Гипотеза границы (гет)

Немезида уже приняла облик — высокого, величественного силуэтом мужчины в мантии, подбитой мехом, как нельзя более уместной в ледяной сырости северной твердыни. Его доставила туда ладья — хрупкое, зачарованное судёнышко, что держалось на поверхности лишь усилием древней магии. Ступив на берег, он сделал долгий глоток из продолговатого фиала, где переливалась изумрудная жидкость, словно позаимствованная из лаборатории старинного алхимика. Затем, не оборачиваясь, направился в сторону величественной крепости, чьи башни вырастали из скал, подобно когтям мрака.

— Надо признать, старина Экриздис воздвиг это место с истинным вкусом к мрачному величию, — протянул лорд Арктурус Блэк, глядя на туманные очертания зловещего замка. — Никогда не думал, что доведётся ступить сюда в здравом уме и по собственной воле.

— И всё же мы здесь, милорд, — откликнулся его спутник, высокий мужчина в аккуратной форме старшего аврора. Его лицо, иссечённое первыми морщинами, сохраняло выражение дисциплинированного недоверия. — При министре Фоули никто бы и подумать не смел о заключении чистокровного волшебника, пусть даже речь шла о представителе рода Гонтов.

— Времена, мой дорогой Эйвери, меняются. И, боюсь, не в лучшую сторону, — Блэк неторопливо поднялся по ступеням. — Впору согласиться с господином Гринделвальдом: он, по крайней мере, не притворяется, будто всё идёт по плану. Сколько бы его ни поносила печать, он говорит то, что большинство предпочитает не озвучивать. Винда Розье слишком умна, чтобы сделать ставку не на ту сторону.

— И всё же он в изгнании, милорд, — напомнил Эйвери. — Его сторонники действуют скрытно, а сам он, если верить последним донесениям, перемещается от границы к границе, будто тень. Это не наша война. Наше общество едва оправилось от того безумия, в которое ввергли его магглы. Будем надеяться, что мистер Гринделвальд проявит сдержанность. В противном случае — кто знает, чем всё это обернётся. Особенно если Дамблдор, от которого столько ждали, по-прежнему предпочитает бездействие.

— Дамблдор? — лорд Блэк усмехнулся уголком губ. — Прекрасный педагог, возможно, — но в политике он лишён твёрдости. Я сделаю всё, чтобы он не сменил моего отца на посту директора. Слишком молод, слишком сентиментален, и, увы, чересчур… демократичен. Армандо Диппет, профессор чар, — куда надёжнее. Министр в долгу перед нами и прекрасно это знает.

— Лорд Малфой, к слову, придерживается того же мнения, — негромко сказал Эйвери. — Однако скоро полдень, где же этот олух? Время поджимает, а зелье не бесконечно. А я, с позволения сказать, не намерен кормить дементоров собственной магией.

Как будто в ответ на его слова, дверь крепости отворилась с долгим гулким скрипом, и наружу выступил невысокий, болезненно сутулый человек в форменном плаще. Надзиратель Уилкинс втайне ненавидел всё, что происходило в Азкабане, но платёжеспособные и влиятельные визитёры вроде Блэка позволяли ему мириться с реальностью.

— Лорд Блэк… Наследник Эйвери… — забормотал он, делая низкий поклон. — Какая честь… Какая поистине великая честь…

— Избавь нас от излишнего театра, Уилкинс, — отрезал Арктурус, взмахом перчатки словно рассеивая туман любезностей. — Я прибыл не с экскурсией. Где заключён Гонт?

— Пленник ожидает вас в зале для визитов, — с готовностью доложил Уилкинс. — Мы исполнили всё, как было велено: он в состоянии говорить, дементоров к нему не подпускали, рассудок его ясен…

— Осторожнее с такими формулировками, — лениво бросил Эйвери. — Когда речь заходит о Гонтах, ясность ума — вещь относительная.

— Оставайтесь здесь и подождите, Леонард, — распорядился Блэк, даже не обернувшись. — Я предпочту поговорить с ним наедине.

