Шоу знакомств имени Мальчика-Который-Опять-Выжил (гет)

Всем здрасте,

Я скорее всего буду кое-какое время отсутствовать,

надеюсь не очень долго, но вероятно до октября

Подписывайтесь на ТГ, он пока свежий

И так как меня какое-то время не будет, выкладываю сразу пару глав

Приятного чтения

_________________________

Моя жизнь превратилась в ситком с элементами хоррора. Ужасно смешного и одновременно пугающего. Моё наследие вело себя как гиперактивный щенок с доступом к ядерной кнопке. Оно не просто помогало — оно угадывало желания. Иногда даже до того, как они успевали оформиться в голове.

Я потянулся за солью — солонка сама подпрыгнула и зависла в воздухе, вежливо ожидая, когда я возьму нужное количество. Я чиркнул ножом по хлебу — нож тут же принялся нарезать его идеально ровными, аккуратными ломтиками, сам. Без моей помощи. Я вздохнул с досады, глядя на заляпанное жиром пятно на футболке — пятно съёжилось и с позором испарилось, оставив ткань чистой.

Это было… жутковато. Как жить с самым услужливым в мире призраком-горничной, который ещё и читает мысли.

— Спасибо, — пробормотал я пустой кухне. — Может, ещё и подушку взобьешь?

Подушка на диване тут же дёрнулась и приняла идеально пухлую форму.

— Окей, стоп, — сказал я, чувствуя лёгкую панику. — Давай без фанатизма. Я пошутил.

Подушка безвольно сдулась. Я вздохнул. Моя магия была не просто практичной. Она была… эмоциональной. Чуткой. Как будто всё вокруг стало продолжением моего настроения.

Особенно досталось зеркалу в прихожей. Оно стало моим личным троллем.

Я посмотрел в него утром, пытаясь пригладить взъерошенные волосы.

«Не поможет, — прозвучал мой собственный голос, но с язвительными, ядовитыми нотками. — Это не волосы, это гнездо для птиц. Или метла. Привет, Гарри-метла».

Я отшатнулся.

— Это что ещё такое?

«Твоё отражение, гений. Только более честное. И более уставшее от всей этой херни».

Я ткнул пальцем в стекло. Оно осталось твёрдым.

— Прекрати.

«Или что? Превратишь меня в осколки? Ой, боюсь-боюсь. А потом будешь ходить и наступать на них босыми ногами. Классика».

Это было забавно. Первые пять минут. Потом стало раздражать. Моё же собственное отражение издевалось надо мной лучше, чем Фред и Джордж вместе взятые.

Чайник тоже стал задирой. Если я злился, он начинал тихо шипеть и выпускать клубы пара, словно разъярённый кот. Однажды, когда я особенно ярко представил, как бы я хотел, чтобы Кингсли Шеклболт подавился собственным бархатным баритоном, чайник свистнул так пронзительно, что из соседнего дома выбежала испуганная миссис Симпкинс с метлой наперевес.

Я пытался относиться к этому с юмором. В конце концов, какая ещё магия может похвастаться говорящим зеркалом и чайником с характером? Но внутри всё сильнее скребли противные, тревожные коготки. Я терял контроль. Не над магией — она была частью меня. А над её проявлениями. Она жила своей жизнью, реагируя на малейшие всплески эмоций.

Именно в таком состоянии, когда я в пятый раз за утро уговаривал зубную щётку не чистить мне зубы самостоятельно (она очень настаивала), ко мне пожаловали гости.

Гермиона и Рон. Мои лучшие друзья. Спасители магического мира. И сейчас — главные разносчики тошнотворного чувства дежавю.

Гермиона несла ещё одну книгу. Эта была такой толстой, что, казалось, могла бы остановить Несущегося со всех ног носорога. Наверное. Рон шёл сзади, с виноватым видом, словно вёл её на поводке.

— Гарри, — начала Гермиона, едва переступив порог. Её взгляд сразу же упал на зубную щётку, которая замерла в воздухе, изображая невинность. — Мы должны поговорить. Снова.

— О, — сказал я. — Новая библия? «Как правильно женить Гарри Поттера: руководство для идиотов»? Или «Мужчины, которые меня хотели: полный справочник»?

