В дыму и пламени (джен)

Дядя Ингвар даром, что отцовский брат — на отца не похож ни капли. Нет, внешне, конечно, но по характеру — небо и земля. Отец над ним порой посмеивался, поддевал, они часто спорили, однако дядя всегда прощал. «Такой он человек», — вздыхал, разругавшись с отцом, и всё равно делал первый шаг на пути примирения. Ивар такого великодушия был лишён. И прекрасно знал, о чём будет толковать дядя, но слушать это невыносимо. Сейчас уж тем более.

Ивар подъехал к воротам и заглушил мотор. С тяжёлым вздохом стянул шлем. Всего лишь пара минут, чтобы собраться с мыслями. Потоптавшись у калитки, он вдавил кнопку звонка. Заголосили псы.

Дядин дом походил на крепость — большой и светлый, окружённый высоким забором из гладких тёмных досок. В детстве он и казался крепостью — той, в которой нет места тоске и страхам. Ивар горько усмехнулся и прикусил губу, сердито пнул камешек, попавшийся под ботинок. В детстве всё иначе и проще, теперь же… Да, дядин дом был когда-то и его домом, а сейчас того места, куда хотелось бы возвращаться, нет вовсе.

Мать умерла, когда ему не было ещё и семи лет, и отец, верно, без особой радости, забрал к себе. Нет, точнее не так — сплавил дяде с тётей. Там Ивар и провёл остатки лета. Отец приезжал, как и прежде, дарил подарки, водил в зоопарк — в общем, исполнял обязанности воскресного папаши. Для него, словно ничего и не изменилось. Только мать ушла, оставшись смутным воспоминанием — призраком, тающим день ото дня. С годами её облик потускнел вовсе.

Лето вскоре закончилось, и отец, видно, принял решение. Привёл его в свой дом. Целый год они пытались уживаться с мачехой и Хальфданом, пока всё в конец не разладилось. Ивар закончил второй класс, и осенью ему должно было исполниться восемь. На лето отец снова отослал его к дяде. А после, да, после состоялся тот самый разговор, когда отец навешал ему лапшу на уши и пообещал, что заберёт. Сплавил в интернат и на этом всё, точка! Избавился от своих проблем.

Дядя отворил калитку, и Ивар невольно опустил голову, столкнувшись с его печальным взглядом. Тяжко, должно быть, потерять брата, в котором с детства души не чаял.

— Всё же приехал, — выдохнул дядя и положил ему ладони на плечи, крепко прижал к себе.

— Мне жаль, правда, жаль, — отыскал в сердце подходящие слова Ивар, отстранившись и вглядевшись в его бледное лицо.

Дядя едва заметно кивнул.

— А с тобой-то что?

— Подрался в баре, — нехотя отмахнулся Ивар и машинально коснулся налившегося грозно-фиолетовым цветом синяка на скуле.

Дядя неодобрительно цокнул и покачал головой. Его светлые волосы взъерошил резкий порыв ветра, а в тёмно-карих глазах мелькнуло осуждение.

— Если вечно призывать беду на свою голову, она однажды придёт, — помедлив, стиснул его плечо. — Пойдём в дом, давно тебя ждём.

В доме тётушка начала причитать и отчитывать, обработала «боевые раны» и велела садиться за стол. Пахло, как в детстве, пирогами и свежим душистым чаем. А на широком подоконнике выстроились в ряд любимые тётушкины азалии в белых керамических горшках.

Ивар опустился на стул и бегло оглядел кухню — большую и светлую, в бело-лимонных тонах. Тётушка любила цветы и мелкие безделушки, а ещё обожала копаться в саду.

Дядя выставил на стол травяную настойку и разлил по стопкам. По правде, он почти и не пил — предпочитал «находиться в ясном сознании», как он сам выражался. Однако сегодня… Видно, что на душе тяжко. Ивар вновь ощутил смутный укол совести и опустил глаза. Какие бы отношения у них ни сложились с отцом, в большом сердце дяди места обидам не нашлось.

Они подняли стопки, не чокаясь.

— За Рагнара, пусть Господь простит все его грехи, — тяжело вздохнул дядя.

