Бабочки и булавки (гет)

Князев/Светка Похиленко

«Может быть, вернусь, — думал Князев, наблюдая за деревенской красавицей, набирающей воду из колодца. — Если Лика наскучит — обязательно».

Светка подняла голову, сдула со лба непослушную прядь и улыбнулась городскому гостю. Но в мыслях её было лишь: «Пялится, сволочь! Забирай меня отсюда или проваливай!»

Кирилл/Агапа

Уже год во снах он видел ведьму. Жаркие, пряные видения о ней перетекали в кошмары, где она мучила Сашу или находила дом их родителей, и Кирилл пробуждался с жутким, но явственным осознанием, что с мамой и папой случится беда…

Самым трудным было признаться самому себе, что он хотел, хотел это безжалостное существо, которое истязало его сестру и угрожало его родителям, которое твердило, убивая: «Смотри, сколько крови проливается по твоей вине».

Кирилл | Юла

Нередко Кирилл вспоминал женщину, которая спасла ему жизнь. Он ничего не знал о Юле, даже её настоящего имени, но он был писателем и умел мечтать. (В конце концов, в чём задача творца? Изображать не то, что было, а то, как должно быть.)

Иногда он воображал, что она служила… ну, допустим, в Чечне и писала нежные романтические стихи со странным лесбийским подтекстом.

Иногда — что жила в холостяцкой однушке, ездила на дачу на старой «буханке» и слушала русский рок. Грезила Дальним Востоком и тихо берегла память о первой и единственной своей любви к давно женатому однокласснику. А ещё пугала соседей — неженским увлечением огнестрельным оружием…

Развязка была неизменна — выстрел. Всё обрывалось из-за бестолкового Избранного, который не то, что мир спасти — защитить сам себя оказывался не способен.

Этот сюжетный поворот не выдерживал критики, но исправлять его было поздно.

Колдун

В старину его звали «бес». Люди тогда другие были — боязливые, суеверные, и он тогда был другой — рыжий, гривастый — волей-неволей засматривались. Говорили, и дочь в него пошла жесткой этой, опасной красотой.

А сейчас — постарел. Согнуло его время… Но всё ещё встречает в горах он суеверных людей.

Не узнать тебе, гость Земли змей⁽¹⁾, чему улыбается и о чем молчит этот странный сухой старик. Не узнать, сколько страшных историй он может поведать перед тем, как душой твоей наполнится живительный камень Уартсах.

Агапа

…Издали ветер приносит запах гари и людские крики — причитания баб, вопли мужиков. Но от отцовского полушубка пахнет кровью и табаком — родным для Агапки запахом, и ей почти уютно в чужих руках.

Пока с детским непониманием Агапка сердится на людей: почему они не хотят отдавать мне свои жизни? Почему вновь приходится убегать? Разве сами они не пускают под нож скот, не едят рыбу и мясо?

Через пару столетий Агапа прекратит задаваться вопросами, прекратит жалеть своих жертв: из умбрийцев на Земле останутся только двое — она и отец.

Кирилл/Олеся

Агапа так часто являлась ему во снах, что он почти забыл другое ее лицо — круглое и курносое, с россыпью веснушек на щеках, с неизменной улыбкой ямочками — нежной, но вместе с тем лукавой, будто бы скрывающей что-то. Какую-то недобрую шутку...

Он не мог полюбить Олесю за пару дней. Он даже едва помнил, какой она была… Милой и весёлой. Рыженькой (Кириллу нравились рыженькие). И будто не совсем настоящей. Будто Агапа специально для него её придумала. Но откуда ведьме было знать, какой жест, какой взгляд, какое слово по-настоящему отзовётся в его сердце…

Значило ли это, что Олеся — реальна? Садясь в автобус или спускаясь в метро, Кирилл всякий раз боялся увидеть ее в случайной попутчице, в случайной прохожей. И что она глянет на него с такой знакомой ехидцей, и слегка склонит набок голову…

1) Место, где жили Агапа и Колдун, на алтайском звучит как «Еланда»

Вернуться к тексту