Марволо Гонт выглядел, если такое вообще возможно, ещё более одичалым, чем во времена их последней встречи. Тогда, много лет назад, он всё же держался с некоей суровой гордостью — возможно, под влиянием жены, всё ещё живой. Теперь же перед Арктурусом сидел жалкий, запущенный человек, упрямо цепляющийся за остатки достоинства, словно за лохмотья мантии, когда-то бывшей парадной.

— Блэк, — процедил он с покровительственным видом, будто принимал младшего по званию чиновника. — Значит, всё-таки решил навестить старика Марволо. Что ж, не ты первый, не ты последний, кому я понадобился.

— Удивительное самомнение, учитывая обстоятельства, — холодно отозвался Блэк. — Я полагал, вы будете радоваться любому предложению, способному приблизить ваше освобождение. Но, похоже, отсутствие дементоров сыграло с вами дурную шутку.

— Моё освобождение и без тебя не за горами, — хмыкнул Гонт. — Срок короткий, по нынешним меркам. Полгода за урок манер министерскому подхалиму — сущая мелочь. Да ещё и повод вспомнить старые времена.

— Сыну вашему, увы, повезло меньше, — отозвался Блэк с сухой язвительностью. — Три года за нападение на маггла. Прекрасный образец новой политики. Визенгамот ныне с большим усердием блюдёт права простонародья.

— Сыну моему мстят, — вскинулся Гонт. — Он — потомок Слизерина, и это кое-кому мешает. Но не волнуйся, он выйдет — рано или поздно. Ни один уважающий себя маг не допустит, чтобы мой мальчишка сгнил за решёткой, как какой-нибудь полукровка.

— Увы, маги нынче уважают совсем иное, — заметил Арктурус. — Впрочем, именно потому я здесь. Без внешнего вмешательства вашему сыну, боюсь, придётся довольствоваться обществом дементоров дольше, чем хотелось бы.

— И ты, стало быть, решил проявить великодушие? — губы Марволо скривились в подобии усмешки. — Не смеши. Уж кому-кому, а тебе не нужно просить. Ты и сам знаешь: нет на свете такого зелья, которое ты не смог бы купить. А значит — не за зельем ты пришёл.

— Удивительно, Марволо, — с мягкой укоризной покачал головой Арктурус. — Неужели ты ценишь свободу и жизнь собственного сына столь дёшево, что измеряешь их фиалами зелья? А я, между тем, явился с предложением куда более значительным. Тем, что дарует твоему роду спасение от вырождения, а моему — дивиденды, способные укорениться в веках.

Гонт нахмурился, не сразу уловив суть сказанного, а затем, по-простонародному раскатисто, рассмеялся.

— Ах ты хитрая бестия… У тебя ведь, кажется, несколько девок на выданье. Так кто же из них, по-твоему, достоин чести смешать кровь с прямым потомком величайшего из Основателей?

Арктурус усилием воли сдержал рвущуюся на язык язвительность. В былые годы он бы и слушать не стал подобного скота. Но теперь обстоятельства диктовали иное, и цель велела соблюдать достоинство. Отомстить он успеет. У них впереди вся жизнь.

— Моя средняя дочь, Цедрелла, до сих пор не просватана. Старшая грядущей зимой соединит свою судьбу с наследником Лонгботтомов, младшая уже год как обручена с юным Каспаром Краучем. Судьба же Цедреллы нередко становилась предметом моего беспокойства. Из всех моих дочерей она — наиболее своенравная, и, увы, чересчур напоминает мне тех женщин, что приносят своим отцам одни лишь беды. Полагаю, ты как отец понимаешь, о чём я говорю.

— Как ты смеешь говорить так о моей дочери, — прошипел Марволо, и его лицо перекосилось. Он мгновенно понял, на кого сделан этот прозрачный намёк, и ярость вскипела в нём, как будто всё случившееся вновь обрушилось на него. Но Арктурус лишь чуть заметно вскинул бровь, выдерживая его взгляд с непроницаемым достоинством.

— Я тут навел справки — исключительно из родственного интереса, — с ленивой усмешкой начал Блэк. — И нашёл кое-какие прелюбопытные сведения. Говорят, ваша дочь, столь привязанная к одному магглу, внезапно исчезла, а дом Гонтов ныне пустует. По пути, как мне стало известно от моего уважаемого знакомого, господина Карактакуса Бэрка, она посетила его лавку и продала некую безделицу — за сумму столь ничтожную, что любой коллекционер немедля бы схватился за сердце. Медальон, кажется… фамильный. Не вызывает ли это у вас никаких воспоминаний?

