Победительница (гет)

У входа на рынок стояла женщина со светлыми волосами и ярким макияжем. Она пристально следила за Викторией, не отводя взгляда. В её глазах читалась суровость, а вся поза словно кричала о надвигающемся скандале. На миг Вике даже показалось, что Эйлин увела у этой дамы мужа, и теперь ей предстоит выслушать гнев разъярённой жены.

Эта мысль была настолько нелепой, учитывая всё, что Виктория уже знала об Эйлин, что она тут же отмела её, как абсурдную. И всё же оставалось любопытно: на какую больную мозоль наступила прежняя хозяйка этого тела? Прежде чем ввязываться в разговор, Вика решила сначала выяснить, в чём именно провинилась — и кто, собственно, эта женщина.

— Северус, кто это? И почему она пытается меня убить взглядом?

— Это наша соседка мисс Спенсер. Вы с ней не ладите, поскольку она мерзкая маггла, которая и мизинца твоего не стоит.

Сказать, что Вика охренела — это ничего не сказать. Ребенок явно повторил слова, сказанные матерью, ранее. И это был просто кошмар. Это ведь вообще ни в какие ворота не лезет. Как женщина, не обладающая никакими видимыми достоинствами, живущая в хлеву с мужем-алкоголиком и сыном, на которого практически забила, может давать такую характеристику кому бы то ни было?

То есть она все просрала, но строит из себя королеву? Как это вообще возможно? Вика не поверила своим ушам и решила уточнить.

— В смысле?

— Мама, ты точно ударилась головой. Маглы — это люди, не обладающие магией, ты сама говорила, что с ними не стоит общаться. Это как-то фи, — перефразировал эту же мысль Северус.

И Вика поняла, что она абсолютно ничего не понимает в этой жизни. Хотелось взять и побиться головой об стенку или сделать рентген головы, чтобы точно убедиться, что в этой голове есть мозг, а не кто-то по нелепой случайности напихал туда опилок и решил: и так сойдёт. Почему-то именно это убедило Вику, что она попала в Эйлин Принц и это новый мир, ибо до такой глупости она бы точно не додумалась. В её голове категорически не укладывалось, как с такой позицией, что все маглы — низшие существа, эта барышня вообще оказалась в этом Богом забытом месте в кровати с маглом и в итоге родила от него ребенка. Ибо идеи кроме: шла, споткнулась, упала на член, очнулась беременная — у неё не было.

От всей это глупости голова снова разболелась.

Вика совсем не разделяла взглядов Эйлин. Она была уверена: с соседями если уж не дружить, то хотя бы стоит поддерживать добрососедские отношения.

А вот строить из себя невесть кого, не имея за плечами ничего, кроме магии, которой ты почти не пользуешься, — это, по её мнению, верх глупости. Нет, она и сама не была ангелом и временами тоже изображала из себя принцессу. Но в её случае это было оправдано: нужно же как-то отгонять от себя назойливых людей, которые только и ищут, как бы воспользоваться твоей добротой. Но тут-то общение с этой женщиной было выгодно, прежде всего, именно ей. Поскольку она новенькая, ничего особо не знает об этом мире, а тут такой кладезь информации. И Вика, в отличие от Эйлин, собиралась им воспользоваться по максимуму. А значит, надо сделать грустное и виноватое выражение лица и идти извиняться. Эффект неожиданности ещё никто не отменял, а дальше будем действовать по обстоятельствам.

— Здравствуйте, мисс Спенсер… Простите меня, прошу вас. Я не помню, что именно могла вам сказать тогда, но почти уверена — это было ужасно. В те дни я была серьёзно больна, почти не отдавала себе отчёта в происходящем. Всё вспоминается как в тумане… Болезнь сильно изменила меня — и, к сожалению, не в лучшую сторону. Когда сознание, наконец, прояснилось, я с ужасом осознала, насколько неподобающим было моё поведение. Мне и вправду стыдно. Не перед кем-то в целом, а именно перед вами. Сейчас мне стало лучше, по крайней мере, физически. Остались только проблемы с памятью — я почти ничего не помню из того периода, только отдельные обрывки, неясные фрагменты. Но даже по ним я понимаю: вполне могла задеть вас словами или поступками. Если это так — прошу простить меня…

Голос Вики дрогнул, и в нём прозвучала настоящая — или почти настоящая — боль. Речь вышла настолько искренней, что она и сама начала верить в свою историю. Сцена явно ждала её появления. История болезни звучала убедительно и прекрасно объясняла все прежние странности, которых, судя по всему, было немало. Подумав о «своей трагедии», Вика тихо всхлипнула — сдержанно, как подобает героине: сломленной, но не побеждённой.

