Победительница (гет)

У входа на рынок стояла женщина со светлыми волосами и ярким макияжем. Она пристально следила за Викторией, не отводя взгляда. В её глазах читалась суровость, а вся поза словно кричала о надвигающемся скандале. На миг Вике даже показалось, что Эйлин увела у этой дамы мужа, и теперь ей предстоит выслушать гнев разъярённой жены.

Эта мысль была настолько нелепой, учитывая всё, что Виктория уже знала об Эйлин, что она тут же отмела её как абсурдную. И всё же оставалось любопытно: на какую больную мозоль наступила прежняя хозяйка этого тела? Прежде чем ввязываться в разговор, Вика решила сначала выяснить, в чём именно провинилась — и кто, собственно, эта женщина.

— Северус, кто это? И почему она пытается меня убить взглядом?

— Это наша соседка мисс Спенсер. Вы с ней не ладите, поскольку она мерзкая маггла, которая и мизинца твоего не стоит.

Сказать, что Вика охренела, это ничего не сказать. Ребенок явно повторил слова, сказанные матерью, ранее. И это был откровенный пиздец. Это ведь вообще ни в какие ворота не лезет. Как женщина, не обладающая никакими видимыми достоинствами, живущая в хлеву с мужем алкоголиком и сыном, на которого практически забила, может давать такую характеристику кому бы то ни было?

То-есть она все просрала, но строит из себя королеву? Как это вообще возможно? Вика не поверила своим ушам и решила уточнить.

— В смысле?

— Мама, ты точно ударилась головой. Маглы — это люди, не обладающие магией, ты сама говорила, что с ними не стоит общаться. Это как-то фи, — перефразировал эту же мысль Северус.

И Вика поняла, что она абсолютно ничего не понимает в этой жизни. Хотелось взять и побиться головой об стенку, или сделать рентген головы, чтобы точно убедиться, что в этой голове есть мозг, а не кто-то по нелепой случайности напихал туда опилок и решил и так сойдет. Почему-то именно это убедило Вику, что она попала в Эйлин Принц и это новый мир, ибо до такой глупости она бы точно не додумалась. В её голове категорически не укладывалось, как с такой позицией, что все маглы — низшие существа, эта барышня вообще оказалась в этом Богом забытом месте в кровати с маглом и в итоге родила от него ребенка. Ибо идеи кроме: шла, споткнулась, упала на член, очнулась беременная у нее не было.

От всей это глупости голова снова разболелась.

Вика совсем не разделяла взглядов Эйлин. Она была уверена: с соседями, если уж не дружить, то хотя бы стоит поддерживать добрососедские отношения.

А вот строить из себя невесть кого, не имея за плечами ничего, кроме магии, которой ты почти не пользуешься, — это, по её мнению, верх глупости. Нет, она и сама не была ангелом и временами тоже изображала из себя принцессу. Но в её случае это было оправдано: нужно же как-то отгонять от себя назойливых людей, которые только и ищут, как бы воспользоваться твоей добротой. Но тут-то общение с этой женщиной было выгодно прежде всего именно ей. Поскольку она новенькая, ничего особо не знает о этом мире, а тут такой кладезь информации. И Вика в отличии от Эйлин собиралась им воспользоваться по максимуму. А значит надо сделать грустное и виноватое выражение лица и идти извиняться. Эффект неожиданности еще никто не отменял, а дальше будет действовать по обстоятельствам.

— Здравствуйте, мисс Спенсер… Простите меня, прошу вас. Я не помню, что именно могла вам сказать тогда, но почти уверена — это было ужасно. В те дни я была серьёзно больна, почти не отдавала себе отчёта в происходящем. Всё вспоминается как в тумане… Болезнь сильно изменила меня — и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Когда сознание наконец прояснилось, я с ужасом осознала, насколько неподобающим было моё поведение. Мне и вправду стыдно. Не перед кем-то в целом, а именно перед вами. Сейчас мне стало лучше, по крайней мере физически. Остались только проблемы с памятью — я почти ничего не помню из того периода, только отдельные обрывки, неясные фрагменты. Но даже по ним я понимаю: вполне могла задеть вас словами или поступками. Если это так — прошу простить меня…

Голос Вики дрогнул, и в нём прозвучала настоящая — или почти настоящая — боль. Речь вышла настолько искренней, что она и сама начала верить в свою историю. Сцена явно ждала её появления. История болезни звучала убедительно и прекрасно объясняла все прежние странности, которых, судя по всему, было немало. Подумав о «своей трагедии», Вика тихо всхлипнула — сдержанно, как подобает героине: сломленной, но не побеждённой.

