Перезагрузка Уокера (джен)

Утро подкралось незаметно, заполнило серым молоком пространство, зарядило промозглым дождичком в окно. Спать как будто бы не хотелось, но глаза, по ощущениям, были заполнены песком. Ватный мир вокруг воспринимался как сквозь толщу воды. Ни душ, ни горячий кофе не помогли. О чем говорили за завтраком, Уокер прослушал.

— Снова плохо спал? — спросила мама.

Джон только кивнул. Не стал говорить, что вообще почти не спал. Начались бы расспросы, а парень вряд ли смог бы внятно объяснить.

— Если это повторится, возьми у меня снотворное, — предложил отец. — Ты знаешь, где оно лежит. Но только одну таблетку!

— Хорошо, отец.

— Надеюсь на твоё благоразумие.

По дороге в школу в машине Норма опять без умолку трещала, но у Джона не было сил слушать её и уж тем более поддерживать разговор. Немного разболелась голова и всё казалось каким-то далёким, но спать всё ещё как будто не тянуло. Уокер старательно концентрировался на дороге.

— Джонни, ты как-то плохо выглядишь сегодня, — наконец, заметила девушка, с сочувствием глядя на парня. — Ты заболел? — она заботливо коснулась его лба.

— Нет, милая. Просто почти не спал.

— Да? И что же мешало? — Уокер так и не понял, показалось ему или он и впрямь услышал в её голосе нотки подозрения.

— Да ничего особенного. Думал о предстоящей игре и уснул только под утро.

— Не надо так волноваться, сладкий, — прощебетала в ответ мгновенно оттаявшая подружка. — Ты же лучший квотербек. Благодаря тебе наша команда выиграет. Что же должно измениться в этот раз?

Уокер только усмехнулся. Действительно, что.

* * *

Всё утро приятели спрашивали Джона, почему он так неважно выглядит. В конце концов парень стал предупреждать их вопрос, произнося «я плохо спал», вместо приветствия. На уроках Уокер либо безуспешно пытался концентрироваться, либо рвано думал о «Ревущих командос», либо мысли его и вовсе опустошались. Иногда в них появлялся Баки Барнс, с этой его ухмылочкой с фотографии. Уокеру он начинал нравится. По крайней мере, таким, каким его выставлял в своих мемуарах Жак Дернье. Человечным, живым героем, который делал дело, превозмогая свой страх. Но, тем больнее становилось от мысли о том, как он закончил.

— Братство! — донеслись до слуха парня вдохновенные слова преподавателя. — Приведите мне пример настоящего братства!

Некоторое время класс молчал.

— Ну же, неужели ни одного?

— «Ревущие коммандос», — выдал Уокер в тишине, нарушаемой лишь тиканьем настенных часов.

Он так и не понял, почему весь класс уставился на него, а учитель как будто даже удивился и со сдержанным одобрением сказал:

— Да, Уокер, это неплохой пример.

В перерыве между уроками вместо ланча Джон пошел в школьную библиотеку, чтобы проверить, ответил ли ему продавец «барахла времён WWII» с eBay, но со школьного компьютера зайти на этот сайт не получилось. Джон даже немного расстроился. Он вспомнил, как во сне крутил не в своих пальцах заветную пуговицу и его захлестнуло чувство взволнованного нетерпения. «Что со мной происходит?», — думал он. — «Я уверен, что это не та самая пуговица. Это не может быть она, потому что это был лишь сон. Слишком реалистичный, но всё-таки сон. И всё же я должен её заполучить. Не успокоюсь, пока не заполучу. Ну, или мне нужно будет выбросить всю эту чушь из головы и перебеситься».

Тут Уокер взглянул на часы и понял, что опаздывает на следующий урок.

* * *

До тренировки оставалось около часа, и парень решил не ехать домой, а скоротать время в машине. Почитать, если получится или даже вздремнуть.

