждение об усиленной слежке "Титана" в аэропортах заставило их искать наземный маршрут через Канаду и грузовое судно через Атлантику. Время сжималось, а патрули, о которых предупреждала Морган, были всё ближе.

Кейн сидел у стены, его массивная фигура была освещена тусклым светом от старого радиопередатчика, который он нашёл среди хлама в углу склада. Передатчик, покрытый ржавчиной и пылью, был реликтом прошлого — его металлический корпус был исцарапан, а ручки, потёртые от частого использования, скрипели при каждом повороте. Крупный план передатчика был почти ностальгическим: его экран, тёмный и покрытый трещинами, мигал слабым жёлтым светом, а индикатор частоты дрожал, как пульс умирающего. Провода, оголённые и спутанные, торчали из корпуса, а динамик издавал низкий гул, пропитанный помехами, как дыхание старого зверя. Кейн, несмотря на рану в боку, перевязанную свежими бинтами, был сосредоточен, его пальцы, покрытые шрамами и грязью, осторожно вращали ручки, пытаясь поймать зашифрованный военный канал Рамиреса. Его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза, суровые и упрямые, горели несгибаемой волей.

Команда собралась вокруг, их тени падали на пыльный пол, как стражи, ждущие знака. Сокол стоял у стены, его тёмные глаза бурлили, а зажигалка Лэнгфорда была сжата в его руке, как талисман. Кейт, всё ещё сжимая коммуникатор, наблюдала за Кейном, её зелёные глаза были полны тревоги, но и надежды. Эмили, склонившаяся над диском Новы, подняла взгляд, её пальцы замерли над клавишами терминала. Морган, сидя на ящике, перевязывала своё плечо, её ухмылка была язвительной, но глаза серьёзными.

Внезапно передатчик издал резкий треск, и голос — низкий, хриплый, с лёгким акцентом — прорвался сквозь помехи, как луч света в темноте.

— Назови себя, — сказал голос, его тон был резким, настороженным, как будто он говорил с ножом у горла.

Кейн сжал микрофон, его пальцы дрожали едва заметно, но его голос был твёрдым, как гранит.

— Это Кейн, — сказал он, его тон был грубым, но уверенным.

— Код "Чёрный ястреб". Рамирес, ты там?

Помехи усилились, динамик зашипел, как рассерженная змея, но голос Рамиреса вернулся, его тон смягчился, но остался осторожным.

— Кейн, чёрт возьми, — сказал он, его голос был пропитан усталостью, но в нём чувствовалась тень улыбки.

— Ты всё ещё жив? Что тебе нужно?

Кейн выдохнул, его плечи расслабились, но его взгляд остался острым. — Переправку, — сказал он, его слова были отрывистыми, как выстрелы.

— Нас пятеро. Нужно выбраться из Штатов. Балтимор. Канада. Потом через Атлантику. Можешь это устроить?

Рамирес помолчал, его дыхание, смешанное с помехами, было единственным звуком в эфире.

— Балтимор? — переспросил он, его тон стал жёстче.

— Порт кишит "Титаном". Киберы, дроны, сканеры. Это не прогулка, Кейн. Один неверный шаг — и вы покойники.

Кейн стиснул зубы, его пальцы сжали микрофон сильнее.

— Знаю, — прохрипел он, его голос был тихим, но полным решимости.

— Но у нас нет выбора. Назови цену.

Рамирес фыркнул, его голос стал язвительным, но в нём чувствовалась искренняя озабоченность.

— Цена? — сказал он.

— Данные. Что-то, что навредит "Титану". У вас есть что-то такое? И, Кейн, мне нужно знать, что вы не приведёте за собой их патрули.

Кейн посмотрел на Эмили, его глаза встретили её взгляд, и она кивнула, её пальцы сжали диск Новы.

— Есть, — сказал Кейн, его тон был твёрдым, как сталь.

— Диск. Данные, которые могут их раздавить. Мы доберёмся до офиса "Титана" и подтвердим. Сделай это, Рамирес.

Рамирес снова помолчал, помехи в эфире стали громче, как будто сам воздух сопротивлялся их надежде.

— Хорошо, — сказал он наконец, его голос был холодным, но решительным.

— Грузовое судно из Балтимора. Через три дня. Я организую контакт на месте, но вы должны быть чистыми. Никаких хвостов. И, Кейн… если вас поймают, я вас не знаю.

Кейн ухмыльнулся, его слабая улыбка была вызовом.

— Понял, — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Спасибо, старик. Конец связи.

Передатчик замолчал, экран мигнул и погас, оставив лишь слабое жёлтое свечение, которое отражалось в глазах Кейна. Он откинулся назад, его спина коснулась холодной стены, и он выдохнул, его грудь вздымалась от боли, но его взгляд был полон огня. Рамирес был их шансом, но риск был огромным — порт Балтимора, патрулируемый "Титаном", был ловушкой, готовой захлопнуться.

Кейт шагнула ближе, её рука всё ещё сжимала коммуникатор, её глаза встретили взгляд Кейна.

— Ты сделал это, — сказала она, её голос был тихим, но полным благодарности.

— Но три дня… это мало.

Кейн кивнул, его ухмылка стала жёстче.

— Тогда поторопимся, Лоуренс, — прохрипел он.

— Офис. Координаты. Балтимор. Мы справимся.

Морган, всё ещё сидя на ящике, фыркнула, её глаза блеснули дерзостью.

— Балтимор? — пробормотала она, её голос был слабым, но язвительным.

— Отлично. Я всегда хотела сдохнуть в порту. Звучит романтично.

Сокол повернулся, его тёмные глаза скользнули по команде. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но слова Кейна, его связь с Рамиресом, были как луч света во тьме.

— Тогда двигаемся, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Офис. Диск. Балтимор.

Эмили подняла взгляд от терминала, её глаза горели решимостью.

— Я готова, — сказала она тихо, её пальцы сжали диск.

— Мы найдём данные.

Кейт кивнула, её взгляд стал твёрже.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем всё. Уходим через двадцать минут.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план старого радиопередатчика, его мигающего экрана, оголённых проводов, был символом их хрупкой надежды. Помехи в эфире, их шипение, были как голоса врагов, окружающих их. Раны команды, их усталость, их решимость были портретом их борьбы. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Склад на окраине Вашингтона был подобен обугленной ране — холодный, израненный, пропитанный эхом борьбы и потерь. Ночь, чёрная и безжалостная, окутала город, её дымный покров скрывал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как глаза неусыпного врага. Разбитые окна склада, затянутые рваными пластиковыми занавесями, дрожали под порывами ветра, а их тени метались по стенам, словно призраки, неспособные обрести покой. Внутри воздух был тяжёлым, пропитанным порохом, ржавчиной и сыростью, а за стенами простирался Вашингтон 2047 года — город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, где кибер-патрули рыскали по улицам, а гул дронов был как дыхание хищника. Тишина в складе была гнетущей, прерываемой лишь хриплым дыханием команды, редкими каплями воды, падающими в мутную лужу, и слабым треском старого радиопередатчика, который Кейн только что использовал для связи с Рамиресом.

Пустота склада была почти осязаемой: ржавые ящики вдоль стен были пусты, их содержимое давно разграблено, а полки, покрытые паутиной и пылью, стояли как надгробия забытых возможностей. Гильзы, усеявшие пол, блестели в тусклом свете, как осколки их прошлого, а символ "Феникса", нарисованный в пыли, смотрел на них, как вызов, который они приняли. Кейн только что подтвердил их план с Рамиресом — грузовое судно из Балтимора через три дня, опасный маршрут через порт, патрулируемый "Титаном". Кейт сообщила о наземном пути через Канаду, а Эмили подготовила диск Новы, который мог стать их козырем. Время сжималось, а патрули "Титана" были всё ближе, их тени, как когти, тянулись к команде.

Команда собралась в центре склада, их фигуры были освещены тусклым светом от фонаря, который Морган подвесила на ржавый крюк. Крупный план их скудных припасов был почти трагичным: несколько банок консервированной фасоли, пара бутылок мутной воды, три упаковки антибиотиков, рулон бинтов и два шприца с обезболивающим лежали на рваном куске ткани, как сокровища вымирающего племени. Оружие — два автомата с потрёпанными прикладами, пистолет с наполовину пустым магазином, нож Кейт и граната, которую Кейн хранил как последнее средство — было разложено рядом, их металл блестел в свете, как обещание войны. Лица команды, покрытые грязью и шрамами, были решительными, но в их глазах горела смесь надежды и страха.

Кейт стояла в центре, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, падали на лицо, а левая рука, перевязанная, лежала на рукояти ножа. Её зелёные глаза, острые, как лезвия, скользнули по команде, её голос был твёрдым, как клятва.

— Балтимор, — сказала она, её тон был резким, но полным силы.

— Это наш путь. Три дня. Мы идём в офис "Титана" за координатами и передатчиком. Потом — порт. Никаких ошибок.

Сокол, стоявший чуть поодаль, кивнул, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были полны бури. Он сжимал зажигалку Лэнгфорда, её металл впился в ладонь, как якорь, удерживающий его в реальности.

— Тогда начинаем, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Собираем всё. Движемся тихо.

Кейн, опираясь на ящик, перевязал рану в боку, его лицо, серое от боли, было напряжено, но глаза горели. Он взял автомат, проверил магазин и кивнул.

— Три дня, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным огня.

— Я доживу. Но если кто-то из вас замедлит меня, я сам вас прикончу.

Морган, сидя на полу, засовывала бинты и антибиотики в рюкзак, её плечо, всё ещё кровоточащее под повязкой, заставляло её морщиться, но её ухмылка была язвительной.

— О, здоровяк, — пробормотала она, её голос был слабым, но полным дерзости.

— Ты едва стоишь. Может, я тебя понесу? Будет романтично.

Кейн фыркнул, его слабая ухмылка была вызовом.

— Мечтай, лентяйка, — сказал он, его тон был грубым, но тёплым.

— Просто держи свой рюкзак и не отставай.

Эмили, стоявшая у терминала, аккуратно убрала диск Новы в металлический футляр, её хрупкая фигура казалась сильнее, чем раньше. Её глаза, полные вины и решимости, встретили взгляд Кейт.

— Диск готов, — сказала она тихо, её голос дрожал, но был уверенным.

— Я понесу его. Если там данные, я разберусь.

Кейт шагнула к ней, её рука легла на плечо Эмили — лёгкое, но твёрдое прикосновение.

— Ты справишься, — сказала она, её тон был мягким, но полным веры.

