Ананасовый джем (гет)

Они нашли укрытие в заброшенном доме на краю леса — там, где сосны были такими высокими, что небо казалось далёким сном. Крыша протекала, но в углу, у старого очага, ещё хранился плед, пахнущий дождём и былыми жизнями. Он развёл огонь — искры взлетали, будто маленькие души, и танцевали над ними.

— Сегодня я останусь, — сказал он.

— Ты не можешь, — прошептала она.

— Только до рассвета. Только раз.

И она не возразила.

Они легли вместе на грубый ворс, под пледом, который казался мягче, чем вся роскошь замков. Она прижалась к нему — крепко, как будто боялась, что он исчезнет, если его отпустить.

Его рука легла на её плечо. Пальцы двигались медленно, будто не гладили, а запоминали. Он дышал неровно — как человек, который впервые позволил себе поверить в покой.

Она чувствовала, как его дыхание касается её виска. Сначала быстрое — словно он сражался с невидимым врагом. Потом — тише, ровнее. Он пытался уснуть. Ей не хотелось мешать.

Она закрыла глаза, но не уснула. Она слушала.

Слушала, как в груди его сердце глухо отзывается на каждый её вдох. Слушала, как он глубоко втягивает воздух, будто боится, что утром его не будет. Слушала, как в этих коротких вздохах прячется всё, что он никогда не скажет словами.

Она думала: вот он — самый страшный момент. Не когда умираешь. А когда живёшь, зная, что вот оно — счастье, и ты не можешь его удержать.

Он вдруг заговорил, почти во сне:

— Я боюсь проснуться в своей башне… без тебя.

Она прижалась ближе. Провела пальцами по его руке. Она уже не дрожала. Ни от холода, ни от боли. Только от того, как сильно любила.

— Я буду с тобой, — прошептала она. — Даже если меня уже не будет.

Он не ответил. Только обнял её крепче, и на его губах дрогнула улыбка. Она знала — он не уснул. Он тоже слушал.

Так они и лежали. Словно два сердца, найденные в одном теле. Впервые за долгое время — не герои, не тени, не проклятые. Просто — двое.

Он и она.

Живые.

Пока не наступит утро...