— Эта дрянь не посмела бы! — рявкнул Гонт, вскакивая с места, лицо его перекосилось от ярости. — Обокрасть собственную семью! Я собственноручно сверну ей шею!

— Не стоит вам так утруждаться, — с ленивой иронией отозвался Блэк. — Девица и без того лишилась всякой ценности, пусть катится куда пожелает. Что до медальона — я с удовольствием принял его в счёт скромного брачного дара от вашего сына.

— Фамильные реликвии рода Слизерина не ваша добыча! — прошипел Марволо, глаза его сузились. — Вы такой же вор, как и эта гулящая девка!

— Осторожнее, мистер Гонт. Укусить руку, что предлагает вам спасение, — сомнительная стратегия, даже для столь… импульсивной натуры, — мягко, почти с сочувствием произнёс Блэк. — Попробуйте уразуметь следующее: ваш сын, у которого нет ни состояния, ни титула, ни репутации, обретёт союз с одним из величайших домов волшебной Британии. Среди моих родичей — директор Хогвартса, члены Визенгамота, алхимики, исследователи, дипломаты. Вместо того чтобы гнить в этой дыре, он получит в жены юную волшебницу с безупречной родословной, заведёт дом, заведёт наследника — и, возможно, тем самым спасёт ваш вырождающийся род.

Он чуть наклонился вперёд, голос его стал ледяным:

— Или же, когда Морфин выйдет отсюда — если выйдет, — вы рассчитываете, что хоть одна чистокровная семья согласится даже руку вам пожать, не говоря уж о брачном союзе… особенно когда слухи о вашей дочери получат должное распространение? Вы ведь даже на сестре не сможете его женить, — выпустил парфянскую стрелу Арктурус. — Полагаю, ниже падать вам уже некуда.

— Уж не вам, лорд Блэк, стыдить меня, — с глухим карканьем отозвался Гонт. — Общество, если память мне не изменяет, до сих пор перешёптывается о сквибе Блэков, которого вы будто бы изгнали, но, к удивлению всех, не уничтожили. И всё же — не пойму, зачем мы вам. Медальон вы уже получили, золото своё заплатили.

— Не стоит прикидываться простофилей, мистер Гонт, — мягко усмехнулся Блэк. — Мне прекрасно известно, что медальон — далеко не всё, что у вас имеется. Живёте вы как последний бедняк, но, увы, это неубедительно. Ваш фамильный перстень, если не ошибаюсь, унаследован по мужской линии, и я имею определённые основания полагать, что с ним связаны тайны, куда более древние и весомые. К тому же, мне известно, что Тайная комната — не миф, а наследник Слизерина обладает доступом к ней и властью над тем, что там сокрыто.

Он сделал паузу и с нажимом произнёс:

— Вы хороните в себе то, что могло бы стать основой новой силы. Как я уже говорил, наш интерес не в злате и не в побрякушках. Мы ищем мага, который сможет объединить чистокровных не лозунгами, не демагогией, а самим фактом своего происхождения. Блэки, сколь бы древни и влиятельны ни были, не могут этого сделать одни. Но, породнившись с Гонтами…

Он резко выпрямился, и в голосе его зазвучал ледяной вызов:

— Я не склоню головы перед каким-то немецким бунтовщиком, вроде Гринделвальда, и не намерен смотреть, как наш мир постепенно гибнет под управлением магглолюбцев и предателей крови. В этом, смею надеяться, наши взгляды совпадают.

Когда спустя мучительно долгие полчаса Арктурус Блэк наконец покинул Азкабан, Леонард Эйвери уже успел дважды пригубить укрепляющее зелье и едва не утратил чувствительность в пальцах от стылого ветра.

— Лорд Блэк, — оживился он при виде старого друга. — Надеюсь, визит прошёл с пользой?

— О да, — кивнул Арктурус с удовлетворением на лице победителя. — Даже лучше, чем я рассчитывал.