Тайна рубинового дурмана (гет)

Майор Гришина, как и следовало ожидать, рапорт о переводе в Магадан так и не написала. Нет, для значимости она, конечно, потопталась у двери кабинета Соловца; постояла минут эдак пять, пыхтя, как паровой котёл на последнем издыхании. Даже пару раз демонстративно кашлянула, привлекая всеобщее внимание. Но в итоге здравый смысл, пусть и с неохотой, взял верх. Да, поездка в солнечную Грузию с невменяемым Елисеевым — это почти наверняка жизненная катастрофа. Но далёкий Магадан — это катастрофа гарантированная, с занесением в личное дело и пропиской в один конец. А туда, как известно, всегда успеется. К тому же, соваться сейчас к шефу, было себе дороже. Даже через дверь было слышно, как гневно скрипят его зубы…

XXX

(Закадровый голос Ларина)

Любой нормальный следователь, получив такое серьёзное задание, что сделал бы? Правильно. Пошёл бы в архив. Поднимать дела, изучать связи, искать зацепки. Часами бы сидел, вчитываясь в пожелтевшие страницы, попивая холодный чай и зарабатывая геморрой. Но мы говорим не о нормальных следователях. Мы говорим о Елисееве и Гришиной. Их план был проще, надёжнее и гораздо приятнее. Он назывался: «Как можно быстрее свалить из УВД, пока Соловец не передумал и не расстрелял их на месте».

Оказавшись на шумных, залитых полуденным солнцем улицах Ленинграда, Андрей глубоко вдохнул, видимо готовясь к новым свершениям.

— Так, Вера, тактический манёвр номер один: отступаем на заранее не подготовленные позиции. То есть, в ближайшую рюмочную. Обсудить детали предстоящей операции.

Но Вера его уже не слушала. Она решила действовать.

Пока Елисеев с видом знатока оглядывал вывески, ища подходящее заведение, Гришина, наконец-то, увидела свой шанс. Шанс на спасение! Рядом как раз образовалась плотная толпа у киоска «Союзпечать». Не откладывая задуманное в долгий ящик, она, как заправский шпион, нырнула в эту толпу, ловко лавируя между пенсионерами, спорящими о политике, и студентами, пытающимися купить последнюю «Комсомолку». Ещё немного, ещё чуть-чуть, и она затеряется, растворится, исчезнет! Возможно, навсегда…

Вера уже почти вынырнула с другой стороны толпы, предвкушая долгожданную свободу, как вдруг наткнулась на непреодолимое препятствие. Перед ней, с безмятежной улыбкой, стоял Елисеев. В руках он держал два эскимо в шоколаде.

— Верочка, ты куда-то торопишься? — ласково спросил он, протягивая ей мороженое. — Я понимаю, задание ответственное, но не до такой же степени. Возьми, охладись. А то ты вся горишь. От служебного рвения, полагаю.

Гришина с ненавистью взяла мороженое.

— Я... я просто... за газетой хотела сбегать. Свежий выпуск «Ленинградки», — пролепетала она.

— Конечно-конечно, — кивнул Андрей, по-отечески похлопав ее по плечу. — Я так и подумал.

После этого загадочного инцидента, напарники продолжили свой променад по Невскому. Вера с яростью кусала мороженое, Андрей что-то весело насвистывал. Неожиданно лучик надежды вновь сверкнул перед отчаявшейся женщиной. Она увидела ЕГО. Спасительный, манящий вход в метро с большой, красной буквой «М». Это был ее второй, и, возможно, последний шанс уцелеть.

— Ой! — картинно вскрикнула Гришина, «случайно» уронив своё эскимо прямо под ноги какому-то солидному гражданину в шляпе. — Какая досада!

Пока Андрей извинялся перед гражданином и пытался спасти его ботинки от шоколадной глазури, Вера рванула вперёд. Она неслась так, как не бегала даже на зачётах по физподготовке. Гришина вихрем промчалась по эскалатору, перепрыгивая через ступеньки, проигнорировала грозный окрик дежурной по станции и вылетела на платформу.

— Пропускать надо! Я — будущая мать! — огрызнулась она и рыбкой нырнула в вагон уходящего поезда.

Победа! Прислонившись к двери, Вера тяжело дышала, но на ее лице сияла торжествующая улыбка. Свобода! Наконец-то! Эти мысли согревали ей душу, как солнце в Сочи. Отлепившись от двери, Вера поправила свой безупречный костюм и огляделась в поисках свободного места.

Вот оно! Рядом с мужчиной, полностью ушедшим в чтение газеты. Вера с облегчением плюхнулась на сиденье. Поезд тронулся. Немного придя в себя, Гришина скосила глаза на соседа. Что-то здесь определённо было не так… Подозрительно знакомый фасон… брюки… пиджак…. Вера нервно сглотнула. Мужчина держал газету «Правда»... вверх ногами! Заголовок «Решения XXV съезда — в жизнь!» находился внизу, а портреты членов Политбюро укоризненно смотрели в пол.

Холодок пробежал по ее спине. Чувствуя подступавший Армагеддон, она протянула руку и резким движением откинула газету в сторону.

На неё с ласковой, нежной, почти ангельской улыбкой смотрел Андрей Елисеев. Он даже не запыхался.

— Интересная статья про сбор урожая, не находишь? — спросил он, как ни в чем не бывало. — Хотя, когда читаешь вверх ногами, в ней появляется некая... многослойность.

Вера смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Ее луч надежды только что был безжалостно и нагло потушен.

XXX

В этот момент в ней что-то сломалось. Окончательно и бесповоротно.

Гришина издала тихий, странный, булькающий звук. Затем… последовал ещё один. И вдруг она рассмеялась. Это был истерический, отчаянный хохот человека, который осознал всю тщетность своего бытия. Она смеялась над собой, над своей глупой попыткой побега, над бобрами, над Соловцом, над всем этим театром абсурда, в котором ей была отведена одна из главных ролей.