Джон сладко прикрыл глаза и откинулся на сиденье. Дождик, зарядивший с утра, убаюкивающе барабанил по крыше. Совсем как в недавнем сне. Но окончательно отстраниться от реальности не давало то, что в салоне стоял стойкий аромат ванильного парфюма Нормы. Отдохнув так немного, Уокер вдруг вспомнил, что у него есть всего два факта о коммандос, когда до зачёта по истории оставалось всё меньше времени. Непорядок. Он решительно выдохнул и открыл сонные глаза. Достал из рюкзака мемуары.

«...Некоторые вояки — до смеха суеверные люди. Кроме универсальных суеверий есть личные. У нас, например, Джонс считал свои полосатые носки талисманом неуязвимости. Однажды они пропали после стирки в реке, и он был вне себя. «Мы все умрём сегодня, если я их не найду. Кроме, может быть, Роджерса». Нам нужен был вменяемый Джонс, лучший в своём деле, поэтому нам пришлось обыскивать весь лагерь в поисках его вонючих носков. Нашел их Морита намного ниже по течению, они зацепились за сухую ветку».

Джон хохотнул, представляя себе нескольких взрослых парней, которые со всей серьёзностью рыскают по кустам в поисках полосатых носков. Особенно забавно смотрелся, наверное, Роджерс, в этом своем капитанском облачении.

В то же время у Уокера появилось неприятное предчувствие, что он в своей работе над докладом движется не в том направлении. «Но тогда какое — правильное?» — подумал он. Идея, зародившаяся как прикол, становилась слишком серьезной. За размышлениями Уокер сам не заметил, как задремал. А когда резко проснулся, понял, что уже заметно опоздал на тренировку. Чертыхнувшись, он небрежно переложил бумаги с колен на соседнее сиденье и, сломя голову, выскочил из машины.

* * *

Что говорить, тренер Хопкинс был зол. «На носу важная игра, Уокер, где тебя носит? Квотербек не имеет права опаздывать. Без тебя всё стопорится».

Полусонный Джон в тот день был далеко не в лучшей форме и даже не смог красноречиво огрызаться, когда товарищи начинали его критиковать.

«Ты заболел, Уокер? Или отупел?» — орал на него тренер. Это было несправедливо. Может быть, впервые в жизни Джон так лажал на поле, да и то на тренировке, а не во время реальной игры. Ничтожную по сути проблему раздували до размеров слона. «Послушал бы я, как бы запел тренер, если бы ему пришлось штурмовать базу Гидры», — злобно подумал Уокер. — «И парни туда же. Да половина из них обмочится бы при взрыве гранаты».

Джон буквально молился, чтобы тренировка поскорее закончилась, хотя футбол он любил. Просто не сегодня.

— Вытаскивай голову из жопы, Уокер, — сказал ему тренер на прощание. — Ты нам нужен.

— Такого больше не повторится, сэр.

Тем не менее, физическая нагрузка несколько взбодрила Уокера. Он решил, что на сегодня с него хватит чтения, лучше поиграть в приставку или позвонить Норме, но, выгрузив мемуары на письменный стол в своей комнате, он засмотрелся на них. Уокер помнил, что остановился на интересном месте. Белизна листков привлекала взгляд, почти зачаровывала.

Поэтому он, даже не переодевшись в домашнее, взял чтиво и шлёпнулся с ним на кровать. «...Мы засели в развалинах. Обстрел вёлся чуть ли не со всех сторон. Свист осколков сводил с ума. Барнс, наш бесстрашный снайпер, стискивал зубы, будто хотел раскусить ими свой отчаянный, злой страх. Никогда не забуду — глаза у него были, как у загнанного зверя.

«Ненавижу этот грохот», — сказал он мне. — «Лезет в кости».

Я понимал английский, но говорить на нём не мог. И до сих пор так и не научился.

— J'ai l'estomac qui saute de lui⁽¹⁾, — согласно кивнул я.

