Принц (гет)

Пётр поднял руку и бросил попрыгунчик в стену.

Мячик отскочил к стулу, ударился о его спинку, вновь улетел в стену, пересёк комнату и, отскочив от косяка, вернулся к Петру. Следующий бросок начался с пола, продолжился стеной, столом и ручкой полуприкрытой двери, а закончился всё той же ладонью. Третий заход включал в себя уже семь отскоков. А четвёртый и все десять.

Пётр вкладывал в броски всё больше и больше силы, и из раза в раз попрыгунчик следовал именно той траектории, которую он для него и задавал. При том, что на сам мячик в процессе Пётр практически и не смотрел. Полностью уйдя в свои мысли, он действовал чисто механически. Пётр просто проверял, что он всё ещё мог это делать.

В голове прокручивался вчерашний день. Кровотечение, тот странный болезненный приступ на лестнице и последующий визит к врачу. Петру повезло, и принять его смогли буквально через два часа после звонка. Кто-то из пациентов отменил свою запись, так что появилось свободное окно, которое Пётр собой и заполнил. Только вот на этом его везение и закончилось. Ведь объяснить, что с ним было не так, ему не смогли.

Терапевт выслушал Петра, внимательно осмотрел его и даже пригласил в кабинете пару профильных специалистов для консультации. И ничего. У Петра обнаружили признаки повреждения сосудов в носовой полости, из-за чего, собственно, и возникло кровотечение, однако причин этого назвать не смогли. В нос Пётр не получал, давление, по крайней мере на приёме, было в норме, явных следов воспаления из-за какой-либо инфекции тоже не нашли. Хотя как раз таки инфекция могла бы объяснить и боли в животе.

По итогу же получасового пребывания у врача Пётр получил список рекомендаций, направления на пачку анализов с обследованиями, а также три разных наименования лекарств. И смысла принимать последние он не видел совершенно, ибо получалось, что лечили ему неизвестно что, а цены на лекарства в аптеке были ну очень кусачие. Пётр в данный момент обладал слишком ограниченными финансами, чтобы вот так вот ими разбрасываться.

В общем, он ещё вчера, не покидая клиники, сходил на магнитно-резонансную томографию, дабы проверить голову, а сегодня утром сдал мочу и кровь. Оставалось только ультразвуковое исследование сделать, и тогда план минимум будет выполнен. Повторный приём Петру назначали на послезавтра.

Однако лично его всё проделанное не успокаивало вообще ни разу. Что с ним происходило он до сих пор не не знал, а воспоминания о вчерашнем приступе были слишком свежи и откровенно пугающи. Пётру ещё никогда в жизни не было так больно. Даже когда он в седьмом классе траванулся и блевал три дня подряд, живот настолько сильно не скручивало. Как же наивен он раньше был, думая, что ничего хуже того случая быть уже не могло.

Очередной бросок, и очередная серия отскоков.

Пётр внимательно прислушивался ко всем своим внутренним ощущениям, выискивая даже тени намёка на новую боль. Мобильный телефон лежал рядом, и в случае чего Пётр готов был сразу же звонить в скорую, ибо понапрасну рисковать он уж точно не собирался. Только не тогда, когда началась его карьера профессионального спортсмена.

Но всё же, сколько бы времени ни проходило, а ничего странного Пётр больше не замечал. Ни нового кровотечения, ни болей в животе, ни даже удивительно знакомого женского голоса, который ему никогда прежде не доводилось слышать.

Слуховые галлюцинации.

Именно из-за них по большей части Петра на томографию и отправили. Возникли подозрения на возможную черепно-мозговую травму. Пётр, конечно, заверял врача, что никогда так сильно по голове не получал, но тот, услышав, что он боксёр, сразу же сделал какие-то свои выводы. И переубедить его так и не удалось.

Хотя, быть может, доктор и был прав. Не всегда же требовался прямо уж сильный удар, чтобы кого-то вырубить. Достаточно было лишь правильно и в нужное время попасть. Возможно, Пётр и словил что-нибудь такое на одной из тренировок. Он уже ни в чём не решался быть уверенным.

