Вечность и один день (Forever and a Day) (гет)

Примечания автора: Наконец-то мы добрались до Снейпа, ммм?

————————

Стоял прекрасный день, когда семья Уизли (а также Гермиона и Гарри) ступили на платформу «Девять и три четверти». Гарри на мгновение замер и закрыл глаза, снова наслаждаясь восхитительными звуками вокруг: свистом поезда, болтовнёй учеников и их семей, уханьем сов и кваканьем жаб, а также всеобщим ощущением счастья, которое он чувствовал. Гарри очень не хватало этого зрелища, поэтому он снова открыл глаза и слегка улыбнулся.

Молли и Артур были заняты тем, что отчитывали близнецов за плохие оценки, выражали уверенность в том, что Перси справится с ролью старосты, собирали вещи Джинни и следили за тем, чтобы Рон не забыл Коросту. Рон заверил их, что надёжно спрятал крысу в своей сумке, и постарался не показать, насколько ему противно это существо.

— Хорошо, значит, купе должно быть прямо где-то... там. Пошлите, пока его кто-нибудь не занял, — сказал Гарри, тащя чемодан и клетку с Хедвиг. Гермиона и Рон шли следом. Внутри Гарри всё кипело от тревоги. Ему не терпелось снова увидеть Ремуса, но теперь, когда он стал тем, кто он есть (война, несомненно, меняет людей), он задавался вопросом, действительно ли Ремус снова станет его другом — или они, может быть, на самом деле впервые сблизятся.

Гарри остановился перед раздвижной дверью и очень медленно потянулся к ручке. Его сердце забилось быстрее, а рука задрожала. Внезапно он почувствовал сильный удар по плечу и чуть не подпрыгнул от испуга. Но это был всего лишь Рон, подбадривавший его сделать это. Стараясь не обращать внимания на головокружение от одного вида размытого силуэта Люпина за стеклом, Гарри открыл дверь.

Они тихо вошли, стараясь не потревожить Ремуса, и сели. Рон и Гермиона устроились напротив, а Гарри сел рядом с помятым учителем. Гарри сидел ближе к Ремусу, чем обычно сидят незнакомые люди, но ему было всё равно. Кроме того, Ремус сидел, сгорбившись, в углу у окна, закутавшись в плед и спрятав лицо от посторонних глаз. Гарри вытянул шею, чтобы получше его рассмотреть.

— Мерлин, Поттер, ты напугаешь его до смерти, — прошептал кто-то рядом с дверью. Никто не услышал, как она открылась, потому что шум заглушил наконец-то тронувшийся поезд. Это был Драко, уже одетый в форму.

— Отвали, Малфой, — сказал Рон, но не так резко, как обычно.

Драко просто закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив руки на груди.

— Сделай фото, так сможешь смотреть на него ещё дольше, — сказал Драко, наблюдая, как Гарри не сводит глаз с Люпина, который продолжал дремать, мирно не замечая четырёх подростков, уставившихся на него.

— Это я тебя научил, — ухмыльнулся Гарри, наконец-то встретившись с ним взглядом — изумруд в серый.

Драко закатил глаза.

— Послушай, у меня мало времени, потому что меня ищет Пэнси. Но я хотел спросить, что ты собираешься делать, если во время этой поездки в поезде случится... что-то необычное, — прошептал Драко, настороженно поглядывая на спящего мужчину. Теперь он знал, что не стоит недооценивать умственные способности гриффиндорцев, особенно оборотней. Он мог выглядеть спящим, но кто знает?

— Не обращай внимания, — Гарри пренебрежительно махнул рукой. — Ты собираешься остаться здесь? Мы можем потесниться... — добавил он, к явному ужасу Рона.

