Грань силы (джен)

Камеру трясло так сильно, что Лёха с Чупой тут же повалились на пол. Мехмет устоял, но для этого ему пришлось вцепиться в железные нары. И даже так он чуть не упал.

— Чё за х*йня?! — выпалил он, в панике оглядываясь по сторонам.

И Мехмет явно собирался выкрикнуть что-то ещё, но тут камеру озарила бледно-голубая вспышка.

Константин зажмурил глаза, ибо свет этот был слишком ярким, чтобы на него смотреть. К счастью, продлилось свечение совсем недолго. Буквально одно мгновение. Но мгновения этого хватило, чтобы заключённых в камере стало меньше.

Одновременно отзвучали почти девичий крик Чупы и неразборчивое ругательство Лёхи.

В глазах Константина всё ещё танцевали блики, но тем не менее даже он видел, как фигура Мехмета рухнула вниз, разделённая на две части. Разрез проходил чуть выше таза. И на лице уже покойника застыло полное непонимание. Ровно то самое чувство, которое испытывали все, кто его смерть лицезрел.

Константин, Лёха и Чупа ошалело уставились на труп своего сокамерника. Тряска прекратилась, но Чупа всё ещё тихо попискивал. Константин поднял взгляд повыше и понял, что разрубило не только Мехмета. Разрубило всю, что б её, камеру. Пышущий жаром раскалённый разрез виднелся и на стенах, и на запертой стальной двери, из-за которой теперь отчётливо доносились разрозненные крики.

Константин с Лёхой переглянулись.

— Су… — только начал выдыхать ругательство Константин, как вдруг вспышка вернулась.

Или это была уже другая.

На первых порах было довольно сложно определиться, ибо Константина вновь ненадолго ослепило. А когда зрение к нему наконец вернулось, то население камеры вновь сократилось. Теперь это был Леха. Отрубленная часть его головы подкатилась к левой ноге Константина.

Чупа заверещал ещё громче, а Константин даже осознавать происходящее не успевал. Боль от ран слишком сильно отвлекала и замедляла мыслительный процесс.

«Кто? Что? Почему? Как?» — проносились у него в голове вопросы, которым так и не находилось ответа.

Вновь пришла тряска, и Константин почувствовал, как холодная твердь начала из-под него уходить. Буквально. Пол, на котором он лежал, опускался вниз.

Константин попытался что-то сделать.

Он не знал, что конкретно, однако дёрнулся всем телом и вытянул в сторону левую руку. Но всё было тщетно. На две секунды его поглотило это тянущее чувство падения, вслед за чем пришла боль от тяжёлого удара. Удара спиной о провалившиеся куски бетона.

Зрение опять пропало, однако на сей раз его заволокла чистая и непроглядная тьма. И боль. Как же было больно…

Константин предпринимал попытки вздохнуть, но лёгкие будто сжало невидимыми тисками. Ни единой толики воздуха не могло в них проникнуть. Раны горели, голова гудела, а спина ныла так, что хотелось вырвать собственный позвоночник.

И всё же Константин был жив. Ведь мёртвые боли не чувствовали.

Он не был уверен, но, вроде бы, перевернулся на левый бок, что таки позволило ему вернуть себе дыхание. Да, болезненное и неуверенное. Но достаточное, чтобы не умереть от удушья.

Вскоре вернулось и зрение. Тоже чрезвычайно далёкое от идеала, однако его хватило, чтобы Константин понял, где теперь был. Тюремная камера. Но другая. Не его. Та, что находилась ровно одним этажом ниже.

Чупа тоже был здесь. Мёртвый. Из его расколотого черепа медленно вытекала кровь. Остальные также не выжили. Те, кого в этой камере содержали. Абсолютно все лежали мёртвые. По крайней мере, Константин не видел у них ни малейшего признака жизни.

И, если он не собирался к ним присоединиться, нужно было что-то делать.

Закусив нижнюю губу, Константин перевернулся на живот и с едва сдерживаемым стоном поднялся на четвереньки. Боль, тошнота и головокружение. Они были чрезвычайно против каких-либо действий с его стороны. Но Константин их не слушал. Он должен был встать. Сейчас же.

