Плач Нарцисса (гет)

— Нарциссы действительно цветут так долго, — тихо сказала она.

— Да, нарциссы… — повторил он, замолчал и отступил на шаг, пряча руки обратно в карманы. Он смотрел на эту странную, чувствительную маггловскую девушку, которая так много для него значила. Грустная улыбка скользнула по его лицу. — Не жди меня, Петуния. У тебя вся жизнь впереди.

— Не говори глупостей. Конечно, я буду тебя ждать. К тому же, у тебя тоже вся жизнь впереди!

— Нет, Петуния… Не жди. Есть вещи… ты не знаешь всего… — Он нахмурился. — Прости. Я хочу рассказать, правда, но пока не могу. — Он резко повел плечами, поднял воротник пальто повыше и шагнул в клубящийся снег, словно желая раствориться в нём.

Петунья молча смотрела, как его фигура исчезает вдалеке, между мусорными баками, оставляя после себя только следы на свежем снегу.

— Туни! — влетела в комнату Лили, сияя от счастья. — Представляешь, папа только что… Ой. — Она осеклась, увидев выражение лица сестры. — Только не говори, что ты прячешь Римуса у себя? Ты же помнишь, мама сказала…

— Конечно нет! — огрызнулась Петуния, всё ещё потрясённая поцелуем и тем, как внезапно он ушёл. — Он просто… ушёл, ладно?

— О, борода Мерлина… Значит, он всё-таки рассказал тебе? Как и обещал?

Петунья недоумённо посмотрела на сестру, но Лили, поглощённая мыслями о том, каким трудным, должно быть, был для Римуса этот разговор, не заметила её взгляда.

— И ты в порядке? Я думала, ты как минимум разрыдаешься, зная тебя…

Прежде чем Петуния успела спросить, о чём она вообще говорит (у Римуса кто-то есть? Какая-нибудь умная ведьма в мантии и с палочкой? Это он имел в виду?), в проёме двери появился Джеймс.

— А, значит, разговор об оборотнях уже состоялся? Он проглотил серебряную пулю, да? — с ленцой протянул он, ухмыляясь.

Петунья уставилась на него, а в груди поднялась волна паники.

— Ты о чём вообще, Джеймс?

— О его пушистой проблемке, конечно же. Старый добрый Луни и его лунное безумие. Я вот…

— Джеймс! — прошипела Лили, больно толкнув его в бок. — Кажется, он не рассказал. О, Туни…

Петунья была не глупа. Она умела складывать два и два. Но она ненавидела слёзы, выступившие в глазах.

— Вы хотите сказать, что Римус — он… он оборотень? Настоящий, как в сказках?

Лили кивнула, выглядя усталой.

— На самом деле, всё не так ужасно, как ты думаешь.

— А вот и так, — вставил Сириус, появившийся рядом с Джеймсом. Его ухмылка была нагло-игривой, и, похоже, всё происходящее доставляло ему истинное удовольствие. — Ты бы видела, как он гоняется за кури…

— Прекратите! Вон! Убирайтесь! ВОН!!! — закричала Петуния. Они ушли. А Петуния Эванс села на кровать и расплакалась.

Почему он не сказал ей сам? Он не доверял ей. Считал её ребёнком. Не считал её частью своего мира. А она-то думала… она-то верила…

Какая же она была наивная, глупая девчонка.

Март 1978 года

Миссис Эванс оказалась права: нарциссы проросли той весной крепкие и жизнестойкие, несмотря на то, что всю зиму пролежали под снегом. Но Петунья почти не бывала дома, чтобы это заметить. Она много работала — уже не просто девочка на побегушках, а полноценная секретарша. Тот самый клерк, что однажды пригласил её в кино, теперь водил её туда почти каждые выходные. Он говорил не так уж много, да и то, что говорил, было не особенно интересно, но Петунья поняла, что это не так важно, как казалось раньше.

Главное — он подходил ей. И он был нормальным. Совершенно, до скуки нормальным. Без сюрпризов. Без тайн. Без магии. Она даже подумала, что если он предложит ей выйти замуж — она, возможно, согласится. Лили ведь уже почти обручена, а из своей школы ещё даже не выпустилась. Петунья хотела доказать всем — она не хуже. Она хотела доказать, что ей всё равно на волшебников и их дурацкие войны.

А если, глядя на цветущие нарциссы, у неё вдруг наворачивались слёзы — она винила аллергию.

Что же касается Римуса… быть может, он и узнал от Лили, как всё прошло. Но письма больше не приходили. По крайней мере, так говорила себе Петунья.

А даже если бы пришли — она бы их не открыла.

Она ведь больше не принимала почту, которую приносят птицы.