— Нет, нет. Мне лучше вернуться. Не хочется, чтобы поползли слухи ещё до того, как мы приедем, правда? — тихо ответил Драко с лёгкой усмешкой, хотя всё ещё выглядел растерянным. Гарри не хотел так быстро оставлять Ремуса, но он всё равно встал и последовал за Драко в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Таким образом, Рон, Гермиона и их новообретённый сообщник Живоглот остались присматривать за Ремусом.

— В чём дело? — тихо спросил Гарри, напугав Драко, который не заметил, что Гарри последовал за ним.

— Я не… я не знаю, как создать Патронуса, — ответил Драко, явно нервничая. Гарри сначало удивился, но затем понял: на этот раз из-за дементоров Драко пришлось бы столкнуться с гораздо более неприятными вещами. Гарри привык к этому, но Драко… он предпочитал не думать об этом.

— Заклинание довольно простое, я могу научить тебя прямо сейчас, если...

— Нет, я должен идти. Кроме того, из всех нас только Снейп мог наколдовать его. Сомневаюсь, что я смогу сейчас. — Гарри понял, что под «из всех нас» имелся в виду круг последователей Волан-де-Морта. Это огорчило Гарри, и он успокаивающе положил руку на плечо друга.

— Тогда я что-нибудь придумаю. Кто знает? Может, я снова создам ОД.

Драко выглядел раздражённым, но в то же время каким-то образом обнадёженным. С хитрой ухмылкой и дружелюбным взглядом он пошёл дальше по коридору поезда. Гарри же вернулся к своим друзьям.

— Приятно поболтал с лучшим другом? — фыркнул Рон, и Гермиона игриво шлёпнула его по руке. Гарри лишь закатил глаза.

— Нет, мой лучший друг прямо здесь сейчас ведёт себя как ревнивый придурок, — Рон покраснел, но, похоже, остался доволен.

— О, как бы мне хотелось дать ему ещё одно одеяло или подушку... — Гермиона сменила тему, глядя на Люпина.

— Я знаю. Мне тоже, — тихо ответил Гарри.

Прошло около двадцати минут с начала поездки, когда поезд начал замедлять свой ход. Гарри встретился взглядом с Роном и Гермионой. Рон положил руку на окно, и холодный воздух застыл вокруг отпечатка его ладони. Было видно пар от их дыхания, но каждый оставался неподвижным и спокойными. Когда поезд резко остановился, Люпин проснулся, а свет погас.

Они обсудили, что будут делать, если что-то подобное повторится. Было слишком рано, чтобы потерять всё и кардинально изменить ход событий, сотворив тройного Патронуса — настоящий подвиг для трех третьекурсников. Было бы задано слишком много вопросов, и их прикрытие, скорее всего, было бы раскрыто. Поэтому они рискнули, и даже если Люпин действовал быстро, это всё равно могло быть рискованно. На третьем курсе, на настоящем третьем курсе, Гарри едва мог продержаться несколько секунд. Теперь за плечами у Гарри, как и у его друзей, были годы плохих воспоминаний и мучительного опыта. Он лишь надеялся, что они смогут устоять перед соблазном применить заклинание.

Люпин тут же насторожился и быстро оглядел своих попутчиков. Его взгляд задержался на Гарри, которого он, казалось, узнал даже в темноте, потому что в его золотистых глазах что-то вспыхнуло, и они потеплели.

— Я пойду поговорю с водителем, а вы трое сидите спокойно, — тихо, но твёрдо сказал он и бесшумно выскользнул из купе, держа палочку наготове. Гарри думал, что больше никогда не услышит этот голос, пока жив, но вот он снова здесь. Он почти не услышал, как Рон сглотнул, а Гермиона ахнула.

Гарри посмотрел на дверь и увидел, как тёмная фигура протянула руку и открывала её. Чешуйчатая рука нежити протянулась к оборванному зомбиподобному существу, которое, казалось, было нацелено на Гарри. Гарри не пошевелился и не вздрогнул. Он затаил дыхание, глядя прямо в глаза дементора — или туда, где, по его мнению, должны были быть глаза.

