Мародёры: Первая кровь (джен)

Сириус Блэк не любил зиму.

Он никогда этого не говорил, даже Джеймсу, но с наступлением ноября в нём сжималось что-то древнее и упрямое. Ему казалось, будто мороз приходит из прошлого — из дома, который он покинул, и которого, как ему внушали, не может не любить.

«Наша кровь — наша суть», говорил отец. «Сириус, ты — Блэк. И ты должен быть благодарен.»

Он был благодарен только за то, что в Хогвартсе никто не называл его по фамилии.

Но в ту зиму что-то изменилось.

Каникулы разделили школу надвое.

Многие ученики уехали домой, но Сириус остался. Так же, как Джеймс, Питер и Ремус. Только у каждого была своя причина: Питер — потому что не хотел возвращаться к холодной матери, Ремус — потому что Дамблдор всё равно держал его под присмотром, а Джеймс — потому что убедил родителей, что «работает над важным школьным проектом».

Сириус же не уехал, потому что не мог. После последней ссоры его вещи оказались у порога дома, а мать сожгла его имя на фамильном гобелене.

— Ты теперь Блэк только по крови, — сказал Регулус, перед тем как хлопнуть дверью. — Но кровь однажды всё равно позовёт.

Вечерами в школе было тихо. Они часами сидели в пустой библиотеке, экспериментировали с картой, которая становилась всё капризнее — как будто проверяла, насколько далеко они готовы зайти.

— Она не хочет показывать седьмой уровень, — бормотал Ремус. — Там есть скрытые ходы, я их чувствую, но она гаснет, как будто боится.

— Магия не боится, — возразил Сириус. — Магия слушает того, кто уверен.

Он провёл пальцем по краю пергамента — и карта дрогнула. Линия проявилась, но вместо обычного сияния она заполнилась тёмно-красным, словно чернила были густой кровью.

— Что это? — прошептал Питер.

— Не знаю, — ответил Джеймс. — Но это… настоящее.

На следующий день произошло то, что всё изменило.

В коридоре перед Большим Залом один из второкурсников из Хаффлпаффа — магглорожденный, по имени Илай Стрэттон — был найден без сознания. Его руки были покрыты странными рунами. На стене над ним кто-то написал:

"Чистая магия. Чистая кровь."

Ужас был не в самой надписи, а в том, как она была сделана — жгучим заклятием, которое не изучают до пятого курса. Учителя замяли дело. Слизеринцы не проявили ни капли интереса. Некоторые — улыбались.

Сириус смотрел на это и чувствовал, как внутри него закипает старое пламя. Тот же жар, с которым его отец когда-то объяснял, почему «грязнокровки» — угроза чистоте магии.

Только теперь он знал, что это ложь.

— Мы должны что-то сделать, — сказал Джеймс вечером. — Не просто шалить. Настоящее. Ответ.

— Мы не Ауроры, — осторожно возразил Ремус. — Мы даже не старшекурсники.

— А кто тогда? Мы единственные, кто видит. Кто следит. Кто может.

Питер промолчал, но Сириус встал.

— У меня есть идея. И она не совсем законная.

— Тогда она, скорее всего, отличная, — сказал Джеймс с опасной улыбкой.

Ночью они воспользовались картой, чтобы попасть в скрытый коридор, ведущий в зельеварню.

Питер вытащил из кармана ключ — старый, с кольцом в форме черепа.

— У Филча. Я… одолжил.

Ремус стиснул челюсти. Он чувствовал: что-то выходит за рамки.

Они пробрались в подвал. И нашли записи.

— Это зелье… — Джеймс уставился на старый манускрипт. — Оно усиливает заклятия. Умножает эффект в разы.

— Или калечит, — тихо добавил Ремус.

Они ушли не с зельем. А с знанием. И с тем, что знали, где его применили — на Илае.

Через два дня они устроили засаду. Карту они использовали как приманку — настроив её так, чтобы "ошибочно" подсветить коридор, где ожидали виновника. Это было опасно. Это было неумно.

Но это сработало.

Они увидели его — Маркуса Вейла из Слизерина, ученика четвёртого курса, стоящего над другим учеником, уже с поднятой палочкой.

— Expelliarmus! — закричал Джеймс.

— Petrificus Totalus! — следом Сириус.

Вейл упал. Его палочка улетела в сторону. Но, падая, он успел выкрикнуть одно слово:

— Crucio!

И Питер — Питер, не Джеймс, не Сириус — закричал. Он закричал так, как не кричат в школе. Так, как кричат в подвалах, где нет никого, кто услышит.

Джеймс сражённо бросился к нему. Ремус был в оцепенении. Только Сириус шёл вперёд.

Он поднял палочку. И прошептал заклинание, которое не учили.

Свет был невероятно ярким. Вейл закричал. Он не был ранен. Но в его глазах остался страх — первобытный, как будто Сириус показал ему его будущее.

Они ушли, оставив Вейла парализованным. Утром его нашли. Питера забрали в больничное крыло. Джеймс не спал всю ночь, стискивая зубы. Ремус сидел с ним.

— Мы перешли грань, — сказал он.

— Мы защитили его, — возразил Джеймс.

— Но какой ценой?

Сириус молчал.

Позже карта изменилась. Она больше не светилась радостно. Некоторые части её почернели. Появилась новая надпись в углу:

"Однажды мы наблюдали.

Теперь — мы судим."

На следующее утро они сидели у окна.

— А если в следующий раз всё будет хуже? — спросил Ремус.

— Тогда мы снова будем рядом, — сказал Джеймс.

— Всегда? — спросил Питер.

Сириус впервые посмотрел на них всех. Долго. Молча.

— Пока кровь течёт, — сказал он. — Мы — Мародёры.

Но внутри себя он знал:

Иногда первая кровь — не жертвы. А твоя.