Дружба навеки... (гет)

— Я ведь сказала к шести.

— А я сказала к семи.

Анфиса, с глухим ударом поставив коробку на пол перед ангелом, скрестила руки на груди. Дьяволица, надув губы, внимательно следила за своей однокурсницей, стоящей перед ней с коробкой для голосования ангелов. Было даже как-то неловко…

Не дождавшись девушку в оговоренном месте на первом этаже, Лили отправилась на седьмой этаж к комнатам дьяволов. Она не знала где искать Анфису, а потому просто ждала её в коридоре, надеясь выловить в ту же секунду, как девушка высунется из комнаты.

Сейчас ангел держала в руках на вид крепкую, хорошо слаженную коробку картонно-белого цвета. Синими чернилами на ней было написано «Голосование за старосту. Ангелы. Первый курс».

И в противовес этой аккуратной коробочке Анфиса подготовила разваливающееся тёмное нечто. Коробка дьяволицы, покосившаяся куда-то влево и залитая ещё не засохшим до конца клеем, выглядела жалко.

Аккуратно взяв коробку с пола, Лили подняла её перед собой. Медленно поворачивая произведение искусства дьяволицы, девушка сейчас больше всего боялась, что оно развалится. Ни единой надписи на коробке, как и обещала Калео. Взамен одного отверстия Анфиса сделала два и вместо того, чтобы отрезать лишние куски, загнула их вверх, словно у её коробки были дьявольские рожки.

— Креативное решение, — не сдержав улыбку, кивнула Лили. Ангел как-то наигранно встряхнула коробку, словно проверяя, есть ли в ней что-то.

— Мне не нужна твоя похвала, — отвернулась Анфиса.

— Ну, а меня не волнует, нужна она тебе или нет. — Лили, услышав какой-то шорох внутри коробки, с оживлением и любопытством пыталась разглядеть через отверстия, что же там такое. — Я похвалила тебя, потому что мне хотелось этого, а не потому, что тебе это нужно. И всё же, — перевернув коробку Анфисы и вновь встряхнув, Лили поставила её обратно на пол, — ты даже не сжульничала.

— Сжульничала?! — Анфиса, наконец осмелившись взглянуть в глаза Лили, вновь испытала то самое замешательство, в которое этот ангел повергла её при их прошлом разговоре.

— Я была уверена, что дьяволица, вызвавшаяся сделать что-то безвозмездно, непременно напихает в коробку для голосования бумажек со своим именем. Я оказалась не права. Это меня радует.

— Как ты можешь так думать о ком-то, кого даже не знаешь? — Анфиса действительно почувствовала лёгкую горечь… Обиды? Да, это чувство, что зрело в груди, определённо напоминало обиду. — А ещё ангел называется.

— Ангел, но не миротворец же, — хитро усмехнулась Лили.

— А-а-а, ты меня подловила… — шутливость слов Лили, дошедшая до Анфисы, заставила её невольно засмеяться. — Пытаешься показать, что хоть ты и ангел, но далеко не святая?

— В одном ты была абсолютно права — святость не определяется нимбом. — Лили, подойдя к Анфисе, жестом показала, чтобы та шла за ней. Калео, подхватив с пола своё творение, засеменила следом за однокурсницей. — Святость определяется поступками. Сегодня ты поступила хорошо и стала чуточку лучше. Вчера я поступила плохо и стала немного хуже. Для себя или для окружающих — не важно. Главное — что хуже. — Девушки спускались по лестнице жилого корпуса. Анфиса молчала. Она с увлечением слушала и с интересом ожидала, к чему же приведут размышления Лили. — И в итоге мы имеем такую ситуацию, что если брать в расчёт лишь поступки последних двух дней, двое оказались равны в своей святости, и нимб над головой ни на что не повлиял.

— Говоришь так, будто знаешь всё, что я делала вчера и сегодня.

— Но и ты не знаешь всего, что делала я, — Лили, идущая чуть впереди дьяволицы, глянула на неё через плечо со странным насмешливым прищуром. — Шарлотта Ангел просила тебе передать, цитирую: «глубокие познания её именитой семьи в алхимии никак не повлияют на её полугодовые оценки». Вот уж не знаю, стоило ли ради прогула представляться чужим именем?

Анфиса как вкопанная застыла на лестнице, едва успев вцепиться в холодный гранитный поручень, опутанный витиеватыми узорами.

— Я знала, что это была ты! — резко развернувшись, воскликнула Лили. Она, указывая пальцем на Калео, с торжеством своей победы смотрела на испуганную ею дьяволицу. — Я сразу поняла, что это ты подставила меня перед профессорами!

— Что? Подставила?!

— А как ещё это назвать?! Меня вызвали на личный разговор, потому что им якобы доложили, что я прогуливаю уроки!

— Чёртов архангел… — отведя взгляд в сторону, пробурчала Анфиса. Отбросив косую чёлку фиолетово-рыжих волос, она вскинула подбородок. — Если подстава была непреднамеренной — то она не считается.

— Это не так работает! — ворчливо протараторила Лили. Ангел тряхнула волосами, отбрасывая их за крылья. — И ты даже и словом не обмолвилась! Назваться чужим именем представителю Конклава и не предупредить!

— И что бы ты сделала? Доложила обо мне сама?

— Придумала бы что-то. Сказала, что выходила за конспектами, например.

— Ты бы меня прикрыла? — Анфиса с недоумением смотрела на девушку, что стояла перед ней. Не похоже, что Лили врала, но тогда зачем ей говорить это? Зачем бы ей понадобилось прикрывать неизвестную ей дьяволицу перед профессорами?

— Не в тебе дело, не надумай себе всякого, — помахав у лица рукой, словно она отгоняла какие-то назойливые мысли от кончика носа, проговорила Лили. — Это было бы не ради тебя. Ради правды.

— Ради правды?

Старн, развернувшись, продолжила свой путь вниз по лестнице. Дьяволица, не дожидаясь приглашения, пошла следом. Всё ещё ожидая разъяснений сказанных слов, она сохраняла молчание.

— Ты ведь знаешь, что происходит в школе? — тихо поинтересовалась Лили.

— Насколько позволяют слухи.

— Мне кажется!.. — запнувшись, ангел на секунду усомнилась в своём желании рассказать о своих догадках.

— Не хочешь говорить? — Лили услышала голос Анфисы совсем рядом с собой. Казалось, что она сказала это с горечью. — И верно. У тебя нет поводов доверять мне. — Обогнав Лили на лестнице, Анфиса соскочила с последних ступеней, оказавшись у дверей, ведущих в коридор у комнат временного проживания. — И если ты сомневаешься в том, что хочешь рассказать — то лучше молчи.

Не дав возможности Лили ответить, Анфиса толкнула истёртые двери, скрывшись в коридоре за ними. Старн, на мгновение замерев, бросилась вслед за дьяволицей.

— Это не значит, что я тебе не доверяю, но!..

— Ты и не должна мне доверять, — пожала плечами Калео. — Мы едва ли знаем друг друга, а эти коробки — единственное наше взаимодействие. Первое и, думаю, последнее. Сюда их поставим? — Пытаясь сменить тему, Анфиса бросила своё творение на пол. На стене между комнатами висела картина с архангелом, который о чём-то говорил с Атлантом. По бокам от картины на постаментах стояли фарфоровые вазы с цветами. Две коробки для голосования как нельзя кстати вписались бы в окружение.

— Но это выглядело так грубо с моей стороны…

— О, Низшие, ты ангел до мозга костей, — Анфиса, поставив руки на бёдра, с усмешкой осмотрела Лили, нимб которой в полутьме сиял восхитительным голубым светом. — Ставь свою коробку и расходимся. От меня же больше ничего не нужно?

— Завтра после уроков надо будет принести эти коробки в класс, — тихо проговорила ангел, ставя своё творение рядом с дьявольским. — Тогда и узнаем, кто победил в голосовании.

— А, точно, голосование! — Анфиса, щёлкнув пальцами у носа, разочарованно вздохнула. — Низшие, я забыла забросить свою бумажку. У тебя не будет перг?..

— Я оставила уже все пергаменты в комнате, извини, — поджав губы, пожала плечами Лили, прервав девушку на полуслове. — Ох, кстати!

Лили, заскользнув тонкими пальцами в нагрудный кармашек, выудила из него два обрывка пергамента, которые перед выходом предусмотрительно переложила из сумки. Один, аккуратно вырезанный и ровно сложенный принадлежал самой девушке, а вот вторым был тот самый обрывочек, что отдал ей Эван. Комок из оборванного куска пергамента полетел в коробку вслед за красиво сложенным собратом.

— И этот ангел говорил мне о жульничестве! — всплеснула руками Анфиса, — Святоша, могла бы хоть подождать, когда я уйду!

— А что такое? — наивно хлопая глазами, Лили действительно не понимала, в чём её обвиняют на этот раз. — Нам ведь тоже можно голосовать.

— Но не два же раза.

— А, ох! Погоди! Это не моя! Вернее, там не только моя бумажка. Однокурсник меня попросил полож…

— Да расслабься ты! Я же шучу.

Лили с волнением посмотрела на Анфису. И правда. Фиолетово-голубые глаза Калео были полны веселья. Без насмешки, без намёка на упрёк или снисходительное отношение. Она улыбалась, обнажая длинные клыки, позволяя им поблёскивать в полутьме коридора.

— Так значит завтра после уроков их надо будет забрать и принести в класс? В какой?

— Завтра у нас последним уроком искусство, — Лили подняла взгляд. Рассматривая потолочные своды коридора, она погрузилась в размышления. — Я ещё сверюсь с расписанием старших курсов, но, вроде как, после нас студия будет пуста. Если это так, то там и проведём голосование.

— После урока искусства… — кивнув, Анфиса махнула рукой. — Тогда до завтра, Миротворец!

Она двинулась в сторону лестницы, но в спину ей прилетели слова ангела:

— Меня зовут Лили! — отчеканивая слова точно ангельские монеты, золотые каннани́мы, воскликнула вслед Анфисе ученица Архана.

— Как скажешь, Миротворец.

* * *

Эреб, шедши по саду-лабиринту, держал в руках довольно тяжёлую стопку книг. Он возвращался с уже полюбившегося ему в саду места для чтения — скамьи у самого края лабиринта.

Книги у лица мешали обзору, но так ли это важно, когда идёшь по прямому узкому коридору, выстроенному живой изгородью сада. По крайней мере, так казалось самому Эребу. Думая только о том, как бы донести все книги до комнаты, он с переменным успехом проходил лабиринты школьного сада, не ожидая в столь ранний час встретить кого-то ещё.

Лёгкое столкновение, падающая книга и возмущённый восклик заставили Эреба выглянуть из-за стопки. Перед ним стояла Скарлет недовольно потирая лоб. Синие глаза с тёмной каймой внимательно осматривали Эреба, пытаясь найти, за что же могло зацепиться колкое оскорбление.

— Ты мог бы быть… — глаза девушки скользили по худому лицу парня. Спустившись по чёрной одежде, они наконец достигли книги, упавшей на землю. Из неё выпал сухой бутон розы, который Эреб уже какое-то время мимоходом использовал в качестве закладки. — О… Прощаю.

Подхватив с земли цветок, Скарлет, улыбнувшись, закинула книгу на верх стопки и поманила парня за собой. Эреб же, неспособный сопротивляться обаянию Эйер, направился вслед за ней.

Уже на следующее утро сидя в зале Двух Стихий, Эреб листал книгу, медленно попивая горячий шоколад. Настроение дьявола было хуже некуда, как и аппетит. Ещё пара напряжённых дней, и он точно сойдёт с ума.

Эреб должен был просидеть в молчании ещё около четверти часа, допить шоколад и, совсем не спеша, добраться до кабинета, где в этот день его ждало ещё два вступительных испытания. Но чувство, что планы изменятся, появилось ровно в тот момент, как Ренд ощутил перед собой нечто массивное. Чья-то тень падала на стол рядом. Подняв утомлённый взгляд, Эреб мог лицезреть толстяка-дьявола, нависшего над ним.

Это был крупный и высокий дьявол с ярко-рыжими, растрёпанными волосами. Ни то не расчёсанные, ни то кучерявые, они прикрывали уши и шею незнакомца, а непослушная чёлка то и дело щекотала вздёрнутый кончик широкого, круглого носа. Взволнованно, яркие оранжевые глаза забегали по столу.