Женщина, похоже, такого напора не ожидала. Пока Вика говорила, её глаза становились всё более округлёнными, на лице появилось выражение откровенного изумления. Казалось, мысли в её голове метались в поисках логики происходящего — и наблюдать за этим было даже немного забавно. Слова застряли у неё в горле, но Вика прекрасно её понимала — сама бы на её месте, пожалуй, разрыдалась.

Решив закрепить эффект, Вика мягко подвела разговор к завершению:

— Так что… если сможете — простите меня. А я, пожалуй, пойду. Не хочу отнимать у вас время.

С этими словами она развернулась, сделала несколько шагов — и вдруг начала медленно оседать на землю. Лёгкий, изящный «обморок» — приём старый, но надёжный, особенно когда нужно вызвать жалость. Всё произошло точно так, как Вика рассчитывала: женщина, увидев живое подтверждение её слов, тут же отреагировала.

— Ах, Эйлин, если бы я только знала! Вам совершенно не за что извиняться. Это я должна была понять, что с вами происходит. И зовите меня Лекси, мы ведь соседи, в конце концов, — проговорила она мягко, придерживая Вику за руку, стараясь приободрить.

Вика внутренне усмехнулась: во мне умерла великая актриса — и, судя по всему, не одна. Всё шло по плану.

— Лекси, ты же поможешь мне со всем разобраться? — с надеждой в голосе спросила она, делая глаза чуть влажнее, чем того требовала ситуация.

— Конечно, милая. А ты расскажешь мне, что с тобой случилось? — поинтересовалась Лекси с участием, за которым легко угадывался неподдельный интерес к свежим сплетням. Но Вику это устраивало — именно такой канал информации ей и был нужен.

Жаль только, что у неё не было заранее подготовленного объяснения. Пришлось полагаться на импровизацию:

— Понимаешь, у меня было серьёзное заболевание… что-то вроде неврологического расстройства. Всё началось на фоне беременности, и долгое время я просто не могла себя контролировать. Иногда начинала нести какую-то чушь, вела себя странно, вспыльчиво… Поэтому почти всё время проводила дома. Честно говоря, мне было страшно выходить к людям, — Вика опустила взгляд, и голос её стал тише.

— Дом совсем пришёл в упадок. А Северус… мой дорогой мальчик… — она на мгновение замолчала, словно с трудом подбирая слова. — Он очень изменился. Стал таким худеньким, замкнутым… боюсь, он переживал мою болезнь даже сильнее, чем я сама. Но теперь всё, кажется, идёт на поправку. Мне уже лучше, и я искренне надеюсь, что худшее позади.

Она подняла глаза на Лекси, и в её взгляде читались благодарность, надежда и тихая печаль — тщательно выверенное сочетание, работавшее безотказно.

Пауза затянулась всего на секунду, но этого хватило, чтобы Лекси была тронута:

— Бедная Эйлин… Но ты не переживай, я тебе помогу. Соседи должны держаться вместе — особенно когда их мужья работают в одном месте. Да и мой Джордж почти ровесник твоего Северуса. Он, кстати, действительно держался особняком. Теперь-то понятно, почему. Бедный мальчик…

— Я сама, когда пришла в себя, поняла, сколько всего упустила, — с мягкой грустью откликнулась Вика. — Надеюсь, ты сможешь простить меня. Я очень хочу наладить добрососедские отношения… и верю, что наши дети смогут подружиться.

— Это было бы замечательно, — с теплотой ответила Лекси. — Не волнуйся, я помогу тебе во всём разобраться.

Через полчаса Вика уже знала всё — и даже больше — о Лекси, её супруге Кевине, их сыне Джордже, соседях из ближайших домов, их женах, мужьях, а местами и любовниках. Голова шла кругом от такого потока информации, но главного она добилась: Лекси пригласила их с семьёй в гости в следующую пятницу. А это означало одно — у неё есть время подготовить мужа и Северуса. Что, как она подозревала, будет задачкой не из лёгких.

Пока они шли домой, Северус украдкой бросал на неё озадаченные взгляды. И тут Вика поняла, почему в оригинальной истории он так крепко привязался к Лили Эванс. Та стала для него настоящим лучиком света в темноте одиночества. Северус ведь, по сути, ни с кем не общался. Даже сейчас, играя, он уединялся, предпочитая компанию самому себе.

Вика чётко решила: ребёнка надо срочно социализировать. Вот только как — оставалось открытым вопросом.

Вряд ли хорошей идеей было бы подойти к нему и с важным видом сказать: «Сынок, быть частью общества — неизбежно. Пора завести друзей». Даже по Викиным прикидкам он послал бы её далеко и надолго, сопроводив диагнозом вроде «мамина сильная травма головы». Значит, нужен другой подход. Такой, который сможет действительно заинтересовать.