Рон фыркнул, но под взглядом Гермионы тут же смолк.

— Это не шутки, Гарри! — она с грохотом водрузила книгу на стол. Пыль столбом. Моя кружка дёрнулась от неожиданности. — Я углубилась в исследования. Проверила первоисточники. И… я была права.

— Ура, — безэмоционально произнёс я. — Давайте ради этого устроим салют. Моя зубная щётка сейчас устроит фейерверк из пасты.

— Твоё наследие, — продолжала Гермиона, игнорируя мои комментарии, — действительно требует стабилизации через магического партнёра. И все исторические прецеденты… — она открыла книгу на закладке, — указывают на то, что партнёр должен быть мужского пола. Это прописано в самой теории магического симбиоза! Это не предрассудок, это закон!

Я посмотрел на неё, потом на Рона, потом снова на неё.

— Поздравляю. Ты только что официально подтвердила, что моя жизнь — это плохой рассказик с неверной ориентацией. Спасибо, что проверила, а то я вдруг неправильно прочитал инструкцию по эксплуатации собственной крови.

— Гарри, перестань ёрничать! — взорвался Рон. Его уши покраснели. — Речь идёт о твоей безопасности! Нам же всем спокойнее будет, если у тебя будет этот… партнёр! Кто-то, кто сможет тебя… контролировать!

Слово «контролировать» повисло в воздухе тяжёлым, ядовитым шаром. Даже моя зубная щётка отшатнулась и упала в раковину.

Я медленно обернулся к Рону.

— Повтори, пожалуйста. Я не расслышал. Кто будет меня что?

Рон сглотнул, но не сдался.

— Ну, ты понимаешь… сдерживать. Направлять. Чтобы ты не… ну… не взорвался там чего.

— Чтобы я не взорвался, — повторил я с ледяным спокойствием. — Понятно. Значит, я теперь такая нестабильная бомба, которой нужен сапёр с тихим, мужественным голосом и желанием «направлять»? И это исходит от тебя, Рон? Ты серьёзно считаешь, что мне нужен какой-то мужик, чтобы он меня… сдерживал?

Моё раздражение росло. Оно било изнутри, как волна. Я чувствовал, как по моей коже бегут мурашки. Лампа на столе замигала.

— Речь не о том! — вмешалась Гермиона, пытаясь вернуть диалог в конструктивное русло. — Речь о балансе! О магической гармонии! Ты должен принять, что так устроена магия! Партнёр будет мужчиной, потому что только мужская энергетика может выдержать такую силу и… дополнить её!

— Дополнить? — я засмеялся, и смех прозвучал резко и неприятно. — Как? Каким образом? Он что, будет держать меня за ручку, когда я буду чинить чайник? Или говорить мне «молодец» после каждого удачного заклинания? Вы слышите сами себя? Вы говорите обо мне, как о опасном животном, которого нужно приручить и посадить на цепь к какому-нибудь «опытному дрессировщику»!

Я видел их лица. Гермиона — упрямая, уверенная в своей правоте. Рон — неловкий, но согласный с ней. Они не видели меня. Они видели «проблему», «наследие», «нестабильный объект». Они стали адвокатами этой долбаной системы.

Внутри всё закипало. Гнев, обида, предательство. Моя магия отреагировала мгновенно. Перо, валявшееся на столе, дёрнулось, подпрыгнуло и ткнулось в ближайший клочок пергамента. Оно начало быстро-быстро писать. Я не управлял им. Оно просто… выплёскивало то, что было у меня в голове.

— Вы знаете, что я думаю? — сказал я тихо, и мои пальцы сжались в кулаки. — Я думаю, что вы все с ума посходили. Вы так зациклились на этих дурацких «традициях» и «законах», что забыли, кто я. Вы забыли, что я прошел через ад и обратно. Что я сам справлялся с вещами и пострашнее. А теперь вы — ВЫ! — приходите ко мне и с умным видом впариваете идею, что мне нужен мужчина, чтобы я не «взорвался»? Это оскорбительно!

В этот момент перо закончило писать. Оно зависло в воздухе, а потом… включился мой «громкоговоритель», собранный на днях. Он лежал тут же, на полке.

