Monster (гет)

"Этого не произошло. Я убила его"-, слова Эрин отдавались эхом в моем сознании. Вся моя внутренняя борьба, все мучительные сомнения в собственной адекватности,обрели вдруг жуткое, но неоспоримое подтверждение. Эрин видела то же самое. Она боролась с ним. И она… победила. Я смотрел на нее, пораженный до глубины души, смотрел на ее руки: ее запясться были тонкие, как у подростка, а ростом она едва доставала мне до плеча. Как она смогла не просто выстоять в схватке с монстром, а уничтожить его? И в ее взгляде не было той истеричной боли, той надломленности, которую можно было ожидать после такого ужаса. Эрин, несмотря на волнение, говорила об этом… отстраненно. Спокойно. С какой-то внутренней, почти ледяной твердостью. Словно описывала нечто, что произошло давным-давно и уже не могло причинить ей вреда.

Глядя на её светлые, белокурые локоны, на тонкие черты лица я вдруг подумал, что Эрин напоминает мне ангела с надломленными крыльями, который боролся с чем-то ужасным и победил, но следы от ран на крыльях так и остались. Хотелось привлечь её к себе, обнять, сказать, что она не одна, что я понимаю все, что она тогда чувствовала. Но я не решался вспугнуть, нарушить то хрупкое доверие, которое возникло между нами и просто продолжал держать её за руку. Это уже было очень много.

Я ничего не говорил, лишь легким кивком головы дал понять Эрин, что я здесь, я слушаю, я готов принять любую часть ее истории.Впервые за несколько лет Эрин могла рассказать, что произошло с ней, мысли, терзавшие ее, наконец обрели форму слов.

— У меня сильно болела голова и левое плечо, оно было вывихнуто от той силы, с которой он тащил меня... И все тело ныло от кровоподтеков и царапин; было такое ощущение, что меня разбили на части и неумело собрали заново... но все это было не так ужасно, как его прикосновения... — Эрин повела плечами, будто вновь ощущая на себе мерзкие касания чудовища.

— Для меня это было страшнее и омерзительнее, чем сама смерть.

Я не могла позволить ему отнять не только мою жизнь, но и мою человеческую сущность. Когда я вспоминаю об этом, то думаю, что именно боль вернула меня к реальности, получается, это хорошо, что я чувствовала её и пришла в себя. Иначе он бы смог... Мои руки были свободны, это чудовище не стало связывать меня. Наверное, он счел меня неспособной на малейшее сопротивление. Ну это так и было, в принципе, нереально что-то противоставить такой звериной силе...

Мне повезло, что моя правая рука болела не так сильно, я могла ей двигать. И он... не смотрел на меня, он спешил разорвать осиатки моей одежды, и наклонился так близко, что я чувствовала, как его острые зубы царапают меня, слышала его мерзкое дыхание.

Я резко повернула голову в сторону, у меня было всего пару секунд, взгляд цеплялся за куски бетона на полу, обрывки проволоки, какие-то непонятные железки. Я ведь не знала точно, что может быть достаточно прочным, чтобы противостоять его чудовищной силе. Время словно сжалось до предела, а его внимание могло вернуться ко мне в любой момент. Я увидела совсем рядом острые штыри арматуры, именно об них я споткнулась о них, пытаясь бежать. Я выбросила правую руку в сторону, к обломку арматуры, лежавшему совсем рядом. Холодный металл скользнул в ладони, я сжала его мертвой хваткой, ведь у меня была только одна попытка...

В сознании вдруг мелькнул какой-то случайный образ, обрывок чьей-то фразы… кажется, из какого-то фильма, о том, что в бою одно из уязвимых мест — шея. Если попытаться ударить в артерию... В тот момент это знание вспыхнуло в моем мозгу, как спасительная искра. Конечно, он не был в этот момент человеком, я не знала, смогу ли ударить достаточно сильно, подействует ли это на него. Но я должна была попытаться... Я изо всех сил, на которые была способна, вонзила арматуру в его шею. Помню странное, податливое ощущение, словно металл вошел во что-то мягкое, живое. И тут же раздался чудовищный, нечеловеческий вопль боли. Он был уязвим! Эта мысль молнией пронзила меня, вызвав какой-то жуткий прилив ярости. Я била снова и снова, не видя ничего, кроме этой мерзкой плоти, в которую вонзалось мое оружие. Кровь хлынула фонтаном, обжигая мое лицо, заливая одежду, липкая и отвратительная... Монстр ревел, дергался, пытался схватить меня, но хватка его слабела с каждым моим ударом. Я тоже кричала. Кричала от ужаса, от страха перед этой льющейся на меня кровью, от дикого, первобытного желания уничтожить это чудовище, стереть его с лица земли, от яростного стремления к самосохранению, отчаянное желание выжить вопреки всему.. Я не помню, сколько раз я ударила, пока он наконец не рухнул набок, издав последний хриплый стон, и затих.

