Чернила и Серебро (гет)

Драко

Прохладная поверхность подоконника в моём кабинете на втором уровне отдела Криминальной и темной магии (ОКТМ) насквозь пропитана сыростью, несмотря на июньское тепло. Я устремил взгляд вниз, на крошечных маглов, суетящихся там, внизу — с этой высоты они кажутся не более значительными, чем муравьи в муравейнике. Но мысли мои далеко отсюда.

Они блуждают среди фотографий, разложенных на столе: разбитые витрины магазина «Качественные Квадраффли», зияющая пустота в Музее Магических Артефактов, где ещё вчера гордо возвышался кубок Кандиды Варбек. И эти следы… Одинаковые, аккуратные, почти… элегантные в своей разрушительной красоте.

В груди что-то сжимается. Это не страх, нет.

Это подобно удивлению или узнаванию, когда встречаешь в толпе старого, ненавистного врага, которого надеялся больше никогда не увидеть.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Я знаю этот почерк. Знаю эти следы. И от этого знания внутри разливается ледяная волна. Кто-то вернулся. Кто-то, кто владеет той же техникой, теми же приёмами. Кто-то, кто может быть связан с… нет, об этом думать нельзя.

Но факты говорят сами за себя. И черт… Я догадываюсь, кто это может быть.

Глубокий вдох. Нужно сохранять хладнокровие. Нельзя позволить эмоциям взять верх. Но внутри всё кипит, и холодный камень подоконника кажется единственным якорем в этом водовороте мыслей и чувств.

«Проклятое Наследие».

Это словосочетание всплывает в моём сознании, словно зловонный пузырь, поднимающийся из трясины прошлого. Нет, это не обычные грабители. Это фанатики, отбросы общества, цепляющиеся за останки идеологии, которая сожгла мою семью изнутри и едва не уничтожила весь наш мир.

Остатки Пожирателей второго сорта — те, кого не убили и не посадили, и их отпрыски, вскормленные на ядовитой лжи о чистоте крови. Но без Темного Лорда, без его чудовищной харизмы и абсолютной власти — они ничто. Они просто крысы, грызущие фундамент того, что мы с таким трудом отстроили заново. И единственное, о чем они мечтают, — это о возрождении, и прямо у меня на глазах.

Я отбрасываю фотографию с кубком Варбек.

Похоже, то, что они похитили, является для них олицетворением истинной эпохи магии. Как и «Квадраффли» — символ чистоты крови. Их послание не выгравировано на стенах, оно тонко зашифровано в самом выборе целей. Оно кричит мне, воспитанному на той же пропаганде, на том же безумии..

Они жаждут финансирования, ресурсов и, чёрт побери, признания. Они выползают из своих нор, словно голодные паразиты, готовые впиться в плоть нашего нового мира.

Внезапно дверь моего кабинета распахивается без стука. Я даже не оборачиваюсь — знаю эту стремительную походку, этот запах пергамента и чего-то неуловимо пряного, кажется, розмарина.

Грейнджер…

— Малфой, отчёт по следам со взлома в Министерском архиве? Ты что-то еще разузнал? — её голос резок, пропитан деловитой уверенностью. Как всегда. Она словно считает себя центром всей разумной вселенной, где все должны кружиться вокруг её безупречной логики.

Медленно поворачиваюсь, опираясь руками о подоконник. Солнечный луч падает на её густые, вечно непослушные волосы, превращая их в пылающий ореол медных искр.

Когда-то этот вид вызывал во мне лишь презрение. Теперь… Теперь это раздражение иного рода — глубокое, гнетущее, въедающееся под кожу.

— Что прости? — мой голос звучит нарочито безразлично, словно меня оторвали от созерцания облаков. — Следы те же, Грейнджер. Identicus Magicus. Чистая профессиональная работа.

Она стремительно приближается к столу, её взгляд скользит по фотографиям. Вижу, как её острый ум работает, сопоставляя факты. Умная. Чертовски умная. Но слепая. Слепая ко всему, что не вписывается в её картину идеального мира, где зло всегда носит маску Беллатрисы Лестрейндж. Где всё чёрно-белое, без полутонов и оттенков. Где нет места сомнениям или сложным истинам.