Нам всем было страшно, бесстрашию на войне вообще места нет. Суть в том, чтобы найти в себе силы делать дело, даже если нутро скручивает от ужаса. Я тогда протянул Барнсу свою флягу. Там, конечно, была не вода, а самогон от Дум-Дума. Он отпил, закашлялся и нервно рассмеялся: «Ну и пойло, Дернир, Это что, миллеров шнапс? За что ты так со мной?» А через минуту уже полз к оконному проёму в единственной целой стене. «Ладно, пора этих ублюдков научить тишине».

Он стрелял без промаха, но я видел, что руки его дрожат. Вот тогда я понял: настоящая отвага — не в отсутствии страха, а в умении делать свое дело, когда тебе хочется зарыться в землю и выть».

Дочитав отрывок, Джон прикрыл глаза и перевёл дыхание.

Баки не побоялся признаться в слабости, но в момент кризиса он стойко преодолел себя. Хотелось бы быть похожим на него. Это куда реальнее, чем стремиться быть, как Капитан Америка, и никогда не стать таким же до скукоты идеальным. Джон решил выровнять стопку листов, и на колени ему упала новая иллюстрация. Это была портретная фотка с Барнсом, внизу подпись «Миттерндорф, 1944 год». Здесь Барнс выглядел иначе. Фотография была сделана, очевидно, в не самое удачное время — парень на ней смотрелся усталым, помятым, грязным, как будто сразу после боя. И в объектив он смотрел почти враждебно, почти воинственно. Никакой очаровательной ухмылки или дерзкой улыбочки, только глаза на красивом, но хмуром молодом лице, на первый взгляд усталые, но в глубине горящие стойким яростным огнём.

«Черт возьми», — только и подумал Уокер, задержавшись на ней дольше, чем того требовал праздный интерес. Ему казалось, Барнс смотрит на него с укором. — «И что я тебе сделал, а?»

Он отложил мемуары и решил проверить, не ответил ли ему продавец с eBay. Включил компьютер. Оказалось, ответил. Iron_сollector44 наотрез отказывался продавать пуговицу отдельно. Либо целая коробка «добра», либо «всего хорошего». Но всё это барахло стоило столько, сколько у Джона, обычно, не водилось. Однако, пуговица уже казалась ему иррациональной необходимостью — Уокер привык добиваться того, чего хотел, и он решил, что поговорит за ужином с отцом.

* * *

За столом как обычно, делились новостями за день. По старшинству.

— А как прошёл твой день, сынок? — наконец, спросила мама.

— Отлично, как всегда, — улыбчиво соврал парень.

— Что-нибудь особенное?

— Абсолютно ничего. Отец, — Джон с серьезным видом повернулся к Уокеру-старшему. — Мне нужна твоя помощь.

— Надо же, — добродушно усмехнулся мужчина, отставляя сок и вытирая салфеткой рот. — И какая же?

— Мне нужны деньги.

— О, кто бы мог подумать? — отец откровенно, но беззлобно потешался над сыном, смешливо переглядываясь с женой. — И сколько?

Джон назвал сумму. Отец удивлённо вскинул брови.

— И зачем тебе так много?

— Хочу сводить Норму в ресторан.

— О, дорогой, это так мило, — тепло произнесла мама, с гордостью посмотрев на сына.

Джон был немного смущён, даже несмотря на то, что откровенно лгал сейчас.

— Что ж, если у вас всё серьёзно, то хорошо, я дам тебе деньги, — ухмылялся отец. — Но только будет одно условие.

— Какое, отец? — настороженно вскинул голову парень.

— Не шалите слишком сильно.

Мама кокетливо рассмеялась, энергично встала и принялась убирать посуду.

— Что ты, отец. Она католичка, — снова соврал Джон.

