Любовь, которой не было (гет)

Пятый не сомкнул глаз всю ночь и лишь под утро провалился в тревожную дрему. Но выспаться не удалось — телефон зазвонил, едва рассвело.

— Прости, что так рано, — раздался в трубке голос Лютера. — Тут с Беном неладно.

Сон слетел в ту же секунду. В памяти всплыла ферма с разбросанными по земле окровавленными конечностями.

— Что случилось? — резко спросил он.

— Чёрт его знает. Вчера вечером у него температура подскочила. Я ему аспирин предлагал, а он меня послал. А теперь он вообще не в себе, то ли нервный срыв, то ли горячка. Может, его в том лесу клещ укусил…

— Конкретнее, — отозвался Пятый, начиная раздражаться. — Опиши симптомы.

— Ну, сейчас он вроде успокоился. Лежит на диване, щупальца распустил по всей комнате и дышит тяжело.

— Сыпь светящаяся у него есть?

— Откуда ты знаешь про сыпь? — насторожился Лютер.

— Тоже заметил, — коротко ответил Пятый.

Лютер ни на минуту не усомнился в его словах.

— Не, сыпи нет, — сказал он. — Но не нравится мне всё это. Если бы не щупальца, я бы уже скорую вызвал… А так... непонятно, что делать.

— Ты правильно сделал, что позвонил мне, — сказал Пятый. — Я сейчас приеду. И Эллисон позови. На всякий случай.

На том конце повисла пауза.

— Не хочу её тревожить. У неё единственный выходной.

— Не до выходных, — отрезал Пятый. — Мы можем не справиться. Скажи, что я настоял.

Лютер замялся.

— Мы вчера вечером вспоминали прошлое и немного повздорили, она трубку не возьмёт.

— И когда вы только успели? — пробормотал Пятый. — Ладно, попроси Лайлу её уговорить. В последнее время они хорошо ладят.

Пятый ожидал, что Лютер поинтересуется, почему бы ему самому не позвонить Лайле или Эллисон. Но, похоже, ещё в Далласе Лютер уразумел, кто здесь главный. Он лишь сказал «окей» и повесил трубку.

Пятый на ходу оделся, сунул в карман заряженный пистолет. Он надеялся, что применять его не придётся, но оружие придавало уверенности.

* * *

Первое, что он увидел, проскользнув в приоткрытую дверь — это неплотные кольца переплетающихся щупалец, веером раскинувшиеся почти на всех горизонтальных поверхностях гостиной. Толстые, как корабельные канаты, влажно поблескивающие, они едва заметно пульсировали в такт хриплому дыханию распластанной на диване фигуры. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь неплотно прикрытые ставни, Бен напоминал выброшенного на берег гигантского осьминога. Кончик одного из дальних щупалец, точно хвост раздражённой кошки, постукивал по полу.

В арке показалась массивная фигура Лютера. Он тоже старался не шуметь — жестом подозвал Пятого и приложил палец к губам.

После недавней перемотки времени силы ещё не восстановились: усталость накатывала быстро, и без крайней необходимости тратить энергию было непозволительным расточительством. Но, похоже, выбора не оставалось — обойти щупальца, не задев их, не представлялось возможным.

Он переместился на лестницу рядом с Лютером и с облегчением опустился на ступени, прислоняясь к прохладным перилам. Лёгкое головокружение прошло почти сразу, и Лютер ничего не заметил.

— Бен наконец уснул, — сообщил он, — но жар не проходит.

— Ты с ним говорил?

— Он что-то невнятное бормочет, — ответил Лютер, — зато перестал огрызаться. Я его уговорил приложить ко лбу пакет со льдом. Кажется, это немного помогло, но льда надолго не хватит.

Лютер не воспринимал Бена как угрозу, возможно, потому, что не видел, во что они с Дженнифер превратились в несостоявшейся реальности. Пожалуй, это было даже к лучшему. Сам Пятый пока не до конца понимал, с чем они имеют дело, и не хотел преждевременно сеять панику, хотя всё внутри напрягалось от предчувствия, что развязка будет не такой уж безобидной.