Я тут же отползла подальше от его тела, мне было страшно, что я не до конца... Что он сейчас оживёт, бросится на меня. Казалось, логично было как можно скорее бежать оттуда, искать людей, попросить помощи. Но я была совсем обессиленна, я прижалась к спиной к стене и не могла остановить истерические рыдания.Вся энергия, вся жизненная сила, казалось, без остатка ушла на эту отчаянную, немыслимую схватку. Я чувствовала себя выжатым лимоном, пустой, израненной оболочкой, чудом уцелевшей в кошмаре, который, казалось, длился целую вечность. Нужно было радоваться тому, что я осталась жива и можно сказать, не пострадала, но меня накрыла волна такой силы, что я буквально задыхалась. Это были не просто слезы, это был поток первобытного ужаса, вырывавшийся из самой глубины моего существа. Я лежала, скрючившись на холодных бетонных плитах, не в силах пошевелиться, словно парализованная пережитым кошмаром. Мышцы сводило от напряжения, а в голове пульсировала тупая боль, напоминая о пережитом ударе. Рыдания душили меня, мешая вдохнуть, а перед глазами все еще стояла картина чудовищной трансформации человека в чудовище.

И вдруг сквозь эту мутную пелену боли мое внимание привлекло жуткое зрелище. Тело монстра начало меняться, его лапы вытягивались, теряя свою чудовищную форму. Жесткая, бурая шерсть, покрывавшая его тело, словно таяла, обнажая под собой бледную, покрытую кровоподтеками человеческую кожу. Уродливая морда с острыми клыками постепенно сглаживалась, принимая более привычные, хотя и искаженные болью черты лица. Передо мной на окровавленном полу лежал труп мужчины, того самого преследователя. Его человеческий облик, изуродованный гримасой боли и ужаса, делало произошедшее еще более жутким и нереальным. На его шее зияла рваная рана, след моего отчаянного удара арматурой. Он опять стал человеком...

Я смотрел на Эрин, и ее рассказ врезался в мое сознание, словно осколки льда. Я, кто так часто ощущал в себе эту темную силу, эту первобытную жажду насилия, это ледяное желание причинять боль, лучше, чем кто-либо другой, понимал чудовищную мощь того существа. Это была не просто грубая физическая сила, это была древняя, инфернальная энергия, способная сокрушить волю, подавить любой инстинкт самосохранения, кроме собственного. В моменты, когда эта тьма пыталась завладеть мной, я чувствовал себя марионеткой, чьи нити дергает кто-то невидимый и злобный. Мое тело напрягалось, зубы непроизвольно сжимались, а в глазах отражалось то самое хищное безумие, которое Эрин видела в своем мучителе. И осознание того, что она, такая внешне беззащитная, смогла не просто выстоять, но и нанести смертельный удар, казалось невероятным подвигом, граничащим с чудом. Откуда в ее хрупком теле взялась эта титаническая сила? Как,, в состоянии крайнего ужаса и физической боли, она смогла вонзить кусок арматуры в плоть монстра. Это не могло быть только физической мощью. Скорее, это была какая-то первозданная ярость загнанного в угол зверя, помноженная на отчаянное желание выжить, сохранить себя.

— Прости, Митч, что рассказываю все это, — произнесла она, и ее голос дрогнул, словно тонкая струна.

— Но ты единственный, кто сможет меня понять... Мои родители… они так и остались в неведении, убежденные, что на меня напал преступник. Ни в полиции, ни в больнице я не смогла произнести вслух это слово — "монстр". Оно казалось настолько абсурдным, настолько выходящим за рамки понимания. В лучшем случае это списали бы на последствия сильнейшего стресса. Иногда я и сама начинала думать: может быть, это действительно был всего лишь кошмар, болезненное порождение моего травмированного сознания? Может быть, от сильнейшего стресса мое восприятие исказилось, и я увидела то, чего на самом деле не было? Но остались следы от его когтей, на плече и спине. Я вижу их каждый день, как подтверждение реальности случившегося.

Эрин прерывисто вздохнула, будто подводя итог всему сказанному ей:

— Жалею ли я, что убила его? — этот вопрос скорее был обращен к ней самой.

— Нет. Ни секунды. Я сделала бы это снова. Без колебаний.Цитировать выделенное