Женщина, похоже, такого напора не ожидала. Пока Вика говорила, её глаза становились всё более округлёнными, на лице появилось выражение откровенного изумления. Казалось, мысли в её голове метались в поисках логики происходящего — и наблюдать за этим было даже немного забавно. Слова застряли у неё в горле, но Вика прекрасно её понимала — сама бы на её месте, пожалуй, разрыдалась.

Решив закрепить эффект, Вика мягко подвела разговор к завершению:

— Так что… если сможете — простите меня. А я, пожалуй, пойду. Не хочу отнимать у вас время.

С этими словами она развернулась, сделала несколько шагов — и вдруг начала медленно оседать на землю. Лёгкий, изящный «обморок» — приём старый, но надёжный, особенно когда нужно вызвать жалость. Всё произошло точно так, как Вика рассчитывала: женщина, увидев живое подтверждение её слов, тут же отреагировала.

— Ах, Эйлин, если бы я только знала! Вам совершенно не за что извиняться. Это я должна была понять, что с вами происходит. И зовите меня Лекси, мы ведь соседи, в конце концов, — проговорила она мягко, придерживая Вику за руку, стараясь приободрить.

Вика внутренне усмехнулась: во мне умерла великая актриса — и, судя по всему, не одна. Всё шло по плану.

— Лекси, ты же поможешь мне со всем разобраться? — с надеждой в голосе спросила она, делая глаза чуть влажнее, чем того требовала ситуация.

— Конечно, милая. А ты расскажешь мне, что с тобой случилось? — поинтересовалась Лекси с участием, за которым легко угадывался неподдельный интерес к свежим сплетням. Но Вику это устраивало — именно такой канал информации ей и был нужен.

Жаль только, что у неё не было заранее подготовленного объяснения. Пришлось полагаться на импровизацию:

— Понимаешь, у меня было серьёзное заболевание… что-то вроде неврологического расстройства. Всё началось на фоне беременности, и долгое время я просто не могла себя контролировать. Иногда начинала нести какую-то чушь, вела себя странно, вспыльчиво… Поэтому почти всё время проводила дома. Честно говоря, мне было страшно выходить к людям, — Вика опустила взгляд, и голос её стал тише.

— Дом совсем пришёл в упадок. А Северус… мой дорогой мальчик… — она на мгновение замолчала, словно с трудом подбирая слова. — Он очень изменился. Стал таким худеньким, замкнутым… боюсь, он переживал мою болезнь даже сильнее, чем я сама. Но теперь всё, кажется, идёт на поправку. Мне уже лучше, и я искренне надеюсь, что худшее позади.

Она подняла глаза на Лекси, и в её взгляде читались благодарность, надежда и тихая печаль — тщательно выверенное сочетание, работавшее безотказно.

Пауза затянулась всего на секунду, но этого хватило, чтобы Лекси тронулась:

— Бедная Эйлин… Но ты не переживай, я тебе помогу. Соседи должны держаться вместе — особенно когда их мужья работают в одном месте. Да и мой Джордж почти ровесник твоего Северуса. Он, кстати, действительно держался особняком. Теперь-то понятно почему. Бедный мальчик…

— Я сама, когда пришла в себя, поняла, сколько всего упустила, — с мягкой грустью откликнулась Вика. — Надеюсь, ты сможешь простить меня. Я очень хочу наладить добрососедские отношения… и верю, что наши дети смогут подружиться.

— Это было бы замечательно, — с теплотой ответила Лекси. — Не волнуйся, я помогу тебе во всём разобраться.

Через полчаса Вика уже знала всё — и даже больше — о Лекси, её супруге Кевине, их сыне Джордже, соседях из ближайших домов, их женах, мужьях, а местами и любовниках. Голова шла кругом от такого потока информации, но главного она добилась: Лекси пригласила их с семьёй в гости в следующую пятницу. А это означало одно — у неё есть время подготовить мужа и Северуса. Что, как она подозревала, будет задачкой не из лёгких.

Пока они шли домой, Северус украдкой бросал на неё озадаченные взгляды. И тут Вика поняла, почему в оригинальной истории он так крепко привязался к Лили Эванс. Та стала для него настоящим лучиком света в темноте одиночества. Северус ведь, по сути, ни с кем не общался. Даже сейчас, играя, он уединялся, предпочитая компанию самому себе.

Вика чётко решила: ребёнка надо срочно социализировать. Вот только как — оставалось открытым вопросом.

Вряд ли хорошей идеей было бы подойти к нему и с важным видом сказать: «Сынок, быть частью общества — неизбежно. Пора завести друзей». Даже по Викиным прикидкам он послал бы её далеко и надолго, сопроводив диагнозом вроде «мамина сильная травма головы». Значит, нужен другой подход. Такой, который сможет действительно заинтересовать.