На всякий случай, прежде чем отправить Лютера за новой порцией льда, он уточнил, когда ждать Эллисон. Тот заверил его, что она приедет, как только отвезёт Клер к подружке.

Это обнадёживало. Он ещё не придумал точную формулировку приказа, с помощью которого Эллисон смогла бы вернуть Бена в норму, и не представлял, сколько времени уйдёт на то, чтобы уговорить её использовать свою силу — но, по крайней мере, у него был план и некоторая надежда на то, что ситуация не выйдет из-под контроля.

* * *

План, как водится, накрылся, как только за Лютером закрылась дверь. Щупальца зашуршали и пришли в движение, словно Бен потягивался после долгого сна. Пятый на всякий случай нащупал в кармане пистолет.

— Дженнифер, — хрипло выдавил Бен, медленно поворачивая к нему голову. — Где она?

— Понятия не имею, — ответил Пятый, стараясь держаться ближе к лестнице.

— Я знаю, ты её убил, а теперь пришёл, чтобы прикончить меня, — продолжал Бен, с трудом выговаривая слова.

— Ты бредишь. Мне не за чем тебя убивать.

— Лжец. Зачем ты отослал Лютера? Не хочешь свидетелей?

— Лютер скоро вернётся, — сказал Пятый. Его палец сам лёг на курок. Он до сих пор не знал, сможет ли выстрелить, если придётся, но рефлексы брали своё.

— Мы чувствуем… — Голос Бена стал расслаиваться и вскоре зазвучал как хоровой хриплый шёпот. — Знаем, что на тебе её кровь.

Ближайшее к нему щупальце взметнулось, и Пятый не стал дожидаться, пока его собьют с ног. Он телепортировался на галерею и едва успел ухватиться за перила, чтобы не упасть. Внизу Бен рассмеялся, и этот смех, чужой, искажённый, эхом разнёсся по пустому залу.

— Какой ты нервный, — прошелестел хор.

Пятый замер. Он чувствовал, как эти звуки тянутся к нему, проникают под кожу, прощупывают слабые места. Они просачивались в сознание, пробовали его на вкус. Его прошиб холодный пот. В этом таймлайне способности у всех проявлялись иначе, и мысль о том, что Бен может вторгаться в чужой разум, не казалась фантастической, лишь вызывала ни с чем не сравнимое отвращение.

На долю секунды пространство вокруг поплыло, уши заложило. Поначалу он решил, что это просто откат после незапланированного прыжка, побочный эффект от перенапряжения — не впервой.

Однако ощущение вторжения было слишком чужеродным. Что-то скользкое и тошнотворное пробиралось сквозь его разум, проскальзывало в память, срывая с неё защитные оболочки. Щупальца не касались тела — они проникали глубже, копошились среди ментальных конструкций и бесформенных эмоциональных наслоений. Они слизывали беззащитные впечатления и воспоминания, растекалась по внутренним складкам сознания, а он не мог ни пошевелиться, ни вырваться. Пятого охватила паника. Он чувствовал, как утрачивает контроль.

Нужна была защита, любой ценой, пока отвратительное ощущение не парализовало его полностью. По наитию он начал повторять формулы, представляя, как пишет их обломком кирпича на стене. Если ему что-то и запомнилось из детства, так это то, как любопытный Бен — ещё тот, другой Бен — заглядывал через плечо в его книгу, чтобы вскоре разочарованно отвернуться при виде непонятных значков и цифр.

Метод сработал. Всё прекратилось внезапно, так же как и началось. Щупальца отползли прочь, оставив после себя липкий, почти неощутимый осадок.

Пятый сполз на пол. Сердце бешено колотилось, в голове гудело. Глаза всё ещё были зажмурены, и он не увидел, как тварь подобралась снова — лишь почувствовал, как пиджак резко натянуло и дёрнуло, услышал треск рвущейся ткани и глухой стук пистолета, упавшего вниз на ковёр.

— Мы ошиблись, — прошелестели голоса. — Очень благородно, что ты решил не убивать нас без крайней необходимости. Позволь нам выразить свою благодарность.

