Рассвет после шторма (гет)

Глава 4.

Как только дверь за спинами Гермионы и Гарри захлопнулась, молодой аврор тут же достал палочку, резкими движениями проверил помещение на конфиденциальность и, удовлетворившись результатом, наложил заглушающие чары. Теперь даже те, кто находился в кабинете министра, не могли подслушать их разговор.

Обсудить нужно было многое, но оба молодых человека прекрасно понимали, что времени у них для этого недостаточно, а начинать разговор, который они, очевидно, не смогут закончить, было глупо. Гарри вздохнул и все же сказал:

— Считаю, что мы еще легко отделались.

Гермиона невесело хмыкнула и обняла себя руками:

— Ты — да. Насчет себя я бы не стала так говорить.

Молодой человек грустно улыбнулся и притянул подругу в объятия. Гермиона уткнулась в плечо Гарри. Хотя объятия друга были привычными и уютными, они не дарили ей таких эмоций и ощущения защищенности, как это делали стальные объятия Аластора. Гермиона мысленно застонала.

— Я постараюсь убедить Грюма, чтобы он позволил мне навестить тебя. Ты должна мне историю, и никакие отговорки не спасут тебя. Даже если вы с Грюмом к моменту нашей встречи поубиваете друг друга, я не отстану от тебя, пока ты все не расскажешь.

— Спасибо. Ты умеешь поддержать.

Гарри приглушенно рассмеялся.

— Если это тебя успокоит, то во всех ваших предстоящих схватках я ставлю на тебя. Знаю, что ты любого можешь вывести из себя. Грюм еще пожалеет, что решил принять участие в твоем исправлении.

— Ты плохо знаешь Аластора, — едва слышно хмыкнула Гермиона.

— Зато я достаточно хорошо знаю тебя, Гермиона.

Гарри не стал комментировать тот факт, что Гермиона назвала бывшего аврора по имени, что указывало на определенную степень близости, подозрение о которой у Поттера возникло еще в кабинете, пока он наблюдал за Грюмом и его пристальным взглядом, направленным на девушку. Сам Гарри обратился к бывшему аврору по имени больше из упрямства и желания вывести человека из себя, а также из-за желания подчеркнуть тот факт, что они теперь равны. Но в том, что его имя упомянула Гермиона, крылось что-то большее. Тем не менее, сейчас и правда не время разбираться в этом.

Если ведьма и собиралась что-то сказать, то это то, что именно Гарри не суждено было услышать. Дверь, из которой они сами недавно вышли, открылась, и к ним присоединился бывший аврор. Гарри незаметно махнул палочкой, отменяя все заклинания, наложенные им минуту назад.

— Обниматься будете потом. Я не собираюсь тебя ждать, Грейнджер.

Гермиона выпуталась из рук Гарри и умоляюще посмотрела на него. Тот только слегка улыбнулся ей и посмотрел на Грюма.

— Я правда очень рад, что вы живы, — сказал Гарри и, сделав шаг в сторону, протянул мужчине руку для пожатия.

Гермиона напряженно наблюдала за реакцией Аластора, который в первую секунду просто смотрел на протянутую руку, как будто не имел никакого представления, что делать с этой рукой. Когда стало казаться, что мужчина так и не пожмет руку, тот все же, перехватив трость в левую руку, заключил руку Гарри в крепкое рукопожатие. Однако ничего говорить не стал. Кивнул молодому автору и, даже не проверив, идет ли девушка за ним, хромая направился к лифту.

Не желая, чтобы ее тащили через все Министерство за шкирку, как провинившегося котенка — а Гермиона не сомневалась, что Аластор, потеряв терпение, может спокойно так поступить — ведьма бросила последний взгляд на друга и, дождавшись ответного кивка, поспешила за бывшим аврором. Для человека, потерявшего ногу, тот передвигался на удивление резво, и молодой ведьме почти пришлось бежать, чтобы догнать его.

