Человек, который хотел быть услышанным (гет)

На протяжении вот уже нескольких дней Гермиона не находила себе места.

Ее мучил внутренний зуд — тот, который возникает, когда чувствуешь чужой взгляд, сверлящий твой затылок, но не находишь никого смотрящего прямо на тебя. Это чувство было ей знакомо ещё с первых дней обучения в Хогвартсе: тогда оно предупреждало Гермиону о том, что профессор Снейп уже заметил, как кто-то из ее однокурсников тянется за неправильным или лишним ингредиентом для зелья.

Теперь оно вернулось, но стало другим. Не столько угрожающим, сколько… пристальным. Цепким. И — странное дело — чуть ли не болезненно личным.

Она сидела за гриффиндорским столом в Большом зале, делая пометки в своём конспекте по трансфигурации, когда зуд усилился так, что стало невозможно его игнорировать. Гермиона подняла голову, и невольно её взгляд встретился с его.

Профессор.

Северус Снейп сидел на своём обычном месте — в конце учительского стола, почти вне света от факелов, — но его глаза были направлены на неё. Не на еду. Не на слизеринский стол. Не на других преподавателей.

На неё.

Гермиона почувствовала, как внутри всё напряглось, но не отвела взгляда первой — не потому, что хотела выиграть эту немую дуэль, а потому что не могла. Что-то в его взгляде держало её. Профессор выглядел так, словно видел не просто ученицу, а объект — зелье или том — и теперь пытался понять, стоит ли попытаться его изучить.

— Ты в порядке? — спросила Джинни, заметив, как Гермиона побледнела.

— Да, конечно, — ответила она, сделав глоток чая, чтобы прикрыть замешательство. — Просто… немного устала.

Это была правда. Вот только не вся. Всей правды она не знала, и от этого чувства ее просто корежило. Гермиона не могла позволить себе незнание, не сейчас, когда конец привычного магического мира маячил на горизонте. А потому после ужина она традиционно направилась в библиотеку — святилище для ищущих знаний и убежище для тех, кто хочет побыть один или хотя бы казаться занятым. Но даже там она чувствовала чье-то присутствие.

Не физическое — никто не вошёл вслед за ней. Но чье-то присутствие все же скользило меж книжных полок, проверяя, не выйдет ли она за рамки дозволенного.

Гермиона не находила себе места.

Это одновременно пугало ее и притягивало.

Она пыталась сконцентрироваться на учебе, на домашнем задании по защите от темных искусств, но каждый раз, когда взгляд задерживался на черной кожаной обложке, внутри что-то ёкало. Не болью, не страхом — чем-то более тонким, почти нежным. Как будто блокнот знал её. Или, что страннее, она знала его.

Он лежал перед ней открытый, пустой, если не считать одной единственной записи от девятнадцатого сентября, и странный. Каждый раз, когда Гермиона закрывала его и разглядывала, он выглядел распухшим, так словно как минимум треть его была исписана и имела какие-то вложения типа закладок и записок, но стоило его открыть — иллюзия исчезала, и ее встречали девственно чистые страницы.

Гермиона провела пальцем по своей записи, зачем-то снова и снова перечитывая эти ничего не значащие слова. И снова еле уловимое тепло, но никакого явного отклика. Только ощущение, будто за этой фразой пряталось что-то важное. Что-то, что она когда-то знала, но забыла.

— Это простой блокнот, — пробормотала она себе под нос.

Но почему тогда каждый раз, когда она его закрывала, он казался ей таким наполненным? Как будто за обложкой скрывалась целая жизнь, написанная кем-то другим, но для неё.

Она закрыла его.

И снова — ощущение: внутри что-то есть. Записи. Письма. Закладки. Заметки. Рисунки. Что-то живое.

Открыла — пустота.

* * *

Через неделю после дня рождения Гермиона поймала себя на мысли, что загадка блокнота стала ее навязчивой идеей. Слишком часто он оказывался у нее в руках. Слишком часто она ловила себя на том, что гладит его обложку и этот жест дарит ей успокоение. И что особенно пугало ее — она часто, слишком часто вспоминала Снейпа. Не его колкие слова на уроках. Не его презирающий учеников взгляд. Просто… сам факт его существования.