— За отца, — понизив тон, почтительно добавил Ивар.

Тётушка оставила их вдвоём, сказала, что собак прогуляет. Дом их всегда был полон животных. Тётушка работала ветеринаром, а дядя — спасателем. Видно, общие идеалы их и соединили. Казалось, что понимают они друг друга с полуслова, а порой и вовсе без слов. Вот и сейчас тётя, похоже, решила дать им время поговорить наедине.

Дядя отставил стопку, кашлянул и пригладил аккуратную рыжую бороду. В отличие от тёти, говорил он мало, но если уж брал слово, то оно имело вес.

— Рагнар не был плохим человеком, хоть ты и обижен на него, но он тебя любил. Всех вас.

— Ну, да, ну да, просто кого-то больше, а кого-то меньше, — поджав губы, заметил Ивар.

Дядя покачал головой.

— Я к нему в душу лез, но отзывался он обо всех тепло.

Ивар промолчал, стиснув зубы. Колкие фразы так и норовили сорваться с языка, да, впрочем, они всегда находились «под рукой» — не получалось иначе. Ивар прекрасно овладел мастерством выводить всех из себя. Нужно лишь знать, за какие струнки дёргать. Порой это забавляло, но так легко заиграться, забыв обо всём. Нет, дядю не хотелось обижать. Может, Ивар таких тёплых чувств ко отцу не питал, но дорожил младшим братом. Мог представить, как дяде тяжко.

— У него тоже жизнь выдалась нелёгкая. Деда-то помнишь?

Ивар пожал плечами.

— Нет, конечно, мне было четыре года, когда он умер.

Дядя кивнул.

— Да, у отца был тяжёлый характер и воспитание суровое. Он работал в службе исполнения наказаний. Был начальником колонии долгие годы.

Ивар присвистнул.

— Я и не знал.

— Рагнар — старший сын, с него и спрос больше. Однако, он вечно поступал отцу наперекор и с учёбой у него не ладилось. Всё из-под палки, — дядя вновь вздохнул, рассеянно пригладил волосы. — Отец хотел, чтобы он пошёл по его стопам. Но Рагнар… он совсем другой: мечтал путешествовать, мир повидать. Правила и рамки — это всё не для него. Он и сбежал, едва стукнуло восемнадцать. Отец очень злился, а мама, что ж, не смела ему перечить, хоть и жалела его тайком. Деньги присылала втайне от отца. А когда она умерла, Рагнар и вовсе перестал появляться дома. Я к нему ездил. А с отцом они делали вид, будто друг друга не существует. Если Рагнар и приезжал, то они непременно ругались.

Ивар качнул головой, налил себе ещё.

Дядя, спохватившись, кивнул.

— Не думай, что он был тираном.

— Ага, как же. Лупил ещё поди, почём зря… — протянул Ивар, в душе порадовавшись, что деда так и не узнал. Виделись они, кажется, раза два. Отец привозил знакомиться. А у деда вечно рожа кислая.

Дядя смешался, отвёл глаза.

— За дело бывало. Не умел он хвалить, зато ругать и отчитывать всегда был готов, — чуть помолчал и едва заметно приподнял уголки губ. — Помню, мне было года четыре. Я мамину вазу разбил нечаянно. Играл с мячом в доме, хотя, конечно, это было запрещено. Рагнар отцу сказал, что это он разбил и принял наказание за меня. Его заперли в комнате, гулять не пускали, а я ему тайком таскал пирожки и конфеты.

Ивар поддержал дядину грустную улыбку и отсалютовал стопкой.

— Он, наверное, был неплохим братом.

Дядя кивнул и, чуть помедлив, наполнил свою стопку, поднял вверх.

— Да, так и есть.

* * *

Вернулась тётушка, вскоре и двоюродный братец приехал с работы. Сели в гостиной и пересматривали старые снимки. Ивар вышел на крыльцо, закурил, устроившись на старых скрипучих качелях. Тошно было смотреть, честное слово. Нет, фотки хорошие, но вспоминать о прошлом и сетовать вместе со всеми — это просто выше его сил. Пусть уж как-нибудь сами.

