В руинах (джен)

К счастью, за год, прошедший после похорон Артемуса, в Ордене многое изменилось. В том числе и библиотека, которую полностью перетряхнули, закаталогизировали и систематизировали. Коллекция знаний, сильно поредевшая после того, как написанные глифами книги превратились в подшивки пустых листов, тем не менее по-прежнему оставалась самой полной в Городе. Закрытой территории была посвящена целая секция, но мне пришлось основательно потрудиться, отсеивая общедоступную информацию от того, что могло представлять хоть какую-то ценность для Хаммеритов. Некоторые материалы, включая отчеты непосредственных участников, пришлось отдать писцам, которые обещали подготовить копии уже к вечеру и убрать из текста все то, что не было предназначено для посторонних глаз.

Мне нравилось то, как сильно изменился Орден за прошедший год. Будто протянутая рука, собравшаяся в кулак для удара. Ощущение отчаяния и растерянности, когда-то царившее в этих коридорах, теперь сменилось деловитой сосредоточенностью. Появилось много незнакомых мне молодых людей в одежде послушников. Да и вообще, новых лиц прибыло: теперь в Цитадель стекались Хранители-агенты из других городов, приехавшие, чтобы поднять Орден из руин.

Официальное письмо, про которое говорил Флайвил во время нашей последней встречи, приглашало меня присоединиться к Хаммеритам через два дня. Не то чтобы я сильно горела желанием переселяться из престижного квартала и уютной квартиры со всеми удобствами на захудалый постоялый двор с полным отсутствием оных, но, пожалуй, было бы разумным не спускать глаз со служителей молота. Тем более, что моя вылазка так позорно провалилась.

Позже, в этот же день собрался Совет Хранителей. Это было «неформальное заседание в режиме свободной дискуссии», поскольку мы оба — и я, и Флайвил — действовали без официального одобрения, на свой страх и риск. И решения по нам, соответственно, тоже принимались неформальные.

Члены Совета, с которыми мне удалось переброситься парой слов, пообещали полную свободу действий. Кто-то смотрел на предстоящее мероприятие скептически, кто-то — с интересом, кто-то — с оптимизмом, но мне удалось убедить практически каждого в том, что стена разрушалась, и сохранять статус кво и дальше было бы опасно. А из этого следовал один простой логический вывод: если не собираешься заниматься нужным делом сам, не мешай тому, кто хочет и может.

Впрочем, в попытке постелить соломки, Совет негласно постановил внести Флайвила в список потенциальных целей для Исполнителей. Просто чтобы не тратить время на бюрократию, если что-то пойдет не так. Отныне, жизнь Кузнеца-в-Изгнании буквально зависела от одного-единственного приказа. Моего приказа.

Было решено разместить несколько агентов и Исполнителей неподалеку от Дома Розали, на случай, если мне вдруг понадобится помощь.

Но когда, наконец, все формальности были улажены, все вещи собраны, а бумаги Хранителей доставлены адресату, случилось кое-что совсем непредвиденное. Мы, конечно, могли бы догадаться и принять в расчет менталитет жителей города, но даже не озаботились этим. А вот горожане, как выяснилось, очень внимательно следили за происходящими рядом с запретной территорией событиями.

Еще на подступах к Дому Розали мне бросилось в глаза то, что слишком много людей направлялись туда же, куда и я. Странно, обычно городские «муравьиные тропки», по которым жители привычно снуют по своим ежедневным делам, огибают огороженный квартал. Однако, сегодня в узких переулках, окружающих стену, было неожиданно оживленно, а уж непосредственно возле постоялого двора и вовсе бурлили нешуточные страсти.

На подъезде к штаб-квартире Хаммеритов мой открытый фиакр провожали неодобрительные взгляды сгрудившихся возле ворот горожан, а я тем временем размышляла о причинах такого пристального общественного внимания. Подъехав вплотную к внушительным металлическим створкам, украшенным изображениями молотов и чаш, я высунула руку с приглашением Флайвила с ярко-красной сургучной печатью. Дежурный, несший вахту на временной смотровой вышке, подал сигнал открыть ворота, а отряд служителей молота оттеснил горожан подальше.

Перекинувшись несколькими словами с собравшимися во дворе членами ордена, пока мои вещи выгружали из экипажа, я наконец-то узнала причину народных волнений. Реальность, как всегда, оказалась довольно банальна и объяснялась типичным городским стремлением погреть руки и урвать кусок везде, где представлялась хотя бы призрачная возможность.

Когда слухи о том, что Хаммериты собираются распечатать запретную территорию, все же поползли по городу, несмотря на все предосторожности, тут же нашлись ушлые ребята, решившие захватить кусок земли в неплохом месте. В ход пошли документы разной степени достоверности. У стихийного движения тут же появились свои руководители и подстрекатели, и теперь у ворот Дома Розали собралась внушительная толпа, размахивающая требованиями, прошениями и петициями и на полном серьезе планирующая застолбить свой куш «семейного наследия» едва только запретная территория перестанет быть запретной.