Это было нелепо.

Он не был ей близок. Он был едким, холодным, раздражающим, грубым, скверным мужчиной. Она не питала к нему ничего, кроме профессионального уважения, как ни крути, а у него было чему поучиться.

Но почему тогда ей казалось, что в последние дни он ждет от неё чего-то большего, чем просто хорошо написанное эссе?

* * *

В предхэллуинские выходные Джинни с Луной практически силой вытащили Гермиону на прогулку по Хогсмиду. Джинни хотела заглянуть в магазин братьев, Луна — встретиться с отцом. Гермиона же решила воспользоваться возможностью и пополнить запас перьев и чернил. Расставшись с подругами у дверей «Трёх мётел», она отправилась в лавку письменных принадлежностей, радостно предвкушая последующий поход во «Флориш и Блоттс».

Магазин был небольшим, уютным и пах чернилами, старой кожей и пылью. Гермиона медленно прошла вдоль стеллажей и витрин, рассматривая перья, чернильницы, магические блокноты с изменяющими цвет страницами. И вдруг что-то внутри неё изменилось.

Ее не окатило волной боли, глаза не застелила пелена видения, и по спине не побежал табун мурашек. Это был просто… запах.

Запах трав и камня. Запах подземелья. Запах чего-то старого. Знакомого.

Запах — неожиданно — ее чёрного кожаного блокнота.

Она резко остановилась. Продавец, заметив, что Гермиона замерла посреди прохода, спросил:

— Мисс, вы в порядке?

— Да, — ответила она, но голос ее дрогнул. — Просто… кое-что вспомнила.

Но вот что?

Отложив эту мысль на потом, Гермиона сосредоточилась на цели своего визита — перьях, чернилах, пергаменте. Остаток дня пролетел незаметно, она купила новую книгу, пару сахарных перьев, поболтала с близнецами Уизли в их магазине и пообедала в «Трёх мётлах» в компании ближайших друзей. Но ничто не длится вечно, и выходной подошел к концу, оставив после себя сладкое послевкусие сливочного пива и приятную тяжесть в ногах. Спать не хотелось от слова совсем, и Гермиона, решив почитать новую книгу, удобно устроилась в общей гостиной. Она сидела в своем кресле в углу зала, укрытая пледом, с чашкой тёплого какао в руках. Блокнот лежал рядом с ней на столике. Она подумывала превратить его в читательский дневник, а потому держала под рукой. Ведь никогда не знаешь, когда и в какой книге тебе попадется что-то стоящее быть записанным и сохраненным.

Ничего не предвещало, но память человеческая — вещь непостижимая, и именно в этот момент такой долгожданной расслабленности она, как по щелчку пальцев, вспомнила.

Лето 1992 года. Косой переулок.

После первого курса, после всего, что случилось, Гермиона чувствовала себя виноватой. И не из-за того, что они нарушили кучу школьных правил и невольно погубили Квирелла — это была необходимость, нет, как ни странно, она чувствовала вину перед профессором Снейпом. Они были неправы, считая его главным злодеем, а он был прав, пристально за ними следя, и даже пытался спасти Гарри во время квиддичного матча. А она, глупая девчонка, в своей самоуверенности сожгла его мантию.

Гермиона долго думала, как загладить вину, и в конце концов пришла к выводу, что нужно что-то подарить профессору взамен его мантии. Что-то, что не выглядело бы слишком личным, но всё же… Что-то, что показало бы ему: она ценит его работу. Его преданность. Его знания. Так через пятнадцать дней после возвращения домой на летние каникулы Гермиона уговорила маму сводить ее в Косой переулок.

Она шла по улице в раздумьях, прикусив нижнюю губу, внимательно разглядывая витрины магазинов — выбрать подарок для самого профессора Снейпа — это вам не Рональду с гостинцем угодить.

— Мисс Грейнджер, — окликнул ее голос. — Что вы здесь делаете? Вы одна?