Сигарета давно закончилась, но Ивар не спешил в дом. Вскоре распахнулась дверь, и Рэми виновато переступил на месте. Ну, ясно, подослали предки! Ивар усмехнулся, поймав его хмурый взгляд.

— Мама зовёт в дом. Чего ты тут один? — скованно проговорил братец.

Ивар хмыкнул.

— А мне одному хорошо, — чуть помолчал, подбирая слова. — Да не могу, тошно уже там сидеть.

Братец, чуть помедлив, уселся рядом.

— Хочешь просто о чём-то поговорим, о другом?

Это было так нелепо-смешно, что даже мило. Ивар едва заметно ухмыльнулся и, поймав неловкий взгляд братца, стал оживлённо расспрашивать.

— Как твои дела? Бабу себе ещё не завёл?

Рэми смутился, быстро заморгал и опустил глаза.

— Я, кхм, ты знаешь, может, лучше на какую-то другую тему поговорим?

Ивар вопросительно приподнял брови, и Рэми вскоре сдался под его испытующим взором. Что ж поделать, нравилось Ивару подкалывать братца. Но не со зла ведь — от скуки.

— Есть одна девушка, мы вместе ходим в «горный клуб». И-и, ну, она мне нравится, но не уверен, нравлюсь ли ей я.

— Так попробуй позвать её куда-нибудь, — недолго думая, предложил Ивар.

— Но… А если она откажется?

— Так может и согласиться, — хохотнул Ивар, хлопнув братца по плечу.

Рэми повздыхал печально и сказал, что подумает, а после пошёл в дом. Ивар проводил взглядом его нескладную фигуру и покачал головой.

С Рэми у них разница в десять лет. Ивар, признаться, в детстве ему завидовал. И даже порой нарочно дразнил, но потом становилось его жаль. В конце концов Ивар понял, что Рэми не виноват в том, что ему достались любящие родители, которые в нём души не чают. Дядя с тётей с него пылинки сдували: любимый долгожданный ребёнок. А Ивар — так, гость, который приезжает только на каникулы и праздники. Братца он доставать перестал, по крайней мере, старался. А вот огонёк обиды прочно поселился в душе. Порой он едва тлел, но всё же не угасал. И в этот тихий вечер вырвался наружу.

Тётушка прибиралась на кухне, Рэми пошёл с собаками гулять. А дядя сидел в гостиной и пялился в камин. Кошка запрыгнула ему на колени, а он, кажется, даже и не заметил. Ивар устроился на диване и шумно выдохнул, кашлянул, чтобы привлечь внимание.

Дядя встряхнулся и вынырнул из своих печальных дум.

— Ивар, и всё же, почему на похороны не приехал? Отец у тебя один, другого не будет.

Ивар стиснул зубы: ну, начинается!

— Будем считать, что я опоздал, — максимально вежливо ответил он. Что бы там Хальфдан не говорил, но не такой уж он и бесчувственный. Дядю было жаль.

— Вот как, опоздал, — размеренно кивнул дядя Ингвар. — Пусть так, а отчего же в летний дом не поехал? Неужто последнюю волю отца выполнить не можешь? — упрекнул он.

— Я пытался, извини, сделал всё, что мог.

Дядя покачал головой.

— Зачем тогда приехал?

Ивар пожал плечами.

— Да сам не знаю. Может, хотел тебя повидать или Уббу, — на ходу сочинял он. — По дому соскучился, хотя… Разве у меня здесь был когда-то дом?

И это, похоже, дядю задело.

— Мы тебе всегда рады.

Ивар сухо кивнул. На том бы следовало и закончить, но вредный бес обиды дёрнул за язык.

— Конечно, как гостю. Вы же от меня отказались, позволили, чтобы отец меня в интернат отослал. Я был нужен, только пока у вас свой сын не родился.

— Ивар! Как тебе не стыдно! — воскликнул дядя. — Никто от тебя не отказывался, и… господи, нашёл время ворошить прошлое! Мы хотели, чтобы ты остался, но Рагнар так решил.

— А! Ну это я и хотел услышать. Ты ведь с ним спорить не стал? — разгоревшийся в груди огонь сложно было унять.