— Э… — завидев неприветливость во взгляде Эреба, незнакомец замялся. Потрепав свои рыжие волосы, он всё же продолжил. — Привет. Меня Гас зовут.

Эреб, сохранив молчание, уткнулся обратно в книгу.

— Слушай, будешь? — прозвучал гулкий голос. Неизвестный протянул что-то Эребу, но тот не заметил этого, уже погрузившись в пожелтевшие от старости страницы. То, что лежало в руке Гаса, когда-то было кексом в бумажной обёртке. Измятый в кашу под тяжестью волнения дьявола, он стал больше похож на подмытый волной кулич из песка.

Эреб молча толкнул поднос с едой толстяку-дьяволу, так и не заметив его невинного жеста. Гас буркнул невнятное «спасибо», не найдя в себе сил сказать что-то ещё. Стоило ему отдалиться от стола, как Эреб поднял-таки взгляд на незнакомца. Исподлобья, Ренд глядел на то, как медленно от него удаляется грузное тело. Взгляд чёрных бархатных глаз проскользил по столу и остановился на завёрнутом в бумагу кексе, по-видимому забытом толстяком.

— Эй, парень! Погоди! — воскликнул Эреб.

— Что?

— Кекс забыл, — усмехнувшись, взяв со стола свёрток, Ренд бросил его Гасу.

Подхватив подносом кекс, но чуть едва не обронив всё остальное, толстяк с изумлением, блестящим в ярких оранжевых глазах, кротко кивнул Эребу.

Утром после, Эреб, вновь попивая горячий шоколад, читал книгу по зельям. Он ожидал многого от этого дня, но уже его начало превзошло любые, даже самые смелые мечтания парня.

— Ну привет, Эреб Ренд. — Эреб услышал голос, от которого тут же по спине пробежали мурашки.

— Скарлет? — дьявол поднял чёрные глаза и почувствовал, как в груди всё сжалось.

— Да. Скарлет. Или ты кого-то ещё видишь? — ухмыльнулась девушка и, сев напротив, стащила сладкую вишню с тарелки Эреба.

— Только тебя.

— Это хорошо. Мне ненормальные друзья ни к чему.

Дьяволы увлечённо болтали, когда кто-то упал на скамью рядом с Эйер. Девушка, оторопев, медленно перевела взгляд на это нечто. На скамье сидел Гас.

— Эреб, кто это?

— А, это Гас.

— Э-э-э… — подал голос дьявол. Толстяк, не смотря на Скарлет, прятал взгляд в узорах дерева на столе перед собой. — Ребят, вы?..

— Нет, — так и не дослушав парня, одновременно буркнули новые друзья, толкнув подносы.

— О чём задумался, Ренд?

Эреба вернул в реальность вопрос Скарлет, сидящей рядом с ним на ужине. Воспоминания о днях знакомства с этими двумя дьяволами погрузили Эреба в слишком глубокие раздумья. Устало потерев шею, он покачал головой.

— Ни о чём, — вздохнув, пробормотал парень.

— Рассказывай больше, — Скарлет, по-видимому не удовлетворённая подобным ответом, постучала длинным ноготком по столу. — Ни о чём не думает только этот скромный предмет мебели. Ну и, наверное, Гас… — переведя взгляд на толстяка сидящего рядом с Рендом, проговорила дьяволица. — А вот ты опять думаешь о чём-то своём, а потом отмалчиваешься.

— Не знаю… Вспоминал, как мы познакомились.

— Ностальгия пробрала? — засмеялась малышка Эйер. — Всего пара месяцев прошла, а ты уже так задумчив. Что же будет через семь лет, когда мы выпустимся.

Эреб промолчал. Он и сам не мог понять, почему его так накрыли воспоминания. Может навязчивая тоска по дому заставляет переосмысливать всю свою пока ещё короткую жизнь.

Пробарабанив тонкими пальцами какой-то незатейливый ритм по столу, Эреб откинулся на спинку скамьи.

В зале было шумно. На ужин приходило всё больше учеников. От однокурсников-первокурсников, до дьяволов и ангелов старших курсов. Подходя к длинному буфету, небесные, выбирая себе на ужин что-то из многочисленных блюд, ставили тарелки на деревянные подносы, унося их за свои облюбленные столы. Работники кухни, носясь между коридорчиками зала и буфетом, едва успевали приносить новые и новые порции ужина. Ученики школы в большинстве своём о чём-то увлечённо беседовали. Некоторые, молча, читали за ужином. Преподаватели, сидящие за столом на пьедестале, тихо переговаривались. Их разговор, наверное, не прервался, если бы Бо, лисёнок Алана, не стащил с тарелки своего хозяина кусок мяса.

— Бо! — раздался раздражённый восклик молодого преподавателя на весь зал Двух стихий.

Стрекотание рыжего лиса подначивало смеяться учеников школы. Не уследив за лапами, лисёнок, что ранее нагло и быстро забрался на стол, так же быстро скатился с него. Лис полетел вниз с пьедестала учителей.

— Бо! — вновь воскликнул Алан, но уже с тревогой.

Преподаватель древних языков, сорвав с колен тканевую салфетку, бросился к своему фамильяру, упавшему куда-то в зал. Встревоженные преподаватели пытались разглядеть из-за стола, что же там с хитрым зверьком.

Голоса в зале стихли, и даже работники кухни застыли не месте, ожидая исхода произошедшего. Алан, спустившись к буфету, встал на колени. Он, подняв тяжёлую бордовую скатерть с золотыми кисточками, заглянул под неё. Знакомый звук заставил всех небесных в зале вздохнуть с облегчением.

Гулко, но приглушённо из-за плотной скатерти, из-под стола послышалось ехидное стрекотание. Лис, всё с тем же куском мяса в зубах, будто падения и не было, со всех лап бросился к выходу из зала. Эбигхарт, вывалившись из-под стола, с облегчением вздохнул. Оттряхнув свои бежевые бриджи, он медленно поплёлся обратно к своему месту за столом.

Вивит Гредхольд, подтянув чёрные полупрозрачные перчатки, прикрыла глаза. Преподавательница математической грамотности, поправив локоны длинных чёрных волос, взяла в руки чёрную фарфоровую чашку с узором лилий на ней. Это была единственная преподавательница, пьющая исключительно из своей посуды. Придя в школу Равновесия, она первым делом занесла на кухню несколько одинаковых комплектов своего любимого сервиза, тонко намекнув работникам кухни, что если чашек много, то это не значит, что за каждую разбитую они не будут расплачиваться годами своей жизни. Элегантно держа в руках чашку, демонесса приоткрыла глаза, одарив своего молодого коллегу высокомерным взглядом.

— Всё ещё считаю, что зверю не место за преподавательским столом, — заметила Вивит. Тряхнув волосами, преподавательница отпила горячего чая.

— Приношу свои извинения, коллеги, — запыхавшись, проговорил Алан. Быстро заправив за уши торчащие волосы, он вновь набросил на колени тканевую салфетку цвета слоновой кости. — Не понимаю, что на него нашло…

— Этот лис, Бо, верно? Он чувствует вашу тревогу, Алан, — преподаватель хтоневедения, сидящий недалеко от Вивит Гредхольд, был немало заинтересован фамильяром Алана, но тот всё не позволял разузнать о нём больше. — Как ваш фамильяр, он…

Эреб, отвернувшись от преподавательского стола, запрокинул голову. Дьявола больше не интересовал разговор его старших наставников.

— Вас уже расселили? — раздался голос Скарлет.

— Меня нет, — как-то огорчённо вымолвил Гас, доедающий четвёртую порцию тефтелей.

— Оно и понятно… — подпирая голову кулаком, Скарлет следила за толстяком Фортином. Дьяволица поспорила с несколькими учениками с курса постарше, сколько же может съесть толстяк, и после этого внимательно наблюдала за его рационом.

— Меня тоже, — удручённо проговорил Эреб.

— И меня. Вместе поселимся?

— Ты серьёзно?

— А похоже, что я шучу? — Эреб в ответ лишь помотал головой. — Вот и прекрасно. Не люблю повторять дважды. Только вот… — Скарлет, откинув пряди голубой чёлки, вновь взглянула на своих друзей, — в комнате же по четверо селят. Четвёртого надо искать.

— Это меньшая из наших забот. Главное, что трое из четверых уже есть, а с остальным разберёмся, — Эреб, встав из-за стола, оттянул от шеи красный тонкий галстук, давая себе немного воздуха. — Я живу в комнате временного проживания. В четвёртой. Вы, вроде как, тоже в отдельных комнатах?

— Я заняла уже общую гостиную, — усмехнулась малышка Эйер. Заметив озадаченный взгляд парней, Скарлет зарделась. — А что такое? Правилами не воспрещается.

— Значит переезжаем к тебе? — Гас, утерев салфеткой с носа томатный соус, добродушно прищурился.

— Ох, Низшие, сначала найдите четвёртого, а потом уже подселяйтесь. Дайте мне хоть ещё денёк тихой и спокойной жизни.

— Значит находим четвёртого и лишаем тебя тишины и спокойствия.

Ренд, потрепав чёрные волосы с красными кончиками, коротким кивком попрощался с будущими соседями. Дьявол направился к выходу из зала. Завтра первым уроком должно было быть травоведение, а значит сегодня можно было вдоволь выспаться. По крайней мере Эреб осмелился так подумать.

* * *

— Вы серьёзно??? — Эван с горящими от восторга глазами переводил взгляд от Лили к Тиане.

— Да-да, только тише! — зашипела Тиана, в очередной раз успокаивая щедрого на эмоции парня.

— А… Вы вдвоём пока живёте?

— Да, и ищем четвёртого, — кивнула Лили. Она не ожидала, что Ловели так быстро согласится жить с ними, хоть и была рада этому.

— Ох, а я могу позвать к нам подругу, раз у нас всё равно нет четвёртого? Она хорошая! Она вам понр!..

— Эван Ловели, пожалуйста, не отвлекайтесь от темы урока. Мне бы не хотелось, чтобы вы однажды попали в неприятности из-за того, что предпочли моему занятию болтовню с прекрасными леди, — Йвет, преподаватель травоведения, подошёл к Эвану. Полностью чёрные глаза демона, совершенно пустые и безразличные, оглядывали молодого ангела.

— Прошу прощения, учитель Йвет, — тихо проговорил Эван, втягивая шею.

Выглядящий молодо, но на деле древний, как сами звёзды. Высокий преподаватель с длинными чёрными волосами, лентой стянутыми сзади в полуспущенный хвост. Бледный демон, имеющий широкие плечи, и при этом тонкий стан. На его овальном лице выделялся изящный вытянутый нос с коротким острым кончиком, опущенным вниз. Большие чёрные глаза Йвет всегда держал слегка приоткрытыми, словно боялся увидеть ещё хотя бы немного солнечного света. В его внешности особенно выделялись чёрные крылья и высокие рога, к которым будто бы никогда не прикладывали полировочного воска. На них проглядывались маленькие царапины, а сами рога совершенно не блестели. Крылья преподаватель плотно прижимал к спине, как если бы ему нужно было согреться в самый лютый мороз. Стоило ему надеть полупрозрачную мантию и распустить волосы, как крыльев и вовсе не было видно.

Он, словно сотканный из тьмы, никогда из неё и не выбирался. Этот преподаватель появлялся в зале Двух стихий только на ужин. Если же вы проснулись, а за окном пасмурно и нет солнца, то можете с уверенностью ожидать, что он придёт и на завтрак и, если погода не изменится, даже на обед.

Йвет со всей присущей ему сдержанностью носил плотные чёрные блузы, утягивая их у шеи воздушным кружевным жабо. Лишь копаясь в земле, он расстёгивал плотно сидящие на запястьях рукава, подворачивая их к локтю и открывая всем свои покрытые боевыми шрамами руки.

Скрытный, тихий и загадочный, он, даже не повышая голоса, заставлял учеников слушать свои спокойные и уверенные речи.

Понять, что начался урок травоведения очень просто — Йвет скидывает с плеч лёгкую, полупрозрачную чёрную шёлковую мантию, и со всей грациозностью вешает на манекен, стоящий у его рабочего стола. Всё. С этого момента, и пока мантия не наденется вновь, идёт урок.