Она вздрогнула и, обернувшись, облегченно выдохнула. Перед ней стоял директор Дамблдор в сиреневой с цветами мантии.

— Здравствуйте, директор. Эмм, нет, конечно, нет. Мама с миссис Уизли ждут меня в кафе мадам Паддифут. Мне… мне нужно кое-что купить.

— Интересно, — директор погладил бороду. — Вы ищете что-то определённое?

— Просто… Я хотела что-нибудь подарить профессору Снейпу. После того как… — Гермиона запнулась и, сама не понимая почему, выдала старому волшебнику всю правду: — После того как сожгла его мантию.

Дамблдор улыбнулся — мягко, но с каким-то сожалением.

— Вы знаете, мисс Грейнджер, Гермиона, есть поступки за которые не стоит извиняться, но они все же стоят внимания. Я уверен, вы выберете что-то, что профессор Снейп обязательно оценит.

Альбус кивнул, безмолвно приглашая Гермиону продолжить путь, и двинулся вперед. Она поспешила его догнать и, чтобы как-то разбавить неловкое молчание, задала директору, как ей тогда казалось, очень продуманный вопрос, ведь он действительно должен был что-то знать о своих работниках.

— Директор, вы же давно знаете профессора Снейпа, — Дамблдор бросил на нее веселый взгляд, и Гермиона, воодушевившись, продолжила: — Может быть, вы подскажете мне, что может… хммм, — она снова запнулась, как будто слова «радость» и «Снейп» от природы не могли существовать в одном предложении, — его порадовать?

Альбус, остановившись, внимательно смотрел на нее около минуты и вынес свой вердикт: «Конечно, мисс, я вам помогу. Северусу довольно редко что-то дарят, и ваш порыв достоин уважения. Пойдемте, нам нужно в канцелярскую лавку».

Там директор внимательно прошелся меж стеллажей, словно искал что-то определенное, и, выбрав блокнот в черной кожаной обложке, протянул его Гермионе. Гермиона, скрупулёзно его осмотрев и придя к выводу, что в этом есть смысл, ведь блокнот — вещь нужная любому профессору, а профессору зельеварения тем более, куда-то же нужно записывать все разработки и рецепты зелий, — удовлетворенно кивнула то ли самой себе, то ли профессору Дамблдору и, выбрав в подарок маме красивое фазанье перо, двинулась к кассе, где ее ждало разочарование. Блокнот оказался ей не по карману, но и тут ей на помощь пришел директор. Не принимая никаких возражений, он оплатил покупку и, по-джентльменски открыв перед ней дверь, вывел Гермиону на улицу.

— Спасибо, директор, — Гермиона искренне поблагодарила Альбуса и, покраснев, тут же поспешила добавить: — Я обязательно верну вам всё до последнего сикля. Родители дают… — но была мягко перебита директором.

— Не стоит беспокоиться, Гермиона. Мне не нужны ваши деньги, деньги вообще никогда не играли для меня какой-то особой роли. Кроме того, помогать всегда приятно. А помогать такой добросердечной юной мисс — тем более.

Гермиона собралась уже идти на общественную совятню, когда в ее не по годам развитой головушке родилась рационально-гениальная мысль: директор же живет в школе… И она, переступив с ноги на ногу, набравшись храбрости, спросила: «Директор, извините, пожалуйста, но вы же вернетесь в школу?..»

Дамблдор кивнул, прекрасно понимая, к чему она клонит: «Да, мисс, вернусь, и я могу передать Северусу ваш подарок».

Девочка, не подозревая ни о каком подвохе, лучезарно улыбнулась и протянула старику блокнот, пояснив: «Он просто такой красивый и дорогой, что не хочется, чтобы с ним в дороге что-то случилось…»

— Как я вас понимаю, — Альбус улыбнулся как-то тепло, как улыбаются дедушки своим внукам, узнал, сможет ли Гермиона найти дорогу к кафе, и, попрощавшись, развернувшись, пошел в другую от нее сторону. Но не успела она сделать и десяти шагов, как ее снова окликнули: «Подождите, мисс», — директор догнал ее и, впившись в нее взглядом, спросил: «Скажите, стоит ли мне подписать ваш подарок или же передать флаконы профессору Снейпу просто так?»