И он встал.

Опираясь на чью-то покорёженную кровать, он встал и шатающейся походкой зашагал к двери. На тёмном металле виднелся след от одной из вспышек. Константин прислонил руку и толкнул дверь без особой надежды, что она откроется. Но она открылась. Пришла в движение как раз по линии среза.

Константин слегка тряхнул головой, силясь прогнать боль и головокружение, но сделал этим только хуже. Его сразу же чуть не вырвало. Назойливый ком поднялся к самому горлу, и Константину пришлось очень постараться, чтобы его сглотнуть. Но он справился. И, сдержав неуместный позыв, Константин двинулся вперёд. Туда, где вовсю исторгались исполненные паники крики.

В коридоре творился сущий Ад.

Иначе это было просто не описать.

Затуманенный и плавающий взгляд Константина выхватывал образы людей и тех, кто людьми точно не являлся. Первые кричали и бегали, ища выхода, а вторые за ними охотились. Мимо Константина пробежал какой-то немолодой мужик, а следом за ним пронеслось нечто, напоминающее лысую собаку. Кроваво-красную и с изливающимся из пасти огнём.

Убежал мужик недалеко.

Его догнали всего в полудюжине метров от Константина, повалили на пол и, сжигая заживо, принялись есть. Вой стоял просто нечеловеческий. И прошло не менее десяти секунд прежде, чем он затих окончательно. А Константин всё это время стоял на месте и был не в силах что-либо предпринять. Его парализовало. Парализовал страх, непонимание и сильнейшее неприятие увиденного.

Этого не могло быть.

То, что он видел, просто не могло происходить на самом деле.

Однако оно происходило.

Огнедышащая собака продолжала рвать на части уже мёртвое тело, а чуть дальше усеянная шипами змея обвивала безуспешно пытавшегося с ней бороться охранника. Снова крики, снова кровь, и снова образы, которые не поддавались хоть какому-то разумному объяснению. И так по всему коридору. А Константин стоял в самом центре этого безумия..

Из оцепенения его вывела очередная тряска и сопровождавший оную грохот взрыва.

Потолок в нескольких местах обвалился и один из его обломков придавил по-прежнему грызущую труп собаку. Константин понадеялся, что насмерть, но дожидаться и проверять не стал. Он посильнее зажал рану на правом боку и рванул вперёд.

Каждый шаг отдавался такой болью, что хотелось кричать во всё горло. Но Константин терпел. Криков в тюрьме и так уже было предостаточно. К тому же он совсем не хотел привлекать к себе внимание тех созданий, мимо которых пробегал. Шипованная змея на мгновение, казалось, повернула к нему свою алую голову, но оставлять уже пойманную добычу не стала. А на её верещащую жертву Константин предпочитал не смотреть вовсе.

Впрочем, ужасов у него на пути хватало и помимо этих двоих. И далеко не на все из них получалось закрывать глаза.

Щупальца, пасти, клыки и когти. А также хвосты. Невозможные в своей смертности хвосты. Константин видел их и отказывался понимать. Но что понимал он прекрасно, так это кровь.

Кровь. Кровь. И кровь.

Она была просто повсюду. Хлестала из разорванных глоток, стекала по трещинам в стенах и заливала ходящий ходуном пол. А также вытекала из ран самого Константина. И тем быстрее, чем отчаяннее он от всего бежал.

Левую ногу кольнула боль. Новая и очень-очень острая.

Константин опустил взгляд и увидел, что к нему что-то присосалось. Будто пульсирующий плод или, быть может, недопустимо крупная и уродливая пиявка. Её нужно было сорвать. Немедленно. Константин понимал это очень хорошо, однако ничего не мог сделать. Чтобы избавиться от неё требовалось остановиться. А остановка для него сейчас была почти равносильна смерти.

Поэтому Константин бежал.

Он не знал, как смог преодолеть коридор. Банально не помнил. Сохранились отдельные урывки, вроде разорванного на много частей Виталика или едва не схватившей Константина лапищи, но в целостную картину они не собирались. Ужас, боль и смерть в пересмешку с кровавым месивом. Вот, собственно, и всё.