* * *

Перед тем, как отправиться в постель, парень ответил продавцу на eBay и ещё какое-то время поглазел на фотографию Барнса, лежавшую на тумбочке.

Не специально, просто взгляд зацепился, когда он уже собирался выключать лампу. Уокер подумал, всё-таки Баки был красавчиком, стоит это признать. Не сказать, что прямо уж смазлив, но и не топором вытесанный. Причём, судя по мемуарам Дернье, он не был пустышкой. И всё-таки даже такого классного парня война не пощадила. Чем же её можно пронять? Неужели, одним лишь везением?

* * *

Уокер быстро бежит по задымленному коридору. Дым кусает лёгкие. Истошно воют сирены, на фоне прерывисто клокочет оружие. Что-то тёплое стекает по лицу, металлически-солоноватый вкус на губах. Кровь. Джон слышит своё затрудненное дыхание, грохот своего сердца и как кто-то бежит позади.

Парень не догадывается, он как будто знает — это Стив. И от мысли, что Роджерс с ним, становится спокойнее. Вдруг, из выломанной двери слева резко выскакивает солдат Гидры, с нацеленным автоматом. Он готов стрелять. Почти стреляет.

— Берегись, слева! — орёт в тот же миг Роджерс.

Джон набрасывается на врага с голыми руками. Тремя точными ударами сбивает его с ног, достаёт из ботинка нож и, набросившись, мгновенно закалывает. Всё это, словно одно слитное движение и никаких чувств по поводу убийства. Он быстро поднимается и бежит дальше. Оглядывается, видит, как Роджерс успешно отбивается. Ловко орудует щитом. Полюбовался бы, да некогда. Дверь в конце коридора, обитая металлом, заперта. Не поддаётся, беглый осмотр округи — всякая канцелярская чушь, какие-то склянки — нечем выломать. Подтягивается Роджерс.

— Давай я попробую.

Выламывает. С разбегу, и со второй попытки, но выламывает. «Ещё бы!» — усмехается Джон про себя. Но Кэп едва успевает прикрыть себя и Уокера щитом. Град пуль, грохот очередей.

— Отступаем!

Подгребает Дернье с охапкой немецких «колотушек» M24.

— J'ai des grenades⁽²⁾!

Комнату, набитую охраной, закидывают ими.

— Achtung! Granaten⁽³⁾! — орут оттуда.

— Скорее закрывай! — кричит Уокер.

Всё это происходит в течение каких-то нескольких секунд.

Дверь тяжёлая, даже Стиву, которому помогают товарищи, поддаётся не в одно мгновение. И этого достаточно, чтобы их отбросило взрывной волной, и чтобы Джон резко проснулся.

* * *

Проснулся на краю кровати, едва не рухнув с неё. Парень устало простонал. Захватывающе, конечно, но изматывает. Да и уснуть потом почти невозможно.

Он перевернулся на другой бок.

— Ну, привет, — теплым полушепотом выдохнул Барнс ему в лицо, насмешливо ухмыляясь и Уокер тут же, как ошпаренный, выскочил из постели и спешно включил лампу.

— Вашу мать!

Но в постели было пусто. Ни Баки, ни подружки, ни самого Джона — никого.

— Вашу мать! — повторил Уокер, уже чуть тише, и, ошеломлённый, потерянно опустился обратно на кровать. Мало того, что сновидение вымотало, так ещё и галлюцинации добавились.

Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь смахнуть с себя остатки сна, устало потёр переносицу. Он точно видел живой блеск в его глазах. Так близко. И на лице до сих пор ощущалось его дыхание.

— Пиздец, — прошептал парень, зажмуривая глаза.

Он чувствовал странную неловкость перед самим собой. Ему было не по себе, и он ушёл в душ, чтобы смыть с себя всё это.

1) У меня от него нутро подпрыгивает

Вернуться к тексту

2) Я принес гранаты

Вернуться к тексту

3) Внимание! Гранаты!

Вернуться к тексту