— Флаконы? — недоуменно переспросила Гермиона. В голове у нее как-то помутилось.

— Флаконы, вот эти, — Альбус достал из кармана подставку с красивыми хрустальными флаконами разных форм, цветов и размеров.

Гермиона кивнула. Она действительно купила набор флаконов для зелий. Самых чистых. Самых аккуратных. Самых качественных. Идеальный подарок для Мастера зельевара.

— Вряд ли профессор обрадуется подарку от всезнайки Грейнджер и подруги Поттера? — директор по-прежнему не отрывал от нее взгляда.

— Честно говоря, мисс Грейнджер, вы правы.

— Тогда можете просто оставить их в его кабинете? Как подарок от анонима?

— Как скажете, мисс, — директор взмахом руки упаковал подставку и ее содержимое в простую серую бумагу, на которой появилась надпись «Для профессора Снейпа», и убрал подарок в карман. — На этой ноте вынужден с вами проститься, увы, дела не ждут. Желаю вам хороших каникул, Гермиона.

Раздался хлопок. Директор Дамблдор исчез, словно его здесь и не было.

* * *

Она вспоминала, как выбрала именно тот блокнот, который сейчас лежал рядом с ней, в подарок Снейпу. Вспомнила, как попросила Дамблдора передать его профессору. Сейчас, будучи взрослой девушкой, она прекрасно понимала всю глупость своей затеи — профессор никогда бы ничего от нее не принял, а подарок от какого-то анонима тем более. Но почему она вообще на годы забыла об этой авантюре?

— Директор… — прошипела Гермиона в настоящем, не хуже королевской кобры.

Только сейчас она поняла, что что-то важное — что-то, что должно было остаться в ее памяти навсегда, такое не забывается, — исчезло. Исчезло, потому что директор посчитал это правильным. Она вспоминала, как Дамблдор смотрел на неё в тот день. Как будто знал что-то, чего не знала она.

Гермиона встала и подошла к окну. Ветер трепал верхушки деревьев в Запретном лесу, небо затягивали густые тучи. Погода становилась по-осеннему мокрой и унылой. Что абсолютно не перекликалось с душевным настроением девушки. Ей хотелось грозы, хотелось рвать и метать, и будь она менее уравновешена, чем была, она бы уже преодолела половину пути к директорской башне. Но Гермиона от природы своей была человеком ума и логики.

Поэтому она закрыла глаза и медленно выдохнула.

— Блокнот. Снейп. Я. И мы как-то связаны.

Она не знала ответа, но впервые за много дней не чувствовала себя сумасшедшей. Ибо знала, где найти ответы на все свои вопросы.

Альбус Дамблдор.

— Может быть… — начала она вслух, но замолчала, услышав собственный голос. — Нет. Это глупо. — Она не могла пойти к директору, не вот так сразу, она должна была убедиться, что он снова не сотрет ей память, ведь он уже сделал это однажды. Вот только для чего? Этот человек никогда и ничего не делал просто так. Гермиона знала это точно. Ей нужно было подумать и составить план. Уж что-что, а составлять планы Гермиона умела.

Решив, что пора отправляться в постель, Гермиона стала собирать свои вещи и сделала еще одно очень важное открытие: цвет надписи на ее блокноте и на блокноте из ее воспоминаний разный. Это, пожалуй, было единственным их отличием. И это не могло ее не взволновать. Когда-то она читала о двойных блокнотах, но никогда их не встречала. Гермионе не терпелось попасть в библиотеку, она даже помнила, в каком разделе и на какой полке стояла нужная ей книга, но вместо этого ей пришлось идти спать. Жизнь была несправедлива.