— У меня не было выбора, — тихо сказал Пятый. Он не строил иллюзий, будто сможет договориться с уцелевшей частью сознания Бена, но стоило хотя бы попытаться выиграть немного времени, чтобы собраться с силами. О телепортации в таком состоянии не могло быть и речи, однако он всё ещё мог попытаться отползти вглубь ниши или на лестницу, куда щупальцам не дотянуться.

— Ты разрушил лучшее, единственное настоящее, что было в этом фальшивом мире! — рявкнули расслаивающиеся голоса.

В перила со звоном врезался светильник. Пятый инстинктивно пригнулся, закрывая лицо рукавом. Осколки осыпались вниз стеклянным дождём, и несколько щупалец сразу обрушились на перила, кроша их в щепки.

— Бен, я хочу тебе помочь и надеюсь, что ещё не поздно, — крикнул Пятый, пытаясь незаметно отползти назад. — Если ты всё обо мне знаешь, то должен знать и то, что твоя страсть была разрушительна для мира.

— Мир невозможно разрушить! — взревел монстр, и воздух содрогнулся. — Один цикл сменяет другой. Таков порядок вещей.

Спасительная ниша была уже совсем рядом, но Пятый не успел. Едва он поднялся на ноги, разворачиваясь, чтобы метнуться в нужную сторону, как его подбросило вверх. А в следующую секунду он уже был не в силах пошевелиться, обмотанный пульсирующим склизким щупальцем. Тварь рывком вытянула его из-за разбитых перил галереи, и теперь он висел в воздухе, над диваном, где расположился Бен. Кольцо, сомкнувшееся вокруг горла, медленно сжималось. Стало трудно дышать, и перед глазами заплясали чёрные точки.

Бен что-то говорил, Пятый видел его искажённое гневом лицо, открывающийся рот, но сквозь звон в ушах уже не мог разобрать ни слова. Всё сузилось до стального кольца на шее и сгущающейся вокруг черноты. Он уже почти смирился с тем, что всё кончено, когда удавка неожиданно ослабла, и его швырнуло вниз, на россыпь осколков.

* * *

Муть в сознании неспешно рассеивалась. И постепенно возвращались ощущения за пределами царапающей боли в горле и бесценной возможности жадно вдыхать обжигающий воздух. Мелькнула вспышка, затем другая. После чего стихающий гул в ушах прорезал нечеловеческий вой. Звук был настолько пронзительным, что заглушил его хриплый кашель. А в следующий момент сквозь пелену проступило встревоженное лицо Лайлы.

— Эй, ты как? — спросила она.

Её рука мягко легла ему на плечо, как в той стертой реальности, когда она будила его от кошмаров.

— В норме, — прошептал он, пытаясь унять мелкую дрожь в руках.

Лайла обернулась на затихающий вой:

— Если ты, скользкий ублюдок, ещё раз хоть дотронешься до него, — прорычала она, — я лично засуну твои грёбаные отростки тебе в задницу. Понял?

Бен не ответил. Он продолжал подвывать, его лицо искажала гримаса боли.

Краем глаза Пятый заметил, как в дальнем углу, сбивая с полок безделушки, извивается обугленное, слепое щупальце. Остальные уже сползлись к дивану, оплетая его так плотно, что он теперь напоминал то ли змеиное гнездо, то ли древний жертвенник, утопающий в клубке пульсирующих лиан.

Пятый попытался приподняться на локте, но тело было как ватное, а сквозь порванный рукав в кожу впились щепки и стеклянная пыль. Он зашипел от боли, и в тот же миг Лайла снова метнула взгляд в его сторону.

— Ты ранен?

— Нет, ерунда, слегка порезался, — просипел Пятый.

Он не был готов к такому взгляду— полному нежности, сочувствия, как будто он и правда был ей дорог. Как если бы они вместе прошли сквозь годы лишений, сражений и потерь, как если бы она чувствовала невероятное облегчение от того, что не останется одна во враждебном мире чужих таймлайнов.

Мир вокруг будто бы дрогнул, отступая, и на миг они вновь оказались в том самом доме — с залитым солнцем парником, клубникой, патефоном и старыми часами с кукушкой.