Аластор дожидался ее у лифта. К тому моменту, как Гермиона присоединилась к Грюму, слегка поднявшееся настроение после разговора с лучшим другом снова стремительно устремилось к нулю. Шутки закончились. Перспектива провести неизвестное количество времени в ограниченном пространстве с человеком, который вызвал у девушки бурю далеко не самых приятных эмоций, и не иметь даже возможности уйти, казалась ей пыткой. Только начавшиеся налаживать отношения лежали в руинах. А ведь они даже фундамента не построили. Сейчас девушка ощущала злость и обиду на мужчину. Пускай подсознательно она понимала, почему Аластор так поступил и что он, действительно, все сделал правильно, однако именно сейчас логическая часть мышления ведьмы взяла неоплачиваемый отпуск и куда-то укатила. Впрочем, когда-то и эмоции должны улечься. И что тогда будет?

До дома Аластора они добрались в полной тишине. Мужчина не позволил Гермионе самостоятельно аппарировать, вероятно, не доверяя ей. Как только они вышли из здания Министерства, мужчина крепко схватил девушку за руку и перенес их двоих. Пускай Гермиона не хотела, чисто из вредности, признаваться даже себе, но такое недоверие сильно задевало ее и без того ущемленное эго.

Не дожидаясь слов или каких-либо действий со стороны Аластора, Гермиона пересекла участок и, не оглядываясь, вошла в дом. Сразу же девушка отправилась в комнату к Грюму, откуда, собрав все свои небольшие пожитки, выбрала одну из гостиных и, даже не рассмотрев убранство, закинула все свои вещи в шкаф и легла на кровать.

До следующего утра Гермиона так и пролежала, глядя в потолок, прерывая свои размышления только редкими походами в уборную. Есть почти не хотелось. Уснуть у Гермионы получилось всего на пару часов, и сон, как обычно, закончился очередным выворачивающим душу и внутренности кошмаром. Время, казалось, перестало существовать. Для человека, привыкшего всегда что-то делать и особенно того, что, в попытках сбежать от себя, занимает каждую свободную секунду, бездействие было мукой. Тем не менее, молодая ведьма с каким-то противоестественным удовольствием наслаждалась собственным дискомфортом. И только мысли, мерзкие спутники, преследовали ее. От себя не убежать и, хотя Гермиона именно этим и занималась долгое время, прошлое и настоящее все же всегда были рядом, ожидая, когда она оступится, чтобы напасть на нее.

Сколько еще вот так пролежать могла Гермиона, можно было только предполагать. Зная ее упрямый характер, только на зло Аластору, она бы, наверное, пала бы голодной смертью, желая мужчине до конца своей жизни мучиться чувством вины. Однако Грюм решил по-другому.

Утром, точное время Гермиона назвать не могла, но по ее ощущениям — чертовски рано, дверь в ее спальню открылась. В комнату никто заходить не стал, а через минуту напряженную тишину разрезал хриплый мужской голос:

— У тебя есть десять минут, чтобы привести себя в порядок, одеться в удобную одежду и спуститься на завтрак. После него я жду тебя на улице. И настоятельно рекомендую, Грейнджер, не испытывать моего терпения и не заставлять меня подниматься обратно, чтобы вытащить тебя.

Не сказав больше ни слова и не дождавшись ответа, мужчина захлопнул дверь. Его тяжелые шаги стихли через пару минут.

Имей Гермиона дело с молодым Аластором, она бы, не задумываясь, осталась лежать на кровати. Из принципа. Но вот этого мужчину она не знала, как и не знала того, чего можно ожидать от него. В чем Гермиона была точно уверена, так это в целеустремленности мужчины, и, если раньше у него и были проблемы с границами дозволенности, то не стоило сомневаться в том, что этих границ у мужчины уже могло и вовсе не быть.

