Экстремальная медицина (джен)

Вивьен, стараниями благодарных соратников-пациентов, тоже не осталась без награды. В придачу она получила симплитские документы, якобы «утерянные во время войны». А вот возвращаться ей оказалось некуда. Теперь, когда сообщение с Англией было восстановлено, удалось выяснить, что супруги Д'Этоли там не появлялись, как и судно, на котором они плыли. Надеяться, что они спаслись, вряд ли стоило: большие массы воды препятствуют прямой трансгрессии, а мётел или иных средств магического передвижения у них с собой не было.

За прошедшие годы Вивьен привыкла жить без родителей, но считала, что они просто где-то далеко. И чем ближе была победа, тем чаще задумывалась, как будет с ними мириться. Теперь проблема отпала навсегда, но это абсолютно не радовало. Что бы там ни было, но родителей она любила и представить, что их больше нет, было невероятно трудно.

Ко всему выяснилось, что все деньги исчезли вместе с ними: ни в английском, ни во французском банках вкладов на их имя не было. Вивьен оказалась в том же положении, что и в начале войны. Её богатый военный опыт ничего в плане трудоустройства не давал. В магическом мире хватало куда более знающих целителей, разбиравшихся к тому же не только в ранах и простудах, а в симплитском нельзя было открыто использовать магию, без которой умения Вивьен мало чего стоили. То, что сходило с рук в военной неразберихе, теперь могло привести к серьёзным претензиям со стороны магических властей.

Некоторое время Вивьен перебивалась случайными заработками, так же, как и Андрэ, вернувшийся после войны в Университет. Временами они делились друг с другом — когда одному везло, а второй оказывался на мели. По молчаливой договорённости, займом это не считалось и отдачи не требовало.

Свободное время они посвящали попыткам разузнать о судьбе товарищей по группе «Патриотов Франции». Выяснить, правда, удалось немногое.

Проще всего оказалось найти Констанс. С родителями она по-настоящему не помирилась, но поздравлениями на Рождество и дни рождения обменивалась, так что её адрес они хоть и неохотно, но дали. Констанс воевала в Арденах, ещё в сорок четвёртом вышла замуж за товарища по отряду и теперь жила в Жоншери с мужем и двухмесячной дочерью. Письму она обрадовалась и ответила длиннющим посланием, на две трети состоящим из восторгов по поводу талантов обожаемой наследницы. Андрэ обозвал откровения бывшей соратницы «бабским трёпом» и переложил дальнейшую переписку на Вивьен, которая, впрочем, не имела ничего против. Детей она любила, хотя своих заводить пока не собиралась.

Семье Одуванчика удалось пристроиться в одном из городков Лазурного берега. Сама Одуванчик — по метрике Эльвира Готье — даже сумела закончить школу и теперь работала горничной в отеле. Возвращаться в Париж они не собирались.

Жан умер в тюрьме. Этьен выжил и теперь жил в семье двоюродной тётки. Общаться с бывшими товарищами он не стремился. Единственная встреча произвела на Вивьен тягостное впечатление — парень выглядел лет на десять старше своего возраста, нездоровым и каким-то погасшим. На Вивьен и Андрэ он смотрел с такой обидой, словно они были лично виновны в его несчастьях. И, кажется, крепко выпивал.

Разыскать остальных не удалось. Они то ли погибли, то ли затерялись где-то в перемешанной войной стране.

Переписка с бывшими соратниками неожиданно помогла Вивьен решить проблему работы. Муж Констанс работал шофёром и, в частности, возил продукты на небольшой военный аэродром, служащий Союзникам промежуточной базой для полётов в Германию. Обслуживающие аэродром военные владели французским в лучшем случае в объёме краткого разговорника, выпущенного военным ведомством, что постоянно приводило к недоразумениям. «Ты, если я не путаю, не только немецкий, но и английский знаешь, — писала Констанс в очередном письме. — Вот и пошла бы к ним переводчицей, всем было бы проще». Посоветовавшись с Андрэ, Вивьен решила попытать счастья. К её огромному удивлению, получить место переводчицы удалось без труда — видимо, сыграло роль её партизанское прошлое, копать дальше служба безопасности поленилась. Иначе могла бы обнаружить, что там, где она якобы родилась и училась, о семье Д'Этоли никогда не слышали.