— Не стал. Ты его сын, и уж точно не мне принимать решения. Неужели ты до сих пор злишься?

Ивар криво ухмыльнулся и покачал головой.

— Какая разница? Назад не отмотаешь. Ты бы всё равно не стал ему перечить, правда?

Дядя тяжело вздохнул и поднялся из кресла.

— Ивар, он мой старший брат, и я всего буду его любить. Мне жаль, что тобой правят обиды и гнев. Нам всем пришлось тяжело, у всех были свои проблемы. И твой дом всё ещё здесь, как бы ты ни считал.

Ивар поджал губы и опустил голову. Спорить дальше уже не хотелось.

— День был трудный, пойдём спать. Линда тебе постелит в гостевой комнате, — сказал дядя мимоходом коснувшись его плеча.

Ивар только кивнул. Извинения никогда не были его сильной стороной, а стыд, тем не менее, покалывал внутри, будто тонкие ледяные иглы.

Уснуть он долго не мог. Ворочался с боку на бок и слушал, как громко тикают дедовы напольные часы — украшение гостиной. Кошки носились по коридору, а после дверь осторожно открылась и в комнату прочапал один из псов, деловито цокая когтями по паркету. Который из двух, в темноте не разглядеть. Оба на одну морду. Пёс потоптался, шумно вздыхая, и, не церемонясь, запрыгнул на кровать, устроился в ногах.

— Вот ещё новости! — возмутился Ивар. — Здесь место для одного. Вали в гостиную, у вас там целый диван.

Оскар (Ивар дёрнул цепочку бра и увидел, кто же пришёл его навестить на ночь глядя) обиженно засопел и замахал коротким хвостом.

— Давай-давай, проваливай! — подтолкнул Ивар. Ладно бы кошку ещё он потерпел, но не такого же кабана.

Оскар ушёл на пол и принялся чистить все свои складки, громко стуча хвостом. На его морщинистой шкуре их целая уйма. Долго возился, в конце концов, устроился на ковре и захрапел.

Да как они только живут в таком зоопарке! Нет, не то чтобы Ивар не любил животных, но больше как-то на расстоянии. К тому же в этом доме их слишком много: два пса-шарпея (Оскар и Лайм) и три кошки.

Ивар без особой радости поднялся и перешагнул через пса, вышел в сад и закурил. У дяди с тётей в доме не курят, и вообще они там все за ЗОЖ. Ивар побродил немного среди россыпи солнечных фонариков, которые освещали сад в ночное время, надеясь, что свежий воздух прогонит душное чувство стыда и горечь обиды. А когда вернулся в постель, вместо сна пришли воспоминания.

* * *

В то утро он проснулся рано, спустился вниз, следуя за одной из тётиных кошек, и услыхал голоса на кухне. Пожалуй, Ивар просто толкнул бы дверь, но сообразил, что обсуждают его, и замер, будто статуя, выпустив кошку на пол.

Тётушка строго выговаривал папе:

— Надо что-то решать! Ребёнка в школу пора устраивать.

— Да знаю я! — отмахнулся папа. — Время ещё есть. У нас с Идой и так не ладится, понятия не имею, как ей сказать.

— Сказать всё-таки придётся, — вступил дядя Ингвар. — И давно следовало, парню почти семь лет!

Папа раздражённо ответил:

— Сейчас вообще не время. Мы, наверное, разведёмся скоро. Не живём вместе, и… У меня сын со дня на день родится.

Кажется, тётя с дядей потеряли дар речи, но тётя всё же очнулась первой.

— Поздравлю, — сухо сказала она. — Пусть Ивар живёт у нас, сколько потребуется, пока ты со всеми своими женщинами не разберёшься, — скрипнул стул, а после хлопнула задняя дверь. Видно, тётя вышла в сад.

— А ты что же молчишь, брат? Тоже не рад? — спросил папа.

Дядин голос звучал виновато и глухо.

— Поздравляю.

На некоторое время повисла пауза, кто-то со стуком поставил кружку.