По школе ходили разные слухи касательно этого преподавателя, ведь даже имени его или фамилии никто не знал. «Йвет» — то единственное обращение, которое удавалось услышать как от учеников, так и от преподавателей. И даже его учёная степень была неизвестна, а потому обращение «учитель» оставалось самым корректным. Ученики знали о нём всего два факта: во-первых, он не позволит вам оскорбительного поведения. Будь вы дьявол или ангел, обращайся вы к девушке или молодому человеку, вы будете одарены леденящим душу взглядом, если в ваших речах хотя бы проскользнёт намёк на пренебрежение или оскорбление. Во-вторых, его стихия — цветение. От романтичных учениц школы Равновесия можно с придыханием услышать, как «из глубины своей сияют глаза Йвета, когда в руках его распускаются цветы».

— Эван, будьте добры, повторите сказанный мною ранее материал.

— Живоглотки — хищные растения, распространённые по всем Семи Небесам, — поднявшись со своего места начал бубнить Эван. Он, не смотря в глаза своего преподавателя, действительно надиктовывал текст, который, к своему счастью, успел прочесть в фолианте по травоведению. — Внешне их можно распознать по коротким мясистым стеблям и плотным широким листкам. Чтобы вырыть это растение из земли, нужно, не задевая листья, сначала обильно полить его водой. Затем медленно разрыть землю вокруг стебля, уходя глубже к корням. Если же вы заденете листья при поливе или рыхлении, то…

— Да, хорошо, достаточно. Я рад, что вы заранее прочли главу из первого фолианта по травоведению. Я бы даже поверил, не начни вы пересказывать то, что ещё не сказал я, — Йвет, прищурив и без того едва раскрытые глаза, усмехнулся. Эван, завидев взгляд своего учителя, покраснел, надеясь скрыть набегающее волной чувство стыда. — Продолжим занятие!

Первокурсники школы Равновесия сидели в зимнем саду, что был подвесным островком между башней Астрономии и башней Испытаний. Металлический тёмный каркас, двойные стеклянные окна и стены — единственное, что сдерживало порывистый октябрьский ветер, воющий снаружи.

Подвешенный за толстые драконьи цепи, стеклянно-металлический икосаэдр разделялся пополам на два зала — верхний, укрытый стеклом, предназначенный для любящих тепло и солнце растений, и нижний, полностью обитый металлическими листами. В нём выращивались растения так же любящие тепло, но предпочитающие свету тьму. В полуосвещённом нижнем зале с трудом виднелись стены, отчего многие ученики были уверены, что где-то на этом этаже располагается личная комната учителя Йвета, который, казалось, никогда не покидает подвешенный над школой сад. В это и правда можно было поверить, если бы уроки травоведения не проводились ещё и в теплицах, находящихся в садах-лабиринтах.

Прошло около получаса, прежде чем преподаватель рассказал все тонкости работы с этим удивительным и пугающим растением — живоглоткой. Подозвав учеников, он провёл их к нескольким столам, стоящим поодаль. На них в керамических горшках были посажены живоглотки. С виду и не сказать, что эти растения опасны.

— Вы ещё неопытны, а потому поначалу мы будем работать большими группами с одним растением, — указывая на образцы, проговорил Йвет. — Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали на моих занятиях, поэтому пока вызываю самых смелых. Есть желающие продемонстрировать нам работу с живоглотками?

Ученики замялись. Робко переглядываясь, они выискивали взглядом желающих.

— Можно мне?.. — Розетта, оробело вытянув руку, с тревогой смотрела на демона.

— Конечно, Розетта, проходите к любому из столов.

Преподаватель, протянув ладонь, принял в нежном холодном касании маленькую загорелую руку девушки. Проведя ангела вдоль столов, Йвет развернулся к ученикам.

— Я попробую, — Скарлет, наматывая на рога голубые пряди чёлки чтобы те не мешались, готовилась копаться в земле.

— Мисс Эйер, прошу вас, — Йвет проводил дьяволицу к левому столу. — Ещё кто-нибудь? — Обратился он к своим ученикам.

— Можно мне? — два голоса одновременно содрогнули тишину зимнего сада. Говорящие тут же обернулись друг на друга. Небесно-голубые глаза Лили столкнулись в едином взгляде с чёрными бархатными глазами Эреба.

— Уступлю девушке, — кивнув с тенью улыбки на губах, проговорил Эреб.

— Просто признайся, что испугался цветочка, Ренд, — усмехнулась Скарлет, вскинув вверх кончик носа.

— Нет. Просто было бы невежливо настаивать на своём.

— Я, наверное, лучше уступлю, — Лили, взглянув на Йвета, замялась. — Мне было бы полезнее для начала понаблюдать, учитель Йвет. Я не так сильна в травоведении.

— Признание своей слабости — уже есть сила, Лили. Как вам будет угодно. Эреб, пройдёмте?

Ренд, кивнув, проследовал за своим учителем.

Встав напротив горшка с растением, Эреб только сейчас понял, на что же ему довелось подписаться. Хищный цветок, едва заметно шевеля плотными листками, словно уже выжидал свою жертву в лице дьявола. Толстый приземистый стебель, становящийся к концу тонким и с небольшим завитком. Плотные и упругие листья светло-зелёного цвета с тёмной каймой по краям. Тёмные прожилки, видные издалека. Казалось, что растения Скарлет и Розетты выглядят как-то иначе, но различий Эреб не видел, как бы он ни старался.

Слева от горшка лежали тёмные плотные перчатки из кожи серных левиафанов. Бугристая, плотная и шершавая, она позволяла им плескаться в серных вулканах Пятого Неба как в джакузи с пенной шайбой, отчего она могла идеально защитить от яда и укусов изучаемого сегодня растения.

Надев перчатки одну за другой, дьяволы и ангел стали как один разминать в них руки, пытаясь хотя бы немного размягчить задубевшую кожу хтонических тварей.

— Как правильно говорил нам сегодня Ловели, нужно, для начала, взять одну из леек и обильно полить водой землю под растением.

— Одну из леек?.. — Скарлет, смотря на стеклянные сосуды перед собой, пыталась понять, в чём между ними разница. — Не сочтите за грубость, учитель, но в чём подвох?

— Чтобы знать это, вам следовало внимательно слушать меня, мисс Эйер.

Скарлет, переводя глаза от лейки к лейке чувствовала на себе тяжёлый взгляд своего преподавателя. Не выдержав, она потянулась к той, что стояла справа.

— Возьми левую, — тихо проговорил Эреб, всё это время следящий за девушкой.

— Чего? Это ещё почему?

— Крышка лейки! — радостно воскликнула Розетта, стукнув кулаком по ладони, — Посмотри на крышку. На ней конденсат, а значит в ней горячая вода. Живоглотку нужно поливать исключительно горячей водой перед пересадкой. Это усыпит её бдительность.

— Я не с тобой говорила, нимбованая! — огрызнулась Скарлет, бросив хлёсткий взгляд на ангела.

— Мисс Эйер, — неожиданно грозно проговорил Йвет, устрашив и без того напуганную им Скарлет, — Мисс Розамиль лишь хотела, чтобы вам не откусили руку. Меньшее, что вы могли бы сделать в ответ, это быть вежливой.

— Простите, учитель Йвет, — Скарлет, оторопев, опустила взгляд в пол. Девушка с ужасом понимала, что сейчас она больше всего боится смотреть на преподавателя травоведения.

— Извиняться вам нужно не передо мной.

— Это обяз?.. — ученица Терры, всё-таки взглянув на своего учителя, не смогла договорить из-за сковавшего её чувства паники. Взгляд полностью чёрных глаз пронизывал до основания. — Извини, ним… Розетта. — Скарлет, осёкшись на полуслове, вовремя поправила себя.

— Всё хорошо, Скарлет, — Розетта, едва заметно поджав губы, кивнула.

Взяв тяжёлые лейки с горячей водой, первокурсники начали медленно подводить тонкие носики к основанию стебля, стараясь обогнуть все встречающиеся на пути листки. Придерживая второй рукой лейку за дно, ученики начали наклонять её, чтобы вода, размывая землю, утекала вглубь, к корням. Стоило воде заполнить поддоны горшков, как небесные остановились.

— Хорошо, теперь убираем лейки в сторону, — Йвет жестом показал Эребу, Скарлет и Розетте отставить тяжёлые сосуды. — Возьмите ручные грабельки и, всё ещё не задевая листьев, аккуратно разройте землю вокруг стебля.

Медленно, трясущимися от волнения руками, Скарлет начала выгребать землю у стебля, прорываясь вглубь. Всё больше чувствуя уверенность, дьяволица бы, наверное, и вовсе забыла о волнении, но, видимо, у Низших сегодня были иные планы.

— Эреб, стой! — вдруг воскликнула Лили, неосознанно оттолкнув стоящую перед ней невысокую девушку-ангела.

В это же мгновение, растение, что было в горшке Эреба, у основания стебля разделилось на вьющиеся тонкие лозы и, словно разрываясь вчетверо, вздыбилось. Точно как зубья на гребне, с одной стороны по всей длине каждого стебля были те самые плотные листки, становящиеся всё меньше к кончикам стеблей. Живоглотка — это не одно растение. Это четыре растения, живущих в симбиозе как единый организм. И мгновением ранее, одно из них, видимо, потревожил Ренд.

Эреб, схватив за руку Розетту, что ещё не успела понять произошедшего, отпрянул, оттащив её за собой. Скарлет же отскочила ещё до того, как это сделал парень.

— Бере́тто! — Лили, вырвав искру из своего нимба, с силой швырнула её в растение, что начало тянуть свои стебли к отпрянувшим от него ученикам.

Растение Эреба, будто бы даже взвизгнув, со скрипом начало застывать прямо на глазах. Затвердевая от места, где его коснулась искра ангела, оно ещё отчаянно пыталось дотянуться до своих жертв, но попытки оказались тщетны. В скрюченно-извивающемся виде живоглотка застыла. Медленно, она становилась белёсой, словно покрываясь гипсовой пылью.

— Ты что сделала?.. — с изумлением смотря на подругу, пролепетала Тиана.

— Хорошая работа, мисс Старн. А говорили, что вам стоит подтянуть травоведение, — слегка приподняв уголки губ, медленно аплодируя проговорил Йвет. Он с довольством, которое могли бы заметить лишь давно знающие его небесные, смотрел на ангела, что смогла спасти своих однокурсников. — Заклинание одеревенения. Хорошая работа. Благодаря вам сегодня никто не пострадал, а живоглотку можно будет вернуть к первоначальному состоянию без потери.

— Заклинание одеревенения? — Эреб, отпустив руку Розетты, с восторгом и в то же время испугом смотрел на Лили.

— Подумала, что оно будет наиболее подходящим… — пряча глаза, проговорила ангел.

— Ты успела подумать?! — воскликнула Скарлет. — Я вот успела только испугаться!

Йвет, аккуратно выведя ангела и дьяволов из-за столов с живоглотками, вернулся к растениям.

— Итак, мне кажется, вам хватит на сегодня впечатлений, согласны?

Преподаватель травоведения тонкими пальцами прочесал волосы, чтобы они случайно не скатились к растениям. Учитель начал медленно переставлять горшки с живоглотками под столы, где те могли успокоиться в полутьме. Задеревеневшая живоглотка привлекала к себе всё больше внимания юных небесных.

— Надеюсь, принцип работы вы поняли. Единственное, что оставалось сделать, это разрыть землю и взять живоглотку под корнями. Дальше вы можете спокойно касаться и её стеблей, и её листков. Она уже полностью обезврежена, пока не приживётся в новой земле.

— Но почему горячая вода не сработала? — Анфиса, с тревогой смотря на застывшее растение не могла понять, где её однокурсник ошибся.

— Может Эреб нам скажет, где он мог ошибиться?

Ренд, уловив на себе множество взглядов, в раздумье отвёл глаза. Он прокручивал в голове каждое совершённое им действие, но не мог понять, что же он сделал не так. Ведь, действительно, реакция живоглотки должна была быть оправданной.

— Неправильно полил её?.. — неуверенно проговорил Эреб. Он вопросительно посмотрел на Йвета. Демон покачал головой.

— Ошибку допустил не Эреб, а вы, учитель… — осторожно заговорила Розетта и, осёкшись, отвернулась. Ангел боялась продолжать. По саду начали расползаться преисполненные недоумением шёпоты её однокурсников.

— В чём же я ошибся, мисс Розамиль? — Йвет, слегка вскинув подбородок, с хитрым и насмешливым прищуром сверлил взглядом ангела. — Расскажите нам, раз начали. Я не отчитываю вас. Мне правда любопытны ваши рассуждения.