Тем более что была в его галлюцинациях одна особенность, которую Пётр осознал далеко не сразу. Голос обращался к нему не на русском языке. И даже не на английском. Это было что-то, что Пётр если когда-нибудь и слышал, то однозначно не запоминал. И тем не менее он понял буквально каждое слово. Да так хорошо, будто с раннего детства только данным языком и пользовался. Всё казалось ему настолько родным и естественным, что Пётр и мысли не допускал, будто это мог быть не русский, пока не начал усиленно над всем происходящим задумываться.

Но толку от его открытия всё равно было мало. Ведь ответов оно не давало, а дополнительных вопросов порождало столько, что Пётр уже не знал, за что браться в первую очередь. В какой-то момент он даже подумал, что сходит с ума и всё ему просто мерещится. Идиотская мысль, которая, несмотря ни на что, упорно отказывалась куда-либо деваться. Будто червь, она копошилась в мозгу и вынуждала Петра раз за разом к себе возвращаться.

И Пётр бы, вероятно, ещё долго мог её прокручивать, однако из раздумий его вырвал звонок. Не телефонный, а дверной. Причём раздавшийся настолько неожиданно, что, бросая попрыгунчик, Пётр дёрнул рукой и зашвырнул игрушку прямо в книжную полку. Один из корешков хорошо так помялся, а отскочивший мяч затем врезался в настольную лампу, повалив её на пол. К счастью, ничего не разбилось.

— Бл*, — выдохнул Пётр, поднимаясь на ноги.

Попрыгавший ещё мячик закатился под стол.

Пётр поднял ламу, внимательно её осмотрел и, убедившись, что всё действительно было в порядке, поставил её туда, где ей и положено было быть. А тишину квартиры тем временем разрезал уже второй звонок. Чуть более продолжительный, чем первый.

Пётр повернулся в сторону коридора и молча уставился на дверь. Он не хотел её открывать. Кто бы там ни был, Пётр искренне желал, чтобы они поскорее ушли и оставили его в покое. Ему нужно было побыть одному.

Однако его надеждам не суждено было сбыться.

Звонок зазвенел в третий раз. И сразу после этого раздался голос.

— Это я, Петь, открывай, — сказала Таня. — Я знаю, что ты там.

Пётр тихо вздохнул. Вот только её ему сегодня и не хватало.

Секунду поколебавшись, он таки подошёл к двери, дабы посмотреть в глазок. И да, по другую сторону действительно стояла Таня. Её тёмные волосы были собраны в хвост, а голубые глаза словно пытались разглядеть его в ответ.

— Чего тебе? — спросил Пётр, не утруждая себя приветствием.

— Ключ пришла вернуть, — сообщила Таня и достала из кармана означенный кусок металла. — И поговорить.

— Давай завтра, а? — предложил Пётр. — И лучше по телефону. А ключ можешь оставить себе, — добавил он. — Всё равно менять замок буду.

Запорный механизм уже третью неделю как периодически клинил, и Пётр ещё два дня назад купил вместо него новый. Оставалось только один вытащить, а второй вставить. И Пётр бы уже это сделал, если бы не всё то, что с ним с позавчера приключалось.

— Я уже пришла, — ответила Таня. — Предлагаешь мне развернуться и топать домой?

— А это возможно? — с лёгким смешком поинтересовался Пётр.

— Нет, — строго отрезала Таня. — Открывай давай, или я сама это сделаю.

У Петра ещё промелькнула мысль о том, чтобы вставить ключ со своей стороны и заблокировать ей возможность входа, но это было бы совсем уж детским поведением. Он ещё не настолько пал, чтобы что прятаться в собственной квартире от бывшей девушки.

Ручка провернулась, и дверь с тихи скрипом подалась наружу.

— Ну привет, — таки поздоровался Пётр.

Таня открыла было рот, чтобы что-то ответить, но затем вдруг нахмурилась и внимательно к нему присмотрелась.

— Ты заболел, что ли? — спросила, чуть погодя, она. — Бледный весь.

— Плохо спал, — признался Пётр. — И со вчерашнего обеда ничего не ел.

— А причина?.. — вопросительно протянула Таня.

— Ты мне ключ, вроде, отдать хотела, — напомнил Пётр. — Ну так давай.

Он выставил вперёд ладонь, и Таня, немного поколебавшись, вложила ему в руку означенный предмет. Ключ был слегка шершавым и практически невесомым. И всё равно принимать его оказалось довольно неприятно.