Раздраженный выдох никто, кроме стен, не слышал, но девушку это не останавливало. К многозначительному дыханию добавились грязные выражения, правда, произносимые скорее себе под нос. Гермиона заставила себя подняться с кровати, быстро умылась и занялась трансфигурацией одежды. Чем там ее решил занять бывший аврор, Гермиона не имела никакого понятия, и выяснять, если честно, она не хотела. Как и огромного выбора одежды, Гермиона не имела. Поэтому, остановившись на свободных легких штанах и футболке, молодая ведьма собрала свои густые волосы в высокий хвост. Ожог, который Гермиона получила не так давно, и следы от встречи с Сивым, еще красовавшиеся на ней, сделали ее худое лицо еще суровее.

Гермиона быстро дошла до кухни, не скрывая в резких движениях своего раздражения, но смотреть на мужчину, который был занят своим завтраком и утренней газетой, она не стала. Заняв свое место, ведьма пододвинула к себе тарелку каши и, тщательно прожевывая кусочек, приступила к своему завтраку. Под тяжелым взглядом девушки миска почти сразу должна была загореться, но, почему-то, делать это отказывалась. Гермиону это не останавливало от новых попыток. Возможно, будь на месте миски сам Аластор, тот бы уже пылал в адском пламени.

Не впечатленный немного детской демонстрацией, которую устроила ведьма, Аластор закончил свой завтрак и газету и, отнеся грязные тарелки в раковину, направился к выходу из кухни. Гермиона продолжала упрямо смотреть перед собой. Почти выйдя из кухни, Аластор остановился, обернулся к склоченной девичьей фигурке и, усмехнувшись, сказал:

— Жду тебя через семь минут на улице.

Вероятно, новая команда переполнила чашу терпения или на девушку так повлияла миска, не желающая проигрывать ей, но Гермиона резко вскинула голову, открыла рот, чтобы высказать все, что она думает, но, так ничего и не сказав, закрыла его обратно. Аластор не стал ждать ответа, поэтому, после того как выдал новый приказ, он уже почти покинул кухню, но Гермиона успела поднять голову, чтобы обратить внимание на то, во что мужчина был одет.

Удивляться было чему. Еще один момент, в котором мужчина был предсказуем — выбор одежды. Менялись отдельные элементы, но, в целом, из года в год мужчина не изменял своему стилю. И увидеть его сейчас в спортивных магловских штанах и футболке с длинными рукавами было более чем неожиданно и оправдывало потерю дара речи девушки. У Гермионы не было времени долго сидеть с отвалившейся челюстью, поэтому ей пришлось спешно подбирать ее с пола. Однако желания заканчивать завтрак у нее уже не было. Отодвинув от себя тарелку, Гермиона сделала несколько глотков негорячего чая, пытаясь усмирить свои мысли. Но и здесь она потерпела поражение. Приняв решение, что, пока не сможет нормально рассмотреть мужчину, покоя у нее не будет, Гермиона направилась к выходу.

Аластор времени зря не терял и чем-то занимался на улице. Гермиона вышла на крыльцо и стала пристально изучать мужчину. Магловские вещи ему неожиданно шли. Одетый так просто, он казался намного моложе и мягче. Человечнее, что ли. Шрамы на лице перестали быть такими резкими, привлекающими внимание. Или, возможно, такой эффект давал тот факт, что мужчина сосредоточен на своем занятии и был расслаблен, если такое слово вообще применимо к Аластору. Девушка посмотрела на Грюма другими глазами.

Пока она беззастенчиво изучала мужчину, тот, вероятно, закончил свое занятие. Что он делал, Гермиона, занятой совершенно другим, не смогла сказать. Грюм повернулся к Гермионе:

— И долго ты там собираешься стоять? Или тебе нужно особое приглашение?

Только утихший гнев вновь вспыхнул в груди Гермионы. Проглотив колкий ответ, молодая ведьма, поджав губы, подошла к бывшему аврору ближе.

— Так. Начнем разминку. Можешь сделать ее самостоятельно, а я оценю фронт предстоящей работы. Чувствую, предстоит работать много и долго.

— И с чего ты решила, что я буду это делать?

Гермиона демонстративно сложила руки на груди и хмуро посмотрела Аластору в глаза. Ну все, дурное настроение Гермионы отказывалось молча выслушивать приказы и выполнять их.