— Мы все справимся.

Команда начала собираться, их движения были быстрыми, но осторожными, как будто каждый звук мог привлечь патрули. Кейн засунул гранату в карман, его пальцы дрожали, но хватка была твёрдой. Морган затянула рюкзак, её глаза блеснули, когда она взяла пистолет, проверив его с привычной ловкостью. Сокол пристегнул нож к поясу, его взгляд скользнул по складу, как будто запоминая его — их последнюю клетку перед боем. Кейт спрятала коммуникатор в карман, её пальцы коснулись его потрескавшегося экрана, как талисмана. Эмили сжала футляр с диском, её дыхание было неровным, но решительным.

Крупный план их решительных лиц был портретом их единства: шрамы Кейна, дерзость Морганы, буря в глазах Сокола, сталь в взгляде Кейт, хрупкость и воля Эмили. Их скудные припасы, их оружие, их раны были символами их борьбы, их цены за свободу. Напряжение росло, как буря, собирающаяся над городом, их сердца бились в унисон с тикающими часами, отсчитывающими время до Балтимора.

Морган поднялась, её рюкзак скрипнул, и она посмотрела на команду, её ухмылка стала жёстче.

— Ну что, герои? — сказала она, её голос был язвительным, но полным огня.

— Готовы пробираться через этот ад? Или мне одной тащить вас к судну?

Сокол посмотрел на неё, его губы дрогнули в редкой, едва заметной улыбке.

— Не отставай, Морган, — сказал он, его голос был холодным, но в нём чувствовалась тень тепла.

— Нам ещё нужно дожить до Женевы.

Кейн фыркнул, его глаза блеснули.

— Женева? — прохрипел он.

— Сначала доживём до Балтимора, приятель.

Кейт повернулась к команде, её ботинки оставили следы в пыли рядом с символом "Феникса". — Достаточно болтовни, — сказала она, её голос был твёрдым, как гранит. — Проверяем всё ещё раз. Выходим через десять минут. Тихо. Быстро. Чисто.

Эмили кивнула, её пальцы сжали футляр с диском. — За Нову, — прошептала она, её голос был тихим, но полным силы.

— За Нову, — повторил Сокол, его глаза встретили её взгляд, и в них мелькнула искра — не надежда, но долг.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план скудных припасов — помятые банки, потрёпанные бинты, мутная вода — был символом их хрупкой надежды. Их оружие, их решительные лица, их раны были портретом их борьбы, их воли. Пустота склада, его ржавые ящики, разбитые полки, была отражением их отчаянного положения. Но их голоса, их дерзость, их единство были их оружием, их светом во тьме. Склад был их клеткой, но теперь у них была цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь в Вашингтоне 2047 года была подобна чёрному океану, её дымный покров поглощал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как хищные глаза. Город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, был враждебным лабиринтом, где каждый переулок таил угрозу, а каждый звук мог стать предвестником конца. Разрушенные улицы, усеянные обломками и пеплом, тянулись в темноте, их тени шевелились под слабым светом редких неоновых вывесок, мигающих, как последние вздохи умирающего мира. Воздух был холодным, пропитанным гарью и металлом, а гул далёких патрулей "Титана" звучал, как сердцебиение зверя, готового наброситься. Склад, их временное убежище, остался позади, его ржавые стены и разбитые окна были последним напоминанием о клетке, которую они покинули ради миссии — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева.

Команда двигалась в старом фургоне, который Морган нашла в заброшенном гараже неподалёку и оживила с помощью своего умения и упрямства. Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, был реликтом прошлого — его кузов скрипел, как старые кости, а двигатель кашлял, но держался, как верный пёс. Крупный план тёмных улиц, освещённых лишь слабым светом фар, был зловещим: разбитый асфальт, усеянный стеклом и мусором, отражал свет, как чёрное зеркало, а покосившиеся здания, их окна, как пустые глазницы, смотрели на фургон, как свидетели их побега. Фары выхватывали из темноты обрывки мира — ржавый знак "Выезд запрещён", перевёрнутый велосипед, граффити с символом "Феникса", нарисованным кроваво-красной краской.

Внутри фургона было тесно, воздух был пропитан запахом бензина, пота и крови. Команда сидела в напряжённой тишине, их лица, освещённые слабым светом приборной панели, были как маски, вырезанные из теней. Крупный план их лиц был портретом их борьбы: шрамы Кейна, дерзость Морганы, буря в глазах Сокола, сталь во взгляде Кейт, хрупкость и воля Эмили. Их скудные припасы — банки фасоли, бутылки воды, бинты — были засунуты в рюкзаки, а оружие лежало под рукой, готовое к бою. Напряжение висело в воздухе, как электрический заряд, их сердца бились в унисон с гулом двигателя, каждый скрип фургона заставлял их вздрагивать, ожидая засады.

Морган сидела за рулём, её бледное лицо, покрытое грязью, было напряжено, а глаза, полные дерзости, были прикованы к дороге. Её плечо, перевязанное, болело при каждом повороте руля, но она стиснула зубы, её пальцы, сжимавшие руль, были белыми от усилия.

— Чёртова рухлядь, — пробормотала она, её голос был хриплым, но язвительным.

— Если эта штука заглохнет, я пну её до Балтимора.

Кейн, сидевший рядом, полулежал на сиденье, его рана в боку всё ещё сочилась под бинтами, но его глаза, суровые и упрямые, следили за дорогой. Он держал автомат на коленях, его пальцы гладили спусковой крючок, как талисман.

— Не ной, лентяйка, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным сарказма.

— Ты сама её починила. Если она сдохнет, это на тебе.

Морган фыркнула, её ухмылка стала жёстче.

— О, здоровяк, — сказала она, её тон был язвительным, но тёплым.

— Если она сдохнет, ты будешь толкать. И я хочу видеть, как ты потеешь.

Кейт, сидевшая сзади, рядом с Эмили, сжимала коммуникатор, её зелёные глаза, острые, как лезвия, скользили по окнам, выискивая тени патрулей. Её левая рука, перевязанная, лежала на рукояти ножа, а её голос, когда она заговорила, был тихим, но твёрдым.

— Тише, вы двое, — сказала она, её тон был резким, но в нём чувствовалась тревога.

— Мы ещё не выбрались. Следите за дорогой.

Эмили, прижавшаяся к стенке фургона, сжимала футляр с диском Новы, её хрупкая фигура дрожала, но её глаза, полные решимости, были прикованы к окну.

— Они близко, — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон страха.

— Я видела дрон… в миле отсюда.

Сокол, сидевший у задней двери, повернулся, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, встретили её взгляд. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но его разум был сосредоточен на дороге, на миссии, на Нове.

— Мы их обойдём, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Держись, Эмили.

Фургон свернул в узкий переулок, его фары выхватили из темноты груду мусора и ржавую машину, брошенную посреди дороги. Морган выругалась под нос, её руки резко повернули руль, и фургон, скрипя, объехал препятствие, его кузов накренился, а припасы в рюкзаках загремели. Кейн стиснул зубы, его рана отозвалась болью, но он не издал ни звука, его глаза следили за тенями за окном.

Кейт наклонилась вперёд, её голос стал резче.

— Медленнее, Морган, — сказала она, её тон был холодным, но полным контроля.

— Если нас заметят, всё кончено.

Морган закатила глаза, но сбавила скорость, её ухмылка была язвительной.

— Расслабься, Лоуренс, — пробормотала она.

— Я знаю, что делаю. Этот город — мой старый друг. Только с кучей врагов.

Сокол посмотрел в окно, его взгляд выхватил мелькнувшую тень — дрон, его красный сенсор мигнул в темноте, но исчез за углом. Его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда, металл впился в ладонь, но он не отвёл взгляд. — Они близко, — сказал он, его голос был холодным, но спокойным. — Но пока не видят нас. Продолжай, Морган.

Фургон выехал на пустынную улицу, её асфальт был покрыт трещинами, как кожа старика. Свет фар скользил по покосившимся зданиям, их окна, разбитые и тёмные, были как глаза, следящие за ними. Крупный план лиц команды в тени был портретом их напряжения: пот на лбу Кейна, сжатые губы Кейт, дрожащие пальцы Эмили, дерзость в глазах Морганы, буря в глазах Сокола. Они были на краю, их побег был хрупким, как стекло, но их воля горела ярче, чем свет фар.

Кейн посмотрел на карту, начерченную в пыли и теперь перенесённую на кусок бумаги, который он держал в руке.

— Ещё три мили, — прохрипел он.

— Потом заброшенный туннель. Он выведет нас к офису. Если не нарвёмся на патруль.

Морган кивнула, её глаза сузились, но ухмылка не исчезла.

— Туннель? — сказала она, её голос был язвительным, но полным огня.

— Звучит как идеальное место для засады. Но я в деле.

Эмили сглотнула, её пальцы сильнее сжали футляр с диском.

— Мы справимся, — прошептала она, её голос был тихим, но решительным.

— За Нову.

Кейт посмотрела на неё, её губы дрогнули в слабой улыбке.

— За Нову, — повторила она, её голос был твёрдым, как клятва.

Сокол кивнул, его взгляд вернулся к дороге.

— За Нову, — сказал он, его голос был холодным, но полным силы, как клятва, вырезанная в камне.

За окном послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с обломками города? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к улице. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план тёмных улиц, света фар, скользящего по разбитому асфальту, был символом их хрупкого побега. Лица команды, их тени, их оружие, их раны были портретом их борьбы, их воли. Фургон, его скрипящий кузов, его кашляющий двигатель, был их последним убежищем в этом враждебном мире. Они покинули склад, но город был их клеткой, а их цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь в Вашингтоне 2047 года была как бездонная пропасть, её дымный покров поглощал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как хищные глаза. Город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, был враждебным лабиринтом, где каждый переулок таил угрозу, а каждый звук мог стать предвестником конца. Разрушенные улицы, усеянные обломками и пеплом, тянулись в темноте, их тени шевелились под слабым светом неоновых вывесок, мигающих, как последние вздохи умирающего мира. Воздух был холодным, пропитанным гарью и металлом, а гул патрулей "Титана" звучал, как сердцебиение зверя, готового наброситься. Команда покинула склад на старом фургоне, который Морган оживила, и теперь двигалась по окраинам Вашингтона, избегая патрулей, их сердца бились в унисон с кашляющим двигателем, каждый скрип кузова был как предупреждение о надвигающейся опасности.

Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, скрипел, пробираясь через узкие переулки, его фары выхватывали из темноты разбитый асфальт, усеянный стеклом и мусором. Внутри было тесно, воздух был пропитан запахом бензина, пота и крови. Команда сидела в напряжённой тишине, их лица, освещённые слабым светом приборной панели, были как маски, вырезанные из теней. Они почти добрались до заброшенного туннеля, который должен был вывести их к офису "Титана", когда Морган резко сбавила скорость, её глаза сузились, а пальцы сжали руль. Впереди, на перекрёстке, возник блокпост "Титана" — баррикада из металлических плит, освещённая резким белым светом прожекторов, а за ней — фигуры в чёрной броне, их кибернетические импланты блестели, как лезвия.

Кейт, сидевшая сзади, напряглась, её зелёные глаза, острые, как лезвия, скользнули к окну.

— Чёрт, — прошептала она, её голос был тихим, но полным тревоги.

— Блокпост. Готовьте документы.

Морган стиснула зубы, её ухмылка исчезла, но она кивнула, её руки медленно повернули руль, направляя фургон к баррикаде. — Держитесь, — пробормотала она, её голос был хриплым, но твёрдым. — Если начнётся заварушка, я давлю на газ.

Кейн, сидевший рядом, сжал автомат, его рана в боку пульсировала под бинтами, но его глаза горели. — Только не облажайся, лентяйка, — прохрипел он, его тон был грубым, но в нём чувствовалась поддержка.

Сокол, у задней двери, сжал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза бурлили, но лицо оставалось непроницаемым. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но его разум был сосредоточен на моменте. Эмили, прижавшаяся к стенке фургона, сжимала футляр с диском Новы, её дыхание было неровным, но глаза полны решимости.

Фургон остановился у баррикады, его фары осветили фигуру агента "Титана", шагнувшего вперёд. Агент был высоким, его чёрная броня блестела, как обсидиан, а правый глаз — кибернетический имплант — мигал красным светом, сканируя фургон. Крупный план киберглаза был зловещим: его линза, холодная и механическая, вращалась с тихим жужжанием, а красный свет пульсировал, как сердце машины. В руках агента был сканер — компактное устройство с мигающим экраном, готовое вскрыть любую ложь. Его лицо, наполовину скрытое шлемом, было бесстрастным, но голос, усиленный вокодером, был резким, как лезвие.

— Назови цель поездки, — сказал агент, его тон был холодным, лишённым эмоций.

— Документы. Все.

Кейт, сидевшая ближе к окну, глубоко вдохнула, её сердце колотилось, как барабан, но её лицо оставалось спокойным, её губы сложились в лёгкую, профессиональную улыбку. Она вытащила пачку фальшивых ID, подготовленных её контактами ещё до их бегства из Чикаго, и протянула их агенту через окно. Крупный план её лица был портретом напряжения: её зелёные глаза, несмотря на внешнее спокойствие, горели тревогой, а тонкая капля пота скатилась по виску, скрытая тенью. Её пальцы, сжимавшие документы, дрожали едва заметно, но голос был ровным, как стекло.

— Мы техобслуживание, — сказала она, её тон был уверенным, но мягким, как будто она привыкла к таким проверкам.

— Направляемся к подстанции на севере. Всё в порядке.

Агент взял документы, его киберглаз мигнул, сканируя её лицо, его линза жужжала, как рой насекомых. Он вставил ID в сканер, и экран устройства загорелся, строки кода побежали, как река. Крупный план сканера был почти гипнотическим: его экран, мигающий зелёным светом, показывал данные — имена, фотографии, поддельные биографии, которые должны были выдержать проверку. Но каждый миг, пока сканер работал, был как вечность, их дыхание замерло, а фургон, казалось, дрожал от их напряжения.

Внутри фургона тишина была гробовой. Кейн сжал автомат, его пальцы были готовы к бою, но он не шевелился, его взгляд был прикован к агенту. Морган, всё ещё за рулём, держала ногу над педалью газа, её глаза сузились, готовые к рывку. Сокол смотрел на агента, его рука легла на нож, его разум рассчитывал каждый возможный исход. Эмили сжала футляр с диском, её губы шептали беззвучную молитву.

Агент посмотрел на экран сканера, его киберглаз мигнул, красный свет стал ярче.

— Подстанция? — переспросил он, его голос был резким, с лёгкой ноткой подозрения.

— Назови код объекта.

Кейт сглотнула, её сердце пропустило удар, но её улыбка не дрогнула. Она вспомнила код, который Виктор передал ей вместе с ID, и произнесла его, её голос был ровным, как будто она повторяла его каждый день.

— Сектор 7, код 392-Alpha, — сказала она, её тон был спокойным, но внутри она была готова к бою.

Агент посмотрел на неё, его киберглаз жужжал, сканируя её зрачки, её пульс, её ложь. Секунды тянулись, как часы, сканер издал слабый писк, и экран мигнул зелёным. Агент кивнул, его движение было механическим, и протянул документы обратно.

— Проезжайте, — сказал он, его голос был холодным, но лишённым угрозы. — Держитесь маршрута.

Кейт взяла документы, её пальцы дрожали, но она кивнула, её улыбка была профессиональной.

— Спасибо, — сказала она, её голос был мягким, но внутри она выдохнула, как будто сбросила тонну с плеч.

Морган медленно нажала на газ, фургон скрипнул и двинулся вперёд, его фары осветили баррикаду, которая осталась позади. Команда молчала, их дыхание было неровным, их взгляды скользили по окнам, ожидая засады. Но блокпост исчез в темноте, его прожектора погасли, как глаза, закрывшиеся на миг.

Кейн выдохнул, его ухмылка была слабой, но полной облегчения.

— Чёрт, Лоуренс, — прохрипел он, его голос был тихим, но тёплым.

— Я думал, ты сейчас начнёшь петь, чтобы его отвлечь.

Кейт фыркнула, её глаза блеснули, но она всё ещё сжимала документы.

— Заткнись, здоровяк, — сказала она, её тон был язвительным, но в нём чувствовалась улыбка.

— Я сделала свою часть. Теперь твоя очередь не подохнуть.

Морган, всё ещё за рулём, ухмыльнулась, её глаза вернули дерзость.

— Неплохо, Лоуренс, — пробормотала она.

— Но если следующий агент будет умнее, я давлю на газ.

Сокол посмотрел на Кейт, его взгляд был холодным, но в нём мелькнула тень уважения. — Хорошая работа, — сказал он, его голос был низким, но твёрдым.

— Двигаемся дальше.

Эмили, всё ещё сжимая футляр, выдохнула, её глаза были полны облегчения.

— Мы справились, — прошептала она, её голос дрожал, но был полон надежды.

Фургон свернул в заброшенный туннель, его фары осветили тёмные стены, покрытые граффити и мхом. Туннель был их последним укрытием перед офисом "Титана", но город всё ещё дышал им в затылок, его патрули были близко, а их побег был хрупким, как стекло.

Крупный план сканера, его мигающего экрана, киберглаза агента, его жужжащей линзы, был символом их близости к разоблачению. Напряжённое лицо Кейт, её пот, её стальной взгляд, было портретом её воли. Тёмные улицы, свет фар, тени команды были отражением их борьбы, их хрупкого побега. Фургон, его скрипящий кузов, был их последним убежищем в этом враждебном мире, а их цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь в Вашингтоне 2047 года была как бездонная бездна, её дымный покров поглощал звёзды, оставляя лишь красные вспышки дронов, парящих в небе, как хищные глаза. Город, превращённый "Титан Индастриз" в лабиринт контроля, был враждебным лабиринтом, где каждый переулок таил угрозу, а каждый звук мог стать предвестником конца. Разрушенные улицы, усеянные обломками и пеплом, тянулись в темноте, их тени шевелились под слабым светом неоновых вывесок, мигающих, как последние вздохи умирающего мира. Воздух был холодным, пропитанным гарью и металлом, а гул патрулей "Титана" звучал, как сердцебиение зверя, готового наброситься. Команда, пробираясь на старом фургоне, только что миновала блокпост "Титана", где Кейт, с её фальшивыми ID и стальными нервами, обманула агента, чей киберглаз чуть не разоблачил их. Но напряжение не отпускало — они всё ещё были в городе, их побег был хрупким, как стекло, а туннель, ведущий к офису "Титана", был их последним укрытием перед следующей битвой.

Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, скрипел, пробираясь через узкие переулки, его фары выхватывали из темноты разбитый асфальт, усеянный стеклом и мусором. Внутри было тесно, воздух был пропитан запахом бензина, пота и крови. Команда сидела в напряжённой тишине, их лица, освещённые слабым светом приборной панели, были как маски, вырезанные из теней. Морган, за рулём, сжимала руль, её глаза, полные дерзости, были прикованы к дороге. Кейн, рядом, держал автомат, его рана в боку пульсировала, но взгляд был острым. Сокол, у задней двери, сжимал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза бурлили. Кейт, всё ещё сжимая фальшивые ID, следила за тенями за окном, её сердце всё ещё колотилось после проверки.

Эмили Чен, прижавшаяся к стенке фургона, сжимала футляр с диском Новы, её хрупкая фигура дрожала, но глаза, полные решимости, были прикованы к портативному терминалу, который она подключила к старой системе фургона. Терминал, покрытый царапинами и пылью, был её оружием — его экран, мигающий слабым синим светом, показывал строки кода, бегущие, как река. Крупный план интерфейса взлома был почти гипнотическим: экран, заполненный зелёными и красными строками, показывал сеть "Титана", её цифровые стены, её ловушки. Эмили, чьё прошлое в "Титане" дало ей знание их систем, работала быстро, её пальцы, дрожащие от напряжения, танцевали по клавишам, пытаясь найти лазейку.

Блокпост всё ещё был позади, его прожектора светили в темноте, а агент, чей киберглаз чуть не разоблачил их, внезапно замер, его рука поднялась к уху, где мигал коммуникатор. Его киберглаз, жужжащий и красный, мигнул, как будто получив новый сигнал. Кейт, заметив его движение, напряглась, её пальцы сжали рукоять ножа.

— Он что-то услышал, — прошептала она, её голос был тихим, но полным тревоги. — Эмили, что ты делаешь?

Эмили не подняла взгляд, её пальцы двигались быстрее, её дыхание было неровным, но голос был твёрдым.

— Я в системе, — сказала она, её тон был тихим, но полным сосредоточенности.

— Даю им ложную тревогу. Сектор 12. Взрыв в депо. Это отвлечёт их.

Кейн повернулся, его глаза сузились, но в них мелькнула тень уважения.

