Дьявольский талант (джен)

На маленький городок давно опустилась ночь. Темные улочки еле освещались тусклыми фонарями, под ногами чавкала грязь после недавнего дождя. А наш Виктор шел домой после долгой пьянки с писателем.

Мужчина был слегка пьян, а оттого не замечал, что кто-то уж очень пристально следит за ним. И Витя сильно удивился, когда его схватили и отволокли в мрачного вида подворотню, зажав рот.

— Ммм! Мм...— ему наконец дали возможность говорить, — что вы делаете?

Пара амбалов глумливо ухмылялась, тяжело дыша и обдавая мужчину вонью изо рта.

— Не хочешь нам помочь в одном дельце? Ты же от своего дружка идёшь, писателишки?

Сдавать нового знакомого не хотелось, но выбора не было.

— Ну так вот, он задолжал нам большую сумму. И не хочет отдавать деньжата. Но мы-то знаем, что они у него есть. Выкрадешь — рубль твой. В деле?

Виктор крепко призадумался. Крепко, но очень спешно, потому что перед носом встал кулачина одного из бугаев.

У него дома жена, дочка. Жене нужно уже шубочку покупать, её совсем прохудилась. Дочке надо сапожки новые. Ему и самому бы шапчонку какую, а то его вся латаная-перелатаная. Стыдно на людях появляться. А Роман... Они и знакомы-то несколько дней.

— Хорошо, помогу.

* * *

Яркие лучи солнца пробиваются сквозь потёртые старенькие шторы. И светят прямо в глаза Роману.

Парень сладко потянулся, его голова была по-утреннему свежа и бездумна. Но вся прелесть оказалась мигом разрушена воспоминаниями прошедшей ночи.

Рома снова облокотился на подушки.

Из его жизни исчез последний родной человек... А кем он был для Романа? Ответ так и напрашивается, вертится на языке, простой и логичный — отец. Но почему-то парню это кажется неправильным.

В глубине еле скрипящих шестерёнок мозга чувствовалась монотонная, тупая боль. Внезапно возникло желание снова завалиться спать и продрыхнуть всю свою никчемную жизнь.

Но пришлось вставать. Нужно скорее дописать книгу, получить деньги и выплатить долг по арендной плате. И зажить спокойно.

Естественно, на словах все звучит вполне себе выполнимо.

Но Роман, битый час обгрызающий кончик карандаша, с вами не согласился бы.

Ведь на чистом, почти нетронутом листе красуется лишь гордая надпись "глава 20".

Парень прислоняет грифель к бумаге, оставляя четкую, графичную точку.

Внезапно его захлёстывает отчаяние.

Карандаш летит в стену, а сам Роман откидывается на жёсткую спинку стула.

— Вот же черт... Я бездарен.

— Тебе помочь?

В широко распахнутых глазах отражается размытый черный силуэт.