Полуночный перекус (джен)

Туманное утро окутало замок молочной дымкой, и первые лучи солнца, пробиваясь сквозь высокие витражные окна, заиграли на каменных плитах длинными золотистыми бликами. В учительской царила непривычная оживлённость: преподаватели, обычно степенные и неторопливые, сегодня собрались раньше обычного — бодрые, с ясными взглядами и лёгкой походкой.

— Кажется, я забыл, каково это — просыпаться, не проклиная рассвет, — произнёс Северус Снегг, отодвигая чашку чёрного кофе, в которой уже не плавало привычных шести кусков сахара.

— А я, признаться, даже не вспомнила вчера о своём ежевечернем снотворном зелье, — отозвалась мадам Помфри, поправляя чепец. — Проснулась сама, будто по волшебству.

— Волшебство, — усмехнулся Дамблдор, ловко подбрасывая в воздухе лимонную дольку и ловя её ртом, — иногда заключается в простых вещах. Например, в отказе от пятого кекса перед сном.

Они переглянулись. В глазах у каждого читалось одно и то же: если сегодня они чувствуют себя так прекрасно, то почему бы не позволить себе… маленькую слабость?

— Пожалуй, добавлю сахару, — не выдержал Снегг.

— А я заварю настоящий крепкий чай, а не этот травяной отвар, — подхватила Помфри.

— Тогда и я присоединюсь, — Дамблдор достал из складок мантии шоколадную лягушку, которую хранил «на крайний случай».

Так начался их «один день» без здорового образа жизни.

К концу первого дня в учительской пахло жареным беконом, сливочным пивом и чем-то явно запрещённым в стенах учебного заведения. Филч, заглянувший с веником, тут же ретировался, пробормотав что-то о «разложении нравов».

На второй день Снегг, обычно бледный, как полотно, слегка порозовел — вероятно, от портвейна. Мадам Помфри, забыв о строгой диете, с аппетитом уплетала трюфели, а Дамблдор вместо вечерней медитации рассказывал анекдоты, которые заставили бы покраснеть даже русалок из Чёрного озера.

К третьему дню стало ясно: что-то пошло не так.

— Северус, вы… храпите, — с трудом разлепила глаза Помфри, обнаружив, что заснула за столом, обняв пустую бутылку из-под эля.

— Это не храп, — пробурчал Снегг, — это контролируемое дыхание.

— А я, кажется, забыл, где моя кровать, — задумчиво произнёс Дамблдор, разглядывая потолок, на котором почему-то танцевали разноцветные пятна.

Тут их осенило.

— Мы… запустили себя, — констатировала Помфри, с ужасом глядя на своё отражение в магическом зеркале.

— Да, — вздохнул Снегг, — и мой организм потребует за это страшную цену.

— В смысле?

— В смысле завтра у меня первый урок с первокурсниками. А я даже не помню, где оставил свою палочку.

Утро четвёртого дня встретило их тишиной. Никаких пиров, никаких излишеств — только горький чай, овсянка и молчаливое раскаяние.

— Никогда больше, — хрипло пообещал Снегг.

— Никогда, — кивнула Помфри.

— Никогда — это слишком категорично, — улыбнулся Дамблдор, но, встретив их взгляды, добавил: — Хорошо, хорошо… По крайней мере, до следующего раза.

Солнце, пробиваясь сквозь тучи, осветило их лица. Где-то вдали звенел колокольчик, созывая студентов на уроки. Жизнь возвращалась в привычное русло.

А в учительской, под столом, так и осталась лежать одна-единственная шоколадная лягушка — немой свидетель их мимолётного падения.