Приключения находят их сами (гет)

Дни слились в одно непрерывное, тягучее ожидание. Каждое утро Вика просыпалась с той же болью в груди, что и ложилась спать. Первым делом она проверяла телефон, надеясь на сообщение от учительницы, но их не было. Тишина давила, и эта неизвестность была хуже всего.

В школу она ходила механически. Уроки проходили мимо сознания, голоса учителей казались приглушёнными, лица одноклассников — размытыми. Они что-то обсуждали, смеялись, готовились к выпускному, а Вика чувствовала себя за стеклом, отрезанной от их беззаботного мира. Несколько раз к ней подходили девочки, спрашивали про Диму, выражали сочувствие. Вика отвечала коротко, скупо, иногда просто кивала. Внутри у неё всё сжималось, но она не могла и не хотела делиться этой болью. Она чувствовала, что никто не поймёт, насколько глубоко это в ней сидит.

Родители, видя её подавленное состояние, пытались говорить с ней, но Вика лишь пожимала плечами или отвечала односложно. «Всё хорошо», «Я просто устала». Они были обеспокоены, но не могли докопаться до истинной причины её отстранённости. Она не могла объяснить им, что её не отпускает образ Димы, его неподвижное тело, запах больницы, ощущение его зажатой руки.

Один друг звонил каждый день. Его звонки, раньше приносившие радость, теперь вызывали лишь раздражение. Он говорил о своих делах, о том, как скучает, как ждет их встречи, но его слова казались поверхностными и пустыми на фоне того, что переживала Вика.

— Ты какая-то отстранённая, — сказал он однажды, и в его голосе прозвучало недовольство. — У тебя что-то случилось?

Вика запнулась. Она не могла ему рассказать. Он не был здесь, не видел этого, не почувствовал бы весь ужас и беспомощность.

— Просто устала. Много учёбы, — солгала она.

Его вздох на другом конце провода был красноречивым. — Ну ладно, не грузись так. Всё пройдёт.

«Нет, не пройдёт», — подумала Вика, глядя в окно. Это не было усталостью. Это было нечто иное.

Каждый вечер, после школы, Вика снова отправлялась к больнице. Она сидела на скамейке в небольшом сквере напротив, наблюдая за окнами реанимационного отделения. Её взгляд упорно искал какой-либо знак, какой-либо намёк. Она не ждала чуда, но отчаянно цеплялась за надежду. Иногда ей казалось, что из глубины этих стен доносится его боль, его борьба.

На четвертый день после аварии Вика получила сообщение от учительницы. Её сердце замерло, когда она увидела уведомление. Пальцы едва слушались, когда она открывала его.

«Вика, у нас хорошие новости. Дима вышел из критического состояния. Его перевели из реанимации в обычную палату. Он пришёл в себя. Врачи говорят, что он сильный, но предстоит долгая реабилитация. Можешь передать родителям».

Глаза Вики наполнились влагой. Она не заплакала, но почувствовала, как огромное напряжение отпустило её. Он жив. Он выжил. Это было всё, что ей нужно было знать. На мгновение она почувствовала себя так легко, словно камень упал с души.

Она снова пошла к больнице. На этот раз она знала, что он там, что он дышит, что он очнулся. Она стояла у входа, не решаясь войти. Учительница сказала, что посещения ещё ограничены, но это не останавливало её. Ей просто нужно было быть рядом.

Вика представила его. Какой он сейчас? Помнит ли он? Чувствует ли он её молчаливую поддержку?

Она провела у больницы еще час, потом еще один. Наконец, когда совсем стемнело, она решила уйти. Но перед тем, как повернуть за угол, она бросила последний взгляд на здание. И в этот момент она раздумывала о том, почему же он это сделал? Из-за того что он вожатый, из-за дружбы или просто он такой человек? — это казалось ей совсем неясным, очень размытым, непонятным.