— Я же не виноват, что у вас ребёнок не получается. Выбрал бы ты себе женщину помоложе… — заявил папа. — не знали бы таких проблем.

— Прекрати! — оборвал дядя. — Линда чудесная женщина, а если Господь нам не дал детей, видно, такова его воля. И вдвоём проживём.

Папа помолчал и добавил:

— Семь лет уже пытаетесь, а всё никак. Возьмите в приюте, а то какая же семья без детей?

Дядя печально вздохнул:

— Может быть… Если хочешь, чтобы Ивар остался у нас, так и скажи. Место есть, и мы ему рады.

— Я всё решу, просто не капайте на мозги. Разберусь, я сам ещё не знаю, где жить буду, пока не до него.

Ивар тайком пробрался в свою комнату, никто в тот раз его и не заметил. Папа, видно, поссорился с тётей и долго не появлялся. А Ивар уже и привык в новом доме, но всё же пришлось переезжать.

* * *

Утром Рэми заявился в комнату.

— Смотри-ка, что я нашёл на чердаке, — в руках он вертел волчонка — мягкую игрушку. Давным-давно, когда отец забрал Ивара домой, дядя с тётей подарили, чтобы он сильно не скучал. Ивар с ним долго не расставался, везде с собой таскал и в интернат увёз.

— Фенрир⁽¹⁾, — усмехнулся Ивар, забрав игрушку.

— Я искал всякие старые вещи, ну, знаешь, для винтажных фото, — «по работе» — понял Ивар. — И вот наткнулся на него. Может, ты хочешь забрать?

— Да нет уж, пусть живёт здесь.

— Хорошо, — легко согласился Рэми. — Пойдём завтракать? Мама уже ушла — у неё утренняя смена в клинике.

С тех пор, как тётушка вышла на пенсию (в прошлом году), она работала на полставки. Никак не могла расстаться со своими мохнатыми пациентами, но у неё появилось больше времени для себя и любимого сада.

Дяди тоже не было: «ушёл на пробежку», — пояснил Рэми.

Ивар хлебал кофе в одиночестве, потому что Рэми кормил животных и всяким прочими хозяйственными делами занимался. А когда дядя вернулся, братец стал собираться на работу.

По правде говоря, извиняться вовсе не хотелось, но вчерашняя ссора с дядей здорово подпортила настроение. Ивар сумел вытолкнуть лишь: «спасибо» за завтрак и вообще.

Дядя Ингвар кивнул.

— Чем планируешь заняться?

— Хотел навестить Регину, по городу прогуляться.

— Хорошо. Ты бы на кладбище всё-таки заехал, надо с отцом проститься, — напутствовал он.

Ивар поморщился. Ну сколько можно его тюкать!

— Время есть, — не стал спорить он.

Дядя больше не настаивал, лишь сверлил испытующим взглядом.

— Вот что, Ивар, по поводу дома я хотел сказать.

Ивар взмахнул руками.

— Да ладно, хватит! Ну переборщил я вчера и на тебя вовсе не в обиде. Если бы отец… Просто закроем тему, — поспешно закончил он.

Дядя покачал головой и упрямо продолжил:

— И всё же хочу прояснить. Когда умер отец — твой дед, дом он оставил мне. Завещания не было — всё на словах, но Рагнар его разочаровал, и отец… в общем, они много ругались, потом совсем перестали общаться, — махнул рукой он. — Сейчас не об этом. Я предлагал Рагнару продать дом, разделить деньги. Ему бы точно не помешали, они тогда с Идой снимали квартиру, своего жилья не было. Но он отказался, сказал, что дом мой, — дядя едва заметно приподнял уголки губ. — Сказал, что я столько терпел отца и пытался их помирить, что всё это заслужил.

Ивар чуть подумал, кивнул.

— Он прав. Хоть я деда не помню, но он, видно, был не сахар.

— Мы одна семья, и тебе здесь всегда рады, — напомнил дядя напоследок.

— Спасибо, я это ценю.

В конце концов, Ивар начал вспоминать, почему отсюда уехал. Семьи становилось слишком много в его жизни. Чересчур.

1) В германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи, которому предначертано убить Одина.

Вернуться к тексту