Затем Гарри услышал крик... пронзительный, но мелодичный, ужасающий крик его матери эхом отдался в его голове. После всех этих лет это всё ещё было его худшим воспоминанием. Затем он услышал отца и высокий, пронзительный смех. На этот раз тьма не наступала, и воспоминания всплыли в те секунды, когда разум был раскрыт. Затем он услышал, как Беллатриса насмехается над Сириусом, и крик, когда его ударили и он падал назад… пронзительные крики самого Гарри и сдавленные, мучительные мольбы Люпина, когда тот удерживал его от того, чтобы броситься за уже мёртвым крёстным в ту роковую ночь. Воспоминания начали накладываться друг на друга, и на этот раз Гарри опустился на колени, словно в трансе, но он всё ещё был в полном сознании и испытывал мучительную боль. Он схватился за голову и зашипел от боли, когда голоса стали невыносимыми. Он почувствовал, как кто-то приземлился рядом с ним, а затем ещё одно тело. Они были ледяными, как смерть, но обнимали его, пока он держался за голову, — и их дрожь смешивалась с его собственной. Их научили не издавать ни звука от боли, и все трое молча сидели на земле в агонии. Яркая вспышка озарила купе, когда мужчина выкрикнул освобождающее заклинание, и все голоса разом стихли. Гарри с трудом переводя дыхание, начал слышать, как Гермиона тихо утешает его и Рона. Её собственный голос дрожал.

И тогда он почувствовал на своей спине большие и тёплые руки и, не удержавшись, прижался к мужчине, который опустился на колени рядом с ним. Люпин на мгновение напрягся — всего на мгновение — а затем обнял хрупкую фигурку Гарри Поттера. Сказать, что старый Мародёр был удивлён, — значит не сказать ничего, но он был рад хоть чем-то помочь, пусть даже просто утешить ребёнка.

— Спасибо, — прошептал Гарри, на мгновение сжал его руку, наслаждаясь прикосновением, которое он принял как должное в прошлый раз, и осторожно отпустил, чтобы не напугать мужчину ещё больше. Затем Гарри помог Рону и Гермионе подняться, когда свет снова зажегся. На бледных щеках Рона веснушки выделялись, как на негативе звёздного неба. Волосы Гермионы были растрёпаны, а кожа бледна, но они молчали, и только их глаза выдавали то, что они, должно быть, пережили.

— Вот, это шоколад. Он поможет, — сказал Люпин, протягивая каждому по большому куску шоколада, который, судя по всему, лежал у него в кармане. Гарри тихо усмехнулся, вспомнив о слабости этого человека к сладкому. Поезд дёрнулся и снова тронулся в путь. — Я пойду ещё раз поговорю с машинистом, скоро вернусь. Мы скоро приедем, так что предлагаю вам надеть форму. — Он мягко улыбнулся и ушёл, но перед этим ещё раз взглянул на Гарри.

Рон сел на подушку с таким видом, словно ему было сто лет, и уставился на свой кусочек шоколада.

— Я и забыл, как ему нравилась эта штука, — слабо улыбнувшись, сказал он и откусил кусочек. Гермиона села рядом с ним и принялась за свой.

— Я тоже, — прошептала она. Гарри свернулся калачиком напротив них, у окна, на ещё тёплом месте, где не так давно сидел Люпин.

— Одно я знаю точно: я никогда к этому не привыкну, — сказал Рон. Он стал немного сильнее и ярче, продолжая есть сладость.

— Согласна, это слишком. Даже для нас, — устало ответила Гермиона.

— Я позабочусь, чтобы вам двоим больше не пришлось этого делать, — ответил Гарри. Он чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что косвенно причинил им боль — снова. Он бы выдержал тысячу таких пыток, лишь бы они были в безопасности и счастливы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Рон, облизывая губы. Гарри устало хихикнул.