В какой-то момент Константин оказался на лестнице.

Он вбежал на неё через выбитую кем-то дверь.

Преодолев первый пролёт, Константин не удержал равновесие и, врезавшись плечом в стену, припал на одно колено. С его губ срывалось сбивчивое дыхание, сердце колотилось так, что билось о грудную клетку, а повсеместная боль лишь продолжала нарастать. Константин перевёл взгляд на ту дрянь, что прицепилась к его ноге, и ему показалось, что она стала больше. Пульсирующий комок плоти, с которого на пол капала неизвестная жёлто-зелёная жижа. Выглядело всё это до того отвратительно, что Константину даже прикасаться ни к чему не хотелось. Но лихорадочно размышляющий мозг всё же подсказывал, что ничего хорошего дальнейший контакт с этой гадостью ему точно не сулил. Поэтому он глубоко вдохнул и протянул руку.

Но сделать ничего не успел.

Снова что-то громыхнуло и всё здание заходило ходуном.

Даже опираясь о стену, Константин всё равно не удержался и завалился набок. А следом он увидел, как побежали трещины по лестнице сверху. Инстинкты сработали быстрее мыслей. Константин просто вытолкнул себя на ступеньки и скатился по ним вниз.

Он кричал.

Всякий раз, как боль в ранах усиливалась из-за столкновений, Константин не сдерживался и издавал громкий возглас, пока где-то позади него раздавались звуки обрушения. А потом тишина. Абсолютная и всепоглощающая. И ещё тьма. Полное отсутствие даже намёка на свет.

Лишь боль оставалась непреходящей.

И именно она же и помогла Константину очнуться.

Он лежал на полу. Непосредственно у основания лестницы. Это было чётко понятно, потому что лицом он был развёрнут к тому, что от этой самой лестницы осталось. Гора покорёженного металла и камня.

Тело совсем не хотело слушаться. Константин попробовал пошевелить руками и ногами, но те болели так сильно, что малейшее напряжение мышц тут же отзывалось агонией. Крики не стихали. Чужие, не Константина. Он кричать уже не мог. Ему и дышать-то еле удавалось.

Но он всё равно пополз.

Куда-нибудь. Хоть куда-то.

Константин уже плохо понимал, что, зачем и почему он делает. Просто была твёрдая уверенность в том, что нужно двигаться. Иначе смерть. А умирать Константин не хотел. Ещё нет. Ему ещё оставалось, что в этом мире сделать.

Константин дополз до дверного проёма и вцепившись руками в коробку медленно поднялся на ноги. Это было тяжело. Чрезвычайно тяжело. Ничего более тяжёлого Константину в жизни ещё не приходилось делать. Тело ныло, раны пылали, а голова грозилась в любой момент просто взорваться, будучи не в силах всё это стерпеть.

И тем не менее Константин принял вертикальное положение.

Он вышел в длинный коридор и, не видя ничего дальше нескольких метров, побрёл вперёд. Здесь тоже были люди. И нелюди. Вроде бы. Константин уже с трудом отличал одних от других. К общему гвалту добавились звуки выстрелов. То ли очень близко, то ли совсем далеко. Константин не знал и не понимал. Он просто шёл. Один медленный шаг за другим.

Кто-то толкал его.

Кто-то даже царапал или кусал.

Но всё это казалось мелким и несущественным. Нужно было идти. Дальше. Вперёд. В никуда.

Его схватили за плечо и развернули.

— Еб*нат, ты куда прёшь?! — проревел кто-то в униформе и с каской. Лицо было слишком расплывчатым, чтобы его рассмотреть. — Поворачивай назад! Там!..

Что там, Константин так и не узнал. На остановившего его человека, если это был человек, напало размытое нечто и увлекло куда-то в сторону. Послышались чавкающие звуки и истошные крики. Константин опустил глаза в попытке выяснить, что же там творилось, но видел лишь какие-то сгустки непонятно чего. Сильно выделялся красный цвет, но большего вычленить не получалось. Поэтому Константин отвернулся и побрёл прочь.

Коридор казался бесконечным.