Её уверенность почти осязаема, она витает в воздухе, словно аромат её любимых духов — терпкий, настойчивый. И я невольно задаюсь вопросом: сколько ещё она будет отрицать очевидное? Сколько ещё будет закрывать глаза на то, что происходит прямо у неё под носом?

— Да, слишком чистая работа для обычных фанатиков, — соглашается она, хмуря брови. — Полагаю, что это организованная группа. Возможно, наёмники или контрабандисты, расширяющие ассортимент.

Вот оно. Тот самый момент.

Делаю паузу, позволяя напряжению повиснуть в воздухе — густому, как лондонский смог. Чувствую, как каждая клеточка моего тела напряжена в ожидании её реакции.

— Или, — произношу я медленно, чётко проговаривая каждое слово, глядя ей прямо в глаза, — это почерк «Проклятого Наследия».

Её брови взлетают вверх.

Она не удивляется, потому что я вижу, как она не доверяет моим словами, словно я только что предложил ей поужинать с гиппогрифом.

— «Проклятое Наследие»? — повторяет она название с лёгкой, но отчётливой насмешкой. — Эта кучка маргиналов? Те, которые занимаются рассылкой анонимных угроз полукровкам вроде меня? Ты считаешь, они способны на такое? — она указывает на фотографию взлома в архиве. — Это же сложнейшие магические барьеры, но снятые так извращенно, как ножом по маслу.

Я чувствую, как внезапная и ослепляющая ярость вспыхивает у меня в груди.

Как она смеет? Она, которая не видела этих «маргиналов» в действии, не слышала их шёпота в тёмных углах поместья Малфоев. Не знает их лидеров?

Перед глазами возникает образ Кровавого Бартоломью Роуквуда-младшего, фанатика, готового перерезать глотку за неверно произнесённое слово? Или Бериллу Кэрроу, дочь Алекто, холодную и расчётливую, с глазами, как у змеи?

Я знаю их. Я вырос бок о бок с этим отребьем. Знаю их методы, их фанатизм, их терпение. Они не просто кучка маргиналов — они опасны. Смертельно опасны.

А Гермиона слишком наивна, чтобы это понять.

— Маргиналы? — мой голос становится тише, но в нём появляется сталь. Медленно выпрямляюсь во весь рост, нависая над ней. — Они не просто рисуют на стенах, Грейнджер. Они слепо и фанатично верят. А вера — слишком страшная сила. — делаю паузу, чтобы она обдумывала мои слова. — И да, они способны на такое. К примеру Бартоломью Роуквуд. Он учился взломам у лучших — у тех, кто охранял банк Гринготтс. Или Бериллу Кэрроу. Она могла разбирать защитные заклятия быстрее, чем ты сказала бы “а”.

Делаю паузу, давая ей время осознать сказанное. Вижу, как в её глазах мелькает тень сомнения, но она быстро берёт себя в руки.

— Они не просто способны, — продолжаю я, проводя пальцем по контуру магического следа на фотографии. — В этой работе чувствуется их стиль. Чрезмерное чистое исполнение и отсутствие лишнего. Это почти как эстетика разрушения.

Она смотрит на меня, но не в глаза. Смотрит сквозь меня, словно не видит меня. В её карих глазах нет ни капли доверия, только холодная оценка, смешанная с привычным, глубоко укоренившимся презрением.

— Стиль? — она фыркает, отворачиваясь и собирая фотографии в стопку. — О чем ты говоришь? Драко, это не детективный роман. Нам нужны факты. Доказательства. А не твои… интуитивные догадки о чьем-то «стиле». У тебя есть что-то конкретное? Имена? Места сборищ? Или только воспоминания о славных деньках?

Её слова жалят, но я не показываю этого. Внутри всё кипит от злости и раздражения.

Как она смеет сомневаться? Особенно когда речь идёт о том, что я знаю лучше, чем кто-либо другой.

Её слова — словно пощёчина. Будто я действительно ностальгирую по тем временам! Ярость вскипает во мне, смешиваясь с горечью и жгучим чувством несправедливости. Я пытаюсь предупредить их! Предотвратить новую волну безумия! А она…

— Конкретное? — шиплю я, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в ладони. — Я дал тебе название группы! Я указал на стиль, на их выбор целей и объяснил, почему это именно они могут быть причастны к кражам! Все украденные кубки — это не случайность! Это символы их больной идеологии! Они копят ресурсы, Грейнджер! И готовятся к чему-то серьёзному.