Я вошла в обеденный зал бывшего постоялого двора. Те из Хаммеритов, кто не вышел на усиленную вахту во дворе — общим числом около дюжины, — теперь собрались вокруг общего стола. Высшее руководство, как я понимаю. Я узнала Флайвила, его послушника, Оливера и еще нескольких клириков, лица которых запомнила во время своего недавнего визита. Теперь они выглядели несколько растерянно, но, на всякий случай, держали боевые молоты под рукой.

— Создатель в помощь! — поздоровалась я, пока кучер переносил мои вещи под крышу. — Смотрю, у вас тут весело.

Хаммериты приветствовали меня раздраженными взглядами. Впрочем, они не выглядели удивленными: то ли ждали меня, то ли кто-то уже успел доложить о прибытии.

— Вы как всегда вовремя, госпожа Хранитель, — кисло произнес Флайвил.

— Стараюсь быть полезной, — ответила я, изо всех сил изображая добрые намерения и желание услужить. — Могу ли я чем-то помочь?

— Тайренн. — Флайвил кивнул своему ученику. — Проводи госпожу Хранителя в ее комнату, пожалуйста.

— Я ненадолго. Скоро вернусь.

Меня одарили еще одним холодным взглядом. Я махнула рукой, кучер подхватил пожитки, и мы направились вверх по лестнице вслед за воспитанником Кузнеца-в-Изгнании. Лестница, сколоченная из пропитанных морилкой досок, протестующе заскрипела. Все в этом здании: лестницы, опоры, перекрытия и перегородки, казалось, просто не были рассчитаны на такое количество людей.

Стоит ли навязываться? Какие-то обсуждения, разумеется, велись, но в моем присутствии они тут же умолкли. Похоже, никто здесь не собирался воспринимать пришлую Хранительницу всерьез или принимать предложенную ей помощь. Хочу ли я… нет, скорее, нужно ли мне доказывать свою полезность, или можно обойтись позицией стороннего наблюдателя? Наверное, все-таки, первое: я могу пропустить что-то важное, если все будут меня сторониться и всячески утаивать информацию. Особенно учитывая, что я тут одна и просто физически не могу держать эту компанию под круглосуточным присмотром.

Мое новое временное жилище меня порадовало. На удивление, мне досталась относительно большая угловая комната с двумя окнами, выходящими на разные стороны — внутренний двор и кучу досок с торца здания. Это могло бы оказаться полезным. Судя по продавленным доскам пола и царапинам от когда-то стоявшей на них мебели, помещение было еще одной общей спальней для приезжающих на городские ярмарки селян. От прежней обстановки теперь остались только большая двухъярусная кровать, кресло, комод, стол с парой стульев и старый потрепанный сундук, настолько большой, что мог бы служить отдельным спальным местом. За ширмой расположился колченогий деревянный рукомойник со старинным чугунным резервуаром для воды, а также тазик и прочие жизненно необходимые удобства. В самом дальнем углу стоял массивный, покрытый облупившейся черной краской шкаф с небольшим тусклым зеркальцем на дверце. Вся мебель была настолько старой, обшарпанной и грубо сделанной, что сомнений не оставалось: Дом Розали не блистал даже в свои лучшие годы.

Постельного белья на кровати, разумеется, не было, а одеяло выглядело таким потрепанным, что им было бы стыдно и лошадей укрывать. Плотные шторы явно пытались отстирать, но, наверное, в мире не было мыла, способного совладать с такими застарелыми пятнами и въевшейся копотью. Из ветхой подушки во все стороны торчала соломенная набивка. Мда. Не думала, что хаммериты настолько аскетичны в быту. С другой стороны, деревянные полы были чистыми и даже натертыми воском, а рядом с небольшим камином лежала внушительная вязанка дров. Говорят, чистоплотность сродни праведности, и я была склонна с этим согласиться.

Осмотрев комнату, я вышла на крыльцо и расплатилась с кучером. Уж не знаю, стушевалось ли хаммеритское собрание при моем появлении или просто обдумывало проблему, но, когда я снова открыла дверь, в комнате по-прежнему висело напряженное молчание. Слышался только треск поленьев в камине.

Все взгляды снова обратились в мою сторону, и в них можно было увидеть либо откровенное равнодушие, либо молчаливое неодобрение. Никто не произнес ни слова. Я почувствовала себя шутом, который ошибся адресом и попал на похороны.

Наверное, стоило бы обратиться ко всему собранию, но что-то подсказывало, что никто не захочет меня слушать. Я кожей чувствовала… не неприязнь, нет, скорее, общее раздражение, как от попавшей в глаз соринки.

— Господин Кузнец-в-Изгнании, — подала я голос. — Выслушайте меня. Хотя бы вы.

Этой репликой, произнесенной практически умоляющим тоном, я поставила себя в заведомо уязвимое положение. Но что-то мне подсказывало, что сейчас не самое подходящее время, чтобы требовать. К Хранителям все еще относились с изрядной долей скептицизма, и расползавшиеся по Городу слухи о нас — один безумнее другого — явно не способствовали доверию. В этот момент я хотела, чтобы на меня хотя бы перестали смотреть, как на нахального чужака, лезущего не в свое дело, и для этого должна показать свою полезность.