— Эта живоглотка — особь женского пола. Вот эти верхние листки, — Розетта, подойдя к обезвреженному растению, хотела уже было коснуться его, но, отчего-то испугавшись, одёрнула руку. Ангел, взяв со стола грабельки, указала их зубчиками на маленькие листки наверху стеблей растения. — Это не листки вовсе, а тычинки. Сейчас середина октября. У живоглоток период опыления, а женские особи в это время особенно агрессивны, так как им приходится затрачивать гораздо больше энергии на жизнедеятельность, а, следовательно, больше охотиться, — Розетта, продолжая использовать грабельки как указку, отбивала ими о ладонь какой-то ритм, продолжая говорить ему в такт. — Они крайне остро отзываются на любые окружающие изменения в этот период, потому горячая вода и не сра-бо-та-ла как что-то успокаивающее. Наоборот, она лишь взбудоражило растение.

— Превосходный ответ, мисс Розамиль, — демон, наконец действительно улыбнувшись, удовлетворённо кивнул. — Вы отличаетесь прекрасными познаниями в травоведении. Это радует.

— Я не понял… — растерянно проговорил Ренд. — То есть, учитель Йвет, вы знали, что скорее всего будет такая реакция растения, и всё равно поставили его на стол для демонстрации???

— Да, всё верно, — видя растерянность и тревогу Эреба, Йвет показал хищный оскал клыков демона. — Только так я смогу выявить лучших из вас. И сегодня три ученика прекрасно проявили себя.

Фиолетово-голубые глаза Калео пробежались взглядом по саду, по первокурсникам.

— Три?..

* * *

Анфиса поднималась по винтовой лестнице башни Наставников. Здесь располагались личные комнаты преподавателей школы, а также чёрно-белый кабинет — кабинет профессоров Архана и Терры. В самом основании башни, примерно на уровне третьего этажа, находился кабинет истории ангелов и дьяволов, в котором в этот момент проходило занятие. Второе на сегодня. Его вела лишь профессор Терра, что немало напрягало как учеников Архана, так и её собственных. Демонесса вызывала у юных небесных неподдельный страх, стоило её глазам сменить цвет на алый, когда кто-то задавал глупый, по её мнению, вопрос. Да и ко всему ещё казалось, что в ожидании голосования за старосту курса уроки специально растягиваются словно холодное, пристающее к рукам тесто.

— Таким образом, низложение цветов стало своеобразным символом. Ныне красные цветы с черными сердцевинами символизируют «Тот день», — слышался голос профессора Терры, доносящийся из-за дверей.

Остановившись у входа в кабинет, Анфиса задумалась. В руках она держала коробку для голосования, которую, по идее, должна была забрать только после урока искусств, но… Прикинув порядок расположения кабинетов в расписании, Анфиса поняла, что она и близко не будет проходить рядом с жилым корпусом после этого занятия, а плестись через весь замок после пяти уроков, спускаться с самого верха башни Испытаний, где располагается студия искусств, а затем возвращаться обратно ей как-то очень уж не хотелось. Подумав, Анфиса попросилась выйти и, забрав коробку, сейчас пыталась изобрести способ незаметно пронести её мимо профессора.

— Ай, Низшие, голосование! — шикнула Анфиса, вспомнив, что она так и не закинула свою бумажку. Девушка, убежав за коробкой, даже заготовила уже свой обрывок пергамента, но опять забыла закинуть его.

Пошарясь в карманах толстовки, Калео нащупала свой «бюллетень» и, запихав его в одну из прорезей, медленно повернула ручку круглой двери.

— Профессор Терра, почему Тот день так важен? — Руководительница дьяволов, что сначала было смотрела на приоткрывшуюся дверь, перевела взгляд на задающего вопрос, и так кстати для Калео! Анфиса, скользнув в аудиторию, быстро заскочила на подоконник, где она уже привычно сидела вместе с Эребом. — Ведь после, да и до него, происходило много других не менее значимых событий, а мы проходим его уже третье занятие.

Взгляд алых глаз оценивающе скользнул по молодому ангелу. Кой Тао действительно не пытался уязвить преподавателя, на его лице читалось искреннее любопытство, а рука сосредоточенно сжимала перо.

— Потому что последующие события имели уже необратимый характер, а вот в Тот день еще можно было поступить иначе, — Терра, опустив взгляд на руки, принялась разглаживать складки на своих бархатных длинных перчатках. — Принятые решения, которые нас определяют, порой бывают незримы поначалу. Сейчас мы можем через призму времени взглянуть на действия Луция Сенеки и спросить себя, что именно тогда пошло не так. — Профессор Терра поправила перчатку, сосредоточив взгляд на ней. — Старн, Эйер, изложите нам позицию школы альтернативного отрицания.

— Профессор, — прозвучало с задних рядов пуфов, — можно мне ответить?

— Эван, целеустремленность и неугомонность — сложно отличить. Сейчас отвечают девочки. Другим тоже нужно себя проявить.

В мыслях Лили плыли картины тех событий. Пылающий город ангелов Медалак, Луций на балконе конгресса со свитком в руке, и его слова: «Лишь мы можем разжечь пламя в собственных сердцах, что восстанут против зла».

— Школа альтернативного отрицания — это учение о несогласии с общепринятой позицией о возможности повлиять на события Того дня, — заговорила Лили, вспоминая прошлую лекцию профессора. — Последователи этой концепции считают, что появление такого ангела как Луций Сенека было неизбежно. Но самая главная их идея в том, что история циклична, и он неизбежно вернется. Тот, кто своими амбициями пойдет против любых правил и поведет других за собой.

— Эти зануды только и могут, что строить свои сомнительные предположения, — подала голос Скарлет, вальяжно раскачиваясь на единственном в кабинете стуле, который она умудрилась стащить из-за стола преподавателей. — Трагедия Медалака вовсе не была неизбежной, а причиной, очевидно, была природа Луция. В нем не должно было сохраниться человеческого «Я» при перерождении. Но у ангелов за этим не следят до сих пор, — рассмеялась дьяволица. Скарлет, прищурившись, опустила подбородок, из-за чего свет в её глазах получил хищный отблеск. — Они же такие непогрешимые…

— Медалак — был лишь подожжённым фитилём, поднесенным к насыпи пороха. Отношения между ангелами и дьяволами были накалены до предела еще задолго до! — воскликнул Виктор Ариста, оскорблённый словами дьяволицы.

— Кто это у нас набрался храбрости? Если ты так углубленно изучал вопрос повода и причин конфликта Семи Бездн, то должен знать — баланс рухнул именно в Тот день, ведь дьяволы долгое время не оказывали сопротивления.

Обескураженный, Виктор взглянул на Лили с надеждой. В его тёмно-фиолетовых глазах читалась мольба о помощи, хотя внутри не утихала разгорающаяся тупая ярость.

— В таком тоне мы ни к чему не придем. — Из глубины кабинета показался кораллового цвета нимб. Эван с мрачным выражением на лице вышел перед всем курсом. — Уверен, профессор Терра имела ввиду вовсе не поиск правых и виноватых в событиях Того дня и конфликта Семи Бездн. Мы должны извлечь урок и понять, как больше не допустить таких ошибок, которые привели к тому, что мы имеем. И это наше наследие. И если бы меня спросили: «как бы ты поступил на месте изначального Совета демонов? Стал бы давать чин Луцию Сенеке, будь ты в Восьмикрылом Конклаве архангелов?», — я бы вспомнил Тот день и красные цветы с черными сердцевинами. И вместо того, чтобы вонзить свой меч во зло, я бы искал другие пути, как бы ни было тяжело. Именно такая решимость могла не допустить!..

— Благодарю, Эван, — профессор Терра смерила взглядом вышедшего вперёд ангела. — В спорах рождается истина, и ты только что ее похоронил. Урок окончен, все свободны.

* * *

Архангел, прикурив от соединённой им двойной искры, затушил её в кулаке.

— Мистер Айзек, не при детях же! — Молодая ассистентка, размахивая своими рукописями, пыталась отогнать от новых учеников школы Равновесия дым табачной самокрутки, которую курил архангел.

— Муза, не мешайся! — Отодвинув плечом дьяволицу, архангел направился к выходу из студии искусств.

Обескураженные ангелы и дьяволы смотрели на своего учителя искусств и его ассистентку, которая пыталась убедить первого остаться на уроке.

— Вы не можете покинуть урок, мистер Айзек!

Айзек Эилли — архангел с одним из самых сложных характеров, какой вам довелось бы встретить на всех Семи Небесах.

Широко известный в узких кругах писатель, согласившийся стать учителем в школе Равновесия. В прошлом светило Аккоронефи, имайехада искусства, и архангел, коему пророчили блестящее будущее, а ныне — обычный учитель. Сам же Айзек наотрез отказывается звать себя лишь простым учителем, всё ещё выдвигая вперёд свою печально известную писательскую карьеру.

Если бы вам пришлось искать его, вам бы не сказали о цвете волос, глаз или кожи. Первое, что бросалось в глаза и было его первостепенной отличительной чертой — это руки. Обрубленные чуть ниже локтя, они стали платой за идеалы и убеждения, кои он высказывал в своих произведениях.

— Почему не могу?! — Архангел, сверкнув глазами, окинул быстрым взглядом первокурсников. — Они что, безрукие? Сами не справятся?!

Архангелу, что получил свой нимб в имайехаде искусств, не совладать с группой разъярённых, опьянелых дьяволов. В один из вечеров, в небольшом нейтральном городе, Айзеку не повезло встретить группу дьяволов, решивших, что писатель, распространяющий свои спорные концепции и идеалы, обязан поплатиться за них. И если не жизнью, то как минимум тем, чем он творит.

Обрубленные руки не вернуть.

Не принявший такой критики, Эилли продолжил писать о том, что думает, но больше никто не смел пытаться заткнуть того, для кого даже обрубание рук не стало веской причиной, чтобы замолчать.

На плечах преподавателя можно было увидеть кожаные крепко посаженные ремни, держащие сияющие медные гильзы на культях обрубленных рук. Оформленные под наплечные браслеты, гильзы выглядели так, словно были сняты с рук греческих богов. Натёртые до блеска, с выступающими узорами виноградных лоз. Но если бы это было всё, чем Айзек мог похвастаться!

Знал бы он, будучи студентом или учеником старшей школы, что самым полезным в его жизни будет не заклинание удара или какая-нибудь порча, а обычное заклинание управления чернилами, которым он баловался, ленясь писать конспекты вручную.

— Но ведь это урок! — горячо настаивала на своём ассистентка Айзека Муза. — Вы должны учить их, направлять и поправлять!

Да, обрубленные руки не вернуть, но что мешает заменить их?

Отточив заклинание до совершенства, учитель искусств заменял чернилами свои потерянные руки. Заклинание настолько плотно впечаталось в его сознание, что уже через пару недель использования Эилли не требовалось сжимать искру для его применения, а сейчас и вовсе «руки» могли появиться в те редкие моменты, когда Айзек спал.

У подобной замены рукам, безусловно, были свои недостатки. Бумагу больше нельзя было держать так, чтобы не заляпать её, отчего отпечаток руки стал особой подписью Айзека. И даже курение, к которому так пристрастился архангел после начала своей писательской карьеры, стало настоящим ритуалом. Айзек и после трагедии не смог отказаться от самокруток из крепкого табака. Когда-то наслаждаясь самокрутками, сделанными самостоятельно, теперь ему приходилось довольствоваться теми, что крутит ассистентка. Чтобы они не утопали в чернилах, Эилли приходилось использовать мундштук, но и тот был особым. Вырезанный им самим в Аккоронефи ещё «во времена ручной эры», как говорил сам архангел, мундштук пригодился лишь спустя много лет. Ныне же преподаватель клянётся, что встреть он тех дьяволов сейчас, то непременно сделал бы всё, чтобы из их рогов выточить себе коллекцию мундштуков «на каждый день, каждой чёртовой недели».

— Я тебя умоляю, Муза! — поморщив нос с горбинкой, Эилли махнул рукой на небесных, сидящих на его уроке. — Это уже второе занятие! Один урок отвёл, четыре — отдыхаю. На кой чёрт я им сдался, если ближайшие пять часов им нужно уткнуться в свои работы и оттачивать их до совершенства?!