* * *

Понедельник начался для Гермионы с головной боли. Она так и не смогла нормально уснуть, ее мучили догадки и бессонница. Завтрак не лез в горло, а не сделавший домашнее задание по трансфигурации, а потому нывший Рон никак не улучшал ситуацию. Она планировала после обеда заскочить в библиотеку, но вместо этого отправилась в Больничное крыло за зельем от головной боли. А вернувшись после занятий в общежитие, чтобы выложить лишние учебники, сама не заметила, как уснула и проспала до самого вечера, пропустив ужин. Хвала друзьям, мальчики захватили для нее парочку ванильных булочек и чашку чая, так что, спустившись в гостиную, Гермиона была усажена в любимое кресло и накормлена.

Ругая себя на чем свет стоит и не в силах больше ждать, Гермиона выпросила у Гарри ту самую мантию и, дождавшись того, что все гриффиндорцы разбрелись по спальням, ускользнула из башни. Ее жажда знаний гнала ее вперед, в библиотеку.

* * *

Вынужденная скрываться и быть аккуратной, она просмотрела парочку томов: «Зачарованные предметы и их использование в быту», «Предметы с отпечатком намерений» и прежде чем нашла то, что искала, — «Магические двойники и связь между ними».

Пальцы, мелко дрожа, судорожно листали страницы, пока не нашли нужную, посвященную блокнотам, с коротким описанием:

«Связанные блокноты — вещь довольно редкая и дорогостоящая, поскольку в их создании должны одновременно участвовать мастера зельеварения, чар и, в некоторых случаях, трансфигурации. Обычно они используются для безопасного общения в условиях войны или в ситуациях, где нельзя применять традиционные способы взаимодействия — такие как письма, личное общение или даже легилименция. Однако в более аристократических кругах эти блокноты имели иное применение: они служили инструментом дипломатии между чистокровными семьями, которые использовали их для установления брачных союзов между своими отпрысками. Через связанные блокноты будущие супруги могли общаться заочно, обмениваться мыслями, переживаниями и воспоминаниями задолго до первой встречи лицом к лицу. Это позволяло не только оценить уровень ума и характер партнёра, но и формировать эмоциональную привязанность на расстоянии. Такие блокноты создавались под строгим контролем семей-заказчиков магов и хранились в секрете, чтобы никто из посторонних не смог вторгнуться в личное пространство пары. Считалось, что если блокноты принимают друг друга (открывают читателю личные, не адресованные ему хозяином блокнота записи), то люди будут связаны судьбой — ибо магия, соединяющая блокноты, способна отражать истинную природу сердец».

— Прямо как в любовных романах про ведьм и шпионов, — выругалась Гермиона себе под нос, возвращая книгу на место. Мадам Пинс ни в коем случае не должна была заметить, что кто-то вторгался в ее владения, иначе усиления защитных чар не избежать, а это было ни разу не в ее интересах.

Если Гермиона надеялась этим визитом что-то для себя прояснить, то она никогда так еще не ошибалась. Да, она многое узнала, но еще большее стало для нее загадкой.

Куда Дамблдор дел тот блокнот? Зачем он вообще впутал ее в эту историю? Отдал ли он его профессору? Если да, то зачем нужно было придумывать историю с флаконами? Если да, то знает ли Снейп, что у его блокнота есть брат-близнец? Знает ли он, кто его ему подарил? Как он к этому относится?

Вопросов было больше чем ответов.

(Погрузившись в глубокие раздумья, покидая библиотеку, Гермиона не заметила притаившейся в темноте, сосредоточенной на ней высокой фигуры.)

* * *

Следующие несколько дней были заняты чем угодно: уроками, домашними заданиями, болтовнёй Рона о грядущем Хэллоуинском пире, подготовкой общей гостиной и Большого зала к нему же, но только не попытками разобраться в ситуации «блокнот». Гермиона никогда не была любительницей шумных и многолюдных вечеринок, а поэтому на вечер тридцать первого октября возлагала большие надежды. Она планировала уйти с праздника, как только появится возможность, и, вернувшись в тишину спальни для девочек, — ее шумные соседки всегда оставались на праздниках до последнего, — хорошенько подумать и принять уже какое-нибудь решение.