— Чёрт, док, — прохрипел он, его голос был слабым, но тёплым.

— Если это сработает, я сам тебя расцелую.

Морган фыркнула, её ухмылка вернулась, несмотря на напряжение.

— Не отвлекай её, здоровяк, — пробормотала она, её голос был язвительным, но полным огня.

— Пусть творит магию.

Эмили ввела последнюю команду, её пальцы замерли, и экран терминала мигнул, показав подтверждение: "Сигнал отправлен". В тот же миг коммуникатор агента за блокпостом издал резкий писк, и его киберглаз загорелся ярче, сканируя новый сигнал. Крупный план отвлечённого агента был зловещим: его броня блестела в свете прожекторов, а его движения, механические и резкие, выдавали тревогу. Он повернулся к другому патрульному, его голос, усиленный вокодером, был отрывистым.

— Сектор 12, взрыв, — сказал он.

— Перебрасываем силы. Пропустите их.

Агент махнул рукой, его киберглаз мигнул, и баррикада, скрипя, начала открываться. Морган, не теряя времени, плавно нажала на газ, фургон скрипнул и двинулся вперёд, его фары осветили тёмный переулок, ведущий к туннелю. Команда выдохнула, их напряжение растворилось в облегчении, но тревога осталась, как тень, прилипшая к их спинам.

Кейт посмотрела на Эмили, её глаза блеснули благодарностью. — Хорошая работа, — сказала она, её голос был тихим, но полным силы. — Ты нас спасла.

Эмили подняла взгляд, её лицо, бледное и покрытое потом, было напряжено, но губы дрогнули в слабой улыбке.

— Это было… близко, — прошептала она, её голос дрожал, но был полон решимости.

— Но диск Новы… он дал мне ключи. Я знала, как их обмануть.

Сокол, всё ещё сжимая зажигалку, посмотрел на Эмили, его взгляд был холодным, но в нём мелькнула тень уважения.

— Ты сделала больше, чем нужно, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым.

— Держись.

Морган, ведя фургон в туннель, ухмыльнулась, её глаза вернули дерзость. — Чёрт, док, — сказала она, её тон был язвительным, но тёплым. — Ты теперь официально круче меня. Но только на сегодня.

Кейн фыркнул, его слабая ухмылка была вызовом.

— Не зазнавайся, лентяйка, — прохрипел он.

— Она спасла твою задницу, но ты всё ещё за рулём. Не убей нас в этом туннеле.

Фургон въехал в заброшенный туннель, его фары осветили тёмные стены, покрытые граффити и мхом. Туннель был сырым, его воздух был тяжёлым, пропитанным плесенью и ржавчиной, а эхо двигателя звучало, как дыхание зверя. Команда молчала, их облегчение было хрупким, их тревога — осязаемой. Они миновали блокпост, но город всё ещё дышал им в затылок, его патрули были близко, а офис "Титана" был их следующей ловушкой.

Кейт посмотрела на команду, её взгляд был твёрдым, как сталь. — Мы почти у цели, — сказала она, её голос был тихим, но полным силы. — Офис. Координаты. Балтимор. Не расслабляемся.

Эмили кивнула, её пальцы всё ещё сжимали терминал, её глаза горели.

— За Нову, — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон огня.

— За Нову, — повторил Сокол, его взгляд встретил её, и в нём мелькнула искра — не надежда, но долг.

За окном туннеля послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто эхо их собственного страха? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к темноте. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план интерфейса взлома, его мигающего экрана, строк кода, был символом их хрупкой победы. Отвлечённый агент, его жужжащий киберглаз, его резкие движения, был портретом их близости к разоблачению. Тёмные улицы, свет фар, тени команды были отражением их борьбы, их хрупкого побега. Фургон, его скрипящий кузов, был их последним убежищем в этом враждебном мире, а их цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь за пределами Вашингтона 2047 года была как безмолвный океан, её чёрный покров, пропитанный дымом и пеплом, поглощал звёзды, оставляя лишь редкие проблески луны, пробивающиеся сквозь рваные облака. Город, с его неоновыми вывесками и гулом дронов, остался позади, его когтистые тени отпустили фургон, но не их сердца. Дорога к Балтимору, петляющая через тёмные леса и пустынные шоссе, была как нить, связывающая их с надеждой, но каждый километр был пропитан предчувствием новой угрозы. Воздух за окнами был холодным, пахнущим сосновой хвоей и сыростью, а далёкий вой ветра в кронах деревьев звучал, как шепот призраков, следующих за ними. Вашингтон, их клетка, был позади, но "Титан Индастриз" всё ещё дышал им в затылок, его патрули, дроны и сканеры были где-то там, в темноте, готовые захлопнуть ловушку.

Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, скрипел, пробираясь по разбитому шоссе, его фары выхватывали из темноты потрескавшийся асфальт, усеянный листьями и ветками. Крупный план ночной дороги был завораживающим и зловещим: шоссе, изрезанное трещинами, тянулось в бесконечность, а тёмные леса, окружавшие его, были как стены, скрывающие неведомых хищников. Сосны, их ветви, гнущиеся под ветром, отбрасывали длинные тени, которые танцевали на дороге, как призраки, а редкие дорожные знаки, покосившиеся и покрытые ржавчиной, были как надгробия забытого мира. Свет фар дрожал, освещая лишь узкую полосу пути, а всё остальное тонуло в черноте, как будто мир за пределами их маршрута перестал существовать.

Внутри фургона было тесно, воздух был пропитан запахом бензина, пота и крови. Команда сидела в усталой тишине, их лица, освещённые слабым светом приборной панели, были покрыты шрамами и тенями. Морган, за рулём, вела фургон с привычной дерзостью, её глаза, полные огня, были прикованы к дороге, несмотря на боль в перевязанном плече. Кейн, рядом, полулежал на сиденье, его рана в боку всё ещё сочилась под бинтами, но он молчал, его автомат лежал на коленях, как верный страж. Кейт, сзади, сжимала коммуникатор, её зелёные глаза следили за тенями леса, её разум всё ещё перебирал детали их побега через блокпост. Эмили, прижавшаяся к стенке, держала футляр с диском Новы, её хрупкая фигура дрожала от холода, но глаза горели решимостью после её цифрового подвига, спасшего их от патруля.

Сокол, Александр "Сокол" Риверс, сидел у заднего окна, его высокая, измождённая фигура была неподвижной, как статуя, но его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, были полны бури. Он смотрел в окно, его взгляд терялся в черноте леса, где тени сосен сливались с ночью. Крупный план отражения в стекле был почти мистическим: его лицо, покрытое шрамами, было освещено слабым светом луны, но в стекле, как в зеркале прошлого, мелькнуло другое лицо — Лэнгфорда, его старого наставника, с суровыми чертами и глазами, полными веры. Отражение было мимолётным, как воспоминание, но оно ударило Сокола, как нож, вонзённый в сердце. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, как якорь, удерживающий его в реальности, но чипы, зудящие под кожей, шептались громче, их голоса были как змеи, ползущие по его нервам.

Его внутренний монолог был как буря, бушующая в его груди. Лэнгфорд, ты верил в меня. Верил, что я смогу быть больше, чем солдат, больше, чем оружие. Но что я теперь? Машина "Титана"? Их чипы всё ещё во мне, их голоса всё ещё шепчут. Арис Торн знает, кто я. Он знает, что они сделали со мной в Алеппо. Если он может их выключить, я стану свободным. Если нет… я уничтожу его. За тебя. За Нову. За всех, кого они сломали. Он сжал зажигалку сильнее, её металл был холодным, но твёрдым, как его решимость. Я не сломаюсь. Не снова.

Дорога была их временной свободой, её пустота, её тишина были как передышка перед бурей. Но эта свобода была горькой, пропитанной памятью о тех, кого они потеряли, и предчувствием того, что ждало впереди. Балтимор, порт, Рамирес, грузовое судно — каждый шаг был битвой, а Женева казалась миражом, далёким и почти недостижимым. Сокол чувствовал, что его разум неспокоен, его прошлое, его чипы, его долг к Нове и Лэнгфорду были как цепи, тянущие его назад, но он не позволит им победить.

Фургон свернул на пустынное шоссе, его фары осветили старый указатель, гласивший "Балтимор — 60 миль". Морган, заметив его, фыркнула, её голос прорезал тишину.

— Шестьдесят миль, — пробормотала она, её тон был язвительным, но усталым. — Если эта рухлядь доживёт, я назову её в честь себя.

Кейн, всё ещё полулежа, ухмыльнулся, его слабая улыбка была вызовом.

— Назови её "Лентяйка", — прохрипел он, его голос был слабым, но тёплым. — Подходит идеально.

Кейт, услышав их, покачала головой, но её губы дрогнули в улыбке.

— Сосредоточьтесь, вы двое, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым.

— Мы ещё не в Балтиморе. Следите за дорогой.

Эмили подняла взгляд, её пальцы сжали футляр с диском.

— Мы справимся, — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон решимости.

— Диск… он даст нам ответы.

Сокол повернулся от окна, его взгляд встретил её, и он кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг.

— Мы доберёмся, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— За Нову.

Фургон продолжал движение, его двигатель кашлял, но держался, как их воля. Дорога, тёмная и пустынная, была их путём к Балтимору, но леса, окружавшие её, были как стражи, скрывающие угрозы. Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто ветер, играющий с ветвями? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к окну. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план ночной дороги, её разбитого асфальта, танцующих теней леса, был символом их хрупкой свободы. Отражение Лэнгфорда в стекле, его суровое лицо, было призраком прошлого Сокола, его боли, его долга. Лица команды, их шрамы, их решимость были портретом их борьбы, их воли. Фургон, его скрипящий кузов, был их последним убежищем в этом враждебном мире, а их цель — офис "Титана", Балтимор, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над Балтимором 2047 года была как тёмное полотно, сотканное из дыма и стали, её чёрный покров скрывал звёзды, оставляя лишь редкие проблески луны, пробивающиеся сквозь рваные облака. Порт Балтимора, раскинувшийся у подножия холма, был как последний рубеж перед Атлантикой — его воды, чёрные и маслянистые, отражали мерцающие огни кораблей, а краны, ржавые и неподвижные, торчали, как скелеты гигантов. Город за портом был тенью самого себя: разрушенные склады, покосившиеся здания и неоновые вывески "Титан Индастриз", мигающие в темноте, напоминали о том, что враг всё ещё близко. Воздух был пропитан солью, ржавчиной и гарью, а далёкий гул дронов, патрулирующих порт, звучал, как предостережение, вплетённое в шум волн, бьющихся о бетонные пирсы. Команда, покинувшая Вашингтон, миновавшая блокпосты и тёмные леса, теперь стояла на пороге нового испытания — грузовое судно, обещанное Рамиресом, было их билетом через океан, но путь к нему был усеян ловушками "Титана".

Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, остановился на холме, его двигатель, кашляющий и измождённый, затих, оставив лишь тишину, нарушаемую ветром и далёким рокотом порта. Крупный план панорамы ночного порта был завораживающим и зловещим: чёрные воды, усеянные пятнами света, отражали силуэты кораблей — массивных грузовозов, танкеров и барж, покачивающихся на волнах. Огни кораблей, жёлтые и красные, мерцали, как звёзды, упавшие в море, а дальний причал, где стоял ржавый грузовой корабль, казался миражом, далёким и почти недостижимым. Корабль, покрытый коррозией, с облупившейся краской и тёмными иллюминаторами, был как призрак, ждущий их, но окружённый патрулями "Титана" — дроны гудели над водой, а кибер-собаки, их красные сенсоры, мелькали между контейнерами.

Внутри фургона было тесно, воздух был пропитан запахом бензина, пота и крови. Команда, измождённая, но решительная, смотрела на порт, их лица, освещённые слабым светом луны, были покрыты шрамами и тенями. Морган, всё ещё за рулём, откинулась на сиденье, её бледное лицо, покрытое грязью, было напряжено, но глаза горели дерзостью. Кейн, полулежащий рядом, сжимал автомат, его рана в боку пульсировала под бинтами, но его взгляд был острым, как лезвие. Кейт, сзади, держала коммуникатор, её зелёные глаза, острые, как лезвия, изучали порт, её разум уже прокручивал план. Эмили, прижавшаяся к стенке, сжимала футляр с диском Новы, её хрупкая фигура дрожала, но глаза были полны решимости. Сокол, у заднего окна, сжимал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза бурлили, а разум всё ещё был неспокоен после отражения Лэнгфорда в стекле на дороге.

Кейн первым нарушил тишину, его хриплый голос прорезал воздух, как нож. Он указал на ржавый грузовой корабль у дальнего причала, его силуэт едва виднелся в темноте.

— Наш транспорт, — сказал он, его тон был грубым, но полным уверенности.

— Но добраться до него — другая история.

Кейт наклонилась вперёд, её глаза сузились, изучая порт.

— Патрули, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым, как сталь.

— Дроны, киберы, сканеры. Нам нужен план, Кейн. И быстро.

Морган фыркнула, её ухмылка была язвительной, но усталой.

— План? — пробормотала она, её голос был хриплым, но полным огня.

— Я думала, мы просто ворвёмся, размахивая гранатами. Это же твой стиль, здоровяк.

Кейн ухмыльнулся, его слабая улыбка была вызовом, несмотря на боль.

— Держи себя в руках, лентяйка, — прохрипел он, его тон был грубым, но тёплым.

— Гранаты — это план Б. Сначала мы идём тихо. Рамирес сказал, что у причала будет контакт. Нам нужно его найти.

Сокол повернулся от окна, его взгляд скользнул по команде, его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнула искра — не надежда, но долг. — Тогда нам нужен маршрут, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым, как гранит.

— Через склады, вдоль воды. Избегаем света.

Эмили подняла взгляд, её пальцы сжали футляр с диском, её голос был тихим, но решительным.

— Я могу попробовать взломать их сеть, — сказала она, её тон дрожал, но был полон силы.

— Как в Вашингтоне. Если найду терминал в порту, я дам нам окно.

Кейт посмотрела на неё, её губы дрогнули в слабой улыбке.

— Ты уже спасла нас раз, — сказала она, её голос был мягким, но полным веры.

— Если сможешь сделать это снова, мы в долгу.

Морган закатила глаза, но её ухмылка стала шире.

— О, док, — пробормотала она, её тон был язвительным, но тёплым.

— Не зазнавайся. Я всё ещё круче, когда дело доходит до вождения.

Кейн фыркнул, его глаза блеснули.

— Вождения? — прохрипел он.

— Ты чуть не угробила нас в туннеле, лентяйка.

Команда рассмеялась — короткий, хриплый смех, который разрядил напряжение, как искра в темноте. Но их взгляды вернулись к порту, к ржавому грузовозу, к их шансу на свободу. Крупный план ржавого грузового корабля был почти трагичным: его корпус, покрытый коррозией, был как тело, израненное временем, но всё ещё держащееся на плаву; его тёмные иллюминаторы были как глаза, ждущие их, но окружённые угрозой. Патрули "Титана", их дроны, их кибер-собаки, были как стражи, охраняющие их путь, а огни кораблей, мерцающие в темноте, были как звёзды, обещающие спасение, но далёкие и холодные.

Сокол смотрел на порт, его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда, её металл впился в ладонь, как напоминание о его долге. Его разум всё ещё был неспокоен, чипы шептались, их голоса были как эхо Алеппо, как голос Ариса Торна, знающего его прошлое. Но он отогнал их, его взгляд стал твёрже. Мы доберёмся до Женевы. За Нову. За Лэнгфорда. За всех, кого они сломали.

Кейт поднялась, её ботинки скрипнули по полу фургона.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем оружие, припасы. Мы идём в порт. Сегодня.

Кейн кивнул, его рука сжала автомат.

— За Нову, — прохрипел он, его глаза горели, как угли.

Эмили сжала футляр с диском, её голос был едва слышен, но полон силы.

— За Нову, — повторила она.

Морган ухмыльнулась, её глаза блеснули дерзостью.

— За Нову, — сказала она, её тон был язвительным, но полным огня.

— И за виски, когда мы выберемся.

Сокол посмотрел на команду, его лицо оставалось непроницаемым, но его голос был холодным, как сталь.

— За Нову, — сказал он, его слова были как клятва, вырезанная в камне.

Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто шум волн, бьющихся о пирс? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к порту. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план панорамы ночного порта, его мерцающих огней, ржавого грузовоза, был символом их хрупкой надежды. Лица команды, их шрамы, их решимость были портретом их борьбы, их воли. Фургон, его скрипящий кузов, был их последним убежищем перед новым боем, а их цель — порт, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над портом Балтимора 2047 года была как чёрная завеса, сотканная из дыма и угроз, её покров скрывал звёзды, оставляя лишь мерцающие огни кораблей, отражённые в маслянистых водах. Порт, раскинувшийся у подножия холма, был как лабиринт из ржавых контейнеров, скрипящих кранов и бетонных пирсов, где каждый угол таил опасность. Неоновые вывески "Титан Индастриз", мигающие в темноте, были как глаза, следящие за каждым движением, а гул дронов, патрулирующих небо, смешивался с шумом волн, бьющихся о причалы. Воздух был пропитан солью, ржавчиной и напряжением, а ржавый грузовой корабль, стоящий у дальнего причала — их билет через Атлантику, обещанный Рамиресом — казался миражом, окружённым кибер-патрулями и сенсорами "Титана". Команда, оставившая позади Вашингтон, его блокпосты и тёмные леса, теперь стояла на пороге решающего шага, их сердца бились в унисон с тикающими секундами, отсчитывающими время до проникновения в порт.

Фургон, покрытый ржавчиной и вмятинами, остался на холме, его двигатель затих, а команда собралась в тени заброшенного склада неподалёку, его стены, покрытые мхом и граффити, были как щит, скрывающий их от глаз патрулей. Внутри склада было холодно, воздух был тяжёлым, пропитанным плесенью и ржавчиной, а слабый свет фонаря, подвешенного Морган, отбрасывал длинные тени на бетонный пол. Крупный план их лиц был портретом их борьбы: шрамы Кейна, дерзость Морганы, буря в глазах Сокола, сталь во взгляде Кейт, хрупкость и воля Эмили. Их скудные припасы — банки фасоли, бутылки воды, бинты — лежали в рюкзаках, а оружие — автоматы, пистолет, нож Кейт и граната Кейна — было готово к бою.

Эмили Чен, чья роль как преемницы Новы стала их козырем, сидела у портативного терминала, подключённого к старой системе порта, которую она обнаружила в складе. Терминал, покрытый пылью и царапинами, был её полем битвы — его экран, мигающий слабым синим светом, показывал схему порта, начерченную грубыми линиями: пирсы, склады, маршруты патрулей, позиции камер и датчиков. Крупный план интерфейса взлома был почти гипнотическим: экран, заполненный зелёными и красными строками кода, показывал цифровую сеть "Титана", её брандмауэры, её ловушки. Эмили, чьё прошлое в "Титане" дало ей знание их систем, работала с лихорадочной сосредоточенностью, её пальцы, дрожащие от напряжения, танцевали по клавишам, её глаза, полные решимости, горели в тусклом свете.

Кейн стоял над ней, его массивная фигура отбрасывала тень на терминал, его рана в боку всё ещё сочилась под бинтами, но его голос был твёрдым, как гранит.

— Что у нас, док? — прохрипел он, его тон был грубым, но полным доверия.

— Можешь выключить их игрушки?

Эмили не подняла взгляд, её пальцы продолжали вводить команды, её голос был тихим, но уверенным.

— Камеры и датчики, — сказала она, её тон дрожал, но был полон силы.

— Я могу отключить их на десять минут. Может, двенадцать. Но это всё. Сеть "Титана"… она как паутина. Если я задену не тот узел, они нас вычислят.

Сокол, стоявший у стены, сжимал зажигалку Лэнгфорда, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, следили за экраном. Он чувствовал чипы, их зуд, их шепот, но его разум был сосредоточен на плане, на миссии, на Нове.

— Десять минут, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым.

— Этого хватит. Мы идём через склады, вдоль воды. Прямо к кораблю.

Кейн кивнул, его пальцы коснулись схемы на экране, указывая на узкий проход между контейнерами.

— Здесь, — сказал он, его тон был резким, но полным уверенности.

— Патрули реже ходят вдоль воды. Если Эмили даст нам окно, мы проскочим. Но, док, не облажайся.

Эмили сглотнула, её лицо, бледное и покрытое потом, было напряжено, но она кивнула.

— Я не облажаюсь, — сказала она, её голос был едва слышен, но полон огня.

— Диск Новы… он дал мне ключи. Я знаю их системы.

Морган, сидевшая на ящике, проверяла пистолет, фыркнула, её глаза блеснули дерзостью.

— Чёрт, док, — пробормотала она, её голос был язвительным, но тёплым.