Архангел со сбритыми висками шоколадно-коричневых кучерявых волос, которые он нередко стягивал когда-то жёлтой, а теперь почерневшей от чернильных рук лентой, и как же кстати одним из его цветов оказался чёрный. Оливкового цвета кожа с золотистым подтоном и ярко выделяющиеся сияющие жёлтые глаза. Жгучие, как пески в пустыне, и искрящиеся, как бенгальские огни, такие живые глаза, у такого угнетённого в душе небесного, предпочитающего завтраку крепкий кофе и ещё более крепкую скрученную ассистенткой самокрутку.

Не скупясь на выражения, этот архангел жёстко критиковал работы учеников школы Равновесия, особенно если те стремились двигаться в направлении писательства, отчего получил не одно нелестное прозвище, самым приживчивым из которых оказалось «кальмар».

— Но если у них будут вопросы, то вы должны!..

— То я должен не мешать им развиваться самостоятельно, а не позволять бегать по поводу каждого штриха или запятой ко мне! — оборвав Музу на полуслове, вновь вспылил «кальмар». — Я буду в саду.

Оглушительно хлопнув дверью, Эилли скрылся где-то на лестницах башни Испытаний, в которой студия искусств занимала место под черепичной крышей.

— Ох, опять… — Муза, заправив за ухо золотые волнистые волосы, украдкой посмотрела на учеников, что в недоумении пялились на неё.

Муза — дьяволица, обучающаяся в Аккоронефи, но в качестве своего выпускного испытания приставленная к одному из некогда выдающихся выпускников своего имайехада — Айзеку. Девушка, до ужаса сердобольная, всё время попадалась на каверзные вопросы и манипуляции архангела, уставшего от постоянного присмотра. Терпя скверный характер и агрессивность своего навязанного наставника, Муза пыталась разгадать задание, которое ей дали Высшие силы для прохождения инициации, чтобы однажды, гордое имя «Муза Энойя» лилось из уст всех последователей Аккоронефи.

— Простите, мисс?.. — Хина Свадди, фиолетово-голубой ангел, подняла руку из-за своего мольберта, обращаясь к ассистентке своего учителя. — Нам следует ждать мастера Айзека ближайшие четыре занятия?

Чтобы стать настоящим демоном, последователем своего имайехада и его гордостью, дьяволы вынуждены пройти испытание, что дадут им Высшие силы. Для контроля армий архангелов и демонов, Высшими и Низшими силами после событий Того дня было принято решение, что выдача регалий будет производиться для архангелов Низшими, а для демонов Высшими, отчего проблем и у тех и у других лишь прибавилось.

Не дав чётких указаний, Высшие приставили Музу к Айзеку, словно обрубая девушке возможность получить демонический облик.

— Только при нём не думайте ляпнуть это своё «мастер»… — не отвечая на вопрос ученицы, проговорила задумчиво Муза. — Он, наверное, впадёт в ярость, услышав, что он просто мастер, а не как минимум «гений». — Дьяволица, наконец обернувшись на юных небесных, поучительно добавила: — Уж лучше зовите его просто учителем.

Волосы Музы, длинные и вьющиеся, сияли золотом на солнце. Светлые, широко распахнутые зелёные глаза с любопытством следили за каждым движением архангела, когда тот, в порыве некого вдохновения, мог переключиться с печатной машинки на холст и кисти. В её лёгком и невинном образе с трудом можно было заметить светло-зелёные дьявольские крылья, которые девушка будто специально пыталась скрыть, плотно прижимая к телу. Рога Музы, отчего-то совсем короткие, торчали прямыми треугольничками на голове, что заставляло дьяволицу лишь стыдиться себя. Когда она впервые вошла в мастерскую школы Равновесия, где вовсю трудился Айзек, её поприветствовал раскатистый смех, заполнивший всё пространство. Архангел не мог сдержать своей насмешки каждый раз, когда видел рожки Музы. В один из дней, когда дьяволица опутала волосами свои короткие рога, сделав их похожими на две треугольные шишечки подобные кошачьим ушам, она не могла отделаться от пристального взгляда Айзека, следящего за ней до позднего вечера.

— Да что не так?! — уже не выдержав, воскликнула дьяволица, швырнув на стол перед собой свои рукописи. Энойя, полоснув архангела раскалённым от злости взглядом, прерывисто дышала, стараясь держать себя в руках.

— Всё хорошо, — покачав головой, проговорил Айзек. Едва улыбнувшись, он тихо добавил: — Просто сегодня ты по-особенному прекрасна.

В тот день девушка поняла, что вчера она в последний раз в жизни видела себя в зеркале без этих незамысловатых шишечек, возвышающихся на её голове.

— Так, нам ждать «учителя» Айзека ближайшие две недели на занятиях? — Гроберт, откинув чёлку с глаз, с небрежностью осматривал Музу.

— Это будет зависеть от его настроения, — задумчиво проговорила дьяволица. Вспомнив, что она представитель школы, Муза расправила плечи и, откашлявшись, мотнула головой, отбрасывая назад волосы. — Приступайте к своим работам! Мистер Айзек по достоинству оценит их через четыре учебных часа. А мне требуется удалиться. По завершению урока вы можете быть свободны, — Энойя, взглянув на первокурсников, одарила их обнадёживающим взглядом. — Постарайтесь не разнести мастерскую к концу ближайшего часа.

Прежде чем ученики школы Равновесия успели спросить что-то ещё, Муза исчезла за дверью студии, оставив в замешательстве сорок юных ангелов и дьяволов.

— Я правильно уловил суть, — нарушив тишину, осторожно заговорил Джерри Гуддеви́л, чьи растрёпанные красные волосы торчали из-за мольберта, стоящего у входа в студию, — они перенесли нам занятие по искусству с пятого урока на седьмой, потому что так требовал учитель Айзек, а потом он взял и ушёл?.. — дьявол с усмешкой полной растерянности бегал алыми глазами от дьявола к дьяволу.

— Какая нелепость… — прикрыв глаза, покачала головой Фели́сия Си́лия. Дьяволица резким движением головы откинула белёсые, стриженные под прямое каре волосы назад. — Совершенная нелепость. Я поступала в приличное учебное заведение, а не этот цирк с единорогами.

— Следи за языком!

— Следи за своей кисточкой, Шон! — разозлившись, вскрикнула дьяволица. — Я прибыла с Четвёртого Неба, чтобы получить достойные знания, а по итогу терплю эти скачки в расписании, толпы архангелов и такое отношение к себе!

— В школе проблемы, а ты говоришь так, будто весь мир вертится вокруг одной лишь тебя, — Виктор Ариста, говоря колко и жёстко, заставил обратить на себя внимание однокурсников-ангелов. Нимб парня угрожающе сиял тёмным фиолетовым светом. — Снизь ожидания на свой счёт.

— А меня должны волновать эти проблемы? — Фелисия, расслышав натиск в словах Виктора, с остервенелым прищуром медленно обернулась на ангела, что посмел ей возражать. — Не доводи меня до получения звезды, нимбованый.

— Ты угрожаешь мне? — Виктор, поднявшись из-за гончарного круга, на котором его ждала размягчённая глина, прожигал взглядом девушку. Глаза ангела, до того тёмно-фиолетовые, зловеще начали светиться из глубины своей холодным белым светом, всё больше и больше разгораясь.

— Ого, ты как это делаешь?.. — с восторгом тихо спросила Карина Карус.

— Успокойтесь, — Лили, выскользнув из-за своего мольберта, встала между разгорячёнными ангелом и дьяволом. — С ума сошли? Виктор, угомонись, пожалуйста. И ты, Фелисия, тоже. Вам что, впечатлений мало? Решили ещё драку устроить?

— Это была бы не драка, а избиение, — тихо прошипела Фелисия.

— Только если бы тебе хватило силы хотя бы приблизиться ко мне.

— Ты, жалкий…

— Хватит! — Эван, оказавшись рядом с Лили, сурово переводил взгляд от ангела к дьяволу. Дыхание парня сбивалось от негодования, переполнявшего его. — Это ведь то, о чём мы говорили сегодня на уроке истории! Нам надо научиться ладить друг с другом! Мы ведь здесь для этого, именно в этой школе, где мы можем действовать вместе, сообща, — Эван, остывая, вновь становился тем добродушным парнем, каким его впервые увидела Лили. — Мы все здесь, чтобы однажды поступить в имайехады и стать архангелами и демонами, что смогут достойно носить свои нимбы и рога! В школе не всё ладно, и все мы это знаем. И ты, Фелисия, — Эван упёрся взглядом в белокурую дьяволицу, — знала, что уроки искусства ведёт сам Айзек Эилли! Тебе будет преподавать такой сильный и выдающийся небесный, а ты смеешь ещё придираться к его характеру!

— Тоже мне, характер… — забурчала дьяволица. — Он просто зазнавшийся засранец.

— Ты так говоришь, потому что не любишь архангелов.

— И ещё раз заткнись, Шон!

По студии разлетелись смешки. Карина Карус, всё ещё озадаченная тем, как же Виктору удалось так светить глазами, вся раскрасневшаяся от натуги, выглядела так, будто вот-вот лопнет. Подруги девушки, взглянув на неё, залились смехом обратив на себя всеобщее внимание.

— О Высшие… Карина… ты что делаешь? — прерываясь, не в силах сдержать смех, едва выговорила Мариэтта Пакс.

— Ты теперь похожа на смуглый помидор, — заметила Рейчел, прикрывая свою улыбку ладонью.

— Ну, а как он это делал?! Я тоже так хочу! — звеня цепями, что в качестве украшения висели на её плечах до шеи, расстроенно пробурчала Карина. Она, вновь начав тужиться, пыталась сосредоточить всю свою силу в глазах и лишь больше наливалась краской. Единственное, что смогла сделать ангел, это заставить свой жёлтый нимб сиять чуть сильнее.

— Это не так работает, — сухо проговорил Виктор, глядя на потуги однокурсницы.

— Ну а…

— Так, короче! — прервав беседу ангелов, заговорил Кларк По́лар. Дьявол, сложив свой мольберт, поволок его к стене, к которой были прислонены и другие залитые краской мольберты. — Я не собираюсь торчать тут, пока этот «учитель» прохлаждается в садах. Я пришёл сюда на урок искусства, а не, как правильно заметила Фелисия, на этот цирк. Сидеть и смотреть как ангелы миндальничают? Ну уж нет, увольте!

— Куда это ты собрался? — Эреб, скинув ноги с парты, за которой он сидел, смерил Кларка настороженным взглядом. — Урок сместили в расписании. Пока время урока искусств не вышло, нам нельзя покидать студию.

— Забавно. Я думал, что просить меня соблюдать правила будет ангел, а не дьявол. Ты точно рога с нимбом не перепутал?

— Эй, следи за словами! Он ведь прав, — заступилась Скарлет за Эреба. — У тебя будут проблемы, если ты встретишься с архангелом по пути в жилой корпус.

— Тогда погуляю в западном крыле, — усмехнувшись, пожал плечами Кларк. — Но если ты так хочешь чтобы я не попал в неприятности, то можешь пойти со мной.

— Ты уйдёшь с голосования? — Далила Коваль, накручивая на палец тонкие алые волосы, с интересом осматривала лупоглазого дьявола, что собирался покинуть занятие.

— Голосование? Да мне как-то плевать, кто из вас станет старостой. Свою бумажку я забросил ещё вчера вечером, остальное от меня уже не зависит, — закинув через плечо сумку, Кларк устало потрепал свои тёмно-шоколадного цвета волосы. — Закари, Мик, Люка, вы со мной?

Закари Рутт, сосед Кларка, замявшись, старался не сталкиваться взглядом со своим другом. Переглянувшись с Миком Клаесом и Люкой Бероу, дьявол боязливо пожал плечами.

— Не, мне кажется, это плохая идея, — неуверенно забормотал парень. — Да и я бы остался на голосовании…

— М-да уж… Люка? Мик? — Соседи Полара молчали. Кларк, цокнув языком, направился к выходу из студии.

— Кларк, ставший старостой должен будет доложить профессорам о твоём отсутствии на уроке! — применив последнюю отчаянную попытку остановить дьявола, воскликнула Лили. Старн совершенно не нравилось, что кто-то будет шастать по коридорам школы пока идёт занятие. Какое-то гложущее предчувствие набегающей опасности снедало её изнутри.

— Хорошая попытка, ангелочек, — глянув искоса, ухмыльнулся Полар, — но недостаточно хорошая, чтобы я сидел тут со всеми вами ещё почти час. Бывайте!