Смех перешёл в рыдания, рыдания — снова в смех. Не в силах больше держаться прямо, она качнулась и безвольно уткнулась ему в плечо, и ее тело сотрясалось от беззвучных, истерических конвульсий.

Андрей же остался совершенно спокоен. Он не растерялся и не смягчился. Наоборот, на его лице появилось выражение глубокого удовлетворения, как у учёного, чей эксперимент увенчался полным успехом. Он добился нужной реакции. Пациент был готов к терапии.

Он невозмутимо обнял ее за плечи и начал легонько похлопывать по спине, как будто успокаивал подавившегося котёнка.

— Ну-ну, майор, соберись, — назидательно произнёс он. — Истерика — это непродуктивно. Она снижает боеготовность и отрицательно влияет на цвет лица. А тебе ещё в Грузии местных князей очаровывать.

Пассажиры в вагоне с интересом и в замешательстве наблюдали за этой странной картиной. Андрей заметил их взгляды и ободряюще улыбнулся им, словно говоря: «Все в порядке, граждане, не волнуйтесь. Идёт плановая психологическая разгрузка сотрудника. Все под контролем».

— Это называется «катарсис», Верочка, — продолжал он свою лекцию, ласково поглаживая ее по голове. — Очищение через страдание. Классика. Древние греки бы одобрили. Теперь, когда ты выпустила пар, мы можем, наконец, конструктивно приступить к выполнению задания.

Постепенно смех и слезы Веры утихли. Она просто обессиленно висела на нем, как мокрая тряпка. Борьба была окончена. Сопротивление было сломлено.

— Вот и славно, — с удовлетворением констатировал Андрей. — Видишь, Вера? Немного здоровой физической нагрузки, толика отчаяния, и ты снова в строю. Я же говорил, моя методика безотказна.

— Я хочу умереть, здесь и прямо сейчас, — со счастливой улыбкой заявила Гришина, глядя лучистыми глазами в пустоту бесконечности.

XXX

Поезд остановился на станции «Площадь Восстания». Андрей, с видом победителя, помог Вере подняться. Она двигалась, как сомнамбула, ее взгляд был пуст, а на лице застыло выражение вселенской печали и безысходности. Ее нервная система, кажется, объявила забастовку.

Она даже не поняла, когда они очутились на перроне. Вера стояла, покачиваясь, и тупо смотрела на проходящие поезда. Было видно, что она находится на грани новой истерики. Ещё один неверный шаг, одно неосторожное слово — и она либо бросится под поезд, либо на самого Елисеева.

Андрей, будучи не только первоклассным оперативником, но и тонким психологом (по крайней мере, он сам так считал), понял, тащить ее в таком состоянии на Московский вокзал — рискованно. Необходим тактический перерыв.

Он мигом напустил на себя самый заботливый и участливый вид, на какой только был способен.

— Так, Верочка, я вижу, ты несколько... дезориентирована, — мягко сказал он, беря ее под локоть. — Это нормально. Катарсис — процесс чертовски энергозатратный. Перед таким ответственным заданием нам просто необходима консультация. Моральная поддержка. Мудрый совет от более опытных товарищей.

Вера медленно повернула к нему голову. Ее глаза были пустыми.

— Друзья? — безжизненным голосом спросила она. — У нас есть друзья?

— Да, у нас есть друзья. И не просто друзья, а старые боевые товарищи. Причём ты их прекрасно знаешь.

Он наклонился к ее уху и заговорщицки прошептал:

— Штольман с Мироновой.

При этих словах Вера ощутимо вздрогнула. Ее апатия мгновенно испарилась. Безысходность в глазах сменилась живой, неподдельной тревогой.

— К Штольману?! — прошептала она в ужасе. — К этому фарцовщику и контрабандисту? Андрей, он же под десятью статьями ходит!

— И ни по одной не сидит, — невозмутимо парировал Елисеев. — Что говорит о его исключительном профессионализме. А кто в Ленинграде знает все о теневых делах, о том, кто, где и чем бодяжит? Только он.

— А Миронова? — с ещё большим страхом спросила Вера. — Она... она же аферистка!

— Анна Викторовна не аферистка, а активистка с тонкой душевной организацией и по совместительству — лучшая гадалка на кофейной гуще к западу от Урала, — поправил ее Андрей.

— Я помню ее гадания! — возмутилась Вера. — Она в прошлый раз нагадала мне скорую встречу с «казённым домом»! И через два дня я в вытрезвитель загремела, помнишь, когда мы всем отделом тебя после банкета домой тащили!

— Мелочи, — отмахнулся Андрей. — Но предсказание же сбылось? Сбылось! У неё стопроцентная раскрываемость. В данной ситуации, когда мы имеем дело с подпольными алхимиками, мне просто необходима консультация этих светил криминалистики из теневого сектора.

(Закадровый голос Ларина)

Да, в девятнадцатом веке Яков Платоныч и Анна Викторовна, может, и были респектабельными людьми — сыщиком и его помощницей-медиумом. Но времена меняются, а люди — нет. Талантливый сыщик в одной эпохе становится талантливым спекулянтом в другой. А девушка, что говорила с духами, начинает говорить с кофейной гущей. Диалектика, как сказал бы Елисеев. И за консультацию они по-прежнему брали недорого. Джинсами «Montana» и французскими духами... Стоп. Кажется, я начинаю понимать, зачем Елисееву с Гришиной понадобились те трофеи с московского вокзала...

Андрей уверенно тащил за собой упирающуюся Веру. Ее ждала встреча со старыми друзьями. А значит, приближающийся вечер переставал быть томным.