Она уже у двери, держа папку с фотографиями. Останавливается, оборачивается. Её лицо — маска профессионального скепсиса.

— Драко, — произносит она, и в её голосе впервые появляется что-то похожее на усталость. — Я не сомневаюсь в твоей осведомлённости. Но нам нужны доказательства. Не предположения, не догадки, не твои… интуитивные озарения.

Каждое её слово — как удар хлыста. Я чувствую, как кровь стучит в висках, как пульсирует вена на шее.

Как же она не понимает? Не видит того, что вижу я?

— Если у тебя появятся доказательства, связывающие «Проклятое Наследие» с этими кражами — приноси. До тех пор… — она пожимает плечами, — …мы будем рассматривать все версии. В том числе более вероятные — организованную преступность или наёмников.

Дверь закрывается за ней с мягким щелчком. Звук, тихий, как выстрел в сердце. Я остаюсь один в кабинете. Тишина давит на уши, словно бетонная плита. Ярость, холодная и всепоглощающая, сменяется отчаянием. Бью кулаком по подоконнику — камень не поддаётся, лишь отдаёт глухой болью в костяшках.

— Слепая! Упрямая, самоуверенная… — шиплю сквозь стиснутые зубы. Она так верит в свою непогрешимость, в силу закона и разума, что отказывается видеть змею, заползающую в дом, пока та не ужалит.

Её недоверие ко мне — непреодолимая стена. Для неё я навсегда останусь Драко Малфоем, мальчишкой, который злорадствовал, когда её пытали в моей гостиной. Никакое искупление, никакая работа на благо Минмага этого не изменит. Мои слова для неё — ложь, манипуляция или, в лучшем случае, плод больного воображения кающегося грешника.

Опускаюсь в кресло, чувствуя, как внутри всё клокочет от бессильной ярости. Как же тяжело, когда тебя не слышат те, кто должен услышать. Особенно когда речь идёт о выживании всего магического мира. А она… она просто не хочет видеть правду. Не хочет признавать, что я знаю то, чего не знает она. Что я видел то, чего не видела она.

Я снова и снова смотрю на эти чёртовы фотографии. На этот след взлома, который словно привет из проклятого прошлого. Это знак.

«Мы здесь, Драко. Мы помним. Мы возвращаемся».

И Грейнджер со своей святой верой в протоколы и доказательства просто размахивает красной тряпкой перед этим чёртовым быком фанатизма.

Чувство бессилия разъедает изнутри, как кислота. Но под ним все еще чувствуется стальная решимость. Ярость — плохой советчик, но отчаяние… Отчаяние может двигать горами.

Если Минмаг, если она не хочет видеть угрозу… Значит, я увижу её за них.

Я знаю этих людей. Знаю их укрытия. Знаю их слабости. Их страх перед всем, что сильнее их. И я знаю, где искать настоящие доказательства — те, которые заставят даже непоколебимую Гермиону Грейнджер заткнуться и действовать.

Достаю из потайного отделения стола маленький, невзрачный медальон — портативный детектор тёмных чар. Он молчит. Пока. Но я знаю, где начать искать.

Там, где тени самые густые. Там, где хранят не только артефакты, но и старые обиды.

Грейнджер считает меня лжецом? Пусть. Но когда их «возрождение» покажет своё истинное лицо — кровавое и беспощадное — она пожалеет, что не послушала Драко Малфоя сегодня.

Набрасываю плащ наспех. Холодное решение придаёт движениям резкую чёткость.

Что ж, игра началась. И на этот раз я буду играть по своим правилам. По правилам, которые я сам установил, чтобы выбраться из той трясины. Чтобы доказать, что я не просто наследник проклятого рода, а человек, способный противостоять тьме, даже если эта тьма — часть моего собственного прошлого.

Пусть Грейнджер считает меня лжецом.

Пусть весь мир отвернётся от меня.

Я найду доказательства. Я остановлю их.

Потому что это мой долг. Мой шанс искупить вину.

И моя единственная возможность доказать, что я изменился.

Что я стал другим.