— Ты прям звезда. Но если нас поймают, я всё равно уведу этот корабль. С патрулями или без.

Кейт, стоявшая рядом, сжимала коммуникатор, её зелёные глаза изучали схему на экране.

— Мы идём вместе, — сказала она, её голос был твёрдым, как сталь.

— Никто не отстаёт. Эмили, как только отключишь камеры, мы движемся. Кейн, ты ведёшь. Сокол, прикрываешь тыл.

Сокол кивнул, его рука легла на нож, его взгляд стал холоднее.

— Понял, — сказал он, его тон был как клятва, вырезанная в камне.

— Никто не останется.

Крупный план схемы порта на терминале был символом их хрупкого плана: грубые линии, обозначающие пирсы, склады, маршруты патрулей, были как карта их судьбы, где каждый поворот мог стать ловушкой. Эмили ввела последнюю команду, её пальцы замерли, и экран мигнул, показав подтверждение: "Камеры — отключены. Датчики — отключены. Окно: 10 минут". Она выдохнула, её плечи опустились, но её глаза горели.

— Готово, — сказала она, её голос был тихим, но полным силы.

— Десять минут. Идём.

Кейн хлопнул её по плечу, его ухмылка была слабой, но полной уважения.

— Молодец, док, — прохрипел он.

— Теперь держись за нами. Это не конец.

Морган поднялась, её рюкзак скрипнул, её ухмылка стала жёстче.

— Ну что, герои? — сказала она, её голос был язвительным, но полным огня.

— Пора пробираться через этот ад. Или мне одной тащить вас к кораблю?

Кейт посмотрела на команду, её взгляд был твёрдым, как сталь.

— Собираемся, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Проверяем оружие. Движемся тихо. За Нову.

Эмили сжала футляр с диском, её глаза встретили взгляд Кейт.

— За Нову, — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон решимости.

Сокол шагнул вперёд, его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда, его голос был холодным, но полным силы.

— За Нову, — сказал он, его слова были как клятва, вырезанная в камне.

Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто шум волн, бьющихся о пирс? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к окну склада. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план интерфейса взлома, его мигающего экрана, строк кода, был символом их хрупкой победы. Схема порта, её грубые линии, была картой их судьбы, их риска. Лица команды, их шрамы, их решимость были портретом их борьбы, их воли. Склад, его мшистые стены, его холод, был их последним укрытием перед боем, а их цель — порт, ржавый грузовоз, Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над портом Балтимора 2047 года была как чёрный саван, сотканный из дыма и угроз, её покров поглощал звёзды, оставляя лишь тусклые отблески луны, пробивающиеся сквозь рваные облака. Порт, раскинувшийся вдоль чёрных вод, был лабиринтом из ржавых контейнеров, скрипящих кранов и бетонных пирсов, где каждый звук — скрип металла, плеск волн, далёкий гул дронов — был как предупреждение о надвигающейся опасности. Неоновые вывески "Титан Индастриз", мигающие в темноте, отбрасывали холодный свет на ряды контейнеров, а красные сенсоры кибер-собак мелькали между грудами металла, как хищные глаза. Воздух был тяжёлым, пропитанным солью, ржавчиной и напряжением, а ржавый грузовой корабль, стоящий у дальнего причала — их надежда на переправу через Атлантику — казался далёким миражом, окружённым патрулями и сенсорами. Команда, миновавшая Вашингтон, блокпосты и тёмные леса, теперь двигалась в тени порта, их шаги были бесшумными, их сердца бились в унисон с тикающими минутами окна, созданного Эмили, отключившей камеры и датчики.

Локация порта была как сцена из кошмара: ряды контейнеров, покрытых ржавчиной и облупившейся краской, возвышались, как стены лабиринта, их тени, густые и непроницаемые, скрывали команду от света прожекторов. Крупный план теней был почти осязаемым: длинные, изломанные силуэты контейнеров и кранов, гнущихся под ветром, танцевали на бетоне, а слабый свет луны отражался в лужах, пропитанных маслом. Краны, их ржавые стрелы, торчали в небо, как когти, готовые схватить непрошеных гостей, а чёрные воды порта, бьющиеся о пирсы, шептались, как предостережение. Дроны "Титана", их гул, низкий и угрожающий, звучал где-то вдалеке, но обычные охранники порта — не киберы, а люди, нанятые для грязной работы, — были ближе, их шаги и голоса эхом разносились между контейнерами.

Команда двигалась в тени, их фигуры, пригнувшиеся и бесшумные, скользили вдоль стен контейнеров, как призраки. Кейн, ведущий группу, держал автомат наготове, его массивная фигура двигалась с удивительной лёгкостью, несмотря на рану в боку, всё ещё сочащуюся под бинтами. Сокол прикрывал тыл, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, сканировали тени, его рука сжимала нож, готовый к бою. Кейт, с коммуникатором в кармане, держала нож в руке, её зелёные глаза, острые, как лезвия, следили за каждым движением. Морган, с пистолетом, двигалась рядом, её ухмылка исчезла, но глаза горели дерзостью. Эмили, сжимая футляр с диском Новы, держалась в центре, её хрупкая фигура дрожала, но её шаги были твёрдыми, её терминал, спрятанный в рюкзак, был их козырем.

Кейн поднял руку, его пальцы сжались в кулак — сигнал остановиться. Впереди, за углом контейнера, послышались голоса — низкие, усталые, пропитанные скукой. Два охранника, их силуэты, освещённые слабым светом фонаря, стояли у ящика, один курил, другой лениво постукивал дубинкой по ладони. Их форма, потрёпанная и грязная, была далека от брони "Титана", но оружие — старые пистолеты на поясе — было вполне реальной угрозой.

Кейн повернулся к команде, его голос был едва слышен, как шёпот ветра.

— Двое, — сказал он, его тон был грубым, но спокойным.

— Нейтрализуем тихо. Сокол, ты со мной.

Сокол кивнул, его движения были плавными, как у хищника, его нож блеснул в тени.

— Понял, — прошептал он, его голос был холодным, как сталь, но твёрдым, как гранит.

Кейт посмотрела на них, её глаза сузились, но она кивнула.

— Быстро, — прошептала она, её тон был резким, но полным доверия.

— Мы не можем терять время.

Морган, всё ещё сжимая пистолет, фыркнула, её голос был едва слышен.

— Если облажаетесь, я стреляю, — пробормотала она, её тон был язвительным, но в нём чувствовалась поддержка.

Эмили сжала футляр с диском, её дыхание было неровным, но она молчала, её глаза следили за Кейном и Соколом, готовыми к действию.

Кейн и Сокол двинулись вперёд, их шаги были бесшумными, как тени, их фигуры растворились в темноте. Крупный план нейтрализации был почти хореографическим: Кейн, подкравшись сзади, схватил первого охранника, его рука, мощная и быстрая, закрыла ему рот, а другая сдавила шею, заставив его потерять сознание за секунды. Сокол, одновременно, скользнул к второму, его нож прижался к горлу охранника, его шёпот, холодный и угрожающий, прозвучал у уха.

— Не дёргайся, — сказал он, его голос был как лезвие. Охранник замер, его глаза расширились, но прежде чем он успел издать звук,

Сокол нанёс точный удар в висок, и тот осел на землю, как мешок.

Кейн связал охранников их же ремнями, затолкав их за ящик, где их не найдут до утра. Он посмотрел на Сокола, его слабая ухмылка была вызовом.

— Неплохо, приятель, — прохрипел он, его голос был тихим, но тёплым.

— Всё ещё держишь марку.

Сокол кивнул, его взгляд остался холодным, но в нём мелькнула тень уважения.

— Двигай, — сказал он, его тон был резким, но спокойным.

— У нас восемь минут.

Команда двинулась дальше, их шаги были бесшумными, их фигуры скользили вдоль контейнеров, избегая света прожекторов, которые вращались над пирсом. Кейт, идущая рядом с Эмили, посмотрела на неё, её голос был тихим, но полным силы.

— Ты дала нам шанс, — прошептала она.

— Держись.

Эмили кивнула, её пальцы сжали футляр с диском, её голос был едва слышен, но решительным.

— Я не подведу, — сказала она, её глаза горели, как угли.

Морган, всё ещё с пистолетом, посмотрела на Кейна, её ухмылка вернулась.

— Ну что, здоровяк, — прошептала она, её тон был язвительным, но тёплым.

— Это было почти красиво. Но я всё равно круче.

Кейн фыркнул, его глаза блеснули.

— Мечтай, лентяйка, — прохрипел он.

— Просто не споткнись.

Они достигли края пирса, где ржавый грузовой корабль возвышался над водой, его корпус, покрытый коррозией, был как тело, израненное временем. Его тёмные иллюминаторы смотрели на них, как глаза, ждущие их прихода. Но между ними и кораблём всё ещё были патрули "Титана" — дроны, кибер-собаки, и, возможно, контакт Рамиреса, скрывающийся где-то в тенях.

Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто скрип крана, гнущегося под ветром? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к пирсу. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план теней, танцующих на бетоне, ржавых контейнеров, скрипящих кранов, был символом их хрупкого стелса. Нейтрализация охранников, их бесшумное падение, была портретом их точности, их воли. Лица команды, их шрамы, их решимость были отражением их борьбы, их единства. Порт, его чёрные воды, его угрозы, был их последним испытанием перед кораблём, а их цель — Рамирес, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над портом Балтимора 2047 года была как чёрная бездна, её дымный покров поглощал звёзды, оставляя лишь тусклые отблески луны, пробивающиеся сквозь рваные облака. Порт, лабиринт из ржавых контейнеров, скрипящих кранов и бетонных пирсов, был ареной их борьбы, где каждый шаг был испытанием, а каждый звук — плеск волн, гул дронов, скрип металла — был как предупреждение о надвигающейся угрозе. Чёрные воды порта, маслянистые и холодные, отражали мерцающие огни кораблей, а неоновые вывески "Титан Индастриз", мигающие в темноте, были как глаза, следящие за каждым движением. Команда, миновавшая патрули, камеры и охранников, теперь стояла у ржавого грузового корабля, их билета через Атлантику, обещанного Рамиресом. Окно, созданное Эмили, отключившей камеры и датчики, сжималось, а патрули "Титана" — дроны и кибер-собаки — были где-то близко, их красные сенсоры мелькали в тенях.

