Один на один с самим собой (джен)

Геральт быстро шел в сторону Третогорских ворот. Он старался идти как можно тише, но мерный хруст камней и речного песка под ногами все равно резал обостренный слух.

Перед глазами все еще стояла сцена в доме Элихаля. Геральт ужасно злился на самого себя за то, что грубо обошелся с друзьями, которых у него и так было немного.

Хотя… Теперь вполне понятно, почему.

Нервы ведьмака были на взводе. Ему очень хотелось вернуться в мастерскую и извиниться. На какое-то мгновение ведьмак даже замедлил шаг… но потом пошел еще быстрее. Нет, он не вернется. Он виноват, но он не может вернуться.

У самых ворот показались огоньки факелов; шесть человек из патруля, делая обход, двинулись в сторону Геральта. Опасаясь быть замеченным, ведьмак незаметно проскользнул под мост.

Уже месяц стояла жаркая погода, и Понтар сильно обмелел, так что в некоторых местах реку можно было перейти вброд. Одним из таких мест как раз и была небольшая отмель, расположенная прямо под мостом, соединявшим Застенье с Новиградом.

Геральт перебрался на противоположный берег и принялся внимательно всматриваться в каменную кладку крепостной стены: где-то здесь имелся небольшой лаз, через который в город проникали контрабандисты.

После недолгих поисков ведьмак, наконец, нашел проход, заваленный камнем и тщательно замаскированный травой. Не без труда сдвинув глыбу с места, Геральт миновал узкий тоннель и оказался по ту сторону стены, в каком-то грязном тупике, заваленном мусором и хламом.

Кругом стояла тишина. Геральт осторожно выглянул на улицу. Стражников не наблюдалось, поэтому ведьмак, стараясь держаться тени, начал осторожно пробираться в сторону площади Иерархов. Оставалось пройти совсем чуть-чуть, когда рядом раздался грубый голос:

— Стой, кто идет?!

Черт...

Геральт пригнулся, прячась за пустующим прилавком торговой палатки. Стражник, освещая себе дорогу факелом, все ближе и ближе подходил к укрытию.

Ведьмак уже приготовился наложить на солдата Знак Аксий...

В противоположном конце улицы появился человек. Он шел петляющей походкой и во все горло распевал какие-то похабные куплеты под фальшивые аккорды расстроенной лютни, что тут же привлекло внимание бдительного стражника.

— Эй, ты! Ну-ка проваливай отсюда! А то живо загремишь у меня… — прокричал он, поворачиваясь к нетрезвому певцу.

Внезапно Геральт почувствовал, как кто-то осторожно тронул его за плечо. Резко обернувшись, он увидел Элихаля. Портной, закутанный в просторный черный плащ с глубоким капюшоном, поднес палец к губам и жестом дал понять ведьмаку, чтобы тот следовал за ним. Не задавая лишних вопросов, ведьмак устремился вслед за эльфом.

Они очень долго петляли по бесконечным грязным переулкам, так что Геральт совершенно запутался и теперь не мог понять, в каком направлении они идут.

В конце концов, друзья остановились в темном «колодце», со всех четырех сторон окруженном стенами домов с пустыми глазницами грязных окон и «скелетами» деревянных лестниц.

— Где мы, черт возьми? — спросил ведьмак, озираясь по сторонам.

— Давненько ты не был в Новиграде, если не можешь узнать задний двор банка Вивальди! — раздался откуда-то сбоку знакомый голос.

Из темноты с самодовольной улыбкой появился Лютик.

Геральт только сейчас до конца начал понимать происходящее:

— То есть вы…

— Мы решили, что тебе небезопасно разгуливать ночью по Новиграду в одиночку, Vatt’ghern, поэтому вслед за тобой пробрались в город и, как оказалось, подоспели очень вовремя, — пояснил Элихаль. — Это Лютику пришла в голову идея, как отвлечь стражника.

— Да! Я надеюсь, хоть сейчас ты признаешь, что у меня есть недюжинный талант не только поэта, но и актера? — с некоторой претензией спросил бард, поворачиваясь к Геральту.

— Тебе это отлично удалось… — нерешительно произнес ведьмак. — Знаете, я очень…

— Можешь не благодарить и не извиняться! — бесцеремонно перебил его Лютик. — Конечно, ты повел себя с нами очень грубо, ты чуть было не оскорбил наши с Элихалем чувства. Но, в конце концов, зачем тогда нужны друзья, если они не могут понять тебя и помочь вопреки разногласиям?