Пойти к директору и спросить всё напрямую? Риск? Да, но кто не рискует… Или, возможно, опять же напрямую спросить через блокнот, кому принадлежит его брат-близнец? Или, что тоже возможно, спрятать перевернувший ее жизнь с ног на голову артефакт в дальний угол сундука и забыть о нем?

Гермиона еще не знала, что именно будет делать, но ее деятельная натура просто не могла больше жить в неизвестности. Ей просто необходимо было держать все под контролем.

В глубине души ей хотелось написать в нем, но она боялась. А вдруг кто-то ответит? Что тогда ей делать?

Тот же вечер. Подземелья Хогвартса.

Северус ненавидел Хэллоуин, но вынужден был присутствовать на каждом чертовом пиру. И каждый год он традиционно при первой же возможности сбегал из Большого зала и напивался в своей каменной тюремной камере, культурными людьми именуемой личными покоями главы Слизерина.

Но сам Северус культурным не был, да и с чего вдруг? Он — плод несчастной любви маггла-пьяницы и волшебницы-неудачницы, раз в год, только раз, позволявший себе быть их сыном.

Он, как обычно, сбежал из Большого зала, как только смог, и всё шло по плану, он сидел в продавленном кресле перед тлеющим камином и внаглую напивался, но только до тех пор пока в его руках не оказался тот самый блокнот, заноза в его бедной тощей заднице, причина его регулярного недосыпа и перманентной головной боли.

Блокнот был теплым, словно передавал ему тепло ее рук. Северус знал, чары предупредили его, он был там и видел, как девчонка покидала библиотеку. Он был уверен, она нашла то, что искала, и все еще терпеливо ждал ее первого шага. Но Грейнджер упорно молчала, это его злило, но он также и понимал ее. Она была умна и удивительно не по-гриффиндорски уравновешена.

Блокнот нагрелся сильнее, и Северус, повинуясь теплу, открыл его на последней его и первой ее странице, на которой через несколько мгновений появились три точки, явно символизирующие то, что Грейнджер собирается что-то написать. Он затаил дыхание. Вот оно, это происходило. Но время шло, а на бумаге так и не появилось ни одной новой буквы, да и точки тоже пропали. Потом снова появились и опять пропали, и так по кругу. Раз за разом. Пять минут, потом десять. Это раздражало, дико.

Несносная девчонка.

Северус, сжав руку в кулак и глотнув виски из горла, вызвал с рабочего стола перо и, выругавшись на чем магический мир стоит, написал:

«Грейнджер, ты гриффиндорка или кто?»

* * *

Гермиона лежала в кровати, плотно закутавшись в одеяло. Она, как и намеревалась, вернулась с пира раньше своих друзей и, переодевшись в пижаму, закрыла створки балдахина, наколдовала баночку со своим фирменным голубым огоньком и попыталась сосредоточиться.

На ее коленях, поверх одеяла, лежал чёрный кожаный блокнот. Он лежал такой чуждый, почти живой, но такой родной, вызывающий у неё одновременно беспокойство и странное чувство привязанности. Перо было зажато между пальцами, нижняя губа между зубами — Гермиона нервничала. Очень. Она решила, что обратится к владельцу второго блокнота, кем бы он ни оказался, в конце концов, он может и не узнать, с кем общается, верно? Но так и не решалась что-то написать. Она вертела перо в руке, то открывала блокнот, то закрывала его, и с каждой новой попыткой все больше злилась. Она никогда не была трусихой, так почему сейчас она терялась, как Невилл на уроках зельеварения?

Время шло, вот-вот должны были вернуться Лаванда с Парвати, Гермиона решила больше не мучить себя и лечь наконец спать. Не судьба, говорят магглы, но тут блокнот нагрелся, и на странице ниже ее приветственной записи появилась новая, заставившая ее вздрогнуть и выронить перо.

«Грейнджер, ты гриффиндорка или кто?»

Кто-то знал.

Снейп?

Кто-то ждал.

Снейп?

И этот кто-то написал ей первым.

Профессор Снейп?

❴✠❵━━━━⊶⊰⌘⊱⊶━━━━❴✠❵