Но чем можно увлечь семилетнего мальчишку? В современном мире —, конечно, онлайн-играми. Вот только они скорее затягивают, чем способствуют общению. Да, общий враг объединяет, но Вика и понятия не имела, каким именно врагом можно сплотить двух совершенно разных мальчиков, о которых она толком ничего не знает.

Может, не стоит всё усложнять? Вместо этого использовать то, к чему Северус действительно тянется — к знаниям.

— Северус, нам нужно поговорить, — начала Вика, решив не откладывать важное.

— О чём? — недовольно буркнул он, не оборачиваясь.

— У тебя совсем нет друзей.

— А где мне их взять? — фыркнул мальчик. — Меня окружают одни магглы. С ними вообще не о чем говорить.

— Совсем ни с кем? Никого?

— Ну да. Они глупые. Ничего не знают о магии, — с откровенным отвращением бросил Северус. И Вика поняла: случай действительно тяжёлый.

— А ты с многими пытался пообщаться? — мягко уточнила она. — Всегда можно найти общий язык, даже если интересы разные. Вот, например, Джордж — сын мисс Спенсер. По-моему, вполне приятный мальчик.

— Мама, он всё время говорит только про своё дзюдо. Ничего другого его не интересует.

— А что плохого в дзюдо?

— Это… глупо. — Северус скривился. — Зачем уметь драться, если у тебя есть палочка?

— На первый взгляд — логично. Но знаешь, в ближнем бою магия не всегда помогает. Да и в дуэли ловкость и реакция часто важнее заклинаний. Дзюдо развивает тело, гибкость, координацию — всё это может пригодиться и в магическом бою.

— Правда? — Северус нахмурился, задумавшись.

— Конечно. К тому же, магглы кое-что умеют. Их технологии, наука, медицина… Всё это можно переосмыслить с позиции волшебного мира. Ты ведь любишь зельеварение?

— Ещё бы, — с гордостью сказал Северус. — Я даже начал делать собственные заметки.

— Вот и отлично. А ты знал, что маггловская химия и биология могут подсказать новые пути в создании зелий? Представь: ты сможешь создать что-то совершенно уникальное — новый подход, новую науку.

— Но ведь маггловские лекарства на магах почти не работают.

— Верно. Потому я и говорю — не скопировать, а совместить. Сделать нечто третье. Но для этого нужно и магические знания, и понимание маггловской науки. А ещё — люди, с которыми можно всё это обсуждать. Не обязательно все друзья должны быть волшебниками. Главное — чтобы были умные и полезные контакты. Иначе придётся всё делать одному. А одному сложно двигать мир.

— Значит, ты хочешь, чтобы я завёл друзей, чтобы они… были полезны?

— Чтобы ты не был один. Полезность — это приятный бонус. А ещё — чем шире круг общения, тем больше возможностей. Связи правят миром, Северус.

— Ммм… — мальчик нахмурился, но в голосе уже не было прежнего презрения. — Ладно. Я подумаю.

— Подумай. — Вика улыбнулась. — Только не слишком долго.

Вика выдохнула. Кажется, до этого ребёнка всё-таки что-то дошло. А значит — не всё потеряно. Воспитывать детей оказалось куда сложнее, чем она думала. Хорошо хоть, что в своей прежней жизни не решилась их заводить. Хотя… теперь-то уже поздно об этом жалеть.

И тут Вика вдруг вспомнила — она же совсем забыла сказать Северусу о предстоящем визите к Лекси! Ну ничего. Пусть сначала переварит идею завести друзей, а уже потом она мягко подтолкнёт его к Джорджу. Надо же с кем-то начинать, на ком-то практиковаться. Тем более, не мешало бы узнать, в какую именно секцию ходит этот Джордж — появится общая тема, а заодно и новый круг общения.

Вообще, после разговора с семилетним Северусом Снейпом Вике стало многое понятно в его дальнейшей судьбе. Ребёнок с самого детства был одинок — неудивительно, что он влюбился в первую девочку, проявившую к нему доброту. А мамина глупая гордость, похоже, передалась ему по наследству. Потому-то в Хогвартсе у него и не было шансов наладить отношения — гордыня без поддержки и харизмы выглядит не лучшим образом. Никто не любит, когда ты ведёшь себя надменно, особенно если за этим не стоит никакой реальной силы.

Да, у Северуса был талант — и немалый. Но с людьми он обращаться не умел, и именно это в итоге загнало его в логово Пожирателей. А ведь если бы был хоть немного общительнее… Сумел бы подружиться со Слизнортом? Завёл бы более достойных товарищей? Кто знает, возможно, тогда бы и в Пожиратели Смерти не попал. И даже двойной шпионской участи избежал бы.