Констани шёл по нему уже целую вечность, но конец или хотя бы поворот так и не появлялись. А сил оставалось всё меньше. И ко всему прочему ещё добавился жуткий, продирающий до самых костей, холод.

Что-то вновь громыхнуло.

Да так сильно, что весь мир утонул в буйстве красок, а Константин потерял всякую связь с хоть чем-то устойчивым. Пол, стены и даже потолок. Всё это сгинуло, оставив его падать. Или лететь. Или просто растворяться.

У Константина остались только мысли. Неясные, несвязные и мешающие сами себе. Но они всё же были. Мысли о боли и о неизбежном конце.

Мысли о сожалении…

Когда слух и зрение вновь начали возвращаться, Константин понял, что всё-таки умер и попал в Ад. Самый настоящий. Не метафорический и не аллегорический. А тот самый.

Повсюду полыхал огонь и бродили жуткие твари. Взор Константина стал на удивление чётким, так что он видел их всех очень хорошо. Некоторые походили на крылатых коней с шестью копытами и черепами волков вместо лиц. Другие навевали мысли о склизких морских обитателях с клювами и щупальцами. Только плавали они прямо в воздухе. И в бесчисленных глазах их горел алый свет.

Но виднелись среди всего этого многообразия форм и размеров фигуры, что обладали признаками человека. Всего две из, наверное, сотни.

Первая гордо возвышалась и сжимала в руке охваченный голубым пламенем меч. Из её лба росли длинные изогнутые рога, а за спиной виднелись громадные кожаные крылья. И всё же лицо её было человеческим. Ненавидящим и презирающим. Но человеческим.

Девушка.

Демоница.

Напротив неё на коленях также сидел демон. Без рогов и крыльев, но с хвостом. Весь синий и покрытый шерстью. Безоружный. В руках у него покоился лишь некий сосуд с чем-то поблёскивающим багряным цветом.

На обоих демонах совершенно точно была одежда. И оба они определённо разговаривали.

— … правда надеялся сбежать от меня в другие измерения?.. — донёсся до Константина едва различимый голос демоницы. — От меня?

Синий демон ей что-то ответил, и демоница, гневно скривившись, ударом наотмашь резанула ему левую руку.

Демон сжал зубы, но не закричал.

— … найдём каждого из вас… — вновь различил Константин часть фразы демоницы. — … за всё ответите…

Демон, по предплечью которого медленно растекался огонь, вызывающе усмехнулся.

— Я отвечаю только перед Богом, — твёрдо произнёс он с явным немецким акцентом. — Только он имеет право судить меня.

— Твой Бог умрёт, — заявила демоница, повысив голос. — Так же, как и все остальные.

Она угрожающе подняла меч и тот запылал ещё ярче. Настолько, что у Константина заболели глаза. Но он не стал их закрывать. Он их даже не зажмурил. Константин же уже был мёртв. И то, что он сейчас видел, отныне было его единственной реальностью. Наказанием за все свершённые грехи. Он просто обязан был на это смотреть.

— Делай, что задумала, — без намёка на страх проговорил синий демон. — Я точно знаю, что будет ждать меня после смерти.

Его лицо было спокойно. Это было лицо того, кто ни о чём пред концом своей жизни не сожалел.

Константину даже стало немного завидно. Хотел бы и он уйти вот так. С полной уверенностью в том, что ты делал. Без колебаний и без сомнений.

— Можешь ли ты сказать то же самое о себе? — спросил у демоницы демон.

И настал её черёд усмехаться.

— Мне это ни к чему, — уверенно ответила она, занося над головой меч. — Ведь я буду жить вечно.

Губы демона изогнулись в улыбке. Не злой. Но и уж точно не доброй.

Он поднял голову и заглянул демонице прямо в глаза.

— Все вы так говорите, — произнёс он. — И всё же умираете один за другим. Прямо, как твой брат.

Это стало последней каплей. Лицо демоницы исказилось такой бешенной яростью, какая могла быть только у подлинного исчадия Ада. Она вцепилась в рукоять обеими руками и направила пылающий клинок вниз.

И ровно за миг до своей гибели демон поднял перед собой сосуд.

Удар. Вспышка. Боль.

А потом всё пропало.

Абсолютно всё.