Unredeemable / Непрощенный (гет)

Примечания:

До сих пор все было норм. И тут... метка дня: Смена сущности.

Ой-ой... Воспользуемся моментом, и дадим персонажам повод порефлексировать.

Читатель, вроде, такое любит. Правда ведь, читатель?

Всем, кто пользуется публичной бетой, обнимашки)

Гермиона открыла глаза. Чужая боль пронзила сознание острой иглой, вырывая из сна. Пару мгновений она не могла понять, где заканчиваются ее собственные ощущения и начинаются его. Малфой. Сквозь их связь просачивалось что-то тревожное, мутное, похожее на предчувствие беды. И этот странный гул в ушах, словно помехи магловского радиоприемника…

Узоры на ее коже вспыхнули приглушенным светом, и жар прокатился по венам — метки всегда так реагировали на его сильные эмоции. Гермиона провела пальцами по пылающим линиям. Странно, но боль от них казалась почти... правильной. Словно напоминание о том, что любой союз требует жертв.

С каждым днем она все яснее ощущала, как что-то меняется внутри. Та часть ее души, что всегда тянулась к запретному знанию, к тайнам древней магии, теперь словно обрела голос. Больше не нужно было притворяться, что мир делится на черное и белое. Тьма Малфоя, текущая в ее венах, показала — истина всегда сложнее.

Простыни холодили кожу, пылающую раскаленными отметинами, но она не двигалась, прислушиваясь к ощущениям. Теперь она научилась различать оттенки его эмоций — каждая имела свой особый привкус. Страх отдавал металлом на языке. Гнев покалывал кончики пальцев. Решимость ощущалась как натянутая струна где-то под ребрами. А сейчас... сейчас все смешалось в густой коктейль, от которого перехватывало дыхание.

Когда это началось? Когда она впервые почувствовала его присутствие в своем сознании — не как врага или неприятное воспоминание, а как часть себя? После ритуала что-то неуловимо изменилось. Словно между ними протянулись тончайшие нити, сплетая их сущности в причудливый узор, где уже невозможно было отличить свет от тьмы. Иногда она просыпалась среди ночи от его кошмаров. Иногда улыбалась его редким моментам спокойствия. А иногда, как сейчас, захлебывалась его болью, не в силах определить ее источник.

Лунный свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы, расчерчивая постель серебристыми полосами. В такие моменты одиночество ощущалось особенно остро — будто половина души находилась где-то далеко, оставляя вместо себя саднящую пустоту. Гермиона закрыла глаза, сосредотачиваясь на их связи. Попыталась послать ему что-то успокаивающее, теплое. Поток его эмоций на мгновение замер, словно он почувствовал ее присутствие, а потом... отгородился.

«Типичный Малфой», подумала она с раздражением, которое все труднее было находить внутри себя при мысли о нем.

Почему она помогла ему? Вопрос эхом отдавался в голове, пока воспоминания накатывали волной. Та ночь в библиотеке, когда впервые за годы вражды она увидела не бывшего Пожирателя — а человека, готового на все ради тех, кого любит. Она помнила, как дрожали его пальцы, как страх в его глазах боролся с решимостью. И главное — как отчаянно он пытался держать ее подальше от опасных ритуалов, хотя сам тонул во тьме.

Их связь снова вспыхнула — где-то в поместье Малфоев, он тоже не спал, а его боль и страх затопили сознание удушливой волной. Гермиона прижала ладонь к груди, чувствуя, как их магия резонирует в унисон. В этот момент она наконец поняла — дело не в искуплении или долге. Просто иногда, чтобы увидеть свет в другом человеке, нужно пройти через его тьму.

* * *

Драко брел по темному коридору, ведущему из спальни, едва касаясь стены кончиками пальцев. Звон в ушах усиливался с каждым шагом — высокий, пронзительный, будто тысячи серебряных колокольчиков звучали одновременно. Звук не покидал его с момента использования темного ритуала защиты, но после связи с Гермионой становился все громче. А этой ночью он был просто невыносим, словно пытался заглушить что-то другое — что-то древнее и голодное, притаившееся на краю сознания.

Свет в ванной комнате ударил по глазам, заставив его зажмуриться. Под веками плясали красные пятна, а гул превратился в сплошную стену шума. И где-то за этой стеной... Драко стиснул зубы, пытаясь не вслушиваться во вкрадчивый шепот, едва различимый, но настойчивый.

Он потянулся через связь к ее свету — инстинктивно, как тонущий тянется к воздуху. Гермиона спала, но даже во сне ее присутствие согревало, отгоняя тени. Звон и шепот отступили, но Драко знал — это ненадолго. Они всегда возвращались.