И тишину разорвал мой собственный, усиленный в десятки раз, голос. Голос, который зачитал то, что только что написало перо:

«БЛЯДЬ, ДА КАКОГО ХЕРА ВСЕ ТАК ЗАФИКСИРОВАЛИСЬ НА ТОМ, ЧТОБЫ МНЕ ВПИХНУТЬ КАКОГО-НИБУДЬ МУЖИКА? КАК БУДТО ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВАРИАНТ! У МЕНЯ МАГИЯ САМА ПО СЕБЕ РАБОТАЕТ, А ЭТИ ТУТ ПРО «МУЖСКУЮ ЭНЕРГЕТИКУ»! ДА ВЫ ВСЕ БОЛЬНЫЕ! ГЕРМИОНА СО СВОИМИ КНИЖКАМИ, РОН — РЫЖИЕ ПОДПЕВАЛА, СВОИМ ЖЕЛАНИЕМ «СПОКОЙНОЙ ЖИЗНИ»! ОНИ ДАЖЕ НЕ ВИДЯТ, ЧТО ПРЕДАЮТ МЕНЯ, ВЕДЯСЬ НА ЭТУ ХЕРНЮ! Я ИМ НЕ ТОВАР С ИНСТРУКЦИЕЙ «ПРОГНИСЬ ПОД МУЖИКА»!»

Голос умолк. В комнате повисла оглушительная тишина. Перо снова упало на стол. Громкоговоритель тихо зашипел и отключился.

Гермиона стояла с широко раскрытыми глазами, алыми пятнами на щеках. Рон был бледен, как полотно, и смотрел на меня с чем-то похожим на страх.

Я смотрел на них. Моё сердце бешено колотилось. Стыд, ярость, неловкость — всё смешалось в один клубок.

— Вот… — я сглотнул. — Вот что я на самом деле думаю. Прямо сейчас.

Гермиона первой пришла в себя. Она выпрямилась, подбородок задрожал.

— Это… это именно то, о чём я говорю, Гарри! Ты не контролируешь это! Твои эмоции… твоя магия… они вырываются наружу! Это опасно!

— Опасно? — прошептал я. — Опасно то, что мои лучшие друзья видят во мне бомбу, а не человека! Опасно то, что вы обсуждаете мою жизнь, как расчёт свиданий для агрессивного питомца!

— Мы пытаемся помочь! — крикнул Рон, и в его голосе прозвучала обида. — А ты ведёшь себя как последний… как последний…

— Как последний что, Рон? — я сделал шаг вперёд. Лампа на столе снова замигала. — Говори. Как последний нытик? Сумасшедший? Гад? Говори!

Он не сказал ничего. Он просто отвел взгляд.

Гермиона закрыла книгу. Её движения были резкими, нервными.

— Мы придём, когда ты успокоишься. Пожалуйста, Гарри… подумай о серьёзных последствиях. Не только для себя. Для всех.

Они ушли. Не хлопнув дверью. Просто тихо закрыли её, оставив меня в полной тишине. Тишине, которую нарушало только тихое потрескивание лампы и моё собственное неровное дыхание.

Я подошёл к столу и взял листок. Перо написало чётко, почти печатными буквами. Все эти слова. Все эти гневные, горькие мысли.

Они были правы. Я не контролировал это. Моя магия выплёскивала наружу самое сокровенное, самое тёмное, что было у меня внутри.

Но они были неправы в главном. Они думали, что контроль должен прийти извне. От какого-то «мужика». А я чувствовал, что контроль должен родиться внутри. Мой контроль. На моих условиях.

Я посмотрел на своё отражение в затемнённом окне.

— Ну что? — спросил я тихо. — Доволен? Выпустил пар.

Отражение не ответило. Оно просто смотрело на меня усталым, одиноким лицом.

Если даже они — Гермиона и Рон — начинали верить книгам и традициям больше, чем мне… то, кому вообще можно было доверять?

Ответа не было. Только тихий шепот магии внутри, которая была одновременно и частью меня, и моим личным, непредсказуемым врагом.

И впервые за долгое время мне стало по-настоящему страшно. Не от угроз извне. А от бури, бушевавшей внутри.