Вика не знала, сможет ли изменить его судьбу, но решила попробовать. Может это её великая миссия, может это поможет ей что-то понять. В любом случае ей придется наладить жизнь Эйлин, ибо жить в хлеву она не намеренна.

Поэтому пока что вопрос с Северусом можно было отложить. Сейчас её ждала куда более прозаическая задача — кухня и ужин. Первым делом Вика взялась за холодильник. Раз он всё равно пустой — грех было не вымыть. Да и чистящих средств, насколько она помнила, не требовалось — техника здесь была странная, но вполне логичная.

Закончив с холодильником, она разложила продукты и принялась за плиту. Новое моющее, щётка, немного усилий — и дело пошло. Северус наблюдал за ней с видом, будто перед ним разворачивается парад чудес. Кажется, именно в этот момент мальчик окончательно решил: «Мама точно сошла с ума».

Но, надо отдать ему должное — он быстро сориентировался. Взял тряпку и принялся оттирать соседний ящик, не сказав ни слова.

Как выяснилось, плита выглядела ужасно только снаружи — внутри всё было неожиданно чисто. Это вдохновило Вику. Почему бы не опробовать рецепт хлеба, который дала ей Лекси? А если вместо хлеба сделать пирожки — так вообще отлично. И на ужин хватит, и на завтрак.

К счастью, с тестом Вика всегда дружила. Самым сложным оказалось разобраться с этой древней, полумеханической плитой. Газовые устройства и в её родном мире казались ей опасными и неудобными, а здесь… Честно говоря, она до конца не поняла, как у неё получилось её включить. Разве что магия помогла — по-другому и не объяснишь.

Так что спустя пару часов, совместными усилиями, Вика с Северусом получили чистую плиту и тумбу, готовый рисовый суп и пирожки со всевозможными начинками. По принципу: что было то и сделали, в основном конечно они были с картошкой или с рисом. Но Северус с таким предвкушением и аппетитом на них смотрел, что Вика решила, что на завтра надо точно приготовить печеньки. Так сказать, будем радовать и шокировать ребенка, тем более пока у него каникулы.

Когда Вика предложила Северусу поужинать и отправила его мыть руки в дверь постучали. На пороге стоял высокий черноволосый мужчина с проницательным взглядом. Его нельзя было назвать красивым, но было в нем что-то такое, что притягивало к себе взгляд. В руках он держал три цветочка, судя по всему сорванные с какой-то местной клумбы. Вика вздрогнула, как же эта картина была ей знакома. Её отец тоже так часто стоял и смотрел на мать с виноватым видом, клялся, что это в последний раз, что такое больше не повторится, что это просто времена такие, тяжелые. Просил простить и обещал измениться. А потом все повторялось снова. Вика даже себе боялась признаться, что именно этого она всегда боялась больше всего, увидеть это выражение лица. И точно знать, что ничего не изменится, но все равно прощать. Это было страшно, она на секунду даже выпала из реальности. А мужчина тем временем будто и не заметил её замешательства.

— Эйлин, милая прости меня. Такое больше не повторится, я был пьян и себя не контролировал.

Вика замотала головой, только не это. Хотелось кричать, орать, плакать, лишь бы не видеть эту картинку. Перед глазами так и стоял отец. «Нет, так не честно, это все происходит не со мной» — пыталась убедить себя девушка, но это не помогало. И все что она смогла сделать это сказать.

— Садись, есть. Мы с Северусом как раз ужин приготовили.

— Мамочка, я руки помыл, — вбежал в кухню Северус, но увидев отца резко остановился и еле слышно добавил, — ой.

— Сынок, прости меня пожалуйста.

Мальчик молча кивнул, отвернулся и чинно сел за стол. Вика смотрела на него, и в какой-то момент ей показалось, что она действительно сошла с ума. Всё происходящее вдруг слилось в болезненно знакомую картинку из её собственного детства — извиняющийся отец, напряжённое молчание, ребёнок с потупленным взглядом, который беззвучно ест, будто старается исчезнуть.

Только это была не она. Это был Северус. Но сейчас Вика видела за его фигурой саму себя — маленькую, обиженную, потерянную. И от этого становилось ещё больнее.

Они поужинали молча. Северус ел аккуратно, медленно, и, доев последний кусок, не проронив ни слова, встал и ушёл к себе в комнату.

Вика осталась одна — наедине со своим худшим кошмаром. Тишина в доме давила. Её ждала ещё одна встреча, которую она откладывала сколько могла. Разговор с Тобиасом.

Она боялась его как огня, но знала: иного выбора нет.