— Я просто хочу сказать, что буду лучше о вас заботиться, хорошо? — ответил Гарри с кривой улыбкой.

— Эй, это была не твоя вина.

— Это мой выбор. Я придумаю отговорку, если нам снова придётся использовать заклинание до того, как Ремус меня научит, — спокойно возразил Гарри. Рон, похоже, слишком устал, чтобы спорить, поэтому позволил Гермионе и Живоглоту прижаться к нему. К тому времени, как Люпин вернулся, они уже спали.

— Ммм, они так быстро уснули, да? — почти шёпотом спросил он, садясь рядом с Гарри, но оставляя между ними чуть больше пространства, чем было раньше, когда Люпин сам спал.

— Это было, мягко говоря, утомительно. Это был дементор? — спросил Гарри. Он решил, что пока лучше говорить частичную правду, а не откровенную ложь. Он просто будет намекать на то, что ему известно, и притворяться, что не в курсе.

— Да, это был он, — ответил Люпин, и его лицо стало серьёзным. — Хотя им не следовало нападать на наш поезд...

Гарри дал ему договорить и через мгновение выдал ещё одну небольшую правду, чтобы сохранить хронологию событий относительно неизменной:

— Вы слышали женский крик?

Люпин моргнул, а затем медленно ответил:

— Нет… А ты?

Гарри кивнул и решил посмотреть в окно. Он подумал, что ведёт себя слишком спокойно, но он так устал, что у него не было сил на какие‑либо действия. Ему было слишком комфортно с Ремусом.

— Гермиона рассказала нам о дементорах… после того, как мы узнали о побеге Сириуса Блэка, — он почувствовал, как Люпин снова напрягся, но на этот раз не стал возражать. — Она сказала, что они каким‑то образом пробуждают твои худшие воспоминания. Думаю, женщина, которую я слышу… я знаю, кем она была.

— Кто? — осторожно переспросил Люпин, хотя от прошедшего времени у него скрутило живот.

— Моя мама. Я слышу и папу — и смех, пронзительный смех, — впервые за долгое время он вспомнил об этом, а потом вспомнил и то, что было ещё раньше, до того, как он узнал, что он волшебник. — Когда я был маленьким, мне всегда снился один и тот же кошмар — и всё, что я мог вспомнить, — это вспышка зелёного света.

Гарри понятия не имел, почему он вдруг заговорил об этом. Ему не нужно было говорить об этом сейчас или вообще когда‑либо, но он так долго держал всё в себе, что решил стать немного более открытым.

— Кажется, я кое‑что помню, понимаете? — Гарри обернулся, уверенный, что увидит на лице Люпина страх или отвращение из‑за того, что незнакомец ведёт себя так странно. Но всё, что он увидел, — это глубокую печаль, которая была ему так же знакома, и желание утешить, но незнание как. Это была преграда между чужими людьми, и от этого у Гарри болезненно сжалось сердце, хотя он и понимал её причину.

— Я понимаю, — вздохнул Люпин, и его голос слегка дрогнул. Он придвинулся чуть ближе к Гарри и посмотрел на него ровным взглядом. — Я знаю, что мы только что познакомились, но… я хочу, чтобы ты знал: я был знаком с твоими родителями. Они были моими хорошими друзьями.

Казалось, он затаил дыхание, как будто не собирался говорить об этом так скоро… или вообще не собирался… и ждал реакции Гарри с волчьим нетерпением. Гарри улыбнулся, и на мгновение его глаза заблестели, как раньше у Лили, а потом снова стали мутными и тусклыми.

— Тогда я рад наконец‑то познакомиться с вами, профессор Люпин, — ответил Гарри, протягивая руку.

Люпин с облегчением улыбнулся и пожал Гарри руку, но затем бросил на него любопытный взгляд:

— Откуда ты знаешь моё имя?

Гарри кивнул в сторону багажа.