— Дубликат не снимала, — заверила Таня, хотя в этом и не было никакой нужды.

— Заходи, — отступил в сторону Пётр. — Только учти, что уборку я давно не делал.

Бросив едва слышное: «Ну, разумеется», — Таня прошла в коридор и, разувшись, сразу же направилась к кухне.

Пётр, в свою очередь, оглядел быстро лестничную площадку и, никого более не обнаружив, закрыл дверь. Затвор негромко щёлкнул, а возвращённый ключ отправился на полку рядом с иным мелким хламом.

— Я сделаю чай, ты не против? — донеслось до Петра с кухни.

— Тогда мне кофе, — ответил он.

— Окей, — прилетело секундой позже, и Пётр взял курс на ванную.

Включив свет, он подошёл к раковине и присмотрелся к своему лицу. Выглядело оное действительно не очень. Бледнее обычного, с тёмными кругами у глаз и мелкой алой сеточкой на белках. Волосы и те пребывали в куда большем беспорядке, нежели обычно. Сегодня Пётр вообще не задумывался о своём внешнем виде.

И тем не менее совсем уж страшным ходить тоже не хотелось, так что он включил воду и наспех умылся, попутно загладив назад волосы. Ситуацию это, конечно, исправило несильно, но хоть что-то.

В кухню Пётр зашёл, продолжая вытирать лицо полотенцем, и рухнул на ближайший к себе стул за столом.

— Держи, — произнесла Таня, ставя перед ним тарелку с двумя бутербродами. Хлеб да колбаса. Ничего особенного. — Хоть так поешь.

Вопреки обстоятельствам, заметного голода Пётр не испытывал, однако от предложения отказываться тоже не стал. Так или иначе, а телу нужна была энергия.

— Благодарю, — сказал он и, отложив полотенце, надкусил первый бутерброд.

Одновременно с этим щёлкнул электрический чайник, отчего Таня повернулась к нему и быстро наполнила кипятком две заранее подготовленные чашки.

— Я вчера с папой разговаривала, — поведала она. — Он рассказал мне, что случилось.

— Ой, бл*ть, — выдохнул Пётр, сразу уловив, к чему всё шло. — Хоть ты не начинай, а? — попросил он. — При всём уважении к Валерию Викторовичу, но это вот вообще не твоё дело. Уж точно не теперь.

— Поверь, я ему сказала ровно то же самое, — ответила Таня, садясь вместе с чашками за стол.

— Но ты всё равно здесь, — заметил Пётр, принимая от неё кофе.

— Да, — подтвердила Таня, подув на чай и сделав маленький глоток. — Я всё равно здесь.

Они оба замолчали.

Пётр данного разговора просто не желал, а Таня совсем не торопилась одна его дальше развивать. И так и они просидели почти полминуты, за которые Пётр успел прикончить первый бутерброд.

— Чем планируешь заниматься этот месяц? — всё же первой нарушила тишину Таня.

— Работать буду, куда я денусь, — заявил Пётр. — За квартиру ж платить надо. Да и продукты чего-то сами собой в моём холодильнике не появляются. Залом моя жизнь не ограничивается, если помнишь.

— Кончай уже придуриваться, — попросила Таня с лёгкой примесью недовольства. — Ты понял, что я имела в виду.

— Вымаливать прощения ни у кого не собираюсь, — твёрдо сказал Пётр. — Сейчас просто подожду, а там посмотрим. Если и в дальнейшем у нас с Валерием Викторовичем взаимоотношения не заладятся, то уйду в другое место. Вот и всё.

Он взял второй бутерброд, разом откусил от него почти половину и залил в рот горячий кофе. Не без трудностей, но плохо разжёванный кусок горло всё же прошёл.

— Звучит почти как план, — с усмешкой заметила Таня.

— А это он и есть, — подтвердил Пётр.

— Ну, если уж ты всё решил, то могу лишь пожелать тебе удачи, — сказала Таня следом и отпила ещё немного чая. — Впрочем, тебе она и так, почему-то, всегда благоволила.

— Ага, конечно, — выдал с неприкрытым сарказмом Пётр, вспоминая все имевшиеся в его жизни несчастья.

Да одна только творящаяся с ним прямо сейчас чертовщина чего стоила.