Пятый почти машинально взял её за руку и сжал ладонь, как делал когда-то, чтобы успокоить. Лайла тут же расслабилась.

— Ты меня напугал, — сказала она с тёплой, искренней улыбкой.

— Меня не так легко убить, — шепотом ответил он, улыбаясь в ответ.

Секунду они завороженно смотрели друг другу в глаза — до тех пор, пока его не накрыло ледяным осознанием: он напутал с реальностями, и в этой, его жест совершенно неуместен. Пятый поспешно разжал пальцы. На её лице промелькнуло замешательство, и улыбка тот час же погасла. Он опустил глаза. Всё произошло слишком быстро и слишком естественно, и если Лайла уже что-то подозревала — теперь он не имел ни малейшего представления, как будет объясняться.

Однако до этого дело не дошло. Текущий таймлайн не позволял расслабиться. Послышался шорох, как будто по полу медленно волокли что-то тяжёлое. Пятый скосил глаза и тут же увидел, как изуродованное щупальце, извиваясь, скользит прямо к ним.

Игнорируя боль и слабость, он вскочил на ноги, инстинктивно закрывая собой Лайлу, но у нее тоже была отличная реакция: моментально сбросив оцепенение, она выпрямилась во весь рост. Ее глаза опасно засветились, заставив оплетающие диван щупальца плотнее прижаться друг к другу. Бен лежал на спине, лицо блестело от пота и слёз, изо рта вырывались хриплые стоны.

— Не надо, оно не специально... — проскулил он. Его гротескное тело вздрагивало в конвульсиях.

— Немедленно втяни свои чёртовы тентакли, — потребовала Лайла.

— Не могу... Больно... — всхлипнул Бен.

— Мне плевать.

Ее глаза сверкнули, и в следующий миг одна из ножек дивана хрустнула, срезанная лазерным лучом. Вся конструкция опасно накренилась, едва не придавив часть щупалец. Те в панике заметались в попытке удержать Бена, чтобы он не скатился на пол.

— Погоди... — прохрипел Пятый. — Ему нужно время, чтобы вернуть контроль.

Это всё ещё был Бен. Пусть не тот, которого он знал и не уберёг, но Бен — живой, испуганный, несчастный. Пятому претило причинять ему вред.

— У него было время, пока он читал тебе обвинительную речь, — отрезала Лайла. — Считаю до трёх!

По щупальцам прошла волна дрожи. Те, что не удерживали Бена от падения, сплелись вокруг него в живой кокон, оставив открытым лишь лицо. В этот момент в прихожей послышались шаги, и приглушённый голос Эллисон с сарказмом произнес:

— Вообще-то я не ветеринар.

— Как раз вовремя, — хмыкнула Лайла.

Ее лицо приобрело решительное и жесткое выражение, глаза затопило матовое золотистое свечение. Она шагнула ближе к сплетению щупалец и прогремела:

— Ты сейчас же втянешь свои грёбаные тентакли туда, откуда они повылазили, и больше НИКОГДА их оттуда не высунешь!

Бен издал оглушительный вопль, переходящий в хрип. Щупальца дернулись, начали сокращаться и втягиваться. Диван окончательно накренился, Бен скатился на пол и забился в судорогах. Последней исчезла обожжённая конечность, и крик оборвался.

Когда в комнату вбежали Лютер и Эллисон, всё уже было кончено. Бен лежал на полу у самых ног Лайлы, скрюченный и неподвижный.

— Что здесь произошло? — спросила Эллисон, оглядывая разгромленную гостиную. — Что вы тут устроили?

Лютер склонился над Беном.

— Он был не в себе и напал. Лайла защищалась, — прохрипел Пятый. Он рухнул в ближайшее кресло и теперь, морщась от отвращения, стягивал с себя пиджак, пропитанный засохшей слизью.

— Дышит, — наконец сказал Лютер.

— Это шок. Ты немного перегнула с формулировкой.— пояснила Эллисон. — «Никогда» работает жестко, тело не знает, как на такое реагировать.

— Ему повезло, что он вообще остался жив, — буркнула Лайла.