Корабль, покрытый коррозией, возвышался над пирсом, его корпус, израненный временем, был как тело старого зверя, всё ещё готового к бою. Его тёмные иллюминаторы смотрели на команду, как пустые глаза, а трап, ведущий на палубу, скрипел под порывами солёного ветра. Крупный план корабля был почти трагичным: облупившаяся краска, ржавые заклёпки, тросы, покрытые солью, были как шрамы, рассказывающие историю его выживания. Пирс, усеянный лужами и обломками, был пуст, но тени контейнеров и кранов, танцующие в свете луны, скрывали угрозу, готовую вырваться в любой момент. Воздух был пропитан солью, ржавчиной и напряжением, а далёкий гул дронов звучал, как сердцебиение врага, неусыпно следящего за ними.

Команда, пригнувшись, добралась до трапа, их шаги были бесшумными, их фигуры растворялись в тенях. Кейн, ведущий группу, сжимал автомат, его рана в боку пульсировала, но его глаза, суровые и упрямые, были прикованы к кораблю. Сокол прикрывал тыл, его нож блестел в руке, его тёмные глаза, глубокие и бурлящие, сканировали пирс. Кейт, с коммуникатором в кармане, держала нож, её зелёные глаза, острые, как лезвия, следили за тенями. Морган, с пистолетом, двигалась с привычной дерзостью, её ухмылка исчезла, но глаза горели. Эмили, сжимая футляр с диском Новы, держалась в центре, её хрупкая фигура дрожала, но шаги были твёрдыми.

У трапа их ждал Рамирес — суровый мужчина, чья фигура, освещённая слабым светом фонаря, была как вырезана из гранита. Его борода, густая и спутанная, скрывала шрамы, тянущиеся через щёку, а глаза, тёмные и усталые, были как окна в жизнь, полную войн и потерь. Его одежда — потрёпанная кожаная куртка, выцветшие брюки, ботинки, покрытые солью — была как униформа выжившего. Крупный план его сурового лица было портретом его жизни: морщины, вырезанные временем, шрамы, оставленные боями, и взгляд, полный стали, но с тенью человечности. За его спиной, у трапа, стояли ящики — металлические, покрытые ржавчиной, с маркировкой, стёртой временем. Их содержимое — оружие, припасы, обещанные Рамиресом — было их шансом выжить в пути.

Кейн шагнул вперёд, его массивная фигура напряглась, но голос был твёрдым, как гранит.

— Рамирес, — сказал он, его тон был грубым, но полным доверия.

— Ты вовремя.

Рамирес кивнул, его взгляд скользнул по команде, оценивая их шрамы, их решимость.

— Кейн, — сказал он, его голос был низким, хриплым, с лёгким акцентом, пропитанным усталостью.

— Выглядишь, как дерьмо. Но раз жив, значит, дело серьёзное.

Кейн ухмыльнулся, его слабая улыбка была вызовом, несмотря на боль.

— Серьёзнее не бывает, старик, — прохрипел он. — Это всё?

Рамирес указал на ящики, его рука, покрытая шрамами, двигалась с уверенностью.

— Оружие, боеприпасы, немного еды, — сказал он, его тон был резким, но честным.

— Два автомата, гранаты, аптечки. Хватит, чтобы пересечь океан. Но не расслабляйтесь. "Титан" знает, что вы здесь. Их киберы рыщут по порту.

Сокол шагнул ближе, его тёмные глаза встретили взгляд Рамиреса, его рука сжимала зажигалку Лэнгфорда, но голос был холодным, как сталь.

— Контакт на корабле? — спросил он, его тон был твёрдым, но спокойным.

— Кто нас встретит?

Рамирес посмотрел на него, его глаза сузились, но в них мелькнула тень уважения.

— Мой человек, — сказал он, его голос был низким, но твёрдым.

— Ищите Лукаса на мостике. Он знает маршрут. Но если вас поймают, я вас не знаю.

Кейт, стоявшая рядом, кивнула, её зелёные глаза изучали Рамиреса, её голос был тихим, но полным силы.

— Мы чисты, — сказала она, её тон был уверенным, но с ноткой благодарности.

— Спасибо, Рамирес.

Рамирес фыркнул, его губы дрогнули в слабой улыбке.

— Не благодари, пока не выберешься, Лоуренс, — сказал он, его тон был грубым, но в нём чувствовалась теплота.

— Удачи. Она вам понадобится.

Морган, всё ещё сжимая пистолет, посмотрела на ящики, её ухмылка вернулась, но была жёстче.

— О, гранаты? — пробормотала она, её голос был язвительным, но полным огня.

— Теперь я чувствую себя как дома.

Эмили, сжимая футляр с диском, молчала, но её глаза, полные решимости, следили за Рамиресом, её хрупкая фигура казалась сильнее в этот момент. Кейн шагнул к ящикам, его пальцы коснулись крышки, открывая её с тихим скрипом. Крупный план ящиков с оружием был почти торжественным: автоматы, их стволы блестели в свете фонаря, гранаты, аккуратно уложенные, аптечки, перевязанные ремнями, и банки с консервами, потрёпанные, но ценные. Это был их арсенал, их надежда на выживание.

Кейн взял автомат, проверил магазин и кивнул.

— Хорошая работа, старик, — прохрипел он, его глаза блеснули.

— Мы в деле.

Рамирес отступил, его фигура растворилась в тенях, но его голос, хриплый и твёрдый, прозвучал напоследок.

— Двигайтесь быстро, — сказал он.

— Окно закрывается. И не доверяйте никому, кроме Лукаса.

Команда начала перетаскивать ящики на корабль, их движения были быстрыми, но осторожными, их шаги скрипели по трапу. Кейт взяла аптечку, её пальцы коснулись бинтов, как талисмана. Морган закинула рюкзак с гранатами на плечо, её глаза горели дерзостью. Эмили помогла Соколу нести ящик, её хрупкая фигура напряглась, но она не жаловалась. Сокол, прикрывая тыл, следил за пирсом, его нож был готов к бою, его разум — к любой угрозе.

Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патруль? Или просто шум волн, бьющихся о пирс? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к контейнерам. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план ящиков с оружием, их блестящих стволов, аккуратно уложенных гранат, был символом их новой силы. Суровое лицо Рамиреса, его шрамы, его взгляд, было портретом их союзника, их хрупкого доверия. Лица команды, их шрамы, их решимость были отражением их борьбы, их воли. Порт, его чёрные воды, его ржавый корабль, был их последним испытанием перед океаном, а их цель

— Рамирес, Лукас, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над портом Балтимора 2047 года была как чёрное море, её дымный покров поглощал звёзды, оставляя лишь тусклые отблески луны, пробивающиеся сквозь рваные облака. Порт, лабиринт из ржавых контейнеров и скрипящих кранов, остался позади, его неоновые вывески "Титан Индастриз", мигающие в темноте, растворялись в дымке, как глаза, теряющие их из виду. Чёрные воды Атлантики, холодные и маслянистые, плескались о корпус ржавого грузового корабля, который, несмотря на возраст, гудел ровно, его двигатель, старый, но упрямый, был как сердце, бьющееся вопреки всему. Корабль, их билет через океан, обещанный Рамиресом, был последним рубежом перед Женевой, но путь через Атлантику был полон неопределённости, а тени "Титана" всё ещё висели над ними, как призраки, готовые настичь их в любой момент.

Команда поднялась на борт, их шаги, тяжёлые от усталости, скрипели по ржавому трапу, который дрожал под их весом. Крупный план корабля был почти поэтичным: его корпус, покрытый коррозией, был как кожа, израненная временем, облупившаяся краска обнажала сталь, а тросы, покрытые солью, свисали, как вены старого зверя. Палуба, усеянная ржавыми болтами и лужами морской воды, пахла металлом и солью, а тёмные иллюминаторы, как пустые глаза, смотрели в ночь. Двигатель, скрытый в недрах корабля, гудел низко и ровно, его вибрация отдавалась в костях, как обещание движения, как надежда на спасение. Но порт всё ещё был близко, его огни, жёлтые и красные, мерцали на горизонте, как напоминание о том, что они оставили позади — и о том, что могло последовать за ними.

Команда спустилась в трюм, тесный и холодный, его стены, покрытые ржавчиной и плесенью, были как внутренности зверя, проглотившего их. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом масла, соли и сырости, а слабый свет единственной лампы, качающейся под потолком, отбрасывал длинные тени на металлический пол. Ящики с оружием и припасами, переданные Рамиресом, были сложены в углу, их металлические крышки блестели в свете, как сокровища, за которые они заплатили кровью. Крупный план трюма был почти клаустрофобичным: низкий потолок, усеянный ржавыми заклёпками, узкие койки, покрытые потрёпанными одеялами, и ящики, перевязанные ремнями, были как последние осколки их борьбы, их выживания.

Кейн, сжимая автомат, рухнул на койку, его рана в боку всё ещё сочилась под бинтами, но его глаза, суровые и упрямые, горели. Он проверил ящик с аптечками, его пальцы, покрытые шрамами, двигались с привычной точностью.

— Чёрт, — прохрипел он, его голос был слабым, но полным сарказма.

— Это что, наш люкс? Я ожидал шампанское.

Морган, сидевшая на ящике, чистила пистолет, фыркнула, её ухмылка была язвительной, но усталой.

— Мечтай, здоровяк, — пробормотала она, её голос был хриплым, но полным огня.

— Это лучше, чем склад в Вашингтоне. Хотя воняет так же.

Кейт, прислонившаяся к стене, сжимала коммуникатор, её зелёные глаза, острые, как лезвия, следили за командой, её разум уже прокручивал следующий шаг. — Сохраняйте силы, — сказала она, её голос был твёрдым, но мягким, как будто она пыталась удержать их вместе. — Мы не знаем, что нас ждёт в океане. Или в Женеве.

Эмили, сидевшая на полу, прижимала футляр с диском Новы к груди, её хрупкая фигура дрожала от холода, но глаза были полны решимости.

— Диск, — прошептала она, её голос был едва слышен, но полон силы.

— Если он правдив… мы найдём ответы. За Нову.

Сокол, Александр "Сокол" Риверс, стоял у узкого иллюминатора, его высокая, измождённая фигура была неподвижной, как статуя. Он смотрел на удаляющиеся огни Америки, их жёлтые и красные пятна растворялись в темноте, как звёзды, гаснущие одна за другой. Крупный план вида на удаляющийся берег был почти меланхоличным: порт Балтимора, его краны и контейнеры, становился всё меньше, его огни, некогда угрожающие, теперь были как воспоминания, ускользающие в ночь. Чёрные воды Атлантики, бесконечные и холодные, простирались перед кораблём, их поверхность, подёрнутая рябью, была как зеркало, отражающее их неопределённое будущее.