— Ну давай, скажи ещё, что всё не так, — продолжила стоять на своём Таня.

— И скажу, — также не стал отступать Пётр. — Да чтоб ты знала, я…

— Живи, Пьетро, — вновь зазвучал у его уха посторонний голос. — Пожалуйста, просто живи…

Пётр резко обернулся и замолчал.

Никого.

Опять никого.

Но голос точно был. Пётр слышал его. Каждое произнесённое им треклятое слово.

Почему?

— И что же такого я должна знать? — спросила Таня. — Давай-давай, мне очень интересно послушать.

Но Пётр не ответил. Он вообще отстранился от присутствия Тани, полностью сосредоточившись на самом себе. Его правая рука поднялась к носу, чтобы проверить кровотечение, а всё остальное внимание было обращено строго вовнутрь. Боли не было. Пока. Да и кровь ещё не пошла. Пётр перепроверил это дважды.

Однако предыдущие разы точно говорили, что за галлюцинациями должно что-то последовать. И у Петра оставалось совсем немного времени, чтобы к этому подготовиться.

— Петя? — уже немного взволнованно обратилась к нему Таня. — Ты в поряд…

— Нет, — перебил её Пётр, резко вставая со стула. — Не в порядке.

Он схватил полотенце и заранее прижал его к носу.

— Мне нужно позвонить, — сказал он, делая первый шаг к выходу с кухни. — У меня…

Договорить он не успел. Его снова скрутило. Да так, что Пётр попросту упал.

Он ещё попытался ухватиться дрожащей рукой за спинку стула, но не смог этого сделать. Ноги подкосились раньше.

— Петя! — воскликнула Таня и, судя по всему, подбежала ближе. Но Пётр её уже не видел. Перед глазами всё поплыло. — Петя, что с тобой?! Петя?!

Пётр хотел ей ответить. Он правда хотел сказать Тане, как ему сейчас было плохо, и попросить вызвать скорую, но сведённые судорогой зубы банально отказывались разжиматься. Наоборот, с каждой его попыткой заговорить они лишь ещё сильнее вдавливались друг в друга, порождая новые очаги боли.

— Не оставляй меня, Пьетро, — вернулся голос. — Кто угодно, но только не ты. Прошу, вернись ко мне. Умоляю.

Боль усилилась, а Пётр забился в конвульсиях. Абсолютная каждая мышца в его теле была напряжена до предела, и он был уверен, что чувствовал, как они рвались.

Таня что-то в панике кричала. Пётр улавливал отдельные слова про кровь, про помощь, про время, но в какую-то осмысленную речь это уже не складывалось. Боль пожирала абсолютно всё.

Всё, кроме Её голоса.

— Ты обещал, Пьетро, — продолжала вещать Она. — Ты клялся, что мы всегда будем вместе. Что ты никогда не бросишь меня.

В венах побежал огонь. По крайней мере, именно так оно Петром ощущалось. Чудовищное жжение растекалось по его груди к животу и далее ко всем конечностям. Думать уже не было никакой возможности. Остался лишь бесконечный мысленный крик, порождённой уже, казалось, вечной агонией.

— Ты не уйдёшь, слышишь меня? — заявил голос, сменив мольбу на требование. — Я не позволю тебе этого сделать!

К огню добавилась молния. Она впилась Петру в позвоночник и тут же распространилась по всей нервной системе. Что не выжег огонь, расплавила уже она. Но и на этом всё не закончилось. Боль не исчезла, хотя болеть уже было попросту нечему. Ведь у Петра ничего не осталось. Не было ни рук, ни ног, ни головы. Только сознание. Съёжившийся до размеров атома пучок дистиллированного мучения.

— Живи, Пьетро! — потребовала Её голос, и Пётр физически ощутил его невозможное давление. — Живи, ради меня! Живи!!!

Взрыв.

Произошёл самый настоящий взрыв.

Кроваво-алая вспышка озарила собой бездну страдания, и в тот миг, когда она уже должна была стереть Петра окончательно, он увидел лицо. Лицо настолько прекрасное, насколько это только было возможно.

Бог?

Дьявол?

Нет…

Это был самый смысл всего сущего.

Это была Она.

— Ванда, — произнёс Пётр имя, которое никогда не слышал, но знал даже лучше своего собственного.

А затем его поглотила тьма.