Работа оказалась довольно скучной и не слишком денежной, но это было лучше, чем ничего, и к тому же переводчице полагалось служебное жильё. А проблему отсутствующих в глуши развлечений легко решала трансгрессия — нужно было только держать язык за зубами и не делиться с сослуживцами мнением по поводу свежего фильма или премьеры в Comédie-Française. Так что свободное время Вивьен делила между семейными посиделками у Констанс, «культурным досугом» в Париже в компании Андрэ и зубрёжкой учебников по магии за седьмой курс.

Во время войны школа Абри-де-Монтань не работала. Считалось, что в замке оставались только несколько учителей и директор, с помощью созданного за века комплекса заклятий закрывший туда дорогу кому бы то ни было. Сломать защиту, наверное, было возможно, но такая попытка могла дорого стоить, а кто будет рисковать ради пустого замка? Руководство Ревнителей предпочло сделать вид, что Горного Убежища не существует вовсе, и вводить свои порядки в другой школе, то ли более сговорчивой, то ли хуже защищённой. Но и эта попытка позорно провалилась. К первому сентября туда явилось чуть больше двадцати детей, в основном из семей, активно поддерживающих «новый порядок». Через неделю появился декрет об обязательном посещении школы, но он лишь вызвал взрыв возмущения, сделав изрядное число равнодушных активными противниками режима. Французские маги неплохо знали историю и не пожелали превращать своих детей в заложников. Подчинились декрету меньше трёх десятков семей, то ли самые глупые, то ли самые трусливые, остальные предпочли спрятать отпрысков или правдами и неправдами покинуть страну.

В результате в первый послевоенный год вновь открывшему свои двери Горному Убежищу пришлось иметь дело с целой толпой вовсе необученных или бессистемно обученных родителями подростков от одиннадцати до пятнадцати лет, и в придачу — с практически взрослыми юношами и девушками, успевшими до войны закончить всего два-три класса.

Значительно лучше обстояло дело с детьми симплитов. Как выяснилось, оставшиеся в Абри-де-Монтань преподаватели тайно разыскивали их и прятали в замке, логично рассудив, что в сложившейся ситуации именно эти дети больше всего нуждаются в защите. Так что «пустой» замок вовсе не был пустым, там даже работала мастерская по изготовлению волшебных палочек. Предусмотрительный директор ещё в сороковом году предложил убежище мастеру Мундштайну, которому, как сыну евреев-симплитов, опасность грозила двойная. Пусть его палочки и не дотягивали до уровня изделий мэтра Гранье, числившегося третьим в списке лучших мастеров Евразии, но были вполне качественными и к тому же доставались ученикам бесплатно.

Но, как бы ни были эти усилия важны для жизни отдельных ребят, ситуацию в целом они меняли мало. Поэтому было решено для начала открыть только первые четыре класса. Остальным предлагалось на выбор: получить справку о незаконченном образовании или сдать экзамены, подготовившись к ним самостоятельно. Вивьен выбрала последнее.

Через два года они с Андрэ практически одновременно сдали выпускные экзамены. Андрэ получил диплом и уехал инженером на один из рудников в Лотарингии, а Вивьен начала отчаянно скучать. Работа, поначалу увлёкшая новизной и возможностью совершенствоваться в языке, успела основательно приесться. И то сказать, немного радости печатать заказы на поставки, каждую неделю повторяющиеся чуть ли не дословно, да помогать начальству разбирать жалобы окрестных фермеров по поводу обобранного пилотами виноградника или коровы, якобы напуганной рёвом взлетающих самолётов и оттого переставшей доиться. В магическом мире работы для неё по-прежнему не находилось. Разве что должность какого-нибудь младшего клерка в одном из департаментов, а стоит ли менять шило на мыло?

С развлечениями дело обстояло ничуть не лучше. Ходить куда-то в одиночку Вивьен не любила, а попытка найти себе постоянного спутника раз за разом проваливалась. Ни один из кандидатов не продержался дольше третьего свидания, одни казались Вивьен слишком нахальными, другие — просто скучными.

Надо было что-то менять, но Вивьен не могла придумать, что именно. А главное — как.