— Дружба с Гермионой научила меня кое‑чему в области дедуктивных рассуждений.

Люпин рассмеялся. Гарри был так рад снова услышать этот звук. Живой.

В тот вечер было ясно, не слишком тепло и не слишком холодно. Впрочем, троица этого не замечала (и их попутчик тоже, хотя Драко никогда бы не признался вслух, что тоже скучает по старому замку). Когда поезд остановился, Гарри, Рон и Гермиона бросились к окну и увидели мерцающие огни Хогвартса, которые, словно подмигивающие звёзды, приветствовали их возвращение домой.

Люпин был ошеломлён их воодушевлением, но потом вспомнил, что ему нужно выйти сразу после остановки поезда и встретить других учителей, чтобы они заняли свои места раньше учеников. Поэтому он попрощался с детьми и ускользнул.

Тем временем троица осторожно вышла из поезда и услышала доносящийся издалека громогласный голос Хагрида, который тепло приветствовал крошечных первокурсников, размахивая фонарём и глядя на них добрыми глазами. Он взглянул на Гарри, Рона и Гермиону и поздоровался с ними, на что они радостно ответили и помахали ему.

Невилл заметил, что приветствие было слишком восторженным даже для них. Но он не придал этому значения, пытаясь скрыться от одного светловолосого слизеринца, пока тот не заметил его.

Однако слизеринец не собирался разыгрывать бедного гриффиндорца. На самом деле он планировал больше никогда не делать ничего подобного. Но это не значит, что он побежал бы к парню и заключил его в дружеские объятия. Драко нужно было поддерживать свою репутацию (по крайней мере, пока это было необходимо), и он действительно по‑прежнему презирал большинство студентов в красно‑золотых мантиях.

Он заметил Поттера и двух его… друзей… которые радостно запрыгивали в карету вместе с той белокурой девушкой, которая, по его мнению, была немного не в себе. Затем Драко обернулся и увидел, как Крэбб и Гойл манят его к карете, где его ждали нетерпеливая Пэнси и скучающие Нотт и Забини. Что ж, с этой компанией ему точно придётся нелегко.

Проведя рукой по своим платиновым волосам, он с важным видом направился к ним, стараясь не смотреть на фестралов, которых из всей его компании видел только он.

— Тут занято? — радостно спросил Гарри, глядя на девушку, которая уже сидела за столиком и читала журнал вверх ногами. Её палочка была спрятана за ухом в светлых кудрях, а в ушах блестели серьги в форме редисок.

Она подняла взгляд, но не посмотрела ему в лицо и сказала отстранённым голосом:

— Нет, не совсем. Если ты не против нарглов… и, конечно, дабберблимов, хотя они будут больше крутиться вокруг первокурсников, раз уж они собираются на прогулку по озеру…

Гарри улыбнулся ещё шире и ответил:

— Круто!

После чего без труда забрался внутрь. Двое его друзей обменялись недоумёнными, но довольными взглядами и последовали его примеру. Невилл тоже присоединился к ним, вцепившись в Тревора и усевшись рядом с новенькой.

Вскоре карета тронулась, и Гарри обрадовался, что верхнее окошко опущено и они могут видеть звёзды над головой и чувствовать лёгкий ветерок. Он вздрогнул, словно что‑то вспомнив, и протянул руку девушке.

— Прости, я забыл… Я Гарри Поттер, рад с тобой познакомиться, — Гарри тепло улыбнулся, с такой нежностью, словно приветствовал дорогого друга. Для него и его «двух третьих» трио он таким и был.

Девушка моргнула, глядя на протянутую руку, и взяла её своей маленькой и тонкой ручкой, которая была немного холодной, несмотря на тёплую ночь. Она слабо улыбнулась:

— Я Луна Лавгуд.

Остальные последовали примеру Гарри и представились.