Но чем можно увлечь семилетнего мальчишку? В современном мире — конечно, онлайн-играми. Вот только они, скорее, затягивают, чем способствуют общению. Да, общий враг объединяет, но Вика и понятия не имела, каким именно врагом можно сплотить двух совершенно разных мальчиков, о которых она толком ничего не знает.

Может, не стоит всё усложнять? Вместо этого использовать то, к чему Северус действительно тянется — к знаниям.

— Северус, нам нужно поговорить, — начала Вика, решив не откладывать важное.

— О чём? — недовольно буркнул он, не оборачиваясь.

— У тебя совсем нет друзей.

— А где мне их взять? — фыркнул мальчик. — Меня окружают одни магглы. С ними вообще не о чем говорить.

— Совсем не с кем? Никого?

— Ну да. Они глупые. Ничего не знают о магии, — с откровенным отвращением бросил Северус. И Вика поняла: случай действительно тяжёлый.

— А ты с многими пытался пообщаться? — мягко уточнила она. — Всегда можно найти общий язык, даже если интересы разные. Вот, например, Джордж — сын мисс Спенсер. По-моему, вполне приятный мальчик.

— Мама, он всё время говорит только про своё дзюдо. Ничего другого его не интересует.

— А что плохого в дзюдо?

— Это… глупо, — Северус скривился. — Зачем уметь драться, если у тебя есть палочка?

— На первый взгляд — логично. Но знаешь, в ближнем бою магия не всегда помогает. Да и в дуэли ловкость и реакция часто важнее заклинаний. Дзюдо развивает тело, гибкость, координацию — всё это может пригодиться и в магическом бою.

— Правда? — Северус нахмурился, задумавшись.

— Конечно. К тому же, магглы кое-что умеют. Их технологии, наука, медицина… Всё это можно переосмыслить с позиции волшебного мира. Ты ведь любишь зельеварение?

— Ещё бы, — с гордостью сказал Северус. — Я даже начал делать собственные заметки.

— Вот и отлично. А ты знал, что маггловская химия и биология могут подсказать новые пути в создании зелий? Представь: ты сможешь создать что-то совершенно уникальное — новый подход, новую науку.

— Но ведь маггловские лекарства на магах почти не работают.

— Верно. Потому я и говорю — не скопировать, а совместить. Сделать нечто третье. Но для этого нужны и магические знания, и понимание маггловской науки. А ещё — люди, с которыми можно всё это обсуждать. Не обязательно все друзья должны быть волшебниками. Главное — чтобы были умные и полезные контакты. Иначе придётся всё делать одному. А одному сложно двигать мир.

— Значит, ты хочешь, чтобы я завёл друзей, чтобы они… были полезны?

— Чтобы ты не был один. Полезность — это приятный бонус. А ещё — чем шире круг общения, тем больше возможностей. Связи правят миром, Северус.

— Ммм… — мальчик нахмурился, но в голосе уже не было прежнего презрения. — Ладно. Я подумаю.

— Подумай, — Вика улыбнулась. — Только не слишком долго.

Вика выдохнула. Кажется, до этого ребёнка всё-таки что-то дошло. А значит, не всё потеряно. Воспитывать детей оказалось куда сложнее, чем она думала. Хорошо хоть, что в своей прежней жизни не решилась их заводить. Хотя… теперь-то уже поздно об этом жалеть.

И тут Вика вдруг вспомнила — она же совсем забыла сказать Северусу о предстоящем визите к Лекси! Ну ничего. Пусть сначала переварит идею завести друзей, а уже потом она мягко подтолкнёт его к Джорджу. Надо же с кем-то начинать, на ком-то практиковаться. Тем более, не мешало бы узнать, в какую именно секцию ходит этот Джордж — появится общая тема, а заодно и новый круг общения.

Вообще, после разговора с семилетним Северусом Снейпом Вике стало многое понятно в его дальнейшей судьбе. Ребёнок с самого детства был одинок — неудивительно, что он влюбился в первую девочку, проявившую к нему доброту. А мамина глупая гордость, похоже, передалась ему по наследству. Потому-то в Хогвартсе у него и не было шансов наладить отношения — гордыня без поддержки и харизмы выглядит не лучшим образом. Никто не любит, когда ты ведёшь себя надменно, особенно если за этим не стоит никакой реальной силы.

Да, у Северуса был талант — и немалый. Но с людьми он обращаться не умел, и именно это в итоге загнало его в логово Пожирателей. А ведь если бы был хоть немного общительнее… Сумел бы подружиться со Слизнортом? Завёл бы более достойных товарищей? Кто знает, возможно, тогда бы и в Пожиратели Смерти не попал. И даже двойной шпионской участи избежал бы.

