Сборник альтернативных политических инцидентов (джен)

Санкт-Петербург осенним утром был окутан холодным туманом с Финского залива. К подножию плаца у одного из пустынных полей на окраине города стекались нарядные кареты. Высшая знать империи, сенаторы, чиновники первых классов, генералы — все получили личный приказ императора Павла Петровича явиться сюда без опозданий. Привыкшие к капризам государя, они всё же нервничали: повод вызова известен не был.

Их встретило молчаливое каре гвардейцев в новых, неудобных мундирах прусского образца. В центре поля, на простом походном стуле, сидел Павел. Он был облачён в мундир с огромными ботфортами, а его лицо, нервное и болезненное, было искажено гримасой холодного гнева. Рядом с ним, зловеще выстроившись в линию, стояли десяток пушек, мортир и гаубиц. Рядом аккуратными холмиками лежали грубые холщовые мешки, на каждом из которых чёрной краской было выведено чьё-то имя и сумма: «Кн. Вяземский — 50 000 р.», «Гр. Орлов — 75 000 р.» и так далее.

Когда последняя карета подкатила к полю, Павел резко поднялся. В его руке был свёрнутый в трубку лист бумаги. Воздух застыл.

— Господа! — его голос, высокий и срывающийся, пронёсся над полем. — Вы собрались здесь, полагая, что будет смотр или учение. Нет. Это — аудиенция. Аудиенция по поводу вашего служения мне и России.

Он прошёлся перед первым рядом опешивших вельмож, вглядываясь в их побледневшие лица.

— Я издаю указы. Вы их не исполняете. Я требую порядка. Вы сеете разврат и лень. Я жду дисциплины. Вы проявляете своеволие. Вы думаете, что ваши чины, ваши связи, ваши богатства дают вам право игнорировать волю вашего императора?

Он развернул бумагу.

— Я вызвал вас сюда, чтобы вернуть вам то, что вы так любите. Ваши деньги. Но — особым способом.

Он подошёл к первой пушке и прочёл с листа:

— Князь Вяземский! За расхищение казны на поставках для армии и за содержание нестроевых лошадей в гвардейском полку!

Солдаты у первой пушки, как заведённые, подхватили мешок с именем князя и заложили его в жерло орудия. Раздался оглушительный выстрел. Мешок, описав дугу, улетел далеко-далеко в сторону ближайшего леса и скрылся из виду. Князь Вяземский стоял, открыв рот, не в силах произнести ни слова.

— Граф Орлов! За невыполнение указа о строительстве дороги на Псков и присвоение выделенных средств!

Выстрел. Ещё один мешок исчез в лесу.

Так продолжалось дальше. Павел, не торопясь, зачитывал вслух проступки каждого: кто-то уклонялся от службы, кто-то брал взятки, кто-то проигрывал в карты казённое имущество. И за каждым именем следовал чёткий, отработанный выстрел, отправлявший целое состояние в неизвестность. Аристократы стояли, как статуи, в парализующем ужасе. Это было не лишение состояния — это было театрализованное, публичное, символичное уничтожение их могущества.

Когда последний мешок исчез за деревьями, на поле воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь звоном в ушах. Несколько человек тихо плакали.

Павел обвёл взглядом побелевшие лица.

— Не пытайтесь их искать, — сказал он ледяным тоном. — Солдаты, заранее размещённые в том лесу, уже собрали все мешки. Деньги возвращены в казну, откуда вы их так неразумно извлекли. Справедливость восторжествовала.

Казалось, на этом кошмар закончится. Но лицо императора внезапно прояснилось, на нём появилась странная, почти детская улыбка.

— А теперь, господа, дабы развеять мрачные мысли, предлагаю вам поучаствовать в небольшом упражнении для поднятия духа! Мы назовём его… «Черепашья драка»!

Он объяснил правила. Двое знатных мужей должны были встать на четвереньки, спиной к спине. По сигналу они начинали пятиться, пытаясь столкнуть друг друга с положенного места или заставить коснуться земли коленом. Тот, кого повалят, — проиграл. Победитель же получит «особое место при дворе» — почётную, но абсолютно бессмысленную должность, которую Павел придумал сам же.

Под угрозой немедленного ареста за «неуважение к воле монарха» несколько пар самых дрожащих вельмож были вытолкнуты на поле. Картина была сюрреалистичной: пожилые, тучные сановники в шитых золотых мундирах и пудреных париках, ползающие на карачках в грязи, тяжело дышали и с ужасом глядели друг на друга. Они упирались спинами, кряхтели, поскальзывались. Зрелище было одновременно унизительным и комичным.

Победителем стал молодой, тщедушный барон, который просто повалил от первого же толчка своего оппонента, который не оказал никакого сопротивления. Павел милостиво объявил его «Главным смотрителем императорских флюгеров» и, довольный, удалился.

Знать разъезжалась с поля в состоянии шока. Они молчали. Ужас от безвозвратно улетевших в лес денег смешивался со стыдом от «черепашьей драки». Они понимали, что имеют дело не просто с гневным монархом, а с непредсказуемой силой, способной на любое безумие. И этот день навсегда остался в их памяти как один из самых страшных и абсурдных в эпоху царствования Павла Первого.