И опять хлопок двери. Уже третий за последнюю четверть часа. Тридцать девять ангелов и дьяволов остались в студии искусств в тишине.

Лили, в бессилии опустившись за свой мольберт, устало потёрла лоб. Ей было не по себе. Пересилив свою беспричинную тревогу, Лили взяла в руки кисти, так долго стоявшие в ёмкости для воды. Эван, всё это время находившийся рядом, коснувшись плеча девушки, ободряюще улыбнулся.

— А может мы?.. — указав тонким пальчиком на дверь, с надеждой спросила малышка Эйер.

— Даже не думай, — строго буркнул Ренд.

И так, в тишине прерываемой тихими разговорами то ангелов, то дьяволов, продолжился урок искусства без преподавателя. Творя и уходя в творческие кризисы, ученики школы Равновесия с нетерпением ожидали шести часов вечера — времени, когда закончится урок искусства, и будут подведены итоги так интригующего всех голосования.

Анфиса, малюя на своём холсте чёрно-белое Низшие знают что, постоянно отходила от него и, оценивающе сравнивая с оригиналом в своей памяти, не могла понять, что же в итоге у неё получается. Девушка рисовала семейную усадьбу, отпечатавшуюся глубоким оттиском в её сознании.

Дубовая аллея, ведущая к парадному входу в усадьбу, железный кованный забор, и на моменте, когда нужно было рисовать барельеф семейного герба над парадными дверями, дьяволица застыла.

Она помнила семейный герб от и до. Размещённый перед плодоносящим дубом золотой щит. Три пурпурные перевязи в золотом поле. Заяц и барсук, держащие щит по обеим сторонам. Во главе щита лозы винограда. В нижней части изображён истоптанный ракитник. Каждая деталь. Каждый изгиб виноградных лоз. Каждый лепесток опавшего ракитника. Сколько когтей на барсучьих лапах и количество желудей на дубе. Всё это ещё свежо в памяти, но отчего-то рука не поднимается рисовать дальше.

— О, усадьба Калео! — послышался за спиной чей-то восклик. Далила Коваль, рассматривая рисунок Анфисы, скривила недовольную гримасу. — В очередной раз хочешь всем напомнить, откуда ты родом? Как будто твоей знаменитой фамилии для этого недостаточно. Или у тебя ничего больше нет за крыльями, что ты могла бы показать?

— Твоё ли дело, чем я занята на уроке искусства? — Анфиса, бросив взгляд на холст дьяволицы с криво намазанной на нём вазой, высокомерно вскинула голову, — О, а это знаменитая ваза дома Коваль? Ах, да… Не знаменитая, — ухмылка Анфисы приобрела жестокий окрас. — Неужели у тебя нет ничего за крыльями, что ты могла бы показать?

— Почему все так цепляются за её фамилию?.. — зашептала Скарлет, притягивая Эреба к себе за рукав.

— Ты ведь тоже из города Пепла. Ты не знаешь? — оторвав взгляд от разгорячившихся дьяволиц, с изумлением спросил Ренд.

— Ну, я недавно переехала… — замявшись, пробурчала малышка Эйер. — Так что там?

— Дом Калео — один из старейших домов. Они широко известны на Седьмом Небе. Немало дьяволов города Пепла работает на их винокурне, — Эреб, приблизившись к Скарлет, зашептал тише, чтобы Анфиса, и без того сидящая далеко, не имела бы даже шанса услышать их разговор. — У них суровый нрав, чем они и прославились. Знала бы ты, сколько дьяволов было изгнано с их винокурни из-за какой-нибудь мелочи.

— А, так вот откуда такой характер, — удручённо пробормотала Скарлет.

Кларк Полар, ушедший с урока искусства, пиная ногами воздух, бродил по коридорам башни Испытаний. Дьявол пытался пройти в жилой корпус, но стоило ему несколько раз едва не столкнуться нос к носу с архангелами, как он бросил эту затею. Можно было бы, конечно, вернуться на урок, но разве это бы не значило, что он сдался?

Дьявол шатался из стороны в сторону, бродил по галереям, коридорам и лестницам, прятался в тени колонн, лишь ему удавалось завидеть сияние золотых нимбов. А в голове Кларка только и крутился, что последний разговор с матерью. Ученика Терры мучила то ли какая-то крупица совести, то ли злость от того, что мать так и не поняла его благих намерений в отношении семьи.

— Кла-а-арк, а как же Фильс, ей же нужен ты-ы-ы, — пародируя напирающий голос матери, гнусавил парень. С силой пнув буковый постамент с Симургом, дьявол рассвирепел. — Да я ради неё и стараюсь! Глупая дьяволица!

Звон колокола прервал ссору Анфисы и Далилы, а также оповестил учащихся об окончании урока. Дьяволы и ангелы, быстро убирая свои столы и мольберты, старались как можно скорее покончить с уборкой, чтобы приступить к самой интригующей части сегодняшнего дня.

— Если ты станешь старостой, никто не удивится, — аккуратно подойдя сзади, вдруг заговорила Далила, увидев, как Анфиса пытается вытащить из сумки коробку для голосования. — Единственный вопрос который у всех возникнет, это сколько же твоим родителям пришлось за это заплатить.

Дочь дома Калео, развернувшись, вновь усмехнулась. Это была не та реакция, которой ждала Коваль.

— Если ты не станешь старостой, никто тоже не удивится. Твои родители ведь ни в жизнь бы не смогли заплатить за такое.

— Ты…

— Так, минуточку внимания! — Ссора дьяволиц снова оборвалась, но на этот раз её прервала Лили, вышедшая в центр студии со своим коробом в руках. — Ангелы, все забросили свои голоса в короб? Последний шанс!

Анфиса, завидев в словах Лили возможность на уход от очередной стычки, с силой вырвала из своей сумки короб с рожками и, подбежав к Старн, встала рядом.

— Дьяволы, вас это тоже касается! Все забросили свои бумажки?

— Я не бросил!

— И я!

— Я тоже!

— Да вы издеваетесь… — пробормотала Анфиса, видя, как одна за другой поднимаются руки дьяволов.

— Ты просто броса-а-аешь нас здесь! — Кларк, спускаясь на нижние этажи школы, пытался найти выход из лабиринта коридоров в которые он забрёл. Бурча себе что-то под нос в поисках нужной лестницы, дьявол то и дело натыкался на старые, неиспользуемые сейчас кабинеты, и ему приходилось возвращаться обратно к началу своего пути.

— Кларк, ты ничего не понимаешь! Ты ещё слишком мал, чтобы понять, — Полар так унёсся в потоке своих мыслей, что ему даже мерещилось, будто он вновь слышит разговор с матерью, что состоялся несколько недель назад.

— Это ты не понимаешь! Я нашёл способ, нашёл решение! — забрасывая вещи в дорожную сумку кричал дьявол. Он запихивал всё, что попадается под руку. Казалось, что Кларк просто пытается набрать как можно больше вещей и поскорее сбежать из дома.

— Кларк, послушай, Фильс всё хуже. Я не могу и работать, и сидеть с ней. Мы без тебя не справимся, — перейдя на спокойный тон, до страшного серьёзно говорила Целиса, мать парня. — Ты единственный, кто может помочь нам остаться на плаву, милый. Школа Равновесия? Ты просто не потянешь!

— Не потяну?.. — Внутри разразилась буря. Обернувшись на мать, что стояла в дверях гостиной, Полар едва ли мог дышать. Злость срывала дыхание, взгляд карих глаз стал совсем диким. — Я шестнадцатый. Шестнадцатый, мама! — Встав с пола, дьявол подошёл к Целисе. — Это не девятнадцатый, и это не двадцатый. Я не в самом конце! Я знаю, что должен сделать, и я буду это делать. Это поможет и тебе, и Фильс. Нам больше не придётся жить впроголодь! Но я должен быть в школе Равновесия.

— А о нас ты подумал?!

— Да я только и делаю, что думаю о вас! — швырнув в стену одну из своих рубашек, ещё громче заорал Кларк. Уронив голову на грудь, он выдохнул весь воздух, что был внутри и, медленно вдохнув, маленькими шажками стал украдкой подходить к матери. — Вот мне девять, и я впервые иду работать, потому что Фильс нужны лекарства. Вот мне десять, а я всё ещё вынужден искать подработку, чтобы у нас были хоть какие-то деньги! Вот мне одиннадцать, и мы третий год как не празднуем мой День рождения, потому что сестре нужны ещё более дорогие лекарства! Мне продолжать?!

— Кларк…

Полар, снова уткнувшись в старый кабинет, со злобой пнул дверь. Не выдержав удара, нижняя петля двери сорвалась, и та перекосилась, повиснув лишь на одной из петель. Из дверного проёма начал брезжить чуть заметный зеленоватый свет.

— Что за…

— Что за безалаберность! — воскликнула Анфиса, с силой ударив разваливающимся коробом о стол. — Мы поставили эти коробы ещё вчера, и практически никто из вас не закинул бумажки?!

— Не переживай, Анфиса, — Лили, растеряно, но добродушно поджимая плечи, пыталась успокоить бушующую дьяволицу. — Мы ведь поставили их вечером. Может кто-то да забыл.

— А ну не успокаивай меня! — Калео, окинув Лили одичалым взглядом, застыла. Небесно-голубые глаза ангела встревоженно блестели в свете огоньков в лампах, освещающих мастерскую. Лили, хоть и выглядела взволнованной, даже так вселяла чувство безмятежности, словно позволяя коснуться океана в самый тихий день из возможных. Фыркнув, Анфиса откинула назад голову, успокаиваясь. — Нет, ну это верх неорганизованности, — пробурчала дочь семьи Калео.

— Так, дьяволы, давайте быстренько ищите себе пергаменты и пишите имена! — хлопнув ладонями, скомандовала Лили.

Ангел поставила свой короб рядом с коробом Анфисы. Девушка, с присущей ей выдержкой, наблюдала за учениками профессора Терры, что начали искать в своих сумках и друг у друга пергамент или хотя бы его обрывки.

Анфиса, упав на один из стульев, скрестила руки на груди и, закинув ногу на ногу, наблюдала за дьяволами. Пусть и медленно, но где-то пятнадцать из них находили себе бумажки для голосования, а кто-то уже даже нацарапал имя и нёс заветный голос к коробу. Девушка бы так и сидела в ожидании окончания этого действа, если бы её внимание не привлекла Далила.

Алая дьяволица с подозрительным прищуром наблюдала за каждым, кто подходил к коробу. Что-то не так было в её взгляде, в том, как она задумчиво прикрывает губы рукой. Коваль словно переживала гораздо больше, чем того стоило голосование, и именно это привлекло внимание Анфисы.

— Что это такое? — Скользнув за повисшую дверь, Кларк с восхищением смотрел на сияющие зелёные искры, что всё больше и больше окружали его. — Светлячки?..

Дьявол, не удержавшись, бойко схватил в воздухе одного светлячка и, шикнув, тут же разжал руку, начав трясти ей, словно остужая. Со скривлённым от боли лицом, в полутьме, дьявол начал разглядывать свою ладонь.

И правда, ожог. Небольшого размера, будто в руку упала крупная искра от палочки бенгальского огня. Кларк, уже с осторожностью осматриваясь, пытался понять, что же это такое.

— Ты правда уезжаешь, Кларк? — Несмотря на всё окружающее его великолепие, в голову дьявола бесцеремонно врывались воспоминания, тревожащие душу. Воспоминания о дне отъезда, и лопочущий голос младшей сестры, что с плюшевым барсуком в руках стояла в обвисшей футболке в дверях его комнаты.

Фильс, смотря на брата лиловыми наполняющимися слезами глазами, с тревогой держалась за ручку двери его комнаты, будто малютка надеялась захлопнуть дверь прежде, чем брат сможет выйти из своей спальни. Тёмно-шоколадные волосы девчушки, становящиеся к концам своим лиловыми, были стянуты в крепкую кривую и тонкую косичку на затылке, но лёгкие и гладкие волосы всё равно выскользнули из причёски, так заботливо заплетённой пару часов назад братом.

— Так нужно, Фильс, — отвернувшись от сестры, устало проговорил Кларк. — Пока меня не будет, мама позаботится о тебе.

— Зачем тебе уезжать? — Кларк молчал. Парень, зажужжав молнией своей сумки, понуро опустил голову. Расставания с сестрой не должно было быть. Фильс давно уже должна спать, но в тревоге девчушка просто не смогла уснуть. — Я обидела тебя? Если хочешь, забери Господина Белку, — малышка, подбежав к брату, впихнула ему в руки своего плюшевого потрёпанного барсука, — но только не уезжай, Кларк!