Аластор оскалился, напоминая собой очень довольного хищника, который уже загнал добычу в угол и наслаждался смаком предстоящего пира. Вероятно, зная Гермиону достаточно хорошо, он только и ожидал, когда она покажет свои зубки. И она его не разочаровала.

— Нет, ну я не изверг какой-то. Конечно, у тебя есть выбор: или добровольно начать выполнять разминку, или я могу тебе в этом помочь. Непростительные заклинания я знаю неплохо и могу наложить Империус не хуже Крауча младшего. Если моя информация верна, — тон, которым были сказаны эти слова, отвергал любую вероятность того, что информация неверна, — то единственным, кто мог достойно сопротивляться этому заклинанию, был Поттер. И я очень сомневаюсь, что с этого момента что-то изменилось.

Если то, что Грюм так свободно упоминал своего пленителя и всю ситуацию, связанную с той неприятной историей, удивило Гермиону, она никакого вида не подала. В ее груди рос пожар, сравнимый разве что с Адским пламенем — такой же непредсказуемый и неуправляемый, готовый сжигать все без разбора. Вероятно, его отблески даже отразились в глазах ведьмы, поскольку Аластор перестал скалиться и внимательно прищурил свой видящий глаз, изучая Гермиону. Тем не менее, Гермиона держала себя в руках достаточно крепко, чтобы через сжатые зубы выдавить:

— Это противозаконно.

— Да, немного неудобно получается. Если тебя не устраивает, ты можешь прямо сейчас отправиться Авротар и пожаловаться, что я удерживаю тебя силой и накладываю запрещенные заклинания. Только, Грейнджер, не забудь рассказать им про убийство четырех человек. Думаю, им будет очень интересно.

— Одного, — едва слышно пробормотала Гермиона. Запал ее потух.

— Это вы потом с Поттером сами поделите. Хоть одного, хоть половину, хоть он, как мужчина, уступит тебе больше.

Аластор и Гермиона какое-то время пристально смотрели глаза в глаза. Тем не менее преимущество явно было на стороне бывшего аврора, и оба это понимали. Спорить было бесполезно. Пытаться переубедить его тем более. И, поскольку показывать еще больше слабости, чем Аластор уже видел, Гермиона не собиралась, ей ничего больше не осталось, кроме как снова подчиниться.

Гермиона отошла дальше и начала скованно выполнять упражнения. Спортом девушка никогда не интересовалась, поэтому представления о том, что делать, она не имела никакого, но сил признать этого у нее точно не было. Поэтому она упрямо пыталась что-то и как-то сделать. Аластор недолго наблюдал за ее потугами, еще до их начала понимая, что маловероятно, что девушка что-то умеет. В прошлом Аластор не раз предлагал девушке присоединиться к его ежедневным утренним пробежкам и разминкам, но та однозначно высказала свое мнение, и мужчина, в конечном итоге, отстал от нее. Гермиона предпочитала работать головой и сохраняла стройную фигуру за счет подвижного образа жизни и того факта, что в своей одержимости в получении знаний часто пропускала приемы пищи и мало ела. Продолжать издеваться над девушкой бывший аврор не собирался. Он ясно понимал, что здесь они, пусть и косвенно, но ступали в ту область, где он знал, что и как делать.

Резкий тон и ирония исчезли. Как наставник Аластор был совершенно другим: собранным и спокойным. Он объяснял доходчиво, поправлял аккуратно. Через двадцать минут Гермиона смогла полностью утихомирить разрывающие эмоции и немного расслабиться. Она слушала мужчину внимательно, старательно выполняя его указания. Когда разминка закончилась, Грюм отправил Гермиону бегать вокруг дома, однако сам, по очевидным причинам, к ней не присоединился. Выполняя свою личную тренировку, маг внимательно продолжал следить за Гермионой.

Через полтора часа после начала тренировки Гермиона, едва живая, добралась до входа в дом и язвительно уточнила:

— Я могу быть свободна?