* * *

Кухня оказалась самым светлым местом в доме, поэтому её выбрали для импровизированного медпункта. Пока Лютер относил бесчувственного Бена наверх, а Эллисон пыталась дозвониться до офицера по УДО, чтобы объяснить пропущенные звонки, Лайла выгребла из навесного шкафчика всё, что могло сойти за средства первой помощи.

И теперь Пятый сидел на шатком стуле, жмурясь на солнце, и наблюдал, как она, вооружившись лупой и пинцетом, один за другим вынимает из его ладони микроскопические осколки стекла.

Спирт обжигал кожу, но Пятому куда больше досаждал ком в горле. Его вполне можно было списать на последствия удушения, однако обманывать себя смысла не было. Последние дни вынудили его признать: несмотря на всю свою рациональность, в душе он сентиментальный идиот. И стоило чему-то напомнить о его мимолётном счастье, как приходилось напрягать всю волю, чтобы не раскиснуть.

Сосредоточенное лицо Лайлы в тёплом утреннем свете, её уверенные движения и мягкие касания — всё это слишком напоминало неслучившееся. Сколько раз они обрабатывали друг другу раны, постепенно приходя в себя после боя, погони или засады. Для полного погружения в ту реальность не хватало лишь одного: снять с Лайлы заколку, чтобы волосы рассыпались по плечам.

— Ну вот, кажется, всё. Чувствуешь ещё покалывание?

Пятый сжал кулак.

— Уже нет.

Она стерла выступившую кровь куском бинта и, открыв пузырек с антисептиком, стала водить кисточкой по порезам. Когда процедура была закончена, она поднесла его ладонь к губам и легонько подула.

— Спасибо, — сказал он, вставая. — И спасибо, что спасла мне жизнь.

— Ну хоть кто-то не читает мне нотацию, что надо было аккуратнее, — хмыкнула Лайла.

— Нет смысла, — пожал плечами Пятый. — В критические моменты срабатывает автопилот. Там некогда выбирать.

— Я как увидела, что этот склизкий гад тебя душит...

Она вдруг вскочила со стула и порывисто обняла его, прижимая к себе. Пятый замер. Оказаться в её объятиях было одновременно удивительно и абсолютно естественно. Он судорожно вздохнул, вдыхая её запах. Несуществующая реальность снова стала совсем близкой.

— Я так испугалась, что потеряю тебя. Как будто ты мой самый лучший друг. Звучит странно, хотя... мы ведь стали друзьями в той реальности, правда?

— От тебя ничего не скроешь, — слабо улыбнулся Пятый. Она улыбнулась в ответ — широко, искренне, почти так же, как в той стёртой жизни.

— Я так и подумала. Раз уж мы друг друга не прирезали за семь лет, значит, как-то научились ладить.

* * *

Лайла позвонила вечером — узнать, как он себя чувствует, и сообщить, что Бен так и не пришёл в себя. Лютер отвёз его в больницу, где врачи решили, что имеют дело с последствиями эпилептического припадка. Бена положили под капельницу и пообещали дать знать, как только он очнётся.

Остальное было не столь важно, если не считать того, что Диего прошёл отборочный тур на любительский чемпионат по дартсу и, по словам Лайлы, с тех пор не переставая хвастался и всерьёз строил планы о том, как со временем уйдет с работы ради карьеры в большом спорте.

Они ещё немного поговорили. Пятый слушал её голос и невольно вспоминал, как уютно было вместе под вязаным пледом на скрипучем диване, когда в камине догорали угли, а снаружи гудел ветер. Он пожелал ей спокойной ночи, повесил трубку — и сам не заметил, как оказался на кухне с бутылкой виски в руке. Крышка не поддавалась, и это дало ему несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Он пока не мог себе позволить выбыть из игры. Инцидент с Беном указывал на то, что расслабляться рано, и Пятый не считал себя вправе пустить всё на самотёк. Он тяжело вздохнул и задвинул бутылку в самый дальний угол.

— Лучше повременить, — пробормотал он и подумал, что, строго говоря, он тут не совсем один. Где-то рядом всё ещё обреталась невидимая Дженнифер.