Несмотря на то, что поэт так и не дал Геральту договорить, а его речь приобретала все более пафосный характер, ведьмак чувствовал, что слова Лютика были вполне искренними. Белый Волк испытал чувство облегчения от того, что друзья его поняли. Он едва заметно улыбнулся.

— Что ж, раз вы уже на месте, я могу вас покинуть. Хочу побыстрее вернуться в мастерскую, пока не рассвело, — сказал Элихаль. — Если вдруг снова понадобится помощь, вы знаете, где меня искать.

Эльф махнул друзьям на прощание рукой и скрылся в арке одного из домов. Геральт и Лютик еще некоторое время смотрели ему вслед, а потом направились к небольшой деревянной двери, которая служила черным ходом в банк Вивальди. Ведьмак несколько раз постучал, но никто не откликнулся; в доме было тихо. На всякий случай Геральт дернул кольцо на двери, которая оказалась не заперта.

Друзья не произнесли ни слова, но оба поняли, что каждого из них одолевало смутное, тревожное чувство. Что-то здесь было не так. В Новиграде не оставляют двери открытыми. Особенно двери, ведущие в дом нелюдей.

Геральт и Лютик вошли внутрь и оказались в одном из помещений банка, который занимал весь первый этаж дома. Несмотря на царившую здесь темноту, можно было заметить страшный беспорядок царивший в комнате: повсюду валялись какие-то мешки, книги, пол был залит чем-то липким, а под ногами хрустели черепки разбитой посуды.

Кругом не было ни души. Только тусклая полоска света, пробивавшаяся из-за двери, тускло освещала лестницу, которая вела на второй этаж, откуда доносились приглушенные звуки, похожие на глухие удары и возню.

Ведьмак достал стальной меч и стал крадучись подниматься по ступенькам. Вслед за ним бесшумно скользил Лютик. Поэт был подавлен увиденным.

Сжав покрепче рукоять стального меча, Геральт толкнул дверь. Яркий свет ударил в глаза, но, как только зрачки сузились, взору ведьмака предстала весьма неожиданная картина.

* * *

Посреди комнаты, за большим грязным столом, в окружении невообразимого числа пустых бутылок сидели Золтан Хивай и Вимме Вивальди. Оба были пьяны. Пьяны настолько, что им приходилось поддерживать головы руками, чтобы оставаться в вертикальном положении.

Золтан, сидевший лицом к двери, первым заметил двух гостей.

— О-о-о-о... Смотрите-ка кто к нам пришел... — неестественно растягивая слова прокричал краснолюд. — Ге-е-е-еральд... Мать твою... Явился...

Вимме в это время постарался повернуться в сторону вошедших, но едва не потерял равновесие и не рухнул прямо на пол, покрытый осколками битой посуды и залитый, судя по запаху, махакамской медовухой.

— Скажи ему... Чтобы проваливал! Не дам я ему больше денег... — бессвязно пробормотал банкир и громко икнул.

— Да на черта ему деньги? Гляди, какую рожу отъел-то... за неделю...

Лютик, который только-только начал приходить в себя, воскликнул:

— Неужели вы вдвоем это все выпили?

Золтан, покачиваясь, попытался выпрямиться и гордо произнес:

— Ну, не всем же от Храмовой стражи бегать... Кто-то должен пить! Мы с Вимме пока справляемся... Кстати, надо послать еще за одной бутылкой...

— Вам, я думаю, на сегодня хватит.

Геральт стремительно подошел к столу, схватил связку ключей, валявшуюся посреди объедков и, пока два краснолюда не сообразили, в чем дело, бросился прочь из комнаты, увлекая за собой Лютика. Молниеносным движением он запер дверь.

— Вот и все. Пусть посидят там до утра. Протрезвятся. Разговаривать с ними сейчас все равно бесполезно, так что придется нам остаться здесь до наступления рассвета.

Друзья уютно устроились на сваленных в углу тюках с материей. Несмотря на стук в дверь и доносившиеся обрывки витиеватых ругательств, которые, впрочем скоро затихли, Лютик крепко заснул, любовно прижимая к себе лютню.

Геральт же всю ночь пролежал без сна. Его глаза, светившиеся желтым светом, были устремлены куда-то в пустоту. Сотни самых разных мыслей штурмовали разум ведьмака. Но у всех этих мыслей было нечто общее: они все были безрадостные.