— Что ты! Ты не виновата, Фильс! — Взяв плюшевую игрушку, Полар вложил её в руки сестры. — Ну, и как я могу забрать Господина Белку? Он ведь будет плакать без своей принцессы Фильс.

— Тогда почему, Кларк? — Крупные как град, кристально-чистые слёзы девочки срывались с ресниц, капая на руки брата. Кларк, чувствуя, как сжимается сердце, отвёл взгляд в сторону, не в силах смотреть на плачущую сестру. — Мама завтра придёт с работы и тоже будет плакать, Кла-а-арк… — начиная реветь навзрыд, залопотала девчушка.

— Я же ненадолго… — наконец найдя слова, тихо проговорил парень. — А когда я вернусь, ты больше не будешь болеть. — Не такая большая как у взрослых, но теплее любой из них, рука брата проходилась по гладким волосам малышки. — У нас больше не будет проблем. И мама больше не будет всегда уставшей. И я привезу с собой много-много тех блестящих штучек, которые едят другие дьяволы. Помнишь? Как они их называют?

— К-карамельки… — всхлипывая, дрожащим голосом проговорила Фильс. Девчушка, утирая маленькими кулачками глаза, старалась глубоко вдохнуть, но каждый раз срывалась.

— Ну вот видишь, и глазки теперь совсем красные. Я сделаю всё, что от меня требуется, и вернусь домой. И я поступаю правильно, слышишь? — утирая рукой слёзы сестры, виновато говорил Кларк. — Ложись спать, Фильс, а завтра…

— Нет! — дьяволёнок, топнув босой ногой, бросилась к выходу из спальни брата.

— Фильс! — Кларк, сорвавшись с места, кинулся за сестрой.

Девчушка, разбрасывая по комнате свои игрушки, будто искала что-то, продолжая рыдать.

— Вот!

Вытянув из-под подушки игрушку, Фильс подбежала к брату и, пытаясь успокоиться, всунула ему в руки свою находку. Девчушка что-то пыталась сказать, но с губ срывались одни несвязные звуки и всхлипы.

Прижав сестру к себе, Кларк в лунном свете, льющемся из окна, пытался разглядеть игрушку. Когда-то светлая и пушистая, сейчас она, уже местами потемневшая, имела на себе несколько маленьких заплат и заменённый тёмной пуговицей глаз. Это была маленькая игрушка белки на карабине. Пушистый хвост, до этого прикреплённый парой стежков к спине, ненадёжно болтался, делая игрушку длиннее на вид, чем она есть.

— Н-носи с собой Орешка, п-пока не в-вернёшься… — Сквозь всхлипы услышал Кларк тихий голос сестры, уткнувшейся ему в живот.

Воспоминание больно кольнуло. Словно за последнюю ниточку к своему спасению, Кларк с трепетом сжал в руке ту самую плюшевую игрушку, что он носил, пристегнув на пояс за карабин.

— Ты и правда веришь, что поступаешь правильно?.. — Пронёсся зычный остылый голос совсем рядом с парнем.

— А-А-А! — Крэш Найт, подойдя к коробу дьяволов, схватил его со стола и, прислонив лицо к одному из отверстий, заорал в коробку.

— О, Высшие! — воскликнула перепуганная Лили.

— Ты чего творишь?! — Эван вскочил со своего места.

— Ну вы же сказали, что надо положить свой голос в коробку.

Загоготав, парень кинул короб обратно на парту и отбежал к своим друзьям, Саше и Джерри.

— Тебе определённо жмут твои рога, Крэш, — усмехнулась Анфиса.

Калео отвела взгляд от Далилы всего на мгновение, но стоило этому произойти, как алая дьяволица уже стояла около короба для голосования. В ту секунду Анфиса готова была поклясться, что она видела, как Коваль аккуратно вытянула из своего рога искру и, что-то шепнув в неё, вжала заклинание в короб.

«Вот змея!» — пролетела мысль в голове Старн.

— Всё? Я была последней? — закинув аккуратно сложенную бумажку в короб, с надменной доброжелательностью спросила Далила, обращаясь к Лили.

— Вроде как, — оглядев дьяволов, ангел кивнула, — да, ты последняя.

— Погодите! — Анфиса, сорвавшись с места, подбежала к Лили и коробам. — Я ещё! Я не голосовала!

— Ты? — Далила, прыснув, не сдержалась и залилась смехом. Дьяволица, успокоившись, добавила: — Ты ведь и делала коробы. Неужели ты и правда забыла проголосовать?

— Никто не идеален, — буркнула Калео. Не желая продолжать разговор, Анфиса повернулась к Лили. — Пергамент будет?

Старн, смутившись, протянула Анфисе один из тех обрывков, что остался от дьяволов. Калео схватила со стола перо и, быстро написав что-то на пергаменте, свернула обрывок с ещё непросохшим текстом в комочек.

— Клочок пергамента летит в урну, — вращая руками словно колдуя, замурлыкал Саша Мендакс. — Наспех склеенная картонная коробка клянется хранить секрет…

— Если ты не перестанешь — я!..

— Кто здесь?.. — ответа он не ждал, но не задать вопрос было нельзя.

Кларк, озираясь, пытался разглядеть во тьме хоть что-то, хоть кого-то: силуэт, фигуру, дьявола или ангела. «Светлячки» всё больше заполняли комнату. Сейчас они оказались так близко к лицу парня, что он смог разглядеть их.

— Это не светлячки… — ошеломлённо проговорил Полар, с ужасом осознавая, что его ситуация становится всё более безнадёжной. — Это чистая энергия.

Дьявол бросился к покосившейся двери, но леденящий душу ужас заставил его остановиться. Ему показалось, что за дверью кто-то стоит. Чьё-то горячее прерывистое дыхание шумом доносилось до слуха Кларка. Некто, стоящий у единственного выхода из заброшенного кабинета, явно ждал, что же предпримет дьявол.

— Ты не ответил… Ты и правда веришь, что поступаешь правильно? — голос вновь разнёсся по комнате, и шёл он отовсюду и из ниоткуда одновременно, растекаясь безучастным эхом по крохотному кабинету.

Всё тот же вопрос. Вопрос без ответа, и без шанса ответить правильно. Этот голос… Его не устроит ни один ответ, верно? Тогда зачем спрашивать, если от этого ничего не изменится?

— Я верю, что поступаю настолько правильно, насколько это нужно моей семье. Остальное меня не волнует.

Горло. Его сжимает что-то. Чья-то горячая и даже обжигающая рука.

— Мы начинаем голосование! — Лили, с радостью подняв коробку над собой, потрясла её, давая бумажкам внутри пошуршать. — Уступаем место нашим однокурсникам! Дьяволы, вы первые.

Старн, сев в первый ряд стульев, специально установленных мальчишками в ожидании голосования, поставила свой короб на колени. Анфиса передала короб Гроберту и Розетте и, встав у окна, с прищуром наблюдала за всеми действиями дьявола и ангела.

Гроберт, разорвав бумажку, выступающую в роли индикатора того, что короб не открывали, поднял крышку. Высыпав на парту перед собой все обрывки, он пересчитал их и, кивнув, начал медленно раскрывать одну за другой.

— Вот рома́ра … — поморщившись, пробормотала Анфиса. Дьяволица думала, что сказала это достаточно тихо, но Эреб, стоящий неподалёку, услышал девушку. Ренд обернулся на дочь дома Калео, пытаясь понять, что же так не понравилось дьяволице.

— Далила Коваль — один голос! — торжественно озвучил первую бумажку Гроберт. Передав обрывок пергамента Розетте, дьявол начал разворачивать следующий. Розетта же, убедившись, что имя было произнесено верно, складывала учтённые голоса обратно в короб.

— Скарлет Эйер — один голос! Фелисия Силия — один голос! Далила Коваль — два голоса!

Продолжая разворачивать обрывки пергаментов один за другим, Гроберт Тод вроде всё ещё торжественно озвучивал написанные в них имена, но по выражению его лица было видно — он недоволен тем, что своего имени он пока так и не увидел.

— Правильность поступков настолько относительная вещь, да? — голос вновь прокатился по заброшенному кабинету, и горячая рука отпустила горло парнишки, которое она так долго сжимала. — Ты можешь бесконечно думать, что прав, но только до того момента, пока веришь в ложь, что тебе преподнесли как правду. А теперь скажи мне, если всё построено на лжи, правдиво ли то, что вокруг тебя?

Не отвечая на вопрос, Кларк лишь пятился назад, надеясь хотя бы на чуть-чуть увеличить расстояние между собой и неизвестным. Горло болело. Ощущение горячей руки на нём всё не пропадало. Дьявол провёл охладевшими пальцами по шее, пытаясь избавиться от этого мерзкого фантомного чувства. Пол задрожал. Короткие и частые вибрации разносились по комнате, заставляя предметы в покрытых пылью шкафах дребезжать.

— Анфиса Калео — три голоса!

— Вот Бездна… — чувствуя, как по спине пробегают мурашки, прошептала Калео. Дьяволица до последнего надеялась, что она не будет старостой. И хоть бы так, хоть бы так!

— Скарлет Эйер — три голоса!

— Хы-хы-хы, — послышался довольный голос малышки Эйер. Скарлет, закинув ногу на ногу, с удовлетворённой ухмылкой покачивала головой из стороны в сторону. Три голоса — это был уже вполне себе достойный результат по мнению Эйер.

— Далила Коваль — семь голосов! Эреб Ренд — один голос!

— Я? — Ренд, указав на себя пальцем, с изумлением озирался. Он ведь и не выдвигал свою кандидатуру на роль старосты, так кто же…

— Кларк Полар, ты так и будешь убегать? — Кларк, прижимаясь к стене спиной, крыльями ощущал, насколько же она холодная. Пахнет сыростью и будто кровью.

Покосившаяся дверь далеко, и светло-зелёные светлячки энергии так и кружат вокруг, как и раньше. Всё на своих местах. И ранее неведанный дьяволу кромешный ужас, разрывающий сердце. Он тоже всё ещё здесь.

— Я бы рассказал тебе напоследок историю, ведь это то, что я всегда делаю, но мне кажется, что с тебя уже хватит сказок.

— Итак, подводя итоги… — Гроберт взглянул на Розетту. Ангел, кивнув, вышла вперёд.

— Эреб Ренд — один голос! — торжественно читая с бумажки, заговорила ангел. Лили, наверное, впервые могла видеть Розетту настолько радостной. Видимо, вся эта шумиха с голосованием и праздничность мероприятия радовали девушку. — Буза́ Бузе́ — один голос! Фелисия Силия — два голоса! Скарлет Эйер — три голоса! Анфиса Калео — три голоса! Три пустых пергамента и с отрывом в четыре голоса в голосовании за роль старосты дьявольского отделения первого курса побеждает!.. — Короткая пауза, предназначенная для интриги, гордо выдерживалась Розеттой, но все уже и без того знали, кто же победил. — Далила Коваль!

Далила, радостно взвизгнув, подпрыгнула на месте. Большие круглые очки девушки подскочили и, соскользнув с носа, полетели на пол.

— Жаль, что у меня нет очков… — пробормотала Анфиса, скептично смотря на напыщенную радость Коваль. — Я бы их с радостью сняла, и мне бы не пришлось видеть это всё.

— Она ведь честно выиграла. Неужели тебя так задели её слова? — с короткой усмешкой, Эреб подошёл к Калео. Парень, опершись на стену рядом с дьяволицей, с лёгким прищуром смотрел на девушку.

— Опять ты, Фаталист, — пробурчала Анфиса, глянув в чёрные глаза Ренда. — «Честно выиграла», как же…

Оставив Эреба в недоумении, Анфиса отошла к ряду стульев и, устроившись на одном из них, с нетерпением уже ждала, когда голосование ангелов закончится и можно будет идти в комнату.

— А теперь мы начинаем голосование на роль старосты ангельского отделения! — объявила Розетта, встряхнув короб с голосами.

Всё та же процедура. Розетта сорвала пломбу, подняла крышку короба и, высыпав пергаменты и пересчитав их, начала… Молча записывать голоса на листок?

— Что они делают? — Тиана, потрепав Эвана за крыло, заставила обратить на себя внимание.