Кузнец-в-Изгнании молча встал. То ли он предпочел сдерживать эмоции, то ли не хотел портить и без того натянутые отношения, но на его лице, по крайней мере, не было враждебности по отношению к пришлой Хранительнице. Прикрыв дверь, мы вышли на крыльцо под неодобрительные взгляды собравшихся. Того, что кто-то попытается подслушать нас, я не боялась: у меня не было секретов, и я попросила поговорить наедине только лишь потому, что все остальные вовсе не собирались давать мне слово. Скорее, я буду даже рада, если присутствующие погреют уши на нашем разговоре.

Стоял приятный, теплый весенний вечер. Закат уже догорал над городскими крышами, но небо было свежим и прозрачным, без малейшего облачка. Впрочем, моим вынужденным союзникам погода играла не на руку: судя по доносящимся снаружи одиночным выкрикам и общей нервозности стоящих на страже членов ордена Молота, собрание за воротами расходиться не собиралось. Будь погода похуже, и толпа значительно поредела бы. Но увы, если хаммериты не умеют заклинать дождь, — а они не умеют, я была в этом практически уверена — вряд ли кто-то уйдет домой до темноты.

Повернувшись ко мне спиной, Кузнец-в-Изгнании облокотился на деревянную балюстраду, которая огораживала длинное крыльцо постоялого двора.

— Я слушаю, — кинул он через плечо.

Но его, очевидно, куда больше занимали патрули во дворе.

Я встала рядом, облокотившись на перила и опираясь подбородком на сложенные в замок пальцы. Один из дежурных вопросительно взглянул на нас, но Флайвил отослал его. Я сразу выложила на стол карты, без расшаркиваний и обиняков.

— Я правда могу и хочу помочь.

— Я слушаю, — снова повторил он.

— Бьюсь об заклад, что к вам уже подходили юристы, готовые уладить дело.

Кузнец-в-Изгнании хмыкнул.

— Те же самые, что писали обращения для горожан.

— Кто бы сомневался. Эти парни готовы сплясать для всех за лишнюю монетку. Они пустили слух, подбили толпу, наверняка процитировали парочку юридических актов с кучей умных слов, которые эти олухи вообще не поняли. Гарантирую вам, что в судебных архивах Города наверняка найдется прецедент отчуждения права собственности на объект, которым давно не пользовались.

— Вы тратите мое время на очевидные вещи, госпожа Хранитель.

— Как будто до этого вы проводили его с пользой!

Кузнец-в-Изгнании повернулся ко мне и недобро взглянул исподлобья. Я торопливо продолжила, чтобы сгладить прозвучавшую резкость:

— Я знакома с нашей судебной системой только в общих чертах. Но в Городе прецедентное право, и даже моих скромных знаний хватит, чтобы понять одну простую вещь: на каждый прецедент отчуждения найдется прямо противоположный, когда право собственности сохранилось за прежним владельцем или его потомками, — продолжила я. — Меч правосудия — обоюдоострый. Вам невыгодно будет оспаривать их право собственности и порядок наследования. Хотя бы просто потому, что при желании и возможности кто-то ровно так же сможет оспорить и право вашего Ордена на Собор. И не надо так на меня смотреть. Взглядом еще никто никого не убил.

— Предлагаете мне потратить время, средства и может быть даже жизни моих братьев за то, что в итоге отойдет другим?

— Вы же действуете, в том числе, и во имя общественного блага, господин Кузнец-в-Изгнании, разве не так? Ведь ваш Орден гордится тем, что так много всего делает для простых горожан. Ну, например, пытает карманников и шлюх в Крагсклефте. — Я не удержалась и выдала подколку, но собеседник сделал вид, что не заметил. — Так и здесь. Зачистить запретную территорию — значит устранить угрозу. Неужели вы не готовы сделать для нашей общей родины такую малость, и притом с определенной выгодой для себя?

Флайвил проигнорировал мой выпад. Я тем временем продолжила:

— Предлагаю вам просмотреть все прошения, выбрать те, что имеют хоть какое-то юридическое обоснование, и пригласить желающих расчищать территорию вместе с вами. На общих условиях. Перед вами не знать, не дельцы и не воротилы. Вы имеете дело с обычными горожанами, прибежавшими на запах легкой наживы. Просто выйдите и пригласите их поучаствовать. Заключите с ними соглашение, примите их, как полноправных участников проекта. Пусть попробуют войти на запретную территорию и погонять там хаунтов и привидений. Ручаюсь, большинство из них сбегут тут же, а остальные наделают в штаны, едва увидев зомби. Более упорные или жадные дадут задний ход после первой же стычки, как только поймут, что там действительно опасно. Ну а если кто-то останется с вами до конца — что же, полагаю, что они словом и делом докажут свое право на наследство предков.

Мой собеседник молчал.

— Подумайте над тем, что я сказала.

— Хотите показать, что вы полезный человек, госпожа Хранитель?

— То, что на меня можно свалить любую неудачу, делает меня еще более полезной. Не так ли, господин Кузнец-в-Изгнании?