Золото в крови (гет)

Мир не замирает после одного года — он только разгоняется. Мой второй курс начался не с облегчения, а с осознания: Хогвартс, каким бы он ни бы волшебным, не может быть щитом от прошлого. Оно идет за тобой, скребется когтями по внутренней стенке груди, шепчет голосами, которые ты не выбирала. Иногда — голосом матери. Иногда — отца. Иногда — собственным.

Но начнем сначала. Возвращение в хогвартс осенью 1992 года было желанным, как кислород. Я прятала радость под улыбкой, но внутри дрожала от нетерпения. Снова видеть башни замка, свои цвета, Гарри, Гермиону, Рона. Мой чемодан с новым запасом магической косметики, зачарованных перьев и трав для снадобий был упакован лично мной — без домовых эльфов, без материнских рук, без приказов.

Однако не все было гладко с самого начала, Гарри и Рон не могли попасть на поезд — врезались на зачарованной машине Уизли в Гремучую Иву, и это уже стало сенсацией до того, как я доела тыквенный пирог в Большом зале. Профессор МакГонагалл была в бешенстве, но за этим следовало и то, чего я боялась сильнее: возвращение в атмосферу, где тень моего происхождения все еще следовала за мной.

Слизерин шепчет

В этом году между факультетами было напряжение. После первого курса, где Гарри победил Квиррела и спас камень, слухи расползлись по школе, как слизни в теплице у профессора Стебль. И вновь — Слизерин шептал. Шептал обо мне, о Гарри, о грязнокровках, о магии старой крови. Я слышала — как Пэнси громко смеется в мою сторону, как Блейз Забини избегает взгляда, как Драко Малфой проходит мимо с каменным лицом, словно не знал меня с детства. Но уже не та я, что в прошлом году. Я не отворачивалась. Я не молчала.

-Говори, Малфой, — прошипела я однажды на Зельеварении, когда он в очередной раз пнул котел Невилла.

-Или снова за отцом прятаться будешь? Его глаза сверкнули, но он ничего не сказал. Не потому, что не хотел, потому что рядом стоял Снегг… как бы я ни уважала зельеварение, его отношение ко мне оставалось ледяным. Он не забывал, кто моя мать, кто мой отец. Он не забывал, что я выбрала Гриффиндор. И никогда не давал забыть.

Шепчущие стены

Первые странности начались в октябре. Гарри сказал, что слышит голос. Невозможный, страшный, скользящий, как змея по позвоночнику.

— «Пустить кровь… убить…» — передал он.

Я помню, как внутри меня все сжалось. Не потому, что не верила ему. А потому, что знала: магия говорит, даже если ты не хочншь слушать. В замке появились странные надписи. Нападения. Парализованные ученики. Гриффиндор дрожал, слизеринцы перешептывались. А я вновь оказалась между.

Я — чистокровка. Но не одна из них. Я — Гриффиндорка. Но не совсем своя.

Друзья и враги

С этого года в моей жизни появился человек, которого я сначала терпеть не могла. Луна Лавгуд — странная девочка с голосом, как у ветра, и глазами, будто вечно где-то между сном и правдой. Мы сидели рядом в библиотеке, когда я впервые услышала, как она поет про нарглов и обвинила мое перо в том, что оно проклято.

— Оно не проклято, — буркнула я, закатывая глаза.

— Тогда почему ты все время боишься писать то, что думаешь? — спросила она, не отрывая взгляда.

Этот вопрос остался со мной на весь семестр.

Невилл и мы

С Гарри, Гермионой и Роном мы сблизились сильнее. Наши ночные разговоры в общей комнате, тайные походы в библиотеку, обсуждения подозреваемых… И я замечала как Невилл растет. Он уже не был мальчиков, который роняет все подряд. Он стал кем-то, кому я бы доверила зелье.

В один из вечеров мы остались вдвоем у камина. Он смотрел в огонь, я — на него.

— Думаешь, все это закончится? — спросил он.

— Все заканчивается, — ответила я. — Но не всегда тем, чем мы хотим.

Он улыбнулся, а потом добавил: — Ты не похожа на других чистокровных.

— Я и не хочу быть похожей, — ответила я. — Я хочу быть собой. Кем бы это ни было.

Болезненные вопросы

Когда напали на Гермиону, у меня внутри что то надломилось. Она была моей интеллектуальной опорой, спорщицей и другом. Ее тело лежало, как кукла, с зеркалом в руке. Я проклинала себя, что не была рядом.

В ту ночь я написала родителям. Письмо не из боли — из злости.

«Вы научили меня бояться. Но не смогли научить ненавидеть. Я больше не ваша. И с каждым днем — все дальше.»

Я не отправила письмо. Я сожгла его. Потому что, в отличие от них, я не нуждалась в их ответе.

Тайная комната

Когда Гарри и Рон ушли в Тайную комнату, я осталась в замке. Но в моем сердце было место, куда я спустилась вместе с ними. Страх, ненависть, предчувствие — все сплелось. Потом мы встретились на больничной койке, израненные, но живые.

Я обняла Гермиону, когда она очнулась. Без слов. Впервые.

— Ты ведь скучала по моим лекциям, — хрипло пошутила она.

— Нет, я скучала по тебе, — ответила я, и это было честно.

Финал года

Второй курс закончился не торжественно, а тяжело. Как после войны. Мы победили, да. Но я чувствовала, как глубже во мне формируется то, кем я стану. Как под землей корни, которые никто не видит. Я научилась быть собой. Я училась быть свободной. Я перестала стыдится фамилии. Потому что это просто имя.

А мое имя — Скарлетт. И я выбрала пламя.