Подняв глаза, он принялся изучать узоры на своей коже. Серебристо-черные линии оплетали торс подобно древним рунам, пульсируя в такт с его сердцем. Или сердцем Гермионы? После их магического слияния он уже не мог точно сказать, где заканчивались его ощущения и начинались ее. Светлая магия текла в его венах — чистая, яркая, совершенно чуждая его природе. Словно кто-то влил расплавленное золото в сосуд из черненого серебра.

Драко наклонился к раковине, плеснув холодной водой в лицо. В этот момент что-то неуловимое изменилось в воздухе — словно тень промелькнула там, где ее не могло быть. Он резко вскинул голову и застыл, не смея даже моргнуть. В зеркале больше не было человека. На него смотрел огромный серебристый дракон, величественный и древний.

— Что ты со мной сделала, ведьма? — прошептал он в пустоту комнаты.

Внезапно связь с Гермионой дрогнула — она проснулась, почувствовав его смятение. Ее беспокойство накатило теплой волной, и метки на коже вспыхнули ярче. Драко прикрыл глаза, пытаясь отгородиться от ее эмоций, но это было все равно что пытаться не дышать. Когда она успела стать такой необходимой? Когда перестала быть просто Грейнджер, занозой в его гордости, и стала... Гермионой?

Дракон в зеркале подался вперед, словно пытаясь дать ответ на этот вопрос. Малфой слышал истории, которые шепотом пересказывали в их семье — о том, как древний хранитель рода Малфоев являлся, когда наследник стоял на перепутье. Дракон приходил не как знамение — он был отражением истинной сущности, той, что скрывалась под масками и условностями. Говорили, что сам Арманд Малфой видел его перед тем, как изменил судьбу их рода и привез семью в Британию. Драко никогда не верил в эти сказки.

До сегодняшнего дня.

Серебристое существо смотрело на него словно знало что-то о природе тьмы и света, о том, как они переплетаются в душе каждого Малфоя. Драконы всегда были хранителями — гордые, неукротимые стражи древних сокровищ и тайн. Драко усмехнулся. Как долго сокровищем для него был свет, до которого он никогда не мог дотянуться, как бы сильно того ни желал?

И вот он тек по его венам, обжигая, но не причиняя боли.

Их магическое слияние с Гермионой навсегда впечаталось в память. Ее взгляд в тот момент — ни страха или отвращения, словно перед ней стоял не падший Пожиратель смерти, а кто-то совсем другой. Ее пальцы, сжимающие его руку — уверенно, твердо, без тени сомнения. Как будто она знала что-то о нем, чего он сам еще не понимал.

Но хуже всего была ее забота — чистая, незамутненная, пробивающаяся сквозь их связь подобно лучу света. Он ощущал ее беспокойство даже сейчас — оно струилось по их невидимым нитям, пытаясь укрыть его от надвигающейся тьмы.

Зачем она это делает? Не за него ей нужно беспокоиться. Не на него ей смотреть так, словно он заслуживает спасения. Он всегда знал, кто он и что его ждет. Но теперь ее свет был в его крови, и он ощущал, как тот меняет его изнутри. Каждый вздох, каждое биение сердца отдавались отголоском ее присутствия. Драко никогда не думал, что может чувствовать себя настолько живым — и настолько уязвимым одновременно. Ее магия словно разбудила в нем что-то давно забытое, что-то похороненное под годами страха, предубеждений и вины. Что-то... человеческое.

Но некоторым цветам лучше не распускаться. Малфой провел пальцами по предплечью, где Темная метка теперь оплеталась серебристым узором их общей магии. Даже клеймо его позора несло на себе отпечаток ее света. Именно поэтому он должен держаться подальше — чтобы не запятнать ее, не утянуть в свою тьму.

В зеркале дракон склонил голову, словно в печали.

— Ты должен отпустить ее, — прошептал он своему отражению. — Пока твоя тьма не поглотила ее свет. Не сожгла. Не уничтожила. Как все, к чему ты прикасаешься.

Дракон расправил крылья, и на мгновение они засветились изнутри — тем же серебристым сиянием, что текло теперь в венах Драко. Может быть, подумал он, в этом и был смысл? В этом странном слиянии противоположностей, в этой гармонии света и тьмы...

Но звон в ушах снова усилился, напоминая — некоторые пути закрыты для таких, как он. Некоторым проклятиям нет искупления.

Сущность начала растворяться, оставляя лишь бледного молодого человека с серебристо-темными линиями на коже и странным отблеском в серых глазах. Отблеском уже не тьмы, но пока еще и не света. Чего-то другого. Чего-то нового.