— Ты ведь на втором курсе, верно? Кажется, я слышал, как Джинни говорила о тебе… вы иногда занимаетесь гербологией вместе, — застенчиво произнёс Невилл.

— Действительно, Джинни очень добра ко мне. Для меня это в новинку, — загадочно, но по‑своему отстранённо, что было для неё нормально, ответила Луна.

Гарри и остальные почувствовали себя немного неловко, ведь все они (кроме Невилла) знали, через что ей часто приходилось проходить: девочки в её общежитии сторонились её, а слухи о её уникальной личности только усиливались.

Гарри никогда раньше об этом не задумывался, но ему было интересно, какой была её жизнь до того, как они подружились, до того, как он смог позаботиться о ней. Он снова почувствовал необходимость исправить несправедливость, и хотя знал, что это не его вина, он понимал, что не вынесет, если над ней будут смеяться так же, как в первый раз. На этот раз он будет заботиться о ней лучше.

— Да… — это всё, что смог выдавить из себя Невилл в неловкой тишине.

На самом деле он заметил, что Гермиона почти ничего не говорила, а Рон так и не пожаловался на то, что поездка занимает так много времени, что он проголодался и что ему придётся не спать, чтобы закончить эссе для Снейпа или что‑то в этом роде.

А Гарри… Гарри изменился больше всех. Он выглядел старше, и дело было не только в том, что он вырос за лето (потому что он по‑прежнему был самым низкорослым из парней в классе, как и в прошлом году), но его глаза… его глаза были старыми, почти затравленными, как будто он видел какой‑то далёкий сон…

Через мгновение Луна заметила, что Гарри смотрит прямо перед собой. Она повернулась, чтобы посмотреть в ту же сторону, а затем снова перевела взгляд на него.

— Ты ведь тоже их видишь, не так ли? — спросила она.

Гарри удивлённо посмотрел на неё, но кивнул в ответ. Она повернулась к Рону, который сидел рядом с ним, и к Гермионе, которая сидела рядом с Роном. Они тоже посмотрели вперёд, а затем снова на Гарри и Луну. Луна повернулась к Невиллу, который выглядел совершенно растерянным, но любопытным. Внезапно глаза Луны заблестели и прояснились.

— Вы трое можете их видеть, — Гермиона опустила взгляд, а Рон внезапно почувствовал себя уставшим.

— Да. Мы можем, — тихо ответил Рон хриплым голосом.

— Что видеть? — спросил Невилл, оглядываясь, но не видя ничего, кроме передней части их коляски, которую, как всегда, волшебным образом тянули за собой, и задней части коляски, которая была впереди. Он повернулся, ожидая ответа.

— То, что, я надеюсь, тебе никогда не придётся увидеть, — Гарри грустно улыбнулся.

Теперь Невилл выглядел совершенно растерянным и нахмурил брови.

— О чём ты мне не рассказываешь? — тихо спросил он. В его глазах читалось то же выражение, что и в тот раз, когда он пытался отговорить их от поисков Камня.

— Не думаю, что мы готовы услышать его историю, — тихо ответила Луна, положив руку на плечо Невилла, отчего тот слегка покраснел в лунном свете. — По крайней мере, пока.

Она понимающе улыбнулась Гарри, который благодарно улыбнулся в ответ, и они продолжили путь. Гермиона отвлекла Невилла разговором об их эссе по травологии, которое они писали на летних каникулах.