Вика не знала, сможет ли изменить его судьбу, но решила попробовать. Может это её великая миссия, может это поможет ей что-то понять. В любом случае, ей придётся наладить жизнь Эйлин, ибо жить в хлеву она не намерена.

Поэтому пока что вопрос с Северусом можно было отложить. Сейчас её ждала куда более прозаическая задача — кухня и ужин. Первым делом Вика взялась за холодильник. Раз он всё равно пустой — грех было не вымыть. Да и чистящих средств, насколько она помнила, не требовалось — техника здесь была странная, но вполне логичная.

Закончив с холодильником, она разложила продукты и принялась за плиту. Новое моющее, щётка, немного усилий — и дело пошло. Северус наблюдал за ней с видом, будто перед ним разворачивается парад чудес. Кажется, именно в этот момент мальчик окончательно решил: «Мама точно сошла с ума».

Но, надо отдать ему должное — он быстро сориентировался. Взял тряпку и принялся оттирать соседний ящик, не сказав ни слова.

Как выяснилось, плита выглядела ужасно только снаружи — внутри всё было неожиданно чисто. Это вдохновило Вику. Почему бы не опробовать рецепт хлеба, который дала ей Лекси? А если вместо хлеба сделать пирожки — так вообще отлично. И на ужин хватит, и на завтрак.

К счастью, с тестом Вика всегда дружила. Самым сложным оказалось разобраться с этой древней полумеханической плитой. Газовые устройства и в её родном мире казались ей опасными и неудобными, а здесь… Честно говоря, она до конца не поняла, как у неё получилось её включить. Разве что магия помогла — по-другому и не объяснишь.

Так что спустя пару часов совместными усилиями Вика с Северусом получили чистую плиту и тумбу, готовый рисовый суп и пирожки со всевозможными начинками. По принципу: что было, то и сделали, в основном, конечно, они были с картошкой или с рисом. Но Северус с таким предвкушением и аппетитом на них смотрел, что Вика решила, что на завтра надо точно приготовить печеньки. Так сказать, будем радовать и шокировать ребенка, тем более пока у него каникулы.

Когда Вика предложила Северусу поужинать и отправила его мыть руки, в дверь постучали. На пороге стоял высокий черноволосый мужчина с проницательным взглядом. Его нельзя было назвать красивым, но было в нём что-то такое, что притягивало к себе взгляд. В руках он держал три цветочка, судя по всему, сорванные с какой-то местной клумбы. Вика вздрогнула: как же эта картина была ей знакома. Её отец тоже так часто стоял и смотрел на мать с виноватым видом, клялся, что это в последний раз, что такое больше не повторится, что это просто времена такие, тяжелые. Просил простить и обещал измениться. А потом все повторялось снова. Вика даже себе боялась признаться, что именно этого она всегда боялась больше всего — увидеть это выражение лица. И точно знать, что ничего не изменится, но всё равно прощать. Это было страшно, она на секунду даже выпала из реальности. А мужчина, тем временем, будто и не заметил её замешательства.

— Эйлин, милая, прости меня. Такое больше не повторится, я был пьян и себя не контролировал.

Вика замотала головой, только не это. Хотелось кричать, орать, плакать, лишь бы не видеть эту картинку. Перед глазами так и стоял отец. «Нет, так не честно, это всё происходит не со мной», — пыталась убедить себя девушка, но это не помогало. И всё что она смогла сделать, это сказать:

— Садись есть. Мы с Северусом как раз ужин приготовили.

— Мамочка, я руки помыл, — вбежал в кухню Северус, но, увидев отца, резко остановился и еле слышно добавил, — ой.

— Сынок, прости меня, пожалуйста.

Мальчик молча кивнул, отвернулся и чинно сел за стол. Вика смотрела на него, и в какой-то момент ей показалось, что она действительно сошла с ума. Всё происходящее вдруг слилось в болезненно знакомую картинку из её собственного детства: извиняющийся отец, напряжённое молчание, ребёнок с потупленным взглядом, который беззвучно ест, будто старается исчезнуть.

Только это была не она. Это был Северус. Но сейчас Вика видела за его фигурой саму себя — маленькую, обиженную, потерянную. И от этого становилось ещё больнее.

Они поужинали молча. Северус ел аккуратно, медленно и, доев последний кусок, не проронив ни слова, встал и ушёл к себе в комнату.

Вика осталась одна — наедине со своим худшим кошмаром. Тишина в доме давила. Её ждала ещё одна встреча, которую она откладывала, сколько могла. Разговор с Тобиасом.

Она боялась его как огня, но знала: иного выбора нет.