Сокол сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, как якорь, удерживающий его в реальности. Его разум был неспокоен, чипы, зудящие под кожей, шептались громче, их голоса были как эхо Алеппо, как голос Ариса Торна, знающего его прошлое. Я оставляю Америку, Лэнгфорд. Оставляю всё, что ты пытался спасти. Но я не оставлю Нову. Не оставлю правду. Если Женева — это конец, я встречу его с ножом в руке.

Его взгляд, тёмный и бурлящий, был прикован к горизонту, где берег исчезал, но его решимость горела ярче, чем огни, которые он оставил позади.

Кейн посмотрел на Сокола, его ухмылка была слабой, но тёплой.

— Эй, приятель, — прохрипел он, его голос был грубым, но с ноткой заботы.

— Не грусти. Мы ещё не сдохли. Это уже победа.

Морган фыркнула, её глаза блеснули дерзостью.

— Да, Сокол, — пробормотала она, её тон был язвительным, но мягким.

— Хватит пялиться на воду. Лучше помоги мне разобрать эти гранаты. Я не хочу, чтобы они рванули, пока я сплю.

Сокол повернулся, его губы дрогнули в редкой, едва заметной улыбке.

— Не рванут, Морган, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, но твёрдым.

— Если только ты не начнёшь их жонглировать.

Команда рассмеялась — короткий, хриплый смех, который разрядил напряжение, как искра в темноте. Кейт посмотрела на них, её взгляд был твёрдым, но в нём мелькнула тень тепла.

— Отдыхайте, — сказала она, её голос был твёрдым, как клятва.

— Завтра мы встречаемся с Лукасом. И готовимся к океану.

Эмили кивнула, её пальцы сжали футляр с диском. — За Нову, — прошептала она, её голос был тихим, но полным силы.

— За Нову, — повторил Кейн, его глаза горели, как угли.

Морган ухмыльнулась, её голос был язвительным, но полным огня.

— За Нову, — сказала она.

— И за виски, когда мы доберёмся.

Сокол посмотрел на команду, его взгляд был холодным, но в нём мелькнула искра — не надежда, но долг.

— За Нову, — сказал он, его слова были как клятва, вырезанная в камне.

Корабль двигался вперёд, его двигатель гудел ровно, его корпус дрожал под напором волн. Вдалеке послышался слабый гул — низкий, угрожающий. Дрон? Патрульный катер? Или просто ветер, играющий с тросами? Кейт напряглась, её рука легла на рукоять ножа. Сокол замер, его взгляд вернулся к иллюминатору. Но гул затих, оставив лишь тишину, тяжёлую, как их миссия.

Крупный план вида на удаляющийся берег, его гаснущих огней, был символом их прощания с прошлым, их неопределённого пути. Ржавый трюм, его ящики, его холод, был их новым убежищем, их хрупкой надеждой. Лица команды, их шрамы, их решимость были портретом их борьбы, их воли. Корабль, его скрипящий корпус, был их последним бастионом перед океаном, а их цель

— Лукас, Арис Торн, Женева — была их светом во тьме. Нова смотрела на них из прошлого, её голос звучал в их сердцах, и они не подведут её.

Ночь над Атлантическим океаном в 2047 году была густой, как чернила, разлитые по холсту мира. Тьма поглощала звёзды, оставляя лишь бледный серп луны, чей свет, слабый и дрожащий, пробивался сквозь рваные облака, словно нить надежды в бесконечной пустоте. Море расстилалось вокруг — холодное, бескрайнее, его чёрные волны, увенчанные белыми гребнями пены, поднимались и опускались с тяжёлым ритмом, будто дыхание древнего зверя. Они бились о борт старого грузового корабля с глухим, настойчивым стуком, как будто судьба сама напоминала о себе. Корабль, покрытый ржавчиной и шрамами времени, скрипел под ударами стихии, его корпус дрожал, но двигатель гудел ровно — низкий, упрямый звук, удерживающий их на плаву посреди хаоса. Порт Балтимора, с его огнями и тенями прошлого, растворился за горизонтом, но впереди ждала Женева — далёкая, манящая, полная обещаний и угроз.

На палубе ветер завывал, бросая в лицо солёные брызги, а внизу, в тесном трюме, команда сидела в тяжёлом молчании. Воздух здесь был сырым, пропитанным запахом ржавчины, соли и усталости. Стены, покрытые пятнами плесени, дрожали от вибрации двигателя, а единственная лампа, качающаяся под потолком, отбрасывала длинные, зыбкие тени на металлический пол. Свет её был тусклым, почти призрачным, и в этом полумраке лица героев казались высеченными из камня — шрамы, морщины, решимость, боль.

Эмили Чен сидела, прижавшись спиной к холодной стене, её хрупкая фигура дрожала от сырости, но взгляд был твёрд. Она сжимала футляр с диском Новы, её тонкие пальцы гладили его поверхность, словно это был последний осколок надежды. Её глаза, большие и тревожные, следили за Соколом, стоявшим у иллюминатора. Она видела, как напряжены его плечи, как буря в его душе отражалась в каждом движении. Чипы в его теле — её ошибка, её грех — шептались в её мыслях, и только Арис Торн, их старый союзник, мог дать ответы. Но до Женевы было ещё далеко, а океан не прощал слабости.

— Сокол, — голос Эмили был тихим, почти заглушённым гулом двигателя, но в нём дрожала искренняя тревога.

— Ты думаешь о нём, да? О Торне?

Сокол не обернулся, его взгляд был прикован к чёрным волнам за стеклом. Он молчал, но его пальцы сжали зажигалку Лэнгфорда сильнее, металл впился в ладонь. Наконец, он выдохнул, голос низкий, как рокот моря:

— Я думаю о том, что он знает. О Нове. Обо мне. — Он сделал паузу, и в его тёмных глазах мелькнула тень.

— И о том, что он может не захотеть говорить.

Эмили сглотнула, её пальцы замерли на футляре.

— Он поможет. Должен. Мы слишком далеко зашли, чтобы он просто отвернулся.

Кейт Лоуренс, сидевшая на ящике в углу, подняла взгляд от ножа, который она точила с медленной, почти ритуальной точностью. Её каштановые волосы, слипшиеся от соли, падали на лицо, а зелёные глаза блестели в полумраке, острые и холодные.

— А если нет? — спросила она, её голос был резким, как лезвие в её руках.

— Если Торн решит, что мы — угроза? Или что правда слишком тяжела, чтобы её нести?

Сокол наконец повернулся, его фигура, высокая и измождённая, казалась вырезанной из тени. Он посмотрел на Кейт, потом на Эмили, и в его взгляде была буря — неукротимая, но сдержанная.

— Тогда мы заставим его, — сказал он тихо, но в его словах звенела сталь.

— За Нову. За Лэнгфорда. За всех нас.

Кейн, полулежа на койке, свернул карту с глухим шорохом. Его массивная фигура была напряжена, рана в боку всё ещё ныла под бинтами, но он не жаловался. Его суровые глаза встретились с глазами Сокола.

— Женева — не Балтимор, — проворчал он, водя пальцем по невидимому маршруту.

— Там свои правила. Свои хищники. Торн может быть не единственным, кто нас ждёт.

— Пусть ждут, — Морган, сидевшая на полу, затянула бинт на своём плече зубами, её бледное лицо исказилось от боли, но губы изогнулись в дерзкой ухмылке.

— Я не прочь показать им, что мы не добыча.

Она хлопнула ладонью по пистолету, лежащему рядом, и её пальцы, дрожащие, но уверенные, сомкнулись на рукояти. Кейт фыркнула, не отрываясь от ножа.

— Ты едва стоишь, Морган. Не переоцени себя.

— А ты слишком любишь свой нож, Кейт, — парировала Морган, её голос был хриплым, но живым.

— Может, попробуешь им море разрезать, если патрули "Титана" нас найдут?

Кейт усмехнулась, её движения стали чуть быстрее, лезвие сверкнуло в свете лампы.

— Если найдут, я оставлю тебе пару, чтобы не скучала.

Тишина вернулась, но она была живой, натянутой, как струна. Каждый звук — скрип корпуса, плеск волн, гул двигателя — вплетался в их мысли, в их страхи, в их решимость. Крупный план на море за иллюминатором был завораживающим и пугающим: чёрные волны, белые гребни, далёкие вспышки молний, беззвучные, но зловещие. Небо, тяжёлое от туч, давило сверху, скрывая их от врагов, но и от света.

Сокол снова отвернулся к морю, его дыхание выровнялось, но внутри него бушевала буря. Он думал о Нове — её голосе, её жертве, её правде, что вела их вперёд. Он думал о Лэнгфорде, о его последнем взгляде в Алеппо, о зажигалке, что теперь была его якорем. И о Торне — человеке, знавшем слишком много и молчавшем слишком долго.

Вдалеке раздался низкий гул — не ветер, не волны, что-то живое, угрожающее. Кейт замерла, её рука сжала нож. Кейн поднял голову, его пальцы легли на автомат. Морган напряглась, её ухмылка исчезла. Эмили втянула воздух, прижав футляр к груди. Сокол открыл глаза, его взгляд прорезал тьму.

— Патруль? — шепнула Эмили, её голос дрожал.

— Или шторм, — ответил Кейн, вставая с койки, его движения были тяжёлыми, но точными.

Гул нарастал, затем затих, растворившись в шуме моря. Команда выдохнула, но напряжение осталось. Корабль качнулся на волнах, его ржавый корпус застонал, но держался. Крупный план волн, бьющихся о борт, их пены, разлетающейся в темноте, был как символ их пути — яростного, неумолимого, полного борьбы.

Эмили посмотрела на Сокола, её глаза светились надеждой сквозь страх.

— Мы дойдём, — сказала она тихо, больше для себя, чем для него.

— Дойдём до Женевы. До правды.

Сокол кивнул, едва заметно, его взгляд вернулся к морю.

— Дойдём, — эхом отозвался он, и в его голосе была клятва.

Кейт опустила нож, Кейн сжал карту, Морган прислонилась к стене, её ухмылка вернулась, тише, но глубже. Трюм снова погрузился в молчание, но оно было живым, связующим их вместе. Лица героев в полумраке, их шрамы, их воля, были портретом их единства. Корабль плыл вперёд, его двигатель гудел, как сердце, бьющееся вопреки буре. Женева ждала — далёкая, опасная, неизбежная. И Нова, её тень, её голос, вела их сквозь тьму.