Снова наступило это время года. Время, когда его головная боль возвращалась с новой силой, а по каменному замку эхом разносились звуки шагов сотен детей. Только этот год будет намного хуже, чем все предыдущие за время его преподавательской карьеры, он просто знал это. Во-первых, там стояла четверть его смертельных врагов, болтающая с Дамблдором, нелепо улыбаясь и одетая в рваную мантию. О, он выглядел невинным, но Северус Снейп знал, что к чему. Он своими глазами видел монстра внутри маленького худощавого волшебника. Теперь, когда Блэк в бегах, именно сейчас Люпин просто решил, что было бы неплохо преподавать на своей старой территории? Неужели Дамблдор не видел, насколько это подозрительно? Этот человек представлял угрозу и, скорее всего, взял бы Драгоценного Поттера под своё потрёпанное крыло, и они бы вернулись к старым мародёрским замашкам, и о, Мерлин, жизнь Снейпа превратилась бы в ад, не так ли? Мало того, что его жизнь и так была дерьмовой, Альбус решил добавить вишенку на торте этой мерзкой маленькой лимонной долькой. Теперь ему придётся каждый день находиться в присутствии Люпина, и, БОЖЕ МОЙ, стать свидетелем того, как они со Святым Поттером сближаются... о, его сейчас стошнит. У него буквально всё внутри болезненно сжалось. О нет, неужели это паническая атака? У него не было таких приступов уже много лет! Он был правой рукой Тёмного Лорда, он мог справиться с этим, верно? Верно. Ого, теперь Люпин о чём-то смеялся с Альбусом и Хагридом, пока они шли к столу. Он... он...? Нет. Он НЕ сидит рядом с Альбусом, большое спасибо. Правильно, двигайся дальше, Лунатик. (Как я запомнил его дурацкое прозвище?! ЗАБЛОКИРУЙ ЕГО. ЗАБЛОКИРУЙ. ЕГО.) Подожди. О нет, он сидит рядом с мной! Почему, почему, почему, ПОЧЕМУ...

— Дорогой Мерлин, у тебя действительно дёргается глаз, ты знаешь об этом? — раздался голос, который заставил Снейпа потерять рассудок — редкий случай.

Минерва МакГонагалл стояла и смотрела на своего более высокого, но гораздо более молодого коллегу, который застыл на месте и не сводил глаз с остальных, пока они шли к столу и приветствовали нового сотрудника. Он бросил на неё сердитый взгляд и направился к столу — к своему теперь уже ненавистному месту рядом с Люпином.

Минерва была не из тех, от кого можно так легко отстать, и она взяла его под руку, заставив остановиться и закатить глаза.

— Не надо так на меня смотреть, молодой человек. Может, я и не легилимент, как ты, но я всё равно вижу, что ты зациклен на том, что Ремус будет преподавать здесь в этом году, — сказала Минерва, уперев руки в бока.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Минерва, — невозмутимо протянул Снейп, старательно сохраняя бесстрастное выражение лица.

Минерва фыркнула.

— Не строй из себя недотрогу, Северус. Ты меня утомляешь, ты это понимаешь?

Снейп прищурился.

— Я не жду, что кто‑то из вас поймёт или хотя бы взглянет за пределы этой очевидной привязанности к человеку, который превратил вас всех в послушных маленьких овечек. Но я имею право чувствовать то, что чувствую, — или вы удобно забыли о выходках, которым предавались ваши драгоценные маленькие гриффиндорцы, пока мы были студентами? — прошипел Снейп, сверкнув глазами.

Минерва имела порядочность покраснеть, что для неё было равносильно едва заметному румянцу на её острых чертах лица.

— Люди меняются, Северус. Ты лучше других знаешь, что это значит, — ответила Минерва и ушла, прежде чем Снейп успел что‑то сказать.

Он посмотрел ей вслед, а затем перевёл взгляд на Ремуса, который смотрел на него. Заметив это, Люпин покраснел, неловко помахал рукой и застенчиво улыбнулся. Снейп просто сверкнул глазами, глубоко вздохнул и приготовился к очень неприятному вечеру.

————————

Примечания автора к главе: Вы могли заметить, что я кое-где меняю и вставляю некоторые фрагменты из книг и фильмов. Не волнуйтесь, это не так уж и серьёзно (если не считать всей этой истории с альтернативной вселенной, пффф), просто для ясности, на случай, если кто-то из вас догадается и немного запутается.