Аластор задумчиво посмотрел на нее. Мокрая и растрепанная, ведьма больше походила на побитую жизнью кошку, чем на героиню войны. А вот сам Аластор выглядел немного лучше. «Подлецу все к лицу» — завистливо подумала девушка.

— Раз у тебя остаются еще силы препираться, завтра я придумаю что-то посложнее.

Гермиона демонстративно закатила глаза, но, приняв этот комментарий за разрешение, больше ничего не сказав магу, скрылась в доме. До следующего утра она провела время в «своей» комнате, никуда не выходя.

Так продолжалось еще четыре дня: ранний подъем, завтрак в тишине, тренировка. Несмотря на то, что Гермионе было невероятно тяжело, она ни разу не пожаловалась, упрямо падая на землю, разбивая подбородок и клацая зубами, Гермиона поднималась на трясущихся руках и продолжала дальше. Не сказать, что Аластор был с ней жесток и давал ей невероятно сложные задания, скорее тут больше играл тот факт, что мышцы девушки, не знавшие физических нагрузок, были слабыми. Однако Гермиона не сказала ни слова на сей счет. Кому она хотела в первую очередь что-то доказать — себе или Аластору — сказать было сложно. Вполне вероятно, что для обоих сразу. К вечеру второго дня мышцы стали нещадно болеть, и даже подъем с кровати сопровождался стонами и руганью под нос. В целом, за исключением некоторых моментов, у них сложился определенный порядок.

Однако Гермиона отказывалась принимать пищу кроме как на завтрак. Упрямство это ли, усталость или что-то еще — не играло никакой роли. Тем не менее, Аластор не спешил вмешиваться, наблюдая со стороны.

На шестой день за завтраком Гермиона впервые за эти дни нарушила привычную тишину:

— Мне нужно домой.

Аластор оторвал взгляд от кофе, который сейчас допивал, поставил кружку на стол и подозрительно на нее посмотрел. Зная, что означает этот взгляд от вечно всех и всего подозревающего бывшего аврора, Гермиона закатила глаза:

— Не смотри на меня так. Мне нужна моя одежда, книги, разные вещи.

— Книги ты можешь взять из моей библиотеки.

— Трусы ты мне тоже свои предоставишь? — постоянный контроль начинал раздражать Гермиону.

Однако, если девушка своими словами хотела смутить мужчину, то у нее ничего не получилось.

— Думаю, парочкой могу поделиться. Какой цвет больше предпочитаешь?

Обсуждение трусов с Аластором Грюмом в любой реальности казалось сюрреалистичным. Правда, раз Гермиона начала, она решила не бросать это на полпути и достать другой козырь, который точно должен был заткнуть мужчину.

— Средства женской гигиены ты тоже мне свои предоставишь.

Про какие средства говорила Гермиона, уточнять не пришлось, слава Мерлину. Аластор понял ее с первых слов. Однако отреагировал на это намного спокойнее.

— Хорошо, после тренировки я провожу тебя до твоего дома.

— Мерлин, Аластор, прекрати. Я и так сижу на поводке, куда я денусь! — в сердцах воскликнула девушка.

Аластор долго и пристально изучал ее, пытаясь, вероятно, найти на ее лице какие-то знаки, которые бы говорили о том, что ведьма лжет. Правда, не найдя ничего такого, Аластор был вынужден согласиться:

— Десять минут. Если через десять минут ты не вернешься… нет, тебе лучше даже не знать, что тогда случится.

Гермиона решила впервые промолчать. Грюм пошел ей навстречу и, пускай она все еще сидела на коротком поводке, но его хотя бы чуть ослабили. Составляя мысленно список того, что ей нужно забрать из своей квартиры, молодая девушка не сразу поняла, что Аластор к ней обратился. Пришлось переспросить:

— Я сказал, что у меня есть условие в ответ на твою просьбу.

— Какое? — Гермиона недоверчиво нахмурилась.

— Ты будешь присутствовать и на других приемах пищи.

Гермиона собиралась тут же поспорить, но, почти сразу, равнодушно пожала плечами:

— Хорошо.