— Это моя идея, — заулыбался парень. — У дьяволов никто не выдвигал свою кандидатуру на роль старосты, отчего всё голосование держалась интрига. У нас же несколько человек выдвигалось, поэтому интересным будет лишь оглашение результатов. Гроберт проверяет всё ли Розетта записывает правильно, а в конце они просто озвучат количество голосов.

— И как мы поймём, кто побеждает?.. — нахмурившись, пробурчала Тиана.

— Победит тот, кто первым сделает рискованный ход, и потому я здесь, — голос, будто всё приближаясь, становился более звенящим. Словно набатом в голове, его раскатистые речи парализовывали, заставляли паниковать, вжиматься в стену. И что мог сделать тринадцатилетний дьявол неизвестному, который даже и не понятно, был ли сейчас где-то рядом?

В ушах звенело. Казалось, что ноги от страха утопали в каменных полах, по которым к дьяволу волнами сползались стрекочущие шёпоты, проговаривая одно лишь слово — «ложь».

— Подсчёт голосов показал следующие результаты! — махнув листком в воздухе, воскликнула Розетта. Ангел передала Гроберту пергамент.

— Ну и как понять, кто победил? — так и не дождавшись ответа ранее, повторила Тиана.

— По идее, они называют голоса по возрастанию… — сосредоточенно проговорил Эван. Ангел был не на шутку напряжён.

— Капитолина Джас — один голос! — торжественно начал Гроберт.

— Грегори Адуляр-Реббо — один голос! — продолжила за дьявола Розетта. По-видимому, небесные договорились читать по очереди.

— Я бы хотел, чтобы всё было иначе, Кларк, — голос, растекаясь по комнате, гнетущей волной возвращался обратно и топил в себе, не давая вдохнуть. Кларк всё больше чувствовал, что он может что-то сделать. Страх начал пропадать, появилось желание жечь и рвать, уничтожать и разрушать. Желание вырваться из настигшего его кошмара, заставшего врасплох.

— Всё будет иначе, — процедил сквозь зубы дьявол.

Искра, возникшая в руках парня, сначала была лиловой, соответствующей его цвету, как ей и положено, но затем… Становясь всё темнее и чернее, она росла в руке Полара. Дьявол, сумев поднять руку перед собой, ухватился второй за запястье, будто держа себя. Жарко. Весь взмокший, дьявол чувствовал, как он дрожит от напряжения.

— Эван Ловели — два голоса!

— Я? — ангел, что действительно был удивлён, стукнулся кулаками с Тианой.

— Р-розетта Розамиль — два голоса!.. — с угасающей в голосе помпезностью проговорила Розетта.

— Мне жаль, что ты избрал такой путь, мальчик… — В ушах больше не звенит. Что-то невероятно горячее, обжигающее, но не прожигающее насквозь, зарождалось в груди Кларка, отчего он снова впал в ужас. Уже почерневшая искра, что дьявол держал в руках, начала медленно угасать.

— Лили Старн — шесть голосов!

— Лили проиграла?.. — тихо шепнула Эвану Тиана. Переведя взгляд на сиреневые глаза Арсенс, парень неуверенно пожал плечами.

— Мне жаль, что ты не попрощался с Фильс.

Голос смолк. Наконец-то тихо и… Больно.

Жгучее чувство в груди пропало, вот только уже не бьётся сердце. Грудная клетка разорвана, но сознание ещё не угасло. Ноги подкашивались. Рухнув на колени, Кларк старался слышать, старался не закрывать глаза.

Помощь придёт. Ему обязательно помогут!

— Два пустых пергамента!

— И, наконец, — заканчивал Гроберт, — Виктор Ариста — пять голосов!

— Погоди, это значит…

Светлячки потухали. Вибрации, что так долго заставляли пол и предметы в комнате дребезжать, утихали, растворяясь в толще стен. Дьявол, что старался не закрывать глаза, смог это сделать. Его карие глаза навсегда остались раскрыты.

— И старостой ангельского отделения первого курса, с разрывом всего в один голос!.. — вновь драматично замолкая, начала Розетта.

— Лили победила… — тихо проговорил Эван.

— Становится Лили Старн!

Холодно. Он мог бы шикнуть, упав на пыльный каменный пол, или чихнуть от той же пыли, забившейся в нос, но это уже было не в его власти.

Ловели, осознав смысл сказанного Розеттой, радостно воскликнул. Тиана, взвизгнув от радости, бросилась на шею парня.

— Лили-и-и! — радуясь словно своей победе, торжествовала ангел.

Игрушечная белка на карабине по имени Орешек пропитывалась кровью.

Затуманенные смертью глаза. Руки, которые ещё совсем недолго будут горячими. Растрёпанные шоколадно-коричневые волосы, ласково трепать которые позволял себе сквозняк, продувающий сквозь выбитую дверь.

Его звали Кларк Полар. Он стал четвёртой жертвой того, кого в последствии станут звать «Сказочник».

* * *

Анфиса медленно спускалась по лестнице башни Испытаний. Дьяволица, дождавшись когда большинство её однокурсников уйдёт, направилась в комнату. В тишине и спокойствии, которых сегодня было слишком мало.

— Так, почему это было нечестно? — раздался за девушкой голос. Анфиса, от неожиданности вздрогнув, с осторожностью обернулась на парня, что шёл за ней выше по лестнице.

— Низшие, Фаталист, снова ты… — Анфиса, потрепав свою косую чёлку, откинула голову назад. — Ты всегда так цепляешься к словам?

— Только когда кого-то обвиняют в жульничестве, — хитро ухмыльнулся парень.

Покачав головой, Анфиса продолжила спускаться по лестнице. Позади слышались шаги других ангелов и дьяволов, которые тоже задержались в студии искусств, и Калео стала говорить заметно тише.

— Мне показалось подозрительным, что Коваль так пристально следит за тем, как голосуют другие… — начала девушка, вспоминая, почему же она пошла на обман.

— Может, она просто переживала? Очень хотела быть старостой?

— Не, это было что-то иное, — неохотно отмахнулась Анфиса. — Она не выглядела встревоженной или заинтригованной. Её взгляд был расчётливым, выжидающим. А затем я увидела искру.

— Искру?..

— Да. Я уверена, что видела, как она высекла искру из своих рогов. Перед тем как закинуть пергамент в короб, она вжала в него какое-то заклинание. Она сжульничала. Те голоса, что зачитывали Гроберт и та ангел — это подтасовка. Это были не наши голоса. Достаточная причина, чтобы называть это голосование нечестным?

Анфиса перескочила несколько ступеней и, развернувшись к Эребу, осмотрела дьявола. Ей нравилось видеть, как сомнение и замешательство сливаются в эмоциях на лице парня.

— Ты уверена?..

— Более чем. Я привыкла верить своим глазам. Тем более, я всё проверила, это точно были не наши голоса.

— Почему?

Анфиса, зажмурившись, расплылась в улыбке и, стряхнув со своих крыльев напряжение, пошла дальше по лестнице, вновь оставляя Ренда в недоумении. Парень, вздохнув, быстрым шагом направился вслед за дьяволицей.

— Знаешь, бросаться заявлениями, а потом уходить от ответа — не очень-то вежливо.

— Знаю. Но я — дьявол. Так что мне можно.

— И всё же, — нагнав Калео, Эреб шёл уже рядом с ней, — как ты поняла?

— Я тоже сжульничала.

В полутьме башни блеснули острые клыки девушки. Через высокие и узкие окна брезжил свет. Стоило Анфисе сделать шаг в лучи заходящего солнца, как они, тёплые и ускользающие за горизонт, осветили фиолетово-голубые глаза и их обезоруживающий лукавый взгляд.

Выждав небольшую паузу, Калео продолжила:

— Я соврала, когда в студии сказала, что не голосовала. Я забросила свой голос сегодня днём.

— И что?

— А то, что будь это те же обрывки пергаментов, их было бы двадцать один, а не двадцать ровно. Это были не наши голоса.

— Это ничего не доказывает, — голос раздался откуда-то сверху, и Эреб, услышав его, с волнением обернулся. Дьяволов нагоняла малышка Эйер. — Кто-то мог просто не проголосовать, и тогда голосов должно было быть девятнадцать, но из-за тебя стало двадцать.

— Этот вариант я тоже предусмотрела, — разглядывая подходящую к ним девушку, проговорила Анфиса, — поэтому написала имя того, кого бы никто не выбрал. — Эреб и Скарлет с недоумением переглянулись. — Кажется, у Гроберта не было ни единого голоса, да?

Калео, одарив малознакомых ей дьяволов усмешкой, вскинула голову откидывая свою чёлку и замерла. Над ними, выше по лестнице, стояла Лили, что с каким-то странным, насмешливым выражением лица смотрела на дьяволицу. «Она смеётся надо мной?..» — тревожная мысль кольнула всего на секунду, но засела занозой в сознании.

— Увидимся… — буркнула Анфиса и, махнув рукой дьяволам, побежала вниз по лестнице, увеличивая расстояние между собой и ангелом.

* * *

Незаметно подошло время ужина.

Сидя с Гасом и Скарлет в столовой, Эреб ковырял вилкой еду в тарелке, следя взглядом за Анфисой, что уже давно листала книгу за столом неподалёку. Она отчего-то не выходила из головы дьявола. Похожее чувство было у Эреба и при встрече со Скарлет, но на этот раз... оно было каким-то иным. Сейчас оно было более тяжёлым, или даже давящим. Сдавливающим. Перехватывающим дыхание.

Девушка, допив кружку кофе, закрыла книгу и, встав, начала юрко двигаться в сторону выхода через образовывающуюся толпу также покидающих зал Двух стихий учеников.

— Не-не-не, — замотала головой Скарлет, и обрывки её разговора с Гасом донеслись до слуха Ренда. — Фелисия точно не вариант, Гас. Мы с ней определённо не уживёмся. Хорошо, конечно, что ты ищешь четвёртого, но предлагать каждого из однокурсников, как-то…

— Есть четвёртая, — блеснув глазами прошептал Эреб. Хитрая улыбка расползлась по лицу парня.

— Что?

— Ничего. — Эреб, оборвав диалог с девушкой на полуслове, бросился к центру зала. — Профессор Терра!

— Эй! А с нами обсудить?! — вскочив из-за стола, возмущённо закричала вслед парню малышка Эйер.

Ренд перехватил уходящую из зала профессора. Прошло всего несколько минут, как Эреб, преследуя Терру, смог ей достаточно надоесть, чтобы убедить в том, что их комната укомплектована и она может это утвердить.

Благо, сама Анфиса не застала эту сцену. Дьяволица поднималась в уже не только свою комнату.

В голове будто бы пусто. Анфиса определённо думала о чём-то, но в то же время мысли, растекаясь, не представляли из себя ничего цельного, лишь заполняли тишину.

— И всё же, в итоге ты сжульничала, — Лили, опираясь плечом на стену, окликнула Анфису, что, поднявшись на этаж, медленно брела к себе. Дьяволица, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась на ангела, преследующего её как тень.

— Это ты… — выдохнув, пробормотала Калео. — Разве можно считать ложью то, что было сказано для раскрытия лжи?

— Ложь — всегда ложь, как ни крути.

— Ты так говоришь, пока тебе самой не доведётся солгать.

Анфиса, с довольством наблюдая за замешательством ангела, уже развернулась, чтобы войти в комнату, когда Старн вновь окликнула её:

— И что ты будешь делать с этим?

— С чем?

— С Далилой, — взгляд Лили отчего-то стал тревожным. Вернее даже будет сказать взволнованным. — Она стала старостой бесчестным путём. Будет правильно…

— Ох, Низшие, почему вы так цепляетесь к этому? — раздражённо проговорила Анфиса. — Она — дьявол. Как же до вас не дойдёт? — Калео, покачав головой, с глубокой горечью засмеялась. — Бесчестные пути — это именно то, чем живёт и дышит дьявол.

— Но ты же так не считаешь, иначе бы не пыталась разоблачить её. Даже для подтверждения собственной правоты.

Анфиса замерла. Девушка, вскинув курносый нос, резким движением головы отбросила назад фиолетово-рыжие волосы и, буркнув что-то невнятное ангелу, скрылась за дверями общей гостиной, которую она заняла.

Лили едва-едва достигли слова Калео, и ангел стояла в тёмном коридоре, пытаясь понять, что же имела в виду девушка. А слова её, так и крутились в голове Старн — «Я просто пытаюсь не стать той, кого из меня пытались вырастить».